Друз и spolia opima
Перевод с англ. О. В. Любимовой.
с.544 Согласно Светонию, Нерон Клавдий Друз, младший из двух пасынков Августа, стремился, как говорили, добыть spolia opima[1], то есть, доспехи, взятые у вражеского командира, убитого в сражении. Цель настоящей работы — рассмотреть, в чем могло состоять существо этих притязаний и какой свет они могут пролить на отношения Августа с принцами из императорской семьи.
Первую главу жизнеописания Клавдия Светоний посвящает Друзу, отцу императора. Рассказав о кампаниях Друза в Альпах и Германии, его смерти (в 9 г. до н. э.) и посмертных почестях, Светоний делает следующее утверждение (Claudius 1.4):
[Говорят, он равно любил и воинскую славу и гражданскую свободу: не раз в победах над врагом он добывал знатнейшую добычу с великой опасностью гоняясь за германскими вождями сквозь гущу боя, и всегда открыто говорил о своем намерении при первой возможности восстановить прежний государственный строй][2].
От изложения фактов жизни Друза Светоний переходит к рассказу о тех качествах, которые ему обычно приписывали, и, как обычно, соединяет две разных темы: стремление Друза к славе и его республиканские симпатии. Нет оснований считать, что он почерпнул оба этих пункта из одного источника.
Далее Светоний рассказывает, что некоторые утверждали, будто Август отозвал Друза из-за его неблагонадежных воззрений, а когда тот стал медлить, отравил его, — однако выражает недоверие к этой истории. В другом месте он утверждает, — без всякой оценки, — будто в письме к Тиберию Друз предложил заставить Августа восстановить libertas[3], а Тиберий показал это письмо Августу (Tiberius 50.1). Тацит также сообщает, что полагали, будто Друз намеревался восстановить libertas, если придет к власти, а некоторые считали, будто это привело к его смерти (Ann. 1.33.2, 2.82.2).
История о том, что Тиберий предал Друза, а Август отравил его, не заслуживает никакого доверия: это типичный пример скандальных россказней, порожденных сплетнями императорского двора, которые, возможно, были измышлены лишь после смерти Германика, сына Друза, при подозрительных обстоятельствах. Быть может, есть какая-то доля правды в утверждении, что Друз имел республиканские симпатии, как предполагают некоторые современные авторы1. Однако и сам Август демонстрировал преданность свободе и притворное нежелание принимать продление своих полномочий. Если это утверждение основано на каких-либо высказываниях Друза, то они могли быть безобидными. Личные качества Друза принесли ему большую популярность, и одного этого могло быть достаточно для возникновения данного слуха2.
с.545 Как Светоний получил информацию о том, что Друз желал добыть spolia opima, можно лишь догадываться. Первоначальным источником мог быть панегирик Друзу, возможно даже, — одна из погребальных речей, произнесенных Тиберием и Августом, или одно из сочинений, позднее написанных Августом в стихах и в прозе (Suet. Claud. 1.5; Dio 55.2.2). Если так, то это утверждение могло быть всего лишь риторическим украшением, расцвечивающим тему личной отваги Друза3. Однако этот рассказ может быть вполне убедительным: возможно, Друз стремился отличиться не только иными способами, но и путем личного участия в битве, и надеялся совершить редкое достижение — убить вражеского командира в сражении. Этот замысел не был нереальным: если бы Друз сумел убить германского вождя, то его вполне можно было бы представить как вражеского командира. Более того, подобное поведение соответствовало бы римской традиции: римские командиры часто занимали место на передовой линии или близко к ней, и проявление личной храбрости командира высоко ценилось4. Принцы из императорской семьи особенно остро нуждались в том, чтобы добиться отличия, и одним из способов достижения этой цели была впечатляющая демонстрация личной доблести5. Сообщается, что Германик часто убивал вражеских воинов в рукопашном поединке, и в этом, как и в иных отношениях, он мог подражать своему отцу6. Правда, восхваления военных талантов Друза в других источниках не подчеркивают личную храбрость, но ввиду скудости сохранившегося материала это не должно иметь значения7.
Ниже будут приведены и другие соображения, указывающие на то, что эта история может иметь под собой основания. Но прежде следует выяснить, как Август должен был относиться к такому честолюбивому замыслу своего пасынка.
Победитель, добывший spolia opima, прикреплял доспех убитого им командира к дубовому пню в форме трофея, в процессии доставлял его на Капитолий и там посвящал в храм Юпитера Феретрия. Согласно легенде, только три римлянина посвятили spolia opima: Ромул, считавшийся основателем храма, Авл Корнелий Косс в конце V в. и Марк Клавдий Марцелл в свое консульство в 222 г. Спорным был вопрос о том, может ли добыть spolia opima любой солдат или с.546 только римский полководец, сражающийся под собственными ауспициями, и сам Август вступил в эту дискуссию, заявив, что обнаружил в храме Юпитера Феретрия, который он перестраивал, льняной доспех с надписью, свидетельствующей о том, что Косс был консулом, когда захватил добычу (Liv. 4.20.5—
Этот древний обычай приобрел важность для современников в 29 г. до н. э., когда проконсул Македонии Марк Лициний Красс лично убил в бою царя бастарнов, но так и не посвятил spolia opima (Dio 51.24.4). Обычно предполагается, что Красс формально обратился за разрешением посвятить spolia opima, а Август не позволил этого, и вмешательство Августа в спор о должности Косса послужило для обоснования его отказа Крассу. Однако в другой работе я доказываю, что право Красса посвятить spolia opima, вероятно, никогда не оспаривалось, что он сам предпочел не реализовывать это право, либо добровольно, либо в результате неформального давления, и что интерес Августа к должности Косса был чисто антикварным8. Как бы то ни было, ясно, что причина того, почему Красс не посвятил spolia opima, состояла в том, что Августу было нежелательно, чтобы простой проконсул получил столь исключительную почесть, тем более — учитывая ее связь с Ромулом, с которым он долго стремился ассоциировать себя.
Традицию посвящения spolia opima позднее использовал сенат, чтобы оказать почести самому Августу. Когда в 20 г. до н. э. пришло известие о том, что парфяне вернули военные значки и пленных, захваченных у римлян, сенат принял памятные постановления, в том числе предписание воздвигнуть храм Марса Мстителя на Капитолии для хранения военных значков, в подражание храму Юпитера Феретрия (Dio 54.8.2). Это постановление приравняло Августа к Ромулу. Ромул основал новый храм на Капитолии, чтобы поместить туда свою добычу, и установил, что все, кто в будущем захватит такого рода добычу, должны посвящать ее в этот храм. Согласно постановлению сената, Августу предстояло основать новый храм рядом с храмом Ромула для хранения новой разновидности взятой им добычи и, несомненно, постановление далее предписывало, что в будущем римские военные значки, возвращенные от врагов, следует посвящать в новом храме. Как я обосновал в другой работе, Август, вероятно, отклонил новый храм на Капитолии, но принял постановление сената в видоизмененной форме: вместо этого храм Марса Мстителя решено было построить на его новом форуме, и постановление сената помогло определить функцию и изобразительный ряд святилища, которое наконец было посвящено во 2 г. до н. э.9 Именно в большой храм Марса Мстителя на форуме Августа в конце концов были помещены военные значки, возвращенные от парфян, и в дальнейшем храму предстояло стать хранилищем военных значков, возвращенных от врагов10. Среди прочих статуй на новом форуме особое место занимал Ромул, несущий свои spolia opima. Пока строился храм Марса Мстителя, для выданных парфянами военных значков требовалось временное хранилище, и заманчиво предположение, что для этой цели был избран храм Юпитера Феретрия.
Левик согласилась с тем, что Друз стремился захватить spolia opima, и связала это с его предполагаемым республиканизмом. По ее мнению, Друз бросал вызов Августу: поскольку в 9 г. Друз занимал должность консула, у Августа не было бы возможности отказать ему в праве посвятить spolia opima, как он отказал Крассу11. На мой взгляд, это неверно. Как уже говорилось, неясно, чего стоил республиканизм Друза с.547 (и стоил ли он вообще чего-нибудь) и действительно ли Август открыто воспрепятствовал Крассу. Во всяком случае, хотя Август и не желал бы, чтобы сенатор, подобный Крассу, посвятил spolia opima, однако если бы право на это завоевал один из членов его семьи, то было бы совсем другое дело. Вероятно, одной из целью войн Августа было предоставление принцам императорского дома возможности завоевать военную славу12. Посвящение Друзом spolia opima соответствовало бы этой цели. Если Друз действительно стремился к этому, то это был не вызов Августу, а цель, которую Август, несомненно, одобрил и поощрил бы, возможно, даже побуждал бы к ней. Эту интерпретацию может подтвердить дальнейшее рассмотрение некоторых особенностей августовских войн и, в частности, почестей, полученных Тиберием и Друзом за кампании в центральной Европе.
Осуществленное в 27 г. до н. э. разделение провинций означало, что Август практически приобрел монополию на военную славу, и триумфы, частые в непосредственно предшествующий период, теперь стали редкостью. Лишь те немногие проконсулы, которые все еще командовали армиями, имели право на триумф. Триумфы отпраздновали два проконсула Африки — Луций Семпроний Атратин в 21 г. и Луций Корнелий Бальб в 19 г. — но они стали последними лицами, не принадлежащими к императорскому дому, которым была предоставлена эта честь13. Самому Августу регулярно присуждали триумфы, но он демонстрировал умеренность, неизменно отклоняя их 14. Агриппа, обладавший независимым империем, также получал триумфы, но было бы бестактным, если бы он принял то, что отклонил Август, поэтому он тоже отказывался15. Эта демонстрация сдержанности соответствовала новой маске принцепса, первого гражданина, которую надел Август, а также служила для того, чтобы подчеркнуть уникальность его тройного триумфа в 29 г. Тем не менее, Август преуспел в продвижении различными способами представления о себе как о выдающемся победителе в войнах. Одним из этих способов было постоянное участие в церемониях, традиционно ассоциировавшихся с триумфом. Так, в том же самом отрывке «Деяний», где Август упоминает о своем отказе от дальнейших триумфов, он сообщает о двадцати одном провозглашении императором и о пятидесяти пяти supplicationes[4] общей продолжительностью 890 дней, предоставленных за победы, одержанные им или под его ауспициями, и рассказывает о том, что обычно по возвращении в Рим отправлял лавры со своих фасций на Капитолий, как поступали командиры в конце триумфа16.
В первые годы своего правления Август осуществлял прямое командование в различных горячих точках: вел кампании в северной Испании в 26 и 25 гг. и посетил Сирию в 20 г. для возвращения знамен и пленных от парфян. Затем он стал действовать иначе: с.548 сам находился в подходящей местности за пределами пограничной зоны, но делегировал военный империй членам своей семьи. Так с 16 по 13 гг. Август базировался в Галлии, откуда управлял покорением Альп и особенно решающей кампанией под командованием Тиберия и Друза в 15 г. Когда в 12 г. началось продвижение в центральную Европу, то первоначальный план был таков, что Агриппа будет командовать в Иллирике, а Тиберий и Друз — в Германии, но после смерти Агриппы Иллирик достался Тиберию, а Друз сохранил за собой германское командование (Dio 54.28.1—
Август отказался от активной военной службы в удивительно молодом возрасте (во время альпийской кампании в 15 г. до н. э. ему было только сорок семь лет). Новый порядок действий отчасти может объясняться его плохим здоровьем. Однако главная причина, несомненно, состояла в том, что он больше не имел необходимости лично завоевывать военную славу и желал, чтобы это сделали молодые принцы. Хотя в конечном счете наследование было предназначено его приемным сыновьям Гаю и Луцию, его пасынки, тем не менее, были важными членами семьи, и после смерти Агриппы им предстояло бы взять дела в свои руки, если бы с Августом что-то случилось. Интересы династии требовали, чтобы они приобрели тот ореол, который мог принести лишь военный успех.
Военные достижения Тиберия и Друза были заслуженно вознаграждены почестями, однако эти почести предоставлялись тщательно продуманными порциями18. Здесь, как и везде, Август стремился обезоружить недовольство, демонстрируя умеренность. Наложенные ограничения одновременно служили для того, чтобы подчеркнуть уникальность его собственного положения верховного главнокомандующего, и для того, чтобы увеличить совокупный вес почестей, предоставленных его пасынкам.
Тиберий и Друз вели альпийские кампании всего лишь как легаты Августа. Поэтому они не имели права на собственные почести, но Август был провозглашен императором — в десятый раз и впервые не за свои личные достижения19. В 12—
Дион Кассий сообщает о последующих почестях, предоставленных обоим братьям в 11 г.: проконсульский империй и право на овацию, то есть, малый триумф (Dio 54.33.5, 34.3)23. Некоторые исследователи предположили, что они действительно отпраздновали овации в 11 г.24 Однако ввиду молчания источников маловероятно, что Друз когда-либо справлял овацию, а указания Веллея несомненно свидетельствуют о том, что единственная овация, отпразднованная Тиберием, была проведена, как мы увидим, в 9 г.25 Как понял Сайм, право на овацию являлось наградой не за уже одержанные победы, а за предстоящие, и было связано с предоставлением проконсульского империя. С этого момента Тиберий и Друз имели право на провозглашение императорами, которое следовало разделить с Августом, так как они все еще сражались под его ауспициями. Кроме того, они получали право отпраздновать овацию за будущие победы26.
В 10 г. Тиберий и Друз вновь провели успешные кампании, и Дион Кассий сообщает, что по возвращении в Рим в конце года они «совершили все, что было постановлено, и все прочее, что подобало сделать ради прославления их побед»27. На первый взгляд создается впечатление, что они использовали свое право на овацию, но, как мы увидим, Тиберий отпраздновал свою овацию только в следующем году, а Друз умер прежде, чем смог отпраздновать свою. Это предполагает, что в 10 г. они также не были провозглашены императорами, поскольку в этом случае овации несомненно состоялись бы. Объяснение этой загадочной умеренности, возможно, следует искать в передвижениях Августа, Тиберия и Друза. Все они, вероятно, не возвращались в Рим после окончания сезона военных действий в 11 г.28 В результате, в 10 г. Август все еще оставался императором, провозглашенным в двенадцатый раз, и не мог принять новые провозглашения, пока не вернется и не сложит с себя эти лавры.
В 9 г. Тиберий одержал новые победы в Иллирике, а Друз увенчал свои германские походы достижением Эльбы. В течение лета эти успехи, вероятно, были многократно отпразднованы, и Август был провозглашен императором в тринадцатый раз, а Тиберий и Друз — в первый29.
с.550 Позднее в этом же году Друз умер, все еще находясь в походе. Тиберий, бросившийся в Германию при известии о болезни Друза, доставил его тело назад в Рим, а из Тицина его сопровождал Август30. Сообщив о похоронах, Дион Кассий рассказывает, что Тиберий отпраздновал овацию и Друз сделал бы то же самое, если бы остался в живых31. Естественно интерпретировать свидетельство Диона Кассия так, что овация Тиберия состоялась в конце 9 года, после похорон Друза. Однако некоторые исследователи датировали ее 16 января 9 г. до н. э., — днем, который они считают датой его возвращения из похода предыдущего года. Эта гипотеза основана на записи 16 января в Пренестинских фастах: «Ti. Caesar ex
Таким образом, можно согласиться с тем, что, как подразумевает Дион Кассий, овация Тиберия состоялась в конце 9 г. до н. э., после похорон его брата. Он должен был выехать из города после похорон, чтобы вернуться во время овации, как пришлось сделать его сыну Друзу Цезарю в 20 г. н. э., после того, как были погребены останки Германика (Tac. Ann. 3.19.3).
с.551 В 8 г. Тиберий переместился в Германию и привел там войну к успешному завершению, добившись капитуляции всех оставшихся племен западнее Эльбы36. В честь этого Август был провозглашен императором в четырнадцатый раз, а Тиберий — во второй раз, а 1 января 7 г. до н. э. Тиберий начал свое второе консульство с празднования курульного триумфа37. Несомненно, в течение всего этого времени Август намеревался предоставить Тиберию и Друзу полноценный триумф, когда войны каждого из них будут объявлены завершенными.
После смерти Агриппы Тиберию, как старшему из двух пасынков Августа, выпало занять его место в качестве мужа Юлии, дочери Августа. Дион Кассий (54.31.1) предполагает, что Тиберий также занял место Агриппы в качестве партнера Августа. С этим мнением согласились многие современные исследователи, однако оно ошибочно. Скорее Тиберий и Друз рассматривались как пара38. Хотя ввиду старшинства в возрасте Тиберий занимал магистратуры несколькими годами раньше Друза, с 11 г. и далее, как было показано, они вместе продвигались по дороге военных почестей. Как и римский народ, Август мог теплее относиться к Друзу, обладающему более открытым характером, и по меньшей мере в одном отношении Друз получил преимущество перед своим братом: ему позволено было сохранить германское командование, что, вероятно, воспринималось как более блестящее назначение, чем Иллирик39.
Особое отличие, предназначавшееся для Друза, обнаруживается в любопытной детали, которая упоминается в рассказе Диона Кассия о подготовке к овации Друза, прерванной его смертью. Дион Кассий сообщает, что «ради него собирались повторить Латинские празднества, чтобы он мог провести триумф во время праздника» (Dio 55.2.5)40. Древние Латинские празднества проводились каждый год в святилище Юпитера Лациария на Альбанской горе, примерно в 27 км к югу от Рима. Таким образом, до вступления в Рим в овации Друзу предстояло совершить триумфальное шествие в это святилище во время Латинских празднеств.
Этот планировавшийся альбанский триумф представлял собой возрождение обычая Средней республики: в четырех случаях между 231 и 172 гг. до н. э. там праздновали триумфы полководцы, которым римский сенат отказал в триумфе41. В трех случаях из четырех никакое сопутствующее празднование в Риме не проводилось, но в 211 г. Марк Клавдий Марцелл соединил альбанский триумф с овацией (после взятия Сиракуз ему была предоставлена лишь овация, а не курульный триумф под тем благовидным предлогом, что Сицилия не полностью умиротворена) и отпраздновал альбанский триумф накануне овации42. Существовал и более новый прецедент. 26 января с.552 44 г. до н. э. Цезарь, консул и диктатор, с овацией вернулся в город с Альбанской горы после проведения Латинских празднеств43. Это был первый случай сочетания овации с Латинскими празднествами (альбанские триумфы в средней республике не совпадали с празднествами)44. Однако, вопреки прецедентам, овация Цезаря не следовала за победой в войне, и поэтому ей не мог предшествовать альбанский триумф.
Таким образом, возвращение Друза в 9 г. до н. э. планировалось отметить новой торжественной церемонией, основанной на прецедентах Марцелла и Цезаря, где за триумфом на Альбанской горе во время Латинских празднеств последовала бы овация в Риме. Хотя Друз еще не имел права на триумф, так как война не была закончена, однако пример Марцелла давал образец того, как можно в таких обстоятельствах произвести прославление выдающихся военных достижений45.
Осуществленное в предыдущем разделе исследование военных почестей, предоставленных Тиберию и Друзу, подтверждает вывод, сделанный в разделе I, о предполагаемом стремлении Друза к spolia opima. Август очень желал, чтобы оба принца завоевали военную славу, а Друз был отмечен по крайней мере одной особой почестью. Поэтому Август был бы рад, если бы Друз сумел добавить к остальным своим отличиям spolia opima. Если Друз действительно стремился к этому, то Август должен был приветствовать, а возможно, даже подсказал этот честолюбивый замысел. В соответствии со строгим толкованием теории, согласно которой spolia opima мог посвятить только командир, сражающийся под собственными ауспициями, Друз не имел бы на это права, однако Август, несомненно, готов был сделать послабления в правилах, когда это его устраивало. Возможно, в 11 г. проконсульский империй был предоставлен Друзу для того, чтобы дать ему право на эту честь, так же, как и на провозглашение императором и на овацию, и тот факт, что в 9 г. он занимал должность консула, еще раз подтверждает, что он притязал на посвящение spolia opima в этом году.
Использование примера Марцелла как образца для планировавшегося празднования возвращения Друза может указывать на то, что утверждение, будто Друз стремился к spolia opima, хорошо обосновано, ибо Марцелл был последним, кто взял такую добычу46. Правда, Марцелл посвятил spolia opima во время первого триумфа в 222 г., но, как мы видели, празднование, планировавшееся для Друза, имело эклектические черты и вполне могло быть разработано на основании обеих церемоний Марцелла.
Еще два свидетельства являются важными признаками того, что сразу после смерти Друз был прославлен за свою личную храбрость как предполагаемый (если бы остался в живых) посвятитель spolia opima. Первое из них — это арка, которая, как сообщают Светоний (Claudius 1.3) и Дион Кассий (55.2.3), была воздвигнута в его честь в Риме на Аппиевой дороге47. с.553 Арка изображена на монетах, выпущенных в честь Друза его сыном Клавдием, а именно, на ауреях и денариях, отчеканенных около 41—
Вполне естественно, что на своей арке Друз был изображен в виде всадника: поскольку к моменту смерти он еще не был удостоен курульного триумфа, изображать его в колеснице было бы неуместно. Однако более не известно ни одного примера, чтобы фигура всадника, венчающая арку, была изображена сражающейся. Как доказал Лебек, постановление сената о строительстве арки, вероятно, уточняло, что Друз должен быть изображен таким образом50. Такой способ изображения явно был задуман как дань личной храбрости, проявленной Друзом в битвах во время германских кампаний, и может также намекать на его надежды на spolia opima. Такой же намек может содержаться в окружающих его трофеях, хотя они могли также напоминать о трофеях, которые Друз действительно воздвиг, особенно — на Эльбе (Dio 55.1.3; Florus 4.12.23).
Таким образом, изображение Друза на его арке доказывает, что в почестях, предоставленных ему после смерти, был сделан сильный акцент на его личной храбрости в сражениях. Еще более ясное указание на то, что в эти почести включался его честолюбивый замысел добыть spolia opima, содержится в отрывке Диона Кассия, обычно привлекающем мало внимания. Как мы видели, когда Август возвращался в Рим после провозглашения его императором, он, как правило, посвящал лавры со своих фасций на Капитолии, по примеру командиров, справляющих триумф51. Обычно лавры посвящались в великом храме Юпитера Наилучшего Величайшего. Однако после смерти Друза Август отступил от своей обычной практики. Он не стал входить в город до похорон и сделал это лишь после того, как в должность вступили консулы 8 г. до н. э. (Dio 55.2.2, 4.4—
Ответ на эту загадку, несомненно, следует искать в честолюбивом стремлении Друза захватить spolia opima. Тиберий должен был воздать благодарность за победы этого года традиционным способом, посвятив свои лавры Юпитеру Наилучшему Капитолийскому. Когда Август посвятил свои лавры Юпитеру Феретрию, то сделал это в память о Друзе и как подтверждение того, что если бы он остался в живых, то посвятил бы здесь spolia opima.
Таким образом, отвага Друза в сражениях и его стремление к spolia opima занимали важное место в памятных церемониях после его смерти. На своей арке он был изображен сражающимся, и Август изменил обычный ритуал возвращения, чтобы подтвердить, что лишь смерть помешала ему стать четвертым римлянином, добывшим spolia opima. Несомненно, этим темам было уделено много места в памятных сочинениях, составленных Августом и другими, и, как предполагалось в начале статьи, одна из этих работ может быть первичным источником информации по данному вопросу для Светония. Строго говоря, все это свидетельствует лишь о том, как память Друза была увековечена после его смерти, а не о его поведении и стремлениях при жизни. Но представляется невероятным, чтобы эти утверждения приобрели такую известность без какого-либо основания.
Поэтому можно сделать вывод, что рассказ Светония содержит истину: командуя в германской войне, Друз проявил выдающуюся отвагу в сражениях, вступая в поединки с германскими вождями и стремясь добыть spolia opima. Возможно, такое с.555 поведение Друза было неосторожным, но оно не противоречило римской традиции. Однако, поступая таким образом, он отвечал на то огромное давление, которому подвергался, как и другие младшие члены семьи Августа. Таким требованиям было трудно соответствовать. Ранняя смерть Друза сохранила его репутацию незапятнанной. Другим повезло меньше55.
Ноттингемский университет
ПРИМЕЧАНИЯ
