Афины и Персия: первые контакты

с.3 Как извест­но, афи­няне почти на про­тя­же­нии все­го VI в. до н. э. пере­жи­ва­ли пери­од напря­жен­ной соци­аль­но-поли­ти­че­ской борь­бы, выра­зив­шей­ся в рефор­мах Соло­на и тира­нии Писи­стра­ти­дов. Эта внут­ри­по­ли­ти­че­ская неста­биль­ность в афин­ском обще­стве VI в. до н. э. спо­соб­ст­во­ва­ла сни­же­нию роли Афин на меж­ду­на­род­ной арене. Так, напри­мер, оста­ет­ся неиз­вест­ным, как афи­няне отре­а­ги­ро­ва­ли на поли­ти­ку Кира Вели­ко­го в отно­ше­нии ионий­ских гре­че­ских горо­дов, кото­рые счи­та­ли Афи­ны сво­ей мет­ро­по­ли­ей. В труде Геро­до­та фик­си­ру­ют­ся несколь­ко клю­че­вых собы­тий в исто­рии отно­ше­ний с Пер­си­ей до нача­ла Гре­ко-пер­сид­ских войн: бег­ство быв­ше­го тира­на Гип­пия в Пер­сию (V. 65. 3; 91; 94. 1); пере­го­во­ры афи­нян с сатра­пом Арта­фре­ном в отно­ше­нии сою­за с Пер­си­ей (V. 73); пере­го­во­ры афи­нян с сатра­пом Арта­фре­ном в отно­ше­нии пре­бы­ва­ния Гип­пия в Пер­сии (V. 96); посе­ще­ние Афин Ари­ста­го­ром Милет­ским и реше­ние афи­нян под­дер­жать Ионий­ское вос­ста­ние (V. 97); казнь пер­сид­ских гла­ша­та­ев Дария I (VII. 133); при­зыв к спар­тан­цам о помо­щи нака­нуне сра­же­ния при Мара­фоне (VI. 105—106). В дан­ной рабо­те рас­смат­ри­ва­ют­ся сведе­ния Геро­до­та (V. 73) о пер­вой офи­ци­аль­ной афин­ской дипло­ма­ти­че­ской мис­сии в Азию.

Ἀθη­ναῖοι δὲ με­τὰ ταῦτα Κλεισ­θέ­νεα καὶ τὰ ἑπτα­κόσια ἐπίσ­τια τὰ διωχ­θέντα ὑπὸ Κλεομέ­νεος με­ταπεμ­ψά­μενοι πέμ­που­σι ἀγ­γέ­λους ἐς Σάρ­δις, συμ­μα­χίην βου­λό­μενοι ποιήσασ­θαι πρὸς Πέρ­σας· ἠπισ­τέατο γὰρ σφί­σι [πρὸς] Λα­κεδαι­μο­νίους τε καὶ Κλεομέ­νεα ἐκπε­πολε­μῶσ­θαι. Ἀπι­κομέ­νων δὲ τῶν ἀγ­γέ­λων ἐς τὰς Σάρ­δις καὶ λε­γόν­των τὰ ἐντε­ταλ­μέ­να Ἀρταφ­ρέ­νης ὁ Ὑστάσ­πεος Σαρ­δίων ὕπαρ­χος ἐπει­ρώτα τί­νες ἐόν­τες ἄνθρω­ποι καὶ κῇ γῆς οἰκη­μένοι δεοίατο Περ­σέων σύμ­μα­χοι γε­νέσ­θαι· πυ­θόμε­νος δὲ πρὸς τῶν ἀγ­γέ­λων ἀπε­κορύ­φου σφι τά­δε· εἰ μὲν δι­δοῦσι βα­σιλέϊ Δα­ρείῳ Ἀθη­ναῖοι γῆν τε καὶ ὕδωρ, ὁ δὲ συμ­μα­χίην σφι σι­νεθί­θετο, εἰ δὲ μὴ δι­δοῦσι, ἀπαλ­λάσ­σεσ­θαι αὐτοὺς ἐκέ­λευε. Οἱ δὲ ἄγ­γε­λοι ἐπὶ σφέων αὐτῶν βα­λόμε­νοι δι­δόναι ἔφα­σαν, βου­λό­μενοι τὴν συμ­μα­χίην ποιήσασ­θαι. Οὗτοι μὲν δὴ ἀπελ­θόν­τες ἐς τὴν ἑωυτῶν αἰτίας με­γάλας εἶχον.

«После это­го афи­няне, воз­вра­тив Кли­сфе­на и 700 семей, высе­лен­ных Клео­ме­ном, отпра­ви­ли вест­ни­ков в Сар­ды, желая заклю­чить союз с пер­са­ми: ведь они пола­га­ли, что им пред­сто­ит вое­вать и с лакеде­мо­ня­на­ми, и с Клео­ме­ном. После того как послы при­бы­ли в Сар­ды и ска­за­ли о сво­ем пору­че­нии, Арта­френ, сын Гис­тас­па, намест­ник Сард, спро­сил их, что это за люди такие и какую зем­лю насе­ля­ют и поче­му хотят стать союз­ни­ка­ми пер­сов. Когда же он узнал об этом от послов, то крат­ко им так отве­тил: если афи­няне дают царю Дарию зем­лю и воду, то он заклю­чит с ними союз, если же не дают, то он про­сит их отправ­лять­ся обрат­но. Послы же по сво­е­му соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию ска­за­ли, что дают, желая заклю­чить этот союз. После того как они воз­вра­ти­лись к себе домой (т. е. в Афи­ны — Э. Р.), они были суро­во осуж­де­ны».

В исто­рио­гра­фии наблюда­ют­ся раз­лич­ные под­хо­ды к общей оцен­ке этой афин­ской мис­сии в Сар­ды. По мне­нию У. Хау и Дж. Уэлл­са, пора­жа­ет то, что глав­ные защит­ни­ки Гре­ции про­тив мидя­ни­на пер­вы­ми с.4 пред­ло­жи­ли союз с ним¹. Э. Уол­кер заме­чал, что в резуль­та­те пре­до­став­ле­ния афи­ня­на­ми «зем­ли и воды» была напи­са­на пер­вая гла­ва в дол­гой исто­рии мидиз­ма². Дж. Хол­л­эдэй пред­по­ло­жил, что мис­сия афин­ских послов в 508/7 г. до н. э. — это пер­вый при­знак мидиз­ма при демо­кра­тии³. И. Е. Сури­ков при­дер­жи­ва­ет­ся ино­го мне­ния. В част­но­сти, он пишет, что «еще до нача­ла Гре­ко-пер­сид­ских войн, в подоб­но­го рода посоль­стве не было и не мог­ло быть ниче­го пре­до­суди­тель­но­го или “пре­да­тель­ско­го”, во вся­ком слу­чае, не боль­ше, чем в поезд­ках ко дво­ру лидий­ских царей…»⁴. Нако­нец, недав­но Р. Бер­тольд так­же под­чер­ки­вал, что обви­не­ние афи­нян в мидиз­ме в год пер­во­го посоль­ства совер­шен­но неспра­вед­ли­во, так как толь­ко после Ионий­ско­го вос­ста­ния, бит­вы при Мара­фоне и осо­бен­но после втор­же­ния Ксерк­са в отно­ше­ни­ях с Пер­си­ей начи­на­ет витать обла­ко изме­ны, и пре­да­тель­ство начи­на­ют ассо­ции­ро­вать с мидиз­мом⁵. Дей­ст­ви­тель­но, мидизм, и осо­бен­но его вос­при­я­тие гре­ка­ми как государ­ст­вен­ной изме­ны харак­тер­ны в боль­шей сте­пе­ни для эпо­хи Гре­ко-пер­сид­ских войн, и мож­но согла­сить­ся с тем, что пер­вое афин­ское посоль­ство в Сар­ды не было пре­да­тель­ст­вом. Одна­ко афи­няне неви­нов­ны в мидиз­ме не по этой при­чине; дело в том, как увидим далее, что афи­но-пер­сид­ский союз так и не был заклю­чен.

Геро­дот отме­ча­ет, что реше­ние о направ­ле­нии послов в Сар­ды было при­ня­то ввиду угро­зы ново­го спар­тан­ско­го втор­же­ния в Атти­ку во гла­ве с Клео­ме­ном I, царем Спар­ты, направ­лен­но­го на под­держ­ку сто­рон­ни­ков Иса­го­ра, кото­рые про­ти­во­сто­я­ли Кли­сфе­ну и Алк­мео­нидам. Одна­ко оста­ет­ся неяс­ным, поче­му афин­ский демос искал помо­щи про­тив Спар­ты в дале­кой Азии, а не попы­тал­ся най­ти под­держ­ку где-нибудь по сосед­ству в самой Гре­ции⁶. В исто­рио­гра­фии ста­ло почти тра­ди­ци­он­ным то пред­по­ло­же­ние, что за афин­ской мис­си­ей в Пер­сию сто­ял сам зна­ме­ни­тый рефор­ма­тор Кли­сфен. Об этом непо­сред­ст­вен­но заяв­ля­ли еще Дж. Ман­ро и Эд. Мей­ер⁷. Одна­ко аргу­мен­ти­ро­вал эту точ­ку зре­ния Э. Уол­кер, по мне­нию кото­ро­го, семья Кли­сфе­на под­дер­жи­ва­ла раз­но­сто­рон­ние кон­так­ты с Восто­ком еще в пери­од суще­ст­во­ва­ния Лидий­ско­го цар­ства Мерм­на­дов. Как стре­мил­ся дока­зать иссле­до­ва­тель, Кли­сфен пред­видел пело­пон­нес­ское втор­же­ние в Атти­ку, и пото­му решил обра­тить­ся к Пер­сии. Э. Уол­кер утвер­ждал, что Кли­сфен дол­жен нести пол­ную ответ­ст­вен­ность за посоль­ство в Сар­ды и за инструк­ции, дан­ные послам⁸. На наш взгляд, иссле­до­ва­тель пере­оце­ни­вал роль Кли­сфе­на в собы­тии. Так, напри­мер, он даже заявил, что Кли­сфен созна­тель­но допус­кал под­чи­не­ние Пер­сии ради сохра­не­ния демо­кра­тии в Афи­нах (Кли­сфен, по мне­нию иссле­до­ва­те­ля, дол­жен был знать о том, что союз с.5 с Пер­си­ей воз­мо­жен толь­ко при усло­вии пре­до­став­ле­ния «зем­ли и воды» пер­сид­ско­му царю и дал соот­вет­ст­ву­ю­щие инструк­ции афин­ским послам в Сар­ды)⁹. Мне­ние об уча­стии Кли­сфе­на в орга­ни­за­ции посоль­ства в Сар­ды встре­ти­ло суще­ст­вен­ную под­держ­ку в исто­рио­гра­фии¹⁰. Дж. Хол­л­эдэй допус­кал воз­мож­ность, что в отправ­ке посоль­ства мог­ли при­ни­мать уча­стие как сам Кли­сфен, так и афин­ский демос¹¹. И. Е. Сури­ков так­же утвер­ди­тель­но гово­рит о Кли­сфене как об орга­ни­за­то­ре посоль­ства афи­нян¹². Но еще М. МакГрегор при­во­дил аргу­мен­ты про­тив ука­зан­но­го мне­ния, дока­зы­вая, что афи­няне напра­ви­ли послов в Сар­ды до воз­вра­ще­ния Кли­сфе­на в Афи­ны после его изгна­ния Писи­стра­ти­да­ми¹³. Дей­ст­ви­тель­но, если вчи­ты­вать­ся в текст Геро­до­та, то пред­став­лен­ное иссле­до­ва­те­лем раз­ви­тие собы­тий выглядит наи­бо­лее веро­ят­ным. Сооб­ще­ние «отца исто­рии» (V. 73) ясно пред­по­ла­га­ет, что реше­ния наро­да о воз­вра­ще­нии Кли­сфе­на и афин­ских ари­сто­кра­ти­че­ских семейств из изгна­ния и об отправ­ке мис­сии в Пер­сию были вза­и­мо­свя­зан­ны­ми (они, веро­ят­но, были при­ня­ты, как заме­ча­ет М. МакГрегор, «на одном народ­ном собра­нии»), что долж­но исклю­чать уча­стие поли­ти­ка в орга­ни­за­ции посоль­ства¹⁴. Тогда воз­ни­ка­ет зако­но­мер­ный вопрос: чем же мог­ло быть вызва­но обра­ще­ние афин­ско­го демо­са к Пер­сии, если не восточ­ны­ми свя­зя­ми Алк­мео­нидов и лич­но Кли­сфе­на? Ответ, ско­рее все­го, доста­точ­но прост. Во-пер­вых, афи­няне навер­ня­ка слы­ша­ли о могу­ще­стве восточ­но­го соседа гре­ков — Пер­сид­ской импе­рии Ахе­ме­нидов, а, во-вто­рых, так­же мог­ли быть осве­дом­ле­ны о доста­точ­но напря­жен­ных пер­сид­ско-спар­тан­ских вза­и­моот­но­ше­ни­ях, сло­жив­ших­ся еще со вре­ме­ни Кира Вели­ко­го. Тре­бо­ва­ние же «зем­ли и воды», кото­рое в Сар­дах предъ­явил с.6 Арта­френ афин­ским послам, оче­вид­но, было для них пол­ной неожи­дан­но­стью и даже мог­ло вызвать их опро­мет­чи­вые дей­ст­вия.

П. Бик­нелл пред­по­ло­жил, что в состав афин­ско­го посоль­ства в Сар­ды в 508/7 г. до н. э. вхо­дил некий Кал­лий, сын Кра­тия из Ало­пе­ки, свя­зан­ный по про­ис­хож­де­нию как с родом Алк­мео­нидов, так и Кери­ков, кото­рый был изгнан ост­ра­киз­мом пред­по­ло­жи­тель­но в 486/5 г. до н. э. Осно­ва­ни­ем для этой гипо­те­зы иссле­до­ва­те­ля было то, что на неко­то­рых из подан­ных про­тив него ост­ра­ка он был назван «мидя­ни­ном»¹⁵, а на одном — име­лась его кари­ка­ту­ра в пер­сид­ском оде­я­нии в виде луч­ни­ка¹⁶. И. Е. Сури­ков под­дер­жал эту гипо­те­зу П. Бик­нел­ла, пола­гая, что Кал­лий, сын Кра­тия, воз­мож­но, даже воз­гла­вил афин­ское посоль­ство к пер­сам в Сар­ды¹⁷. Гипо­те­за вполне прав­до­по­доб­ная, хотя и не нахо­дит пря­мых под­твер­жде­ний в источ­ни­ках. С дру­гой сто­ро­ны, в ее поль­зу ино­гда при­ни­ма­ет­ся инвек­ти­ва на ост­ра­коне, подан­ном про­тив Кал­лия, что он «ходил к мидя­нам», т. е. в Пер­сию — hος ἐμ Με͂δον hε͂κει¹⁸. Но, кро­ме неудач­но­го посоль­ства, конеч­но, вполне мог­ли быть дру­гие слу­чаи, по кото­рым Кал­лий, сын Кра­тия, мог совер­шить поезд­ки в Азию к Дарию и его сатра­пам.

В работах боль­шин­ства иссле­до­ва­те­лей при­ни­ма­ет­ся точ­ка зре­ния (на наш взгляд, оши­боч­ная), что дого­вор Афин и Пер­сии дей­ст­ви­тель­но был заклю­чен в 508/7 г. до н. э., при­чем чаще все­го совре­мен­ные исто­ри­ки оце­ни­ва­ют ситу­а­цию с пози­ции афи­нян. Так, напри­мер, Дж. Холл­л­эдэй пола­га­ет, что послы зара­нее име­ли пол­но­мо­чия пред­ло­жить «зем­лю и воду», если тако­во будет тре­бо­ва­ние пер­сов. После­дую­щее же откло­не­ние сою­за афи­ня­на­ми было вызва­но тем, что отпа­ла необ­хо­ди­мость в нем ввиду неуда­чи экс­пе­ди­ции Клео­ме­на про­тив Афин¹⁹. М. А. Дан­да­ма­ев так­же счи­та­ет, что союз был заклю­чен и этим объ­яс­ня­ет, что при­бы­тие Ари­ста­го­ра Милет­ско­го в Афи­ны нака­нуне ионий­ско­го вос­ста­ния было враж­деб­но встре­че­но мно­ги­ми жите­ля­ми горо­да (sic!)²⁰. По мне­нию И. Е. Сури­ко­ва, дого­вор был заклю­чен, но не был рати­фи­ци­ро­ван эккле­си­ей²¹. В недав­них работах иссле­до­ва­тель идет еще даль­ше, пола­гая, что афин­ские послы дали сатра­пу Арта­фре­ну «зем­лю и воду» и этот сим­во­ли­че­ский акт озна­чал фор­маль­ное при­зна­ние сво­его под­чи­не­ния, что ока­за­ло зна­чи­тель­ное вли­я­ние не толь­ко на даль­ней­шее раз­ви­тие отно­ше­ний меж­ду Афи­на­ми и Пер­си­ей, но и на весь ход Гре­ко-пер­сид­ских войн²². Здесь И. Е. Сури­ков солида­рен с мне­ни­ем, кото­рое выска­зал в свое вре­мя еще Ф. Шахер­мейр, назвав­ший Афи­ны после 508/7 г. до н. э. с.7 «горо­дом Вели­ких царей»²³. Эту точ­ку зре­ния раз­ви­ва­ют так­же Л. Орлин и Э. Курт, кото­рые, одна­ко, рас­смат­ри­ва­ют собы­тия с пози­ции пер­сов. В част­но­сти, Л. Орлин заме­ча­ет: «Важ­ней­шей при­чи­ной воен­ных дей­ст­вий пер­сов про­тив Афин было нару­ше­ние послед­ни­ми сво­его ста­ту­са вас­са­ла по дого­во­ру (trea­ty-vas­sal), как нару­ши­те­ля согла­ше­ния (contract-brea­ker); помощь, кото­рую Афи­ны пре­до­ста­ви­ли вос­став­шим ионий­ским горо­дам, явля­лась дей­ст­ви­ем вышед­ше­го из пови­но­ве­ния вас­са­ла (a di­so­be­dient vas­sal), решив­ше­го всту­пить в сго­вор с дру­ги­ми непо­ви­ну­ю­щи­ми­ся вас­са­ла­ми…»²⁴. Э. Курт пола­га­ет, что дого­вор был заклю­чен и был все еще в силе, когда афи­няне побуж­да­ли пер­сов не помо­гать Гип­пию в его попыт­ках вновь утвер­дить­ся в Афи­нах; и толь­ко пер­сид­ское тре­бо­ва­ние при­нять назад Гип­пия побуди­ло Афи­ны нару­шить дого­вор и при­со­еди­нить­ся к ионий­ско­му вос­ста­нию. Далее, как счи­та­ет Э. Курт, Дарий в 491 г. до н. э. направ­ле­ни­ем тре­бо­ва­ния «зем­ли и воды» дал Афи­нам шанс вос­ста­но­вить свои отно­ше­ния с Пер­си­ей, и когда это не уда­лось, он уже отпра­вил экс­пе­ди­цию, целью кото­рой было при­веде­ние к покор­но­сти Афин и при­зна­ния ими пер­сид­ско­го царя сво­им пове­ли­те­лем. Пора­же­ние же при Мара­фоне послу­жи­ло одним из пред­ло­гов для кам­па­нии Ксерк­са в 480—479 гг. до н. э.²⁵

При­веден­ную интер­пре­та­цию собы­тий под­дер­жал Дж. Бал­сер в сво­ем труде, посвя­щен­ном Гре­ко-пер­сид­ским вой­нам²⁶. Она осо­бен­но при­вле­ка­ет вни­ма­ние иссле­до­ва­те­лей тем, что пред­по­ла­га­ет суще­ст­во­ва­ние крат­ковре­мен­но­го пери­о­да зави­си­мо­сти Афин от Пер­сии, и если это соот­вет­ст­ву­ет дей­ст­ви­тель­но­сти, то вно­сит свои коррек­ти­вы в моти­ва­цию пер­сид­ских похо­дов про­тив Гре­ции, кото­рая пред­став­ле­на в антич­ной исто­ри­че­ской тра­ди­ции. Одна­ко иссле­до­ва­те­ли дале­ко не еди­но­душ­ны в при­ня­тии мне­ния, что афи­няне заклю­чи­ли дого­вор с Пер­си­ей и тем самым ста­ли под­дан­ны­ми Дария I. Основ­ные аргу­мен­ты про­тив такой пози­ции в исто­рио­гра­фии сфор­му­ли­ро­вал недав­но Н. Кра­мер²⁷.

Со сво­ей сто­ро­ны отме­тим, что пара­докс ситу­а­ции в отно­ше­нии резуль­та­тов афин­ско­го посоль­ства в Сар­ды заклю­чал­ся в том, что дей­ст­вия афин­ских послов мог­ли быть раз­лич­но истол­ко­ва­ны в Пер­сии и в Афи­нах. Для пер­сов согла­сие на пре­до­став­ле­ние «зем­ли и воды» без вся­ких допол­ни­тель­ных усло­вий само по себе было согла­си­ем на под­чи­не­ние. Но для афи­нян те же самые дей­ст­вия ниче­го подоб­но­го не озна­ча­ли. Во-пер­вых, как это заме­ча­ет ряд иссле­до­ва­те­лей, афи­няне мог­ли и не знать точ­но­го зна­че­ния обы­чая пре­под­не­се­ния «зем­ли и воды»²⁸. Во-вто­рых, как пра­виль­но заме­тил И. Е. Сури­ков, заклю­че­ние союз­но­го дого­во­ра не мог­ло быть пол­но­стью в ком­пе­тен­ции послов и тре­бо­ва­ло рати­фи­ка­ции власт­ных струк­тур гре­че­ско­го поли­са (в дан­ном слу­чае эккле­сии, кото­рая и напра­ви­ла посоль­ство в Сар­ды). Одна­ко Геро­дот гово­рит, что рати­фи­ка­ции не после­до­ва­ло. Послы согла­си­лись с.8 на пер­сид­ские усло­вия от сво­его име­ни (ἐπὶ σφέων), а по воз­вра­ще­нии на роди­ну им были предъ­яв­ле­ны суро­вые обви­не­ния — αἰτίας με­γάλας εἶχον (V. 73). В-третьих, насколь­ко мож­но понять из тек­ста «отца исто­рии» (V. 73), афин­ские послы в Сар­дах толь­ко выра­зи­ли согла­сие пре­до­ста­вить «зем­лю и воду» — Οἱ δὲ ἄγ­γε­λοι… βα­λόμε­νοι δι­δόναι ἔφα­σαν. Одна­ко для реаль­но­го под­чи­не­ния одно­го согла­сия для Пер­сии, оче­вид­но, было недо­ста­точ­но: тре­бо­ва­лось сим­во­ли­че­ское пре­под­не­се­ние «зем­ли и воды», что, соб­ст­вен­но, афи­няне едва ли когда-нибудь испол­ни­ли²⁹. Таким обра­зом, дей­ст­вия послов не озна­ча­ли под­чи­не­ния афи­нян пер­сид­ско­му царю ни с юриди­че­ской, ни с фак­ти­че­ской сто­ро­ны.

Пер­вое афин­ское посоль­ство в Пер­сию в 508/7 г. до н. э. навер­ня­ка отра­зи­лось на состо­я­нии афи­но-пер­сид­ских вза­и­моот­но­ше­ний. Посколь­ку дого­вор так и не был заклю­чен, то афи­няне не име­ли какой-либо опре­де­лен­но­сти в отно­ше­ни­ях с Пер­си­ей. Напро­тив, пер­сид­ский царь и сатра­пы мог­ли уже видеть афи­нян в чис­ле сво­их новых под­дан­ных со все­ми выте­каю­щи­ми отсюда послед­ст­ви­я­ми и ожи­да­ли толь­ко фор­маль­но­го закреп­ле­ния отно­ше­ний под­дан­ства в резуль­та­те пре­под­не­се­ния «зем­ли и воды». Не полу­чив тако­вых, Дарий I позд­нее, в 491 г. до н. э., напра­вил дру­гих сво­их гла­ша­та­ев в Афи­ны, чтобы вновь потре­бо­вать «зем­лю и воду» как зна­ки под­дан­ства.

Дру­гие пере­го­во­ры, кото­рые состо­я­лись в Сар­дах око­ло 500 г. до н. э. (они про­хо­ди­ли после 507 г. до н. э., но еще до 499 г. до н. э. — нача­ла соб­ст­вен­но ионий­ско­го вос­ста­ния), впро­чем, окон­ча­тель­но опре­де­ли­ли враж­деб­ное отно­ше­ние афин­ско­го демо­са к Пер­сии. На этот раз афин­ские послы вели пере­го­во­ры с Арта­фре­ном уже кон­крет­но по пово­ду пре­бы­ва­ния в стане пер­сов Гип­пия, сына Писи­стра­та, кото­рый, по сло­вам Геро­до­та, пред­при­ни­мал антиа­фин­скую про­па­ган­ду и стре­мил­ся под­чи­нить город Афи­ны себе и Дарию.

В отно­ше­нии хода этих пере­го­во­ров мож­но при­ве­сти сле­дую­щее заме­ча­ние Геро­до­та (V. 96): «Когда афи­няне узна­ли о про­ис­ках Гип­пия, они отпра­ви­ли послов в Сар­ды, убеж­дая пер­сов не верить афин­ским изгнан­ни­кам. Арта­френ же велел пере­дать послам: если афи­ня­нам доро­га жизнь, то пусть они при­мут назад Гип­пия»³⁰. Таким обра­зом, «отец исто­рии» дает понять, что сатрап занял доволь­но жест­кую пози­цию на пере­го­во­рах. Потре­бо­вав воз­вра­ще­ния Гип­пия в Афи­ны, он тем самым спо­соб­ст­во­вал воз­ник­но­ве­нию анти­пер­сид­ских настро­е­ний афин­ско­го демо­са, кото­рый, разу­ме­ет­ся, не желал «рестав­ра­ции» тира­нии Писи­стра­ти­дов, тем более под пер­сид­ским про­тек­то­ра­том.

с.9 Несо­мнен­но, рас­смот­рен­ные мною пере­го­во­ры во мно­гом пред­ре­ши­ли даль­ней­шие дей­ст­вия афи­нян, направ­лен­ные на воору­жен­ную под­держ­ку ионий­ско­го вос­ста­ния, ибо, по сведе­ни­ям Геро­до­та (V. 97), Ари­ста­гор Милет­ский при­был в Афи­ны как раз в тот момент, когда афин­ский демос был враж­деб­но настро­ен по отно­ше­нию к Пер­сии. В ито­ге милет­ско­му тира­ну оче­вид­но не сто­и­ло боль­ших трудов убедить боль­шин­ство афи­нян ока­зать воен­ную помощь вос­став­шим³¹. Резуль­тат дипло­ма­ти­че­ской мис­сии Ари­ста­го­ра хоро­шо изве­стен: афин­ское народ­ное собра­ние про­го­ло­со­ва­ло отпра­вить на помощь вос­став­шим 20 кораб­лей во гла­ве со стра­те­гом Мелан­фи­ем (Hdt. V. 97; Cha­ron. FGrH. 262 F. 10 = Plut. De Her. ma­lign. 861c). Тем самым было поло­же­но нача­ло пер­во­му кри­зи­су в афи­но-пер­сид­ских отно­ше­ни­ях.

The ar­tic­le is de­vo­ted to the con­si­de­ra­tion of He­ro­do­tus V. 73 about first Athe­nian Em­bas­sy to the Per­sians on the eve of the de­moc­ra­tic re­forms of Cleis­the­nes in Athens of 508/7 B. C. So­me po­pu­lar his­to­rio­gra­phy’s «myths» re­la­ting to this event are dis­mis­sed in this ar­tic­le. The first «myth» con­cerns the de­ci­si­ve ro­le of Cleis­the­nes in the or­ga­ni­zing this Em­bas­sy. The se­cond «myth» is that the Athe­nian-Per­sian trea­ty ac­tual­ly has been conclu­ded on the con­di­tion of gi­ving «the earth and the water» as the signs of sub­juga­tion to Da­rius I. It may be conclu­ded that the Athe­nian dip­lo­ma­tic mis­sion to Asia of 508/7 B. C. had not re­sul­ted nor in the sub­juga­tion of Athe­nians to the Per­sians nor the es­tab­lishment of al­lian­ce with them, but led to the sta­te of un­cer­tain­ty which was fi­nis­hed on­ly with the next Athe­nian mis­sion to Asia of ca. 500 B. C. The Ar­ta­pher­nes’ de­mand to res­to­re Hip­pius son of Pei­sistra­tus as the Per­sian vas­sal-ty­rant in Athens prompted the Athe­nians’ de­ci­sion to gi­ve the mi­li­ta­ry sup­port to the Ionian Re­volt of 500—494 B. C. and re­sul­ted in the first cri­sis in the Athe­nian-Per­sian fo­reign re­la­tions.