Легенда о Горациях и Куриациях — фрагмент переходной нормы наследования царской власти в архаическом Риме

Одним из наи­бо­лее кра­соч­ных и в то же вре­мя зага­доч­ных эпи­зо­дов ран­не­рим­ской исто­рии явля­ет­ся сра­же­ние трех бра­тьев — близ­не­цов Гора­ци­ев с тре­мя близ­не­ца­ми Кури­а­ци­я­ми¹. Соглас­но рим­ской тра­ди­ции, Гора­ции и Кури­а­ции были двою­род­ны­ми бра­тья­ми. Их мате­ри счи­та­лись сест­ра­ми из Аль­бы-Лон­ги². Прав­да, в тра­ди­ции до Ливия не было един­ства мне­ний по пово­ду того, к како­му из наро­дов при­над­ле­жа­ли Гора­ции, а к како­му Кури­а­ции. Ливий оста­но­вил­ся на логич­ном и наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ном мне­нии, что Гора­ции были рим­ля­на­ми, а Кури­а­ции — аль­бан­ца­ми. Бит­ва меж­ду ними про­изо­шла в прав­ле­ние Тул­ла Гости­лия, когда армия Аль­бы-Лон­ги подо­шла к сте­нам Рима и меж­ду дву­мя насе­лен­ны­ми соро­ди­ча­ми горо­да­ми раз­го­рел­ся кон­фликт. По пред­ло­же­нию аль­бан­ско­го пред­во­ди­те­ля Мет­тия Фуфе­тия воен­ные дей­ст­вия были заме­не­ны поедин­ком. Победи­те­ли в нем долж­ны были обес­пе­чить вер­хо­вен­ство сво­его наро­да над про­иг­рав­ши­ми. Посколь­ку пер­во­на­чаль­ные рим­ляне, соглас­но тра­ди­ции, были выхо­д­ца­ми из Аль­бы, напра­ши­ва­ет­ся пред­по­ло­же­ние, что сра­же­ние зна­ме­но­ва­ло некий пере­лом в раз­ви­тии родо­вых отно­ше­ний.

Сле­ду­ет отме­тить, что no­men gen­ti­li­cius Ho­ra­tii und Cu­ria­tii ука­зы­ва­ют на их связь с саби­на­ми. No­men Ho­ra­tii, оче­вид­но, был про­из­во­ден от име­ни сабин­ской боги­ни Ho­ra, ана­ло­гич­ной латин­ской Juno­na³. No­men Cu­ria­tii эти­мо­ло­ги­че­ски пере­кли­ка­ет­ся со сло­ва­ми Cu­ri­ta, Cu­res, cu­ris (qui­ris), cu­ria, qui­ri­tes (cur­ri­tes), la­cus Cur­tius, Qui­ri­nus, Qui­ri­na­lus, счи­таю­щи­ми­ся сабин­ски­ми. Веро­ят­но, в этом кро­ет­ся при­чи­на рас­те­рян­но­сти тра­ди­ции при опре­де­ле­нии роди­ны поедин­щи­ков. Начав­ше­е­ся, соглас­но рим­ской тра­ди­ции, при Рому­ле внед­ре­ние саби­нян в обще­ст­вен­ную жизнь Рима уже при Тул­ле Гости­лии, види­мо, достиг­ло тако­го зна­че­ния, что ока­зы­ва­ло дефор­ми­ру­ю­щее воздей­ст­вие на тра­ди­ци­он­ные вза­и­моот­но­ше­ния Рима с Аль­бой. Аль­ба-Лон­га была насе­ле­на род­ст­вен­ны­ми жите­лям рим­ско­го Пала­ти­на лати­на­ми. Одна­ко она была само­сто­я­тель­ным и отно­си­тель­но отда­лен­ным горо­дом, а саби­ны после Рому­ла ста­ли частью рим­ско­го наро­да.

В выбо­ре поедин­щи­ков осо­бен­но бро­са­ет­ся в гла­за нали­чие у обе­их сто­рон по три близ­не­ца под­хо­дя­ще­го воз­рас­та, кото­рые к тому же были еще и бра­тья­ми меж­ду собой по мате­рин­ской линии (орто-кузе­на­ми). В кон­тек­сте норм кров­но­го род­ства тако­го рода казус пред­став­ля­ет собой доста­точ­но ред­кое явле­ние и вполне мог быть спи­сан на счет позд­ней­шей лите­ра­тур­ной обра­бот­ки леген­ды, под­чер­ки­вав­шей вни­ма­ние к уни­каль­но­му. Иное дело, если пред­по­ло­жить, что здесь мы име­ем дело не с кров­ным или линей­ным род­ст­вом, а с систе­мой воз­раст­ных клас­сов, все чле­ны кото­рых счи­та­лись соци­аль­ны­ми «бра­тья­ми». Следы груп­по­во­го род­ства про­яв­ля­ют­ся в том, что латин­ский тер­мин sob­ri­nus, обо­зна­чав­ший двою­род­но­го бра­та, при­над­ле­жал к кру­гу поня­тий эти­мо­ло­ги­че­ски свя­зан­ных с so­da­les⁴. Соглас­но иссле­до­ва­ни­ям Е. Бен­ве­ни­ста, в чис­ле обще­ин­до­ев­ро­пей­ских кор­ней swe-груп­па в фор­ме swe-dh — обра­зо­вы­ва­ла ряд поня­тий, кото­рые выра­жа­ли «род­ство» или «соци­аль­ную связь». По мне­нию М. Бет­ти­ни, поня­тие so­da­lis мог­ло быть латин­ским вари­ан­том swe-dh — (swe-dh-alis > so­da­lis). Отсюда он заклю­ча­ет, что sob­ri­nus мог быть тер­ми­ном swedh-ri­nus, про­из­вод­ным от пред­став­ле­ния о соци­аль­ной солидар­но­сти. С его помо­щью обо­зна­ча­лась при­над­леж­ность к опре­де­лен­ной соци­аль­ной груп­пе, в кото­рую вхо­дил и ego. Поэто­му в каче­стве «кузе­нов» обо­зна­ча­лись лица, «при­над­ле­жав­шие к swe-dh-клас­су». Они же были и suo­da­les. Позд­нее оба тер­ми­на разо­шлись, рас­став­шись с пер­во­на­чаль­ной мно­го­ва­лент­но­стью. Sob­ri­nus стал обо­зна­че­ни­ем род­ства, а so­da­lis — това­ри­ще­ства. Изна­чаль­но же, веро­ят­но, оба содер­жа­ния в них сов­па­да­ли. Sob­ri­ni-so­da­les были пред­ста­ви­те­ля­ми одно­го воз­раст­но­го клас­са, соци­аль­ны­ми «бра­тья­ми» и общи­ми «детьми» соци­аль­ных «отцов» и «мате­рей».

Суще­ст­во­вав­шая у рим­лян систе­ма воз­раст­ных групп пер­во­на­чаль­но, веро­ят­но, под­ра­зу­ме­ва­ла деле­ние на in­fan­tes (до 8 лет), pue­res (8—16 лет), adu­les­cen­tes (17—24 года), iuve­nes (24—32 года), vi­res (33—48 лет), se­nio­res (49—56 лет), se­ne­ces (свы­ше 56 лет). Восемь лет, при­хо­див­ши­е­ся на пре­бы­ва­ние в ста­ту­се каж­дой воз­раст­ной груп­пы, были обу­слов­ле­ны соот­вет­ст­ви­ем пяти пери­о­дов обра­ще­ния Вене­ры (≈ 584 × 5 = 2920 суток) или ста лун­ных меся­цев (29,2 × 100 = 2920 суток) вось­ми сол­неч­ным годам (≈ 365 × 8 = 2920 суток). В 16 лет достиг­шие воз­рас­та pu­ber­tas юно­ши про­хо­ди­ли ини­ци­а­ции и всту­па­ли в соци­аль­но-актив­ный пери­од жиз­ни. Достиг­шее 48-лет­не­го воз­рас­та поко­ле­ние se­nio­res полу­ча­ло пра­во ини­ции­ро­вать в обще­ст­вен­ную систе­му новое поко­ле­ние, то есть стать «отца­ми». В 56 лет поко­ле­ние «отцов» выхо­ди­ло из соци­аль­но-актив­но­го воз­рас­та, остав­ляя обще­ству груп­пу сво­их соци­аль­ных «детей», начи­нав­шую свой соци­аль­но-актив­ный цикл⁵. В эпо­ху Рому­ла на сме­ну гос­под­ству груп­по­во­го род­ства при­хо­дят отно­ше­ния линей­но­го кров­но­го род­ства. Пер­во­на­чаль­но на роль закон­ных детей инди­вида мог­ли пре­тен­до­вать толь­ко те, что были рож­де­ны «отцом» в воз­расте 40—48 лет. Таких детей мог­ло быть не более 3—4-х, а как пра­ви­ло три. Осталь­ные его дети ока­зы­ва­лись в чис­ле соци­аль­ных «детей» стар­шей воз­раст­ной груп­пы, а рож­ден­ные после 48 лет — млад­шей. Таким обра­зом, пер­вич­ные кров­но-род­ст­вен­ные свя­зи охва­ты­ва­ли толь­ко роди­те­ля и трех его потом­ков, как бы «отсе­кая» осталь­ных его детей от кров­но­род­ст­вен­но­го ство­ла⁶. Появ­ле­ние гене­а­ло­ги­че­ско­го род­ства было свя­за­но с узур­па­ци­ей при­над­ле­жав­ших преж­де все­му кол­лек­ти­ву цен­но­стей. К их чис­лу отно­си­лись соб­ст­вен­ность и власть. Линей­ное род­ство слу­жи­ло кана­лом их пере­да­чи потом­кам. Поэто­му пере­да­ча титу­ла пра­ви­те­ля по гене­а­ло­ги­че­ско­му прин­ци­пу пер­во­на­чаль­но пред­по­ла­га­ла насле­до­ва­ние от три­а­ды соци­аль­ных отцов, быв­ших меж­ду собой род­ны­ми или двою­род­ны­ми бра­тья­ми, к три­а­де соци­аль­ных детей, быв­ших так­же меж­ду собой род­ны­ми или двою­род­ны­ми бра­тья­ми.

Апро­би­ро­ван­ные на этно­гра­фи­че­ском мате­ри­а­ле эти поло­же­ния нахо­дят пря­мую ана­ло­гию с пред­став­ляв­ши­ми рим­ский народ тре­мя бра­тья­ми Гора­ци­я­ми и пред­став­ляв­ши­ми аль­бан­цев тре­мя Кури­а­ци­я­ми. Награ­дой за победу в их поедин­ке была власть одно­го наро­да над дру­гим. В рим­ской арха­и­ке власть оли­це­тво­ря­лась титу­лом рек­са. В соот­вет­ст­вии с прин­ци­пом сме­ны соци­аль­но-воз­раст­но­го ста­ту­са обла­да­ние вла­стью рек­са долж­но было быть вре­мен­ным. Его про­дол­жи­тель­ность сов­па­да­ла в сред­нем с вось­ми­лет­ним цик­лом, варьи­ру­ясь в соот­вет­ст­вии с кален­дар­ны­ми потреб­но­стя­ми. Раз­ли­чие меж­ду иде­аль­ным и реаль­ным цик­ла­ми, по-види­мо­му, пер­во­на­чаль­но скра­ды­ва­лось при помо­щи обрядо­вых дней интерре­гий. Прав­да, в тра­ди­ции о рим­ской арха­и­ке не сохра­ни­лось сведе­ний о гос­под­стве тако­го сро­ка прав­ле­ния рек­са. Власть рек­сов, судя по тому, что все они, исклю­чая Нуму, умер­ли не есте­ствен­ной смер­тью, не была еще пожиз­нен­ной. Но срок прав­ле­ния зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дил восемь лет. Доль­ше всех пра­ви­ли Нума Пом­пи­лий и Сер­вий Тул­лий — 43—44 года. Ромул, Тарк­ви­ний Приск и, по одной вер­сии, Нума — 37—38—39 лет. Тулл Гости­лий — 32 года. Анк Мар­ций и Тарк­ви­ний Суперб — 24 года⁷. Эти циф­ры не выглядят слу­чай­ны­ми. В кон­тек­сте инте­ре­су­ю­щей нас про­бле­мы обра­ща­ют на себя вни­ма­ние преж­де все­го крат­ные вось­ми 24—32-лет­ние сро­ки.

Мож­но допу­стить, что в исто­ри­че­скую эпо­ху (в соот­вет­ст­вии с тра­ди­ци­ей после Рому­ла) нор­ма­тив­ным закон­ным сро­ком прав­ле­ния рек­са счи­та­лись 24 года. Это сле­ду­ет из того, что 24 состав­ля­ют сово­куп­ный срок прав­ле­ния три­а­ды «бра­тьев» по 8 лет. Види­мо, неко­гда в рим­ской исто­рии про­изо­шло созна­тель­ное утро­е­ние ста­тус­но­го вре­ме­ни нахож­де­ния у вла­сти путем созда­ния неких ситу­а­ций, в кото­рых бра­тья-наслед­ни­ки не мог­ли быть ини­ции­ро­ва­ны как «пол­но­воз­раст­ные». Муж­чи­на полу­чал ста­тус не толь­ко вслед­ст­вие фор­маль­но­го пере­хо­да его воз­раст­ной груп­пы в соот­вет­ст­ву­ю­щую воз­раст­ную сту­пень, но и в резуль­та­те успеш­но­го завер­ше­ния серии испы­та­ний, а окон­ча­тель­но закреп­лял его пол­но­пра­вие риту­ал бра­ка. Если созда­ва­лись усло­вия, при кото­рых «сле­дую­щий» «брат» не мог прой­ти поло­жен­ные испы­та­ния и всту­пить в брак, обла­да­тель титу­ла как бы терял необ­хо­ди­мость его пере­да­чи и сохра­нял его за собой. Брак с «неве­стой» отстра­нен­но­го «бра­та» закреп­лял его пра­во. Это мог­ло повто­рять­ся несколь­ко раз и избав­ля­ло обще­ство от про­блем, если «бра­тьев» недо­ста­ва­ло или был чет­вер­тый лиш­ний. Усы­но­вив Тарк­ви­ния При­с­ка, Анк Мар­ций вклю­чил его в одно поко­ле­ние с дву­мя сво­и­ми сыно­вья­ми и таким обра­зом на закон­ном осно­ва­нии пере­дал ему власть после 24 лет прав­ле­ния. Соглас­но тра­ди­ции, Тарк­ви­ний обя­зал­ся затем пере­дать власть сыно­вьям Анка, то есть сво­им назван­ным бра­тьям, но не сдер­жал обе­ща­ния. В этом кон­тек­сте не слу­чай­ным выглядит и изгна­ние Тарк­ви­ния Супер­ба имен­но после 24 лет прав­ле­ния, когда подо­шел к кон­цу его фор­маль­ный срок.

В таком слу­чае ста­но­вит­ся понят­ным смысл борь­бы за вер­хо­вен­ство наро­да, вылив­шей­ся в сра­же­ние Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев. Види­мо, это были не слу­чай­ные вои­ны, а реаль­ные пред­ста­ви­те­ли млад­ше­го поко­ле­ния пра­вя­щих в Риме и Аль­бе «дина­стий», на что ука­зы­ва­ет сакраль­ная связь и тех, и дру­гих с боги­ней Ho­ra-Juno­na. При­зом за победу была цар­ская власть в Риме. Армия аль­бан­ско­го царя Гая Клу­и­лия яви­лась к Риму, оче­вид­но, не для того, чтобы ото­мстить за несколь­ко голов скота, угнан­ных рим­ля­на­ми у аль­бан­цев, как повест­ву­ет тра­ди­ция. Тулл Гости­лий закон­чил свой 24-лет­ний срок прав­ле­ния и встал вопрос о его пре­ем­ни­ке. Тако­вым дол­жен был стать один из аль­бан­ских Кури­а­ци­ев, помолв­лен­ный с сест­рой Гора­ци­ев. Одна­ко, про­дол­жая линию Рому­ла на связь с саби­на­ми, Тулл Гости­лий то ли отка­зал­ся сло­жить с себя власть (веро­ят­но, ори­ен­ти­ру­ясь на пре­цедент Рому­ла), то ли не хотел пере­да­вать ее имев­ше­му на нее пра­во пред­ста­ви­те­лю аль­бан­цев. Поеди­нок дол­жен был объ­явить волю богов, и его фор­ма была избра­на в соот­вет­ст­вии с соци­аль­но-поте­стар­ны­ми пред­став­ле­ни­я­ми эпо­хи. Победа Гора­ци­ев исклю­чи­ла три­а­ду Кури­а­ци­ев из чис­ла пре­тен­ден­тов на роль рим­ско­го рек­са и обес­пе­чи­ла Тул­лу Гости­лию про­дол­же­ние цар­ст­во­ва­ния еще на одно вось­ми­ле­тие. Но более цар­ст­во­вать он не смог. Его смерть от пожа­ра, зажжен­но­го мол­нией Юпи­те­ра, как-то очень вовре­мя про­изо­шла в год окон­ча­ния оче­ред­но­го цик­ла. Соглас­но 16-лет­ним лун­но-сол­неч­но­му цик­лу 32 года прав­ле­ния Тул­ла Гости­лия соот­вет­ст­ву­ют 37 годам прав­ле­ния Рому­ла по 19-лет­не­му цик­лу. И тот, и дру­гой умер­ли не без вме­ша­тель­ства Юпи­те­ра, что мог­ло озна­чать: в соот­вет­ст­вии с сакраль­ны­ми нор­ма­ми⁸.

Дру­гой сто­ро­ной леген­ды о Гора­ци­ях и Кури­а­ци­ях явля­ет­ся убий­ство помолв­лен­ной с одним из Кури­а­ци­ев сест­ры Гора­ции ее бра­том-победи­те­лем. Помолв­ка Гора­ции с Кури­а­ци­ем пере­кли­ка­ет­ся с тра­ди­ци­он­ной вер­си­ей о том, что мате­ри Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев были род­ны­ми сест­ра­ми из Аль­бы, одна из кото­рых вышла замуж в Риме, а дру­гая, сле­до­ва­тель­но, в Аль­бе. Если исхо­дить из логич­но­го пред­по­ло­же­ния, что Тулл Гости­лий при­над­ле­жал к чис­лу соци­аль­ных «отцов» Гора­ци­ев, то одна из аль­бан­ских «сестер» была его «сест­рой-женой». Это заклю­че­ние пря­мо под­во­дит нас к выво­дам этно­ло­гов, что в арха­и­че­ских обще­ствах титул пра­ви­те­ля не про­сто пере­хо­дил от муж­чи­ны к муж­чине, а был осо­бым обра­зом свя­зан с женить­бой наслед­ни­ка. Его брак рас­смат­ри­вал­ся как глав­ный риту­ал при­ня­тия титу­ла и высту­пал сим­во­лом того, что муж­чи­на не более как «реа­ли­зо­вал» пра­во, закон­ным обла­да­те­лем кото­ро­го («носи­те­лем») явля­лась его жена. Такая спе­ци­фи­ка сохра­ни­лась от норм соци­аль­но-воз­раст­но­го клас­си­фи­ка­ци­он­но­го род­ства, когда ста­тус пол­но­пра­вия инди­вида был без­услов­но свя­зан с момен­том полу­че­ния его воз­раст­ной груп­пой пра­ва-обя­зан­но­сти заклю­чить брак. В соци­аль­но-воз­раст­ной систе­ме доклас­со­во­го обще­ства нор­ма эпи­гам­но­го бра­ка свя­зы­ва­ла не толь­ко муж­чин и жен­щин одно­го поко­ле­ния, но зача­стую муж­чин стар­шей и жен­щин млад­шей смеж­ных соци­аль­но-воз­раст­ных групп. В клас­си­фи­ка­ци­он­ной тер­ми­но­ло­гии род­ства это были муж­чи­ны и доче­ри их дядей по мате­ри, рав­но как и жен­щи­ны и сыно­вья их теток по отцу. В пер­вич­ной фор­ме трех­член­ной дина­стий­ной систе­мы жена­ми муж­чин-наслед­ни­ков долж­ны были ока­зать­ся жен­ские потом­ки их соци­аль­ных «отцов», то есть тех же трех «бра­тьев» поко­лен­ной груп­пы. Ины­ми сло­ва­ми, две из них были двою­род­ны­ми или род­ны­ми сест­ра­ми пре­тен­ден­тов на титул пра­ви­те­ля, а для послед­не­го в три­а­де — стар­шая пле­мян­ни­ца. Таким обра­зом, в пер­вич­ной дина­стий­ной нор­ме пра­вом обла­да­ла трех­член­ная поко­лен­ная груп­па сестер, а реа­ли­зо­ва­ли это их пра­во после­до­ва­тель­но в соот­вет­ст­вии с поряд­ком рож­де­ния их мужья-«бра­тья». Поко­ле­ния три­ад «сестер» соот­но­си­лась как «мате­ри» и «доче­ри», вслед­ст­вие чего мужем стар­шей «сест­ры» ока­зы­вал­ся млад­ший дядя⁹.

Ситу­а­ция тако­го рода про­сле­жи­ва­ет­ся в сюже­те рим­ско-аль­бан­ской леген­ды. Соци­аль­ные «сест­ры» из Аль­бы обес­пе­чи­ва­ли власть рим­ско­го и аль­бан­ско­го рек­сов. Три­а­ды их «детей» явля­лись наслед­ни­ка­ми титу­лов: аль­бан­ские юно­ши в каче­стве «жени­хов» рим­ских «невест» в Риме, а рим­ские — в Аль­бе. По завер­ше­нии 24-лет­не­го сро­ка стар­шей три­а­ды в Риме власть долж­на была перей­ти от поко­ле­ния «мате­рей» к поко­ле­нию «доче­рей», пер­вой пред­ста­ви­тель­ни­цей кото­ро­го была Гора­ция. Ее мужем и рим­ским рек­сом дол­жен был стать ее соци­аль­ный «брат» из поко­ле­ния Кури­а­ци­ев, пра­ва кото­ро­го на три сро­ка обес­пе­чи­ва­ли два его «бра­та». Чтобы не допу­стить это­го, Тул­лу Гости­лию было необ­хо­ди­мо не толь­ко физи­че­ски устра­нить Кури­а­ция, но и женить­ся на сво­ей соци­аль­ной «доче­ри» (гене­а­ло­ги­че­ской пле­мян­ни­це — доче­ри «сест­ры») Гора­ции. Одна­ко брак с «доче­рью» не спо­соб­ст­во­вал укреп­ле­нию гене­а­ло­ги­че­ско­го рода. В этом бра­ке родо­на­чаль­ник рож­дал «вну­ков», стар­ший из кото­рых объ­ек­тив­но ока­зы­вал­ся пра­во­вым «двой­ни­ком» стар­ше­го гене­а­ло­ги­че­ско­го вну­ка (сына сына родо­на­чаль­ни­ка). Это есте­ствен­но порож­да­ло кон­фликт, раз­ре­шав­ший­ся толь­ко гибе­лью одно­го из пра­во­вых «двой­ни­ков». Уби­вая сест­ру, Гора­ций таким обра­зом обес­пе­чи­вал пра­во на титул сво­е­му буду­ще­му сыну, кото­рое мог узур­пи­ро­вать сын от бра­ка его «отца» и «сест­ры».

Вычле­нен­ная на при­ме­ре Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев нор­ма насле­до­ва­ния вла­сти арха­и­че­ских рек­сов путем пере­да­чи ее внут­ри поко­лен­ных три­ад «бра­тьев» в рим­ской исто­рии была ослож­не­на при­над­леж­но­стью пре­тен­ден­тов на власть к раз­ным «горо­дам» Лация. В пери­од от Рому­ла до Тул­ла Гости­лия тра­ди­ция осо­бен­но тес­но свя­зы­ва­ет Рим с Аль­бой-Лон­гой. Соглас­но тра­ди­ции, Ромул был выход­цем из Аль­бы. Утвер­див­шись в Риме, он, как гово­рит тра­ди­ция, после смер­ти сво­его деда Нуми­то­ра, пра­вив­ше­го в Аль­бе, еже­год­но посы­лал туда из Рима намест­ни­ка (Plut. Rom. 27). Поня­тие «намест­ник» здесь, оче­вид­но, явля­ет­ся ана­хро­низ­мом. Аль­ба в эпо­ху Рому­ла и Нумы была само­сто­я­тель­ным неза­ви­си­мым цен­тром, кото­рый к тому же имел неко­то­рые сакраль­ные пра­ва пре­тен­до­вать на стар­шин­ство над Римом. Аль­бан­ский Юпи­тер был древ­нее и пото­му в то вре­мя важ­нее рим­ско­го. Вполне веро­ят­но, поэто­му, что тра­ди­ция о Рому­ло­вом «намест­ни­ке» явля­ет­ся полу­стер­шим­ся вос­по­ми­на­ни­ем о древ­нем обмене жени­ха­ми для цар­ских доче­рей аль­бан­ской и рим­ской, пала­тин­ской в то вре­мя, «дина­стий». В леген­дар­ных вер­си­ях смер­ти Рому­ла сооб­ща­ет­ся, что про­стой народ роп­тал после его неожи­дан­но­го исчез­но­ве­ния и выска­зы­вал воз­му­ще­ние про­тив «отцов», обви­няя их в убий­стве царя. Успо­ко­и­лись граж­дане толь­ко после того как один из пат­ри­ци­ев по име­ни Про­кул Юлий воз­ве­стил всем, что Ромул явил­ся ему и пове­лел сооб­щить, что он взят на небо в ран­ге Кви­ри­на¹⁰. В пере­да­че этой леген­ды Овиди­ем ука­зы­ва­ет­ся, что Про­кул Юлий встре­тил Рому­ла на пути из Аль­бы-Лон­ги в Рим. Род Юли­ев счи­та­ет­ся одним из родов аль­бан­ско­го про­ис­хож­де­ния, свя­зан­ным с куль­том тамош­не­го Юпи­те­ра. Имя знат­но­го аль­бан­ца, сло­во кото­ро­го име­ло стран­но решаю­щий вес в Риме, Про­кул (лат. Pro­cu­lus) мог­ло быть про­из­вод­но от Pro­cus (арха­и­че­ское Pro­cer), озна­чав­ше­го «жених» или «пред­во­ди­тель». Очень соблаз­ни­тель­но пред­по­ло­жить на этой осно­ве, что аль­ба­нец Юлий после смер­ти оче­ред­но­го рим­ско­го царя высту­пал в роли цар­ско­го жени­ха и соот­вет­ст­вен­но пре­тен­ден­та на цар­скую власть в Риме. Послед­не­му име­ет­ся пря­мое под­твер­жде­ние в тра­ди­ции. Плу­тарх в био­гра­фии Нумы Пом­пи­лия рас­ска­зы­ва­ет, что перед тем как была выдви­ну­та кан­дида­ту­ра Нумы основ­ны­ми пре­тен­ден­та­ми на цар­скую власть в Риме счи­та­лись некий Вел­лес, быв­ший в род­стве с Титом Таци­ем, и Про­кул Юлий. Мы не зна­ем, за кого была выда­на замуж дочь Рому­ла При­ма и были ли у него еще доче­ри, но соглас­но тра­ди­ции цар­скую власть после него полу­чил не Про­кул Юлий, а саби­ня­нин Нума Пом­пи­лий.

О дина­стий­ных свя­зях Нумы из тра­ди­ции пря­мо извест­но толь­ко то, что пер­вым бра­ком он был женат на доче­ри Тита Тация. Одна­ко впо­след­ст­вии царем Рима стал внук Нумы Анк Мар­ций, быв­ший сыном его доче­ри Пом­пи­лии. Отцом Анка был Нума Мар­ций — сын бли­жай­ше­го спо­движ­ни­ка Нумы Пом­пи­лия Мар­ка Мар­ция. Этот послед­ний, соглас­но тра­ди­ции, оспа­ри­вал цар­скую власть у Тул­ла Гости­лия после смер­ти Нумы Пом­пи­лия и покон­чил с собой, потер­пев неуда­чу в этом пред­при­я­тии. По воз­рас­ту, если при­нять тра­ди­ци­он­ную вер­сию, что Нума пра­вил очень дол­го, и ори­ен­ти­ро­вать­ся на зафик­си­ро­ван­ные в ней гене­а­ло­ги­че­ские прин­ци­пы сче­та род­ства, Марк Мар­ций вряд ли мог высту­пать сопер­ни­ком Тул­ла Гости­лия в борь­бе за рим­ский пре­стол. Логич­нее кажет­ся видеть в этом пре­тен­ден­те не его, а при­над­ле­жав­ше­го к одно­му поко­ле­нию с Тул­лом его сына Нуму Мар­ция, отца царя Анка. В этом слу­чае его пре­тен­зии были обос­но­ва­ны его женить­бой на Пом­пи­лии — доче­ри пред­ше­ст­ву­ю­ще­го царя Нумы. Одна­ко вопре­ки тра­ди­ции, ори­ен­ти­ро­вав­шей­ся на тако­го рода древ­нюю нор­му насле­до­ва­ния, власть полу­чил не он, а его сопер­ник Тулл Гости­лий. Если при­ни­мать эту тра­ди­цию за реаль­ность, то мож­но пред­ста­вить, что Мар­ций был настоль­ко уве­рен в бес­про­иг­рыш­но­сти обос­но­ва­ния сво­их пре­тен­зий, что неуда­ча была и неожи­дан­на для него, и вос­при­ня­та им как неслы­хан­ный позор, заста­вив­ший его покон­чить с собой. По-види­мо­му, наряду с пра­ви­лом уче­та в ряду наслед­ни­ков цар­ской вла­сти мужа цар­ской доче­ри дей­ст­во­ва­ли и дру­гие зако­но­мер­но­сти.

Из тра­ди­ции извест­но, что царь Анк Мар­ций был вну­ком царя Нумы Пом­пи­лия, сыном его доче­ри Пом­пи­лии. Царь Тарк­ви­ний Суперб логич­нее дол­жен счи­тать­ся не сыном, а вну­ком Тарк­ви­ния При­с­ка, сыном его доче­ри Тарк­ви­нии¹¹. Дру­гих столь пря­мых дан­ных тако­го рода о насле­до­ва­нии цар­ско­го титу­ла через поко­ле­ние вну­ком царя, сыном его доче­ри, как буд­то нет. Одна­ко вни­ма­тель­ное отно­ше­ние к тра­ди­ции поз­во­ля­ет обна­ру­жить доволь­но явные их следы. Хотя тра­ди­ция счи­та­ет Рому­ла осно­ва­те­лем пала­тин­ско­го Рима, он стал пра­вить на Пала­тине после того как убил Рема-Рома. Послед­ний дале­ко не все­ми вер­си­я­ми тра­ди­ции счи­та­ет­ся бра­том Рому­ла¹². Ромул ско­рее высту­па­ет его наслед­ни­ком, при­шед­шим к вла­сти в соот­вет­ст­вии с арха­и­че­ским риту­а­лом уби­е­ния свя­щен­но­го царя его пре­ем­ни­ком. До Рома и Рому­ла царем был Нуми­тор. Хотя тра­ди­ция счи­та­ет его царем Аль­бы-Лон­ги, а Рому­ла — царем Рима, это кажет­ся все­го лишь лите­ра­тур­ным при­е­мом раз­веде­ния свя­зан­ных меж­ду собой пра­ви­те­лей. Дело в том, что собы­тия, фигу­ри­ру­ю­щие в тра­ди­ции в свя­зи с рож­де­ни­ем близ­не­цов Рому­ла и Рема, корм­ле­ни­ем их вол­чи­цей и дят­лом, вос­пи­та­ни­ем их Фаусту­лом и его женой, раз­бо­я­ми пас­ту­хов под их пред­во­ди­тель­ст­вом и поим­ка Нуми­то­ром Рема, — все это про­ис­хо­ди­ло не в окрест­но­стях Аль­бы, а в окрест­но­стях Пала­ти­на. Поэто­му Нуми­тор выглядит более царем пала­тин­ско­го Рима, неже­ли Аль­бы. В таком слу­чае перед нами еще одна пара дед-внук в каче­стве пра­ви­ла род­ст­вен­ной зави­си­мо­сти в пере­да­че цар­ской вла­сти. В то же вре­мя имя Нуми­то­ра оче­вид­но сбли­жа­ет его с Нумой Пом­пи­ли­ем, кото­ро­го так­же мож­но отне­сти к поко­ле­нию его вну­ков.

Сле­дую­щий за Нумой царь Тулл Гости­лий так­же не был совер­шен­но «без­род­ной» фигу­рой на рим­ском пре­сто­ле. Соглас­но пре­да­нию, он был вну­ком Госта Гости­лия, бли­жай­ше­го сорат­ни­ка Рому­ла, про­сла­вив­ше­го­ся и, веро­ят­но, погиб­ше­го в борь­бе с саби­на­ми¹³. Но из сооб­ще­ния Феста оче­вид­но, что моги­лу Рому­ла часто отож­дествля­ли с моги­лой Гости­лия или наобо­рот¹⁴. По одной из вер­сий тра­ди­ции, женой Рому­ла была саби­нян­ка Гер­си­лия, по дру­гой, она была женой Гости­лия (Plut. Rom. 14). Сме­ше­ние этих двух фигур уже дав­но при­ве­ло иссле­до­ва­те­лей к мыс­ли, что фигу­ра Гости­лия иден­тич­на фигу­ре Рому­ла¹⁵. В таком слу­чае Тулл Гости­лий был вну­ком царя или, воз­мож­но, сыном его доче­ри, выдан­ной замуж за сына Гости­лия, если тот все же не был Рому­лом. По край­ней мере, мы зна­ем, что он ока­зал­ся более достой­ным кан­дида­том на рим­ский пре­стол, неже­ли Нума Мар­ций, жена­тый на доче­ри Нумы Пом­пи­лия. В этом слу­чае еще боль­шей ста­но­вит­ся веро­ят­ность того, что царь Сер­вий Тул­лий имел опре­де­лен­ное отно­ше­ние к линии Гости­ли­ев на рим­ском пре­сто­ле, в каче­стве вну­ка Тул­ла Гости­лия¹⁶.

До пол­ноты кар­ти­ны оста­ет­ся толь­ко неяс­ным вопрос, был ли Тарк­ви­ний Приск женат на доче­ри Анка Мар­ция или он полу­чил власть в Риме каким-то иным спо­со­бом, по дру­гим пра­ви­лам. Но как бы там ни было, оче­вид­ным выглядит нали­чие в арха­и­че­ском Риме пра­ви­ла насле­до­ва­ния цар­ской вла­сти не толь­ко мужем, но и сыном цар­ской доче­ри, быв­шим одно­вре­мен­но и вну­ком за поко­ле­ние до него пра­вив­ше­го царя. Это пра­ви­ло корре­ли­ру­ет­ся с нор­ма­ми кросс-кузен­но­го брач­но­го сою­за. Оно пред­по­ла­га­ло нали­чие двух сестер — цар­ских доче­рей, отцу кото­рых пер­во­на­чаль­но насле­до­вал муж одной из них, а потом сын дру­гой, женив­ший­ся на доче­ри пер­вой, то есть на сво­ей двою­род­ной сест­ре. Воз­мож­но, это пра­ви­ло в опре­де­лен­ные момен­ты рим­ской исто­рии дава­ли сбои, обу­слов­лен­ные кон­крет­ной прак­ти­че­ской ситу­а­ци­ей.

Соглас­но наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ной леген­дар­ной вер­сии, Ромул и Рем были рож­де­ны доче­рью царя Аль­бы-Лон­ги Нуми­то­ра Реей Силь­ви­ей. Посвя­щен­ная в жри­цы Весты сво­им дядей Аму­ли­ем, ото­брав­шим цар­ский пре­стол у бра­та Нуми­то­ра, Рея всту­пи­ла в связь с богом Мар­сом и роди­ла от него сыно­вей. Этот неза­тей­ли­вый сюжет, доста­точ­но типич­ный для арха­и­че­ской мифо­ло­гии, был тес­но свя­зан с объ­яс­не­ни­ем древ­не­го поряд­ка пере­да­чи цар­ской вла­сти. В соот­вет­ст­вии с при­веден­ны­ми выше рим­ски­ми мате­ри­а­ла­ми, будучи доче­рью царя, Рея долж­на была вый­ти замуж за чело­ве­ка, кото­рый посред­ст­вом это­го бра­ка полу­чал цар­ство. В каче­стве жри­цы Весты Рея, види­мо, была посвя­ще­на глав­но­му муж­ско­му боже­ству Аль­бы. Ее обет без­бра­чия сим­во­ли­зи­ро­вал ее «заму­же­ство» с богом¹⁷. В леген­де в каче­стве это­го бога высту­па­ет Марс. В каче­стве жри­цы Рея, веро­ят­но, счи­та­лась его риту­аль­ной супру­гой в обрядах свя­щен­но­го бра­ка, сим­во­ли­зи­ро­вав­ших пло­до­ро­дие и про­цве­та­ние мира и наро­да. Роль муж­ско­го боже­ства, ее супру­га в этих обрядах обыч­но при­над­ле­жа­ла свя­щен­но­му царю Аль­бы. Поэто­му тра­ди­ция и «подо­зре­ва­ет», что роль Мар­са испол­нял сам Аму­лий¹⁸. В реаль­но­сти он и дол­жен был стать мужем Реи Силь­вии, посколь­ку толь­ко этим бра­ком он мог обре­сти закон­ные пра­ва на цар­ство Силь­ви­ев. Таким обра­зом, царем Аль­бы-Лон­ги Аму­лий был по пра­ву зятя царя. Родив­ший­ся у Реи его сын Ромул не имел закон­ных прав на аль­бан­ский пре­стол сво­его отца Аму­лия. Одна­ко в тра­ди­ции сохра­ни­лось пред­став­ле­ние, что внук дол­жен насле­до­вать деду, то есть Ромул Нуми­то­ру, тогда как Аму­лий-отец «неза­кон­но пра­вил» в их цар­стве.

В этих хоро­шо извест­ных аль­бан­ских «собы­ти­ях» обра­ща­ют на себя вни­ма­ние несколь­ко обсто­я­тельств. Как извест­но, вер­хов­ным боже­ст­вом Аль­бы был Jup­pi­ter La­tia­ris, почи­тав­ший­ся в свя­щен­ной роще на Аль­бан­ской горе. По роще аль­бан­ские цари и зва­лись Sil­vii — Лесо­ви­ка­ми¹⁹. В леген­де же царь Аму­лий поче­му-то высту­па­ет под личи­ной не Юпи­те­ра, а Мар­са. Веро­ят­но, образ Мар­са в дан­ном кон­тек­сте отно­сил­ся к ино­му слою легенд о Рому­ле и Реме. Воз­мож­но, как и сюжет о Нуми­то­ре, упо­ми­на­ние Мар­са сле­ду­ет свя­зы­вать с пала­тин­ским Римом, на кото­рый тра­ди­ция неод­но­крат­но ука­зы­ва­ла как на место посе­ле­ния выход­цев из раз­ных этно­сов и общин. В ори­ги­наль­ном же кон­тек­сте леген­ды риту­аль­ным супру­гом Реи дол­жен был высту­пать Юпи­тер.

Но, в свою оче­редь, соглас­но при­ня­тым в антич­ной мифо­ло­гии брач­ным свя­зям богов, супру­гой Юпи­те­ра счи­та­лась Юно­на, а Рея — Сатур­на. Сатурн фигу­ри­ру­ет в тра­ди­ции в каче­стве родо­на­чаль­ни­ка латин­ских царей Лав­рен­та. Соглас­но Овидию, древ­ней­шим назва­ни­ем Рима, когда его терри­то­рия огра­ни­чи­ва­лась одним Пала­ти­ном, было Сатур­ния (Ovid. Fas­ti VI, 31). По одной из вер­сий тра­ди­ции, его осно­ва­ли Ромул и Теле­гон, сыно­вья тро­ян­ки Ромы и лав­рен­тин­ско­го царя Лати­на²⁰. Свя­щен­ной пти­цей Лав­рен­та счи­тал­ся дятел (pi­cus), имя кото­ро­го носил один из лав­рент­ских царей — Пик²¹. Но одно­вре­мен­но дятел был и свя­щен­ной пти­цей Мар­са. Соглас­но леген­де, дятел вме­сте с вол­чи­цей участ­во­вал в корм­ле­нии мла­ден­цев Рому­ла и Рема, выбро­шен­ных рекой на склон Пала­тин­ско­го хол­ма (Plut. Qu. rom. 21). Воз­мож­но, два тотем­ных живот­ных как-то соот­но­си­лись с суще­ст­во­ва­ни­ем в доро­му­ло­ву эпо­ху двух свя­щен­ных рощ на Пала­тине, соот­вет­ст­во­вав­ших, види­мо, двум куль­то­вым цен­трам. Меж­ду этих двух рощ суще­ст­во­вал храм Ведий­о­ва, осно­ван­ный, веро­ят­но, Рому­лом, учредив­шим здесь же и asy­lum (Ovid. Fas­ti III, 430—432). Соглас­но Авгу­сти­ну, Ромул сде­лал Пика богом на Пала­тине (De civ. Dei VI, 10). Веро­ят­но, цар­ст­вом Нуми­то­ра-деда и Рому­ла — вну­ка, в кото­ром «чужим» был Аму­лий, была не Аль­ба-Лон­га, а Пала­тин. В Аль­бе же Аму­лий пра­вил по пра­ву. Види­мо, Рея с Сатур­ном отно­си­лись к пала­тин­ско­му пла­сту пер­во­на­чаль­ных мифов²².

Соглас­но Вер­ги­лию (Aen. VII, 655—669), сына Реи, тай­но рож­ден­но­го ею от Гер­ку­ле­са на Авен­тин­ском хол­ме, зва­ли Авен­тин. Вер­ги­лий поме­стил его во вре­ме­на царя Лати­на, кото­ро­му Авен­тин помо­гал вое­вать про­тив Тур­на. Плу­тарх (Nu­ma 15) поме­щал на Авен­тине Пика и Фав­на. По-види­мо­му, суще­ст­во­вал ком­плекс легенд, в кото­ром Рея и Сатурн свя­зы­ва­ли лав­рен­тин­ское побе­ре­жье и рим­ское семи­хол­мье. И эти леген­ды были древ­нее аль­бан­ской. В соот­вет­ст­вии с позд­ней­ши­ми мифо­ло­ги­че­ски­ми кон­струк­ци­я­ми, Рея и Сатурн рас­смат­ри­ва­лись в каче­стве роди­те­лей Юно­ны, Цере­ры и Весты (Ovid. Fas­ti VI, 285). Авгу­стин пола­гал, что за име­на­ми Цере­ры, Юно­ны и Весты скры­ва­ет­ся Вели­кая мать зем­ля (De civ. Dei VII, 16). Поэто­му почи­та­ние Юно­ны было рас­про­стра­не­но у всех наро­дов Лация. Она рас­смат­ри­ва­лась в каче­стве мате­ри Мар­са, культ кото­ро­го так­же был рас­про­стра­нен по всей сред­ней Ита­лии. В гре­че­ской мифо­ло­гии боги­ней-мате­рью счи­та­лась сама Рея²³. Поэто­му, веро­ят­но, она вза­и­мо­за­ме­ня­лась со сво­ей «доче­рью» Юно­ной, мифи­че­ской супру­гой Юпи­те­ра.

Но у леген­дар­ной вестал­ки Реи Силь­вии было еще одно имя — Ilia/Julia, кото­рое свя­зы­ва­ет ее с леген­дар­ным Юлом и родом Юли­ев²⁴. Соглас­но тра­ди­ции, Юл счи­тал­ся сыном Энея и Лави­нии, доче­ри лав­рент­ско­го царя Лати­на. Это поло­же­ние тра­ди­ци­он­ной гене­а­ло­гии име­ет явно искус­ст­вен­ный харак­тер. Пер­во­на­чаль­но сына Энея, как извест­но, зва­ли Аска­ний. По пово­ду Юла антич­ные писа­те­ли пута­лись: то ли он был вто­рым сыном Энея (Аска­ний от Кре­усы, а Юл от Лави­нии), то ли это един­ст­вен­ный Аска­ний по при­бы­тии в Лаций поме­нял имя на Юл. Этот Юл счи­тал­ся осно­ва­те­лем Аль­бы-Лон­ги. Веро­ят­нее все­го, этот вто­рой сын (или пере­ме­на име­ни пер­во­го) потре­бо­вал­ся для уста­нов­ле­ния свя­зи утвер­див­ше­го­ся на побе­ре­жье близ Лави­ния куль­та Энея с аль­бан­ским рели­ги­оз­ным цен­тром. Авре­лий Вик­тор пере­да­вал вер­сию, соглас­но кото­рой сына Энея Аска­ния сна­ча­ла назва­ли Jovis, а потом Julus²⁵. Здесь явно отра­зи­лось вос­по­ми­на­ние о том, что Юпи­тер в горо­дах побе­ре­жья и Лави­нии носил имя Jovis. Пере­ме­на его име­ни с Jovis на Julus мог­ла иметь две воз­мож­ные при­чи­ны. Мож­но пред­по­ло­жить, что Юл пер­во­на­чаль­но был совер­шен­но само­сто­я­тель­ной мифо­ло­ги­че­ской фигу­рой, свя­зан­ной исклю­чи­тель­но с Аль­бой-Лон­гой. В аль­бан­ской тра­ди­ции он счи­тал­ся леген­дар­ным осно­ва­те­лем Аль­бы и дина­стии ее царей Силь­ви­ев. А сама Аль­ба, по свиде­тель­ству Псев­до-Плу­тар­ха, пер­во­на­чаль­но назы­ва­лась Iou­lia по име­ни Ilia, кото­рая была жри­цей Юно­ны (Геры — Ps. Plut. Pa­rall. 36). Сле­до­ва­тель­но, Julus (Ilus) дол­жен был быть глав­ным боже­ст­вом горо­да, а Sil­vii пра­ви­ли послед­ним в каче­стве его пер­со­ни­фи­ка­ции. Их «трон­ным» име­нем, подоб­но пала­тин­ским Ромам, види­мо, дол­жен был быть no­men Julii (Ilii). Ины­ми сло­ва­ми, Julii дей­ст­ви­тель­но были арха­и­че­ским аль­бан­ским цар­ским родом, в чем их потом­ки нисколь­ко не сомне­ва­лись вплоть до эпо­хи импе­рии. Связь Юли­ев с Юлом-Йовом мож­но было бы счи­тать­ся след­ст­ви­ем вме­ша­тель­ства в тра­ди­цию идео­ло­ги­че­ских устрем­ле­ний Авгу­ста, одна­ко Авре­лий Вик­тор сооб­ща­ет, что про­ис­хож­де­ние Юли­ев от Юла было извест­но уже Като­ну в его «Ori­gi­nes»²⁶. После­дую­щее вклю­че­ние куль­та аль­бан­ско­го Юла в еди­ную систе­му веро­ва­ний, свя­зан­ных с почи­та­ни­ем Jovis на побе­ре­жье и в Риме, при­ве­ло к пере­мене име­ни Юла на Йова²⁷.

Таким обра­зом, в «свя­щен­ном бра­ке» вме­сто вестал­ки Реи Силь­вии и Мар­са-Аму­лия в более арха­и­че­ском пла­сте аль­бан­ских ска­за­ний долж­ны были фигу­ри­ро­вать цар­ская дочь-жена Ilia и свя­щен­ный царь «горо­да» Julus-Ilus. Или все-таки Аму­лий? Плу­тарх пола­гал, что имя Аму­лия про­из­вод­но гре­че­ско­го Amo­lios, Одна­ко ско­рее оно было иска­жен­ным латин­ским Aemi­lius. По одной из леген­дар­ных вер­сий мате­рью Рому­ла была Эми­лия (Plut. Rom. 2). Соглас­но дру­гой леген­де, у Аска­ния (то есть Юла) было два сына, одно­го зва­ли Iuli­us, а дру­го­го Aemy­lon²⁸. Это сооб­ще­ние явно корре­ли­ру­ет­ся с утвер­жде­ни­ем тра­ди­ции, что Аму­лий был «бра­том» Нуми­то­ра. По всей веро­ят­но­сти, Эми­лии пер­во­на­чаль­но были родом, свя­зан­ным с Юли­я­ми брач­ны­ми отно­ше­ни­я­ми. Отсюда, види­мо, и эти­мо­ло­гия номе­на Aemi­lius от Aemu­lus Iulus, что озна­ча­ло «сопер­ник — сто­рон­ник Юла или Юли­ев». Если леген­дар­ный Аму­лий был пред­ста­ви­те­лем Эми­ли­ев, то за пала­тин­ским име­нем его «бра­та» Нуми­то­ра дол­жен был скры­вать­ся пред­ста­ви­тель рода Юли­ев. Поэто­му дочь послед­не­го и зва­ли Илия-Юлия. «Бра­тья­ми» в таком слу­чае эти Эми­лий и Юлий мог­ли быть в соот­вет­ст­вии с нор­ма­ми кросс-кузен­но­го бра­ка²⁹. Подоб­но пала­тин­ским Ромам и Рому­лам аль­бан­ские Юлии и Эми­лии пред­став­ля­ли поко­лен­ные груп­пы пре­тен­ден­тов на власть. Их потом­ка­ми были Гора­ции и Кури­а­ции.

Такая рекон­струк­ция дан­ных тра­ди­ции поз­во­ля­ет понять, что появив­ший­ся после смер­ти Рому­ла на доро­ге из Аль­бы в Рим Про­кул Юлий был не слу­чай­ным иска­те­лем цар­ст­вен­но­сти в Риме. По всей види­мо­сти, он сле­до­вал туда путем Рому­ла, кото­рый в таком слу­чае так­же выглядит дале­ко не слу­чай­ным «под­киды­шем» на Пала­тине. По сво­им аль­бан­ским роди­те­лям Ромул дол­жен был быть либо Юли­ем, либо Эми­ли­ем. Веро­ят­но, пала­тин­ские Ромы неко­гда заклю­чи­ли сакраль­ный брач­ный союз с аль­бан­ски­ми Юли­я­ми или, быть может, Юли­я­ми и Эми­ли­я­ми вме­сте. В этом сою­зе, веро­ят­но, не было ниче­го необыч­но­го для дан­но­го реги­о­на. Такие же брач­ные сою­зы меж­ду сакраль­ны­ми пра­вя­щи­ми рода­ми (а, воз­мож­но, и меж­ду общи­на­ми) «горо­дов» Лация ста­но­ви­лись все более обыч­ным делом по мере сокра­ще­ния сво­бод­ных земель и роста демо­гра­фи­че­ской тес­ноты. Судя по этно­гра­фи­че­ской лите­ра­ту­ре, чере­до­ва­ние деды-вну­ки (по доче­ри) в каче­стве обла­да­те­лей титу­ла рим­ско­го рек­са ухо­дят кор­ня­ми в эпо­ху сво­бод­ных терри­то­рий. Тогда соци­аль­ные «дети» поко­ле­ния «дедов» (чет­вер­тое поко­ле­ние от осно­ва­те­лей посел­ка), достиг­нув воз­рас­та ини­ци­а­ций (14—16 лет), осно­вы­ва­ли новое посе­ле­ние³⁰. В свою оче­редь их «дети» — «вну­ки» поко­ле­ния «дедов», родив­шись в экзо­гам­ном по отно­ше­нию к кол­лек­ти­ву «дедов» кол­лек­ти­ве, име­ли пре­иму­ще­ст­вен­ное эпи­гам­ное пра­во на брак с одно­воз­раст­ны­ми «кузе­на­ми» из кол­лек­ти­ва «дедов» — «дочерь­ми» их соци­аль­ных «доче­рей». Таким обра­зом, «мате­рин­ское» и «дочер­нее» посе­ле­ния ока­зы­ва­лись свя­зан­ны­ми меж­ду собой нор­ма­ми кросс-кузен­но­го бра­ка³¹. В каж­дом из них «вну­ки» были более близ­кой поко­ле­нию «дедов» кате­го­ри­ей, неже­ли «отцы», ухо­див­шие в дру­гое посе­ле­ние и зани­мав­шие поэто­му про­ме­жу­точ­ное поло­же­ние³². Иссле­до­ва­ния М. Бет­ти­ни пока­зы­ва­ют, что в рим­ском обще­стве отно­ше­ния меж­ду деда­ми и вну­ка­ми были более теп­лы­ми, неже­ли меж­ду отца­ми и сыно­вья­ми³³. Отно­ше­ния бли­зо­сти и дове­ри­тель­но­сти меж­ду дедом (avus) и вну­ка­ми (ne­po­tes) были близ­ки отно­ше­ни­я­ми меж­ду дядей с мате­рин­ской сто­ро­ны (avun­cu­lus) и пле­мян­ни­ка­ми (so­ro­ris fi­lii). Это еще раз под­твер­ди­ло выво­ды о соот­но­ше­нии меж­ду тер­ми­на­ми avus и avun­cu­lus, в соот­вет­ст­вии с кото­ры­ми avun­cu­lus озна­ча­ло «млад­ший дед»³⁴. Воз­ник­шее в эпо­ху арха­и­ки это соот­но­ше­ние, види­мо, опре­де­ля­лось реаль­ным поло­же­ни­ем «дяди со сто­ро­ны мате­ри», кото­рый, будучи мужем доче­ри деда (отцов­ской сест­ры), ока­зы­вал­ся реаль­ным хра­ни­те­лем и пере­да­точ­ным зве­ном свя­зи меж­ду дедом и вну­ком.

По всей види­мо­сти, неко­гда эти отно­ше­ния яви­лись пер­во­на­чаль­ной фор­мой гене­а­ло­ги­че­ской род­ст­вен­ной свя­зи, воз­ник­шей в усло­ви­ях гос­под­ства клас­си­фи­ка­ци­он­но­го род­ства. В соот­вет­ст­вии с клас­си­фи­ка­ци­он­ны­ми нор­ма­ми вну­ки при­над­ле­жа­ли к поко­ле­нию соци­аль­ных «сыно­вей». Реаль­ные стар­шие сыно­вья «отцов» были соци­аль­ны­ми «сыно­вья­ми» стар­ше­го поко­ле­ния, поэто­му их отно­ше­ния с отца­ми не име­ли соци­аль­но­го зна­че­ния. Млад­шие сыно­вья были одно­вре­мен­но и соци­аль­ны­ми «сыно­вья­ми», в поко­ле­нии кото­рых они обра­зо­вы­ва­ли неболь­шую груп­пу (три бра­та). Стар­шие вну­ки были одно­воз­раст­ны­ми млад­шим сыно­вьям и, сле­до­ва­тель­но, при­над­ле­жа­ли к соци­аль­ным «сыно­вьям» сво­его деда. В пере­ход­ный пери­од, когда при­об­ре­тав­шее соци­аль­ную зна­чи­мость гене­а­ло­ги­че­ское род­ство еще сосед­ст­во­ва­ло с клас­си­фи­ка­ци­он­ным, «дед» (avus), пред­став­ляв­ший поко­ле­ние соци­аль­ных «отцов», вос­пи­ты­вал и гото­вил к ини­ци­а­ци­ям сво­их млад­ших сыно­вей, вычле­няв­ших­ся из чис­ла его соци­аль­ных «сыно­вей». В то же вре­мя муж его стар­шей доче­ри (avun­cu­lus) выпол­нял ту же роль для дру­гой груп­пы соци­аль­ных «сыно­вей» деда — его вну­ков (сыно­вей сво­ей млад­шей сест­ры)³⁵. Когда пере­ход­ная эпо­ха от клас­си­фи­ка­ци­он­но­го к гене­а­ло­ги­че­ско­му род­ству закон­чи­лась, млад­шие сыно­вья пере­ста­ли играть соци­аль­но зна­чи­мую роль, в отли­чие от вну­ков, кото­рые ока­за­лись свя­за­ны и с дедом (avus), и с его быв­шим заме­сти­те­лем (avun­cu­lus)³⁶.

Это поло­же­ние, по-види­мо­му, отра­зи­лось в аль­бан­ской леген­де о вза­и­моот­но­ше­ни­ях Нуми­то­ра, Аму­лия и Рому­ла. Сокра­ще­ние сво­бод­ных земель при­ве­ло к тому, что поко­ле­ние ини­ции­ро­ван­ных «детей» пере­ста­ло высе­лять­ся и с дости­же­ни­ем брач­но­го воз­рас­та пре­вра­ща­лось в экзо­гам­ную по отно­ше­нию ко всей общине груп­пу. С это­го вре­ме­ни ста­но­вит­ся необ­хо­ди­мым учет поко­ле­ний, вед­ший­ся от поко­ле­ния созда­те­лей общи­ны. Созда­вал­ся сти­мул как для услож­не­ния соци­аль­ных отно­ше­ний внут­ри общи­ны, так и для завя­зы­ва­ния проч­ных свя­зей с дру­ги­ми общи­на­ми. Цар­ские сыно­вья, не имев­шие прав на цар­скую власть в сво­ем «горо­де», теперь не про­сто отправ­ля­лись искать себе цар­ства «куда гла­за глядят», а по зара­нее про­из­веден­но­му роди­те­ля­ми мат­ри­мо­ни­аль­но­му рас­че­ту брач­ных воз­мож­но­стей. А послед­ние во мно­гом зави­се­ли от коли­че­ства вовле­чен­ных в союз «горо­дов». Потом­ство от таких бра­ков на чуж­бине ста­но­ви­лось исход­ной осно­вой для ново­го родо­во­го кол­лек­ти­ва, свя­зан­но­го род­ст­вом как с рода­ми по месту житель­ства, так и по месту про­ис­хож­де­ния его родо­на­чаль­ни­ка.

Про­яв­ле­ние этой тен­ден­ции мож­но пред­по­ло­жить на осно­ве дан­ных тра­ди­ции о рим­ском роде Гости­ли­ев. Как отме­ча­лось выше, тра­ди­ция несколь­ко сме­ши­ва­ла Рому­ла и Госта Гости­лия, вслед­ст­вие чего воз­ник­ло пред­по­ло­же­ние о воз­мож­ном тож­де­стве этих леген­дар­ных фигур. Ген­ти­ли­ций Hos­ti­lii вполне мож­но раз­ло­жить на воз­мож­но исход­ные его состав­ные: Hos­tes/Hos­ti (die Frem­de) und Julii/Ilii. В таком слу­чае он имел зна­че­ние «чуже­зем­ные Юлии». В позд­ней­шей лите­ра­тур­ной тра­ди­ции это было осмыс­ле­но как «дру­зья (hos­pes) Юли­ев». Оче­вид­но, что если Гости­лии были про­ис­хо­див­ши­ми от Рому­ла или свя­зан­ны­ми с Рому­лом рим­ски­ми соро­ди­ча­ми Юли­ев, то они под­дер­жи­ва­ли с Аль­бой тес­ные дру­же­ст­вен­ные кон­так­ты. Тогда появ­ле­ние на рим­ском пре­сто­ле Тул­ла Гости­лия не было слу­чай­но­стью в той же сте­пе­ни, как и все, что про­ис­хо­ди­ло в арха­и­че­ском Риме. Направ­ляв­ший­ся Рому­лом в Аль­бу «намест­ник» был таким же пред­ста­ви­те­лем пала­тин­ско­го пра­вя­ще­го рода, как и Про­кул Юлий аль­бан­ско­го (Plut. Rom. 27). Харак­тер свя­зи Аль­бы с пала­тин­ским Римом, таким обра­зом, выри­со­вы­ва­ет­ся доволь­но ясно. Слож­нее вопрос о вре­ме­ни ее уста­нов­ле­ния. Суще­ст­во­ва­ла ли она уже какое-то вре­мя перед появ­ле­ни­ем исто­ри­че­ско­го Рому­ла или появ­ле­ние Рому­ла и зна­ме­но­ва­ло уста­нов­ле­ние этой свя­зи? Рим­ская тра­ди­ция ори­ен­ти­ру­ет­ся на послед­ний вари­ант. Воз­мож­но, одна­ко, сле­ду­ет пред­по­ла­гать суще­ст­во­ва­ние на Пала­тине целой серии Рому­лов, слив­ших­ся в тра­ди­ции в образ осно­ва­те­ля Рима.

Веро­ят­но, с послед­ним из Рому­лов, вошед­шим в исто­рию как рефор­ма­тор и осно­ва­тель Рима, свя­за­на леген­да о похи­ще­нии саби­ня­нок. Одна из них — Гер­си­лия — ста­ла женой Рому­ла. Плу­тарх под­чер­ки­вал, что Гер­си­лия была един­ст­вен­ной замуж­ней жен­щи­ной из чис­ла похи­щен­ных саби­ня­нок. Ее имя Her­si­lia наво­дит на мысль о свя­зи с одной сто­ро­ны с Или­я­ми-Юли­я­ми, а с дру­гой, с куль­том на Капи­то­лии сабин­ско­го вари­ан­та Юно­ны боги­ни Ho­ra, свя­зан­ной с Кви­ри­ном³⁷. В каче­стве жри­цы она, види­мо, была такой же пред­ста­ви­тель­ни­цей сабин­ской цар­ской «дина­стии», как и Илия в Аль­бе-Лон­ге. Поэто­му женить­ба на ней Рому­ла была не слу­чай­но­стью, а про­ду­ман­ным актом, вво­див­шим его в ранг царя окрест­ных саби­нян. Ромул, види­мо, ото­брал жену у преж­не­го сабин­ско­го царя.

По леген­де, в начав­шей­ся войне саби­няне взя­ли кре­пость на Капи­то­лии в резуль­та­те пре­да­тель­ства доче­ри рим­ско­го вое­на­чаль­ни­ка Тар­пейи. Она была вестал­кой, что для этой эпо­хи явля­ет­ся ука­за­ни­ем на ее при­над­леж­ность к цар­ско­му роду. Овидий назы­вал Тар­пейю Сатур­но­вой доче­рью и раз­ли­чал на Капи­то­лии свя­ти­ли­ще Нумы и Юпи­те­ро­ву кре­пость (Fas­ti I, 266; II, 69—70). Плу­тарх сооб­ща­ет, что Тар­пейя, воз­мож­но, была доче­рью Тита Тация и ста­ла женой Рому­ла (Rom. 17). Пер­вая сабин­ская жена Рому­ла Гер­си­лия дава­ла ему воз­мож­ность рас­про­стра­нить свою цар­ст­вен­ность на саби­нян. Но срок прав­ле­ния арха­и­че­ско­го рек­са был огра­ни­чен. Поэто­му потре­бо­ва­лась новая женить­ба Рому­ла на сабин­ской царевне. «Пре­да­тель­ство» Тар­пейи, веро­ят­но, состо­я­ло в том, что вме­сто обе­щан­но­го преж­де брач­но­го сою­за с пала­тин­ца­ми Тар­пейи заклю­чи­ли союз с саби­на­ми. Про­изо­шло это после того как пра­вив­ший, соглас­но тра­ди­ции, вме­сте с Рому­лом (а в реаль­но­сти, ско­рее все­го, вме­сто него) Тит Таций был убит в латин­ском Лави­нии. Веро­ят­но, мужем Тар­пейи-Тации дол­жен был стать леген­дар­ный Мет­тий Кур­ций, ген­ти­ли­ций кото­ро­го в рав­ной сте­пе­ни ука­зы­ва­ет на связь как с эпи­те­том Ho­ra-Juno­na Cu­ri­ta, леген­дар­ны­ми Кура­ми, так и с Кури­а­ци­я­ми. Это поро­ди­ло кон­фликт, в резуль­та­те кото­ро­го общи­ны Капи­то­лия ока­за­лись при­со­еди­не­ны к Пала­ти­ну.

В тра­ди­ци­он­ном опи­са­нии решаю­ще­го сра­же­ния на месте буду­ще­го Фору­ма вой­ска­ми руко­во­ди­ли по два вождя. С сабин­ской сто­ро­ны — Тит Таций и Мет­тий Кур­ций, а с рим­ской — Ромул и Гост Гости­лий. По-види­мо­му, тра­ди­ци­он­ная вер­сия собы­тий воз­ник­ла вслед­ст­вие того, что во гла­ве кон­флик­то­вав­ших сто­рон ее авто­ра­ми мыс­ли­лись Ромул и Тит Таций, а реаль­ные пре­да­ния, кото­ры­ми они рас­по­ла­га­ли, ука­зы­ва­ли на Гости­лия и Кур­ция. Псев­до-имя Met­tius про­из­вод­но от древ­не­го оск­ско­го med­dix — пред­во­ди­тель³⁸. Он пред­во­ди­тель­ст­во­вал саби­на­ми в бит­ве с Гости­ли­ем и оста­вил о себе память в виде la­cus Cur­tius. Соглас­но леген­де, «озе­ро Кур­ция» полу­чи­ло назва­ние пото­му, что в пылу бит­вы конь занес туда вождя саби­нян. Одна­ко Овидий пере­да­ет вер­сию, соглас­но кото­рой озе­ро Кур­ция нахо­ди­лось в роще, быв­шей свя­ти­ли­щем неко­го бога (Fas­ti VI. 403—414). Веро­ят­но, Кур­ций был такой же сакраль­ной фигу­рой, как и про­чие арха­и­че­ские рек­сы. Его «вла­де­ния» нахо­ди­лись в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от Пала­ти­на. Спор с Рому­лом-Гости­ли­ем за руку Тар­пейи-Тации закон­чил­ся каки­ми-то выпав­ши­ми из тра­ди­ции собы­ти­я­ми. В бит­ве как буд­то победи­ли рим­ляне, одна­ко погиб не Кур­ций, а Гости­лий. Капи­то­лий­ская вер­ши­на доста­лась саби­нам, но они сами умерт­ви­ли Тар­пейю спо­со­бом, опи­са­ние кото­ро­го наво­дит на мысль о его сакраль­ном харак­те­ре. Мог­ло быть и так, что мир меж­ду рим­ля­на­ми и саби­на­ми был достиг­нут на осно­ве дого­во­ра, в соот­вет­ст­вии с кото­рым Тар­пейя пере­да­ва­лась в жены пала­тин­ско­му рек­су, а Мет­тий Кур­ций был удо­вле­тво­рен заклю­че­ни­ем брач­но­го кон­трак­та с царев­ной из Аль­бы. Такое реше­ние, если оно име­ло место, было наи­бо­лее реаль­ным и выгод­ным всем трем сто­ро­нам. Рим­ляне Пала­ти­на объ­еди­ня­лись с непо­сред­ст­вен­ны­ми соседя­ми саби­ня­на­ми в еди­ное вожде­ство, а их соро­ди­чи из уда­лен­ной Аль­бы рас­ши­ря­ли воз­мож­но­сти сво­их брач­ных кон­так­тов. Таким обра­зом мож­но объ­яс­нить появ­ле­ние в латин­ской Аль­бе носи­те­лей сабин­ско­го no­men Cu­ria­tii (Cur­tii — ?).

Такая логи­ка рас­суж­де­ний под­во­дит нас к пред­по­ло­же­нию, что Нума Пом­пи­лий был не чисто­кров­ным саби­ном, а сыном отца-саби­на и мате­ри-аль­бан­ки. Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли гово­рят о воз­мож­ном неса­бин­ском про­ис­хож­де­нии име­ни Нума³⁹. Види­мо, не слу­чай­но имен­но фигу­ра Нумы ока­за­лась более под­хо­дя­щей на роль рим­ско­го царя, чем чистый аль­ба­нец Про­кул Юлий и чистый саби­ня­нин Вел­лес (Воле­зий/Вале­рий — ?)⁴⁰. Нума, сов­ме­щая в себе род­ство с саби­на­ми и аль­бан­ца­ми, дол­жен был при­ми­рить оба наро­да в их пре­тен­зи­ях на цар­скую власть на Пала­тине. Что и про­изо­шло в дей­ст­ви­тель­но­сти, толь­ко не бла­го­да­ря при­род­ной муд­ро­сти Нумы, а вслед­ст­вие сло­жив­ше­го­ся в резуль­та­те поли­ти­ки Рому­ла рас­кла­да сил в окрест­но­стях Пала­ти­на. Соглас­но тра­ди­ции, Нума Пом­пи­лий был чет­вер­тым сыном сво­его отца Пом­по­ния. Как чет­вер­тый сын он был исклю­чен из насле­до­ва­ния титу­ла город­ско­го рек­са три­а­дой его стар­ших «бра­тьев». Поэто­му он жил част­ным чело­ве­ком в Курах. Женить­ба на соци­аль­ной «доче­ри» сабин­ско­го рек­са Тации (кото­рая, види­мо, не пред­ше­ст­во­ва­ла воца­ре­нию Нумы в Риме, а была свя­за­на с ним) вве­ла Нуму в каче­стве побра­ти­ма в три­а­ду одно­го поко­ле­ния с Рому­лом, так­же женив­ше­го­ся на Тации (Тар­пейе). Это обсто­я­тель­ство, види­мо, сле­ду­ет трак­то­вать как женить­бу на соци­аль­ных «сест­рах», носи­тель­ни­цах цар­ст­вен­но­сти. В свою оче­редь, Нума имел четы­рех сыно­вей, млад­ший из кото­рых Мамерк счи­тал­ся осно­ва­те­лем рода Эми­ли­ев (Plut. Nu­ma 21). Одна­ко Эми­лии вме­сте с Юли­я­ми были рода­ми, воз­во­див­ши­ми себя к Энею. Поэто­му, веро­ят­но, Мамерк как чет­вер­тый сын, стал мужем одной из Эми­лий в Аль­бе-Лон­ге или где-то еще, так как при пере­се­ле­нии аль­бан­цев Эми­лии не фигу­ри­ро­ва­ли в чис­ле родов, введен­ных Тул­лом Гости­ли­ем в пат­ри­ци­ат.

Женить­ба Нумы на Тации, «кото­рая» до это­го была женой Рому­ла, пока­зы­ва­ет, что срок прав­ле­ния Нумы дол­жен был состав­лять два 8-лет­них сро­ка, кото­рые он уна­сле­до­вал от 24-летия, первую треть кото­ро­го пра­вил Ромул. Удли­не­ние сро­ка прав­ле­ния Рому­ла по срав­не­нию с нор­ма­тив­ным 24-лети­ем, воз­мож­но, свя­за­но с вклю­че­ни­ем в него тра­ди­ци­ей, стре­мив­шей­ся подо­гнать чис­ло царей к сакраль­но­му чис­лу семь, прав­ле­ния Тита Тация. Тация мож­но было бы рас­смат­ри­вать в роли третье­го «бра­та» в связ­ке Ромул и Гост Гости­лий, жена­тые на Гер­си­ли­ях. Одна­ко, соглас­но тра­ди­ции, Гости­лий, высту­паю­щий в каче­стве двой­ни­ка Рому­ла-осно­ва­те­ля, погиб непо­сред­ст­вен­но перед заклю­че­ни­ем сою­за с Таци­ем. Веро­ят­но, Ромул, пра­вив­ший после Тация, это уже дру­гой царь. Имен­но он был женат на «доче­ри» Тация и был одно­го поко­ле­ния с Нумой. Собы­тия на Козьем боло­те, види­мо, сле­ду­ет трак­то­вать как жерт­во­при­но­ше­ние Рому­ла⁴¹. После­до­вав­шее затем (по при­чине того — ?) объ­яв­ле­ние его Кви­ри­ном было исполь­зо­ва­но с целью уста­нов­ле­ния сакраль­но­го един­ства пала­тин­ских рим­лян и саби­нян. Если из тра­ди­ци­он­ных 37 лет прав­ле­ния Рому­ла вычесть пять лет прав­ле­ния Тация, то обо­им Рому­лам оста­ет­ся те же 32 года, кото­рых ценой широ­ко­мас­штаб­ной интри­ги достиг Тулл Гости­лий.

Нуме, по-види­мо­му, было над чем заду­мать­ся после сакраль­но­го закла­ния послед­не­го Рому­ла. Поэто­му, быть может, он столь дол­го коле­бал­ся перед при­ня­ти­ем титу­ла рек­са. В рим­ской тра­ди­ции прав­ле­ние Нумы выглядит бес­пре­цедент­но длин­ным, а сам он (во мно­гом, види­мо, бла­го­да­ря это­му) чрез­вы­чай­но муд­рым⁴². Два вось­ми­ле­тия его прав­ле­ния при­хо­дят­ся на одно поко­ле­ние с послед­ним Рому­лом в каче­стве мужа Тации, а три вось­ми­лет­них сро­ка логич­но соот­но­сят­ся с три­а­дой его стар­ших «сыно­вей». Одна­ко вполне воз­мож­но, что в реаль­но­сти один из этих двух сро­ков пра­вил не Нума, а царь с дру­гим име­нем. Отредак­ти­ро­ван­ная в инте­ре­сах сакраль­но­го семи­но­мия цар­ской «дина­стии» Рима тра­ди­ция пред­став­ля­ет, что после­дую­щие рек­сы так­же стре­ми­лись сохра­нить власть как мож­но доль­ше. Но за ней явно скры­ва­ет­ся пред­став­ле­ние, что нор­мой, на кото­рую они вынуж­де­ны были ори­ен­ти­ро­вать­ся были освя­щен­ные тра­ди­ци­ей 24 года, состо­яв­шие из трех вось­ми­ле­тий три­а­ды «бра­тьев». Такая же нор­ма, види­мо, дей­ст­во­ва­ла в сосед­них с Римом общи­нах. Соглас­но Вер­ги­лию (Aen. VII, 670—672), древ­ний Тибур носил имя одно­го из трех «бра­тьев» Тибу­рия, пра­вив­ше­го там в то вре­мя когда два его «бра­та-близ­не­ца» Кор и Катилл отпра­ви­лись помо­гать царю Лати­ну в войне с руту­ла­ми. Не слу­чай­но, отец зна­ме­ни­той кол­ла­тин­ской Лукре­ции носил про­зви­ще Три­ци­пи­тин — «трех­гла­вый».

Соглас­но леген­де, один из Кури­а­ци­ев был помолв­лен с сест­рой Гора­ци­ев и тем самым, подоб­но «цар­ско­му жени­ху» Про­ку­лу Юлию, пре­тен­до­вал на власть в Риме после Тул­ла Гости­лия. Одна­ко Тул­ла не устра­и­вал такой тра­ди­ци­он­ный рас­клад. Быть может, исполь­зуя пре­цедент Нумы Пом­пи­лия, он счи­тал, что с это­го вре­ме­ни аль­бан­цы не пря­мо будут выстав­лять жени­ха рим­ской царевне, а через посред­ство сво­их сабин­ских род­ст­вен­ни­ков. В тра­ди­ции о Гора­ци­ях и Кури­а­ци­ях брак пред­став­ляв­ших­ся ими дина­стий носит явно харак­тер бра­ка меж­ду кузе­на­ми, но он не выглядит пере­крест­но-кузен­ным. Ведь в таком слу­чае сле­до­ва­ло бы ожи­дать, что кто-то из бра­тьев Гора­ци­ев был помолв­лен с одной из Кури­а­ций. Одна­ко это­го нет в тра­ди­ции. Это мог­ло озна­чать, что аль­бан­ские Кури­а­ции жени­лись на Гора­ци­ях, а «бра­тья» послед­них иска­ли себе жен сре­ди рим­ских деву­шек, «бра­тья» кото­рых, в свою оче­редь, жени­лись на аль­бан­ках. Но быть может Гора­ции были рим­ля­на­ми сабин­ско­го или, вер­нее, свя­зан­но­го с саби­на­ми южно-латин­ско­го про­ис­хож­де­ния. Третьим бра­чу­ю­щим­ся с Гора­ци­я­ми и Кури­а­ци­я­ми родом были ско­рее все­го Гости­лии. Брач­ный союз тако­го рода назван Д. А. Оль­де­рог­ге трехро­до­вым⁴³. При извест­ных усло­ви­ях трехро­до­вые сою­зы мог­ли раз­рас­тать­ся и до боль­ше­го чис­ла чле­нов, пре­вра­ща­ясь в коль­це­вой союз бра­чу­ю­щих­ся родов. Веро­ят­но, с пере­хо­дом обще­ства от орга­ни­за­ции, осно­ван­ной на клас­си­фи­ка­ци­он­ных нор­мах, к орга­ни­за­ции, в осно­ве кото­рой лежал гене­а­ло­ги­че­ский род, трехро­до­вой союз (как наи­мень­шая ячей­ка тако­го рода) при­хо­дил на сме­ну дуаль­ной эпи­га­мии род­ст­вен­ных экзо­гам­ных общин «дедов»/«вну­ков» — «отцов». Воз­мож­но, трех­звен­ный союз воз­ни­кал в эпо­ху рас­се­ле­ния на сво­бод­ных зем­лях ини­ции­ро­ван­ных поко­ле­ний в тех слу­ча­ях, когда поко­ле­ние «вну­ков» не воз­вра­ща­лось в общи­ну «дедов», а осно­вы­ва­ло новое посе­ле­ние. Трех­звен­ность оформ­ля­ла брач­ные свя­зи экзо­гам­ных поко­ле­ний сосед­них общин с сохра­не­ни­ем норм дуаль­ной эпи­га­мии. Веро­ят­но, ори­ен­та­ция на три сосед­ние и после­до­ва­тель­но воз­ни­кав­шие общи­ны, имев­шая прак­ти­че­ское зна­че­ние, при­ве­ла к сакраль­но­му закреп­ле­нию трех­звен­но­сти, несмот­ря на то, что реаль­ные цепоч­ки свя­зей меж­ду общи­на­ми мог­ли дале­ко выхо­дить за ее пре­де­лы.

Соглас­но рим­ской тра­ди­ции, до Анка Мар­ция в чис­ле пала­тин­ских рек­сов были толь­ко рим­ляне (Ромул и Тулл Гости­лий) и саби­ны (Таций, Нума). Но при вни­ма­тель­ном рас­смот­ре­нии ока­зы­ва­ет­ся, что рек­са­ми Пала­ти­на были при­шель­цы либо из Аль­бы (Ромул и/или Гости­лий), либо из Кур (Таций и Нума). Осо­бен­но­стью трех­звен­но­го сою­за Аль­бы, Пала­ти­на и Кур ста­ло выстав­ле­ние не трех, а двух рек­сов — в Аль­бе и на Пала­тине, посколь­ку объ­еди­нен­ные с Пала­ти­ном сабин­ские Куры вошли в состав Рима. Веро­ят­но, в этом состо­я­ла суть воз­ник­шей при Тул­ле Гости­лии «аль­бан­ской про­бле­мы»⁴⁴. Аль­бан­цы ори­ен­ти­ро­ва­лись на тра­ди­цию эпи­гам­но­го бра­ка, в соот­вет­ст­вии с кото­рой Рим и Аль­ба обме­ни­ва­лись цар­ским потом­ст­вом. Для них рим­ляне Пала­ти­на состав­ля­ли еди­ное целое с саби­на­ми. Саби­ны ори­ен­ти­ро­ва­лись на союз с Рому­лом, в соот­вет­ст­вии с кото­рым они полу­ча­ли титул рек­са на Пала­тине в оче­редь с аль­бан­ца­ми. Для них аль­бан­цы состав­ля­ли еди­ное целое с пер­во­на­чаль­ны­ми рим­ля­на­ми. Рим­ляне Пала­ти­на ока­зы­ва­лись на пере­пу­тье: с аль­бан­ца­ми их свя­зы­ва­ла тра­ди­ция дуаль­ной эпи­га­мии, с саби­на­ми — объ­еди­не­ние, про­из­веден­ное Рому­лом. В тра­ди­ции Тулл Гости­лий выглядит пер­вым рим­ля­ни­ном на оте­че­ском «троне». Одна­ко в каче­стве вну­ка Госта Гости­лия он, воз­мож­но, был аль­бан­цем. Тогда имен­но поэто­му он имел боль­ше прав на титул рек­са Пала­ти­на, чем Марк/Нума Мар­ций. Мар­ции, види­мо, в доро­му­ло­ву эпо­ху были так­же свя­за­ны эпи­гам­ны­ми уза­ми с рек­са­ми Кур, как аль­бан­ские Юлии с рек­са­ми Пала­ти­на. Воз­ник­ший трех­звен­ный союз пра­вя­щих родов Аль­бы, Пала­ти­на и сабин­ских Кур функ­ци­о­ни­ро­вал наряду с сохра­не­ни­ем пре­иму­ще­ст­вен­ной дуаль­ной эпи­га­мии меж­ду аль­бан­ца­ми и пала­тин­ца­ми. Но для послед­них прак­тич­нее были брач­ные отно­ше­ния с соседя­ми саби­ня­на­ми, как сле­ду­ет из леген­ды о похи­ще­нии саби­ня­нок. Поэто­му, воз­мож­но, недо­воль­ство аль­бан­цев было вызва­но не столь­ко или не толь­ко про­са­бин­ской ори­ен­та­ци­ей пала­тин­ской «дина­стии», но и рас­ши­ряв­ши­ми­ся брач­ны­ми кон­так­та­ми насе­ле­ния рим­ских хол­мов. В ответ на это Тулл Гости­лий не нашел ниче­го луч­ше как пере­се­лить аль­бан­цев на сосед­ний с Пала­ти­ном Целий, то есть вос­ста­но­вить преж­нее един­ство двух наро­дов, поме­няв лишь «соци­аль­ные зна­ки»: веду­щей груп­пой (три­бой) ста­ли рим­ляне, а не аль­бан­цы. Тем самым аль­бан­цы и саби­ны ока­за­лись в рав­ном поло­же­нии по отно­ше­нию к оби­та­те­лям Пала­ти­на.

Если трех­звен­ный союз состо­ял из Гости­ли­ев, Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев, то веро­ят­но мате­ри Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев не мог­ли быть род­ны­ми сест­ра­ми близ­не­ца­ми из Аль­бы, а ско­рее были при­над­ле­жав­ши­ми к одно­му воз­раст­но­му поко­ле­нию соци­аль­ны­ми «сест­ра­ми». Не слу­чай­но, види­мо, сами древ­ние пута­лись в отно­ше­нии этни­че­ской при­над­леж­но­сти их потом­ства. Пута­ни­ца, види­мо, име­ла место вслед­ст­вие того, что позд­ней­шие авто­ры исхо­ди­ли из пред­став­ле­ния о «есте­ствен­ной» вири­ло­каль­но­сти рим­ско­го бра­ка. Одна­ко цар­ские бра­ки в эпо­ху арха­и­ки пер­во­на­чаль­но были уксо­ри­ло­каль­ны, посколь­ку в роли носи­те­ля цар­ст­вен­но­сти высту­па­ла цари­ца — дочь пред­ше­ст­ву­ю­ще­го царя. В слу­чае уксо­ри­ло­каль­но­сти «мате­рью» Гора­ци­ев была рим­лян­ка, про­жи­вав­шая в Риме с мужем Гора­ци­ем, а «мате­рью» Кури­а­ци­ев — аль­бан­ка, про­жи­вав­шая а Аль­бе с мужем Кури­а­ци­ем [из Кур]. Веро­ят­но, рим­лян­ка носи­ла no­men Hos­ti­lia, а аль­бан­ка — no­men Julia. «Отцы» «бра­тьев» — Гора­ций и Кури­а­ций — были, веро­ят­но, род­ст­вен­ни­ка­ми сабин­ско­го или свя­зан­но­го с саби­на­ми про­ис­хож­де­ния. Сабин­ские no­mi­ni их «сыно­вей» мож­но про­из­во­дить от капи­то­лий­ской Ho­ra-Juno­na в каче­стве обо­зна­че­ния свя­зан­ных эпи­га­ми­ей под­разде­ле­ний дуаль­но-воз­раст­ной груп­пы. «Мате­ри» — Гости­лия и Юлия — так­же состо­я­ли в род­стве как двою­род­ные сест­ры. Сам же Тулл Гости­лий, види­мо, был женат на одной из Гора­ций и «дети» ее «бра­та» — «близ­не­цы» Гора­ции — были его пле­мян­ни­ка­ми, то есть более близ­ки­ми наслед­ни­ка­ми, чем род­ные сыно­вья. В этом слу­чае, уби­вая сест­ру, Гора­ций-победи­тель пре­ры­вал жен­скую линию сабин­ско­го цар­ско­го рода, веро­ят­но, из тех же сооб­ра­же­ний, что и при убий­стве Тар­пейи, и, воз­мож­но, «само­убий­стве» Лукре­ции. Вза­мен саби­няне полу­чи­ли пра­во выста­вить сво­его Мар­ция (вну­ка-сына покон­чив­ше­го само­убий­ст­вом из-за неуда­чи стать рим­ским царем Мар­ция) в каче­стве мужа пала­тин­ской царевне, веро­ят­но, Гости­лии⁴⁵.

Союз Тул­ла Гости­лия с саби­на­ми опре­де­ля­ли не толь­ко даль­ние поли­ти­че­ские рас­че­ты. Веро­ят­но, сво­его став­лен­ни­ка на роль рек­са пред­ла­га­ли сабин­ские соро­ди­чи Нумы Пом­пи­лия, про­во­ци­ру­е­мые авто­ри­тет­ны­ми Мар­ци­я­ми. Послед­ние фор­маль­но как буд­то сто­я­ли в сто­роне от этих про­блем, но имен­но они, дол­го оста­ва­ясь в тени, в конеч­ном ито­ге выиг­ра­ли в спо­рах за власть в Риме и утвер­ди­ли после Тул­ла Гости­лия царем Анка Мар­ция. Про­ис­хож­де­ние Мар­ци­ев скры­то во мра­ке. Соглас­но рим­ской тра­ди­ции, Нума при­вел с собой Мар­ци­ев в Рим из сабин­ских Кур. Их родо­на­чаль­ник в Риме Марк Мар­ций упо­ми­на­ет­ся в каче­стве одно­го из двух лиц, подвиг­ших Нуму на при­ня­тие сана рим­ско­го рек­са. Вто­рым был отец Нумы. Как отме­ча­лось выше, в эпо­ху арха­и­ки более близ­ким рим­ско­му юно­ше, чем отец, род­ст­вен­ни­ком был либо его дед по мате­ри, либо брат послед­ней. Не был ли Марк Мар­ций мате­рин­ским дядей Нумы Пом­пи­лия, его avun­cu­lus? В этом слу­чае не исклю­че­на воз­мож­ность, что Мар­ций был вто­рым после Тация тестем Нумы.

Одну из жен Нумы Пом­пи­лия зва­ли Лукре­ци­ей. Но Лукре­ции ста­ли играть важ­ную роль в Риме позд­нее, при послед­нем Тарк­ви­нии и в нача­ле рес­пуб­ли­ки. К тому вре­ме­ни тра­ди­ция отно­сит леген­ду о Лукре­ции, быв­шей женой Тарк­ви­ния Кол­ла­ти­на, пле­мян­ни­ка Тарк­ви­ния Супер­ба. Ее отец Спу­рий Лукре­ций Три­ци­пи­тин зани­мал важ­ную долж­ность в Риме при Тарк­ви­нии Супер­бе и сохра­нил свой авто­ри­тет после рес­пуб­ли­кан­ско­го пере­во­рота. Сер­вий (Aen. VIII, 646) сооб­ща­ет, что Брут был avun­cu­lus Лукре­ции. Это озна­ча­ет, что ее отец Лукре­ций Три­ци­пи­тин был женат на сест­ре Бру­та и через Юни­ев нахо­дил­ся в род­стве с Тарк­ви­ни­ем Супер­бом. Эти Лукре­ции свя­зы­ва­ли Рим с Кол­ла­ци­ей. Одна­ко кол­ла­тин­ские рек­сы носи­ли «трон­ное» имя Эге­рии. Эге­ри­ем стал млад­ший брат Тарк­ви­ния При­с­ка, женив­шись на мест­ной царевне (Liv. I, 34, 3; 38, 1). Его вну­ком был Тарк­ви­ний Кол­ла­тин, жену кото­ро­го — Лукре­цию — оспа­ри­вал Секст Тарк­ви­ний, счи­таю­щий­ся тра­ди­ци­ей сыном Тарк­ви­ния При­с­ка, но пра­вив­ший в Габи­ях. Воз­мож­но, Габии и Кол­ла­ция были свя­за­ны меж­ду собой брач­ным сою­зом. Види­мо, Кол­ла­ция была одним из цен­тров куль­та Эге­рии, отож­дествляв­шей­ся с Диа­ной. Наи­бо­лее извест­ным из цен­тров покло­не­ния Диане-Эге­рии была роща в Ари­ции⁴⁶. Эге­рия так­же счи­та­лась в тра­ди­ции воз­люб­лен­ной Нумы. По пре­да­нию, он встре­чал­ся с ней в роще у под­но­жия Эскви­ли­на. Быть может, это была роща извест­но­го Мет­тия Кур­ция? В таком слу­чае напра­ши­ва­ет­ся пред­по­ло­же­ние, что за фигу­рой Кур­ция (Кури­а­ция) скры­ва­ет­ся либо Таций из Кур, либо кто-то дру­гой, а Эге­ри­ей была или дочь Тация, на кото­рой был женат Нума, или кто-то еще. Культ Эге­рии свя­зы­вал роди­ну Таци­ев леген­дар­ные Куры с Кол­ла­ци­ей, Лукре­ция кото­рой была, соглас­но тра­ди­ции, вто­рой женой Нумы.

Свя­зи царей пала­тин­ско­го Рима с Кол­ла­ци­ей выво­дят и на более отда­лен­ные кон­так­ты. С кол­ла­тин­ски­ми Эге­ри­я­ми были свя­за­ны Тарк­ви­нии затибр­ско­го Яни­ку­ла, а Нума, как извест­но, был похо­ро­нен у под­но­жия одно­имен­но­го рим­ско­го хол­ма (Plut. Nu­ma 22). С Яну­сом типо­ло­ги­че­ски соот­но­си­лась Диа­на-Эге­рия (Janus und Jana, Dia­nus und Dia­na)⁴⁷. Диа­на счи­та­лась ген­тиль­ным боже­ст­вом Каль­пур­ни­ев, воз­во­див­ших свое про­ис­хож­де­ние к сыну Нумы Каль­пу (Cic. de ha­rusp. 32). С дру­гой сто­ро­ны, культ Диа­ны-Эге­рии ухо­дит кор­ня­ми на юг в область Ари­ции. Его носи­те­ля­ми в окрест­но­стях Рима, види­мо, были какие-то груп­пы, имев­шие южно-латин­ские и саби­но-затибр­ские свя­зи. Веро­ят­но, построй­ка хра­ма Диа­ны на Авен­тине при Сер­вии Тул­лии была след­ст­ви­ем роста их вли­я­ния. Кон­цен­тра­ция насе­ле­ния на Авен­тине была свя­за­на с дея­тель­но­стью вну­ка Нумы Анка Мар­ция. Про­яв­ле­ни­ем это­го вли­я­ния явля­ет­ся внед­ре­ние в ран­ние пла­сты леген­дар­ной рим­ской исто­рии ска­за­ний о рас­про­стра­не­нии куль­та Яну­са на семи­хол­мье. В тра­ди­ции Янус зани­ма­ет вто­рое место после Сатур­на в каче­стве вер­хов­но­го боже­ства. Ему на сме­ну, как извест­но, при­шел аль­бан­ский Юпи­тер, кото­рый, одна­ко, пер­во­на­чаль­но при­ни­мал обли­чье Мар­са. Види­мо, кон­ку­рен­ция этих божеств мест­но­го ита­лий­ско­го про­ис­хож­де­ния отра­жа­ет некую после­до­ва­тель­ность кон­так­тов оби­та­те­лей Пала­ти­на с соседя­ми — носи­те­ля­ми их куль­тов. Как отме­ча­лось выше, Сатурн свя­зы­вал Рим с лав­рен­тий­ским побе­ре­жьем, Julus-Юпи­тер — с Аль­бой-Лон­гой, Jovis — с Лави­ни­ем. Более про­бле­ма­тич­ны исто­ки куль­тов Яну­са и Мар­са.

Воз­мож­но, с куль­том Мар­са был свя­зан род Мар­ци­ев, высту­паю­щий в тра­ди­ции одним из родов сме­шан­ной латин­ско-сабин­ской ори­ен­та­ции. Вполне веро­ят­но, что Мар­ции пред­став­ля­ли цар­скую ветвь из обла­сти, впе­ре­меж­ку засе­лен­ной лати­на­ми и саби­на­ми. Судя по поли­ти­ке пере­се­ле­ний Анка Мар­ция, они были свя­за­ны не толь­ко с мест­ны­ми Лукре­ци­я­ми и Эге­ри­я­ми, но через послед­них и с жив­ши­ми за Тиб­ром Тарк­ви­ни­я­ми. Анк Мар­ций не толь­ко заво­е­вал Яни­кул, но и пере­се­лил оттуда какое-то насе­ле­ние, луку­мо­ном кото­ро­го был Тарк­ви­ний Приск. К это­му вре­ме­ни брат При­с­ка Аррунт уже был царем Кол­ла­ции под име­нем Эге­рия. Поэто­му оче­вид­но, что устрем­ле­ния вну­ка воз­люб­лен­но­го Эге­ри­ей Нумы Анка Мар­ция в этрус­ские обра­сти за Тиб­ром не были слу­чай­ны. Мар­ции явно были в род­стве с кол­ла­тин­ски­ми Эге­ри­я­ми, а через них и с яни­куль­ски­ми Тарк­ви­ни­я­ми. В таком слу­чае пере­да­ча Анком Мар­ци­ем цар­ской вла­сти Тарк­ви­нию При­с­ку опре­де­ля­лась род­ст­вен­ной свя­зью меж­ду ними. Мар­ции, таким обра­зом, оли­це­тво­ря­ли в Риме его связь с сабин­ски­ми и этрус­ски­ми, точ­нее тиррен­ско-пеласги­че­ски­ми, цар­ски­ми рода­ми. Мож­но пред­по­ло­жить, что их связь с «этрус­ской» ипо­ста­сью Диа­ны Эге­ри­ей допол­ня­лась ори­ен­та­ци­ей на культ «этрус­ско­го» же Мар­са-Мари­са.

Но с дру­гой сто­ро­ны, воз­мож­но, кор­ни Мар­ци­ев сле­ду­ет искать в погра­нич­ных с вольска­ми Корио­лах, Свес­се Поме­ции, Лави­нии, Ардее. В Свес­су Поме­цию уда­ли­лись сыно­вья Анка Мар­ция после убий­ства Тарк­ви­ния При­с­ка. Ког­но­мен Мар­ци­ев Рути­ли­ев ино­гда свя­зы­ва­ют с руту­ла­ми, цен­тром кото­рых была Ардея. По одной из вер­сий, при­хо­див­ший на помощь Рому­лу в борь­бе с саби­на­ми Тация Луку­мон был царем Ардеи. С Арде­ей начал затяж­ную вой­ну Тарк­ви­ний Суперб после того как заклю­чил союз с Туску­лом, види­мо, нару­шив­ший преж­нюю ори­ен­та­цию на побе­ре­жье. Ардея во вре­ме­на Энея, Лати­на и Тур­на была свя­за­на с Лави­ни­ем. Позд­нее в Лави­нии совер­шал жерт­во­при­но­ше­ния Тит Таций, тесть Нумы Пом­пи­лия. В Лави­ний же уда­лил­ся из Рима вынуж­ден­ный к это­му Бру­том Тарк­ви­ний Кол­ла­тин. Здесь же в Лави­нии про­жи­ва­ли бра­тья Тарк­ви­нии Пуб­лий и Марк. Из Кориол в свое вре­мя при­хо­дил к Риму Мар­ций Корио­лан. Этот «город» был явно свя­зан с Ари­ций­ским сакраль­ным цен­тром куль­та Диа­ны⁴⁸. Поче­му-то Тулл Гости­лий, про­дол­жая поли­ти­ку Рому­ла, ори­ен­ти­ро­вал­ся на свя­зан­ные с Мар­ци­я­ми восточ­ные и севе­ро-восточ­ные от Пала­ти­на «горо­да» Лация. Воз­мож­но, это явля­ет­ся «сле­дом» экс­пан­сии лати­нов лав­рен­тий­ско­го побе­ре­жья, Лави­ния и Ардеи вглубь Апен­нин­ско­го полу­ост­ро­ва, в орби­те кото­рой ока­за­лось и рим­ское семи­хол­мье. Одна­ко иссле­до­ва­те­ли отме­ча­ют у насе­ле­ния Ардеи и Лави­ния силь­ную этрус­скую при­месь. Поэто­му связь Мар­ци­ев с сабин­ско-этрус­ским реги­о­ном на север и восток от Рима не исклю­ча­ет, а допол­ня­ет их связь с юго-запад­ным Лаци­ем.

Про­дви­же­ние жите­лей побе­ре­жья в рай­оне Рима пере­сек­лось с имев­шей сход­ные при­чи­ны (поис­ки сво­бод­ных земель) экс­пан­си­ей лати­нов Аль­бы и «горо­дов» южно­го Лация, с одной сто­ро­ны, и затибр­ских этно­сов, с дру­гой. Рим­ская тра­ди­ция воз­во­дит латин­ских пред­ков рим­лян к тому пери­о­ду, когда посе­лен­цы при­бреж­ной Трои внед­ри­лись в леген­дар­ный трех­звен­ный союз Цэре, Лав­рен­та и Ардеи. Тра­ди­ци­он­ная вер­сия выст­ра­и­ва­ет пря­мую линию Троя — Лав­рент — Лави­ний — Аль­ба — Рим. Но, как кажет­ся, псев­до-исто­ри­че­ская связь этих «горо­дов» воз­ник­ла в IV в. до н. э. с целью зату­ше­вать пер­во­на­чаль­ную зави­си­мость Рима от латин­ской феде­ра­ции во гла­ве с Ари­ци­ей и Туску­лом. Если это так, то мож­но пред­по­ла­гать, что Аль­ба была осно­ва­на выхо­д­ца­ми не из Лави­ния, а из Ари­ции, а толь­ко затем испы­та­ла силь­ное вли­я­ние со сто­ро­ны лави­на­тов. В таком слу­чае Аль­ба была тем пер­во­на­чаль­ным пунк­том, в кото­ром столк­ну­лась экс­пан­сия южной, ари­ций­ской (свя­зан­ной с вольска­ми), вет­ви лати­нов и запад­ной, лав­рен­тин­ской (свя­зан­ной с этрус­ка­ми низо­вьев Тиб­ра). Тес­ни­мые вольска­ми и гер­ни­ка­ми, лати­ны южно­го Лация ста­ли осва­и­вать зем­ли в север­ном и севе­ро-восточ­ном направ­ле­нии. Их кон­так­ты на запа­де с руту­ла­ми Ардеи извест­ны мало. Одна­ко позд­нее, соглас­но Ливию, арде­а­ты и ари­ций­цы спо­ри­ли за зем­лю в рай­оне Кориол (Liv. III, 71—72). Веро­ят­но, здесь коло­ни­за­ция южных лати­нов столк­ну­лась с коло­ни­за­ци­ей побе­ре­жья Лация с севе­ра, кото­рая велась этрус­ка­ми из Цэре. Руту­лы ста­ли наро­дом сме­шан­но­го этрус­ско-латин­ско­го про­ис­хож­де­ния. Их кон­так­ты с лати­на­ми (абори­ги­на­ми) Лав­рен­та испы­ты­ва­ли посто­ян­ное мощ­ное воздей­ст­вие со сто­ро­ны север­ных этрус­ков. В тра­ди­ции оно отра­зи­лось в леген­дах об Энее и Турне, помо­щи этрус­ков Мезен­ция сво­им союз­ни­кам руту­лам в вой­нах с лати­на­ми, погре­бе­нии Энея над рекой Нумик у Ардеи и пре­вра­ще­нии его в Jup­pi­ter In­di­ges. Послед­нее, види­мо, озна­ча­ло сли­я­ние латин­ско­го Jovis-pa­ter с мест­ным рутуль­ским боже­ст­вом In­di­ges, подоб­но объ­еди­не­нию Мар­са и Кви­ри­на на Пала­тине после смер­ти Рому­ла. Поэто­му в рай­оне Аль­бы лати­ны Ари­ции, види­мо, столк­ну­лись с про­дви­нув­ши­ми­ся сюда же из Лави­ния лати­на­ми побе­ре­жья, тес­ни­мы­ми этрус­ка­ми. Эти лати­ны были носи­те­ля­ми куль­та Jovis, имя кото­ро­го на дру­гом наре­чии, по-види­мо­му, зву­ча­ло как Julus. Веро­ят­но, поэто­му позд­нее Юлии высту­па­ли носи­те­ля­ми куль­та Вей­о­ви­са, в кото­ром, воз­мож­но, Йовис пер­во­на­чаль­но высту­пал супру­гом Вене­ры (Ve­nus), ведь Весту ино­гда назы­ва­ли и Вене­рой⁴⁹. Этим наре­чи­ем мог быть как язык лати­нов Ари­ции, так и язык арде­а­тов. Авре­лий Вик­тор рас­ска­зы­ва­ет, что «в свя­зи с выдаю­щей­ся доб­ле­стью Аска­ния лати­ны не толь­ко при­зна­ли его про­ис­хож­де­ние от Юпи­те­ра (Йова), но и дали ему сокра­щен­ное имя, несколь­ко изме­нив назва­ние бога, сна­ча­ла назвав его Иобом, а потом Юлом»⁵⁰.

Марс-Аму­лий в аль­бан­ской леген­де, воз­мож­но, явля­ет­ся вос­по­ми­на­ни­ем об изна­чаль­ной свя­зи Аль­бы с Арде­ей (хотя ско­рее его образ свя­зан с одним из цен­тров дорим­ско­го Пала­ти­на, ори­ен­ти­ро­вав­шим­ся то ли на Аль­бу, то ли на Лави­ний). Пре­об­ла­да­ние запад­ных лати­нов, веро­ят­но, при­ве­ло к тому, что рутуль­ская коло­ни­за­ция «увя­ла», влив­шись в состав латин­ской, а культ Йова-Юпи­те­ра потес­нил культ Мар­са в Аль­бе-Лон­ге. Дав­ле­ние при­бреж­ных наро­дов напра­ви­ло экс­пан­сию из Ари­ций­ско­го цен­тра в севе­ро-восточ­ном направ­ле­нии во внут­рен­ние обла­сти. Ее новым фор­по­стом вза­мен Аль­бы стал Тускул. Веро­ят­но, выход­цы из него коло­ни­зо­ва­ли обла­сти, в кото­рых воз­ник­ли «горо­да» Габии, Кол­ла­ция, Кор­ни­кул, Медул­лея. Впо­след­ст­вии, ока­зав­шись отре­зан­ны­ми от основ­но­го латин­ско­го мас­си­ва парал­лель­но раз­ви­вав­шей­ся сабин­ской экс­пан­си­ей из внут­рен­них обла­стей, при Анке Мар­ции и пер­вом Тарк­ви­нии они полу­чи­ли назва­ние «ста­рых лати­нов» (La­ti­ni Pris­ci). К это­му исто­ри­че­ско­му пла­сту, веро­ят­но, отно­сит­ся тра­ди­ци­он­ная вер­сия о вос­пи­та­нии Рому­ла в Габи­ях, под­держ­ке Рому­ла царем Ардеи в борь­бе с Таци­ем и про­ис­хож­де­нии Сер­вия Тул­лия из латин­ско­го Кор­ни­ку­ла⁵¹.

Аль­ба так­же про­дол­жи­ла коло­ни­за­ци­он­ное дви­же­ние. Выход­цы из нее, зажа­тые на запа­де лави­на­та­ми и лав­рен­тин­ца­ми, а на восто­ке коло­ни­за­ци­он­ным пото­ком из Ари­ции и Туску­ла, устре­ми­лись на север, где вышли к Тиб­ру и всту­пи­ли в кон­такт с общи­на­ми Пала­ти­на. Одно­вре­мен­но раз­ви­ва­лась экс­пан­сия при­бреж­ных лати­нов, про­дви­нув­ших­ся по Тиб­ру до Пала­ти­на (а, может быть, и даль­ше до Кор­ни­ку­ла). Соглас­но рим­ской тра­ди­ции, на Пала­тине нахо­ди­лось два сакраль­ных цен­тра, пред­став­лен­ных свя­щен­ны­ми роща­ми, меж­ду кото­ры­ми Ромул-рефор­ма­тор устро­ил убе­жи­ще (asy­lum). Воз­мож­но, один из цен­тров ори­ен­ти­ро­вал­ся на Аль­бу, а дру­гой пер­во­на­чаль­но на латин­ский Лав­рент. Одна­ко затем лав­рен­тин­ских лати­нов вытес­ни­ли из это­го сою­за про­дви­гав­ши­е­ся по их следам этрус­ки Лави­ния. Объ­еди­нив­ший их в трех­звен­ный союз с Аль­бой Ромул вско­ре сори­ен­ти­ро­вал­ся на вклю­че­ние в этот союз сабин­ских рек­сов, за кото­ры­ми сто­я­ли свя­зи со «ста­ры­ми лати­на­ми» и этрус­ка­ми Затиб­рья. Лави­на­ты, таким обра­зом, ока­за­лись вытес­не­ны из ново­го трех­звен­но­го сою­за. Воз­мож­но, их «обида» нашла выра­же­ние в убий­стве Тита Тация в Лави­нии⁵². Соглас­но Плу­тар­ху (Rom. 21), перед этим род­ст­вен­ни­ки Тация уби­ли направ­ляв­ших­ся в Рим послов из Лав­рен­та. Ромул как буд­то не при­ни­мал в этом ника­ко­го уча­стия, из чего мож­но пред­по­ло­жить, что он сде­лал Тация не сопра­ви­те­лем, а усту­пил ему власть на сакраль­ное вось­ми­ле­тие. Прав­да, тра­ди­ция отво­дит прав­ле­нию Тация не восемь, а пять лет. Как сооб­ща­ет Плу­тарх, перед эти­ми собы­ти­я­ми Ромул убил аль­бан­ско­го Аму­лия. Соглас­но тра­ди­ци­он­ной леген­де, это была месть за над­ру­га­тель­ство над мате­рью и обиду деда Нуми­то­ра. Но в кон­тек­сте рас­смот­ре­ния про­бле­мы пере­да­чи цар­ско­го титу­ла поз­во­ли­тель­но пред­по­ло­жить, не оче­ред­но­го ли послан­ца Аль­бы на роль пала­тин­ско­го рек­са лик­види­ро­вал Ромул, рас­чи­стив таким обра­зом доро­гу Тацию? В таком слу­чае, про­ти­вясь пере­да­че вла­сти в Риме аль­бан­ским Кури­а­ци­ям, Тулл Гости­лий опи­рал­ся на освя­щен­ный авто­ри­те­том Рому­ла пре­цедент.

Несмот­ря на убий­ство Тация, саби­ны про­дол­жа­ли нара­щи­вать пре­иму­ще­ство во вновь обра­зо­ван­ном Риме. После Тация и Гости­лия-Рому­ла царем стал Нума. Сме­нив­ший его Тулл Гости­лий дол­жен был поду­мы­вать о сабин­ском пре­ем­ни­ке. Аль­ба явно ока­зы­ва­лась под угро­зой вытес­не­ния из сою­за. Это и послу­жи­ло пово­дом для «аль­бан­ской про­бле­мы». Победа рим­ских Гора­ци­ев над Кури­а­ци­я­ми вре­мен­но сня­ла ее. Суд богов — поеди­нок — отдал пер­вен­ство рим­ля­нам. Аль­бан­цы, види­мо, пере­ста­ли пре­тен­до­вать на роль «цар­ско­го жени­ха», усту­пив ее сво­им боко­вым роди­чам в сабин­ской среде. Сим­во­ли­че­ским обры­вом этой сакраль­ной свя­зи послу­жи­ло убий­ство неве­сты аль­бан­ско­го Кури­а­ция Гора­ции ее бра­том Гора­ци­ем-победи­те­лем⁵³. После поедин­ка Гора­ци­ев с Кури­а­ци­я­ми рим­ля­нам при­шлось сра­жать­ся с Фиде­на­ми, с кото­ры­ми когда-то вое­вал после гибе­ли Тация Ромул или Гости­лий⁵⁴. В это вре­мя Фиде­ны счи­та­лись полу­этрус­ским-полу­ла­тин­ским горо­дом. Аль­бан­ское вой­ско во вре­мя это­го сра­же­ния выпол­ня­ло роль сто­рон­не­го наблюда­те­ля. Тра­ди­ция объ­яс­ня­ет это про­ис­ка­ми Мет­тия Фуфе­тия, но ситу­а­ция очень напо­ми­на­ет еще один поеди­нок двух сто­рон, в кото­ром аль­бан­цы испол­ня­ли роль арбит­ра. После победы над Фиде­на­ми Тулл рас­пра­вил­ся с Мет­ти­ем Фуфе­ти­ем. Эта рас­пра­ва носи­ла такой же уни­каль­ный в тра­ди­ции, а по сути риту­аль­ный харак­тер, как и рас­пра­ва над «пре­да­тель­ни­цей» Тар­пей­ей. Веро­ят­но, после похо­дов деда Гости­лия фиде­няне каким-то обра­зом были свя­за­ны с Аль­бой и победа над ними раз­вя­за­ла руки Тул­лу. Рас­пра­вив­шись с Фуфе­ти­ем, фигу­ра кото­ро­го может быть скры­ва­ла за собой под­лин­но­го аль­бан­ско­го царя, Тулл Гости­лий пред­при­нял пере­се­ле­ние жите­лей Аль­бы-Лон­ги в Рим. Так «аль­бан­ская про­бле­ма» была раз­ре­ше­на ради­каль­ным спо­со­бом и с наи­боль­шей выго­дой для рим­лян. Пала­тин­ский «город» вырос в раз­ме­рах, рас­ши­рил свою терри­то­рию на Целий и укре­пил­ся в воен­ном отно­ше­нии. Рим­ские и аль­бан­ские всад­ни­ки раз­гро­ми­ли саби­нян близ Зло­дей­ско­го леса и до кон­ца прав­ле­ния Тул­ла Гости­лия обес­пе­чи­ли запад­но-латин­ское пре­об­ла­да­ние в Риме (Liv. I, 30, 9—10). Но после его смер­ти кон­троль за титу­лом рим­ско­го рек­са пере­шел в руки ген­тиль­ных обра­зо­ва­ний латин­ско-сабин­ско-этрус­ско­го погра­ни­чья севе­ро-восточ­но­го Лация. Тарк­ви­ний Суперб уже пря­мо ори­ен­ти­ро­вал­ся на туску­лан­ских Мами­ли­ев и к его вре­ме­ни сакраль­ная трех­звен­ность дого­род­ской арха­и­ки была осно­ва­тель­но рас­ша­та­на. Поэто­му прав­ле­ние Тул­ла выглядит сво­его рода рубе­жом меж­ду свя­зан­ным с дого­род­ским пери­о­дом гос­под­ст­вом родо­во­го пра­ва и сме­нив­шим его ген­тиль­ным пра­вом, укре­пив­шим­ся со вре­ме­ни Рому­ла.

Одним из про­яв­ле­ний это­го рубе­жа был пере­ход после Тул­ла Гости­лия от уксо­ри­ло­каль­но­сти пра­вя­щих дина­стий к вири­ло­каль­но­сти. Судя по тра­ди­ции, Ромул, как и Про­кул Юлий, явля­лись ради бра­ка и свя­зан­но­го с ним титу­ла на Пала­тин. Нума, женив­шись на Тации, жил в Курах. Аррунт Тарк­ви­ний стал Эге­ри­ем в Кол­ла­ции. Кури­а­ций, женив­шись на Гора­ции, дол­жен был насле­до­вать титул в Риме. Отец само­го Гости­лия неиз­ве­стен, хотя дед и был похо­ро­нен в Риме. Воз­мож­но, Тулл был аль­бан­цем, как и Ромул, но воз­мож­но, он стал пер­вым рим­ля­ни­ном, обла­дав­шим титу­лом рек­са. После него, хотя чужа­ки и не пере­ста­ют пра­вить в Риме, пере­да­ча им вла­сти оформ­ля­ет­ся несколь­ко ина­че. Анк Мар­ций был оче­вид­ным рим­ля­ни­ном. Его дед Марк Мар­ций, види­мо, был рек­сом в каком-то город­ке, откуда его при­вез Нума. Воз­мож­но, он вхо­дил в одну «вер­сту» с Нумой в каче­стве одно­го из «бра­тьев» пра­вя­щей три­а­ды. Его сын Нума Мар­ций стал мужем доче­ри Нумы Пом­пи­лия и отцом Анка Мар­ция. Таким обра­зом, Анк стал рек­сом не пото­му, что он был вну­ком Нумы Пом­пи­лия, а пото­му, что он был вну­ком Мар­ция. Рас­чет Нумы состо­ял в том, что посколь­ку дед-рекс, то есть Марк Мар­ций, живет в Риме, то его внук так­же может стать там рек­сом. Аль­янс Нумы с Мар­ци­ем поз­во­лял послед­не­му не посы­лать сво­его сына рек­сом в дру­гой город, Нума выдал за него Пом­пи­лию. Таким обра­зом в рам­ках тра­ди­ции был обой­ден обы­чай при­гла­ше­ния рек­са из дру­го­го горо­да.

Но Нума не смог или не мог пере­дать титул зятю Мар­цию, кото­рый, веро­ят­но, был тем Мар­ци­ем, что оспа­ри­вал титул у Тул­ла Гости­лия. Види­мо, толь­ко связь Тул­ла с авто­ри­те­том Рому­ла поз­во­ли­ла ему пере­си­лить рас­че­ты Нумы Пом­пи­лия. В свою оче­редь, став рек­сом, Анк Мар­ций явно не хотел пере­да­чи титу­ла потом­кам Тул­ла, то есть Гости­ли­ям⁵⁵. Подоб­но Нуме, Анк пола­гал, что вклю­че­ние в систе­му насле­до­ва­ния титу­ла рек­са Тарк­ви­ния поз­во­лит ему сохра­нить титул в руках сво­его кла­на. По одной из вер­сий, пре­тен­дуя на власть в Риме, Тарк­ви­ний пред­став­лял дело так, что он был усы­нов­лен Анком Мар­ци­ем⁵⁶. Более того, Анк Мар­ций рас­счи­ты­вал, что Мар­ции удер­жат власть еще проч­нее — после Тарк­ви­ния (играв­ше­го роль бра­та-зятя царя) титул дол­жен был перей­ти к сыно­вьям Анка. Их, веро­ят­но, пред­по­ла­га­лось женить на доче­рях Тарк­ви­ния. Таким обра­зом, соглас­но пла­ну Анка, после него титул на крат­кий срок полу­чал Тарк­ви­ний — «зять», а затем опять Мар­ции. Обход Нумой тра­ди­ции, застав­ляв­шей детей царя искать цар­ско­го титу­ла в дру­гом горо­де, создал пре­цедент, кото­рым решил вос­поль­зо­вать­ся Анк. «Чест­ность» Тарк­ви­ния, види­мо, обес­пе­чи­ва­лась тем, что он был род­ст­вен­ни­ком Мар­ци­ев через сво­его бра­та — Эге­рия в Кол­ла­ции. Одна­ко логи­ка рас­суж­де­ний Анка Мар­ция име­ла один недо­ста­ток: дед его сыно­вей — Нума Мар­ций — не был рек­сом ни в Риме, ни в дру­гом месте. Поэто­му по арха­и­че­ско­му пра­ву они не име­ли пра­ва на то, что не при­над­ле­жа­ло их деду, то есть на титул рек­са. Тарк­ви­ний мог их усы­но­вить и тогда в роли «деда»-рек­са высту­пил бы их отец Анк Мар­ций. Но Тарк­ви­ний не сде­лал это­го. Так сыно­вья Анка выпа­ли из насле­до­ва­ния титу­ла рим­ско­го рек­са. Но выпа­ли ли Мар­ции? Этот вопрос нуж­да­ет­ся в спе­ци­аль­ной про­ра­бот­ке. Итак, Тарк­ви­ний Приск, види­мо, был сна­ча­ла усы­нов­лен Анком, а затем стал рек­сом. Так­же и Сер­вий Тул­лий был сна­ча­ла вос­пи­тан в доме Тарк­ви­ния, а затем как рим­ля­нин женил­ся на его доче­ри. Тарк­ви­ний Суперб женил­ся на Тул­лии, будучи рим­ля­ни­ном в третьем поко­ле­нии. Его сест­ра была выда­на замуж в Кол­ла­цию, а дочь — в Тускул за Окта­вия Мами­лия. Так за несколь­ко поко­ле­ний, про­шед­ших со вре­ме­ни Тул­ла Гости­лия, вири­ло­каль­ность окон­ча­тель­но утвер­ди­лась в каче­стве гос­под­ст­ву­ю­ще­го брач­но­го прин­ци­па, свя­зан­но­го с пере­да­чей титу­ла рек­са. Одно­вре­мен­но к кон­цу цар­ской эпо­хи чис­ло потен­ци­аль­ных пре­тен­ден­тов на титул столь воз­рос­ло и скон­цен­три­ро­ва­лось в одном цен­тре, что тре­бо­ва­лась ради­каль­ная рефор­ма тра­ди­ции пере­да­чи титу­ла.

Одна­ко арха­и­че­ские прин­ци­пы насле­до­ва­ния цар­ской вла­сти сохра­ни­лись и после Тул­ла Гости­лия. Если к момен­ту пере­да­чи титу­ла в стар­шем колене не было третье­го «бра­та», то есть мужа для пер­вой «сест­ры» млад­ше­го коле­на, то тако­вой нахо­дил­ся вне дина­стии и вхо­дил в нее на пра­вах побра­ти­ма двух стар­ших «бра­тьев» стар­ше­го коле­на. Таким побра­ти­мом Анка Мар­ция стал Тарк­ви­ний Приск, при­зна­вае­мый тра­ди­ци­ей вос­пи­та­те­лем детей Анка⁵⁷. По окон­ча­нии сро­ка прав­ле­ния сво­его «коле­на» он дол­жен был пере­дать власть сыно­вьям Анка, но не сде­лал это­го. Тарк­ви­ний пра­вил 38 лет. По 19-лет­не­му лун­но-сол­неч­но­му цик­лу это состав­ля­ло те же четы­ре сро­ка, что и 32 года Тул­ла Гости­лия по 8—16-лет­не­му. Один срок он пра­вил в счет поко­ле­ния Анка Мар­ция и три сро­ка — как закон­ный пред­ста­ви­тель три­а­ды сле­дую­ще­го поко­ле­ния. Послед­не­му, воз­мож­но, соот­вет­ст­ву­ют три име­ни «жены» Тарк­ви­ния — Тана­к­виль, Гайа Цеци­лия и («рабы­ня-налож­ни­ца») Окри­зия⁵⁸. Вме­сто сыно­вей Анка Тарк­ви­ний женил на сво­ей доче­ри Сер­вия Тул­лия, таким обра­зом сде­лав его побра­ти­мом двум сво­им сыно­вьям. Послед­ние так­же не полу­чи­ли вла­сти — все три сро­ка три­а­ды пра­вил Сер­вий. Соглас­но тра­ди­ции, он не сло­жил ее и с пере­хо­дом вла­сти к сле­дую­ще­му поко­ле­нию. Его прав­ле­ние выглядит столь же дли­тель­ным, как и прав­ле­ние Нумы Пом­пи­лия — 44 года. Поэто­му в тра­ди­ци­он­ной вер­сии собы­тий цар­ской эпо­хи Тарк­ви­ний Суперб (счи­тав­ший­ся частью антич­ных авто­ров не сыном, а вну­ком Тарк­ви­ния При­с­ка) столь него­до­вал про­тив Сер­вия, видя усколь­заю­щей надеж­ду на титул рек­са, несмот­ря на свою женить­бу на Тул­лии. Если Сер­вий пра­вил дей­ст­ви­тель­но столь дол­го, то две его доче­ри были теми сест­ра­ми, кото­рые состав­ля­ли три­а­ду носи­тель­ниц вла­сти вме­сте со сво­ей пле­мян­ни­цей, иден­ти­фи­ка­ция кото­рой выво­дит на состо­яв­ших в род­стве с рим­ски­ми Тарк­ви­ни­я­ми кол­ла­тин­ских Эге­ри­ев-Лукре­ци­ев. Одна из Тул­лий умер­ла при жиз­ни сво­его отца, обес­пе­чив ему таким обра­зом про­дол­же­ние прав­ле­ния еще на один срок. Дру­гая же, про­сла­вив­ша­я­ся сво­ей жесто­ко­стью Тул­лия Сви­ре­пая, по тра­ди­ци­он­ной вер­сии, была вынуж­де­на всту­пить на путь заго­во­ра про­тив отца, чтобы не повто­рить судь­бу сест­ры. Пере­ехав тело Сер­вия на колес­ни­це, счи­тав­шей­ся сакраль­ным сим­во­лом цар­ской вла­сти, она обес­пе­чи­ла титул рек­са Рима сво­е­му мужу Тарк­ви­нию Супер­бу.

Одна­ко воз­мож­ны сомне­ния в реаль­ном дли­тель­но­сти прав­ле­ния Сер­вия Тул­лия, как впро­чем и Тарк­ви­ния При­с­ка. Иссле­до­ва­те­ля­ми еще в про­шлом веке выска­зы­ва­лось сооб­ра­же­ние, что род Тарк­ви­ни­ев не имел ниче­го обще­го ни с Этру­ри­ей, ни с Гре­ци­ей. Pris­ci было латин­ское имя, а жену Тарк­ви­ния При­с­ка зва­ли не толь­ко Тана­к­виль, но и Гайа Цеци­лия⁵⁹. Веро­ят­но, в тра­ди­ции спле­лись две леген­ды о пра­вив­шем после Анка Мар­ция царе — этрус­ская и латин­ская. Точ­но так­же и в отно­ше­нии Рому­ла кро­ме латин­ской вер­сии его про­ис­хож­де­ния из Аль­бы суще­ст­во­ва­ла этрус­ская, по кото­рой он счи­тал­ся сыном или вну­ком героя Тар­хо­на. Этрус­ская вер­сия о пятом рим­ском царе зна­ла его как Тарк­ви­ния, а его жену — Тана­к­виль, соот­вет­ст­вен­но латин­ская — Приск и Гайа Цеци­лия. Более плот­ное, чем в слу­чае с Рому­лом, внед­ре­ние этрус­ской вер­сии в позд­ней­шую тра­ди­цию, по-види­мо­му, было свя­за­но с тем, что реаль­ные Тарк­ви­нии были хоро­шо извест­ны в горо­де Цэре, тес­но кон­так­ти­ро­вав­шем с Римом. В середине про­шло­го века обна­ру­жен­ная там гроб­ни­ца с мно­го­чис­лен­ны­ми эпи­гра­фи­че­ски­ми име­на­ми Tarchna, Tar­qin[ius], Tanchvil дала воз­мож­ность гово­рить о суще­ст­во­ва­нии в Цэре обшир­но­го рода Тарк­ви­ни­ев. Воз­мож­но, не слу­чай­но, что изгнан­ный из Рима Тарк­ви­ний Суперб искал убе­жи­ща имен­но в Цэре (Liv. I, 60, 2). По дан­ным тра­ди­ции, у Тарк­ви­ния При­с­ка было две доче­ри: одна заму­жем за Сер­ви­ем, а о бра­ке дру­гой сведе­ний нет. Соглас­но утвер­див­шим­ся в каче­стве норм насле­до­ва­ния цар­ской вла­сти прин­ци­пам кросс-кузен­но­го бра­ка, сын вто­рой Тарк­ви­нии дол­жен был стать мужем доче­ри Сер­вия Тул­лия и уна­сле­до­вать послед­не­му как внук При­с­ка по доче­ри. Одна­ко в тра­ди­ции мужем Тул­лии и царем в Риме стал Суперб — сын сына Тарк­ви­ния При­с­ка. Не скры­ва­ет­ся ли вос­по­ми­на­ние о сыне вто­рой Тарк­ви­нии в тра­ди­ци­он­ной вер­сии о бра­те Супер­ба Аррун­те, кото­рый был женат на дру­гой доче­ри Сер­вия? Тра­ди­ци­он­ная прав­ка реаль­но­сти здесь мини­маль­на — вме­сто двою­род­но­го Аррунт назван род­ным бра­том Луция. А с точ­ки зре­ния клас­си­фи­ка­ци­он­ных норм она вооб­ще несу­ще­ст­вен­на. Не пре­тен­до­вав­шие на прав­ле­ние в Риме дети Тарк­ви­ния При­с­ка вполне мог­ли всту­пить в брак за его пре­де­ла­ми. При этом Приск, конеч­но, рас­счи­ты­вал, что его вну­ки в соот­вет­ст­вии с уста­но­вив­ши­ми­ся нор­ма­ми полу­чат власть в Риме. Поэто­му их брач­ны­ми парт­не­ра­ми мог­ли быть толь­ко дети цар­ских дина­стов окрест­ных горо­дов.

Это застав­ля­ет вспом­нить «этрус­скую вер­сию» био­гра­фии Сер­вия Тул­лия, соглас­но кото­рой он был не лати­ном из Кор­ни­ку­ла, а этрус­ком Мастар­ной. Наи­бо­лее пол­но эта вер­сия пред­став­ле­на на брон­зо­вой таб­ли­це с речью Клав­дия, най­ден­ной в Лионе в 1524 г.⁶⁰. В Риме Мастар­на появил­ся в прав­ле­ние пер­во­го Тарк­ви­ния в каче­стве so­da­lis бра­тьев Авла и Целия Вибенн, с кото­ры­ми таким обра­зом состав­лял одну поко­лен­ную три­а­ду⁶¹. Речь Клав­дия упо­мя­ну­та Таци­том, кото­рый так­же знал вер­сию о наиме­но­ва­нии Целия по име­ни этрус­ка Целия Вибен­ны⁶². О бра­тьях Вибен­нах упо­ми­на­ет Фест⁶³. Прав­да, Фест упо­ми­на­ет и иную вер­сию появ­ле­ния номе­на Целий в Риме⁶⁴. Он отно­сил его ко вре­ме­ни Рому­ла. А посколь­ку этот Целий так­же при­шел из Этру­рии, то его, види­мо, отож­де­ст­ви­ли с бра­том Авла Вибен­ны⁶⁵. П. Фабиа выска­зал мне­ние, что холм Целий полу­чил назва­ние не от Целия Вибен­ны, а от дру­го­го Целия (Cae­les или Cae­lius), кото­рый пред­став­лен в тра­ди­ции при­шель­цем при Рому­ле⁶⁶. С этим этрус­ским вождем при­ня­то отож­дествлять зна­ме­ни­то­го спо­движ­ни­ка Рому­ла Луку­мо­на⁶⁷. Его этрус­ская роди­на неиз­вест­на. В эпо­ху Рому­ла она не мог­ла быть силь­но уда­ле­на от Пала­ти­на. По-види­мо­му, парал­лель­но про­дви­же­нию лати­нов и этрус­ков из Лави­ния вверх по лево­му бере­гу Тиб­ра по пра­во­му бере­гу рас­про­стра­ня­лось этрус­ская экс­пан­сия из Цэре. Этрус­ски­ми фор­по­ста­ми здесь были терри­то­рия три­бы Роми­лии, Яни­кул, Вейи, а на левом бере­гу — Фиде­ны. Имен­но отсюда пер­во­на­чаль­ный Рим испы­ты­вал этрус­ское вли­я­ние. Но если с Цэре Рим свя­зы­ва­ли дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния, а Яни­кул при Нуме и Анке Мар­ции был почти сво­ей терри­то­ри­ей, то с Вей­я­ми и Фиде­на­ми рим­ляне име­ли посто­ян­ные кон­флик­ты, наи­бо­лее пол­но отра­жен­ные тра­ди­ци­ей. Воз­мож­но, Вейи были фор­по­стом не цэрит­ско­го, а ино­го вли­я­ния из внут­рен­них обла­стей Этру­рии. И рас­про­стра­ни­лось оно на Рим позд­нее, при Тарк­ви­ни­ях⁶⁸. Мож­но пред­по­ло­жить, что в севе­ро-восточ­ном Лации на есте­ствен­ном рубе­же, каким высту­пал Тибр, сошлись три вол­ны коло­ни­за­ции сво­бод­ных земель — сабин­ской из внут­рен­них обла­стей Ита­лии, этрус­ской из сред­ней Этру­рии (Клу­зий — Вуль­чи — Вейи) и латин­ской из южно­го Лация. Но, быть может, сопер­ни­че­ство Рима и Вей было обу­слов­ле­но не раз­ной поли­ти­че­ской ори­ен­та­ци­ей, а борь­бой за лидер­ство двух род­ст­вен­ных общин, в рав­ной сте­пе­ни кон­тро­ли­ро­вав­ших Соля­ную доро­гу. Судь­ба Вей во мно­гом напо­ми­на­ет судь­бу Аль­бы-Лон­ги. Поэто­му вполне веро­ят­но, что суще­ст­во­ва­ла связь по линии Цэре, Яни­кул, Вейи, к кото­рой под­клю­чил­ся Рим в резуль­та­те заво­е­ва­ния Анком Мар­ци­ем Яни­ку­ла. Пред­по­сыл­кой это­го заво­е­ва­ния, открыв­ше­го Рим этрус­ско­му вли­я­нию, был выход цэри­тов к Риму через Лави­ний еще в дого­род­скую эпо­ху, с одной сто­ро­ны, и уста­нов­ле­ние кон­так­тов с этрус­ка­ми Яни­ку­ла, Вей и Фиден через саби­нян и Мар­ци­ев, с дру­гой. Воз­ник­шая в резуль­та­те уплот­не­ния соци­аль­но­го поля напря­жен­ность нашла выход в обра­зо­ва­нии вожде­ства с цен­тром на Пала­тине, к это­му вре­ме­ни уже высту­пав­ше­го в роли пунк­та, в кото­ром пре­лом­ля­лось вли­я­ние из Лави­ния, Аль­бы и, веро­ят­но, Цэре.

Эпи­гра­фи­че­ские мате­ри­а­лы из южной Этру­рии при­ве­ли иссле­до­ва­те­лей к заклю­че­нию о дей­ст­ви­тель­ном при­сут­ст­вии там номе­на Вибенн. Про­ис­хо­див­шая из Вей ваза в сти­ле бук­ке­ро VI в. до н. э. име­ет на дни­ще над­пись «mi­ne mu­luv[an]ece avi­le vi­pien­nas» (меня посвя­тил Авл Вибен­на)⁶⁹. Но осо­бен­но впе­чат­ля­ю­щей явля­ет­ся откры­тая в 1857 г. фрес­ка из гроб­ни­цы Фран­с­уа в Вуль­чи, дати­ру­е­мая 340—310 гг. до н. э. ⁷⁰. Сре­ди изо­бра­жен­ных на фрес­ке сра­жаю­щих­ся геро­ев Macstrna, спа­саю­щий Cai­le Vi­pi­nas, Av­le Vi­pi­nas, пора­жаю­щий Ven­thi­cau…plsaxs, Mar­ce Ca­mitlnas, пора­жаю­щий Cne­ve Tar­xu­nies Ru­max⁷¹. Это­го Tar­xu­nies часто отож­дествля­ют с рим­ским Тарк­ви­ни­ем При­ском, исхо­дя из тра­ди­ци­он­ных сведе­ний о его насиль­ст­вен­ной смер­ти, появ­ле­нии этрус­ских «кон­до­тье­ров» в Риме в пери­од его цар­ст­во­ва­ния и пере­да­чи им вла­сти Мастарне/Сер­вию Тул­лию⁷². Одна­ко пря­мых осно­ва­ний для тако­го отож­дест­вле­ния нет. Поэто­му иссле­до­ва­те­ли ори­ен­ти­ру­ют­ся на отсут­ст­вие сведе­ний об иных под­хо­дя­щих Тарк­ви­ни­ях в Риме. Пред­ла­гае­мый нами под­ход к тра­ди­ции о рим­ских царях поз­во­ля­ет при­бли­зить к реаль­но­сти сце­ну из гроб­ни­цы Вуль­чи. Быть может, Гней Тарк­ви­ний был тем зага­доч­ным сыном Тарк­ви­ния При­с­ка, кото­рый совер­шен­но выпал из рим­ской тра­ди­ции, но оста­вил в рим­ской исто­рии неиз­гла­ди­мый след сво­им потом­ст­вом. Его дочь вышла замуж за Юния, став мате­рью Юния Бру­та. Его сыном счи­тал­ся в пере­да­че Дио­ни­сия Гали­кар­насско­го Тарк­ви­ний Суперб. Имен­но с ним настой­чи­во стре­мил­ся пород­нить­ся через сво­их доче­рей Сер­вий Тул­лий. Будучи родом из Рима, в Вуль­чи он вполне мог носить про­зви­ще Рим­ский (Ru­max), подоб­но тому, как мы пола­га­ем, про­зви­ще Tul­lius носил в Кор­ни­ку­ле пород­нив­ший­ся с Мар­ци­я­ми сын Тул­ла Гости­лия. Смерть Гнея Тарк­ви­ния, воз­мож­но, была как-то свя­за­на с пере­хо­дом вла­сти в Вуль­чи от преж­не­го царя к ново­му. По край­ней мере, баталь­ную сце­ну фрес­ки из гроб­ни­цы Фран­с­уа мож­но с таким же успе­хом отно­сить к Вуль­чи или Вей­ям, как и к Риму. Мож­но пред­по­ло­жить, что бра­тья Вибен­ны или, ско­рее, один из них — Целий вме­сте с Мастар­ной появи­лись в Риме в кон­це сакраль­но­го сро­ка прав­ле­ния Сер­вия Тул­лия. Власть на два вось­ми­лет­них сро­ка пере­шла к ним. Третьим «бра­том» в их три­а­де высту­пил Тарк­ви­ний Суперб. Таким обра­зом, за тра­ди­ци­он­ным обра­зом Сер­вия Тул­лия, воз­мож­но, скры­ва­ют­ся два царя — «латин» из Кор­ни­ку­ла и «этруск» из Вуль­чи⁷³. В таком слу­чае, Тул­лия Сви­ре­пая пере­еха­ла на колес­ни­це не труп сво­его отца, а, воз­мож­но, труп пер­во­го мужа. Тарк­ви­ний Суперб ведь счи­тал­ся в тра­ди­ции ее вто­рым мужем. Соглас­но Ливию, он пре­пят­ст­во­вал похо­ро­нить Сер­вия, гово­ря поче­му-то, что и Ромул исчез без погре­бе­ния. Воз­мож­но, при­ход Супер­ба к вла­сти вос­при­ни­мал­ся обще­ст­вом как сво­его рода рево­лю­ция, посколь­ку риту­аль­но он не был вклю­чен в пра­вя­щую три­а­ду вме­сте с Вибен­ной и Мастар­ной. Поэто­му потре­бо­ва­лась вызы­ваю­щая демон­стра­ция Тул­лии на сим­во­ли­зи­ро­вав­шей цар­скую власть колес­ни­це, а срок прав­ле­ния Супер­ба исчис­лял­ся вне свя­зи с пред­ше­ст­вен­ни­ка­ми в три само­сто­я­тель­ные поко­ле­ния. Воз­мож­но, с послед­ним как-то свя­за­на тра­ди­ци­он­ная вер­сия об убий­стве Тарк­ви­ни­ем отца и стар­ше­го бра­та Бру­та. Отец Бру­та был мужем сест­ры Супер­ба, и их дети, сле­до­ва­тель­но, реаль­ны­ми пре­тен­ден­та­ми на цар­скую власть⁷⁴. Лик­види­ро­вав сво­его одно­воз­раст­но­го «бра­та»-зятя, Тарк­ви­ний обес­пе­чи­вал себе еще одно вось­ми­ле­тие прав­ле­ния. Третье вось­ми­ле­тие обес­пе­чи­ва­лось смер­тью стар­ше­го Юния сле­дую­ще­го поко­ле­ния — пле­мян­ни­ка avun­cu­lus’а Тарк­ви­ния. Сле­дую­щей была оче­редь Бру­та, кото­рый смог избе­жать уча­сти отца и бра­та толь­ко орга­ни­зо­вав мятеж про­тив Тарк­ви­ния Супер­ба.

В свя­зи со ска­зан­ным неиз­беж­но вста­ет вопрос о чис­ле рек­сов исто­ри­че­ско­го Рима. Тра­ди­ци­он­ная циф­ра семь, оче­вид­но, явля­ет­ся искус­ст­вен­ной кон­струк­ци­ей, создан­ной в обще­стве, в кото­ром семь поко­ле­ний игра­ли важ­ную, если не опре­де­ля­ю­щую, соци­аль­ную роль. Семь воз­раст­ных эта­пов по 8 лет состав­лял «чело­ве­че­ский век», насчи­ты­вав­ший при Рому­ле 56, а позд­нее 60 лет. Семь сте­пе­ней род­ства отде­ля­ли gen­ti­les от более отда­лен­ных соро­ди­чей — носи­те­лей одно­го no­men.

Наше рас­смот­ре­ние дан­ным рим­ской тра­ди­ции поз­во­ля­ет вклю­чить в чис­ло царей пала­тин­ско­го Рима Нуми­то­ра и его зятя — жре­ца Мар­са, уве­ли­чить чис­ло Рому­лов, одним из кото­рых веро­ят­но был Гост Гости­лий. Воз­мож­но, и за фигу­ра­ми Тация и Нумы скры­ва­лось не по одно­му пра­ви­те­лю, как за обра­зом Сер­вия Тул­лия сто­я­ли «этруск Мастар­на» и «сын Окри­зии». Пер­вые «кон­су­лы» после изгна­ния Тарк­ви­ния — Тарк­ви­ний Кол­ла­тин, Юний Брут, Вале­рий Попли­ко­ла, Гора­ций Пуль­вилл, Лукре­ций Три­ци­пи­тин — все были род­ст­вен­ни­ка­ми пред­ше­ст­ву­ю­щих царей. При­чем это род­ство свя­зы­ва­ло их не толь­ко с послед­ни­ми Тарк­ви­ни­я­ми (Юнии и, веро­ят­но, Акви­лии — род­ст­вен­ни­ки Бру­та, с номе­ном кото­рых, воз­мож­но, свя­за­на Тана­к­виль), но и с Титом Таци­ем (Вале­рии/Воле­зии), Нумой Пом­пи­ли­ем (Лукре­ции), Тул­лом Гости­ли­ем (Гора­ции).

После изгна­ния послед­не­го Тарк­ви­ния Брут по пра­ву мог стать рим­ским рек­сом. Для это­го ему нуж­но было лишь женить­ся на доче­ри царя, чего, по-види­мо­му, он не сумел сде­лать. Дочь Супер­ба была выда­на за Окта­вия Мами­лия в Тускул. Сре­ди дру­гих род­ст­вен­ниц, веро­ят­но, бли­жай­шей была Лукре­ция, свя­зан­ная род­ст­вом с Тарк­ви­ни­я­ми через бра­та Тарк­ви­ния При­с­ка Аррун­та-Эге­рия. Веро­ят­но так­же ее род­ство с Мар­ци­я­ми. Но она ста­ла женой Кол­ла­ти­на, кото­рый был сыном сест­ры Тарк­ви­ния Супер­ба⁷⁵. Тарк­ви­ний Кол­ла­тин, Юний Брут и Секст Тарк­ви­ний, по всей види­мо­сти, были три­а­дой «бра­тьев», пре­тен­до­вав­шей на власть в Риме. Послед­ний в их чис­ле («шестой Тарк­ви­ний» по име­ни), пра­вив­ший в Габи­ях, оче­вид­но, был таким же «сыном» Тарк­ви­ния Супер­ба как и Брут или Кол­ла­тин. Леген­дар­ное наси­лие Секс­та Тарк­ви­ния над Лукре­ци­ей мог­ло озна­чать его стрем­ле­ние овла­деть вла­стью вне опре­де­лен­ной ему оче­реди. В резуль­та­те он был исклю­чен из насле­до­ва­ния титу­ла рек­са и его место в три­а­де занял еще один «брат» Вале­рий. Изгна­ние Тарк­ви­ния Кол­ла­ти­на при­ве­ло к заме­ще­нию его кан­дида­ту­ры сле­дую­щим «бра­том» Лукре­ци­ем Три­ци­пи­ти­ном, а смерть Бру­та при­зва­ла к вла­сти три­а­ды «бра­та» Гора­ция Пуль­вил­ла.

В рим­ской исто­ри­че­ской тра­ди­ции на порядок пере­да­чи титу­ла рек­са после изгна­ния Тарк­ви­ния Супер­ба была искус­ст­вен­но нало­же­на систе­ма двух кон­су­лов. Кон­су­лат не был ново­введе­ни­ем рес­пуб­ли­кан­ской эпо­хи. Он воз­ник еще в цар­скую эпо­ху в резуль­та­те разде­ле­ния функ­ций меж­ду «бра­тья­ми» в три­а­де. Роль сакраль­но­го царя обыч­но все три сро­ка выпол­нял один из «бра­тьев». Тогда как два дру­гих, гаран­ты его прав­ле­ния, высту­па­ли в роли его помощ­ни­ков — con­su­les, преж­де все­го в каче­стве воен­ных пред­во­ди­те­лей. Наи­бо­лее отчет­ли­во эта арха­и­че­ская прак­ти­ка про­яв­ля­ет­ся в леген­дар­ном эпи­зо­де, пере­дан­ном Вер­ги­ли­ем. Когда Тибур послал свое вой­ско на помощь Лати­ну, его воз­гла­ви­ли два бра­та-близ­не­ца Кор и Катилл, а тре­тий брат — эпо­ним Тибур­тий остал­ся дома, види­мо, в каче­стве царя⁷⁶. Отго­лос­ки такой систе­мы мож­но обна­ру­жить и в дру­гих тра­ди­ци­он­ных сооб­ще­ни­ях, смысл кото­рых зату­ше­ван вре­ме­нем. Двое сыно­вей Лати­на были отрав­ле­ны Ама­той после того, как Эней стал мужем Лави­нии. Они ока­за­лись не у дел вслед­ст­вие того, что сам Эней высту­пал в леген­де в ипо­ста­си вои­на. Гост Гости­лий и Луку­мон вели воен­ные дей­ст­вия в инте­ре­сах Рому­ла. Двое сыно­вей Анка Мар­ция выпол­ня­ли непо­нят­ную роль при Тарк­ви­нии При­с­ке, в конеч­ном ито­ге высту­пив в роли коман­ди­ров, при­ка­зав­ших убить царя сво­им вои­нам. Двое бра­тьев Вибенн — Авл и Целес — были воен­ны­ми спо­движ­ни­ка­ми то ли леген­дар­но­го Мастар­ны, то ли Тарк­ви­ния При­с­ка. Соглас­но тра­ди­ции, и Мастар­на, и Тарк­ви­ний были этрус­ка­ми и оба ста­ли царя­ми в Риме. Два сына Тарк­ви­ния При­с­ка нахо­ди­лись в тени Сер­вия Тул­лия. Два бра­та Тарк­ви­ния Супер­ба — Пуб­лий и Марк совер­шен­но неиз­вест­ны сво­и­ми дея­ни­я­ми, но, по дан­ным Дио­ни­сия Гали­кар­насско­го, после изгна­ния Тарк­ви­ния из Рима про­жи­ва­ли в Лави­нии⁷⁷. Под сте­на­ми Ардеи с царем Тарк­ви­ни­ем Супер­бом сра­жа­лись два вое­на­чаль­ни­ка Тит Гер­ми­ний и Марк Гора­ций (оба фигу­ри­ру­ют в каче­стве кон­су­лов нача­ла рес­пуб­ли­ки)⁷⁸. Пока­за­тель­на леген­да о поезд­ке в Дель­фы моло­до­го пле­мян­ни­ка Тарк­ви­ния Супер­ба Юния Бру­та с дву­мя сыно­вья­ми царя. Три­а­да юно­шей-сверст­ни­ков гада­ет о том, кто станет царем в Риме по воз­вра­ще­нии, и выбор бога пада­ет на кузе­на цар­ских сыно­вей.

Пере­ход к рес­пуб­ли­ке был озна­ме­но­ван сокра­ще­ни­ем сро­ка поль­зо­ва­ния вла­стью «бра­тья­ми» с 24 лет до одно­го года. В резуль­та­те пол­но­мо­чия царя ока­за­лись огра­ни­че­ны функ­ци­я­ми, выпол­няв­ши­ми­ся rex sac­ro­rum. Напро­тив, «бра­тья» — кон­су­лы про­дол­жа­ли выпол­нять все преж­ние функ­ции. В тече­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни с 444 до 376 гг. до н. э. «кон­су­лат» тако­го рода при­жи­вал­ся в рим­ском обще­стве пока не был юриди­че­ски закреп­лен зако­на­ми Лици­ния-Секс­тия после деся­ти­лет­не­го (376—367 гг.) пере­ры­ва «насле­до­ва­ния» вла­сти. До 367 г. пра­во на кон­суль­скую власть, по-види­мо­му, име­ли пред­ста­ви­те­ли опре­де­лен­ных цар­ских родов, издав­на свя­зан­ных с Римом, а затем пере­се­лив­ших­ся туда. Все они были пат­ри­ци­я­ми. В 367 г., веро­ят­но, пат­ри­ции-ста­ро­рим­ляне (при­над­ле­жав­шие к пала­тин­ско-аль­бан­ским три­бам или три­бе), вклю­чен­ные в состав граж­дан­ства лати­ны (?) Авен­ти­на и саби­ны Кви­ри­на­ла дого­во­ри­лись, что одно­го кон­су­ла будут изби­рать из пат­ри­ци­ев, а дру­го­го из пле­бе­ев. Позд­нее пра­во на кон­су­лат пере­ста­ло зави­сеть от пат­ри­ци­ан­ско­го или пле­бей­ско­го про­ис­хож­де­ния. Оно ока­за­лось в руках всей сово­куп­но­сти преж­них цар­ских родов, кото­рые, види­мо, и соста­ви­ли or­do no­bi­lio­rum. Таким обра­зом, пра­во ноби­ли­те­та на кон­су­лат не было узур­пи­ро­ва­но у широ­ких сло­ев граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва узкой кастой зна­ти, а доста­лось ноби­лям по наслед­ству от древ­них царей Лация, быв­ших их пря­мы­ми пред­ка­ми.