В III—I веках до н. э. брон­зо­вые ста­ту­эт­ки, ранее укра­шав­шие кан­де­ляб­ры, тре­нож­ни­ки, сосуды, все чаще при­об­ре­та­ли само­сто­я­тель­ное зна­че­ние, ста­но­вясь посвя­ти­тель­ны­ми дара­ми в честь боже­ства. Это были изо­бра­же­ния жриц с куль­то­вы­ми сосуда­ми в руках (1, с. 63, № 163), Афи­ны в шле­ме, с копьем и в длин­ном пеп­ло­се (1, с. 63, № 169), обна­жен­ных юно­шей, воз­мож­но, оли­це­тво­ряв­ших боже­ство пло­до­ро­дия (1, с. 61, № 156). Испол­не­ние ста­ту­эток в боль­шин­стве слу­ча­ев не отли­ча­лось высо­кой худо­же­ст­вен­но­стью: одно­об­раз­но трак­то­ва­лись лица, руки, тела, бег­ло наме­ча­лись склад­ки одежд, общо обо­зна­ча­лись пред­ме­ты в руках, при этом замет­на более сво­бод­ная, неже­ли рань­ше, трак­тов­ка фигу­ры в про­стран­стве.

В этрус­ской брон­зо­вой скульп­ту­ре VI—V веков. до н. э. встре­ча­лись упо­мя­ну­тые выше ста­ту­эт­ки с необыч­но вытя­ну­ты­ми и очень тон­ки­ми тела­ми, малень­ки­ми голов­ка­ми, длин­ны­ми рука­ми. В III—I веках до н. э. тако­го рода изва­я­ния полу­чи­ли еще более широ­кое рас­про­стра­не­ние (11, ил. 68). Эти свя­зан­ные с заупо­кой­ным куль­том фигу­ры, воз­мож­но, воз­ник­ли из под­ра­жа­ния длин­ным теням, отбра­сы­вае­мым чело­ве­че­ским телом при послед­них лучах захо­дя­ще­го солн­ца (ил. 170). Силь­но схе­ма­ти­зи­ро­ван­ные их фор­мы свиде­тель­ст­ву­ют об изощ­рен­но­сти, свое­об­раз­ном, не затро­нув­шем, воз­мож­но, толь­ко порт­рет, «манье­риз­ме» в исто­рии этрус­ской брон­зо­вой скульп­ту­ры и бли­зя­щем­ся ее зака­те. Глу­бо­кий кри­зис посте­пен­но охва­ты­вал всю худо­же­ст­вен­ную жизнь этрус­ских горо­дов, усту­пав­ших уже не толь­ко физи­че­ско­му натис­ку рим­лян, но, оче­вид­но, и тем новым эсте­ти­че­ским прин­ци­пам, кото­рые при­но­си­ли с собой заво­е­ва­те­ли в поко­рен­ные рай­о­ны.