Монеты и монетарии Римской республики

Источ­ник иллю­ст­ра­ции: An­cient Coins Search En­gi­ne.

Гай Каль­пур­ний Пизон Фру­ги про­ис­хо­дил из ста­рин­ной пле­бей­ской семьи, уже пол­то­ра века давав­шей выс­ших маги­ст­ра­тов рим­ской рес­пуб­ли­ке. В середине II в. род Пизо­нов разде­лил­ся на две вет­ви — Цезо­ни­нов (в память о пред­ке, появив­шем­ся на свет в резуль­та­те кеса­ре­ва сече­ния) и Фру­ги.

Про­зви­ще «Фру­ги» полу­чил пра­дед моне­та­рия — кон­сул 133 г. Л. Каль­пур­ний Пизон — за лич­ную порядоч­ность и чест­ность. В одном из сво­их сочи­не­ний Цице­рон рас­ска­зал, кого рим­ляне назы­ва­ли «Фру­ги»:

«На самом же деле Фру­ги (“год­ным”) у нас назы­ва­ет­ся тот, кто не покинет пост из стра­ха (это — тру­сость), кто не ута­ит неглас­но­го дол­га из жад­но­сти (это — неспра­вед­ли­вость), кто не поведет дело пло­хо по необ­ду­ман­но­сти (это — нера­зу­мие); ста­ло быть, наше сло­во “год­ность” обни­ма­ет три назван­ные доб­ро­де­те­ли — муже­ство, спра­вед­ли­вость и разум­ность, — ибо во всех доб­ро­де­те­лях есть нечто общее, все они свя­за­ны и сопря­же­ны меж­ду собой, — а само по себе это сло­во озна­ча­ет чет­вер­тую доб­ро­де­тель, “год­ность”. Вот что к ней отно­сит­ся: дви­же­ния души, стре­мя­щей­ся раз­ме­рять и уме­рять, укро­щаю­щей похоть, блюду­щей в каж­дом деле сдер­жан­ное посто­ян­ство; а про­ти­во­по­лож­ный это­му порок назы­ва­ет­ся “негод­но­стью”».

Родо­на­чаль­ник Пизо­нов Фру­ги про­явил себя раз­но­сто­рон­ним чело­ве­ком. Он стал пер­вым, кто пред­ло­жил и про­вел через народ­ное собра­ние закон о вымо­га­тель­стве в про­вин­ци­ях. В каче­стве пол­ко­во­д­ца он пода­вил I Сици­лий­ское вос­ста­ние рабов. Пизон счи­тал­ся хоро­шим ора­то­ром и про­из­нес мно­же­ство судеб­ных и поли­ти­че­ских речей, а на досу­ге зани­мал­ся исто­ри­ей и напи­сал сочи­не­ние, охва­ты­ваю­щее исто­рию Рима от Энея до совре­мен­ных авто­ру собы­тий.

Во вре­мя грак­хан­ско­го кри­зи­са Л. Пизон после­до­ва­тель­но высту­пал на сто­роне сена­та. Цице­рон, часто обра­щав­ший­ся в сво­их трудах к его памя­ти, писал: «Слав­ный Луций Пизон Фру­ги все­гда высту­пал про­тив зако­на о хлеб­ных разда­чах; но когда закон был при­нят, он как кон­су­ляр сам при­шел к разда­че хле­ба. Гракх при­ме­тил его в тол­пе и при всем наро­де его спро­сил, поче­му такая непо­сле­до­ва­тель­ность: Пизон при­хо­дит к тем самым разда­чам, про­тив кото­рых голо­со­вал? Тот отве­тил: “Я вовсе не хочу, Гракх, чтобы ты делил мое доб­ро меж­ду все­ми; но раз уж ты за это взял­ся, то и я хочу полу­чить мою долю”».

Будучи после­до­ва­тель­ным опти­ма­том, Л. Каль­пур­ний Пизон Фру­ги пере­дал свое поли­ти­че­ское кредо по наслед­ству. Наслед­ст­вен­ны­ми у его потом­ков ста­ли так­же чест­ность и спра­вед­ли­вость, да и вооб­ще «год­ность» (fru­ga­li­tas). Сын кон­су­ля­ра про­сла­вил­ся на войне, заслу­жив за лич­ную доб­лесть золо­той венок, а в каче­стве упра­ви­те­ля про­вин­ции отли­чал­ся при­мер­ным бес­ко­ры­сти­ем.

Внук пер­во­го Фру­ги и отец наше­го моне­та­рия Л. Каль­пур­ний Пизон Фру­ги всю жизнь борол­ся с неспра­вед­ли­во­стью намест­ни­ков. По его обви­не­нию был осуж­ден за ограб­ле­ние Ахайи ее намест­ник П. Габи­ний. В 74 г. Л. Пизон был пре­то­ром и борол­ся с неспра­вед­ли­во­стя­ми, кото­рые чинил его кол­ле­га по долж­но­сти, небезыз­вест­ный Г. Веррес.

Родо­вые каче­ства уна­сле­до­вал и пред­ста­ви­тель чет­вер­то­го поко­ле­ния Пизо­нов Фру­ги, Гай, быв­ший моне­та­ри­ем в 67 г.

«…Я не знаю нико­го, кто имел бы боль­ше усер­дия и трудо­лю­бия, — да, пожа­луй, и даро­ва­ния… Ни мгно­ве­ния не было у него сво­бод­но­го: веч­но он был занят либо судеб­ной речью, либо домаш­ним упраж­не­ни­ем, либо обду­мы­вал, либо писал. Поэто­му он достиг таких вели­ких успе­хов, что, каза­лось, он не бежит, а летит: выбор слов — изящ­ней­ший, постро­е­ние — сла­жен­ное и слав­но закруг­лен­ное, дово­ды для дока­за­тель­ства — вес­кие и мно­го­чис­лен­ные, изре­че­ния — брос­кие, склад­ные и ост­ро­ум­ные; дви­гать­ся он от при­ро­ды умел так кра­си­во, что каза­лось, буд­то он учил­ся и упраж­нял­ся в этом нароч­но, хотя это было не так. Я боюсь, как бы не запо­до­зри­ли, что я из люб­ви пре­уве­ли­чи­ваю его досто­ин­ства; пра­во же, нет, о нем мож­но было бы ска­зать гораздо боль­ше. Дей­ст­ви­тель­но, я думаю, что ни сдер­жан­но­стью, ни доб­ро­сер­де­чи­ем, ни какой дру­гой доб­ро­де­те­лью с ним не может срав­нить­ся никто дру­гой из его сверст­ни­ков». — Так опи­сы­вал Гая Пизо­на его стар­ший совре­мен­ник Цице­рон.

Осо­бый инте­рес Цице­ро­на к роду Пизо­нов Фру­ги объ­яс­ня­ет­ся семей­ны­ми при­чи­на­ми. «Новый чело­век» Цице­рон, стре­мясь пород­нить­ся со ста­рой зна­тью, согла­сил­ся на пред­ло­же­ние Гая Пизо­на и отдал ему в жены свою един­ст­вен­ную дочь Тул­лию. Несмот­ря на то, что брак был непро­дол­жи­тель­ным, Пизон смог стать близ­ким дру­гом ора­то­ра, его поли­ти­че­ским сто­рон­ни­ком. Сам Цице­рон счи­тал, что Гай был луч­шим из всех зятьев, кото­рых дали ему мно­го­чис­лен­ные бра­ки Тул­лии.

Во вре­мя пер­во­го кон­суль­ства Цеза­ря Гай Пизон высту­пал на сто­роне опти­ма­тов про­тив «трех­гла­во­го чудо­ви­ща» — три­ум­ви­ра­та, кото­рый соста­ви­ли Пом­пей, Красс и Цезарь. Он ока­зал­ся заме­шан­ным в тем­ное и запу­тан­ное дело Вет­тия, кото­рый обви­нил Пизо­на, наряду с дру­ги­ми моло­ды­ми ноби­ля­ми, в под­готов­ке убий­ства Пом­пея Маг­на. Дело, одна­ко, оста­лось нерас­кры­тым, так как донос­чик Л. Вет­тий был тай­но заду­шен в тюрь­ме.

В 58 г. Гай Пизон стал кве­сто­ром и полу­чил назна­че­ние в Вифи­нию, одна­ко отка­зал­ся от поезд­ки на Восток. Дело в том, что в это вре­мя его тесть Цице­рон под­верг­ся пре­сле­до­ва­нию со сто­ро­ны вожа­ка улич­ных шаек П. Кло­дия и Пизон встал на его защи­ту. Он обра­щал­ся с прось­ба­ми о помо­щи к Пом­пею и кон­су­лу 58 г. Л. Каль­пур­нию Пизо­ну Цезо­ни­ну. Вер­нув­шись из изгна­ния, Цице­рон высту­пил в сена­те с обви­не­ни­я­ми в адрес сво­их гони­те­лей. Обра­ща­ясь к Пизо­ну Цезо­ни­ну, он обви­нил его не толь­ко в том, что он спо­соб­ст­во­вал его изгна­нию, но и в пре­да­тель­стве семей­ных уз: «Это ты над­мен­ны­ми и жесто­ки­ми сло­ва­ми оттолк­нул мое­го зятя, обни­мав­ше­го твои коле­ни, тво­е­го род­ст­вен­ни­ка, оттолк­нул свою свой­ст­вен­ни­цу, мою дочь, и опять-таки это ты — по сво­ей исклю­чи­тель­ной мяг­ко­сти и мило­сер­дию, когда я пал вме­сте с нашим государ­ст­вом, полу­чив удар не от три­бу­на, а от кон­су­ла, — ока­зал­ся столь пре­ступ­ным и столь невоз­держ­ным чело­ве­ком, что не допу­стил, чтобы меж­ду моей гибе­лью и совер­шен­ным тобой захва­том добы­чи про­шел хотя бы час, пока не смолк­нут сето­ва­ния и сто­ны горо­да».

Впро­чем, Гай Пизон этой речи уже не услы­шал. Добив­шись вме­сте с бра­том ора­то­ра Квин­том помо­щи народ­ных три­бу­нов и при­ня­тия народ­но­го поста­нов­ле­ния о воз­вра­ще­нии Цице­ро­на из изгна­ния, он не смог лич­но встре­тить его. Гай Каль­пур­ний Пизон Фру­ги умер в 57 г., за несколь­ко дней до того, как его тесть Марк Цице­рон вер­нул­ся в Рим.

Дена­рий Гая Пизо­на повто­ря­ет сюжет моне­ты, отче­ка­нен­ной его отцом дву­мя деся­ти­ле­ти­я­ми ранее. Он отсы­ла­ет нас к собы­ти­ям вре­мен Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны. В 212 г. рим­ляне обра­ти­лись к Сивил­ли­ным кни­гам. В них содер­жа­лось пред­ска­за­ние, что изгнать чуму из Ита­лии мож­но, устро­ив игры в честь Апол­ло­на. Децем­ви­ры, хра­ни­те­ли свя­щен­ных свит­ков, посчи­та­ли, что под чумой пони­ма­ет­ся Ган­ни­бал и его вой­ско, и по их пред­став­ле­нию сенат пору­чил пре­то­ру П. Сул­ле про­ве­сти Апол­ло­но­вы игры. В сле­дую­щем году дру­гой пре­тор — дед пер­во­го из Фру­ги Гай Пизон пред­ло­жил сена­ту сде­лать эти игры еже­год­ны­ми и стал устро­и­те­лем вто­рых игр. С тех пор по сена­тус­кон­суль­ту Каль­пур­ния Lu­di Apol­li­na­res про­во­ди­лись еже­год­но.