Античная мифология в историческом контексте

Часть II. Античная мифология и армия Римской империи.

Для новых вла­сти­те­лей миро­вой дер­жа­вы было жиз­нен­но важ­но, чтобы в соот­вет­ст­ву­ю­щим обра­зом отредак­ти­ро­ван­ный «рим­ский миф» вери­ли не толь­ко оби­та­те­ли Ита­лии, но и про­вин­ци­а­лы, а так­же, конеч­но, армия. Полу­чи­ла раз­ви­тие невидан­ная по сво­им мас­шта­бам и мно­го­об­ра­зию при­е­мов систе­ма государ­ст­вен­ной про­па­ган­ды. Лозунг «Res pub­li­ca res­ti­tu­ta» — «Воз­вра­щен­ная рес­пуб­ли­ка» был обра­щен, глав­ным обра­зам, к рим­ско-граж­дан­ско­му насе­ле­нию. Обо­зна­чал он не воз­вра­ще­ние к при­выч­но­му обще­ст­вен­но-поли­ти­че­ско­му поряд­ку, кото­рый ассо­ции­ро­вал­ся в созна­нии людей с бес­ко­неч­ны­ми граж­дан­ски­ми вой­на­ми, а к рес­пуб­ли­ке иде­аль­ной, очи­щен­ной от сквер­ны бра­то­убий­ства, к рес­пуб­ли­ке леген­дар­ных пред­ков. А пото­му основ­ным здесь было не вос­ста­нов­ле­ние в преж­нем виде инсти­ту­тов вла­сти, а вос­ста­нов­ле­ние внут­рен­не­го поряд­ка и согла­сия. В общем-то, ана­ло­гич­ную уми­ротво­ря­ю­щую функ­цию играл лозунг «Pax Ro­ma­na» — «Рим­ский мир», рас­счи­тан­ный уже на всех оби­та­те­лей импе­рии. При­чем лозунг этот имел не толь­ко внут­рен­ний, но и внеш­ний аспект. На поме­щен­ной в пор­ти­ке Мар­ка Вип­са­ния Агрип­пы на Мар­со­вом поле огром­ной кар­те мира Рим­ская импе­рия зани­ма­ла основ­ную часть, а цен­тром мира слу­жи­ла Ита­лия¹.

Тра­ди­ция пред­став­лять Im­pe­rium Ro­ma­num как or­bis ter­ra­rum сохра­ни­лась в рим­ской кар­то­гра­фии, в част­но­сти на зна­ме­ни­той Ta­bu­la Peu­ten­ge­ria­na², хотя гео­гра­фи­че­ские зна­ния рим­лян об окру­жаю­щем импе­рию мире были весь­ма обшир­ны³.

Созда­те­ли прин­ци­па­та поста­ра­лись учесть опыт государ­ст­вен­ной про­па­ган­ды Афин эпо­хи Перик­ла и элли­ни­сти­че­ских государств. Важ­ней­шим сред­ст­вом утвер­жде­ния обнов­лен­но­го «рим­ско­го мифа» ста­ло мону­мен­таль­ное зод­че­ство. Речь идет не толь­ко об Алта­ре мира и Авгу­сто­вом фору­ме в импер­ской сто­ли­це. Засвиде­тель­ст­во­вать наступ­ле­ние «золо­то­го века» была при­зва­на гран­ди­оз­ная про­грам­ма стро­и­тель­ства обще­ст­вен­ных зда­ний — хра­мов и пор­ти­ков, фору­мов и кре­пост­ных стен, раз­вер­нув­ша­я­ся в тыся­чах боль­ших и малых горо­дов от Атлан­ти­ки до Закав­ка­зья и от Бри­та­нии до Саха­ры⁴.

Каза­лось бы, через тол­щу тыся­че­ле­тий невоз­мож­но пред­ста­вить мас­шта­бы стро­и­тель­ной про­па­ган­дист­ской кам­па­нии, при­зван­ной убедить совре­мен­ни­ков в наступ­ле­нии «золо­то­го века» Рима. Одна­ко рим­ские кам­ни не мол­чат. На мно­гих тыся­чах из них сохра­ни­лось имя Авгу­ста. Имя прин­цеп­са содер­жа­ли над­пи­си — бла­годар­ст­вен­ные и посвя­ти­тель­ные, на стро­е­ни­ях, на дорож­ных кам­нях. Имен­но с Авгу­ста, пре­крас­но пони­мав­ше­го про­па­ган­дист­скую силу выби­то­го в камне сло­ва, начи­на­ет­ся фено­мен рим­ской импер­ской эпи­гра­фи­ки. Г. Аль­фель­ди, посвя­тив­ший Авгу­сто­вой эпи­гра­фи­ке спе­ци­аль­ную работу, ука­зы­ва­ет, что от все­го рес­пуб­ли­кан­ско­го пери­о­да сохра­ни­лось 3000 мону­мен­таль­ных над­пи­сей, тогда как от эпо­хи импе­рии, преж­де все­го прин­ци­па­та — око­ло 300000⁵.

Нема­лую часть их состав­ля­ют над­пи­си эпо­хи Авгу­ста. Над­пи­си эти были дей­ст­ви­тель­но мону­мен­таль­ны — высота выби­тых в камне, чаще все­го, в мра­мо­ре, букв дости­га­ла несколь­ких десят­ков сан­ти­мет­ров, а бук­вы часто выли­ва­лись из позо­ло­чен­ной брон­зы и кре­пи­лись к осно­ве спе­ци­аль­ны­ми гвозди­ка­ми⁶.

Если не при­ни­мать во вни­ма­ние идео­ло­ги­че­ский кон­текст Авгу­сто­вой мону­мен­таль­ной эпи­гра­фи­ки, столь доро­го­сто­я­щий спо­соб испол­не­ния над­пи­сей будет не поня­тен. В подоб­ном сти­ле были испол­не­ны и рас­ти­ра­жи­ро­ван­ные по круп­ным горо­дам импе­рии зна­ме­ни­тые «Дея­ния Боже­ст­вен­но­го Авгу­ста», кото­рые Ю. Г. Чер­ны­шов спра­вед­ли­во рас­це­ни­ва­ет как мани­фест «рим­ско­го мифа»⁷. Так же как мани­фест «золо­то­го века» Авгу­ста сле­ду­ет вос­при­ни­мать тор­же­ст­вен­но уста­нов­лен­ный в курии Юли­ев от име­ни сена­та золо­той щит⁸.

Не вда­ва­ясь в подроб­но­сти, отме­тим так­же такое сред­ство про­па­ган­ды «рим­ско­го мифа» как государ­ст­вен­ные празд­ни­ки. С 17 г. до н. э. воз­об­нов­ля­ют­ся «веко­вые» игры. Они были про­веде­ны до сро­ка. Дело в том, что в 49 г. до н. э. «веко­вые» игры не про­во­ди­лись по при­чине граж­дан­ской вой­ны. Август выбрал коме­ту, про­ле­тев­шую над небом Веч­но­го горо­да в 17 г. до н. э., как знак небес, при­зы­ваю­щий про­ве­сти, нако­нец, отло­жен­ные «веко­вые» игры. Тем самым под­во­дил­ся итог поло­се граж­дан­ских усо­биц и про­воз­гла­ша­лось вступ­ле­ние в жизнь ново­го поко­ле­ния, при­зван­но­го жить в «золо­том веке». Впо­след­ст­вии «веко­вые» игры ста­ли про­во­дить­ся часто, в нару­ше­ние хро­но­ло­ги­че­ской после­до­ва­тель­но­сти. Сле­дую­щие «веко­вые» игры состо­я­лись в 47 г. при Клав­дии в свя­зи с 800-лети­ем Рима. Затем их про­вел Доми­ци­ан в 88 г. Сто­лет­ние игры про­во­ди­ли так­же импе­ра­то­ры Анто­нин Пий в 149 г., Сеп­ти­мий Север, Гал­ли­ен. Филипп Араб орга­ни­зо­вал игры «тыся­че­ле­тия». «Государ­ст­вен­ный век» все более стал ассо­ции­ро­вать­ся с пери­о­дом прав­ле­ния дан­но­го пра­ви­те­ля. Кро­ме того, про­во­ди­лись Пифии, Дио­ни­сии, игры, посвя­щен­ные кон­крет­ным импе­ра­то­рам. Атмо­сфе­ра частых и потря­саю­щих по сво­е­му раз­ма­ху и рос­ко­ши пуб­лич­ных зре­лищ долж­на была под­дер­жи­вать в людях уве­рен­ность в том, что они живут в счаст­ли­вей­шие из вре­мен. Важ­ным сред­ст­вом утвер­жде­ния рим­ско­го импер­ско­го мифа, начи­ная с Авгу­ста, ста­ла нумиз­ма­ти­ка. Роль нумиз­ма­ти­ки как сред­ство рим­ской импер­ской про­па­ган­ды в оте­че­ст­вен­ной лите­ра­ту­ре рас­кры­ва­ют моно­гра­фи­че­ские иссле­до­ва­ния М. Г. Абрам­зо­на⁹. Появив­ши­е­ся при Авгу­сте моне­ты с леген­да­ми-лозун­га­ми «рим­ско­го мифа» и «золо­то­го века» — RES PUB­LI­CA RES­TI­TU­TA, FE­LI­CI­TAS TEM­PO­RUM, SAE­CU­LO­RUM AURE­UM, SE­CU­RI­TAS REI PUB­LI­CAE — выпус­ка­лись даже в IV в.¹⁰.

Август пер­вый из импе­ра­то­ров запе­чат­лел в нумиз­ма­ти­ке про­веден­ные в его прав­ле­ние «Веко­вые» игры. Эта прак­ти­ка была про­дол­же­на дру­ги­ми импе­ра­то­ра­ми-устро­и­те­ля­ми «веко­вых» игр: Клав­ди­ем, Доми­ци­а­ном Анто­ни­ном Пием, Сеп­ти­ми­ем Севе­ром, Филип­пом Ара­бом, Гал­ли­е­ном. Свое отра­же­ние в леген­дах монет нахо­ди­ли так­же Пифии, Дио­ни­сии, игры, посвя­щен­ные отдель­ным импе­ра­то­рам¹¹. Моне­ты тако­го рода часто пред­на­зна­ча­лись для разда­чи сол­да­там. Дру­гим суще­ст­вен­ным сред­ст­вом дина­сти­че­ской про­па­ган­ды, попу­ля­ри­зи­ру­ю­щей идеи «золо­то­го века» и «рим­ско­го мифа» в армии, в пер­вый век импе­рии ста­ла глип­ти­ка — сфе­ра юве­лир­но­го искус­ства, свя­зан­ная с изготов­ле­ни­ем из дра­го­цен­ных и полу­дра­го­цен­ных пород кам­ня гемм и камей. Мно­гие люби­те­ли антич­но­го искус­ства зна­ко­мы с таки­ми шедев­ра­ми искус­ства нача­ла Импе­рии как gem­ma Augus­tea, хра­ня­ща­я­ся в Вене, и Grand Ca­mee de Fran­ce (gem­ma Ti­be­ria­na) из Пари­жа. Эти рос­кош­ные камеи, выпол­нен­ные из раз­но­цвет­но­го сар­до­ник­са, диа­мет­ром око­ло 20 см регу­ляр­но иллю­ст­ри­ру­ют моно­гра­фии, посвя­щен­ные эпо­хе ран­ней импе­рии и явля­ют­ся объ­ек­том иссле­до­ва­ния мно­гих поко­ле­ний искус­ст­во­ве­дов¹².

Август поза­им­ст­во­вал рас­про­стра­нен­ную в элли­ни­сти­че­ском мире прак­ти­ку исполь­зо­ва­ния про­из­веде­ний глип­ти­ки для дина­сти­че­ской про­па­ган­ды. Выве­зен­ные им из Алек­сан­дрии масте­ра ста­ли изготов­лять камеи и гем­мы, про­слав­ляв­шие прин­цеп­са и чле­нов его семьи. В чис­ло создан­ных еги­пет­ски­ми масте­ра­ми тво­ре­ний вхо­дят упо­мя­ну­тые выше шедев­ры юве­лир­но­го искус­ства. То не были укра­ше­ния в пря­мом смыс­ле сло­ва. И Авгу­сто­ва, и Тибе­ри­е­ва гем­мы могут рас­смат­ри­вать­ся как осо­бый раз­ряд фалер — воин­ских наград. О метал­ли­че­ских бляш­ках — фале­рах и фиа­лах, исполь­зу­е­мых для награж­де­ния рим­ских вои­нов, рас­ска­зы­вал еще Поли­бий. С нача­ла импе­рии фале­ры — свое­об­раз­ные прото­ти­пы совре­мен­ных меда­лей — ста­ли изготов­лять­ся из стек­ла и полу­дра­го­цен­ных кам­ней. Мож­но пред­по­ло­жить, что при Авгу­сте и дина­стии Юли­ев-Клав­ди­ев сло­жи­лась свое­об­раз­ная иерар­хия фалер. Меда­ли из метал­ла явля­лись награ­да­ми низ­ше­го ран­га. Они выда­ва­лись награж­ден­но­му в виде цело­го набо­ра из 5, 7, 9, 12 штук. Неболь­шие, до 6 см в диа­мет­ре и срав­ни­тель­но про­стые по испол­не­нию фале­ры из стек­ла и полу­дра­го­цен­ных кам­ней, явля­лись, види­мо, более пре­стиж­ной награ­дой. Они зани­ма­ли цен­траль­ное место сре­ди наград, укра­шав­ших пан­цирь заслу­жен­но­го леги­о­не­ра. Круп­ные и доро­гие камеи, слож­ные по испол­не­нию, явля­лись награ­дой для импер­ской эли­ты. Еги­пет­ские масте­ра уко­ре­ни­ли в рим­ской глип­ти­ке элли­ни­сти­че­скую тра­ди­цию изо­бра­жать вла­сти­те­лей государ­ства и чле­нов их фами­лии в виде богов, в том чис­ле, оли­це­тво­ря­ю­щих мораль­ные доб­ро­де­те­ли, явля­ю­щи­е­ся неотъ­ем­ле­мой частью «рим­ско­го мифа», а так­же в виде мифо­ло­ги­че­ских пер­со­на­жей. Еще оппо­нент Окта­ви­а­на в борь­бе за власть Марк Анто­ний вме­сте с его цар­ст­вен­ной супру­гой Клео­патрой изо­бра­жа­лись на мно­го­чис­лен­ных алек­сан­дрий­ских гем­мах как Оси­рис и Иси­да, а их малень­кий сын — в виде Эрота¹³.

На Gem­ma Augus­tea, изготов­лен­ной в послед­ние годы жиз­ни Авгу­ста, прин­цепс изо­бра­жен как Юпи­тер¹⁴. На появив­шей­ся вско­ре «Боль­шой камее Фран­ции» в виде Юпи­те­ра запе­чат­лен уже прин­цепс Тибе­рий. При Авгу­сте рас­про­стра­нил­ся обы­чай изо­бра­жать в виде богов и мифо­ло­ги­че­ских пер­со­на­жей не толь­ко пра­ви­те­ля, но и чле­нов его семьи. Супру­га Авгу­ста Ливия на моне­тах, в скульп­ту­ре и глип­ти­ке пока­зы­ва­лась как PIE­TAS¹⁵ и как SA­LUS¹⁶. Умер­ший в ран­нем дет­стве пра­внук Авгу­ста Гай, сын Гер­ма­ни­ка и Агрип­пи­ны, по при­ка­зу прин­цеп­са вопло­щал­ся в скульп­ту­рах Купидо­на-Эрота (Suet., Gai­us, 7). На «gem­ma Augus­tea», как пола­га­ет П. Шерер, Тибе­рий вме­сте с Дру­зом-стар­шим, чье изо­бра­же­ние было впо­след­ст­вии ско­ло­то, как бра­тья Дио­с­ку­ры через руко­по­жа­тие сим­во­ли­зи­ро­ва­ли «брат­ское согла­сие»¹⁷. Там же, изо­бра­жен Гер­ма­ник, чей образ так­же, веро­ят­но, заклю­чал в себе некую алле­го­рию. Кста­ти, Гер­ма­ник вме­сте с Агрип­пи­ной и малень­ким сыном Гаем — буду­щим прин­цеп­сом Кали­гу­лой пока­за­ны и на «gem­ma Ti­be­ria­na»¹⁸.

На «gem­ma Augus­tea» пока­за­ны так­же боги­ни Рома (Рим) и Вик­то­рия, окру­жаю­щие прин­цеп­са, Зем­ля-Tel­lus и Оке­ан. Рома и Вик­то­рия так­же вид­ны на gem­ma Ti­be­ria­na». Ико­но­гра­фи­че­ские сюже­ты обе­их гемм игра­ли роль дина­сти­че­ских мани­фе­стов. Они утвер­жда­ли про­дол­же­ние «золо­то­го века», демон­стри­ро­ва­ли пре­ем­ст­вен­ность насле­до­ва­ния вла­сти, необ­хо­ди­мую для про­дол­же­ния «SAE­CU­LUM AURE­UM». Веро­ят­но, при Авгу­сте скла­ды­ва­ет­ся прак­ти­ка изо­бра­же­ния на воен­ных меда­лях — фале­рах порт­ре­тов наслед­ных прин­цев. Не исклю­че­но, что на фале­рах изо­бра­жал­ся и сам Август. Хотя до сих пор таких меда­лей не най­де­но, одна­ко извест­ны меда­льо­ны с порт­ре­том Авгу­ста, исполь­зу­е­мые леги­о­не­ра­ми в каче­стве укра­ше­ний на нож­нах мечей¹⁹. Эти меда­льо­ны часто копи­ро­ва­ли изо­бра­же­ния на леги­он­ных знач­ках и на фале­рах. Кро­ме того, при Авгу­сте полу­чи­ли рас­про­стра­не­ние меда­ли, на кото­рых изо­бра­же­ны Юпи­тер-Аммон — в виде бара­на с закру­чен­ны­ми рога­ми, и сфинкс. По мне­нию О. Я. Неве­ро­ва, эти изо­бра­же­ния были при­зва­ны вызвать ассо­ци­а­цию меж­ду Окта­виа­ном Авгу­стом и Алек­сан­дром Македон­ским, порт­рет кото­ро­го так­же встре­ча­ет­ся на рим­ских стек­лян­ных фале­рах²⁰. В этом же кон­тек­сте О. Я. Неве­ров рас­смат­ри­ва­ет появ­ле­ние при Авгу­сте фалер с изо­бра­же­ни­я­ми Вак­ха-Дио­ни­са и Силе­на. Алек­сандр Македон­ский во вре­мя сво­его восточ­но­го похо­да счи­тал, что повто­ря­ет путь Вак­ха-Дио­ни­са. Дина­сти­че­ская про­па­ган­да на моне­тах, фале­рах и на воин­ском сна­ря­же­нии полу­чи­ла даль­ней­шее раз­ви­тие при Тибе­рии. Выше уже упо­ми­на­лось о «Grand Ca­meo de Fran­ce», кото­рая явля­лась памят­ни­ком дина­сти­че­ской про­па­ган­ды пер­вых лет прав­ле­ния Тибе­рия и пока­зы­ва­ла в каче­стве наслед­ни­ка пре­сто­ла Гер­ма­ни­ка. После смер­ти Гер­ма­ни­ка было необ­хо­ди­мо вновь про­де­мон­стри­ро­вать без­об­лач­ные пер­спек­ти­вы дина­стии, с про­цве­та­ни­ем кото­рой жите­ли импе­рии свя­зы­ва­ли бла­го­по­лу­чие государ­ства. На выпу­щен­ном в 22—23 г. сестер­ции изо­бра­жен порт­рет Тибе­рия, под кото­рым пере­кре­щи­ва­ют­ся два рога изоби­лия, каж­дый из кото­рых увен­чан дет­ской голов­кой. Речь идет о потен­ци­аль­ных наслед­ни­ках пре­сто­ла — детях Дру­за-млад­ше­го и Ливил­лы близ­не­цах Тибе­рии и Гер­ма­ни­ке²¹.

Для без­дет­но­го Тибе­рия было очень важ­но пока­зать, что «золо­той век» Рима про­дол­жит­ся, бла­го­да­ря мно­го­чис­лен­ным потом­кам Авгу­ста. Рог изоби­лия, фигу­ри­ру­ю­щий в дан­ном памят­ни­ке дина­сти­че­ской про­па­ган­ды, явля­ет­ся рогом кор­ми­ли­цы Юпи­те­ра козы Амаль­фии, кото­рый Гер­ку­лес полу­чил за свою победу над реч­ным богом Ахе­ло­ем. Ниже рогов изоби­лия изо­бра­жен шар — сим­вол веч­но­сти «золо­то­го века». Леген­да дан­но­го сестер­ция — толь­ко уже без дет­ских голо­вок — повто­ря­лась затем на пряж­ках леги­о­нер­ских парад­ных рем­ней²².

Надо ска­зать, Тибе­рий сре­ди после­до­вав­ших за Авгу­стом импе­ра­то­ров был наи­бо­лее попу­ля­рен в раз­ме­щен­ных на рейн­ском лиме­се и в Аль­пах гар­ни­зо­нах. Порт­ре­ты Тибе­рия встре­ча­ют­ся на стек­лян­ных фале­рах. В окру­же­нии Мар­са и боги­ни победы Вик­то­рии Тибе­рий фигу­ри­ру­ет на меда­льо­нах, укра­шав­ших нож­ны леги­о­нер­ских мечей²³.

Рас­про­стра­нен­ность порт­ре­тов Тибе­рия в гер­ман­ских леги­о­нах мож­но объ­яс­нить жела­ни­ем прин­цеп­са укре­пить свою попу­ляр­ность имен­но в этой, силь­ней­шей на дан­ный момент груп­пи­ров­ке рим­ских войск. С дру­гой сто­ро­ны, Тибе­рий был любим раз­ме­щен­ны­ми в Гер­ма­нии леги­о­на­ми, посколь­ку под его ауспи­ци­я­ми были достиг­ну­ты наи­боль­шие успе­хи на дан­ном участ­ке гра­ни­цы, в част­но­сти, побед­но воз­вра­ще­ны зна­ме­на пав­ших в Тев­то­бург­ском лесу леги­о­нов. Поэто­му не исклю­че­но, что меда­льо­ны с порт­ре­та­ми Тибе­рия появ­ля­лись на воин­ском воору­же­нии не толь­ко по «заяв­ке свер­ху», но и по жела­нию самих сол­дат. Пре­ем­ник Тибе­рия прин­цепс Кали­гу­ла в сво­ей дина­сти­че­ской про­па­ган­де часто при­бе­гал к мифо­ло­ги­че­ским алле­го­ри­ям. Тема Дио­с­ку­ров, нашед­шая впер­вые вопло­ще­ние на «gem­ma Ti­be­ria­na», была про­дол­же­на на выби­той в прав­ле­ние Кали­гу­лы моне­те, где в виде мифо­ло­ги­че­ских всад­ни­ков пока­за­ны его покой­ные бра­тья Нерон (тез­ка буду­ще­го импе­ра­то­ра) и Друз-млад­ший²⁴. Сест­ры Кали­гу­лы изо­бра­жа­лись на моне­тах как вопло­ще­ния доб­ро­де­те­лей «золо­то­го века» SE­CU­RI­TAS, CON­COR­DIA, FOR­TU­NA²⁵. Умер­ший в ран­нем дет­стве стар­ший брат импе­ра­то­ра Кали­гу­лы Гай запе­чат­лен как Эрот на сол­дат­ских фале­рах²⁶. Роди­те­ли Кали­гу­лы — Гер­ма­ник и Агрип­пи­на — изо­бра­жа­лись на моне­тах и на стек­лян­ных фале­рах²⁷.

Как мы пола­га­ем, Гер­ма­ник и Агрип­пи­на пред­ла­га­лись прин­цеп­сом Гаем Кали­гу­лой вои­нам рейн­ской армии в каче­стве новых геро­ев «рим­ско­го мифа». Гер­ма­ник — моло­дой, оба­я­тель­ный, спо­соб­ный вое­на­чаль­ник, хоро­шо знав­ший жизнь рядо­вых леги­о­не­ров и наме­чав­ший­ся в наслед­ни­ки Тибе­рия, казал­ся ожив­шим геро­ем нача­ла Рес­пуб­ли­ки. Стат­ная кра­са­ви­ца Агрип­пи­на, мно­го­дет­ная мать и пре­дан­ная мужу супру­га, все­гда делив­шая со сво­им мужем неустро­ен­ную жизнь воен­ных лаге­рей, пред­став­ля­лась живым вопло­ще­ни­ем ста­ро­рим­ской мат­ро­ны. Ран­няя и таин­ст­вен­ная смерть Гер­ма­ни­ка оку­та­ла эту супру­же­скую чер­ту роман­ти­че­ским орео­лом. Попу­ляр­ность Гер­ма­ни­ка и Агрип­пи­ны сре­ди сол­дат рейн­ской армии исполь­зо­ва­ли Тибе­рий, Гай Кали­гу­ла и Клав­дий, поме­щав­шие их на пред­на­зна­чен­ных для разда­чи сол­да­там моне­тах²⁸.

Нерон, извест­ный сво­и­ми поэ­ти­че­ски­ми наклон­но­стя­ми, хоро­шо знал антич­ную мифо­ло­гию. Он напи­сал эпи­че­скую поэ­му на тему тро­ян­ской вой­ны и замыш­лял труд по рим­ской исто­рии, при­зван­ный пре­взой­ти тво­ре­ние Ливия²⁹. Вели­ко­леп­ные фрес­ки на моти­вы тро­ян­ско­го эпо­са укра­ша­ли сте­ны гран­ди­оз­ной импе­ра­тор­ской рези­ден­ции, назван­ной Do­mus Aure­us — «Золо­той дом»³⁰. Рядом с раз­ру­шен­ным при Вес­па­си­ане «Золотым домом» был постав­лен 140-мет­ро­вый мону­мент Гелиоса-Колос­са Родос­ско­го с лицом само­го Неро­на. В скульп­ту­ре и нумиз­ма­ти­ке Нерон часто изо­бра­жал­ся как Апол­лон-кифа­ред и Гелиос — Колосс Родос­ский³¹.

Аст­раль­ные куль­ты исполь­зо­ва­лись в про­па­ган­де импе­ра­то­ров I в., начи­ная с Авгу­ста. Он и пра­ви­те­ли дина­стии Юли­ев-Клав­ди­ев осо­бое пред­по­чте­ние отда­ва­ли Солн­цу (Sol). Солн­це встре­ча­ет­ся на монет­ных леген­дах пер­во­го века импе­рии³². Вопло­щав­ший солн­це Гелиос, пра­вя­щий квад­ри­гой лоша­дей, укра­шал пряж­ки сна­ря­же­ния леги­о­не­ров в I в. и кава­ле­рий­ские шле­мы во II в.³³. Козе­рог, почи­тав­ший­ся Вес­па­си­а­ном, попал на монет­ные выпус­ки Фла­ви­ев и на пряж­ках армей­ской аму­ни­ции³⁴.

На фале­рах и воен­ном сна­ря­же­нии пери­о­да Юли­ев-Клав­ди­ев нема­ло­важ­ное место зани­ма­ют сюже­ты, свя­зан­ные с вак­хи­че­ской тема­ти­кой: мена­ды³⁵, мла­де­нец Вакх-Эрот с кифа­рой и без нее³⁶, взрос­лый Вакх с фал­ли­че­ской сим­во­ли­кой³⁷. М. Фежар объ­яс­ня­ет при­сут­ст­вие дио­ни­сий­ских обра­зов на воен­ных награ­дах и сна­ря­же­нии тем, что рим­ляне вос­при­ни­ма­ли сти­хию боя как свое­об­раз­ную вак­ха­на­лию³⁸.

Веро­ят­но, прав­ле­ни­ем Юли­ев-Клав­ди­ев мож­но дати­ро­вать пер­вое появ­ле­ние на воен­ной аму­ни­ции леги­о­не­ров изо­бра­же­ний Гер­ку­ле­са, кото­рый обре­тет огром­ную попу­ляр­ность в воен­ной среде во II в.³⁹.

Одним из попу­ляр­ней­ших пер­со­на­жей рим­ской фале­ри­сти­ки явля­лась зме­и­но­во­ло­сая Гор­го­на Меду­за. Она чаще дру­гих изо­бра­жа­лась на воен­ных меда­лях⁴⁰. Меда­льо­ны с Гор­го­на­ми — репли­ки с фалер — укра­ша­ли кон­скую сбрую рим­ских вои­нов⁴¹. Появ­ле­ние обра­за Гор­го­ны Меду­зы на фале­ре вполне есте­ствен­но, посколь­ку в соот­вет­ст­вии с мифом взгляд Гор­го­на испе­пе­лял каж­до­го смерт­но­го. Соот­вет­ст­вен­но, лик Гор­го­ны на меда­ли при­зван был устра­шать про­тив­ни­ков рим­лян. Слож­нее объ­яс­нить при­сут­ст­вие на рим­ских меда­лях изо­бра­же­ний Три­то­на и нере­ид⁴².

Пред­по­ло­же­ние, что награж­де­ние меда­ля­ми с обра­за­ми Три­то­на и нере­ид может быть свя­за­но с фор­си­ро­ва­ни­ем леги­о­на­ми каких-то вод­ных пре­град, кажет­ся логич­ным толь­ко на пер­вый взгляд. Нель­зя забы­вать, что награж­ден­ный полу­чал сра­зу целый набор меда­лей с самой раз­но­об­раз­ной ико­но­гра­фи­ей. Моря­кам же, посколь­ку пол­но­прав­ные рим­ские граж­дане во фло­те не слу­жи­ли, фале­ры не пола­га­лись. Воз­вра­ща­ясь к мифо­ло­ги­че­ским обра­зам, пред­став­лен­ным на воен­ной аму­ни­ции пер­во­го века импе­рии, отме­тим, что едва ли един­ст­вен­ным сюже­том, непо­сред­ст­вен­но свя­зан­ным с «рим­ским мифом», явля­ет­ся вол­чи­ца, вскарм­ли­ваю­щая близ­не­цов Рому­ла и Рема. Вол­чи­ца изо­бра­жа­лась на пряж­ках парад­ной аму­ни­ции⁴³. Изо­бра­же­ние кор­мя­щей вол­чи­цы неред­ко допол­ня­лось сце­ной борю­щих­ся живот­ных, что, по всей види­мо­сти, долж­но было сим­во­ли­зи­ро­вать враж­деб­ное рим­ля­нам окру­же­ние. Из офи­ци­аль­ных божеств на рим­ской воен­ной аму­ни­ции чаще все­го изо­бра­жа­лись отно­си­мые к раз­ряду «воен­ных божеств» Марс⁴⁴ и Вик­то­рия⁴⁵.

Марс чаще все­го изо­бра­жал­ся в виде обна­жен­но­го вои­на в шле­ме со щитом и копьем. Ино­гда он попи­ра­ет зме­е­но­го­го гиган­та, пред­став­ля­ю­ще­го, оче­вид­но, вар­ва­ров — про­тив­ни­ков рим­лян. Вик­то­рия, как пра­ви­ло, воз­ла­га­ет лав­ро­вый венок на вои­на-победи­те­ля. Вик­то­рия и Марс неред­ко изо­бра­жа­лись рядом с тро­фе­ем, сидя­щи­ми плен­ны­ми вар­ва­ра­ми. Изо­бра­же­ния Мар­са и Вик­то­рии, как нам дума­ет­ся, мож­но рас­смат­ри­вать в кон­тек­сте «идео­ло­гии победы», куль­ти­ви­ро­вав­шей­ся в рим­ской армии и опи­рав­шей­ся на «рим­ский миф» и идею «золо­то­го века». Сле­ду­ет отме­тить осо­бую живу­честь обра­зов Мар­са и Вик­то­рии сре­ди изо­бра­зи­тель­ных сюже­тов, пред­став­лен­ных на рим­ской воен­ной аму­ни­ции. Они изо­бра­жа­лись на окла­дах мечей, на шле­мах и щитах в тече­ние все­го прин­ци­па­та. В пери­од прав­ле­ния Анто­ни­нов, кото­рое охва­ты­ва­ет почти весь II век, выхо­дят из употреб­ле­ния фале­ры как награ­да, пред­на­зна­чен­ная толь­ко для при­ви­ле­ги­ро­ван­ных родов войск, в первую оче­редь, для леги­о­нов. Раз­ни­ца в юриди­че­ском ста­ту­се меж­ду леги­о­не­ра­ми и сол­да­та­ми вспо­мо­га­тель­ных войск, мно­гие из кото­рых уже при зачис­ле­нии в армию обла­да­ли пра­ва­ми рим­ско­го граж­дан­ства, стер­лась. Ухо­ди­ли в про­шлое и насле­до­ван­ные от рес­пуб­ли­кан­ских вре­мен и имев­шие преж­де все­го пре­стиж­ную цен­ность виды воин­ских воз­на­граж­де­ний — фале­ры, вен­ки, оже­ре­лья, на сме­ну кото­рым при­хо­дят более рацио­наль­ные мето­ды поощ­ре­ния — уве­ли­че­ние жало­ва­ния, пище­во­го раци­о­на. Реже ста­ла укра­шать­ся сюже­та­ми из антич­ной мифо­ло­гии воен­ная аму­ни­ция. Мифо­ло­ги­че­ские сюже­ты в это вре­мя сосре­дота­чи­ва­ют­ся в нумиз­ма­ти­ке, кото­рая ста­ла глав­ным сред­ст­вом офи­ци­аль­ной про­па­ган­ды. При Анто­ни­нах обра­зы антич­ной мифо­ло­гии зна­чи­тель­но чаще ста­ли появ­лять­ся на леген­дах монет. Сре­ди этих обра­зов на пер­вый план выхо­дят пер­со­на­жи «рим­ско­го мифа». Они были доста­точ­но широ­ко рас­про­стра­не­ны в рим­ской нумиз­ма­ти­ке еще со вре­мен Рес­пуб­ли­ки. К под­держ­ке «рим­ско­го мифа» при­бе­га­ли про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щие сто­ро­ны во вре­мя гибе­ли рес­пуб­ли­кан­ско­го строя. На дена­ри­ях Цеза­ря изо­бра­жал­ся родо­на­чаль­ник рим­лян — послед­ний тро­я­нец Эней — с отцом Анхи­зом на пле­чах и в воен­ном сна­ря­же­нии в ком­па­нии все того же Анхи­за и Юла-Аска­ния, а на дена­ри­ях Секс­та Пом­пея — так­же, как Эней, вопло­щаю­щие Pie­tas катан­ские бра­тья Ана­пий и Амфи­он, спа­саю­щие роди­те­лей во вре­мя извер­же­ния Этны⁴⁶.

Затем ста­ту­ар­ные изо­бра­же­ния Энея, Анхи­за и Юла из хра­ма боже­ст­вен­но­го Авгу­ста нашли отра­же­ние на мед­ных сестер­ци­ях импе­ра­то­ра Кали­гу­лы⁴⁷.

На моне­тах Доми­ци­а­на, выпу­щен­ных в свя­зи с «секу­ляр­ны­ми» игра­ми 88 г., изо­бра­жа­лась кор­ми­ли­ца мла­ден­ца Юпи­те­ра коза Амаль­фия⁴⁸.

Тра­ян выпу­стил уже целую серию копи­ро­вав­ших рес­пуб­ли­кан­ские дена­рии II—I в. монет с изо­бра­же­ни­ем божеств и обо­жест­влен­ных поня­тий «рим­ско­го мифа»⁴⁹. На моне­тах Анто­ни­на Пия мы видим вопло­ще­ние ново­го века — мла­ден­ца Юпи­те­ра на спине козы Амаль­фии, Рею Силь­вию⁵⁰, Капи­то­лий­скую вол­чи­цу с близ­не­ца­ми и орлом, Энея и Аска­ния, Энея и Тур­на⁵¹, Нуму⁵², пер­во­го царя этрус­ской дина­стии Тарк­ви­ния Древ­не­го и авгу­ра Атта Навия⁵³, поеди­нок Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев⁵⁴, пере­плы­ваю­ще­го Тибр Гора­ция Кокле­са⁵⁵.

Боль­шая серия монет­ных выпус­ков 140—152 гг. посвя­ще­на Герак­лу-Гер­ку­ле­су. На них мы видим Герак­ла в саду Гес­пе­рид, полу­чаю­ще­го при­вет­ст­вия после схват­ки с огнеды­ша­щим вели­ка­ном Каком, сидя­ще­го с дуби­ной в руке на ска­ле, вен­чае­мо­го Вик­то­ри­ей у алта­ря⁵⁶. Ромул запе­чат­лен на моне­тах Ком­мо­да, кото­рый пытал­ся высту­пать в каче­стве пере­осно­ва­те­ля Веч­но­го Горо­да⁵⁷.

О Гер­ку­ле­се мы пого­во­рим позд­нее. Сей­час же отме­тим пер­со­на­жи гре­че­ской мифо­ло­гии, встре­чаю­щи­е­ся в рим­ской нумиз­ма­ти­ке эпо­хи прин­ци­па­та. Моне­ты эпо­хи Анто­ни­нов часто вос­про­из­во­дят ста­ту­ар­ные изо­бра­же­ния антич­ных мифо­ло­ги­че­ских геро­ев, выпол­нен­ные зод­чи­ми гре­че­ской клас­си­ки. Моду на гре­че­ский клас­си­цизм, как извест­но, стал утвер­ждать еще Август. На его дена­рии в обра­зе коро­вы пред­став­ле­на Ио, повто­рен­ная затем на ауре­усе Вес­па­си­а­на. М. Г. Абрам­зон обна­ру­жил, что этот мотив, рас­про­стра­нен­ный в фрес­ках и гем­мах рим­ско­го пери­о­да, слу­жил репли­кой скульп­тур­но­го шедев­ра Миро­на⁵⁸.

На моне­тах и кон­тор­ни­а­тах, дати­ру­е­мых, глав­ным обра­зом, эпо­хой Анто­ни­нов, изо­бра­жа­лись Про­ме­тей, лапи­фы с кен­тав­ра­ми, герои про­из­веде­ний Гоме­ра — Одис­сей, Ахилл, сам Гомер⁵⁹. Ста­туи мифо­ло­ги­че­ских пер­со­на­жей, испол­нен­ные масте­ра­ми гре­че­ско­го клас­си­циз­ма, появ­ля­лись на мест­ных монет­ных выпус­ках. Так, напри­мер, Афи­на и Мар­сий Миро­на пред­став­ле­ны в чекан­ке горо­да Апа­меи, а фиди­ев­ский Зевс — на моне­тах Элиды и Олим­пии⁶⁰.

М. Г. Абрам­зон обра­тил вни­ма­ние, что мифо­ло­ги­че­ские обра­зы на импер­ских моне­тах появ­ля­лись в свя­зи с юби­лей­ны­ми дата­ми в исто­рии Веч­но­го горо­да, победа­ми рим­ско­го ору­жия и как про­яв­ле­ние свое­об­раз­ной куль­тур­ной про­па­ган­ды прин­цеп­сов⁶¹.

Частота появ­ле­ния обра­зов антич­ной и осо­бен­но гре­че­ской мифо­ло­гии на моне­тах Анто­ни­нов объ­яс­ня­ет­ся их куль­тур­ным фил­эл­ли­низ­мом. М. Г. Абрам­зон обна­ру­жил так­же, что боль­шин­ство монет с мифо­ло­ги­че­ски­ми сюже­та­ми явля­лись импе­ра­тор­ски­ми подар­ка­ми — дона­ти­ва­ми, пред­на­зна­чен­ны­ми для награж­де­ния сол­дат⁶². Осо­бое рас­про­стра­не­ние исполь­зо­вав­ших­ся в каче­стве меда­льо­нов-кон­тор­ни­а­тов ассов с мифо­ло­ги­че­ски­ми сце­на­ми при Анто­ни­нах объ­яс­ня­ет­ся, на наш взгляд, не толь­ко уси­лен­ной про­па­ган­дой при Адри­ане и Анто­нине Пие идей «золо­то­го века» и стрем­ле­ни­ем свя­зать свое прав­ле­ние с рим­ской древ­но­стью. Мы пола­га­ем, что мифо­ло­ги­че­ские сюже­ты в нумиз­ма­ти­ке явля­лись так­же эффек­тив­ным сред­ст­вом при­об­ще­ния сол­дат к мораль­но-поли­ти­че­ским цен­но­стям «рим­ско­го мифа» и к нача­лам антич­ной куль­ту­ры. Дело в том, что при Анто­ни­нах в рим­ской армии уро­жен­цев Ита­лии и элли­ни­сти­че­ско­го Восто­ка было уже немно­го. И в леги­о­ны, и во вспо­мо­га­тель­ные вой­ска во II веке наби­ра­лись, в основ­ном, про­вин­ци­а­лы, часто обла­дав­шие пра­ва­ми рим­ско­го граж­дан­ства, но весь­ма дале­кие от рим­ской духов­ной тра­ди­ции и антич­ной куль­ту­ры в целом. Армия ста­но­ви­лась для них не толь­ко шко­лой жиз­ни, но и шко­лой рим­лян­ства. Моне­ты-дона­ти­вы, сле­до­ва­тель­но, игра­ли роль не толь­ко пла­теж­но­го сред­ства, но и выпол­ня­ли обра­зо­ва­тель­но-вос­пи­та­тель­ную функ­цию. В III в., отме­чен­ном мно­го­сто­рон­ним кри­зи­сом импе­рии, обра­щен­ная к армии государ­ст­вен­ная про­па­ган­да все более актив­но исполь­зу­ет темы из антич­ной мифо­ло­гии. Монет­ные выпус­ки импе­ра­то­ров III в, отли­ча­ют­ся осо­бым раз­но­об­ра­зи­ем про­грамм лозун­гов, свя­зан­ных с про­па­ган­дой «золо­то­го века»: SAE­CU­LUM FRU­GI­FE­RUM (пло­до­но­ся­щий век), SAL­VO AUGUS­TO SAE­CU­LUM AURE­UM (Золо­той век спа­си­те­ля-импе­ра­то­ра), SPES FE­LI­CI­TA­TIS OR­BI (Счаст­ли­вая надеж­да Рима), FE­LI­CI­TAS TEM­PO­RUM (Счаст­ли­вый век), ABUN­DAN­TIA TEM­PO­RUM (Щед­рое вре­мя), CLE­MEN­TIA TEM­PO­RUM (Доб­рое вре­мя), AETER­NI­TAS (Веч­ность), UBE­RI­TAS AUGUS­TI (Изоби­лие Авгу­ста)⁶³.

На пер­вый взгляд, жесто­чай­ший кри­зис, в кото­ром ока­за­лась импе­рия, едва ли сов­ме­стим с «золотым веком», в наступ­ле­ние кото­ро­го пыта­лись убедить сво­их под­дан­ных эмис­си­я­ми посто­ян­но деваль­ви­ру­е­мых денег импе­ра­то­ры-вре­мен­щи­ки. Меж­ду тем, имен­но в кри­ти­че­ские момен­ты исто­рии наи­бо­лее явно и про­яв­ля­ют­ся обще­ст­вен­но-поли­ти­че­ские мифы в инте­гри­ру­ю­щей роли⁶⁴.

Из пер­со­на­жей «рим­ско­го мифа» наи­бо­лее часто при­сут­ст­ву­ет в нумиз­ма­ти­ке это­го вре­ме­ни капи­то­лий­ская вол­чи­ца. Поми­мо нумиз­ма­ти­ки этот пер­со­наж про­па­ган­ди­ро­вал­ся и в мону­мен­таль­ном зод­че­стве. При рас­коп­ках лаге­ря леги­о­на I Ita­li­ca в Новэ (Бол­га­рия) обна­ру­жен мас­сив­ный фун­да­мент с над­пи­сью SIG­NUM ORI­GI­NIS и здра­ви­цей в честь Севе­ров от лица леги­он­но­го цен­ту­ри­о­на — при­ми­пи­ла (ILN, n. 28). Е. Колен­до пола­га­ет, что на том фун­да­мен­те сто­я­ла ста­туя капи­то­лий­ской вол­чи­цы. Над­пись же пояс­ня­ла сол­да­там ее истин­ное зна­че­ние, посколь­ку lu­pa по-латы­ни не толь­ко вол­чи­ца, но и про­сти­тут­ка (ILN, S. 58). Мож­но пола­гать, что сол­да­ты в конеч­ном сче­те пра­виль­но пони­ма­ли образ капи­то­лий­ской вол­чи­цы, посколь­ку ее изо­бра­же­ние вме­сте с близ­не­ца­ми Рому­лом и Ремом встре­ча­лось на вете­ран­ских над­гроб­ных памят­ни­ках (IMS I (Sin­gi­du­num), 32 = CIL III 1666). Ана­лиз нумиз­ма­ти­че­ско­го мате­ри­а­ла поз­во­ля­ет М. Г. Абрам­зо­ну прий­ти к заклю­че­нию, что в III в. про­ис­хо­дит изме­не­ние систе­мы рим­ских цен­но­стей. Если FI­DES (Вер­ность) все еще, в соот­вет­ст­вии с тра­ди­ци­ей свя­зы­ва­ет­ся с вер­но­стью вои­нов, то VIR­TUS (Доб­лесть) и PIE­TAS (Бла­го­че­стие) — уже с доб­ро­де­те­ля­ми импе­ра­то­ра⁶⁵.

Нумиз­ма­ти­че­ский мате­ри­ал пока­зы­ва­ет так­же суже­ние кру­га богов — хра­ни­те­лей импе­ра­то­ров. К нача­лу IV в. сре­ди них оста­ют­ся Юпи­тер, Геракл, In­vic­tus Sol⁶⁶.

В то же вре­мя обра­зы клас­си­че­ской мифо­ло­гии неред­ко встре­ча­ют­ся на воору­же­нии рим­ских сол­дат это­го пери­о­да. Марс и Вик­то­рия изо­бра­жа­ют­ся на щитах и нож­нах мечей, укра­ша­ют сол­дат­ские и кон­ские пан­ци­ри⁶⁷.

В неко­то­рых слу­ча­ях Марс пока­зан попи­раю­щим зме­е­но­го­го гиган­та, кото­рый стал к тому вре­ме­ни попу­ляр­ной алле­го­ри­ей вар­ва­ров. Тема про­ти­во­бор­ства с вра­га­ми Рима отра­же­на так­же в ама­зо­но­ма­хии, пред­став­лен­ной на щите из Дура-Евро­пос⁶⁸.

Оттуда же про­ис­хо­дит щит, на кото­ром пока­за­ны четы­ре вре­ме­ни года, сим­во­ли­зи­ру­ю­щие для антич­но­го чело­ве­ка неумо­ли­мость рока. Став­шие попу­ляр­ны­ми в кри­зис­ную эпо­ху гении — покро­ви­те­ли отдель­ных сол­дат и целых под­разде­ле­ний — изо­бра­жа­лись на шле­мах⁶⁹. Пер­со­на­жи антич­ной мифо­ло­гии изо­бра­жа­лись на воору­же­нии рим­ских вои­нов даже в эпо­ху доми­на­та⁷⁰.

Ста­ту­ар­ные изо­бра­же­ния пер­со­на­жей антич­ной мифо­ло­гии в III в. сохра­ня­ют­ся лишь на мест­ных выпус­ках, как пра­ви­ло, горо­дов восточ­но­го Сре­ди­зем­но­мо­рья. Так в пери­од прав­ле­ния дина­стии Севе­ров Фар­нез­ский бык работы Апол­ло­ния и Тав­ри­с­ка изо­бра­жал­ся на моне­тах Акра­со­са и Фиа­ти­ры, Афро­ди­та Книд­ская — на моне­тах Книда, а Леандр и Геро — на моне­те Абидо­са⁷¹. В прав­ле­ние одно­го из Гор­диа­нов Геракл Фар­не­зе появил­ся в чекан­ке Адри­а­но­по­ля Фра­кий­ско­го⁷².

Эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал поз­во­ля­ет оце­нить сте­пень вос­при­я­тия арми­ей и насе­ле­ни­ем погра­нич­ных про­вин­ций импе­рии идей «рим­ско­го мифа» и «золо­то­го века». Едва ли мож­но согла­сить­ся с встре­чаю­щим­ся неред­ко в оте­че­ст­вен­ной лите­ра­ту­ре обоб­щен­ным выво­дом о неэф­фек­тив­но­сти импер­ской про­па­ган­ды, об аллер­гии жите­лей импе­рии к идее «золо­то­го века»⁷³, об отсут­ст­вии у ее под­дан­ных импер­ско­го пат­рио­тиз­ма. Если в отно­ше­нии насе­ле­ния внут­рен­них про­вин­ций импе­рии это заме­ча­ние пред­став­ля­ет­ся вер­ным⁷⁴, то при­ме­ни­тель­но к при­гра­нич­ным терри­то­ри­ям и дру­гим реги­о­нам, заня­тым вой­ска­ми, ситу­а­ция видит­ся иной. В усло­ви­ях импе­рии образ прин­цеп­са ста­но­вит­ся в центр «рим­ско­го мифа». Прин­цепс объ­яв­лял­ся вопло­ще­ни­ем рим­ских доб­ро­де­те­лей и гаран­том рим­ско­го «золо­то­го века». Носи­те­ля­ми новой вер­сии «рим­ско­го мифа» ста­ли преж­де все­го воен­ные. Рас­смат­ри­вать отно­ше­ния меж­ду импе­ра­то­ра­ми и арми­ей напо­до­бие дого­вор­ных отно­ше­ний меж­ду наем­ни­ка­ми и работо­да­те­лем пред­став­ля­ет­ся нам недо­пу­сти­мой модер­ни­за­ци­ей. Не толь­ко день­ги свя­зы­ва­ли прин­цеп­са и его вой­ска. Титу­ла­ми di­vi fi­lius, Pa­ter Pat­riae и т. д. Август апел­ли­ро­вал к сен­ти­мен­таль­ным, тра­ди­ци­он­ным пат­ри­ар­халь­ным чув­ствам наро­дов Рим­ской импе­рии и, в первую оче­редь, ита­ли­ков, состав­ляв­ших ядро его армии⁷⁵.

Для про­фес­сио­наль­ной армии прин­цепс являл­ся патро­ном, а армия для него — кли­ен­те­лой. Вплоть до нача­ла III в. Импе­ра­то­ры в сво­их над­пи­сях на камне, на моне­тах пере­чис­ля­ли всех боже­ст­вен­ных пред­ков вплоть до пято­го коле­на, как над­ле­жит доб­ро­му патро­ну⁷⁶.

Харак­тер вза­и­моот­но­ше­ний меж­ду вой­ском и прин­цеп­сом вплоть до нача­ла III в. регу­ли­ро­вал­ся нор­ма­ми обя­за­тель­ст­вен­ных свя­зей, при­ня­ты­ми в рес­пуб­ли­кан­ские вре­ме­на⁷⁷.

При­вер­жен­ность государ­ству и его идео­ло­гии выра­жа­лась для вой­ска преж­де все­го в лояль­но­сти сво­е­му патро­ну — импе­ра­то­ру. Одним из ярчай­ших при­ме­ров лоя­лиз­ма вой­ска и свя­зан­ных с ним кате­го­рий насе­ле­ния погра­нич­ных, в дан­ном слу­чае, гер­ман­ских про­вин­ций явля­ет­ся рас­про­стра­не­ние так назы­вае­мых Юпи­те­ро­вых колонн. Мно­го­чис­лен­ные колон­ны со ста­ту­ей Юпи­те­ра на вер­шине или с его же вопло­ще­ни­ем в виде всад­ни­ка, топ­чу­ще­го повер­жен­но­го гиган­та, были уста­нов­ле­ны в воин­ских лаге­рях и граж­дан­ских посе­ле­ни­ях гер­ман­ско­го лиме­са в I—III веке. Пер­вая и самая высо­кая колон­на — око­ло 12 м — была уста­нов­ле­на в Могон­ти­а­ке по ини­ци­а­ти­ве намест­ни­ка про­вин­ции Верх­няя Гер­ма­ния Пуб­лия Суль­пи­ция Скри­бо­ния Про­ку­ла и оби­та­те­лей гар­ни­зон­но­го посел­ка (CIL XIII 11806: I. O. M. / pro [sa]l[ute Ne­ro/nis] Clau[d]i Cae/sa­ris Au[g(us­ti)] Imp(era­to­ris) / ca­na­ba[ri] pub[l]ice / P(ub­lio) Sul­pi­cio Scri­bo­nio / Pro­cu­lo le[g](ato)] / Aug(us­ti) pr(o) [p]r(aeto­re) / su­ra et im­pen­sa / Q. Iuli Pris­ci et / Q. Iuli Auc­ti.). Поста­мент колон­ны, а так­же сама колон­на укра­ше­ны рельеф­ны­ми изо­бра­же­ни­я­ми 28 фигур. Сре­ди них иссле­до­ва­те­ли нахо­дят богов офи­ци­аль­но­го рим­ско­го пан­тео­на — Юпи­те­ра, Юно­ны, Минер­вы, Фор­ту­ны, Мер­ку­рия. Мар­са, Вик­то­рии и др., а так­же, воз­мож­но, каких-то кельт­ских богов⁷⁸.

Гер­ман­ский исто­рик В. Эк — автор фун­да­мен­таль­ных иссле­до­ва­ний по адми­ни­ст­ра­ции рейн­ских про­вин­ций эпо­хи прин­ци­па­та — попы­тал­ся обна­ру­жить связь меж­ду стро­и­тель­ст­вом колон­ны в пери­од намест­ни­че­ства Про­ку­ла и его после­дую­щим само­убий­ст­вом. Он пред­по­ло­жил, что, поздра­вив таким обра­зом Неро­на с рас­кры­ти­ем оче­ред­но­го заго­во­ра, губер­на­тор хотел отве­сти от себя подо­зре­ния в под­готов­ке государ­ст­вен­но­го пере­во­рота, что, впро­чем, ему не вполне уда­лось⁷⁹. Хотя пря­мых ука­за­ний на винов­ность Про­ку­ла в антич­ных источ­ни­ках нет, точ­ка зре­ния В. Эка нашла при­зна­ние у дру­гих спе­ци­а­ли­стов⁸⁰. Для нас в дан­ном слу­чае важ­но не то, искрен­ним или нет было про­яв­ле­ние лояль­но­сти со сто­ро­ны намест­ни­ка. Гораздо важ­нее в дан­ном слу­чае энту­зи­азм оби­та­те­лей гар­ни­зон­но­го посел­ка — кана­ба­ри­ев, под­дер­жав­ших ини­ци­а­ти­ву губер­на­то­ра. Юпи­те­ро­вы колон­ны во здра­вие импе­ра­то­ров жите­ли гер­ман­ско­го лиме­са про­дол­жа­ли соору­жать до середи­ны III века. При­чем, имен­но к пер­вой поло­вине III века, когда на гра­ни­це вновь ста­ло бес­по­кой­но, отно­сит­ся основ­ная часть памят­ни­ков. Л. Мро­зе­вич про­ана­ли­зи­ро­вал мно­го­чис­лен­ные эпи­гра­фи­че­ские про­яв­ле­ния лоя­лиз­ма из зоны рейн­ско-дунай­ско­го лиме­са, дати­ро­ван­ные I — середи­ной III века. Он при­шел к выво­ду, что заздрав­ные над­пи­си в честь импе­ра­то­ров орга­ни­зо­вы­ва­лись, как пра­ви­ло, от лица кор­по­ра­ций оби­та­те­лей гар­ни­зон­ных посел­ков пред­ста­ви­те­ля­ми вла­сти и обра­ща­лись к офи­ци­аль­ным богам рим­ско­го пан­тео­на, преж­де все­го, Капи­то­лий­ской три­а­де, а так­же к Гер­ку­ле­су, Вул­ка­ну, Силь­ва­ну и т. д.⁸¹.

Посвя­ще­ния от лица граж­дан­ско­го насе­ле­ния и воен­ных за здра­вие монар­хов в адрес божеств офи­ци­аль­но­го пан­тео­на пест­рят раз­но­об­раз­ны­ми про­зви­ща­ми рим­ских богов. Чем напря­жен­нее была ситу­а­ция на гра­ни­це, тем боль­ше было таких посвя­ще­ний. Мож­но вспом­нить так­же, что в годи­ны самых тяж­ких бед­ст­вий в сред­ствах импер­ской про­па­ган­ды — в инскрип­ци­ях, на моне­тах и т. д. — осо­бо часто мель­ка­ли лозун­ги «золо­то­го века». Тем самым, по наше­му мне­нию, про­яв­ля­лась вера как масс, так и эли­ты в осо­бую заботу богов о государ­стве и людях, его пред­став­ля­ю­щих — одна из важ­ней­ших состав­ля­ю­щих «рим­ско­го мифа». Одно­вре­мен­но про­яв­ля­лась и его инте­гри­ру­ю­щая функ­ция. Дума­ет­ся, «рим­ский миф» сыг­рал не послед­нюю роль в мораль­но-поли­ти­че­ской кон­со­лида­ции армии и погра­нич­ных про­вин­ций — основ­ных спа­си­те­лей импе­рии в кри­зи­се третье­го века. Обра­тим вни­ма­ние на неко­то­рые фор­мы, кото­рые обре­та­ла лояль­ность сол­дат сво­е­му импе­ра­то­ру. Преж­де все­го, это свое­об­раз­ное про­яв­ле­ние конъ­юнк­ту­ры — сле­до­ва­ние куль­там, кото­рым бла­го­во­лит пра­вя­щий в дан­ный момент прин­цепс. Одним из самых попу­ляр­ных в армии и погра­нич­ных про­вин­ци­ях пер­со­на­жей антич­ной мифо­ло­гии был Гер­ку­лес. Рим­ляне рано позна­ко­ми­лись с самым извест­ным из гре­че­ских геро­ев — Герак­лом. Он был очень попу­ля­рен сре­ди ита­лий­ских гре­ков⁸². Здесь он почи­тал­ся глав­ным обра­зом как покро­ви­тель тор­гов­цев⁸³.

В этом же каче­стве он был вос­при­нят рим­ля­на­ми. Дру­гим источ­ни­ком фор­ми­ро­ва­ния рим­ских пред­став­ле­ний о Герак­ле-Гер­ку­ле­се, как пола­га­ют неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли, стал кар­фа­ген­ский бог Мель­карт. На древ­ней­ших из дошед­ших до нас ста­ту­ях из Рима Гер­ку­лес одет по кар­фа­ген­ской моде — льви­ная мор­да на голо­ве, лапы пере­кре­ще­ны на груди, оста­ток шку­ры спус­ка­ет­ся по пле­чам. Воз­мож­но, под пуний­ским вли­я­ни­ем Гер­ку­лес обре­та­ет чер­ты боже­ства — хра­ни­те­ля. Кро­ме того, уже в рес­пуб­ли­кан­ские вре­ме­на рим­ский Гер­ку­лес изве­стен как бог победы, о чем гово­рят его про­зви­ща Vic­tor, In­vic­tus⁸⁴.

Неотъ­ем­ле­мые атри­бу­ты ико­но­гра­фии Гер­ку­ле­са — льви­ная шку­ра, дуби­на, ябло­ко. Почи­та­те­ли Гер­ку­ле­са — пре­иму­ще­ст­вен­но, пред­ста­ви­те­ли соци­аль­ных низов — созда­ва­ли кол­ле­гии гер­ку­ла­нов, кото­рые впо­след­ст­вии часто сли­ва­лись с кол­ле­ги­я­ми авгу­ста­лов. С нача­ла импе­рии рим­ские воен­ные и ита­лий­ские пере­се­лен­цы рас­про­стра­ня­ют культ Гер­ку­ле­са на север от Апен­нин­ско­го полу­ост­ро­ва. Еще в прав­ле­ние Окта­ви­а­на-три­ум­ви­ра в Ист­рии была обра­зо­ва­на коло­ния Юлия Пула Гер­ку­ли­а­на, где в честь боже­ства — патро­на был воз­двиг­нут храм⁸⁵.

В I в. жерт­вен­ни­ки и ста­туи, посвя­щен­ные Гер­ку­ле­су, воз­дви­га­ют­ся в Дал­ма­ции, преж­де все­го, в местах дис­ло­ка­ции рим­ских войск и ком­пакт­но­го посе­ле­ния воен­ных вете­ра­нов — Бур­ну­ме, Яде­ре, Экву­ме, Скар­доне. Наряду с побе­ре­жьем Адиа­ти­ки, культ Гер­ку­ле­са в это вре­мя рас­про­стра­ня­ет­ся по «янтар­но­му пути» из Ита­лии в Пан­но­нию. Отно­си­мые к I в. посвя­ще­ния Гер­ку­ле­су появи­лись так­же в южной части бал­кан­ской про­вин­ции Мезии, где, как пола­га­ют уче­ные, неко­то­рое вре­мя нахо­ди­лись круп­ные воен­ные гар­ни­зо­ны рим­лян, а при Вес­па­си­ане воз­ник­ла боль­шая вете­ран­ская коло­ния Ску­пи (Скоп­ле). Имя Гер­ку­ле­са отра­зи­лось здесь даже в топо­ни­ми­ке. К югу от горо­да Нейс­сос (Ниш) воз­ник­ла дорож­ная стан­ция Ad Her­cu­lem (У Гер­ку­ле­са), где обна­ру­же­но мно­же­ство посвя­ще­ний дан­но­му боже­ству. Даль­ней­шее раз­ви­тие культ Гер­ку­ле­са полу­ча­ет при Анто­ни­нах. Посколь­ку Тра­ян был изве­стен как рев­ност­ный почи­та­тель Гер­ку­ле­са, мно­же­ство посвя­ще­ний дан­но­му боже­ству появ­ля­ет­ся в это вре­мя на родине импе­ра­то­ра — в Испа­нии. Как знак лояль­но­сти импе­ра­то­ру культ Гер­ку­ле­са рас­про­стра­ня­ет­ся при Тра­яне в армии. Под­твер­жде­ние тому слу­жит жерт­вен­ный алтарь Гер­ку­ле­су у Желез­ных Ворот, воз­двиг­ну­тый цен­ту­ри­о­ном леги­о­на XV Apol­li­na­ris во вре­мя стро­и­тель­ства моста через Дунай в пери­од дакий­ских войн⁸⁶. Гер­ку­лес изо­бра­жал­ся на моне­тах Адри­а­на. При Ком­мо­де Гер­ку­лес ста­но­вит­ся важ­ным пер­со­на­жем «рим­ско­го мифа», будучи про­воз­гла­шен новым осно­ва­те­лем Рима. Как извест­но, Рим был даже пере­име­но­ван в коло­нию Гер­ку­ли­а­ну. Импе­ра­тор, экс­цен­три­че­ски под­ра­жая Гер­ку­ле­су, ими­ти­ро­вал подви­ги героя на цир­ко­вой арене. На моне­тах и в скульп­ту­рах Ком­мод изо­бра­жал­ся исклю­чи­тель­но как Гер­ку­лес. Едва ли «гер­ку­ле­со­вы подви­ги» Ком­мо­да сле­ду­ет рас­смат­ри­вать исклю­чи­тель­но в каче­стве про­яв­ле­ний тира­ни­че­ско­го сума­сброд­ства, как пред­ла­га­ет нарра­тив­ная тра­ди­ция. Как ниже будет пока­за­но, обра­ще­ние Ком­мо­да к Гер­ку­ле­су име­ло свои при­чи­ны. Здесь же отме­тим толь­ко, что при рас­коп­ках вете­ран­ских вилл в Пан­но­нии най­де­ны мно­го­чис­лен­ные ста­туи Гер­ку­ле­са с голо­вой Ком­мо­да⁸⁷.

Наи­выс­ше­го рас­цве­та культ Гер­ку­ле­са в рим­ской армии достиг в прав­ле­ние дина­стии Севе­ров (нача­ло III в.). Как зна­ки лояль­но­сти импе­ра­то­ру Сеп­ти­мию Севе­ру жерт­вен­ни­ки Гер­ку­ле­су уста­нав­ли­ва­ют­ся прак­ти­че­ски во всех местах рас­по­ло­же­ния рим­ских войск. Осо­бен­но мно­го их в каме­но­лом­нях, где Гер­ку­лес почи­та­ет­ся сол­да­та­ми как покро­ви­тель каме­но­те­сов⁸⁸.

По мере раз­ви­тия пред­став­ле­ний о загроб­ном мире Гер­ку­лес стал в третьем веке вос­при­ни­мать­ся как пси­хо­помп — сопро­во­ди­тель душ умер­ших в Аид, а в воен­ных лаге­рях на лиме­се Гер­ку­лес стал счи­тать­ся типич­ным «воен­ным боже­ст­вом», покро­ви­те­лем вой­ны и импе­рии⁸⁹. Имен­но воен­ные явля­лись авто­ра­ми боль­шин­ства посвя­ще­ний Гер­ку­ле­су. Гер­ку­лес обрел попу­ляр­ность так­же сре­ди вете­ра­нов как покро­ви­тель фами­лии, домаш­не­го оча­га, име­ний⁹⁰. Не слу­чай­но в это вре­мя Гер­ку­лес обрел мно­же­ство про­звищ, под­чер­ки­ваю­щих его мно­го­функ­цио­наль­ность: Augus­tus, Con­ser­va­tor, Deus, In­vic­tus, Sanctus, Vic­tor⁹¹.

Рас­про­стра­нен­ность куль­та Гер­ку­ле­са пре­иму­ще­ст­вен­но сре­ди рим­ских воен­ных, муни­ци­паль­ной ари­сто­кра­тии, хозя­ев неболь­ших вилл поз­во­ля­ет неко­то­рым уче­ным гово­рить об ари­сто­кра­ти­за­ции куль­та Гер­ку­ле­са в лимес­ных про­вин­ци­ях третье­го века импе­рии⁹².

Ана­лиз ико­но­гра­фии Гер­ку­ле­са пока­зы­ва­ет, что рим­ские сол­да­ты и оби­та­те­ли при­гра­нич­ных посе­ле­ний хоро­шо зна­ли свя­зан­ные с ним мифы. Источ­ни­ка­ми наших зна­ний слу­жат ста­туи и ста­ту­эт­ки, релье­фы на алта­рях, над­гроб­ных сте­лах и сар­ко­фа­гах. Наи­бо­лее рас­про­стра­не­но было изо­бра­же­ние Гер­ку­ле­са в ста­ти­че­ской позе с дуби­ной в руке и с льви­ной шку­рой на пле­чах. На неко­то­рых сар­ко­фа­гах из Дал­ма­ции пока­за­ны подви­ги Гер­ку­ле­са, под­чер­ки­ваю­щие его роль как пси­хо­пом­па: спа­се­ние из Аида жены царя Адме­та Алкесты, извле­че­ние из под­зем­но­го мира пса Цер­бе­ра, добы­ча яблок Гес­пе­рид. Тема спа­се­ния Гер­ку­ле­сом Алкесты была весь­ма попу­ляр­на на над­гроб­ных памят­ни­ках рим­ских воен­ных в Пан­но­нии и Мезии⁹³. Этот сюжет был настоль­ко попу­ля­рен в тема­ти­ке над­гроб­ных памят­ни­ков, что при­сут­ст­во­вал даже на ран­не­хри­сти­ан­ских фрес­ках в рим­ских ката­ком­бах на via La­ti­na⁹⁴.

Сюже­ты из лич­ной жиз­ни Гер­ку­ле­са, демон­стри­ру­ю­щие его как семья­ни­на, при­сут­ст­ву­ют в ико­но­гра­фии муж­ских над­гроб­ных памят­ни­ков в про­вин­ции Верх­няя Мезия: рельеф с Гер­ку­ле­сом и Омфа­лой (IMS IV (Nais­sos), S. 35), рельеф с Гер­ку­ле­сом и его сыном Теле­фом (IMS II (Vi­mi­na­cium), n. 122). Обна­ру­жен­ные в тылу дунай­ско­го лиме­са памят­ни­ки пери­о­да Севе­ров гово­рят о том, что рим­ские воен­ные трак­то­ва­ли Гер­ку­ле­са так­же и как бога-цели­те­ля. Сце­на спа­се­ния Гер­ку­ле­сом доче­ри тро­ян­ско­го царя Лао­медон­та Геси­о­ны при­сут­ст­ву­ет на алта­ре, кото­рый посвя­тил Гер­ку­ле­су ране­ный воин в бла­го­дар­ность за изле­че­ние на баль­нео­ло­ги­че­ском курор­те непо­да­ле­ку от совре­мен­но­го хор­ват­ско­го горо­да Вин­ков­цы. Оттуда же, кста­ти, про­ис­хо­дят несколь­ко вотив­ных мра­мор­ных ста­туй Гер­ку­ле­са, одна из кото­рых явля­ет­ся копи­ей «Отды­хаю­ще­го Герак­ла» Лисип­па⁹⁵. Все эти памят­ни­ки дати­ро­ва­ны рубе­жом II—III вв. и хра­нят­ся в музее горо­да Оси­е­ка. Гер­ку­лес-борец со злом пред­став­лен на релье­фах, где он борет­ся с эри­мант­ским веп­рем⁹⁶, немей­ским львом⁹⁷. Попу­ляр­ность Гер­ку­ле­са в рим­ской армии и близ­ких к лиме­су про­вин­ци­ях спра­вед­ли­во объ­яс­ня­ет­ся иссле­до­ва­те­ля­ми тем обсто­я­тель­ст­вом, что воен­ным и мир­ным тру­же­ни­кам, жив­шим под посто­ян­ной угро­зой вра­же­ско­го втор­же­ния, был осо­бен­но бли­зок неуто­ми­мый и непо­беди­мый бог — защит­ник и борец за спра­вед­ли­вость. Совер­шен­но есте­ствен­но, что вои­нов, ремес­лен­ни­ков и соб­ст­вен­ни­ков неболь­ших поме­стий под­ку­пал так­же образ Гер­ку­ле­са как скром­но­го тру­же­ни­ка. Одна­ко, культ Гер­ку­ле­са рас­про­стра­нил­ся в лимит­роф­ных зонах импе­рии не спон­тан­но. В про­па­ган­де пер­вых Анто­ни­нов Гер­ку­лес пода­ет­ся как покро­ви­тель дина­стии, кото­рая ста­ра­лась пока­зать себя близ­кой про­стым людям, спра­вед­ли­вой и трудо­лю­би­вой. В после­дую­щем импер­ская про­па­ган­да учи­ты­ва­ла про­хо­див­шее изме­не­ние соци­аль­но­го соста­ва рим­ской армии. Если до середи­ны II в. сре­ди леги­о­не­ров встре­ча­лись выход­цы из самых раз­ных про­вин­ций импе­рии, мно­гие из кото­рых были горо­жа­на­ми, то со вто­рой поло­ви­ны II в. боль­ше ста­ло жите­лей при­гра­нич­ных реги­о­нов, глав­ным обра­зом, из сель­ской мест­но­сти, и детей вете­ра­нов. Такие сол­да­ты были менее обра­зо­ван­ны и более пат­ри­ар­халь­ны. Выход­цы из среды мест­но­го насе­ле­ния, хотя и обла­да­ли зача­стую пра­ва­ми рим­ско­го граж­дан­ства, одна­ко оста­ва­лись полу­вар­ва­ра­ми. Стре­мясь под­нять мораль­ных дух войск и насе­ле­ния погра­нич­ных дунай­ских про­вин­ций в усло­ви­ях непре­кра­щаю­щих­ся с 60-х гг. II в. вар­вар­ских втор­же­ний, импер­ская про­па­ган­да, начи­ная с Ком­мо­да, насаж­да­ла идею, что импе­ра­тор — это новый Гер­ку­лес. Такой импе­ра­тор — Гер­ку­лес вос­при­ни­мал­ся сол­дат­ской мас­сой не толь­ко в каче­стве героя клас­си­че­ской антич­но­сти, а ско­рее как арха­и­че­ский сакраль­ный царь⁹⁸. Близ­кий созна­нию сол­дат импе­ра­тор-Гер­ку­лес был при­зван в то же вре­мя вос­ста­но­вить «золо­той век» Рим­ско­го государ­ства, вос­ста­но­вить в пол­ном блес­ке доб­ро­де­те­ли «рим­ско­го мифа». Имен­но в таком каче­стве ста­ра­лись пред­стать перед сол­да­та­ми послед­ние Анто­ни­ны, Севе­ры, Кон­стан­тин Вели­кий и Мак­си­ми­ан Гер­ку­лий⁹⁹.

Рома­ни­за­ция сол­дат через армию про­яв­ля­лась, в част­но­сти, в том, что Гер­ку­лес — сакраль­ный царь посте­пен­но обре­тал на релье­фах посвя­ти­тель­ных алта­рей и над­гроб­ных памят­ни­ков, остав­лен­ных воен­ны­ми, чер­ты пер­со­на­жа клас­си­че­ской мифо­ло­гии. Рас­смот­рим теперь пер­со­наж мифа о «золо­том веке», кото­рый актив­но про­па­ган­ди­ро­вал­ся при Авгу­сте и почи­тал­ся в ряде про­вин­ций импе­рии. Речь идет о Мате­ри-Зем­ле — Ter­ra Ma­ter (Tel­lus). Будучи древ­ней рим­ской боги­ней, она в рес­пуб­ли­кан­ские вре­ме­на была вытес­не­на Цере­рой и реани­ми­ро­ва­на при Окта­виане Авгу­сте. Мать-Зем­ля упо­ми­на­ет­ся как «пер­вая из богов» в «Эне­иде» Вер­ги­лия, пока­за­на в виде цве­ту­щей жен­щи­ны на рим­ском «Алта­ре мира», а так­же на «Авгу­сто­вой гем­ме» из Вен­ско­го музея исто­рии искусств. Будучи пер­во­на­чаль­но боги­ней пло­до­ро­дия, Мать — Зем­ля при Авгу­сте ста­но­вит­ся новым боже­ст­вом государ­ст­вен­ной рели­гии, вопло­щаю­щим изоби­лие «золо­то­го века». Пона­ча­лу Мать — Зем­ля ассо­ции­ро­ва­лась с Ита­ли­ей и в этом каче­стве была близ­ка леги­о­не­рам Авгу­ста¹⁰⁰. Поз­же культ Мате­ри — Зем­ли полу­чил наи­боль­шее рас­про­стра­не­ние в Афри­ке, кото­рая была хлеб­ной жит­ни­цей импе­рии. При Севе­рах культ Мате­ри — Зем­ли как состав­ля­ю­щая про­па­ган­ды «золо­то­го века» импе­рии полу­ча­ет новый импульс. В гор­но­руд­ном реги­оне, кото­рый нахо­дил­ся меж­ду река­ми Япрой и Саной на гра­ни­це про­вин­ций Дал­ма­ции и Пан­но­нии, обна­ру­же­на серия алта­рей, посвя­щен­ных Мате­ри — Зем­ле «pro sa­lu­te im­pe­ra­to­ri»от лица пред­ста­ви­те­лей руд­нич­ной адми­ни­ст­ра­ции. Все алта­ри отно­сят­ся к пер­вой поло­вине III в. и дати­ро­ва­ны днем осно­ва­ния Рима — 21 апре­ля. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли пред­по­ло­жи­ли, что Ter­ra Ma­ter высту­па­ла здесь в хто­ни­че­ском аспек­те, как гор­няц­кое боже­ство пло­до­ро­дия зем­ли¹⁰¹.

Более аргу­мен­ти­ро­ван­ной пред­став­ля­ет­ся мне­ние М. Сана­дер, соглас­но кото­ро­му уста­нов­ка алта­рей богине Мате­ри — Зем­ле мож­но рас­смат­ри­вать как акт лояль­но­сти по отно­ше­нию к импе­ра­то­ру Сеп­ти­мию Севе­ру со сто­ро­ны его зем­ля­ков, управ­ляв­ших от лица государ­ства желез­ны­ми руд­ни­ка­ми¹⁰².

Ана­ло­гич­ные посвя­ще­ния Мате­ри — Зем­ле извест­ны так­же в при­мор­ской Дал­ма­ции, где в каче­стве деди­кан­тов так­же высту­па­ли пред­ста­ви­те­ли импе­ра­тор­ской адми­ни­ст­ра­ции, и на дунай­ском лиме­се, где авто­ром над­пи­си явля­ет­ся леги­он­ный вете­ран, деку­ри­он коло­нии Син­гидун (IMS I (Sin­gi­du­num), 16). Во вто­рой поло­вине I в. сре­ди дунай­ских леги­о­нов стал рас­про­стра­нять­ся культ иран­ско­го бога Мит­ры. При послед­них Анто­ни­нах Мит­ра рас­смат­ри­вал­ся мно­ги­ми вои­на­ми уже как покро­ви­тель импе­ра­то­ров и рим­ско­го государ­ства. Под­лин­но мас­со­вый эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал из зоны дунай­ско­го лиме­са, свя­зан­ный с Мит­рой, начи­на­ет­ся при Мар­ке Авре­лии. К это­му вре­ме­ни отно­сит­ся груп­па обра­щен­ных к Мит­ре над­пи­сей за здра­вие Мар­ка Авре­лия и Луция Вера. Не вхо­дя в чис­ло офи­ци­аль­ных богов, Мит­ра тем не менее до нача­ла IV в. оста­вал­ся одним из самых попу­ляр­ных адре­са­тов инди­виду­аль­ных обра­ще­ний, к кото­ро­му с прось­ба­ми обра­ща­лись леги­о­не­ры, тамо­жен­ни­ки и дру­гие пред­ста­ви­те­ли ниж­не­го зве­на импе­ра­тор­ской адми­ни­ст­ра­ции, оби­та­те­ли при­гра­нич­ных посе­ле­ний. Как пола­га­ет боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей, культ Мит­ры являл­ся чисто муж­ским¹⁰³.

Мит­ра­и­ста­ми в боль­шин­стве слу­ча­ев явля­лись люди, свя­зан­ные с государ­ст­вен­ной служ­бой и при­ехав­шие изда­ле­ка, то есть, сво­его рода соци­аль­ные мар­ги­на­лы. Зна­ком­ство с эпи­гра­фи­че­ским мате­ри­а­лом, кото­рый явля­ет­ся основ­ным источ­ни­ком наших зна­ний о мит­ра­из­ме, едва ли поз­во­ля­ет согла­сить­ся с опре­де­ле­ни­ем это­го куль­та как эли­тар­но­го¹⁰⁴. Одно­вре­мен­но, труд­но согла­сить­ся с извест­ной точ­кой зре­ния Т. Зелин­ско­го, рас­смат­ри­вав­ше­го мит­ра­изм в каче­стве основ­но­го про­тив­ни­ка хри­сти­ан­ства. Источ­ни­ки пока­зы­ва­ют, что попу­ляр­ность мит­ра­из­ма огра­ни­чи­ва­лась погра­нич­ны­ми про­вин­ци­я­ми импе­рии и внут­рен­ни­ми реги­о­на­ми, где нахо­ди­лись зна­чи­тель­ные воен­ные гар­ни­зо­ны. Поклон­ни­ки рас­смат­ри­ва­ли Мит­ру не толь­ко как лич­но­го спа­си­те­ля, но и как гаран­та веч­но­го «золо­то­го века» Рим­ской импе­рии¹⁰⁵.

Мы пола­га­ем, что посколь­ку мит­ра­изм на терри­то­рии Рим­ской импе­рии полу­чил доста­точ­но широ­кое рас­про­стра­не­ние и суще­ст­во­вал в каче­стве попу­ляр­ной рели­гии доста­точ­но дол­го, его мож­но рас­смат­ри­вать не толь­ко как восточ­ное заим­ст­во­ва­ние, но и в каче­стве фено­ме­на позд­не­ан­тич­ной циви­ли­за­ции. Бога­тая ико­но­гра­фия мит­ра­и­сти­че­ских алта­рей поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить суще­ст­во­ва­ние раз­ви­той мифо­ло­гии. О мифо­ло­гии мит­ра­из­ма извест­но очень мало. Пись­мен­ная мит­ра­и­сти­че­ская тра­ди­ция была уни­что­же­на в резуль­та­те гоне­ний со сто­ро­ны импе­ра­то­ров — хри­сти­ан в IV в., а пото­му релье­фы мит­ра­и­сти­че­ских алта­рей, спря­тан­ных в соот­вет­ст­вии с мисте­ри­аль­ным харак­те­ром куль­та в пеще­рах, гор­ных уще­льях и дру­гих труд­но доступ­ных местах, оста­ют­ся чуть ли не един­ст­вен­ным источ­ни­ком наших зна­ний. Сце­на рож­де­ния Мит­ры из ска­лы была свя­за­на с днем зим­не­го солн­це­сто­я­ния. В после­дую­щем этот день был пре­вра­щен хри­сти­а­на­ми в празд­ник Рож­де­ства Иису­са. На мно­гих релье­фах изо­бра­же­ны борь­ба Мит­ры с Солн­цем, а так­же после­до­вав­ший в резуль­та­те при­ми­ре­ния пир. Пир Солн­ца и Мит­ры послу­жил про­об­ра­зом для реже встре­чаю­щей­ся в мит­ра­и­сти­че­ской ико­но­гра­фии сце­ны пира мит­ра­и­стов (IMS II (Vi­mi­na­cium), 34). Не исклю­че­но, что ран­не­хри­сти­ан­ская «тай­ная вече­ря» опи­ра­лась на мит­ра­ист­скую тра­ди­цию. После­дую­щее раз­ви­тие мифа о Мит­ре пока­зы­ва­ет рельеф, пока­зы­ваю­щий как Мит­ра спус­ка­ет­ся с колес­ни­цы Солн­ца (IMS III/2 (Hor­reum Mar­gi et la val­lee de la Gran­de Mo­ra­va), n. 90). Цен­траль­ное место в мит­ра­и­сти­че­ской ико­но­гра­фии зани­ма­ет сце­на закла­ния Мит­рой быка, сим­во­ли­зи­ру­ю­ще­го миро­вое зло. Соглас­но пред­став­ле­ни­ям мит­ра­и­стов, кровь уби­то­го быка дает жизнь при­ро­де. Сце­ну закла­ния быка, про­во­ди­мо­го Мит­рой в пеще­ре, наблюда­ют Солн­це — друг Мит­ры и Луна — супру­га Солн­ца. Пес, скор­пи­он и змея, часто при­сут­ст­ву­ю­щие в сцене тав­р­ок­то­нии — это помощ­ни­ки Мит­ры. Сце­на тав­р­ок­то­нии неред­ко обрам­ле­на изо­бра­же­ни­я­ми двух факель­щи­ков во фри­гий­ских кол­па­ках. На мит­ра­и­сти­че­ских релье­фах неред­ко пока­за­ны так­же ворон и кин­жал. Пока­зан­ные на мит­ра­и­сти­че­ских релье­фах пер­со­на­жи и пред­ме­ты свя­за­ны с мисте­ри­я­ми семи сту­пе­ней посвя­ще­ния, кото­рые про­хо­ди­ли адеп­ты Мит­ры. Нови­чок воз­во­дил­ся в ранг Воро­на, кото­рый слу­жил послан­ни­ком Солн­ца и пере­да­вал Мит­ре при­каз заклать бело­го быка. Атри­бу­том Воро­на являл­ся каду­цей. Его пла­не­та — Мер­ку­рий. Вто­рая ста­дия посвя­ще­ния назы­ва­лась Моло­до­жен. Посвя­щен­ный счи­тал­ся как бы всту­пав­шим с Мит­рой в свя­щен­ный брак, а пото­му его атри­бу­та­ми явля­лись фата на голо­ве, факел и лам­па. Соляр­ный знак Моло­до­же­на — Вене­ра. Тре­тий ранг — Воин. Его атри­бу­ты — поход­ный мешок, шлем, копье, а покро­ви­тель­ст­ву­ю­щая пла­не­та — Марс. Чет­вер­тая сту­пень посвя­ще­ния — Лев, обла­даю­щий мол­нией, длин­ным крас­ным пла­щом. Посвя­щае­мый в этот ранг риту­аль­но омы­вал руки медом и про­во­дил­ся через огонь. Соляр­ный знак его — Юпи­тер. На релье­фах Мит­ра неред­ко изо­бра­жал­ся в виде чело­ве­ка с голо­вой льва и с подо­баю­щи­ми атри­бу­та­ми. Пятый ранг посвя­ще­ния назы­вал­ся Перс. Он счи­тал­ся охран­ник уро­жая, а пото­му его атри­бу­ты — серп и коса. Пла­не­та Пер­са — Луна. Сле­дую­щая сту­пень — Послан­ник Солн­ца. На встре­чах мит­ра­и­стов он играл роль Солн­ца. Его атри­бу­ты — бич, коро­на из сол­неч­ных лучей и факел. На релье­фах Мит­ра неред­ко изо­бра­жал­ся в лучи­стой короне, что сбли­жа­ло его с Гелио­сом. Выс­ший ранг в общине мит­ра­и­стов — Отец. Он являл­ся пред­ста­ви­те­лем Мит­ры на зем­ле и отцом всех «вер­ных». Атри­бу­ты Отца — серп, фри­гий­ский кол­пак, пер­стень и жезл как сим­во­лы вла­сти и муд­ро­сти. Покро­ви­тель­ст­ву­ю­щая ему пла­не­та — Сатурн. Дуа­ли­сти­че­ский культ Мит­ры — неуто­ми­мо­го бор­ца со все­лен­ским Злом делал из его при­вер­жен­цев свое­об­раз­ных рыца­рей — бор­цов со злом зем­ным. Мит­ра­изм уста­нав­ли­вал стро­гий мораль­ный кодекс поведе­ния. Эта рели­гия, в отли­чие от дру­гих восточ­ных куль­тов, не содер­жал идеи уми­раю­ще­го и вос­кре­саю­ще­го бога, не была орги­а­стич­на¹⁰⁶.

Хри­сти­ан­ство, как пола­га­ет Л. Зото­вич, насле­до­ва­ло от мит­ра­из­ма идею ико­ны¹⁰⁷. М. Зани­но­вич обра­тил вни­ма­ние, что в Дал­ма­ции пер­вые хри­сти­ан­ские бази­ли­ки воз­ни­ка­ли неред­ко на месте мит­ра­ист­ских свя­ти­лищ¹⁰⁸.

Евро­пей­ский мит­ра­изм, как нам дума­ет­ся, вполне соот­вет­ст­во­вал мен­та­ли­те­ту рим­ской армии III в. и тес­но свя­зан­но­го с арми­ей насе­ле­ния лимит­роф­ных про­вин­ций. Упа­док мит­ра­из­ма стал след­ст­ви­ем не толь­ко репрес­сий воин­ст­ву­ю­щих хри­сти­ан­ских импе­ра­то­ров вто­рой поло­ви­ны IV в., но и вар­вар­ской окку­па­ции погра­нич­ных реги­о­нов импе­рии — основ­ных оча­гов это­го куль­та.