Семья в Риме VII — начала VI в. до н. э.

с.3 Вопрос о месте рода и семьи в ран­нем Риме име­ет доста­точ­но обшир­ную исто­рио­гра­фию. Одна­ко основ­ное вни­ма­ние в исто­ри­че­ской лите­ра­ту­ре уде­ля­ет­ся либо общим про­бле­мам эво­лю­ции этих двух инсти­ту­тов в цар­ском Риме¹ — либо опре­де­ле­нию при­о­ри­те­та одно­го из них в струк­ту­ре обще­ства², либо рас­смот­ре­нию рода и семьи как состав­ных частей более круп­ных под­разде­ле­ний, таких как курия и фра­трия³. И. Л. Маяк иссле­до­ва­ла исто­рию семьи в эпо­ху прав­ле­ния двух пер­вых царей — Рому­ла и Нумы — и дока­за­ла, что в этот пери­од наряду с сохра­не­ни­ем родом сво­их пози­ций в обще­стве зна­чи­тель­но уве­ли­чи­лось зна­че­ние боль­шой семьи⁴.

В насто­я­щей ста­тье хоте­лось бы про­следить, как раз­ви­ва­лись семей­ные отно­ше­ния в Риме при третьем, чет­вер­том и пятом царях, т. е. при Тул­лии Гости­лии, Анке Мар­ции и Тарк­ви­нии Стар­шем, в VII — нача­ле VI в. до н. э.

Основ­ным источ­ни­ком, исполь­зу­е­мым в рабо­те, явля­ет­ся антич­ная тра­ди­ция, зафик­си­ро­ван­ная глав­ным обра­зом Титом Ливи­ем и Дио­ни­си­ем Гали­кар­насским, посколь­ку фак­ты, сооб­щае­мые эти­ми авто­ра­ми, достой­ны дове­рия⁵.

Царь Тулл Гости­лий, соглас­но Дио­ни­сию, живет в доме вме­сте с женой, детьми и «тол­пой слуг» (D. H., III, 35, 1) и, таким обра­зом, вме­сте с ними пред­став­ля­ет «клас­си­че­скую» боль­шую семью, как ее опре­де­ля­ет совре­мен­ная исто­ри­че­ская лите­ра­ту­ра⁶. Одна­ко в резуль­та­те архео­ло­ги­че­ских рас­ко­пок в Риме⁷ были откры­ты следы хижин, пло­щадь кото­рых 11,5 × 2 м². Раз­мер дома явно неве­лик, и это обсто­я­тель­ство может вызвать спра­вед­ли­вое сомне­ние: дей­ст­ви­тель­но ли речь идет о боль­шой, а не малой семье, тем более, что П. Де Фран­чи­ши не обна­ру­жи­ва­ет суще­ст­вен­но­го раз­ли­чия меж­ду ними, гово­ря об ана­ло­гич­но­сти их струк­тур⁸. Обра­тим­ся к ана­ли­зу тра­ди­ции.

Луку­мон, буду­щий царь Тарк­ви­ний Стар­ший, и его брат Аррунт, нахо­дясь в зре­лом воз­расте, про­дол­жа­ют жить с отцом — Дема­ра­том. В слу­чае, если бы послед­ний знал о том, что у Аррун­та дол­жен родить­ся ребе­нок, то как дед упо­мя­нул бы вну­ка в сво­ем заве­ща­нии с.4 (Liv., I, 34, 1—3). Сле­до­ва­тель­но, мож­но гово­рить о тес­ней­шей свя­зи трех поко­ле­ний, два из кото­рых фак­ти­че­ски нахо­дят­ся во вла­сти отца и деда, Дема­ра­та. Прав­да, эта семья жила в Этру­рии, и их отно­ше­ния могут отра­жать какие-то чисто этрус­ские обы­чаи. Но сам Тарк­ви­ний, нахо­дясь в Риме, дол­жен пере­дать цар­скую власть через зятя Сер­вия Тул­лия, кото­рый зани­ма­ет место Тарк­ви­ни­е­ва сына, сво­е­му стар­ше­му вну­ку (D. H., IV, 4, 2). Знат­ность и высо­кое поло­же­ние Тул­ла Гости­лия так­же опре­де­ля­ют­ся знат­но­стью и геро­и­че­ски­ми дея­ни­я­ми его деда — Госта Гости­лия, отли­чив­ше­го­ся в бит­вах с Саби­на­ми при Рому­ле (Liv., I, 22, 1—2; D. H., III, 1, 2; Plut. Nu­ma, XIV). В дан­ной ситу­а­ции опять про­сле­жи­ва­ет­ся связь трех поко­ле­ний пря­мых род­ст­вен­ни­ков по муж­ской линии, что свиде­тель­ст­ву­ет о суще­ст­во­ва­нии в Риме боль­шой семьи, состо­я­щей из трех-четы­рех поко­ле­ний fa­mi­liae⁹. Что же каса­ет­ся малой пло­ща­ди домов, то, как спра­вед­ли­во заме­ча­ет И. Л. Маяк, дома чле­нов боль­шой семьи мог­ли рас­по­ла­гать­ся побли­зо­сти друг от дру­га. Это под­твер­жда­ет­ся дан­ны­ми этно­гра­фии¹⁰.

Пока мы гово­ри­ли о боль­шой семье как части рода. Но источ­ни­ки содер­жат и несколь­ко иной мате­ри­ал.

Царь Анк Мар­ций — сын доче­ри царя Нумы (D. H., III, 36, 2; Liv., I, 32, 1—2). Фор­маль­но к роду Нумы Пом­пи­лия он не при­над­ле­жит, отно­сясь к роду сво­его отца — Нумы Мар­ция (Plut., Nu­ma, VI). Но авто­ри­тет Анка во мно­гом зиждет­ся на его род­стве с царем Нумой, при­чем тра­ди­ция воз­во­дит родо­слов­ную Анка непо­сред­ст­вен­но к цар­ско­му роду его деда: ἐκ βα­σιλείου γέ­ρους (D. H., III, 35, 3), no­bi­lem ima­gi­ne Nu­mae (Liv., I, 34, 6). Само­го же Нуму антич­ные авто­ры назы­ва­ют зятем Тация (Plut., Nu­ma, III).

В этих фак­тах обна­ру­жи­ва­ет­ся одно инте­рес­ное обсто­я­тель­ство: знат­ность про­ис­хож­де­ния обес­пе­чи­ва­ет род­ст­вен­ные свя­зи не толь­ко по, муж­ской, но и по жен­ской линии.

Извест­но, что ста­туя Гайи Цеци­лии, жены царя Тарк­ви­ния Стар­ше­го, сто­я­ла в свя­ти­ли­ще San­cus (Fest., Prae­bia). После смер­ти Тарк­ви­ния имен­но его жена отда­ет все рас­по­ря­же­ния, касаю­щи­е­ся внут­рен­ней жиз­ни в горо­де и выбо­ров ново­го царя (D. H., IV, 2, 3). Мож­но, прав­да, пред­по­ло­жить, что в Риме это­го пери­о­да про­дол­жа­лась борь­ба мат­ри­ар­халь­но­го и пат­ри­ар­халь­но­го начал, о чем гово­рит Э. Магер-Пир­нат¹¹, и свя­зи по жен­ской линии и осо­бое поло­же­ние в обще­стве Гайи Цеци­лии — толь­ко пере­жит­ки мат­ри­ар­ха­та. Оста­вив в сто­роне дис­кус­сию о воз­мож­ном сохра­не­нии в ран­нем Риме с.5 уста­нов­ле­ний мате­рин­ско­го пра­ва, обра­тим­ся сно­ва к дан­ным тра­ди­ции.

В цар­ст­во­ва­ние Тул­ла Гости­лия Гора­ций, одер­жав важ­ную для Рима победу над аль­бан­ца­ми Кури­а­ци­я­ми, осуж­да­ет и каз­нит соб­ст­вен­ную сест­ру за непра­вед­ную, по его мне­нию, любовь, а отец их одоб­ря­ет такую рас­пра­ву (D. H., III, 21, 6; Liv., I, 29, 6). Жизнь и смерть жен­щи­ны, таким обра­зом, нахо­дит­ся в руках не толь­ко отца, но и бра­тьев. Жен­щи­на не при­ни­ма­ет­ся во вни­ма­ние при состав­ле­нии заве­ща­ний, как в слу­чае с отцом Тарк­ви­ния Стар­ше­го Дема­ра­том, кото­рый не оста­вил сво­ей невест­ке и, сле­до­ва­тель­но, не родив­ше­му­ся тогда еще вну­ку ника­ко­го наслед­ства (Liv., I, 34, 2—3). Нако­нец, Гайя Цеци­лия участ­ву­ет в «обще­ст­вен­ной жиз­ни» Рима, но сама быть цари­цей не может (Plut., Q. R., 36). Жен­щи­на, остав­шись вдо­вой, теря­ет пра­во назы­вать­ся ma­ter fa­mii­lias, так как этот «титул» обес­пе­чи­вал ей (при нали­чии детей) толь­ко муж, pa­ter fa­mi­lias.

Поло­же­ние жен­щи­ны в рим­ском обще­стве, как видим, доста­точ­но бес­прав­но¹², и речь, без­услов­но, может идти уже о пат­ри­ар­халь­ной семье. Воз­вра­ща­ясь же к ситу­а­ции с Гай­ей Цеци­ли­ей, выска­жем пред­по­ло­же­ние, что ее роль в рим­ской жиз­ни как раз и объ­яс­ня­ет­ся при­над­леж­но­стью к цар­ской семье, в кото­рой она явля­ет­ся ma­ter fa­mi­lias.

Уже упо­ми­на­лось, что отец в пат­ри­ар­халь­ном обще­стве волен судить свою дочь и даже обре­кать ее на смерть. Одна­ко с глу­бо­кой древ­но­сти в Риме суще­ст­во­вал закон, раз­ре­шаю­щий отцу про­да­вать соб­ст­вен­ных сыно­вей. Нума внес в него уточ­не­ние, соглас­но кото­ро­му про­дать сына мож­но лишь три раза, после чего он пере­ста­вал под­чи­нять­ся отцов­ской вла­сти (Plut., Nu­ma, XVII; tab. XII, IV, 2). Отпрыск, оскор­бив­ший отца до слез, по доста­точ­но древним уста­нов­ле­ни­ям, дол­жен быть убит (Fest., Plo­ra­re). Оче­вид­но, что авто­ри­тет отца семей­ства был высок, под­дер­жи­вал­ся обще­ст­вен­ным «зако­но­да­тель­ст­вом»; pa­ter fa­mi­lias имел неогра­ни­чен­ную власть не толь­ко над дочерь­ми, но и над сыно­вья­ми.

Гора­ции ко вре­ме­ни вой­ны Рима с Аль­бой были извест­ны­ми людь­ми и вои­на­ми, про­сла­вив­ши­ми­ся подви­га­ми во мно­гих бит­вах (D. H., III, 13, 3). Но они живут вме­сте с отцом и не счи­та­ют воз­мож­ным пред­при­ни­мать что-либо, не посо­ве­то­вав­шись с ним (D. H., III, 17, 1—5). После убий­ства сест­ры Гора­ций пред­ста­ет перед судом. А защит­ную речь на судеб­ном заседа­нии про­из­но­сит не сам юно­ша, а его отец (Liv., I, 26, 10), кото­рый счи­та­ет, что, кро­ме отцов­ско­го суда, с.6 сыну нече­го опа­сать­ся (D. H., III, 21, 7). Отец обыч­но выби­ра­ет для взрос­лых сыно­вей жен, как это делал Дема­рат (D. H., III, 46, 5).

Сле­до­ва­тель­но, пока отец жив, его сыно­вья, како­го бы воз­рас­та они не были, фак­ти­че­ски непра­во- и недее­спо­соб­ны.

И. Л. Маяк пола­га­ет, что при пер­вых царях власть pa­ter fa­mi­lias еще не была дес­по­ти­че­ской¹³, но все при­веден­ные фак­ты гово­рят об обрат­ном. И хотя Гора­ция-сына при­вле­ка­ет к суду за убий­ство сест­ры рим­ская общи­на и царь как гла­ва общи­ны (Liv., I, 26, 8—11), что свиде­тель­ст­ву­ет о стрем­ле­нии рим­ских цен­траль­ных орга­нов управ­ле­ния рету­ши­ро­вать отно­ше­ния внут­ри семьи, факт, что Гора­ций-отец вынуж­да­ет суд оправ­дать сына, сослав­шись на свое исклю­чи­тель­ное пра­во судить и обви­нять его (D. H., III, 22, 4), поз­во­ля­ет сде­лать вывод о гораздо боль­шем зна­че­нии семьи и вла­сти pa­ter в ней по срав­не­нию с обще­рим­ски­ми уста­нов­ле­ни­я­ми и пол­но­мо­чи­я­ми царя. Это как раз и явля­ет­ся пока­за­те­лем не толь­ко огром­ной вла­сти отца семей­ства, уже уста­но­вив­шей­ся в рим­ских fa­mi­liae, но и дес­по­тич­но­го харак­те­ра этой вла­сти. Таким обра­зом, мож­но гово­рить об окон­ча­тель­ном кон­сти­туи­ро­ва­нии в Риме в пери­од цар­ст­во­ва­ния Тул­ла Гости­лия боль­шой пат­ри­ар­халь­ной семьи.

Суще­ст­во­ва­ние зако­на о про­да­же отцом сво­их детей (Plut., Nu­ma, XVII) пред­по­ла­га­ет отно­ше­ние к детям как сво­его рода цен­но­му иму­ще­ству семьи и в первую оче­редь, конеч­но, для pa­ter fa­mi­lias.

Иму­ще­ство pa­ter fa­mi­lias делит­ся меж­ду детьми (Liv., I, 34, 2—3), т. е. дро­би­лось. Если у Нумы, царя, знат­но­го и небед­но­го чело­ве­ка, было трое сыно­вей и дочь (Plut., Nu­ma, VIII; Liv., I, 18, 6; 32, 1), у бога­ча Дема­ра­та и царя Анка Мар­ция — по двое (Liv., I, 34, 1—3; 40, 1), знат­ный рим­ля­нин Гора­ций-стар­ший — отец — имел по край­ней мере чет­ве­рых детей: трех сыно­вей и дочь (Liv., I, 26, 2, 9), то Авгур Атт Навий, жив­ший при Тарк­ви­нии Стар­шем, при­над­ле­жит к бед­но­му семей­ству и явля­ет­ся един­ст­вен­ным ребен­ком отца (D. H., III, 70, 2). Это свиде­тель­ст­ву­ет, веро­ят­но, о том, что коли­че­ство детей слу­жит как бы инди­ка­то­ром бла­го­со­сто­я­ния fa­mi­liae: толь­ко бога­тый рим­ля­нин мог поз­во­лить себе иметь мно­го детей и не оста­вить их бед­ня­ка­ми после сво­ей смер­ти. И, наобо­рот, чем боль­ше детей, тем потен­ци­аль­но бога­че их отец, хотя бы пото­му, что в слу­чае край­ней нуж­ды он может их про­дать.

Пред­став­ля­ет инте­рес порядок насле­до­ва­ния вла­сти в цар­ском Риме. Тулл Гости­лий и Анк Мар­ций извест­ны дея­ни­я­ми и высо­ким поло­же­ни­ем с.7 в обще­стве сво­их дедов. Цар­ская власть Тарк­ви­ния Стар­ше­го пере­да­ет­ся Сер­вию Тул­лию, кото­рый был у Тарк­ви­ния li­be­rum lo­co (D. H., IV, 4; Liv., I, 39, 4), так как род­ной сын царя рано умер (Aur. Vict., VI), да еще и зятем. После него царем дол­жен стать стар­ший внук Тарк­ви­ния (D. H., IV, 4, 2). Дети Анка Мар­ция счи­та­ют, что после отца исклю­чи­тель­ное пра­во на цар­ский «титул» при­над­ле­жит им (Liv., I, 40, 1—3), и для дости­же­ния сво­их целей они не оста­нав­ли­ва­ют­ся даже перед убий­ст­вом узур­па­то­ра — Тарк­ви­ния (Liv., I, 40, 4—7). Как вид­но, цар­ская власть во всех ука­зан­ных слу­ча­ях пере­да­ет­ся в рам­ках одной семьи пря­мым род­ст­вен­ни­кам по муж­ской линии. И, навер­ное, мож­но гово­рить о зарож­де­нии семей­ной дина­стии, посколь­ку ни чле­ны рода Тарк­ви­ния, ни чле­ны рода Анка на выс­шую власть в общине не пре­тен­ду­ют.

Рим­ля­нин Гора­ций и аль­ба­нец Кури­а­ций жена­ты на род­ных сест­рах (D. H., III, 13, 5), и оба они, по сло­вам Дио­ни­сия, выде­ля­ют­ся сре­ди рим­лян и аль­бан­цев знат­но­стью про­ис­хож­де­ния (D. H., III, 13, 3). Дочь Гора­ция-стар­ше­го про­сва­та­на за одно­го из млад­ших Кури­а­ци­ев (Liv., I, 26, 2), т. е. за сво­его двою­род­но­го бра­та. Как нам кажет­ся, это свиде­тель­ст­ву­ет о стрем­ле­нии ряда семей сохра­нить и укре­пить свое поло­же­ние, несмот­ря на то, что бра­ки заклю­ча­ют­ся меж­ду раз­ны­ми общи­на­ми, кото­рые не все­гда нахо­дят­ся в дру­же­ских отно­ше­ни­ях. Есть, види­мо, осно­ва­ние гово­рить даже о нача­ле фор­ми­ро­ва­ния знат­ных семей на терри­то­рии Рима, что так­же явля­ет­ся дока­за­тель­ст­вом уси­ле­ния роли fa­mi­liae в VII — нача­ле VI в. до н. э.

При­ни­мая во вни­ма­ние все рас­смот­рен­ные фак­ты, мож­но сде­лать сле­дую­щие выво­ды: в Риме эпо­хи прав­ле­ния Тул­ла Гости­лия, Анка Мар­ция и Тарк­ви­ния Стар­ше­го боль­шая пат­ри­ар­халь­ная семья ста­но­вит­ся инсти­ту­том, настоль­ко проч­но заво­е­вав­шим пози­ции в струк­ту­ре обще­ства, что попыт­ки общи­ны регла­мен­ти­ро­вать внут­ри­се­мей­ные отно­ше­ния на дан­ном эта­пе тер­пят крах. Род про­дол­жа­ет суще­ст­во­вать и играть нема­лую роль в жиз­ни Рима, но и fa­mi­liae раз­ви­лась уже в такой сте­пе­ни, что, види­мо, заме­ня­ет его в осу­щест­вле­нии ряда обще­ст­вен­но зна­чи­мых функ­ций, как на более ран­них эта­пах это про­изо­шло с хозяй­ст­вен­ной функ­ци­ей¹⁴. Уси­ли­вав­ша­я­ся же власть pa­ter fa­mi­lias в состо­я­нии кон­ку­ри­ро­вать с вла­стью родо­вла­дык и, ско­рее все­го, при­дет ей на сме­ну.