Рим и Альба: к проблеме наследования царской власти в архаическом Риме

В соот­вет­ст­вии с рим­ской тра­ди­ци­ей осно­ва­те­лем горо­да Рима и его пер­вым царем счи­та­ет­ся Ромул. Боль­шин­ст­вом совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей эта фигу­ра счи­та­ет­ся мифо­ло­ги­че­ской. В антич­ной исто­рио­гра­фии она была введе­на с целью созда­ния для назва­ния горо­да героя-эпо­ни­ма, кото­рый выпол­нял функ­цию началь­ной точ­ки отсче­та в раз­ви­тии рим­ско­го обще­ства и государ­ства¹. Одна­ко, стро­го гово­ря, эпо­ни­мом Рима (лат. Ro­ma) дол­жен счи­тать­ся не Ромул, а его леген­дар­ный брат близ­нец Рем или, в дру­гой более ран­ней вер­сии, Ром (лат. Ro­mus) (Stra­bo V, 3, 2). Имя Рому­ла в этом слу­чае так­же выглядит про­из­вод­ным от име­ни бра­та². Хотя отно­си­тель­но эти­мо­ло­гии их имен име­ет­ся обшир­ней­шая лите­ра­ту­ра, ее рас­смот­ре­ние в дан­ном слу­чае не вхо­дит в нашу зада­чу. Не слу­чай­но, види­мо, в антич­но­сти отно­си­тель­но назва­ния Рима в ходу были и дру­гие вер­сии. Наи­бо­лее попу­ляр­ным из них было воз­веде­ние его к некой геро­ине или богине с име­нем Ro­ma (Plut. Rom. 1). Соглас­но этим вер­си­ям, Рома, и сле­до­ва­тель­но Ром, было име­нем не латин­ско­го, а гре­че­ско­го кор­ня. Гре­че­ские, пеласги­че­ские, тиррен­ские и иные восточ­но-сре­ди­зем­но­мор­ские кор­ни пер­вых посе­лен­цев рим­ско­го семи­хол­мья пред­став­ля­ют собой отдель­ную про­бле­му, иссле­до­ва­ние кото­рой пред­по­ла­га­ет углуб­ле­ние в дого­род­ской пери­од рим­ской исто­рии³. Объ­ек­том же наше­го вни­ма­ния явля­ет­ся после­дую­щий за воца­ре­ни­ем Рому­ла вре­мен­ной отре­зок.

Нали­чие в чис­ле потен­ци­аль­ных ини­ци­а­то­ров цар­ской «дина­стии» Рима героя и геро­и­ни с оди­на­ко­вым зна­ко­вым («трон­ным») име­нем явно пере­кли­ка­ет­ся с тра­ди­ци­ей арха­и­че­ской сакраль­ной цар­ской вла­сти, откры­той в свое вре­мя Дж. Фре­зе­ром⁴. В рим­ской тра­ди­ции сохра­ни­лось нема­ло сведе­ний в поль­зу имен­но тако­го пони­ма­ния цар­ской вла­сти. Все рим­ские цари, исклю­чая Нуму Пом­пи­лия и изгнан­но­го Тарк­ви­ния, умер­ли не сво­ей смер­тью. Тра­ди­ци­он­ное опи­са­ние обсто­я­тельств их гибе­ли очень напо­ми­на­ет сакраль­ное умерщ­вле­ние. Тит Таций погиб во вре­мя жерт­во­при­но­ше­ния в Лави­нии, зако­лотый жерт­вен­ны­ми вер­те­ла­ми (Liv. I, 14, 2). Веро­ят­но, в этом содер­жит­ся про­зрач­ный намек на то, что жерт­вой был он сам. Ромул, подоб­но Энею (по одной из вер­сий так­же счи­тав­ше­му­ся осно­ва­те­лем Рима), исчез при сте­че­нии масс наро­да на Козьем боло­те, воз­нес­шись на небо во вре­мя под­ня­той Юпи­те­ром бури⁵. Он был при­рав­нен к богам и стал Кви­ри­ном. По иной вер­сии, его разо­рва­ли на части пат­ри­ции — явный мотив очень древ­ней фор­мы жерт­во­при­но­ше­ния, весь­ма соот­вет­ст­ву­ю­щий обрядам пло­до­ро­дия, тес­но свя­зан­ным с пред­став­ле­ни­я­ми о маги­че­ском вли­я­нии сакраль­но­го царя на при­ро­ду. Тулл Гости­лий сго­рел со сво­им домом от мол­нии Юпи­те­ра, подоб­но древ­не­му аль­бан­ско­му царю Аре­му­лу Силь­вию, яко­бы нака­зан­но­му этим боже­ст­вом за занос­чи­вость (Aur. Vict. Ori­go gen­tis Ro­ma­nae XVII, 2—3). Дру­гой царь аль­бан­ской дина­стии Авен­тин, дав­ший назва­ние одно­му из рим­ских хол­мом, то ли погиб, то ли исчез, подоб­но Рому­лу и Энею (Augus­tin. De civ. Dei XVIII, 21). Смерть Анка Мар­ция скры­та тра­ди­ци­ей, но из всех рим­ских царей он пра­вил самый корот­кий срок и доволь­но стран­ным обра­зом усту­пил власть выход­цу из Этру­рии. Его пре­ем­ник Тарк­ви­ний Приск погиб от топо­ров наем­ных убийц, послан­ных сыно­вья­ми Анка Мар­ция. Сер­вий Тул­лий был убит, убе­гая от послан­цев став­ше­го его пре­ем­ни­ком Тарк­ви­ния Супер­ба. Его бег­ство подо­зри­тель­но напо­ми­на­ет риту­аль­ный бег рим­ско­го «царя свя­щен­но­дей­ст­вий» (rex sac­ro­rum) во вре­мя празд­ни­ка Реги­фу­гий. Дочь Сер­вия, быв­шая женой Тарк­ви­ния Супер­ба, пере­еха­ла тело отца, сидя на колес­ни­це, высту­паю­щей здесь сим­во­лом цар­ской вла­сти⁶. Нече­сти­вый с точ­ки зре­ния позд­ней­ше­го гума­низ­ма этот акт, види­мо, имел риту­аль­ный харак­тер. Тем самым как бы обес­пе­чи­ва­лась пере­да­ча вла­сти от умер­ше­го Сер­вия его наслед­ни­ку Тарк­ви­нию.

Небезын­те­рес­но и, види­мо, важ­но здесь то обсто­я­тель­ство, что роль, веро­ят­но, необ­хо­ди­мо­го пере­да­точ­но­го зве­на в этом ритуа­ле игра­ла цар­ская дочь, быв­шая одно­вре­мен­но и женой сле­дую­ще­го царя. Это живо напо­ми­на­ет обы­чаи мно­гих сре­ди­зем­но­мор­ских наро­дов, в соот­вет­ст­вии с кото­ры­ми закон­ны­ми носи­тель­ни­ца­ми свя­щен­ной цар­ской вла­сти счи­та­лись жен­щи­ны из цар­ско­го рода, брак с кото­ры­ми давал пра­во их мужьям зани­мать пре­стол⁷. Наи­бо­лее про­стым вари­ан­том пере­да­чи цар­ской вла­сти при этом была ее уступ­ка преж­ним царем мужу сво­ей доче­ри. Следы это­го обы­чая мож­но про­следить и в рим­ской «дина­стий­ной тра­ди­ции». Соглас­но одной из вер­сий, женой пра­вив­ше­го после смер­ти Тита Тация Рому­ла была дочь пер­во­го — Тация. По дру­гой вер­сии Тация была пер­вой женой вто­ро­го рим­ско­го царя Нумы Пом­пи­лия. Чтобы сде­лать царем сво­его вос­пи­тан­ни­ка Сер­вия Тул­лия, Тарк­ви­ний Приск женил его на сво­ей доче­ри. В свою оче­редь, чтобы власть мог полу­чить Тарк­ви­ний Суперб, Сер­вий Тул­лий выдал за него замуж свою дочь Тул­лию. А когда пер­вая Тул­лия умер­ла, чтобы не упу­стить свой шанс, Тарк­ви­ний дол­жен был женить­ся на вто­рой доче­ри Сер­вия Тул­лия. Тот факт, что не все рим­ские цари высту­па­ют в тра­ди­ции зятья­ми сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков, может быть объ­яс­нен раз­ны­ми при­чи­на­ми. Одной из них было отсут­ст­вие или ран­няя смерть доче­рей, что застав­ля­ло искать пре­тен­ден­тов сре­ди боко­вых род­ст­вен­ни­ков. В усло­ви­ях, когда Лаций состо­ял из неболь­ших и отнюдь не густо­на­се­лен­ных «горо­дов» сель­ско­го общин­но­го типа, управ­ляв­ших­ся сво­и­ми «цар­ски­ми дина­сти­я­ми», скла­ды­ва­лась пред­по­сыл­ка для уста­нов­ле­ния тес­ных кон­так­тов и «дина­стий­ных» мат­ри­мо­ни­аль­ных свя­зей меж­ду ними. При­ме­ром такой свя­зи могут быть отно­ше­ния пра­ви­те­лей Рима и Аль­бы-Лон­ги. Соглас­но тра­ди­ции, Ромул был выход­цем из Аль­бы. Утвер­див­шись в Риме, он, как гово­рит тра­ди­ция, после смер­ти сво­его деда Нуми­то­ра, пра­вив­ше­го в Аль­бе, еже­год­но посы­лал туда из Рима намест­ни­ка. Поня­тие «намест­ник» здесь, оче­вид­но, явля­ет­ся ана­хро­низ­мом. Аль­ба в эпо­ху Рому­ла и Нумы была само­сто­я­тель­ным неза­ви­си­мым цен­тром, кото­рый к тому же имел неко­то­рые сакраль­ные пра­ва пре­тен­до­вать на стар­шин­ство над Римом. Аль­бан­ский Юпи­тер был древ­нее и пото­му в то вре­мя важ­нее рим­ско­го. Вполне веро­ят­но, поэто­му, что тра­ди­ция о Рому­ло­вом «намест­ни­ке» явля­ет­ся полу­стер­шим­ся вос­по­ми­на­ни­ем о древ­нем обмене жени­ха­ми для цар­ских доче­рей аль­бан­ской и рим­ской, пала­тин­ской в то вре­мя, «дина­стий». В леген­дар­ных вер­си­ях смер­ти Рому­ла сооб­ща­ет­ся, что про­стой народ роп­тал после его неожи­дан­но­го исчез­но­ве­ния и выска­зы­вал воз­му­ще­ние про­тив «отцов», обви­няя их в убий­стве царя. Успо­ко­и­лись граж­дане толь­ко после того как один из пат­ри­ци­ев по име­ни Про­кул Юлий воз­ве­стил всем, что Ромул явил­ся ему и пове­лел сооб­щить, что он взят на небо в ран­ге Кви­ри­на⁸. В пере­да­че этой леген­ды Овиди­ем ука­зы­ва­ет­ся, что Про­кул Юлий встре­тил Рому­ла на пути из Аль­бы-Лон­ги в Рим. Род Юли­ев счи­та­ет­ся одним из родов аль­бан­ско­го про­ис­хож­де­ния, тес­но свя­зан­ным с куль­том тамош­не­го Юпи­те­ра. Имя знат­но­го аль­бан­ца, сло­во кото­ро­го име­ло стран­но решаю­щий вес в Риме, Про­кул (лат. Pro­cu­lus) про­из­вод­но от Pro­cus (арха­и­че­ское Pro­cer), озна­чав­ше­го «жених» или «пред­во­ди­тель». Очень соблаз­ни­тель­но пред­по­ло­жить на этой осно­ве, что аль­ба­нец Юлий после смер­ти оче­ред­но­го рим­ско­го царя высту­пал в роли цар­ско­го жени­ха и соот­вет­ст­вен­но пре­тен­ден­та на цар­скую власть в Риме. Послед­не­му име­ет­ся пря­мое под­твер­жде­ние в тра­ди­ции. Плу­тарх в био­гра­фии Нумы Пом­пи­лия рас­ска­зы­ва­ет, что перед тем как была выдви­ну­та кан­дида­ту­ра Нумы основ­ны­ми пре­тен­ден­та­ми на цар­скую власть в Риме счи­та­лись некий Вел­лес, быв­ший в род­стве с Титом Таци­ем, и Про­кул Юлий. Мы не зна­ем, за кого была выда­на замуж дочь Рому­ла При­ма и были ли у него еще доче­ри, но соглас­но тра­ди­ции цар­скую власть после него полу­чил не Про­кул Юлий, а Нума Пом­пи­лий.

О его дина­стий­ных свя­зях из тра­ди­ции пря­мо извест­но толь­ко то, что пер­вым бра­ком он был женат на доче­ри Тита Тация. Одна­ко впо­след­ст­вии царем Рима стал внук Нумы Анк Мар­ций, быв­ший сыном его доче­ри Пом­пи­лии. Отцом Анка был Нума Мар­ций — сын бли­жай­ше­го спо­движ­ни­ка Нумы Пом­пи­лия Мар­ка Мар­ция. Этот послед­ний, соглас­но тра­ди­ции, оспа­ри­вал цар­скую власть у Тул­ла Гости­лия после смер­ти Нумы Пом­пи­лия и покон­чил с собой, потер­пев неуда­чу в этом пред­при­я­тии. По воз­рас­ту, так как Нума пра­вил очень дол­го, Марк Мар­ций вряд ли мог высту­пать сопер­ни­ком Тул­ла Гости­лия в борь­бе за рим­ский пре­стол. Логич­нее кажет­ся видеть в этом пре­тен­ден­те не его, а при­над­ле­жав­ше­го к одно­му поко­ле­нию с Тул­лом его сына Нуму Мар­ция, отца царя Анка. В этом слу­чае его пре­тен­зии были обос­но­ва­ны его женить­бой на доче­ри пред­ше­ст­ву­ю­ще­го царя Нумы. Одна­ко вопре­ки тра­ди­ции, ори­ен­ти­ро­вав­шей­ся на тако­го рода древ­нюю нор­му насле­до­ва­ния, власть полу­чил не он, а его сопер­ник Тулл Гости­лий. Если при­ни­мать эту тра­ди­цию за реаль­ность, то мож­но пред­ста­вить, что Мар­ций был настоль­ко уве­рен в бес­про­иг­рыш­но­сти обос­но­ва­ния сво­их пре­тен­зий, что неуда­ча была и неожи­дан­на для него, и вос­при­ня­та им как неслы­хан­ный позор, заста­вив­ший его покон­чить с собой. По-види­мо­му, наряду с пра­ви­лом уче­та в ряду наслед­ни­ков цар­ской вла­сти мужа цар­ской доче­ри в арха­и­че­ском Риме дей­ст­во­ва­ли и какие-то дру­гие пра­ви­ла и нор­мы, воз­мож­но, выли­вав­ши­е­ся на прак­ти­ке в доволь­но слож­ные зако­но­мер­но­сти.

Еще одно из таких пра­вил мож­но отследить на том же мате­ри­а­ле рим­ской «дина­стии». Из тра­ди­ции извест­но, что царь Анк Мар­ций был вну­ком царя Нумы Пом­пи­лия, сыном его доче­ри Пом­пи­лии. Царь Тарк­ви­ний Суперб был ско­рее все­го не сыном, а вну­ком Тарк­ви­ния При­с­ка, сыном его доче­ри Тарк­ви­нии⁹. Дру­гих столь пря­мых дан­ных тако­го рода как буд­то нет. Одна­ко вни­ма­тель­ное отно­ше­ние к тра­ди­ции поз­во­ля­ет обна­ру­жить доволь­но явные их следы. Хотя тра­ди­ция счи­та­ет Рому­ла осно­ва­те­лем пала­тин­ско­го Рима, он стал пра­вить на Пала­тине после того как убил Рема-Рома. Послед­ний дале­ко не все­ми вер­си­я­ми тра­ди­ции счи­та­ет­ся бра­том Рому­ла¹⁰. Ромул ско­рее высту­па­ет его наслед­ни­ком, при­шед­шим к вла­сти в соот­вет­ст­вии с арха­и­че­ским риту­а­лом уби­е­ния свя­щен­но­го царя его пре­ем­ни­ком. До Рома и Рому­ла царем был Нуми­тор. Хотя тра­ди­ция счи­та­ет его царем Аль­бы-Лон­ги, а Рому­ла царем Рима, это кажет­ся все­го лишь лите­ра­тур­ным при­е­мом раз­веде­ния свя­зан­ных меж­ду собой пра­ви­те­лей. Дело в том, что собы­тия, фигу­ри­ру­ю­щие в тра­ди­ции в свя­зи с рож­де­ни­ем близ­не­цов Рому­ла и Рема, корм­ле­ни­ем их вол­чи­цей и дят­лом, вос­пи­та­ни­ем их Фаусту­лом и его женой, раз­бо­я­ми пас­ту­хов под их пред­во­ди­тель­ст­вом и поим­ка Нуми­то­ром Рема, — все это про­ис­хо­ди­ло не в окрест­но­стях Аль­бы, а в окрест­но­стях Пала­ти­на. Поэто­му Нуми­тор выглядит более царем пала­тин­ско­го Рима, неже­ли Аль­бы. В таком слу­чае перед нами еще одна пара дед-внук в каче­стве пра­ви­ла род­ст­вен­ной зави­си­мо­сти в пере­да­че цар­ской вла­сти. В то же вре­мя имя Нуми­то­ра оче­вид­но сбли­жа­ет его с Нумой Пом­пи­ли­ем, кото­ро­го так­же мож­но отне­сти к поко­ле­нию его вну­ков.

Сле­дую­щий за Нумой царь Тулл Гости­лий так­же не был совер­шен­но «без­род­ной» фигу­рой на рим­ском пре­сто­ле. Соглас­но пре­да­нию, он был вну­ком Госта Гости­лия, бли­жай­ше­го сорат­ни­ка Рому­ла, про­сла­вив­ше­го­ся и, веро­ят­но, погиб­ше­го в борь­бе с саби­на­ми¹¹. Одно место у Феста пока­зы­ва­ет, что моги­лу Рому­ла часто отож­дествля­ли с моги­лой Гости­лия или наобо­рот¹². По одной из вер­сий тра­ди­ции, женой Рому­ла была саби­нян­ка Гер­си­лия, по дру­гой, она была женой Гости­лия (Plut. Rom. 14). Сме­ше­ние этих двух фигур наво­дит на мысль, что Гости­лий и мог быть Рому­лом (или одним из Рому­лов, если за фигу­рой леген­дар­но­го осно­ва­те­ля Рима скры­ва­лось несколь­ко лиц)¹³. В таком слу­чае Тулл Гости­лий был вну­ком царя или, воз­мож­но, сыном его доче­ри, выдан­ной замуж за сына Гости­лия, если тот все же не был Рому­лом. По край­ней мере, мы зна­ем, что он ока­зал­ся более достой­ным кан­дида­том на рим­ский пре­стол, неже­ли Нума Мар­ций, жена­тый на доче­ри Нумы Пом­пи­лия. В этом слу­чае еще боль­шей ста­но­вит­ся веро­ят­ность того, что царь Сер­вий Тул­лий имел опре­де­лен­ное отно­ше­ние к линии Гости­ли­ев на рим­ском пре­сто­ле. Мне уже при­хо­ди­лось выска­зы­вать сооб­ра­же­ние, что он мог быть вну­ком Тул­ла Гости­лия¹⁴. В таком слу­чае до пол­ноты кар­ти­ны оста­ет­ся толь­ко неяс­ным вопрос, был ли Тарк­ви­ний Приск женат на доче­ри Анка Мар­ция или он полу­чил власть в Риме каким-то иным спо­со­бом, по дру­гим пра­ви­лам. Но как бы там ни было, оче­вид­ным выглядит нали­чие в арха­и­че­ском Риме пра­ви­ла насле­до­ва­ния цар­ской вла­сти не толь­ко мужем, но и сыном цар­ской доче­ри, быв­шим одно­вре­мен­но и вну­ком за поко­ле­ние до него пра­вив­ше­го царя. Воз­мож­но, оба эти пра­ви­ла в опре­де­лен­ные момен­ты рим­ской исто­рии дава­ли сбои, обу­слов­лен­ные кон­крет­ной прак­ти­че­ской ситу­а­ци­ей. Но, воз­мож­но, эти сбои были обу­слов­ле­ны вме­ша­тель­ст­вом в дела насле­до­ва­ния вла­сти каких-то при­вхо­дя­щих обсто­я­тельств, кото­рые мож­но попы­тать­ся выяс­нить, если при­нять за осно­ву реаль­ной исто­рии тра­ди­ци­он­ные дан­ные.

Соглас­но наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ной леген­дар­ной вер­сии, Ромул и Рем были рож­де­ны доче­рью царя Аль­бы-Дон­ги Нуми­то­ра Реей Силь­ви­ей. Посвя­щен­ная в жри­цы Весты сво­им дядей Аму­ли­ем, ото­брав­шим цар­ский пре­стол у бра­та Нуми­то­ра, Рея всту­пи­ла в связь с богом Мар­сом и роди­ла от него сыно­вей. Этот неза­тей­ли­вый сюжет, доста­точ­но типич­ный для арха­и­че­ской мифо­ло­гии, был тес­но свя­зан с объ­яс­не­ни­ем древ­не­го поряд­ка пере­да­чи цар­ской вла­сти. В соот­вет­ст­вии с при­веден­ны­ми выше рим­ски­ми мате­ри­а­ла­ми, будучи доче­рью царя, Рея долж­на была вый­ти замуж за чело­ве­ка, кото­рый посред­ст­вом это­го бра­ка полу­чал цар­ство. В каче­стве жри­цы Весты Рея, види­мо, была посвя­ще­на глав­но­му муж­ско­му боже­ству Аль­бы. Ее обет без­бра­чия сим­во­ли­зи­ро­вал ее «заму­же­ство» с богом. В леген­де в каче­стве это­го бога высту­па­ет Марс. В каче­стве жри­цы Рея, веро­ят­но, счи­та­лась его риту­аль­ной супру­гой в обрядах свя­щен­но­го бра­ка, сим­во­ли­зи­ро­вав­ших пло­до­ро­дие и про­цве­та­ние мира и наро­да. Роль муж­ско­го боже­ства, ее супру­га в этих обрядах обыч­но при­над­ле­жа­ла свя­щен­но­му царю Аль­бы. Поэто­му тра­ди­ция и «подо­зре­ва­ет», что роль Мар­са испол­нял сам Аму­лий¹⁵. В реаль­но­сти он и дол­жен был стать мужем Реи Силь­вии, посколь­ку толь­ко этим бра­ком он мог обре­сти закон­ные пра­ва на цар­ство Силь­ви­ев. Таким обра­зом, царем Аму­лий был по пра­ву зятя царя. А родив­ший­ся у Реи его сын Ромул имел закон­ные пра­ва на аль­бан­ский пре­стол после окон­ча­ния прав­ле­ния Аму­лия в каче­стве вну­ка царя Нуми­то­ра.

В этих хоро­шо извест­ных аль­бан­ских «собы­ти­ях» обра­ща­ют на себя вни­ма­ние несколь­ко обсто­я­тельств. Как извест­но, вер­хов­ным боже­ст­вом Аль­бы был Юпи­тер (Jup­pi­ter La­tia­ris), почи­тав­ший­ся в свя­щен­ной роще на Аль­бан­ской горе. По роще аль­бан­ские цари и зва­лись Силь­ви­я­ми — Лесо­ви­ка­ми. В леген­де же царь Аму­лий поче­му-то высту­па­ет под личи­ной не Юпи­те­ра, а Мар­са. Веро­ят­но, образ Мар­са в дан­ном кон­тек­сте отно­сил­ся к ино­му слою легенд о Рому­ле и Реме. По-види­мо­му, так­же как и сюжет о Нуми­то­ре, упо­ми­на­ние Мар­са сле­ду­ет свя­зы­вать с пала­тин­ским Римом, на кото­рый тра­ди­ция неод­но­крат­но ука­зы­ва­ла как на место посе­ле­ния выход­цев из раз­ных этно­сов и общин¹⁶. В ори­ги­наль­ном же кон­тек­сте леген­ды риту­аль­ным супру­гом Реи дол­жен был высту­пать Юпи­тер. Но, в свою оче­редь, соглас­но при­ня­тым в антич­ной мифо­ло­гии брач­ным свя­зям богов, супру­гой Юпи­те­ра счи­та­лась Юно­на, а Рея — Сатур­на. Послед­ний, как извест­но, фигу­ри­ру­ет в тра­ди­ции в каче­стве родо­на­чаль­ни­ка латин­ских царей Лав­рен­та. Види­мо, Рея вме­сте с Сатур­ном так­же отно­си­лись к ино­му пла­сту пер­во­на­чаль­ных мифов. Соглас­но Овидию, древ­ней­шим назва­ни­ем Рима было Сатур­ния (Ovid. Fas­ti VI, 31). Это было, конеч­но, то вре­мя, когда Рим нахо­дил­ся еще на одном Пала­тине. Свя­щен­ной пти­цей Лав­рен­та счи­тал­ся дятел (pi­cus), имя кото­ро­го носил один из лав­рент­ских царей — Пик. Но одно­вре­мен­но дятел был и свя­щен­ной пти­цей Мар­са. Соглас­но леген­де, дятел вме­сте с вол­чи­цей участ­во­вал в корм­ле­нии мла­ден­цев Рому­ла и Рема, выбро­шен­ных рекой на склон Пала­тин­ско­го хол­ма. Соглас­но Авгу­сти­ну, Ромул сде­лал Пика богом на Пала­тине (August. De civ. Dei VI, 10). Види­мо, и Рея попа­ла в аль­бан­скую леген­ду из совсем ино­го пла­ста ска­за­ний¹⁷. В соот­вет­ст­вии с позд­ней­ши­ми мифо­ло­ги­че­ски­ми кон­струк­ци­я­ми, Рея и Сатурн рас­смат­ри­ва­лись в каче­стве роди­те­лей Юно­ны, Цере­ры и Весты (Ovid. Fas­ti VI, 285). Авгу­стин пола­гал, что за име­на­ми Цере­ры, Юно­ны и Весты скры­ва­ет­ся Вели­кая мать зем­ля (Augus­tin. De civ. Dei VII, 16). Поэто­му почи­та­ние Юно­ны было рас­про­стра­не­но у всех наро­дов Лация (Ovid. Fas­ti VI, 49—88). Она рас­смат­ри­ва­лась в каче­стве мате­ри Мар­са (Ovid. Fas­ti III, 251), культ кото­ро­го так­же был рас­про­стра­нен по всей сред­ней Ита­лии. В гре­че­ской мифо­ло­гии боги­ней-мате­рью счи­та­лась сама Рея (Apol­lod. Ep. VI, 16). Поэто­му, веро­ят­но, она вза­и­мо­за­ме­ня­лась со сво­ей «доче­рью» Юно­ной, мифи­че­ской супру­гой Юпи­те­ра.

Но у леген­дар­ной вестал­ки Реи Силь­вии было еще одно имя — Илия (Ilia, Julia), кото­рое свя­зы­ва­ет ее с леген­дар­ным Юлом и родом Юли­ев¹⁸. Соглас­но тра­ди­ции, Юл счи­тал­ся сыном Энея и Лави­нии, доче­ри лав­рент­ско­го царя Лати­на. Одно­вре­мен­но его при­зна­ва­ли осно­ва­те­лем Аль­бы-Лон­ги. Пер­вое поло­же­ние тра­ди­ци­он­ной гене­а­ло­гии име­ет явно искус­ст­вен­ный харак­тер. Пер­во­на­чаль­но сына Энея, как извест­но, зва­ли Аска­ний. По пово­ду Юла антич­ные писа­те­ли пута­лись: то ли он был вто­рым сыном Энея (Аска­ний от Кре­усы, а Юл от Лави­нии), то ли это един­ст­вен­ный Аска­ний по при­бы­тии в Лаций поме­нял имя на Юл. Веро­ят­нее все­го, этот вто­рой сын (или пере­ме­на име­ни пер­во­го) потре­бо­вал­ся для уста­нов­ле­ния свя­зи утвер­див­ше­го­ся на побе­ре­жье близ Лав­рен­та и Лави­ния куль­та Энея с аль­бан­ским рели­ги­оз­ным цен­тром. Авре­лий Вик­тор пере­да­вал вер­сию, соглас­но кото­рой сына Энея Аска­ния сна­ча­ла назва­ли Йовом (Jovis), а потом Юлом¹⁹. Воз­мож­но, здесь отра­зи­лось вос­по­ми­на­ние о том, что Юпи­тер пер­во­на­чаль­но в горо­дах побе­ре­жья Лав­рен­те и Лави­нии носил имя Йови­са. В таком слу­чае Юл пер­во­на­чаль­но был совер­шен­но само­сто­я­тель­ной мифо­ло­ги­че­ской фигу­рой, свя­зан­ной исклю­чи­тель­но с Аль­бой-Лон­гой. В аль­бан­ской тра­ди­ции он счи­тал­ся леген­дар­ным осно­ва­те­лем Аль­бы и дина­стии ее царей Силь­ви­ев. А сама Аль­ба, по свиде­тель­ству Псев­до-Плу­тар­ха (Pa­rall. 36), пер­во­на­чаль­но назы­ва­лась Юлия (Iou­lia) по име­ни Илии (Ilia), кото­рая была жри­цей Юно­ны (Геры в гре­че­ском вари­ан­те). Сле­до­ва­тель­но, Юл (Ил) дол­жен был быть глав­ным боже­ст­вом горо­да, а Силь­вии пра­ви­ли послед­ним в каче­стве его пер­со­ни­фи­ка­ции. Их «трон­ным» име­нем, подоб­но пала­тин­ским Ромам, види­мо, долж­но было быть Юлии (Илии). Ины­ми сло­ва­ми, Юлии дей­ст­ви­тель­но были арха­и­че­ским аль­бан­ским цар­ским родом, в чем их потом­ки нисколь­ко не сомне­ва­лись вплоть до эпо­хи импе­рии.

Таким обра­зом, в «свя­щен­ном бра­ке» вме­сто вестал­ки Реи Силь­вии и Мар­са-Аму­лия в более арха­и­че­ском пла­сте ска­за­ний долж­ны были фигу­ри­ро­вать цар­ская дочь-жена Илия и свя­щен­ный царь «горо­да» Илии-Юлии Юл-Ил. Или все-таки Аму­лий? Имя Аму­лия про­из­вод­но все же не от гре­че­ско­го Amo­lios, как пола­гал Плу­тарх, а было ско­рее иска­жен­ным латин­ским Aemi­lius — Эми­лий. По одной из леген­дар­ных вер­сий мате­рью Рому­ла была Эми­лия (Plut. Rom. 2). Соглас­но дру­гой леген­де, у Аска­ния (то есть Юла) было два сына, одно­го зва­ли Юлий (Iuli­um), а дру­го­го Эми­лий (Aemy­lon)²⁰. Это сооб­ще­ние явно корре­ли­ру­ет­ся с утвер­жде­ни­ем тра­ди­ции, что Аму­лий был бра­том Нуми­то­ра. По всей веро­ят­но­сти, Эми­лии пер­во­на­чаль­но были аль­бан­ским родом, свя­зан­ным с Юли­я­ми брач­ны­ми отно­ше­ни­я­ми. Отсюда, види­мо, и эти­мо­ло­гия ген­тиль­но­го номе­на Aemi­lius от Aemu­lus Iulus, что озна­ча­ло «сопер­ник — сто­рон­ник Юла или Юли­ев». Если леген­дар­ный Аму­лий был пред­ста­ви­те­лем Эми­ли­ев, то за пала­тин­ским име­нем его бра­та Нуми­то­ра дол­жен был скры­вать­ся пред­ста­ви­тель рода Юли­ев. Поэто­му дочь послед­не­го и зва­ли Илия-Юлия. Бра­тья­ми в таком слу­чае эти Эми­лий и Юлий мог­ли быть в соот­вет­ст­вии с нор­ма­ми кросс-кузен­но­го бра­ка.

Как видим, дан­ные рим­ской тра­ди­ции под­да­ют­ся доволь­но логич­ной рас­шиф­ров­ке. Одна­ко чтобы наше пони­ма­ние аль­бан­ской леген­ды пол­но­стью впи­са­лось в тра­ди­цию, необ­хо­ди­мо про­яс­нить цен­траль­ный вопрос рим­ско-аль­бан­ских отно­ше­ний. В тра­ди­ции аль­бан­цы высту­па­ют носи­те­ля­ми куль­та Юпи­те­ра, утвер­див­ши­ми его на рим­ских хол­мах. И в исто­ри­че­ское вре­мя на аль­бан­ской горе почи­тал­ся имен­но Юпи­тер. Как это мог­ло быть, если вер­хов­ным боже­ст­вом Аль­бы счи­тать Юла? Меж­ду тем, имен­но ори­ен­та­ция на бога Юла поз­во­ля­ет дать по край­ней мере одно из воз­мож­ных объ­яс­не­ний про­ис­хож­де­ния номе­на Юпи­те­ра. Сло­во Jup­pi­ter, как извест­но, состав­ное из Jup — pa­ter. Вто­рое сло­во «отец» (pa­ter) мож­но счи­тать обыч­ным обо­зна­че­ни­ем богов-родо­на­чаль­ни­ков. Пер­вое же Jup-, оглу­шен­ное сосед­ст­вом с p — в после­дую­щем pa­ter, кажет­ся вполне воз­мож­ным выве­сти из пер­во­на­чаль­но­го Jul-, Juv-, Jup-, то есть от Julus. В таком слу­чае пер­во­на­чаль­но­го аль­бан­ско­го Юпи­те­ра назы­ва­ли Jul-pa­ter, то есть «Юл-отец». Имен­но Отец Юл, отец аль­бан­ско­го наро­да дол­жен был почи­тать­ся в свя­щен­ной роще на Аль­бан­ской горе. Пре­вра­ще­ние его в позд­ней­ше­го Юпи­те­ра, по-види­мо­му, про­изо­шло после сли­я­ния с куль­том капи­то­лий­ско­го Йови­са (Iovis) и пала­тин­ско­го Вей­о­ви­са (Ve-iovis), что тре­бу­ет спе­ци­аль­но­го иссле­до­ва­ния²¹.

Наша рекон­струк­ция дан­ных тра­ди­ции поз­во­ля­ет понять, что появив­ший­ся после смер­ти Рому­ла на доро­ге из Аль­бы в Рим Про­кул Юлий был не слу­чай­ным иска­те­лем цар­ст­вен­но­сти в Риме. По всей види­мо­сти, он сле­до­вал туда путем Рому­ла, кото­рый в таком слу­чае так­же выглядит дале­ко не слу­чай­ным «под­киды­шем» на Пала­тине. По сво­им аль­бан­ским роди­те­лям Ромул дол­жен был быть либо Юли­ем, либо Эми­ли­ем. Веро­ят­но, пала­тин­ские Ромы неко­гда заклю­чи­ли сакраль­ный брач­ный союз с аль­бан­ски­ми Юли­я­ми или, быть может, Юли­я­ми и Эми­ли­я­ми вме­сте. В этом сою­зе пона­ча­лу, веро­ят­но, не было ниче­го осо­бен­но­го. Такие же брач­ные сою­зы меж­ду сакраль­ны­ми пра­вя­щи­ми рода­ми «горо­дов» Лация ста­но­ви­лись все более обыч­ным делом по мере сокра­ще­ния сво­бод­ных земель и роста демо­гра­фи­че­ской тес­ноты. Цар­ские сыно­вья, не имев­шие воз­мож­но­сти по обы­чаю стать царя­ми дома, теперь не про­сто отправ­ля­лись искать себе цар­ства «куда гла­за глядят», а по зара­нее про­из­веден­но­му роди­те­ля­ми мат­ри­мо­ни­аль­но­му рас­че­ту брач­ных воз­мож­но­стей. А послед­ние во мно­гом зави­се­ли от коли­че­ства вовле­чен­ных в союз «горо­дов». Потом­ство от таких бра­ков на чуж­бине ста­но­ви­лось исход­ной осно­вой для ново­го родо­во­го кол­лек­ти­ва, свя­зан­но­го род­ст­вом как с рода­ми по месту житель­ства, так и по месту про­ис­хож­де­ния его родо­на­чаль­ни­ка. Про­яв­ле­ние этой тен­ден­ции мож­но пред­по­ло­жить на осно­ве дан­ных тра­ди­ции о рим­ском роде Гости­ли­ев. Как отме­ча­лось выше, тра­ди­ция несколь­ко сме­ши­ва­ла Рому­ла и Госта Гости­лия, вслед­ст­вие чего воз­ник­ло пред­по­ло­же­ние о воз­мож­ном тож­де­стве этих леген­дар­ных фигур. Ген­ти­ли­ций Гости­ли­ев (Hos­ti­lii) вполне мож­но раз­ло­жить на воз­мож­но исход­ные его состав­ные: Hos­tes/Hos­ti (чужие) и Julii/Ilii (Юлии). В таком слу­чае он имел зна­че­ние «чуже­зем­ные Юлии». В позд­ней­шей лите­ра­тур­ной тра­ди­ции это было осмыс­ле­но как «дру­зья (hos­pes) Юли­ев». Оче­вид­но, что если Гости­лии были про­ис­хо­див­ши­ми от Рому­ла или свя­зан­ны­ми с Рому­лом рим­ски­ми соро­ди­ча­ми Юли­ев, то они под­дер­жи­ва­ли с Аль­бой тес­ные дру­же­ст­вен­ные кон­так­ты. Тогда появ­ле­ние на рим­ском пре­сто­ле Тул­ла Гости­лия не было слу­чай­но­стью в той же сте­пе­ни, как и все, что про­ис­хо­ди­ло в арха­и­че­ском Риме. Направ­ляв­ший­ся Рому­лом в Аль­бу «намест­ник» был таким же пред­ста­ви­те­лем пала­тин­ско­го пра­вя­ще­го рода, как и Про­кул Юлий аль­бан­ско­го (Plut. Rom. 27). Харак­тер свя­зи Аль­бы с пала­тин­ским Римом, таким обра­зом, выри­со­вы­ва­ет­ся доволь­но ясно. Слож­нее вопрос о вре­ме­ни ее уста­нов­ле­ния. Суще­ст­во­ва­ла ли она уже какое-то вре­мя перед появ­ле­ни­ем исто­ри­че­ско­го Рому­ла или появ­ле­ние Рому­ла и зна­ме­но­ва­ло уста­нов­ле­ние этой свя­зи? Рим­ская тра­ди­ция ори­ен­ти­ру­ет­ся на послед­ний вари­ант. В таком слу­чае леген­дар­ные собы­тия в окрест­но­стях Пала­ти­на до кон­флик­та с саби­на­ми по пово­ду «похи­ще­ния саби­ня­нок» сле­ду­ет отне­сти не к Рому­лу, а к Рому.

Леген­да же о саби­нян­ках, кажет­ся, отно­сит­ся не к Пала­ти­ну, а к сосед­не­му Капи­то­лию, имев­ше­му куль­то­вый центр саби­нян. Соглас­но тра­ди­ции, Юпи­тер впер­вые утвер­дил­ся на семи­хол­мье имен­но на Капи­то­лии после победы Рому­ла над сабин­ской Цени­ной. Тогда и был постро­ен храм воин­ско­го бога Юпи­те­ра Фере­трия. Исто­ри­че­ское место­по­ло­же­ние Цени­ны неиз­вест­но. Не сле­ду­ет ли пред­по­ло­жить, что Цени­на и была одной из вер­шин Капи­то­лий­ско­го хол­ма, захва­чен­ной пере­се­лен­ца­ми из Аль­бы. Пора­же­ние Цени­ны вызва­ло поход Антемн, но антем­няне потер­пе­ли пора­же­ние и их город был взят. Имен­но после это­го собы­тия в тра­ди­ции начи­на­ет дей­ст­во­вать жена Рому­ла Гер­си­лия. Ее имя наво­дит на мысль о свя­зи с одной сто­ро­ны с Или­я­ми-Юли­я­ми, а с дру­гой, с куль­том на Капи­то­лии сабин­ско­го вари­ан­та Юно­ны боги­ни Горы (Ho­ra), свя­зан­ной с Кви­ри­ном²².

Вслед за победой над Антем­на­ми и Фиде­на­ми после­до­вал поход спо­движ­ни­ков Рому­ла на Кру­сту­ме­рию. Послед­няя нахо­ди­лась на Соля­ной доро­ге в глубь Ита­лии и была свя­за­на с куль­том Мар­са. Воз­мож­но, до это­го сме­ло­го пред­при­я­тия моло­дых аль­бан­цев Мар­сы Кру­сту­ме­рии были свя­за­ны с Пала­ти­ном и его Рома­ми. Тогда поход пере­ре­зал или осла­бил эту связь или через капи­то­лий­скую (ценин­скую) либо антемн­скую Гору-Гер­си­лию внед­рил­ся в нее. Толь­ко после это­го, соглас­но тра­ди­ции, нача­лась вой­на с саби­на­ми. По леген­де, саби­няне взя­ли кре­пость на Капи­то­лии в резуль­та­те пре­да­тель­ства доче­ри рим­ско­го вое­на­чаль­ни­ка Тар­пеи. Она была вестал­кой, что для этой эпо­хи явля­ет­ся ука­за­ни­ем на ее при­над­леж­ность к цар­ско­му ген­тиль­но­му кол­лек­ти­ву. Овидий назы­вал Тар­пею Сатур­но­вой доче­рью (Ovid. Fas­ti I, 266). Капи­то­лий имел две вер­ши­ны, и если на одной из них нахо­ди­лась Цени­на, то на дру­гой, Тар­пей­ской ска­ле, воз­мож­но, нахо­ди­лась еще одна сабин­ская кре­пость. Овидий раз­ли­чал на Капи­то­лии свя­ти­ли­ще Нумы и Юпи­те­ро­ву кре­пость (Fas­ti II, 69—70). «Пре­да­тель­ство» Тар­пеи, в таком слу­чае, как пред­став­ля­ет­ся, состо­я­ло в том, что вме­сто обе­щан­но­го преж­де брач­но­го сою­за с аль­бан­ца­ми или пала­тин­ца­ми Тар­пеи заклю­чи­ли союз с саби­на­ми. Это вызва­ло вой­ну, в ходе кото­рой сто­ро­ны зару­чи­лись под­держ­кой союз­ни­ков: аль­бан­цы — Пала­ти­на, а саби­няне — сво­их сопле­мен­ни­ков, жив­ших по сосед­ству. С обе­их сто­рон вой­ском пред­во­ди­тель­ст­во­ва­ли по два вождя. С сабин­ской Тит Таций и Мет­тий Кур­ций, а с аль­бан­ско-рим­ской Ромул и Гост Гости­лий. Это может ука­зы­вать на то, что в пери­од закреп­ле­ния аль­бан­цев на Капи­то­лии ими руко­во­дил Гост Гости­лий. Воз­мож­но, в бит­ве с Мет­ти­ем Кур­ци­ем пал не он, а ранен­ный, соглас­но тра­ди­ции, пала­тин­ский вождь. И тогда Гости­лий, объ­еди­нив­шись с пала­тин­ца­ми, стал их царем Рому­лом. В таком слу­чае до это­го эпи­зо­да на Пала­тине пра­вил Ром, а похо­ды на Цени­ну, Антем­ны, Фиде­ны, Кру­сту­ме­рию воз­глав­лял Гости­лий. Он же был и мужем Гер­си­лии. Плу­тарх сооб­ща­ет, что Тар­пея, воз­мож­но, была доче­рью Тита Тация и ста­ла женой Рому­ла (Plut. Rom. 17). Воз­мож­но, в этом зашиф­ро­ва­ны сведе­ния о том, что Тит Таций жил на Капи­то­лии, отдал дочь Тацию-Тар­пею (Гору-Гер­си­лию) не за Мет­тия Кур­ция, как пред­по­ла­га­лось вна­ча­ле, а за Гости­лия, кото­рый в резуль­та­те отме­чен­ных собы­тий стал пра­ви­те­лем Пала­ти­на Рому­лом. Тогда леген­дар­ные Куры были сабин­ским назва­ни­ем одной из вер­шин Капи­то­лий­ско­го хол­ма, кото­рое было свя­за­но с эпи­те­том сабин­ской Горы-Юно­ны — Курри­та²³. Веро­ят­но, с нею же был свя­зан ген­ти­ли­ций Кур­ции, пред­ста­ви­тель кото­рых пред­во­ди­тель­ст­во­вал саби­на­ми в бит­ве с Гости­ли­ем и оста­вил о себе память в виде la­cus Cur­tius. Соглас­но леген­де, «озе­ро Кур­ция» полу­чи­ло назва­ние пото­му, что в пылу бит­вы конь занес туда сабин­ско­го вождя Мет­тия Кур­ция. Одна­ко Овидий пере­да­ет вер­сию, соглас­но кото­рой озе­ро Кур­ция нахо­ди­лось в роще, быв­шей свя­ти­ли­щем неко­го бога (Ovid. Fas­ti VI. 403—414).

Наша рекон­струк­ция поз­во­ля­ет про­следить обра­зо­ва­ние пер­во­го рим­ско­го вожде­ства с цен­тром на Пала­тине. В него есте­ствен­ным обра­зом ока­за­лись вклю­че­ны как пала­тин­ские и сабин­ские общи­ны, так и выход­цы из Аль­бы-Лон­ги. В резуль­та­те Ромул обза­вел­ся всад­ни­че­ски­ми цен­ту­ри­я­ми, из кото­рых рам­ны пред­став­ля­ли пала­тин­цев, тиции — саби­нян, а луце­ры — аль­бан­цев. Назва­ние послед­них от lu­cus (роща) ассо­ци­и­ру­ет­ся с Силь­ви­я­ми-Лесо­ви­ка­ми, а от Lu­cu­mo­nus (леген­дар­ный спо­движ­ник Рому­ла) с Гости­ли­ем, тра­ди­ци­он­ным сорат­ни­ком Рому­ла²⁴. Одно из объ­яс­не­ний сло­ва «луце­ры» у Феста свя­зы­ва­ет его через Луку­мо­на с Lu­co­me­di²⁵. Но Lu­co­me­di — бук­валь­но озна­ча­ло пред­во­ди­тель (med­dix) из рощи (lu­cus). Одна­ко в тра­ди­ции усто­я­лось пред­став­ле­ние о свя­зи сло­ва Луку­мон с Этру­ри­ей или дру­гим «даль­ним зару­бе­жьем». По одной вер­сии Луку­мон был царем Ардеи²⁶. По дру­гой, спо­движ­ни­ком Рому­ла в сабин­ской войне был Целий, при­быв­ший из Этру­рии и посе­лив­ший­ся затем со сво­и­ми людь­ми на одно­имен­ном хол­ме²⁷. При­ход Целия из Этру­рии отнюдь не дела­ет оче­вид­ным его этрус­ское про­ис­хож­де­ние. А как раз неза­дол­го до бит­вы с саби­на­ми Гост Гости­лий вер­нул­ся из похо­да в погра­нич­ные с этрус­ка­ми обла­сти на Фиде­ны и Кру­сту­ме­рию. Воз­мож­но, Целий был местом пер­во­го посе­ле­ния вол­ны аль­бан­ских высе­лен­цев под пред­во­ди­тель­ст­вом Гости­лия. Нахо­дясь под покро­ви­тель­ст­вом пала­тин­ских рек­сов, свя­зан­ных с Аль­бой дав­ним сакраль­ным сою­зом, они нача­ли тес­нить мест­ных саби­нян, про­ник­нув на Капи­то­лий. Варрон пола­гал, что засе­ле­ние Целия име­ло место при Рому­ле (Var­ro l. l. V, 46). Пере­се­лен­ные в Рим при Тул­ле Гости­лии аль­бан­цы полу­чи­ли место для житель­ства имен­но на Целии (Liv. I, 30, 1). И сам Тулл Гости­лий жил имен­но там. Воз­мож­но, это име­ло под собой пред­по­ло­жен­ную нами осно­ву. Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли исхо­дят из того, что Целий и сосед­ний с ним Эскви­лин были заня­ты рим­ля­на­ми уже при Рому­ле²⁸. В роще на Эскви­лине нахо­ди­лось круп­ное свя­ти­ли­ще Юно­ны (Ovid. Fas­ti II, 435—436). Юно­на часто носи­ла эпи­тет Луци­на (Lu­ci­na)²⁹. Авгу­стин отме­тил тож­де­ство Юно­ны и Юпи­те­ра (De civ. Dei VII, 11), а Юпи­тер (Йовис) имел эпи­тет Лукре­ций от сло­ва lu­cus. Все это может ука­зы­вать на опре­де­лен­ные следы аль­бан­цев на Целии и Эскви­лине³⁰. Древ­ней­шие погре­бе­ния скло­нов Эскви­ли­на дати­ру­ют­ся VIII в. до н. э., то есть вре­ме­нем Рому­ла³¹. Обна­ру­жен­ная в одном из эскви­лин­ских погре­бе­ний колес­ни­ца была свя­за­на не толь­ко с риту­аль­ны­ми скач­ка­ми в празд­не­ствах Октябрь­ско­го коня, но для дого­род­ской эпо­хи, види­мо, с сакраль­ной цар­ской вла­стью³². Внед­ре­ние аль­бан­цев на Пала­тин, по всей види­мо­сти, вытес­ни­ло из брач­но­го сою­за с Рома­ми какой-то дру­гой цар­ский род. Резуль­тат это­го внед­ре­ния ока­зал­ся непред­виден­ным и при­вел к скла­ды­ва­нию каче­ст­вен­но ново­го обще­ст­вен­но­го обра­зо­ва­ния. В то же вре­мя их появ­ле­ние на семи­хол­мье вряд ли было слу­чай­ным и, воз­мож­но, было под­готов­ле­но каки­ми-то ранее уста­но­вив­ши­ми­ся меж­ду Аль­бой и при­тибр­ски­ми общи­на­ми свя­зя­ми. Воз­мож­но, тра­ди­ци­он­ные род­ст­вен­ные отно­ше­ния сле­дую­ще­го за Рому­лом рим­ско­го царя Нумы Пом­пи­лия могут про­лить неко­то­рый свет на эти свя­зи.

До выде­ле­ния из gen­tes фами­лий рим­ляне име­ли двой­ное имя: лич­ное и ген­тиль­ное³³. При­чем ген­тиль­ное под­час доми­ни­ро­ва­ло пол­но­стью. Ген­тиль­ное имя — это не родо­вое в смыс­ле при­над­леж­но­сти к общин­но­му кол­лек­ти­ву рода, а лини­дж­ное или гене­а­ло­ги­че­ское. Оно более подвиж­но, чем родо­вое. Пере­пле­те­ние ген­тиль­ных цепо­чек раз­ных gen­tes мог­ло пове­сти к обра­зо­ва­нию новых родо­вых сег­мен­тов. Чисто ген­тиль­ные име­на носи­ли Юлии, Тации, Кур­ции, Мар­ции. Ген­тиль­ные име­на Тарк­ви­ни­ев и Тул­ли­ев для VII—VI вв. до н. э. были ново­об­ра­зо­ва­ни­я­ми от Тарк­ви­ний, Тулл. А вот no­men Пом­пи­лий (как и Гости­лий) мог быть состав­ным, воз­ник­шим на пере­се­че­нии ген­тиль­ных гене­а­ло­гий. Отно­си­тель­но Гости­ли­ев мы не зна­ем точ­но, обра­зо­вы­ва­ли ли этот gens боко­вые потом­ки пере­се­лив­ше­го­ся из Аль­бы в Рим Рому­ла, или это был gens бра­чу­ю­щих­ся с аль­бан­ски­ми Юли­я­ми их рим­ских госте­при­им­цев (hos­pes). Но если в гипо­те­зах тако­го рода дей­ст­ви­тель­но есть рацио­наль­ное зер­но, то умест­но пред­по­ло­жить, что нечто подоб­ное скры­ва­ет­ся и в no­men Pom­pi­lius. Нума явно при­над­ле­жал к цар­ско­му лини­джу. На это ука­зы­ва­ет и его женить­ба на Тации, и бла­го­склон­ность к нему Эге­рии. Отца Нумы зва­ли Пом­по­ний. Ника­ких сведе­ний о том, что он носил no­men Пом­пи­лий, нет. Это атри­бут одно­го толь­ко Нумы. Четы­ре сына Нумы — Пом­пон, Пин, Кальп, Мамерк — соглас­но тра­ди­ци­он­ной вер­сии, дали нача­ло рим­ским родам: Пом­по­нии, Пина­рии, Каль­пур­нии, Мамер­ции-Мар­ции. Хотя сам факт тако­го рода оспа­ри­ва­ет­ся иссле­до­ва­те­ля­ми, в соот­вет­ст­вии с логи­кой тра­ди­ции полу­ча­ет­ся, что они не сохра­ни­ли no­men Нумы. Ина­че гово­ря, они не были Пом­пи­ли­я­ми? О Мамер­ке сохра­нил­ся рас­сказ, что он дал нача­ло gens Эми­ли­ев. Плу­тарх объ­яс­нял это про­зви­щем Мамер­ка Эми­ли­ем за его доб­рый нрав. Одна­ко Эми­лии суще­ст­во­ва­ли в Аль­бе с неза­па­мят­ных вре­мен. Поэто­му ско­рее дело было в том, что Мамерк всту­пил в брач­ные отно­ше­ния с одной из Эми­лий. Если это так, то тра­ди­ция о свя­зи сыно­вей Нумы с рим­ски­ми рода­ми после­дую­щей эпо­хи была явно под­ра­бота­на в соот­вет­ст­вии с пат­ри­ар­халь­ны­ми пред­став­ле­ни­я­ми новой эпо­хи гос­под­ства не gen­tes, а фами­лий. В эпо­ху же ген­тиль­ной арха­и­ки сыно­вья Нумы Пом­пи­лия мог­ли стать мужья­ми жен­щин из gen­tes Каль­пур­ни­ев, Пина­ри­ев, Эми­ли­ев. Пом­пон сохра­нил ген­ти­ли­ций деда. А имя Мамерк ука­зы­ва­ет на род­ст­вен­ные отно­ше­ния с Мар­ци­я­ми его отца Нумы³⁴. Так, появив­шись на одно поко­ле­ние no­men Пом­пи­лий, исчез из рим­ской исто­рии. В то же вре­мя no­men его отца Пом­по­ния изве­стен и в исто­ри­че­ское вре­мя в каче­стве no­men’a gens Pom­po­nii. После Нумы его насле­до­вал стар­ший сын, извест­ный тра­ди­ции под име­нем Пом­пон. Не был ли no­men Пом­пи­лий ново­об­ра­зо­ва­ни­ем от пере­се­че­ния Пом­по­ни­ев с дру­гим извест­ным gens? Если при­нять такую гипо­те­зу, то эти­мо­ло­ги­че­ски Pom­pi­lii ока­жет­ся свя­зан­ным как с Пом­по­ни­я­ми, так и с Юли­я­ми: от Pom­po — и Juli­us (Ili­us) обра­зо­вал­ся Pomp-ili­us. В этом слу­чае Пом­пи­лий было ско­рее про­зви­щем, чем ген­тиль­ным no­men. В ано­ним­ном сочи­не­нии «De prae­no­mi­ni­bus» автор отме­чал, что «име­на, быв­шие ранее пре­но­ми­на­ми, теперь явля­ют­ся ког­но­ме­на­ми: как Постум, Агрип­па, Про­кул, Цезарь». Ины­ми сло­ва­ми, про­зви­ще функ­ци­о­ни­ро­ва­ло наряду с лич­ным име­нем и под­час вытес­ня­ло его из оби­хо­да. Но тогда Нума Пом­пи­лий дол­жен будет стать не чисто­кров­ным саби­ном, а сыном отца-саби­на и мате­ри-аль­бан­ки. В какой-то сте­пе­ни это сов­па­да­ет с выво­да­ми совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей о воз­мож­ном неса­бин­ском про­ис­хож­де­нии име­ни Нума³⁵. А это вле­чет за собой и сле­дую­щий вывод: некий сабин­ский gens (может быть, Кури­а­ции) был свя­зан с Аль­бой в такой же сте­пе­ни, как и пала­тин­ские Ромы. Види­мо, не слу­чай­но имен­но фигу­ра Нумы, жив­ше­го в каче­стве чет­вер­то­го сына Пом­по­ния част­ным чело­ве­ком в Курах, ока­за­лась более под­хо­дя­щей на роль рим­ско­го царя, чем чистый аль­ба­нец Про­кул Юлий и чистый саби­ня­нин Вел­лес (Вале­рий — ?)³⁶. Нума, сов­ме­щая в себе род­ство с саби­на­ми и аль­бан­ца­ми, дол­жен был при­ми­рить оба наро­да в их пре­тен­зи­ях на цар­скую власть на Пала­тине. Что и про­изо­шло в дей­ст­ви­тель­но­сти, как повест­ву­ет тра­ди­ция. Так объ­яс­ня­ет­ся пер­вый пере­рыв в функ­ци­о­ни­ро­ва­нии пра­ви­ла: мужу цар­ской доче­ри насле­ду­ет внук царя.

В пери­од сво­его прав­ле­ния в Риме Нума нахо­дил­ся в любов­ной (фак­ти­че­ски: брач­ной) свя­зи с ним­фой Эге­ри­ей³⁷. По дру­гим сведе­ни­ям, его жену зва­ли Лукре­ция. Имя Лукре­ции напо­ми­на­ет зна­ме­ни­тую жену Тарк­ви­ния Кол­ла­ти­на, тра­ги­че­ски погиб­шую в кон­це цар­ской эпо­хи. Имя Лукре­ции, по-види­мо­му, было одним из сакраль­ных эпи­те­тов. Лукре­ци­ем назы­ва­ли Йови­са то ли за его почи­та­ние в рощах, то ли в каче­стве «све­то­нос­но­го»³⁸. Соглас­но Фесту, в сабин­ской обла­сти ему была посвя­ще­на гора (Luc­re­ti­lis mons in Sa­bi­nis). Воз­мож­но, это была зна­ме­ни­тая Свя­щен­ная гора (mons Sa­cer) рим­ской тра­ди­ции, куда совер­ша­ли сецес­сии пле­беи. Жена цар­ско­го пле­мян­ни­ка Тарк­ви­ния про­жи­ва­ла в Кол­ла­ции, где ее муж, види­мо, был мест­ным рек­сом³⁹. В то же вре­мя о Кол­ла­ции извест­но, что там на мест­ной царевне женил­ся млад­ший брат Тарк­ви­ния При­с­ка Аррунт. Его сын носил имя Эге­рий. Все это под­во­дит к заклю­че­нию, что после смер­ти жены Тации Нума, по-види­мо­му, пород­нил­ся с цар­ским лини­джем Кол­ла­ции, став мужем Лукре­ции, одной из сестер мест­ной Эге­рии. Воз­мож­но, оттуда он был при­гла­шен в Рим. Вме­сте с ним в Рим пере­ехал его род­ст­вен­ник Марк Мар­ций, осо­бен­но актив­но убеж­дав­ший Нуму согла­сить­ся на Пала­тин­ское цар­ство. Сын это­го Мар­ция женил­ся потом на доче­ри Нумы. Воз­мо­жен вопрос: не была ли кол­ла­тин­ская Лукре­ция, если не доче­рью, то близ­кой род­ст­вен­ни­цей Мар­ция? В таком слу­чае в сво­ей рели­ги­оз­но-рефор­ма­тор­ской дея­тель­но­сти Нума сове­то­вал­ся не с мифи­че­ской ним­фой, а с реаль­ны­ми Мар­ци­я­ми. Полу­ча­ет­ся, что ко все­му про­че­му он был еще и их став­лен­ни­ком на Пала­тине. Через Нуму и его дочь Пом­пи­лию Мар­ци­ям уда­лось завла­деть рим­ским пре­сто­лом при Анке Мар­ции.

Но перед тем в Риме пра­вил Тулл Гости­лий. Воз­мож­но, он был вну­ком Рому­ла (и сыном его доче­ри от аль­бан­ско­го Юлия Про­ку­ла). О детях и жене Тул­ла Гости­лия в тра­ди­ции не сохра­ни­лось ника­ких дан­ных. Одна­ко к его прав­ле­нию отно­сят­ся сведе­ния о кон­флик­тах рим­лян с аль­бан­ца­ми, при­вед­ши­ми к пере­се­ле­нию жите­лей Аль­бы в Рим и объ­еди­не­нию обо­их наро­дов. Соглас­но тра­ди­ции, пово­дом к кон­флик­ту послу­жи­ла некая обида, нане­сен­ная рим­ля­на­ми аль­бан­цам. При­чем у Ливия под­чер­ки­ва­ет­ся, что Тулл созна­тель­но отка­зал­ся от ком­про­мис­са. При­быв­шие к нему послы Аль­бы вели себя весе­ло и бес­печ­но, как при сва­тов­стве, а не во вре­мя под­готов­ки к войне. Полу­чив отказ в удо­вле­тво­ре­нии аль­бан­ский царь Гай Клу­и­лий под­сту­пил к само­му Риму, но неожи­дан­но умер в раз­гар воен­ных дей­ст­вий. Остав­ши­е­ся без царя аль­бан­цы избра­ли «дик­та­то­ра» Мет­тия Фуфе­тия. Имя Мет­тия, как и Мет­тия Кур­ция, вое­вав­ше­го с Гости­ли­ем и Рому­лом, было не соб­ст­вен­ным, а обо­зна­че­ни­ем их руко­во­дя­щих пол­но­мо­чий⁴⁰. Обо­зна­че­ние Фуфе­тий не при­над­ле­жит к чис­лу извест­ных ген­ти­ли­ци­ев. Воз­мож­но, его сле­ду­ет пони­мать как пре­не­бре­жи­тель­ное обо­зна­че­ние некой «фигу­ры умол­ча­ния», имя кото­рой уже в эпо­ху арха­и­ки было не при­ня­то назы­вать по при­чине свя­тотат­ства, и вслед­ст­вие это­го оно забы­лось уже в древ­но­сти. Как бы там ни было, Фуфе­тий повел с Тул­лом раз­го­вор об общих вра­гах рим­лян и аль­бан­цев и под вли­я­ни­ем этих слов было при­ня­то реше­ние о зна­ме­ни­том поедин­ке бра­тьев Гора­ци­ев с Кури­а­ци­я­ми⁴¹.

Хотя после­дую­щая тра­ди­ция в инте­ре­сах рим­лян изо­бра­жа­ла Мет­тия Фуфе­тия бес­чест­ным завист­ни­ком и нару­ши­те­лем дого­во­ра, тра­ди­ци­он­ное опи­са­ние кон­флик­та более под­тал­ки­ва­ет к мыс­ли, что кон­фликт был спро­во­ци­ро­ван Тул­лом. Он заве­до­мо отка­зал­ся от мир­но­го реше­ния спо­ра, его при­шлось уго­ва­ри­вать Мет­тию, он про­сла­вил­ся сво­ей неуступ­чи­во­стью и он мстил Мет­тию. Тра­ди­ци­он­ный мотив рим­ско-аль­бан­ской вой­ны, состо­яв­ший в угоне скота друг у дру­га, явно и небреж­но наду­ман, а при­чи­на бит­вы Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев из-за пер­вен­ства того или дру­го­го наро­да вооб­ще неяс­на и никак не согла­су­ет­ся с борь­бой за скот. Иное дело, если пред­по­ло­жить, что обида, нане­сен­ная рим­ля­на­ми аль­бан­цам, состо­я­ла отнюдь не в три­ви­аль­ном угоне несколь­ких голов скота. При Нуме Пом­пи­лии, по всей види­мо­сти, связь Рима с Аль­бой ока­за­лась суще­ст­вен­но ослаб­лен­ной. Сведе­ний о под­держ­ке им по при­ме­ру Рому­ла брач­но­го сакраль­но­го сою­за двух горо­дов нет. Напро­тив, он явно сори­ен­ти­ро­вал­ся на иные обла­сти, веро­ят­но, свя­зан­ные с куль­том Мар­са-Кви­ри­на. Его род­ство с Мар­ци­я­ми ука­зы­ва­ет на Кол­ла­цию, а похо­ро­ны после смер­ти у под­но­жия Яни­ку­ла⁴² — на затибр­ские обла­сти, кон­тро­ли­ро­вав­ши­е­ся Фиде­на­ми и Вей­я­ми. Там были терри­то­рии Роми­ли­ев, их при­со­еди­нил к Риму внук Нумы Анк Мар­ций и оттуда впо­след­ст­вии явил­ся в Рим Тарк­ви­ний Приск, свя­зан­ный с Анком Мар­ци­ем. Види­мо, после вступ­ле­ния на пре­стол Тул­ла Гости­лия аль­бан­ские Юлии вос­пря­ну­ли духом и реши­ли вос­ста­но­вить функ­ци­о­ни­ро­вав­ший при Рому­ле союз. При этом они осно­вы­ва­лись на тра­ди­ци­он­ном пра­ве и у Тул­ла не было закон­ных осно­ва­ний им отка­зы­вать. Одна­ко он сде­лал это и тогда Гай Клу­и­лий явил­ся с вой­ском к Риму тре­бо­вать у Гости­лия вос­ста­нов­ле­ния преж­не­го брач­но­го сою­за, освя­щен­но­го Юпи­те­ром. Воз­мож­но, Клу­и­лии были отпоч­ко­вав­шим­ся от Юли­ев ген­тиль­ным обра­зо­ва­ни­ем. Ведь Clui­lii (Cloe­lii) мож­но выве­сти от clueo — Julii (Ilii), то есть «слы­ву­щие, счи­таю­щи­е­ся Юли­я­ми». Не слу­чай­но ведь, Фест выво­дил Cloe­lii от неко­го спут­ни­ка Энея Клё­лия (Cloe­lio)⁴³. При­сут­ст­вие Энея в его объ­яс­не­нии явля­ет­ся детер­ми­на­ти­вом свя­зи с Юлом, то есть Юли­я­ми.

Одна­ко для царя Пала­ти­на мно­го важ­нее сою­за с Аль­бой был союз с жив­ши­ми в бли­жай­шем сосед­стве на хол­мах саби­на­ми. Преж­няя ситу­а­ция, когда брач­ные сою­зы рек­сов латин­ских горо­дов име­ли обо­юдо­сто­ронне рав­но­прав­ный харак­тер, была изме­не­на Рому­лом. Пре­вра­ще­ние пала­тин­ско­го Рима в неболь­шое вожде­ство (союз курий — общин) выде­ли­ло его из мас­сы дру­гих «горо­дов». Чтобы сохра­нить дело Рому­ла, после­дую­щие цари долж­ны были быть более осмот­ри­тель­ны и вести поли­ти­ку не на осно­ве обо­юд­ной заин­те­ре­со­ван­но­сти, как было преж­де, а в инте­ре­сах сво­его обще­ства. Раз­рыв брач­ных свя­зей с саби­на­ми был чре­ват рас­па­дом вожде­ства. Поэто­му обы­чай, свя­зы­вав­ший Пала­тин с Аль­бой, ока­зал­ся обу­зой для Тул­ла. И тогда воз­ник­ла идея поедин­ка, награ­дой за победу в кото­ром был кон­троль за вла­стью в Риме. В тра­ди­ции до Ливия не было един­ства мне­ний по пово­ду того, к како­му из наро­дов при­над­ле­жа­ли Гора­ции, а к како­му Кури­а­ции. Ливий оста­но­вил­ся на логич­ном и наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ном мне­нии, что Гора­ции были рим­ля­на­ми, а Кури­а­ции аль­бан­ца­ми. Но ген­ти­ли­ции и тех и дру­гих ука­зы­ва­ют на их связь с саби­ня­на­ми. No­men Гора­ци­ев (Ho­ra­tii), оче­вид­но, был про­из­во­ден от име­ни сабин­ской боги­ни Ho­ra, ана­ло­гич­ной латин­ской Юноне. No­men Кури­а­ци­ев (Cu­ria­tii) эти­мо­ло­ги­че­ски пере­кли­ка­ет­ся с сабин­ски­ми сло­ва­ми Куры, Кви­рин, Курри­та, кви­ри­ты, курия, куррис-копье, воз­мож­но, свя­зан­ны­ми с обо­зна­че­ни­ем той же Юно­ны Курри­ты. При Рому­ле-Гости­лии изве­стен сабин­ский пред­во­ди­тель (med­dix) Кур­ций (Cur­tius), имя кото­ро­го напо­ми­на­ет о Кури­а­ци­ях (Cu­ria­tius). Если в допол­не­ние к это­му вер­но наше пред­по­ло­же­ние о полу­аль­бан­ском про­ис­хож­де­нии Нумы Пом­пи­лия, то ста­но­вит­ся понят­ной рас­те­рян­ность тра­ди­ции при опре­де­ле­нии роди­ны поедин­щи­ков. А посколь­ку речь шла о судь­бе цар­ской вла­сти в Риме, то про­тив­ни­ки долж­ны были быть цар­ско­го про­ис­хож­де­ния. Не с этим ли свя­зан факт зага­доч­ной гибе­ли Гая Клу­и­лия у стен Рима и отсут­ст­вие в тра­ди­ции упо­ми­на­ний о потом­стве Тул­ла Гости­лия?

Тра­ди­ция сооб­ща­ет, что Гора­ции и Кури­а­ции были двою­род­ны­ми бра­тья­ми. Их мате­ри счи­та­лись аль­бан­ски­ми сест­ра­ми⁴⁴. Веро­ят­но, отно­ше­ния род­ства свя­зы­ва­ли меж­ду собой пала­тин­ских Гости­ли­ев — Гора­ци­ев, аль­бан­ских Юли­ев и сабин­ских Кури­а­ци­ев. В дан­ном кон­тек­сте мож­но пред­ста­вить, что одна из аль­бан­ских сестер была заму­жем на Пала­тине и ее детьми счи­та­лись три Гора­ция и их сест­ра. Дру­гая сест­ра, по-види­мо­му, оста­ва­лась в Аль­бе и ее мужем был пред­ста­ви­тель сабин­ских Кури­а­ци­ев (может быть, Кур­ци­ев), свя­зан­ный род­ст­вом с Нумой, Титом Таци­ем и Мет­ти­ем Кур­ци­ем. Родив­ши­е­ся в Аль­бе ее дети были аль­бан­ца­ми, но носи­ли ген­ти­ли­ций Кури­а­ции. Один из них, подоб­но «цар­ско­му жени­ху» Про­ку­лу Юлию, был помолв­лен с сест­рой Гора­ци­ев и тем самым пре­тен­до­вал на власть в Риме после Тул­ла Гости­лия. Одна­ко Тул­ла не устра­и­вал такой тра­ди­ци­он­ный рас­клад. Быть может, исполь­зуя пре­цедент Нумы Пом­пи­лия, он счи­тал, что с это­го вре­ме­ни аль­бан­цы не пря­мо будут выстав­лять жени­ха рим­ской царевне, а через посред­ство сво­их сабин­ских род­ст­вен­ни­ков. Не толь­ко поли­ти­че­ские сооб­ра­же­ния, но и кон­крет­ные вза­и­моот­но­ше­ния с лини­джа­ми сабин­ских рек­сов ори­ен­ти­ро­ва­ли его на иной союз. Веро­ят­но, сво­его став­лен­ни­ка пред­ла­га­ли сабин­ские соро­ди­чи Нумы Пом­пи­лия, про­во­ци­ру­е­мые авто­ри­тет­ны­ми Мар­ци­я­ми. Послед­ние фор­маль­но как буд­то сто­я­ли в сто­роне от этих про­блем, но имен­но они, дол­го оста­ва­ясь в тени, в конеч­ном ито­ге выиг­ра­ли в спо­рах за власть в Риме и утвер­ди­ли на Пала­тине Анка Мар­ция.

Поче­му-то Тулл Гости­лий ори­ен­ти­ро­вал­ся или был вынуж­ден это делать, про­дол­жая поли­ти­ку Рому­ла, на свя­зан­ные с Мар­ци­я­ми восточ­ные и севе­ро-восточ­ные от Пала­ти­на «горо­да» Лация. Это и вызва­ло «аль­бан­скую про­бле­му». Победа рим­ских Гора­ци­ев над Кури­а­ци­я­ми вре­мен­но сня­ла ее. Суд богов — поеди­нок — отдал пер­вен­ство рим­ля­нам. Аль­бан­цы, види­мо, пере­ста­ли пре­тен­до­вать на роль «цар­ско­го жени­ха», усту­пив ее сво­им боко­вым роди­чам в сабин­ской среде. Сим­во­ли­че­ским обры­вом этой сакраль­ной свя­зи послу­жи­ло убий­ство неве­сты аль­бан­ско­го Кури­а­ция Гора­ции ее бра­том Гора­ци­ем-победи­те­лем⁴⁵.

После поедин­ка Гора­ци­ев с Кури­а­ци­я­ми рим­ля­нам при­шлось сра­жать­ся с Фиде­на­ми, с кото­ры­ми когда-то вое­вал после гибе­ли Тация Ромул или Гости­лий⁴⁶. В это вре­мя Фиде­ны счи­та­лись полу­этрус­ским-полу­ла­тин­ским горо­дом. Аль­бан­ское вой­ско во вре­мя это­го сра­же­ния выпол­ня­ло роль сто­рон­не­го наблюда­те­ля. Тра­ди­ция объ­яс­ня­ет это про­ис­ка­ми Мет­тия Фуфе­тия, но ситу­а­ция очень напо­ми­на­ет еще один поеди­нок двух сто­рон, в кото­ром аль­бан­цы испол­ня­ли роль арбит­ра. После победы над Фиде­на­ми Тулл рас­пра­вил­ся с Мет­ти­ем Фуфе­ти­ем. Эта рас­пра­ва носи­ла такой же уни­каль­ный в тра­ди­ции, а по сути риту­аль­ный харак­тер, как и рас­пра­ва над «пре­да­тель­ни­цей» Тар­пе­ей. Веро­ят­но, после деда Гости­лия фиде­няне каким-то обра­зом были свя­за­ны с Аль­бой и победа над ними раз­вя­за­ла руки Тул­лу. Рас­пра­вив­шись с Фуфе­ти­ем, фигу­ра кото­ро­го может быть скры­ва­ла за собой под­лин­но­го аль­бан­ско­го царя, Тулл Гости­лий пред­при­нял пере­се­ле­ние жите­лей Аль­бы-Лон­ги в Рим. Так «аль­бан­ская про­бле­ма» была раз­ре­ше­на ради­каль­ным спо­со­бом и с наи­боль­шей выго­дой для рим­лян. Пала­тин­ское вожде­ство вырос­ло в раз­ме­рах, рас­ши­ри­ло свою терри­то­рию на Целий и укре­пи­лось в воен­ном отно­ше­нии. Рим­ские и аль­бан­ские всад­ни­ки раз­гро­ми­ли саби­нян близ Зло­дей­ско­го леса и до кон­ца прав­ле­ния Тул­ла Гости­лия обес­пе­чи­ли латин­ское пре­об­ла­да­ние в Риме (Liv. I, 30, 9—10). Прав­ле­ние Тул­ла было сво­его рода рубе­жом меж­ду свя­зан­ным с дого­род­ским пери­о­дом про­шло­го и город­ским буду­щим Рима, меж­ду гос­под­ст­вом родо­во­го пра­ва и сме­нив­ше­го его ген­тиль­но­го.