История Рима.

Книга пятая
Основание военной монархии.

с.160 130

Пом­пей на Восто­ке

Когда Пом­пей, выпол­нив воз­ло­жен­ные на него пору­че­ния, сно­ва обра­тил свои взо­ры на роди­ну, он опять увидал у ног сво­их цар­ский венец. Раз­ви­тие рим­ской государ­ст­вен­но­сти дав­но уже скло­ня­лось к подоб­ной ката­стро­фе; каж­до­му бес­при­страст­но­му наблюда­те­лю было ясно — и об этом гово­ри­лось тыся­чу раз, — что, если насту­пит конец гос­под­ству ари­сто­кра­тии, станет неиз­беж­ной монар­хия. Теперь сенат был низ­верг­нут сов­мест­но граж­дан­ской либе­раль­ной оппо­зи­ци­ей и воен­ной силой, и все дело сво­ди­лось лишь к тому, чтобы най­ти для ново­го строя людей, назва­ния и фор­мы, доволь­но ясно, впро­чем, наме­чен­ные частью демо­кра­ти­че­ски­ми, а частью воен­ны­ми эле­мен­та­ми пере­во­рота. Собы­тия послед­них пяти лет нало­жи­ли как бы послед­ний отпе­ча­ток на пред­сто­яв­шее пере­устрой­ство государ­ства. Во вновь орга­ни­зо­ван­ных ази­ат­ских про­вин­ци­ях, возда­вав­ших сво­е­му устро­и­те­лю цар­ские поче­сти как пре­ем­ни­ку Алек­сандра Вели­ко­го и даже его фаво­ри­тов-воль­ноот­пу­щен­ни­ков при­ни­мав­ших слов­но прин­цев кро­ви, — в этих про­вин­ци­ях Пом­пей зало­жил осно­ву сво­его гос­под­ства и вме­сте с тем нашел там богат­ство, вой­ско и сла­ву, в кото­рых нуж­дал­ся буду­щий монарх рим­ской дер­жа­вы. Заго­вор анар­хи­стов в Риме и свя­зан­ная с ним граж­дан­ская вой­на доста­точ­но убеди­тель­но пока­за­ли каж­до­му, кто пре­сле­до­вал какие-либо поли­ти­че­ские или хотя бы лишь мате­ри­аль­ные инте­ре­сы, что пра­ви­тель­ство, лишен­ное авто­ри­те­та и рас­по­ря­же­ния воен­ны­ми сила­ми, каким было сенат­ское пра­ви­тель­ство, обре­ка­ло государ­ство на недо­стой­ную и страш­ную тира­нию поли­ти­че­ских аван­тю­ри­стов и что такое изме­не­ние государ­ст­вен­но­го строя, кото­рое тес­нее свя­за­ло бы воен­ную власть с пра­ви­тель­ст­вом, было неот­лож­ной необ­хо­ди­мо­стью, если толь­ко обще­ст­вен­но­му поряд­ку суж­де­но было даль­ней­шее суще­ст­во­ва­ние. Таким обра­зом, на Восто­ке явил­ся пове­ли­тель, а в Ита­лии был готов пре­стол; каза­лось, что 692 год [62 г.] будет послед­ним годом рес­пуб­ли­ки и пер­вым годом монар­хии.

Про­тив­ни­ки буду­щей монар­хии

с.161 Но этой цели невоз­мож­но было, разу­ме­ет­ся, достиг­нуть без борь­бы. Суще­ст­во­вав­ший пол­ты­ся­че­ле­тия государ­ст­вен­ный строй, при кото­ром незна­чи­тель­ный город на Тиб­ре достиг бес­при­мер­но­го могу­ще­ства и вели­ко­ле­пия, пустил кор­ни на неве­до­мую глу­би­ну, и невоз­мож­но было пред­видеть, до каких сло­ев будет потря­се­но граж­дан­ское обще­ство попыт­кой свер­же­ния это­го строя. Пом­пей из-за вели­кой цели опе­ре­дил ряд сво­их сопер­ни­ков в сорев­но­ва­нии, но не отстра­нил их окон­ча­тель­но, и было вполне воз­мож­но, что все эти эле­мен­ты всту­пят в союз для низ­вер­же­ния ново­го вла­сте­ли­на, 131 так что Пом­пею при­дет­ся иметь дело с коа­ли­ци­ей Квин­та Катул­ла и Мар­ка Като­на — с Мар­ком Крас­сом, Гаем Цеза­рем и Титом Лаби­е­ном. Труд­но было, одна­ко, пред­ста­вить себе менее бла­го­при­ят­ные обсто­я­тель­ства для этой неиз­беж­ной и, несо­мнен­но, серь­ез­ной борь­бы. Весь­ма веро­ят­но было, что под све­жим впе­чат­ле­ни­ем вос­ста­ния Кати­ли­ны на сто­ро­ну пра­ви­тель­ства, обе­щав­ше­го обес­пе­чить устой­чи­вый порядок, хотя бы за это даже при­шлось пожерт­во­вать сво­бо­дой, станет вся уме­рен­ная пар­тия, в осо­бен­но­сти купе­че­ство, пре­дан­ное толь­ко сво­им мате­ри­аль­ным инте­ре­сам, но так­же и бо́льшая часть ари­сто­кра­тии, кото­рая, будучи лише­на един­ства и поли­ти­че­ско­го буду­ще­го, долж­на была счи­тать себя доволь­ной, если ей бла­го­да­ря вре­мен­ной сдел­ке с вла­сте­ли­ном удаст­ся обес­пе­чить себе богат­ство, поло­же­ние и вли­я­ние; воз­мож­но, что и часть демо­кра­тии, тяже­ло потер­пев­шей от послед­них собы­тий, согла­си­лась бы ожи­дать осу­щест­вле­ния хотя бы неко­то­рых сво­их тре­бо­ва­ний от под­ня­то­го ею на щит пол­ко­во­д­ца. Но како­ва бы ни была вооб­ще поли­ти­ка пар­тий, что зна­чи­ла она в Ита­лии — по край­ней мере в бли­жай­шее вре­мя — по срав­не­нию с Пом­пе­ем и его победо­нос­ной арми­ей? За два­дцать лет до это­го Сул­ла, заклю­чив ком­про­мисс­ный мир с Мит­ра­да­том, мог со сво­и­ми пятью леги­о­на­ми про­из­ве­сти про­ти­во­ре­ча­щую есте­ствен­но­му ходу вещей рестав­ра­цию, несмот­ря на про­ти­во­дей­ст­вие воору­жав­шей­ся в тече­ние мно­гих лет либе­раль­ной пар­тии, начи­ная с уме­рен­ных ари­сто­кра­тов и либе­раль­но­го купе­че­ства и кон­чая анар­хи­ста­ми. Зада­ча Пом­пея была гораздо лег­че. Он воз­вра­щал­ся, пол­но­стью и доб­ро­со­вест­но выпол­нив на суше и на море все, что ему было пору­че­но. Он мог наде­ять­ся, что не встре­тит серь­ез­ной оппо­зи­ции ни с чьей сто­ро­ны, кро­ме край­них пар­тий, из кото­рых каж­дая в отдель­но­сти ниче­го не мог­ла сде­лать и кото­рые, даже соеди­нив­шись, были толь­ко коа­ли­ци­ей раз­лич­ных круж­ков, недав­но еще горя­чо враж­до­вав­ших друг с дру­гом и разди­рае­мых глу­бо­ки­ми внут­рен­ни­ми раз­но­гла­си­я­ми. Совер­шен­но не гото­вые к борь­бе, они не име­ли ни вождя, ни орга­ни­за­ции в Ита­лии, ни опо­ры в про­вин­ци­ях, но глав­ное — у них не было пол­ко­во­д­ца; едва ли был в их рядах хоть один вид­ный воен­ный, не гово­ря уже об офи­це­ре, кото­рый решил­ся бы при­звать граж­дан к борь­бе про­тив Пом­пея. Нуж­но было так­же учи­ты­вать, что с.162 рево­лю­ци­он­ный вул­кан, бес­пре­рыв­но пылав­ший уже 70 лет и питав­ший­ся соб­ст­вен­ным пла­ме­нем, явно выго­рал и начи­нал уже уга­сать. Было весь­ма сомни­тель­но, удаст­ся ли теперь под­нять ита­ли­ков на воору­жен­ную борь­бу за инте­ре­сы пар­тии, как это уда­лось еще Цинне и Кар­бо­ну. Если бы Пом­пей высту­пил, что мог­ло бы ему поме­шать про­из­ве­сти государ­ст­вен­ный пере­во­рот, как бы в силу есте­ствен­ной необ­хо­ди­мо­сти пред­на­чер­тан­ный орга­ни­че­ским раз­ви­ти­ем рим­ской государ­ст­вен­но­сти?

Мис­сия Непота в Риме

Пом­пей сумел удач­но выбрать момент, добив­шись назна­че­ния сво­его на Восток; каза­лось, что он и даль­ше будет дей­ст­во­вать таким же обра­зом. Осе­нью 691 г. [63 г.] при­был в сто­ли­цу из лаге­ря Пом­пея Квинт Метелл Непот и высту­пил кан­дида­том в народ­ные три­бу­ны с явным наме­ре­ни­ем на этом посту про­ве­сти Пом­пея в кон­су­лы на 693 г. [61 г.], а спер­ва добить­ся спе­ци­аль­но­го поста­нов­ле­ния народ­но­го собра­ния о пере­да­че ему коман­до­ва­ния в войне с Кати­ли­ной. Воз­буж­де­ние в Риме было огром­ное. Несо­мнен­но было, что Непот дей­ст­во­вал по пря­мо­му или кос­вен­но­му пору­че­нию Пом­пея; жела­ние Пом­пея появить­ся в Ита­лии в каче­стве пол­ко­во­д­ца во гла­ве сво­их ази­ат­ских леги­о­нов и при­нять на себя одно­вре­мен­но 132 выс­шую воен­ную и граж­дан­скую власть было поня­то как даль­ней­ший шаг его на пути к пре­сто­лу, а мис­сия Непота — как полу­офи­ци­аль­ное про­воз­гла­ше­ние монар­хии.

Пом­пей и рим­ские пар­тии

Все зави­се­ло от того, как отне­сут­ся к этим пла­нам обе круп­ней­шие поли­ти­че­ские пар­тии; от это­го зави­се­ло и их буду­щее поло­же­ние и вся будущ­ность нации. Но при­ем, ока­зан­ный Непоту, был в свою оче­редь обу­слов­лен тогдаш­ни­ми отно­ше­ни­я­ми пар­тий к Пом­пею, кото­рые были весь­ма свое­об­раз­ны. Пом­пей отпра­вил­ся на Восток в каче­стве пол­ко­во­д­ца демо­кра­тии. Он имел доста­точ­но осно­ва­ний быть недо­воль­ным Цеза­рем и его окру­же­ни­ем, но откры­то­го раз­ры­ва меж­ду ними не про­изо­шло. По-види­мо­му, Пом­пей, нахо­див­ший­ся вда­ли и заня­тый дру­ги­ми дела­ми, а так­же совер­шен­но лишен­ный спо­соб­но­сти раз­би­рать­ся в поли­ти­че­ской обста­нов­ке, не пони­мал — по край­ней мере в то вре­мя — раз­ме­ра и зна­че­ния вед­ших­ся про­тив него демо­кра­та­ми интриг и, быть может, в сво­ем высо­ко­ме­рии и недаль­но­вид­но­сти даже гор­дил­ся тем, что игно­ри­ро­вал эту мыши­ную воз­ню. К тому же демо­кра­ты нико­гда не забы­ва­ли соблюдать внеш­нее ува­же­ние к вели­ко­му чело­ве­ку, что при харак­те­ре Пом­пея име­ло очень боль­шое зна­че­ние, и даже теперь (в 691 г.) [63 г.] осы­па­ли его на осно­ва­нии осо­бо­го народ­но­го поста­нов­ле­ния неслы­хан­ны­ми поче­стя­ми и награ­да­ми и при­том — как он любил — без вся­ко­го тре­бо­ва­ния с его сто­ро­ны. Но если бы даже все­го это­го не было, Пом­пей в сво­их соб­ст­вен­ных пра­виль­но поня­тых инте­ре­сах дол­жен был, хотя бы по види­мо­сти, про­дол­жать идти с попу­ля­ра­ми; демо­кра­тия и монар­хия нахо­дят­ся в такой тес­ной свя­зи, что Пом­пей, стре­мясь к короне, с.163 почти вынуж­ден был по-преж­не­му выда­вать себя за побор­ни­ка народ­ных прав. Если, с одной сто­ро­ны, поли­ти­че­ские и лич­ные при­чи­ны, несмот­ря на все слу­чив­ше­е­ся, спо­соб­ст­во­ва­ли сохра­не­нию преж­ней свя­зи меж­ду Пом­пе­ем и вождя­ми демо­кра­тии, то с про­тив­ной сто­ро­ны ниче­го не было сде­ла­но, чтобы засы­пать про­пасть, кото­рая отде­ля­ла Пом­пея от его быв­ших еди­но­мыш­лен­ни­ков из сул­лан­ской пар­тии с момен­та пере­хо­да его в лагерь демо­кра­тии. Его лич­ные нела­ды с Метел­лом и Лукул­лом рас­про­стра­ни­лись и на их мно­го­чис­лен­ных и вли­я­тель­ных сто­рон­ни­ков. Мелоч­ная, но имен­но поэто­му осо­бен­но непри­ят­ная для тако­го мелоч­но­го харак­те­ра оппо­зи­ция сена­та пре­сле­до­ва­ла Пом­пея на про­тя­же­нии всей его карье­ры пол­ко­во­д­ца. Он чув­ст­во­вал себя глу­бо­ко оскорб­лен­ным тем, что сенат ниче­го не сде­лал для того, чтобы по заслу­гам, т. е. исклю­чи­тель­ным обра­зом, почтить в нем исклю­чи­тель­но­го чело­ве­ка. Нако­нец, нель­зя упус­кать из виду и того, что ари­сто­кра­тия была тогда опья­не­на сво­ей недав­ней победой, а демо­кра­тия — глу­бо­ко уни­же­на, и что ари­сто­кра­ти­ей руко­во­дил твер­до­ло­бый упря­мец и полу­шут Катон, а демо­кра­ти­ей — изво­рот­ли­вый мастер интри­ги Цезарь.

Раз­рыв меж­ду Пом­пе­ем и ари­сто­кра­ти­ей

При таких обсто­я­тель­ствах при­был эмис­сар, послан­ный Пом­пе­ем. Ари­сто­кра­тия рас­смат­ри­ва­ла пред­ло­же­ния, сде­лан­ные им в инте­ре­сах Пом­пея, как объ­яв­ле­ние вой­ны суще­ст­ву­ю­ще­му строю; она пуб­лич­но обна­ру­жи­ва­ла это свое отно­ше­ние к ним и не счи­та­ла нуж­ным скры­вать свои опа­се­ния и зло­бу. Марк Катон добил­ся сво­его избра­ния в народ­ные три­бу­ны вме­сте с Непотом, для того чтобы бороть­ся с эти­ми пред­ло­же­ни­я­ми, и рез­ко отвер­гал неод­но­крат­ные попыт­ки Пом­пея всту­пить с ним в лич­ные сно­ше­ния. Понят­но, что после это­го Непот не видел при­чин щадить ари­сто­кра­тию и, напро­тив, тем охот­нее при­мкнул к демо­кра­там, когда они со сво­ей обыч­ной гиб­ко­стью под­чи­ни­лись необ­хо­ди­мо­сти и пред­по­чли 133 доб­ро­воль­но дать Пом­пею долж­ность вое­на­чаль­ни­ка в Ита­лии и кон­суль­ство, чем быть вынуж­ден­ны­ми усту­пить силе ору­жия. Это сер­деч­ное согла­сие обна­ру­жи­лось очень ско­ро. В декаб­ре 691 г. [63 г.] Непот пуб­лич­но заявил о сво­ем согла­сии с точ­кой зре­ния демо­кра­тов, что поста­нов­лен­ные недав­но сенат­ским боль­шин­ст­вом каз­ни явля­ют­ся про­ти­во­за­кон­ны­ми убий­ства­ми; что его гос­по­дин смот­рел на это дело не ина­че, дока­зы­ва­ет­ся его мно­го­зна­чи­тель­ным мол­ча­ни­ем, когда Цице­рон послал ему обшир­ное оправ­да­тель­ное сочи­не­ние. С дру­гой сто­ро­ны, пер­вым актом Цеза­ря в долж­но­сти пре­то­ра было при­вле­че­ние к отве­ту Квин­та Катул­ла за яко­бы рас­тра­чен­ные им при вос­ста­нов­ле­нии Капи­то­лий­ско­го хра­ма сум­мы, а окон­ча­ние построй­ки Цезарь пору­чил Пом­пею. Это был очень искус­ный ход. Катулл зани­мал­ся стро­и­тель­ст­вом хра­ма уже шест­на­дца­тый год и, каза­лось, был не прочь до самой смер­ти оста­вать­ся в долж­но­сти глав­но­го смот­ри­те­ля капи­то­лий­ских постро­ек; выступ­ле­ние про­тив это­го с.164 зло­употреб­ле­ния в обще­ст­вен­ной рабо­те, при­кры­то­го репу­та­ци­ей знат­но­го лица, кото­ро­му она была пору­че­на, было, по суще­ству, вполне обос­но­ва­но и име­ло боль­шой успех. Так как это к тому же дава­ло Пом­пею воз­мож­ность заме­нить сво­им име­нем имя Катул­ла в этом почет­ней­шем месте пер­во­го горо­да мира, то ему, таким обра­зом, пред­ла­га­лось имен­но то, что он выше все­го ценил и что вме­сте с тем ниче­го не сто­и­ло демо­кра­тии — обиль­ные, но бес­со­дер­жа­тель­ные поче­сти; при­том это крайне вос­ста­нав­ли­ва­ло про­тив Пом­пея ари­сто­кра­тию, кото­рая никак не мог­ла отречь­ся от сво­его луч­ше­го пред­ста­ви­те­ля.

Тем вре­ме­нем Непот сде­лал уже граж­дан­ству свои пред­ло­же­ния отно­си­тель­но Пом­пея. В день голо­со­ва­ния Катон и его друг и кол­ле­га Квинт Мину­ций заяви­ли свое ve­to. Когда Непот, не обра­щая на это вни­ма­ния, про­дол­жал огла­ше­ние пред­ло­же­ния, дело дошло до насто­я­щей руко­паш­ной схват­ки. Катон и Мину­ций наки­ну­лись на сво­его кол­ле­гу и заста­ви­ли его оста­но­вить­ся; воору­жен­ный отряд осво­бо­дил его и про­гнал с фору­ма ари­сто­кра­ти­че­скую фрак­цию, но Катон и Мину­ций вер­ну­лись, сопро­вож­дае­мые в свою оче­редь воору­жен­ны­ми людь­ми, и удер­жа­ли поле сра­же­ния за сто­рон­ни­ка­ми пра­ви­тель­ства. Обод­рен­ный этой победой сво­ей бан­ды над про­тив­ни­ком, сенат поста­но­вил вре­мен­но отстра­нить от долж­но­сти три­бу­на Непота, а так­же пре­то­ра Цеза­ря, ока­зы­вав­ше­го ему посиль­ную помощь при вне­се­нии зако­но­про­ек­та; сде­лан­ное в сена­те пред­ло­же­ние о сме­ще­нии их было отведе­но Като­ном боль­ше вслед­ст­вие его про­ти­во­за­кон­но­сти, чем по неце­ле­со­об­раз­но­сти. Цезарь про­дол­жал, одна­ко, исправ­лять свою долж­ность, не счи­та­ясь с поста­нов­ле­ни­ем об отстра­не­нии его, пока сенат не употре­бил про­тив него силу. Как толь­ко это ста­ло извест­но, перед его домом собра­лась тол­па, пре­до­ста­вив­шая себя в его рас­по­ря­же­ние; он имел теперь пол­ную воз­мож­ность начать улич­ную борь­бу или по край­ней мере сно­ва выдви­нуть пред­ло­же­ния, сде­лан­ные Метел­лом, и доста­вить Пом­пею желан­ное воен­ное коман­до­ва­ние в Ита­лии, но это не было в его инте­ре­сах, и поэто­му он уго­во­рил тол­пу разой­тись, после чего сенат отме­нил нало­жен­ное на него нака­за­ние. Непот поки­нул город немед­лен­но после отстра­не­ния его от долж­но­сти и отплыл в Азию, чтобы доло­жить Пом­пею о резуль­та­тах сво­ей мис­сии.

Отступ­ле­ние Пом­пея

Пом­пей имел все осно­ва­ния быть доволь­ным таким обо­ротом дел. Путь к пре­сто­лу неиз­беж­но вел через граж­дан­скую вой­ну, и бла­го­да­ря неис­пра­ви­мой несу­раз­но­сти Като­на он мог теперь начать ее с пол­ным пра­вом. После про­ти­во­за­кон­ной каз­ни при­вер­жен­цев 134 Кати­ли­ны и неслы­хан­но­го наси­лия над народ­ным три­бу­ном Метел­лом Пом­пей мог вести эту вой­ну одно­вре­мен­но и про­тив ари­сто­кра­тии в каче­стве защит­ни­ка обо­их усто­ев рим­ской рес­пуб­ли­кан­ской сво­бо­ды, пра­ва про­во­ка­ции и с.165 непри­кос­но­вен­но­сти народ­но­го три­бу­на­та, и про­тив Кати­ли­но­вой бан­ды — в каче­стве побор­ни­ка поряд­ка. Каза­лось почти невоз­мож­ным, чтобы Пом­пей упу­стил этот слу­чай и доб­ро­воль­но поста­вил себя вто­рич­но в такое же невы­но­си­мое поло­же­ние, в каком он ока­зал­ся бла­го­да­ря роспус­ку сво­ей армии в 684 г. [70 г.] и из кото­ро­го его осво­бо­дил лишь закон Габи­ния. Одна­ко, как ни бла­го­при­ят­ны были усло­вия для того, чтобы ему вен­чать себя диа­де­мой, как ни стре­ми­лась к это­му его душа, когда нуж­но было сде­лать реши­тель­ный шаг, ему опять изме­ня­ло муже­ство. Этот чело­век, совер­шен­но зауряд­ный во всем, кро­ме сво­их при­тя­за­ний, охот­но поста­вил бы себя вне зако­на, если бы это мож­но было сде­лать, не покидая закон­ной поч­вы. Это мож­но было пред­у­га­дать уже по коле­ба­ни­ям его в Азии. Если бы он захо­тел, он лег­ко мог бы еще в янва­ре 692 г. [62 г.] появить­ся со сво­им фло­том и вой­ском в гава­ни Брун­ди­зия, где его встре­тил бы Непот. Про­мед­ле­ние Пом­пея в Азии в тече­ние всей зимы 691/692 г. [63/62 г.] име­ло то невы­год­ное для него послед­ст­вие, что ари­сто­кра­тия, уско­рив­шая, конеч­но, по воз­мож­но­сти поход про­тив Кати­ли­ны, спра­ви­лась тем вре­ме­нем с его бан­да­ми, чем был устра­нен удоб­ней­ший пред­лог для остав­ле­ния в Ита­лии ази­ат­ских леги­о­нов. Для чело­ве­ка, подоб­но­го Пом­пею, кото­рый за недо­стат­ком веры в себя и в свою звезду бояз­ли­во цеп­лял­ся в сво­ей поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти за фор­маль­ное пра­во и для кото­ро­го пред­лог зна­чил почти столь­ко же, как и насто­я­щий мотив, это обсто­я­тель­ство име­ло серь­ез­ное зна­че­ние. Поми­мо того он, веро­ят­но, уте­шал себя тем, что, даже рас­пу­стив свою армию, он не лишит­ся ее окон­ча­тель­но и в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти ско­рее, чем вся­кий дру­гой пар­тий­ный вождь, суме­ет собрать бое­спо­соб­ное вой­ско, а так­же тем, что демо­кра­тия в уни­жен­ной позе лишь ожи­да­ет его зна­ка, что с про­ти­во­дей­ст­ви­ем сена­та мож­но будет спра­вить­ся и без армии, и еще дру­ги­ми подоб­ны­ми сооб­ра­же­ни­я­ми, в кото­рых было как раз настоль­ко прав­ды, чтобы они мог­ли пока­зать­ся убеди­тель­ны­ми тому, кто хотел обма­нуть само­го себя. Окон­ча­тель­ное реше­ние было, конеч­но, опре­де­ле­но харак­те­ром Пом­пея. Он при­над­ле­жал к чис­лу людей, спо­соб­ных ско­рее на пре­ступ­ле­ние, чем на нару­ше­ние дис­ци­пли­ны; насто­я­щий сол­дат, он обла­дал все­ми досто­ин­ства­ми и недо­стат­ка­ми сол­да­та. Выдаю­щи­е­ся лич­но­сти ува­жа­ют закон как нрав­ст­вен­ную необ­хо­ди­мость, а зауряд­ные — как тра­ди­ци­он­ную, повсе­днев­ную нор­му; имен­но поэто­му воен­ная дис­ци­пли­на, в кото­рой более чем где-либо закон явля­ет­ся как бы при­выч­кой, ско­вы­ва­ет каж­до­го не обла­даю­ще­го твер­дой волей чело­ве­ка, точ­но каким-то вол­шеб­ным закли­на­ньем. Часто наблюда­лось, что сол­дат, решив­ший­ся ока­зать непо­ви­но­ве­ние началь­ству, неволь­но воз­вра­ща­ет­ся в строй, как толь­ко разда­ет­ся коман­да; этот инстинкт заста­вил коле­бать­ся Лафай­е­та и Дюму­рье в послед­нюю мину­ту перед нару­ше­ни­ем при­ся­ги, и борь­ба с этим инстинк­том была не по силам Пом­пею.

с.166 Осе­нью 692 г. [62 г.] Пом­пей отплыл в Ита­лию. В то вре­мя как в сто­ли­це все гото­ви­лись к встре­че ново­го монар­ха, при­шло изве­стие, что Пом­пей немед­лен­но по при­бы­тии в Брун­ди­зий рас­пу­стил свои леги­о­ны и напра­вил­ся в сто­ли­цу с незна­чи­тель­ным кон­во­ем. Если может счи­тать­ся сча­стьем полу­чить коро­ну без труда, то ни одно­му смерт­но­му сча­стье не улы­ба­лось так, как Пом­пею; но чело­ве­ку, лишен­но­му муже­ства, не помо­жет и милость богов.

Бес­си­лие Пом­пея

135 Пар­тии сво­бод­но вздох­ну­ли. Пом­пей вто­рич­но отсту­пил; побеж­ден­ные сопер­ни­ки мог­ли теперь воз­об­но­вить состя­за­ние, при­чем курьез­нее все­го было то, что и Пом­пей опять при­ни­мал в нем уча­стие. В янва­ре 693 г. [61 г.] он при­был в Рим. Поло­же­ние его было фаль­ши­вое, и за нелов­кие коле­ба­ния его меж­ду пар­ти­я­ми ему дали про­зви­ще Гнея Цице­ро­на. Он пере­ссо­рил­ся со все­ми. Анар­хи­сты виде­ли в нем про­тив­ни­ка, демо­кра­ты — неудоб­но­го дру­га, Марк Красс — сопер­ни­ка, зажи­точ­ные слои — нена­деж­но­го покро­ви­те­ля, ари­сто­кра­тия — явно­го вра­га¹. Он все еще был могу­ще­ст­вен­ней­шим чело­ве­ком в государ­стве; рас­се­ян­ные по всей Ита­лии пре­дан­ные ему сол­да­ты, вли­я­ние его в про­вин­ци­ях, в осо­бен­но­сти на Восто­ке, его воен­ная сла­ва, огром­ное богат­ство — все это дава­ло ему такое зна­че­ние, как нико­му дру­го­му, одна­ко вме­сто вос­тор­жен­ной встре­чи, на кото­рую он рас­счи­ты­вал, он нашел лишь более чем холод­ный при­ем, и еще более холод­но отнес­лись в Риме к его при­тя­за­ни­ям. Он тре­бо­вал для себя, как он заявил уже через Непота, вто­рич­но­го избра­ния в кон­су­лы, затем, разу­ме­ет­ся, утвер­жде­ния всех сде­лан­ных им на Восто­ке рас­по­ря­же­ний и испол­не­ния дан­но­го им сво­им сол­да­там обе­ща­ния наде­лить их зем­лей. Про­тив это­го воз­ник­ла в сена­те систе­ма­ти­че­ская оппо­зи­ция, чер­пав­шая свою силу пре­иму­ще­ст­вен­но в лич­ном раз­дра­же­нии Лукул­ла и Метел­ла Крит­ско­го, в ста­рой зло­бе Крас­са и доб­ро­со­вест­ной глу­по­сти Като­на. Во вто­рич­ном кон­суль­стве, кото­ро­го желал Пом­пей, ему было немед­лен­но и кате­го­ри­че­ски отка­за­но. А так­же пер­вая прось­ба, с кото­рой обра­тил­ся к сена­ту воз­вра­щав­ший­ся пол­ко­во­дец, а имен­но, отсроч­ка выбо­ров в кон­су­лы до при­бы­тия его в сто­ли­цу, была отверг­ну­та. Еще менее мож­но было наде­ять­ся, чтобы сенат допу­стил изъ­я­тие из зако­на Сул­лы отно­си­тель­но пере­из­бра­ния. Пом­пей тре­бо­вал, конеч­но, утвер­жде­ния в целом всех сде­лан­ных им в восточ­ных про­вин­ци­ях рас­по­ря­же­ний, но Лукулл добил­ся отдель­но­го обсуж­де­ния и голо­со­ва­ния каж­до­го меро­при­я­тия, что пре­до­став­ля­ло про­стор для бес­ко­неч­ных при­ди­рок и мно­же­ства отри­ца­тель­ных воту­мов по отдель­ным вопро­сам. Обе­ща­ние о наде­ле­нии сол­дат с.167 ази­ат­ской армии зем­лей было, прав­да, в основ­ном утвер­жде­но сена­том, но вме­сте с тем рас­про­стра­не­но и на крит­ские леги­о­ны Метел­ла и, что еще хуже, не было выпол­не­но, так как государ­ст­вен­ная каз­на была пуста и сенат не был наме­рен употре­бить для это­го государ­ст­вен­ные зем­ли. Поте­ряв надеж­ду побо­роть упор­ную и ковар­ную оппо­зи­цию сена­та, Пом­пей обра­тил­ся к граж­дан­ству. Но здесь он дей­ст­во­вал еще более нелов­ко. Демо­кра­ти­че­ские вожа­ки, хотя и не про­ти­ви­лись ему откры­то, не име­ли, одна­ко, ника­ких осно­ва­ний счи­тать его инте­ре­сы сво­и­ми и дер­жа­лись в сто­роне. Соб­ст­вен­ные же орудия Пом­пея, как, напри­мер, избран­ные бла­го­да­ря его вли­я­нию, а так­же его день­гам кон­су­лы Марк Пупий Пизон (693) [61 г.] и Луций Афра­ний (694) [60 г.], ока­за­лись людь­ми неуме­лы­ми и непри­год­ны­ми. Когда, нако­нец, народ­ный три­бун Луций Фла­вий пред­ло­жил граж­дан­ству общий аграр­ный закон, пред­у­смат­ри­вав­ший наде­ле­ние зем­лей вете­ра­нов Пом­пея, то это пред­ло­же­ние, не под­дер­жан­ное демо­кра­та­ми и натолк­нув­ше­е­ся на откры­тое про­ти­во­дей­ст­вие ари­сто­кра­тов, не собра­ло боль­шин­ства (нача­ло 694 г. [60 г.]). 136 Высо­ко­по­став­лен­ный пол­ко­во­дец почти уни­жен­но доби­вал­ся теперь рас­по­ло­же­ния масс; так, по его ини­ци­а­ти­ве были отме­не­ны ита­лий­ские пошли­ны на осно­ва­нии пред­ло­жен­но­го пре­то­ром Метел­лом Непотом зако­на (694) [60 г.]. Но роль дема­го­га Пом­пей разыг­ры­вал неуме­ло и неудач­но; это лишь умень­ша­ло его пре­стиж, и он не дости­гал того, чего хотел. Он окон­ча­тель­но запу­тал­ся. Один из его про­тив­ни­ков, харак­те­ри­зуя поли­ти­че­ское поло­же­ние Пом­пея, ска­зал, что он пыта­ет­ся «в мол­ча­нии сохра­нить свой выши­тый плащ три­ум­фа­то­ра». И дей­ст­ви­тель­но, ему оста­ва­лось толь­ко пре­да­вать­ся бес­силь­но­му раз­дра­же­нию.

Воз­вы­ше­ние Цеза­ря

В это вре­мя пред­ста­ви­лась новая ком­би­на­ция. Вождь демо­кра­ти­че­ской пар­тии дея­тель­но исполь­зо­вал в сво­их инте­ре­сах поли­ти­че­ское зати­шье, насту­пив­шее после отре­че­ния преж­не­го вла­сте­ли­на. Когда Пом­пей вер­нул­ся из Азии, Цезарь зна­чил лишь немно­гим боль­ше Кати­ли­ны: он был гла­вой поли­ти­че­ской пар­тии, пре­вра­тив­шей­ся почти в орга­ни­за­цию заго­вор­щи­ков, и к тому же чело­ве­ком разо­рен­ным. Но с тех пор, по окон­ча­нии сро­ка сво­ей пре­ту­ры (692) [62 г.], он стал намест­ни­ком Даль­ней Испа­нии и полу­чил бла­го­да­ря это­му воз­мож­ность, с одной сто­ро­ны, упла­тить свои дол­ги, а с дру­гой сто­ро­ны, поло­жить нача­ло сво­ей воен­ной сла­ве. Его ста­рый друг и союз­ник Красс, наде­яв­ший­ся най­ти в Цеза­ре опо­ру про­тив Пом­пея, кото­рой он лишил­ся в лице Пизо­на, согла­сил­ся еще до отъ­езда его в про­вин­цию осво­бо­дить его от самой обре­ме­ни­тель­ной части дол­гов. Сам же Цезарь энер­гич­ным обра­зом вос­поль­зо­вал­ся сво­им непро­дол­жи­тель­ным пре­бы­ва­ни­ем в Испа­нии. Воз­вра­тив­шись оттуда в 694 г. [60 г.] с пере­пол­нен­ны­ми денеж­ны­ми сун­ду­ка­ми и с обос­но­ван­ны­ми при­тя­за­ни­я­ми на три­умф в каче­стве импе­ра­то­ра, он стал доби­вать­ся кон­суль­ства на сле­дую­щий год, и когда сенат отка­зал ему в раз­ре­ше­нии выста­вить свою с.168 кан­дида­ту­ру заоч­но, немед­лен­но отка­зал­ся ради этой долж­но­сти от чести три­ум­фа. Демо­кра­тия уже в тече­ние ряда лет стре­ми­лась к пере­да­че выс­шей маги­ст­ра­ту­ры в руки одно­го из сво­их при­вер­жен­цев, чтобы таким путем при­об­ре­сти соб­ст­вен­ную воен­ную силу. Люди вдум­чи­вые, без раз­ли­чия взглядов, дав­но уже поня­ли, что спор пар­тий может быть раз­ре­шен не граж­дан­ской борь­бой, а толь­ко воен­ной силой. Судь­ба коа­ли­ции меж­ду демо­кра­ти­ей и могу­ще­ст­вен­ны­ми воен­ны­ми вождя­ми, поло­жив­шей конец гос­под­ству сена­та, с неоспо­ри­мой ясно­стью дока­за­ла, что вся­кий такой союз в конеч­ном сче­те сво­дит­ся к под­чи­не­нию граж­дан­ских эле­мен­тов воен­ным и что попу­ля­рам, если они дей­ст­ви­тель­но хотят достиг­нуть вла­сти, нуж­но не всту­пать в союз с чуж­ды­ми и даже враж­деб­ны­ми им гене­ра­ла­ми, а сде­лать вое­на­чаль­ни­ка­ми сво­их соб­ст­вен­ных вождей. Направ­лен­ные к этой цели попыт­ки про­ве­сти Кати­ли­ну в кон­су­лы, при­об­ре­сти воен­ную базу в Испа­нии или в Егип­те, — не уда­лись; теперь же демо­кра­тии пред­став­ля­лась воз­мож­ность доста­вить сво­е­му важ­ней­ше­му дея­те­лю кон­суль­ство и кон­суль­скую про­вин­цию нор­маль­ным закон­ным путем и добить­ся неза­ви­си­мо­сти от сомни­тель­но­го и опас­но­го союз­ни­ка — Пом­пея, создав свою соб­ст­вен­ную демо­кра­ти­че­скую армию.

Вто­рая коа­ли­ция — Пом­пей, Красс и Цезарь

Но чем насто­я­тель­нее ста­но­ви­лось для демо­кра­тии вступ­ле­ние на этот путь, не толь­ко самый надеж­ный, но един­ст­вен­ный, сулив­ший серь­ез­ный успех, тем вер­нее она мог­ла рас­счи­ты­вать на реши­тель­ное сопро­тив­ле­ние сво­их поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков. Все зави­се­ло от того, кто имен­но станет ей попе­рек пути. Ари­сто­кра­тия сама по себе была не страш­на; тем не менее недав­нее дело Кати­ли­ны 137 пока­за­ло, что и ари­сто­кра­тия все же была на что-нибудь спо­соб­на там, где ее более или менее откры­то под­дер­жи­ва­ли пред­ста­ви­те­ли мате­ри­аль­ных инте­ре­сов и сто­рон­ни­ки Пом­пея. Она суме­ла неод­но­крат­но вос­пре­пят­ст­во­вать избра­нию Кати­ли­ны в кон­су­лы, и было несо­мнен­но, что она попы­та­ет­ся точ­но так же посту­пить и с Цеза­рем. Но если бы даже Цезарь и был избран напе­ре­кор ари­сто­кра­тии, то одно­го избра­ния было недо­ста­точ­но. Ему нуж­но было хотя бы несколь­ко лет бес­пре­пят­ст­вен­ной дея­тель­но­сти вне Ита­лии, чтобы создать себе проч­ную воен­ную опо­ру, но ари­сто­кра­тия не упу­стит, конеч­но, в этот под­гото­ви­тель­ный пери­од ни одно­го слу­чая, чтобы поме­шать осу­щест­вле­нию его пла­нов. Поэто­му воз­ник­ла мысль, не удаст­ся ли опять изо­ли­ро­вать ари­сто­кра­тию, как было сде­ла­но в 683/684 г. [71/70 г.], и создать меж­ду демо­кра­та­ми и их союз­ни­ком Крас­сом, с одной сто­ро­ны, и Пом­пе­ем и выс­шим финан­со­вым миром — с дру­гой, коа­ли­цию, опи­раю­щу­ю­ся на общие инте­ре­сы. Одна­ко для Пом­пея это озна­ча­ло бы поли­ти­че­ское само­убий­ство. Все его зна­че­ние в государ­стве было осно­ва­но до сих пор на том, что он был един­ст­вен­ным из пар­тий­ных вождей, рас­по­ла­гав­шим вме­сте с тем леги­о­на­ми, хотя и рас­пу­щен­ны­ми в это вре­мя, но все же до извест­ной с.169 сте­пе­ни быв­ши­ми в его рас­по­ря­же­нии. План демо­кра­тов заклю­чал­ся как раз в том, чтобы лишить его это­го пре­иму­ще­ства и создать ему воен­но­го сопер­ни­ка в лице их же соб­ст­вен­но­го вождя. Он никак не мог согла­сить­ся на это, в осо­бен­но­сти же на то тре­бо­ва­ние, чтобы он сам помог стать глав­но­ко­ман­дую­щим тако­му чело­ве­ку, как Цезарь, кото­рый доста­вил ему доста­точ­но хло­пот, будучи про­стым поли­ти­че­ским аги­та­то­ром, и толь­ко что бле­стя­ще дока­зал в Испа­нии свои воен­ные спо­соб­но­сти. Но, с дру­гой сто­ро­ны, вслед­ст­вие мелоч­ной оппо­зи­ции сена­та и рав­но­ду­шия масс к Пом­пею и его стрем­ле­ни­ям, поло­же­ние его, в осо­бен­но­сти по отно­ше­нию к его ста­рым сол­да­там, ста­ло настоль­ко невы­но­си­мым и уни­зи­тель­ным, что при его харак­те­ре мож­но было наде­ять­ся на при­со­еди­не­ние его к подоб­ной коа­ли­ции ценой избав­ле­ния от это­го непри­ят­но­го поло­же­ния. Что же каса­ет­ся так назы­вае­мой пар­тии всад­ни­ков, то она все­гда была на сто­роне силы, и с уве­рен­но­стью мож­но было ска­зать, что она не заста­вит дол­го ждать себя, увидев, что Пом­пей и демо­кра­ты сно­ва заклю­чи­ли проч­ный союз. К тому же круп­ные финан­си­сты опять нахо­ди­лись в это вре­мя в силь­ней­шем кон­флик­те с сена­том из-за весь­ма, впро­чем, похваль­ной стро­го­сти Като­на по отно­ше­нию к откуп­щи­кам нало­гов.

Изме­нив­ше­е­ся поло­же­ние Цеза­ря

Так была заклю­че­на летом 694 г. [60 г.] вто­рая коа­ли­ция. Цеза­рю было обес­пе­че­но избра­ние в кон­су­лы на сле­дую­щий год, а затем — намест­ни­че­ство. Пом­пею обе­ща­ли утвер­жде­ние сде­лан­ных им на Восто­ке рас­по­ря­же­ний и наде­ле­ние сол­дат ази­ат­ской армии зем­лей; всад­ни­кам Цезарь тоже посу­лил, что добьет­ся для них у граж­дан­ства того, в чем им отка­зы­вал сенат; нако­нец, Красс, как неиз­беж­ный член коа­ли­ции, так­же счи­тал­ся участ­ни­ком сою­за, не полу­чив, впро­чем, за свое при­со­еди­не­ние, от кото­ро­го он не мог отка­зать­ся, ника­ких опре­де­лен­ных обе­ща­ний. Коа­ли­ция 694 г. [60 г.] была заклю­че­на меж­ду теми же самы­ми эле­мен­та­ми, даже теми же лица­ми, что и осе­нью 683 г. [71 г.]; одна­ко насколь­ко раз­лич­но было поло­же­ние пар­тии тогда и теперь! Тогда демо­кра­тия была толь­ко поли­ти­че­ской пар­ти­ей, а союз­ни­ки ее — победо­нос­ны­ми пол­ко­во­д­ца­ми, сто­яв­ши­ми во гла­ве сво­их армий; теперь же вождем демо­кра­тов был увен­чан­ный победой и испол­нен­ный обшир­ных воен­ных замыс­лов импе­ра­тор, а союз­ни­ка­ми их — отстав­ные пол­ко­вод­цы без армий. Тогда демо­кра­тия 138 победи­ла в прин­ци­пи­аль­ных вопро­сах и этой ценой усту­пи­ла обо­им сво­им союз­ни­кам выс­шие государ­ст­вен­ные долж­но­сти; теперь она ста­ла прак­тич­нее и остав­ля­ла выс­шую граж­дан­скую и воен­ную власть за собой, сде­лав союз­ни­кам уступ­ки лишь по вто­ро­сте­пен­ным вопро­сам, при­чем — что осо­бен­но харак­тер­но — не было даже ува­же­но ста­рое тре­бо­ва­ние Пом­пея о вто­рич­ном кон­суль­стве. Тогда демо­кра­тия отда­ва­лась в руки сво­их союз­ни­ков; теперь они долж­ны были дове­рить­ся ей. Все обсто­я­тель­ства совер­шен­но изме­ни­лись, но боль­ше все­го изме­нил­ся харак­тер самой демо­кра­тии. Прав­да, с.170 она с само­го нача­ла сво­его содер­жа­ла в себе неко­то­рую монар­хи­че­скую осно­ву, но поли­ти­че­ским иде­а­лом, пред­став­ляв­шим­ся в более или менее ясных очер­та­ни­ях ее луч­шим умам, оста­ва­лась все же граж­дан­ская общи­на, Пери­к­лов государ­ст­вен­ный строй, в кото­ром власть монар­ха осно­ва­на на том, что он явля­ет­ся бла­го­род­ней­шим и совер­шен­ней­шим пред­ста­ви­те­лем граж­дан­ства и луч­шая часть наро­да при­зна­ет его тако­вым. Цезарь так­же исхо­дил из подоб­ных воз­зре­ний, но это были иде­аль­ные поня­тия, кото­рые могут, прав­да, воздей­ст­во­вать на дей­ст­ви­тель­ность, но не могут быть цели­ком вопло­ще­ны в жизнь. Ни про­стая граж­дан­ская власть, кото­рой обла­дал Гай Гракх, ни воору­же­ние демо­кра­ти­че­ской пар­тии, кото­рое, хотя и очень неудо­вле­тво­ри­тель­ным обра­зом, пытал­ся про­ве­сти Цин­на, не мог­ли надол­го сохра­нить за собой пре­об­ла­да­ние в рим­ском государ­стве; воен­ная же маши­на, слу­жа­щая не какой-либо пар­тии, а сво­е­му пол­ко­вод­цу, гру­бая власть кон­до­тье­ров, впер­вые высту­пив­шая на аре­ну в каче­стве орудия рестав­ра­ции, ско­ро обна­ру­жи­ла свое пре­вос­ход­ство над все­ми поли­ти­че­ски­ми пар­ти­я­ми. Сам Цезарь имел воз­мож­ность прак­ти­че­ски убедить­ся в этом в про­цес­се пар­тий­ной борь­бы, и таким обра­зом в нем созрел роко­вой замы­сел поста­вить эту воен­ную маши­ну на служ­бу сво­им иде­а­лам и создать путем наси­лия то граж­дан­ское обще­ство, кото­рое пред­став­ля­лось его умст­вен­но­му взо­ру. С этим наме­ре­ни­ем заклю­чил он в 683 г. [71 г.] союз с пол­ко­во­д­ца­ми про­тив­ной пар­тии, при­вед­ший, несмот­ря на то, что они при­ня­ли демо­кра­ти­че­скую про­грам­му, демо­кра­тию и само­го Цеза­ря на край гибе­ли. С тем же наме­ре­ни­ем он сам высту­пил один­на­дцать лет спу­стя в роли кон­до­тье­ра. В обо­их слу­ча­ях это дела­лось с неко­то­рой наив­но­стью, с искрен­ней верой в воз­мож­ность осно­вать сво­бод­ное обще­ство при помо­щи если не чужо­го, то хотя бы сво­его соб­ст­вен­но­го меча. Нетруд­но видеть, что эта надеж­да не оправ­да­лась, так как тот, кто хочет заста­вить зло­го духа слу­жить себе, ста­но­вит­ся в кон­це кон­цов его слу­гой. Одна­ко вели­кие люди заме­ча­тель­ны вовсе не тем, что они мень­ше все­го оши­ба­ют­ся. Если даже спу­стя тыся­че­ле­тия мы все еще бла­го­го­вей­но скло­ня­ем­ся перед тем, что хотел и сде­лал Цезарь, то при­чи­на это­го не та, что он доби­вал­ся коро­ны и полу­чил ее, — в чем соб­ст­вен­но так же мало вели­ко­го, как и в самой короне, — а та, что он нико­гда не забы­вал сво­его вели­ко­го иде­а­ла сво­бод­но­го государ­ства под гла­вен­ст­вом одно­го лишь лица и бла­го­да­ря это­му, даже достиг­нув монар­хи­че­ской вла­сти, не опу­стил­ся до пошло­го цариз­ма.

Избра­ние Цеза­ря кон­су­лом

Объ­еди­нив­ши­е­ся пар­тии без труда про­ве­ли избра­ние Цеза­ря кон­су­лом на 695 г. [59 г.]. Ари­сто­кра­там при­шлось доволь­ст­во­вать­ся тем, что посред­ст­вом исклю­чи­тель­но дерз­ко­го даже для этой эпо­хи глу­бо­чай­шей корруп­ции под­ку­па изби­ра­те­лей, сред­ства для кото­ро­го были собра­ны сре­ди все­го гос­под­ст­во­вав­ше­го сосло­вия, уда­лось сде­лать кол­ле­гой Цеза­ря Мар­ка Бибу­ла, чья с.171 огра­ни­чен­ность и 139 упрям­ство при­ни­ма­лись в их среде за кон­сер­ва­тив­ную энер­гию. Если эти знат­ные гос­по­да не были воз­на­граж­де­ны за свои пат­рио­ти­че­ские рас­хо­ды, то это не было, конеч­но, виной Бибу­ла.

Аграр­ный закон Цеза­ря

Всту­пив в долж­ность кон­су­ла, Цезарь преж­де все­го пред­ло­жил на обсуж­де­ние поже­ла­ния сво­их союз­ни­ков, важ­ней­шим из кото­рых было наде­ле­ние зем­лей вете­ра­нов ази­ат­ской армии. Состав­лен­ный Цеза­рем для этой цели аграр­ный закон сохра­нял в общем осно­вы вне­сен­но­го годом рань­ше по пред­ло­же­нию Пом­пея, но потер­пев­ше­го кру­ше­ние зако­но­про­ек­та. Для разда­чи назна­ча­лись толь­ко ита­лий­ские государ­ст­вен­ные зем­ли, т. е., глав­ным обра­зом, область Капуи, а если это­го ока­жет­ся мало, и дру­гие зем­ли в Ита­лии, кото­рые долж­ны были поку­пать­ся из дохо­дов новых восточ­ных про­вин­ций по оцен­ке, обо­зна­чен­ной в цен­зо­вых спис­ках. Таким обра­зом, оста­ва­лись непри­кос­но­вен­ны­ми пра­ва всех земель­ных соб­ст­вен­ни­ков и наслед­ст­вен­ных вла­дель­цев. Отдель­ные наде­лы были неве­ли­ки. Наде­ле­нию зем­лей под­ле­жа­ли бед­ные граж­дане, имев­шие не менее трех детей; опас­ный прин­цип, что отбы­тие воен­ной служ­бы дает пра­во на земель­ный надел, не был выдви­нут, но, что было вполне спра­вед­ли­во и дела­лось во все вре­ме­на, ста­рые сол­да­ты, а так­же под­ле­жав­шие высе­ле­нию вре­мен­ные арен­да­то­ры реко­мен­до­ва­лись осо­бен­но­му вни­ма­нию разда­ва­те­лей земель. Выпол­не­ние воз­ла­га­лось на комис­сию из 20 чле­нов, в кото­рую Цезарь кате­го­ри­че­ски отка­зал­ся быть избран­ным.

Оппо­зи­ция ари­сто­кра­тии

Оппо­зи­ции нелег­ко было высту­пать про­тив это­го пред­ло­же­ния. Невоз­мож­но было на разум­ных осно­ва­ни­ях отри­цать, что государ­ст­вен­ная каз­на после учреж­де­ния пон­тий­ской и сирий­ской про­вин­ций мог­ла отка­зать­ся от аренд­ных сумм, полу­чае­мых с Кам­па­нии; что изъ­я­тие из част­но­го обо­рота одно­го из луч­ших окру­гов Ита­лии, осо­бен­но при­год­но­го для мел­ко­го земле­вла­де­ния, было недо­пу­сти­мо; нако­нец, что не давать Капуе муни­ци­паль­ных прав даже после того, как пра­во граж­дан­ства было пре­до­став­ле­но всей Ита­лии, столь же неспра­вед­ли­во, как и смеш­но. Все пред­ло­же­ние носи­ло отпе­ча­ток уме­рен­но­сти, чест­но­сти и солид­но­сти, с чем весь­ма искус­но была соеди­не­на и демо­кра­тич­ность, так как в основ­ном про­ект этот все же сво­дил­ся к вос­ста­нов­ле­нию осно­ван­ной при Марии и упразд­нен­ной Сул­лой капу­ан­ской коло­нии. Фор­ма, в кото­рой были сде­ла­ны пред­ло­же­ния Цеза­ря, так­же отли­ча­лась воз­мож­ной осто­рож­но­стью. Про­ект аграр­но­го зако­на, а так­же пред­ло­же­ние об утвер­жде­нии en bloc всех издан­ных Пом­пе­ем на Восто­ке рас­по­ря­же­ний и пети­ция откуп­щи­ков нало­гов об умень­ше­нии сум­мы отку­па на одну треть были спер­ва вне­се­ны на рас­смот­ре­ние сена­та, при­чем Цезарь согла­сил­ся выслу­шать и обсудить вся­ко­го рода поправ­ки. Кол­ле­гия име­ла теперь воз­мож­ность убедить­ся, как глу­по она посту­пи­ла, толк­нув Пом­пея и пар­тию с.172 всад­ни­ков в объ­я­тия про­тив­ни­ка, бла­го­да­ря сво­им отка­зам удо­вле­тво­рить их тре­бо­ва­ния. Быть может, это же тай­ное созна­ние вызва­ло со сто­ро­ны родо­ви­тых сена­то­ров шум­ную, рез­ко отлич­ную от сдер­жан­ной мане­ры Цеза­ря оппо­зи­цию. Аграр­ный закон был про­сто отверг­нут ими даже без обсуж­де­ния. Столь же неми­ло­сти­во отнес­лись они к поста­нов­ле­нию отно­си­тель­но меро­при­я­тий Пом­пея в Азии. Что каса­ет­ся пети­ции откуп­щи­ков, то Катон, по дур­но­му обы­чаю рим­ско­го пар­ла­мен­та­риз­ма, пытал­ся заго­во­рить его до смер­ти, рас­тя­нув свою речь до закон­но­го вре­ме­ни закры­тия заседа­ния; но когда Цезарь сде­лал вид, что велит аре­сто­вать строп­тив­ца, было отверг­ну­то и это пред­ло­же­ние.

140 Разу­ме­ет­ся, все пред­ло­же­ния посту­пи­ли все же на рас­смот­ре­ние народ­но­го собра­ния. Цезарь мог теперь, не укло­ня­ясь от исти­ны, ска­зать наро­ду, что сенат пре­зри­тель­но откло­нил разум­ные и необ­хо­ди­мые зако­но­про­ек­ты, пред­став­лен­ные ему в самой почти­тель­ной фор­ме, толь­ко пото­му, что они исхо­ди­ли от демо­кра­ти­че­ско­го кон­су­ла. Если он к это­му добав­лял, что ари­сто­кра­ты соста­ви­ли заго­вор с целью добить­ся откло­не­ния этих пред­ло­же­ний, и обра­щал­ся к граж­дан­ству, а в осо­бен­но­сти к Пом­пею и к его быв­шим сол­да­там, с при­зы­вом под­дер­жать его в борь­бе с ковар­ст­вом и наси­ли­ем, то и это не было лише­но осно­ва­ния. Ари­сто­кра­тия во гла­ве с неда­ле­ким упрям­цем Бибу­лом и стой­ким в сво­ем огра­ни­чен­ном док­три­нер­стве Като­ном дей­ст­ви­тель­но соби­ра­лась дове­сти дело до откры­то­го наси­лия. На запрос Цеза­ря Пом­пею об отно­ше­нии его к дан­но­му вопро­су Пом­пей, вопре­ки сво­е­му обык­но­ве­нию, кате­го­ри­че­ски заявил, что если кто-либо осме­лит­ся обна­жить меч, то и он возь­мет­ся за свой и уж, конеч­но, не оста­вит дома и щит; в таком же смыс­ле выска­зал­ся и Красс. Быв­шим сол­да­там Пом­пея было дано ука­за­ние в день голо­со­ва­ния, кото­рое боль­ше все­го каса­лось их самих, при­быть на форум в боль­шом чис­ле, спря­тав ору­жие под одеж­дой.

Одна­ко ари­сто­кра­тия пусти­ла в ход все сред­ства, чтобы поме­шать при­ня­тию пред­ло­же­ний Цеза­ря. Каж­дый раз, когда Цезарь высту­пал перед наро­дом, кол­ле­га его Бибул про­из­во­дил пре­сло­ву­тые поли­ти­ко-метео­ро­ло­ги­че­ские наблюде­ния, пре­ры­вав­шие все государ­ст­вен­ные дела, но Цезарь не обра­щал ника­ко­го вни­ма­ния на небе­са и про­дол­жал отда­вать­ся зем­но­му. Три­бу­ны при­бег­ли к интер­цес­сии, Цезарь удо­воль­ст­во­вал­ся тем, что не обра­тил на это вни­ма­ния. Бибул и Катон вбе­жа­ли на ора­тор­скую три­бу­ну, обра­ти­лись с речью к тол­пе и вызва­ли обыч­ную дра­ку. Цезарь велел слу­жа­щим суда уве­сти их с фору­ма, поза­бо­тив­шись о том, чтобы с ними ниче­го не слу­чи­лось, — в его же инте­ре­сах было, чтобы поли­ти­че­ская комедия толь­ко комеди­ей и оста­лась.

При­ня­тие аграр­но­го зако­на

Несмот­ря на все при­дир­ки и шуми­ху, под­ня­тую ари­сто­кра­ти­ей, аграр­ный закон, пред­ло­же­ние утвер­дить орга­ни­за­ци­он­ные меро­при­я­тия в Азии и льготы для откуп­щи­ков были одоб­ре­ны наро­дом, с.173 а избран­ная два­дца­ти­член­ная комис­сия во гла­ве с Пом­пе­ем и Крас­сом всту­пи­ла в долж­ность. Все­ми сво­и­ми уси­ли­я­ми поме­шать это­му ари­сто­кра­тия доби­лась лишь того, что ее сле­пая и злоб­ная оппо­зи­ция еще тес­нее спло­ти­ла коа­ли­цию, а ее соб­ст­вен­ная энер­гия, кото­рая вско­ре пона­до­би­лась бы ей для более важ­но­го дела, была истра­че­на в этих, в сущ­но­сти мало­зна­чи­тель­ных, спо­рах. Ари­сто­кра­ты поздрав­ля­ли друг дру­га с про­яв­лен­ным геро­из­мом, заяв­ле­ние Бибу­ла, что он ско­рее умрет, неже­ли отсту­пит, поведе­ние Като­на, кото­рый про­дол­жал свою речь даже в руках поли­цей­ских, — все это счи­та­лось вели­ки­ми пат­рио­ти­че­ски­ми подви­га­ми; в осталь­ном же все поко­ри­лись сво­ей судь­бе.

Пас­сив­ное сопро­тив­ле­ние ари­сто­кра­тии

Кон­сул Бибул запер­ся в сво­ем доме на весь оста­ток года, объ­явив повсюду о сво­ем бла­го­че­сти­вом наме­ре­нии изу­чать небес­ные зна­ме­ния во все дни теку­ще­го года, назна­чен­ные для народ­ных собра­ний.

Кол­ле­ги его сно­ва вос­хи­ща­лись этим вели­ким чело­ве­ком, кото­рый, подоб­но тому, как ска­зал Энний о ста­ром Фабии, «спас оте­че­ство сво­ей мед­ли­тель­но­стью», и ста­ли сле­до­вать ему. Боль­шин­ство из них, в том чис­ле и Катон, не появ­ля­лись боль­ше в сена­те и, сидя в четы­рех сте­нах, сер­ди­лись вме­сте со сво­им кон­су­лом на то, что вопре­ки поли­ти­че­ской аст­ро­но­мии исто­рия не оста­нав­ли­ва­ла сво­его шест­вия впе­ред. Пуб­ли­ке эта пас­сив­ность кон­су­ла и вооб­ще 141 всей ари­сто­кра­тии каза­лась, есте­ствен­но, сво­его рода поли­ти­че­ским отре­че­ни­ем, а коа­ли­ция была, конеч­но, очень доволь­на тем, что ей пре­до­став­ля­ли почти бес­пре­пят­ст­вен­но сде­лать даль­ней­шие шаги.

Цезарь — про­кон­сул обе­их Гал­лий

Важ­ней­шим из этих шагов было регу­ли­ро­ва­ние буду­ще­го поло­же­ния Цеза­ря. Соглас­но кон­сти­ту­ции, сенат еще до выбо­ров новых кон­су­лов уста­нав­ли­вал функ­ции кон­су­лов на вто­рой год их служ­бы. Пред­видя воз­мож­ность избра­ния Цеза­ря, сенат выбрал на 696 г. [58 г.] две про­вин­ции, где намест­ни­ку нече­го было делать, кро­ме стро­и­тель­ства дорог и дру­гих столь же полез­ных работ. Конеч­но, это­го нель­зя было допу­стить, и союз­ни­ки усло­ви­лись, чтобы Цезарь реше­ни­ем народ­но­го собра­ния полу­чил чрез­вы­чай­ные пол­но­мо­чия, подоб­но тому как это было раз сде­ла­но зако­на­ми Габи­ния и Мани­лия. Так как Цезарь пуб­лич­но заявил, что не вне­сет ника­ко­го пред­ло­же­ния, касаю­ще­го­ся его лич­но, то народ­ный три­бун Пуб­лий Вати­ний взял на себя ини­ци­а­ти­ву вне­сти пред­ло­же­ние граж­да­нам, кото­рые, разу­ме­ет­ся, его бес­пре­ко­слов­но одоб­ри­ли. Таким обра­зом, Цезарь полу­чил намест­ни­че­ство в Циз­аль­пин­ской Гал­лии и коман­до­ва­ние над тре­мя рас­по­ло­жен­ны­ми там леги­о­на­ми, испы­тан­ны­ми уже в погра­нич­ных столк­но­ве­ни­ях при Луции Афра­нии. Кро­ме того, его адъ­ютан­там дан был про­пре­тор­ский ранг, кото­рый носи­ли и помощ­ни­ки Пом­пея; долж­ность эта была закреп­ле­на за Цеза­рем на 5 лет — на такой про­дол­жи­тель­ный срок нико­гда еще не назна­ча­лись пол­ко­вод­цы, с.174 пол­но­мо­чия кото­рых огра­ни­чи­ва­лись опре­де­лен­ным сро­ком. Ядро насе­ле­ния его намест­ни­че­ства состав­ля­ли транс­па­дан­цы, кото­рые в надеж­де на полу­че­ние пра­ва граж­дан­ства дав­но уже явля­лись кли­ен­та­ми рим­ской демо­кра­ти­че­ской пар­тии, в осо­бен­но­сти Крас­са и Цеза­ря. Область его про­сти­ра­лась к югу до Арно и Руби­ко­на и вклю­ча­ла в себя Луку и Равен­ну. Затем к намест­ни­че­ству Цеза­ря была при­со­еди­не­на еще Нар­бонн­ская про­вин­ция с нахо­див­шим­ся там рим­ским леги­о­ном, что было поста­нов­ле­но, по пред­ло­же­нию Пом­пея, сена­том, для того чтобы по край­ней мере эти пол­но­мо­чия не были даны Цеза­рю чрез­вы­чай­ным поста­нов­ле­ни­ем граж­дан. Этим было достиг­ну­то все, что тре­бо­ва­лось. Так как, соглас­но кон­сти­ту­ции, в соб­ст­вен­но Ита­лии не мог­ли быть рас­по­ло­же­ны ника­кие вой­ска, то коман­дую­щий леги­о­на­ми Север­ной Ита­лии и Гал­лии тем самым гос­под­ст­во­вал в тече­ние пяти лет над Ита­ли­ей и Римом; а кто власт­ву­ет пять лет, тот власт­ву­ет и пожиз­нен­но. Кон­суль­ство Цеза­ря при­ве­ло его к цели. Новые вла­сти­те­ли не пре­ми­ну­ли, разу­ме­ет­ся, под­дер­жи­вать хоро­шее настро­е­ние тол­пы устрой­ст­вом игр и все­воз­мож­ных уве­се­ле­ний и поль­зо­ва­лись вся­ким слу­ча­ем для того, чтобы напол­нить свои кас­сы; так, напри­мер, поста­нов­ле­ние народ­но­го собра­ния, при­зна­вав­шее еги­пет­ско­го царя закон­ным монар­хом, было куп­ле­но им у коа­ли­ции за высо­кую цену; таким же обра­зом при­об­ре­та­ли себе раз­лич­ные при­ви­ле­гии и льготы дру­гие дина­сты и общи­ны.

Гаран­тий­ные меро­при­я­тия союз­ни­ков

Проч­ность меро­при­я­тий коа­ли­ции каза­лась доста­точ­но обес­пе­чен­ной. Кон­суль­ство по край­ней мере на бли­жай­ший год было отда­но в вер­ные руки. Пер­во­на­чаль­но дума­ли, что эта долж­ность пред­на­зна­ча­ет­ся для Пом­пея или Крас­са, но власть иму­щие пред­по­чли, чтобы кон­су­ла­ми на 696 г. [58 г.] были избра­ны два хотя и вто­ро­сте­пен­ных, но вполне надеж­ных дея­те­ля их пар­тии, — Авл Габи­ний, луч­ший из адъ­ютан­тов Пом­пея, и Луций Пизон, чело­век лич­но менее зна­чи­тель­ный, но зато тесть Цеза­ря. Пом­пей при­нял на себя лич­но охра­ну Ита­лии, где он, во гла­ве комис­сии два­дца­ти, 142 зани­мал­ся осу­щест­вле­ни­ем аграр­но­го зако­на и наде­лил земель­ной соб­ст­вен­но­стью в обла­сти Капуи око­ло 20 тыс. граж­дан, пре­иму­ще­ст­вен­но быв­ших сол­дат сво­ей армии; опо­рой про­тив сто­лич­ной оппо­зи­ции слу­жи­ли ему севе­ро­и­та­лий­ские леги­о­ны Цеза­ря. На рас­кол сре­ди самих вла­сти­те­лей нече­го было рас­счи­ты­вать, по край­ней мере в бли­жай­шем буду­щем. Зако­ны, издан­ные Цеза­рем во вре­мя его кон­суль­ства, обес­пе­чи­ва­ли про­дол­же­ние кон­флик­та меж­ду Пом­пе­ем, заин­те­ре­со­ван­ным в их сохра­не­нии не мень­ше Цеза­ря, и ари­сто­кра­ти­ей, вожди кото­рой, в осо­бен­но­сти Катон, упор­но счи­та­ли эти зако­ны недей­ст­ви­тель­ны­ми, что слу­жи­ло руча­тель­ст­вом сохра­не­ния коа­ли­ции. К это­му доба­ви­лось еще то, что и лич­ные свя­зи меж­ду ее вождя­ми ста­ли тес­нее. Цезарь чест­но и вер­но сдер­жал сло­во, дан­ное им с.175 союз­ни­кам, выпол­нив все обе­щан­ное без мелоч­ных при­ди­рок, и, напри­мер, аграр­ный закон, пред­ло­жен­ный им в инте­ре­сах Пом­пея, он защи­щал со всей лов­ко­стью и энер­ги­ей, как свое соб­ст­вен­ное дело. Пом­пей, умев­ший ценить пря­моту харак­те­ра и вер­ность сло­ву, бла­го­же­ла­тель­но отно­сил­ся к тому, кто сра­зу вывел его из жал­кой роли про­си­те­ля, кото­рую он разыг­ры­вал целых три года. Частые и тес­ные сно­ше­ния со столь неот­ра­зи­мо при­вле­ка­тель­ным чело­ве­ком, как Цезарь, спо­соб­ст­во­ва­ли со сво­ей сто­ро­ны пре­вра­ще­нию этой свя­зи, осно­ван­ной на общих инте­ре­сах, в дру­же­ский союз. Резуль­та­том и гаран­ти­ей этой друж­бы, а вме­сте с тем и пуб­лич­ным недву­смыс­лен­ным опо­ве­ще­ни­ем о вновь уста­нов­лен­ном сов­мест­ном прав­ле­нии был брак Пом­пея с един­ст­вен­ной 23-лет­ней доче­рью Цеза­ря. Юлия, уна­сле­до­вав­шая оба­я­тель­ность отца, при­нес­ла сво­е­му мужу, кото­рый был вдвое стар­ше ее, семей­ное сча­стье, и народ, жаж­дав­ший после столь­ких бед­ст­вий и кри­зи­сов спо­кой­ст­вия и поряд­ка, видел в этом брач­ном сою­зе залог мир­но­го буду­ще­го.

Поло­же­ние ари­сто­кра­тии

Чем проч­нее и тес­нее ста­но­вил­ся союз Цеза­ря с Пом­пе­ем, тем без­на­деж­нее скла­ды­ва­лись дела ари­сто­кра­тии. Она виде­ла меч, висев­ший над ее голо­вой, и доста­точ­но зна­ла Цеза­ря, чтобы не сомне­вать­ся, что он без коле­ба­ний при­ме­нит его в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти. «Нас тес­нят со всех сто­рон, — пишет один из ари­сто­кра­тов, — из бояз­ни смер­ти или изгна­ния мы уже отка­за­лись от “сво­бо­ды”, все взды­ха­ют, но никто не осме­ли­ва­ет­ся гово­рить». Боль­ше­го союз­ни­ки не мог­ли тре­бо­вать. Но если боль­шин­ство ари­сто­кра­тов и нахо­ди­лось в этом весь­ма удоб­ном для коа­ли­ции настро­е­нии, то сре­ди них не было все же недо­стат­ка в людях с горя­чей голо­вой. Как толь­ко Цезарь сло­жил с себя кон­суль­ство, неко­то­рые из самых ярых ари­сто­кра­тов — Луций Доми­ций и Гай Мем­мий — внес­ли в заседа­нии сена­та пред­ло­же­ние кас­си­ро­вать Юли­е­вы зако­ны. Конеч­но, это был глу­пый шаг, кото­рый был толь­ко на руку коа­ли­ции. Так как теперь уже сам Цезарь потре­бо­вал, чтобы сенат рас­сле­до­вал пра­во­мер­ность оспа­ри­вае­мых зако­нов, то послед­не­му ниче­го не оста­ва­лось, как под­твер­дить их пол­ную легаль­ность. Но власть иму­щие усмот­ре­ли в этом новый повод для того, чтобы при­мер­но нака­зать самых вид­ных и наи­бо­лее шум­ли­вых сво­их про­тив­ни­ков и таким обра­зом убедить­ся, что осталь­ная мас­са бла­го­ра­зум­но про­дол­жа­ет лишь взды­хать и мол­чать. Спер­ва наде­я­лись, что ста­тья аграр­но­го зако­на, тре­бо­вав­шая по обык­но­ве­нию от всех сена­то­ров под угро­зой лише­ния граж­дан­ских прав при­ся­ги это­му зако­ну, побудит самых ярых оппо­нен­тов после­до­вать при­ме­ру Метел­ла Нуми­дий­ско­го и доб­ро­воль­но обречь себя на изгна­ние, отка­зав­шись от при­ся­ги. Но сена­то­ры не обна­ру­жи­ли готов­но­сти 143 к это­му; даже суро­вый Катон решил­ся при­сяг­нуть, и все его Сан­чо после­до­ва­ли за ним. Вто­рая, доволь­но недо­стой­ная попыт­ка с.176 при­гро­зить вождям ари­сто­кра­тии уго­лов­ным пре­сле­до­ва­ни­ем под пред­ло­гом под­готов­ляв­ше­го­ся ими буд­то бы поку­ше­ния на Пом­пея, чтобы таким путем отпра­вить их в изгна­ние, не уда­лась из-за неспо­соб­но­сти испол­ни­те­лей. Донос­чик, некий Вет­тий, настоль­ко пре­уве­ли­чи­вал и про­ти­во­ре­чил само­му себе, а три­бун Вати­ний, руко­во­див­ший этой гряз­ной махи­на­ци­ей, так ясно обна­ру­жил свою связь с Вет­ти­ем, что послед­не­го реши­ли заду­шить в тюрь­ме, а все дело было пре­кра­ще­но. Одна­ко при этом слу­чае вожди коа­ли­ции доста­точ­но убеди­лись в пол­ном раз­ло­же­нии ари­сто­кра­тии и без­гра­нич­ной тру­со­сти этих знат­ных гос­под. Даже такой чело­век, как Луций Лукулл, бро­сил­ся в ноги Цеза­рю и пуб­лич­но заявил, что ввиду сво­его пре­клон­но­го воз­рас­та он вынуж­ден оста­вить обще­ст­вен­ную дея­тель­ность.

Уда­ле­ние Като­на и Цице­ро­на

Таким обра­зом, при­шлось огра­ни­чить­ся неболь­шим чис­лом жертв. Преж­де все­го важ­но было уда­лить Като­на, кото­рый не скры­вал сво­ей уве­рен­но­сти в недей­ст­ви­тель­но­сти Юли­е­вых зако­нов и у кото­ро­го дело не рас­хо­ди­лось со сло­вом. Не таков был, прав­да, Цице­рон, и его нисколь­ко не боя­лись; но демо­кра­ти­че­ская пар­тия, играв­шая в коа­ли­ции первую роль, не мог­ла после сво­его тор­же­ства оста­вить без­на­ка­зан­ны­ми убий­ства 5 декаб­ря 691 г. [63 г.], кото­рые она так гром­ко и так спра­вед­ли­во пори­ца­ла. Если бы хоте­ли при­влечь к ответ­ст­вен­но­сти дей­ст­ви­тель­ных винов­ни­ков это­го роко­во­го реше­ния, то сле­до­ва­ло бы, конеч­но, нака­зы­вать не сла­бо­ха­рак­тер­но­го кон­су­ла, а ту фрак­цию непри­ми­ри­мых ари­сто­кра­тов, кото­рая толк­ну­ла бояз­ли­во­го чело­ве­ка на эту рас­пра­ву. Одна­ко по зако­ну ответ­ст­вен­но­сти под­ле­жал сам кон­сул, а не его совет­ни­ки. К тому же вла­сти­те­ли жела­ли про­явить снис­хо­ди­тель­ность, при­звав к отве­ту толь­ко кон­су­ла и совер­шен­но выго­ро­див сенат­скую кол­ле­гию, и поэто­му в моти­ви­ров­ке направ­лен­но­го про­тив Цице­ро­на пред­ло­же­ния поста­нов­ле­ние сена­та, на осно­ва­нии кото­ро­го он рас­по­рядил­ся про­из­ве­сти казнь, пря­мо назы­ва­лось под­лож­ным. Даже отно­си­тель­но Цице­ро­на охот­но обо­шлись бы без демон­стра­тив­ных актов, но он никак не мог заста­вить себя ни дать власть иму­щим тре­бу­е­мые гаран­тии, ни доб­ро­воль­но уда­лить­ся под каким-либо из пред­став­ляв­ших­ся ему бла­го­вид­ных пред­ло­гов, ни хотя бы мол­чать. Несмот­ря на все свое жела­ние избе­жать вся­ких столк­но­ве­ний и на свой искрен­ний страх, он не имел доста­точ­ной выдерж­ки, для того чтобы соблюдать осто­рож­ность, слов­цо выры­ва­лось у него, когда на язык его напра­ши­ва­лась игри­вая ост­ро­та или когда само­на­де­ян­ность пле­бея-адво­ка­та, доведен­ная до умо­по­мра­че­ния похва­ла­ми тако­го мно­же­ства бла­го­род­ных особ, изли­ва­лась в раз­ме­рен­ных пери­о­дах.

Про­веде­ние меро­при­я­тий про­тив Като­на и Цице­ро­на было пору­че­но бес­пут­но­му и раз­врат­но­му, но дель­но­му и, глав­ное, дерз­ко­му Пуб­лию Кло­дию, кото­рый дав­но уже нахо­дил­ся с.177 в злей­шей враж­де с Цице­ро­ном. Стре­мясь удо­вле­тво­рить свою зло­бу и полу­чить воз­мож­ность выдви­нуть­ся в каче­стве дема­го­га, он во вре­мя кон­суль­ства Цеза­ря бла­го­да­ря усы­нов­ле­нию быст­ро пре­вра­тил­ся из пат­ри­ция в пле­бея и добил­ся затем сво­его избра­ния в народ­ные три­бу­ны на 696 г. [58 г.]. Для того чтобы ока­зать под­держ­ку Кло­дию, про­кон­сул Цезарь оста­вал­ся в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от сто­ли­цы, пока не был нане­сен удар обе­им жерт­вам. Соглас­но полу­чен­но­му зада­нию, Кло­дий пред­ло­жил граж­да­нам пору­чить 144 Като­ну при­ве­сти в порядок запу­тан­ные дела горо­да Визан­тии, а так­же занять Кипр, кото­рый вме­сте с Егип­том был заве­щан Риму царем Алек­сан­дром II, но не отку­пил­ся от рим­ской аннек­сии, как это было сде­ла­но Егип­том. То обсто­я­тель­ство, что кипр­ский царь задол­го до того лич­но оскор­бил Кло­дия, так­же сыг­ра­ло здесь роль. Что каса­ет­ся Цице­ро­на, то Кло­дий пред­ло­жил зако­но­про­ект, соглас­но кото­ро­му казнь граж­да­ни­на без судеб­но­го при­го­во­ра объ­яв­ля­лась пре­ступ­ле­ни­ем, карае­мым изгна­ни­ем. Таким обра­зом, Катон был уда­лен путем воз­ло­же­ния на него почет­ной мис­сии, а Цице­ро­ну была назна­че­на воз­мож­но мяг­кая мера нака­за­ния, к тому же в пред­ло­же­нии не было упо­мя­ну­то его имя. Вла­сти­те­ли не мог­ли, одна­ко, отка­зать себе в удо­воль­ст­вии, с одной сто­ро­ны, нака­зать чело­ве­ка, заве­до­мо нере­ши­тель­но­го и при­над­ле­жа­ще­го к раз­ряду поли­ти­че­ских флю­ге­ров, за про­яв­лен­ную им кон­сер­ва­тив­ную энер­гию, а с дру­гой сто­ро­ны, вру­чить чрез­вы­чай­ное коман­до­ва­ние, учреж­ден­ное по поста­нов­ле­нию народ­но­го собра­ния, яро­му про­тив­ни­ку таких меро­при­я­тий и вооб­ще вся­ко­го вме­ша­тель­ства граж­дан­ства в дела управ­ле­ния; пред­ло­же­ние о назна­че­нии Като­на не без юмо­ра было моти­ви­ро­ва­но тем, что чрез­вы­чай­ная доб­ро­де­тель­ность это­го чело­ве­ка дела­ет его более всех дру­гих спо­соб­ным выпол­нить столь щекот­ли­вое пору­че­ние, как кон­фис­ка­ция бога­той каз­ны кипр­ско­го царя, ниче­го не украв. Оба пред­ло­же­ния носят отпе­ча­ток того снис­хо­ди­тель­но­го ува­же­ния и спо­кой­ной иро­нии, кото­рые вооб­ще харак­те­ри­зу­ют отно­ше­ние Цеза­ря к сена­ту. Сопро­тив­ле­ния они не встре­ти­ли. Ни к чему, конеч­но, не при­ве­ло ни то, что сенат­ское боль­шин­ство, чтобы хоть как-нибудь выра­зить про­тест про­тив осме­я­ния и осуж­де­ния его реше­ния по делу о заго­во­ре Кати­ли­ны, пуб­лич­но облек­лось в тра­ур­ные одеж­ды, ни то, что теперь, когда было уже позд­но, сам Цице­рон на коле­нях молил Пом­пея о поща­де; он дол­жен был уда­лить­ся в изгна­ние еще преж­де, чем был при­нят закон, делав­ший для него невоз­мож­ным пре­бы­ва­ние на родине (апрель 696 г. [58 г.]). Катон так­же не поже­лал вызы­вать про­тив себя более суро­вые меры отка­зом от воз­ло­жен­но­го на него пору­че­ния; он при­нял его и отплыл на Восток. Итак, бли­жай­шие цели союз­ни­ков были достиг­ну­ты, и Цезарь полу­чил теперь воз­мож­ность оста­вить Ита­лию и посвя­тить себя более важ­ным зада­чам.