Роль и значение римской коллегии жрецов священнодействий в эпоху Республики.

с.84 Кол­ле­гия жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий (дуум­ви­ров, после 367 г. до н. э. — децем­ви­ров, после Сул­лы — квин­де­цим­ви­ров) явля­лась одной из тех, член­ства в кото­рых доби­ва­лись лиде­ры плеб­са в ходе сослов­ной борь­бы, с.85 что гово­рит о ее поли­ти­че­ской зна­чи­мо­сти. В то же вре­мя она настоль­ко ярко демон­стри­ру­ет под­чи­нен­ность поли­ти­че­ской вла­сти, что под­чер­ки­ва­ние дан­но­го фак­та ста­ло уже общим местом в исто­рио­гра­фии. Одна­ко в этой под­чи­нен­но­сти сле­ду­ет раз­ли­чать два момен­та: пер­вый опре­де­лял­ся свя­зан­но­стью жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий с заим­ст­во­ван­ны­ми, глав­ным обра­зом гре­че­ски­ми, риту­а­ла­ми, дру­гой — общим поло­же­ни­ем жре­цов в рим­ской поли­ти­че­ской систе­ме. С уче­том это­го рас­смот­рим основ­ные сфе­ры дея­тель­но­сти кол­ле­гии.

Преж­де все­го в ее обя­зан­но­сти вхо­ди­ли охра­на и тол­ко­ва­ние ора­ку­лов про­ро­чи­цы Сивил­лы, ради чего кол­ле­гия и была созда­на (Dio­nys., IV, LXII, 4; Val. Max., I, 1, 13; Zon., 7, 11). Соот­вет­ст­ву­ю­щие кни­ги были тай­ны­ми¹ и нахо­ди­лись исклю­чи­тель­но в веде­нии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий, так что даже пере­пи­сы­вать при­шед­шие в вет­хость запи­си они долж­ны были соб­ст­вен­ной рукой (Dio Cass., LIV, 17). Уже этим заня­тие децем­ви­ров каче­ст­вен­но отли­ча­лось от более свет­ской дея­тель­но­сти пон­ти­фи­ков и авгу­ров, чьи дис­ци­пли­ны в той или иной сте­пе­ни оста­ва­лись доступ­ны и неж­ре­цам, посколь­ку были свя­за­ны с регу­ляр­ной повсе­днев­ной обще­ст­вен­ной и част­ной жиз­нью граж­дан. Более того, сами ора­ку­лы, види­мо, не сооб­ща­лись, ста­но­ви­лась извест­ной лишь их интер­пре­та­ция жре­ца­ми, свя­зан­ная с потреб­но­стя­ми момен­та². В общей фор­ме дан­ный обы­чай выра­зил Авгу­стин: «При этом типе ора­ку­лов, как упо­ми­на­ет Цице­рон в кни­гах “О диви­на­ции”, обыч­но боль­ше верят тол­ко­ва­те­лям» (De c. d., III, 17).

При­сту­па­ли жре­цы к чте­нию книг и поис­ку нуж­но­го ора­ку­ла не по соб­ст­вен­ной ини­ци­а­ти­ве, а толь­ко по при­ка­зу сена­та, что посто­ян­но под­чер­ки­ва­лось антич­ны­ми авто­ра­ми³. Одна­ко в интер­пре­та­цию ора­ку­ла сенат не вме­ши­вал­ся, поз­во­ляя тем самым жре­цам исполь­зо­вать свое пра­во в опре­де­лен­ных инте­ре­сах⁴. Обра­ща­лись к этим кни­гам лишь в исклю­чи­тель­ных обсто­я­тель­ствах, когда обыч­ные меры не помо­га­ли или про­яв­ле­ния гне­ва богов были осо­бен­но гроз­ны и мно­го­чис­лен­ны (Liv., XXII, 8; Dio­nys., LIV, XII, 5). И иска­ли в них преж­де все­го не пред­ска­за­ний буду­ще­го (хотя и это было⁵), а спо­со­бов уми­ло­сти­вить богов и иску­пить пре­гре­ше­ния⁶. Их и сооб­ща­ли жре­цы свя­щен­но­дей­ст­вий, при­чем зача­стую и сред­ства дости­же­ния мира с бога­ми были неор­ди­нар­ны­ми, как и поро­див­шие их обсто­я­тель­ства, чуж­ды­ми рим­ской куль­то­вой прак­ти­ке. Таким обра­зом, посто­ян­но под­чер­ки­вае­мое под­чи­не­ние сена­ту жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий в отли­чие от авгу­ров и пон­ти­фи­ков соче­та­лось с доста­точ­но боль­ши­ми воз­мож­но­стя­ми кол­ле­гии, реа­ли­за­ция кото­рых име­ла дале­кие послед­ст­вия. В свя­зи с послед­ним эти жре­цы часто упо­ми­на­ют­ся в источ­ни­ках. Сивил­ли­ны ора­ку­лы явля­лись одни­ми из самых мощ­ных про­вод­ни­ков с.86 гре­че­ско­го вли­я­ния на рим­скую рели­гию.

Рас­смот­рим теперь куль­ты и обряды, введен­ные по этим ора­ку­лам, обра­тив осо­бое вни­ма­ние на роль жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий в их отправ­ле­нии — вто­рой сфе­ре их дея­тель­но­сти. Сле­ду­ет отме­тить, что в исто­рио­гра­фии доста­точ­но широ­ко рас­про­стра­не­но мне­ние, соглас­но кото­ро­му ука­зан­ные куль­ты (либо даже все заим­ст­во­ван­ные) нахо­ди­лись в веде­нии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий⁷.

Наи­бо­лее зна­чи­тель­ное место в жиз­ни кол­ле­гии зани­мал культ Апол­ло­на, с како­вым и была свя­за­на Сивил­ла, так что децем­ви­ров назы­ва­ли даже Апол­ло­но­вы­ми жре­ца­ми⁸, а их инсиг­ни­я­ми были тре­нож­ник и дель­фин, посвя­щен­ные Апол­ло­ну⁹. На Апол­ло­но­вых играх, учреж­ден­ных в 212 г. до н. э. по одно­му из про­ро­честв после согла­со­ва­ния с сивил­ли­ны­ми кни­га­ми, жре­цы свя­щен­но­дей­ст­вий при­но­си­ли жерт­ву по гре­че­ско­му риту­а­лу¹⁰. Но руко­во­дил игра­ми город­ской пре­тор, а не жре­цы¹¹. Он же при­ка­зал наро­ду, сле­дуя про­ро­че­ству, вне­сти день­ги на эти игры¹². Более того, имен­но сенат при учреж­де­нии обряда пред­пи­сал жре­цам свя­щен­но­дей­ст­вий, какие жерт­вы и кому они долж­ны при­не­сти (Liv., XXV, XII, 13), посколь­ку в про­ро­че­стве о жерт­во­при­но­ше­ни­ях было ска­за­но очень крат­ко.

Таким обра­зом, уже в наи­бо­лее важ­ном для сивил­ли­ных жре­цов куль­те отчет­ли­во про­яви­лось, что их роль в нем была вто­ро­сте­пен­ной и сво­ди­лась к при­не­се­нию жертв по гре­че­ско­му риту­а­лу. Не они, но руко­во­ди­те­ли циви­тас рас­по­ря­жа­лись и при учреж­де­нии игр, и при их про­веде­нии. А в сле­дую­щем году уже исклю­чи­тель­но свет­ские вла­сти, а имен­но сенат по докла­ду пре­то­ра, при­ня­ли реше­ние сде­лать Апол­ло­но­вы игры посто­ян­ны­ми (Liv., XXVI, XXIII, 3). Сенат же при­ка­зал в 208 г. до н. э. пре­то­ру вне­сти закон, чтобы для этих игр был назна­чен опре­де­лен­ный день, на рас­смот­ре­ние народ­но­го собра­ния (Liv., XXVII, XXIII, 7). Ни о каком уча­стии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий и вве­рен­ных им ора­ку­лов не сооб­ща­ет­ся. Они выпол­ни­ли свои обя­зан­но­сти уже в 212 г. до н. э.: про­смот­ре­ли ора­ку­лы по при­ка­зу сена­та и доло­жи­ли ему о резуль­та­тах. А посколь­ку государ­ство при­ня­ло на себя это рели­ги­оз­ное обя­за­тель­ство, то и рас­по­ря­жа­лось всем теперь оно само, а жре­цы лишь выпол­ня­ли дан­ные им пору­че­ния, не пре­тен­дуя на нечто боль­шее.

По ука­за­ни­ям сивил­ли­ных книг были учреж­де­ны и сто­лет­ние (терен­тин­ские) игры¹³, в про­веде­нии кото­рых при­ни­ма­ли уча­стие и жре­цы свя­щен­но­дей­ст­вий¹⁴. Они разда­ва­ли наро­ду очи­сти­тель­ные сред­ства (Zo­si­mus, II, 5) и при­но­си­ли жерт­вы (Zo­si­mum, II, 6; Var­ro ap. Cen­so­rin., XVII, 8). Сохра­ни­лись два декре­та сена­та о рас­хо­дах на эти игры, где упо­мя­ну­ты какие-то реше­ния квин­де­цим­ви­ров, о содер­жа­нии кото­рых отно­си­тель­но пол­но­мо­чий жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий нель­зя ска­зать ниче­го опре­де­лен­но­го, посколь­ку часть над­пи­си утра­че­на (CIL, VI, 877).

с.87 Но, пожа­луй, самой зна­чи­тель­ной инно­ва­ци­ей в рим­ской куль­то­вой прак­ти­ке, совер­шен­ной по сивил­ли­ным ора­ку­лам, было введе­ние в 204 г. до н. э. мало­ази­ат­ско­го куль­та Вели­кой Мате­ри богов (Кибе­лы)¹⁵. Тем не менее и в дан­ном слу­чае функ­ции жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий огра­ни­чи­лись сооб­ще­ни­ем соот­вет­ст­ву­ю­ще­го ора­ку­ла. Даль­ней­шие собы­тия раз­ви­ва­лись без их уча­стия. В Малую Азию были отправ­ле­ны, види­мо, сена­том в каче­стве послов пять экс-маги­ст­ра­тов. Об уча­стии сивил­ли­ных жре­цов в этом посоль­стве ниче­го не сооб­ща­ет­ся. Опять же сенат решал все вопро­сы, свя­зан­ные с при­ня­ти­ем свя­щен­но­го кам­ня — сим­во­ла этой боги­ни (в част­но­сти, избрал «луч­ше­го граж­да­ни­на», кото­рый дол­жен был «встре­тить» боги­ню. — Liv., XXIX, XIV, 5—8). Прав­да, упо­ми­на­ют­ся какие-то жре­цы, от кото­рых «луч­ший граж­да­нин» (П. Сци­пи­он, сын Гнея) при­нял свя­щен­ный сим­вол, но это явно жре­цы самой боги­ни — «гал­лы».

Отно­си­тель­но уча­стия жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий в куль­те Кибе­лы в рес­пуб­ли­кан­скую эпо­ху что-либо опре­де­лен­ное ска­зать слож­но. Ряд сооб­ра­же­ний поз­во­ля­ет согла­сить­ся с пред­по­ло­же­ни­ем об отсут­ст­вии их свя­зи с этим куль­том на пер­вых эта­пах¹⁶. Преж­де все­го при учреж­де­нии куль­та Вели­кой Мате­ри в Риме сенат запре­тил рим­ским граж­да­нам при­ни­мать уча­стие в его ритуа­ле и ста­но­вить­ся ее жре­ца­ми из-за несоот­вет­ст­вия рим­ским нра­вам (Dio­nys., II, XIX, 4—5). Кро­ме того, по каким-то при­чи­нам мало­ази­ат­ская Кибе­ла была отож­дест­вле­на с мест­ным боже­ст­вом (Macr., Sat., I, 12, 20—21; Ar­nob., III, 32) и полу­чи­ла сра­зу же место­пре­бы­ва­ние внут­ри город­ской чер­ты — поме­рия, на Пала­тине, где затем был выстро­ен ее храм¹⁷, в то вре­мя как нерим­ские куль­ты полу­ча­ли места сво­его отправ­ле­ния за горо­дом¹⁸. В силу этой иден­ти­фи­ка­ции вполне есте­ствен­ным казал­ся обы­чай пат­ри­ци­ев — искон­ных жите­лей Рима — пиро­вать в гостях друг у дру­га во вре­мя празд­ни­ка вро­де бы чуже­зем­ной Кибе­лы (Мега­лен­сии), напо­ми­нав­ший тот же обы­чай пле­бе­ев в Цере­а­лии¹⁹. Соот­вет­ст­вен­но, уже как «автох­тон­ный» культ он не мог под­ле­жать веде­нию жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет и Цице­рон, назы­вая кол­ле­гию квин­де­цим­ви­ров лишь учреди­те­ля­ми игр в честь Мате­ри Богов (Cic., De har. resp., XIII, 27). Рас­по­ряди­те­лем же игр явля­ет­ся маги­ст­рат, и Цице­рон обра­ща­ет­ся к Кло­дию, устра­и­вав­ше­му эти игры, имен­но как к куруль­но­му эди­лу, напо­ми­ная о его обя­зан­но­сти тща­тель­но блю­сти порядок свя­щен­но­дей­ст­вий, хотя Кло­дий одно­вре­мен­но был и квин­де­цим­ви­ром. Есть сведе­ния, что жерт­во­при­но­ше­ния и игры в честь Кибе­лы осу­ществля­ли пре­то­ры (Dio­nys., II, XIX, 4). Какие-либо пря­мые ука­за­ния об уча­стии в жерт­во­при­но­ше­ни­ях жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий отсут­ст­ву­ют. Таким обра­зом, о сколь­ко-нибудь проч­ной свя­зи жре­цов Сивил­лы с куль­том Кибе­лы в рес­пуб­ли­кан­скую эпо­ху, види­мо, гово­рить не при­хо­дит­ся.

с.88 Сре­ди введен­ных по сивил­ли­ным ора­ку­лам обрядов упо­ми­на­ют­ся Фло­ра­лии (в 238 г. до н. э.)²⁰ и повто­ряв­ший­ся каж­дое пяти­ле­тие (со 191 г. до н. э.) пост в честь Цере­ры (Liv., XXXVI, XXXVII, 4). По той же при­чине был постро­ен ряд хра­мов: Цере­ре, Либе­ру и Либе­ре в 493 г. до н. э. (Dio­nys., VI, XVII. 3), Вене­ре Эру­цин­ской в 215 г. до н. э. (Liv., XXII, X, 10; Ovid., Fast., IV, 874—876), Гер­ку­ле­су Защит­ни­ку в Фла­ми­ни­е­вом цир­ке в III в. до н. э. (Ovid., Fast., VI, 209—212), Вене­ре Вер­ти­кор­дии в 114 г. до н. э. (Ovid., Fast., IV, 157—160; ср. Plut., q. R., 83). В 293 г. до н. э. во вре­мя эпиде­мии в этих ора­ку­лах нашли ука­за­ние на то, что нуж­но доста­вить в Рим бога Эску­ла­па из Эпидав­ра, кото­ро­му через два года был постро­ен храм на тибр­ском ост­ро­ве²¹. Одна­ко о каком-либо ином уча­стии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий во всех этих собы­ти­ях, кро­ме сооб­ще­ния соот­вет­ст­ву­ю­ще­го ора­ку­ла, сведе­ний нет, как и отно­си­тель­но их свя­зи с даль­ней­шим отправ­ле­ни­ем введен­ных куль­тов, кото­рую мож­но лишь пред­по­ла­гать по ана­ло­гии с обряда­ми в честь Апол­ло­на.

Отдель­но рас­смот­рим вопрос о лек­ти­стер­ни­ях — новом для Рима обряде гре­че­ско­го про­ис­хож­де­ния, когда сте­ли­лись ложа для ста­туй богов и устра­и­ва­лись для них уго­ще­ния с целью уми­ло­сти­вить этих богов. Лек­ти­стер­нии так­же орга­ни­зо­вы­ва­лись по сивил­ли­ным ора­ку­лам, что точ­но засвиде­тель­ст­во­ва­но отно­си­тель­но пер­во­го слу­чая осу­щест­вле­ния это­го обряда и неко­то­рых дру­гих²². В про­веде­нии их при­ни­ма­ли уча­стие и жре­цы свя­щен­но­дей­ст­вий. Наи­бо­лее содер­жа­тель­ные сооб­ще­ния каса­ют­ся лек­ти­стер­ний 399, 218 и 217 гг. до н. э.²³, при выпол­не­нии кото­рых было упо­мя­ну­то в общей слож­но­сти пят­на­дцать божеств. Устрой­ство лек­ти­стер­ния исполь­зу­ет­ся как аргу­мент (зача­стую един­ст­вен­ный) в поль­зу введе­ния куль­та боль­шин­ства упо­мя­ну­тых божеств имен­но по сивил­ли­ным ора­ку­лам, тем более, что и сам обряд, и неко­то­рые из богов име­ют чисто гре­че­ский харак­тер²⁴. Одна­ко в соот­вет­ст­ву­ю­щих ора­ку­лах речь шла толь­ко о необ­хо­ди­мо­сти орга­ни­за­ции имен­но лек­ти­стер­ния, а не новых куль­тов, посколь­ку почти все пят­на­дцать божеств уже почи­та­лись в Риме, име­ли свои хра­мы и свя­ти­ли­ща до пер­во­го лек­ти­стер­ния в 399 г. до н. э.

Конеч­но, не исклю­че­на воз­мож­ность воз­ник­но­ве­ния парал­лель­но­го почи­та­ния, как в слу­чае с Эску­ла­пом (Plin., n. h., XXIX, 16). Но нет ника­ких свиде­тельств орга­ни­за­ции тако­го почи­та­ния, напри­мер, стро­и­тель­ства хра­мов, как это име­ло место при введе­нии по сивил­ли­ным ора­ку­лам куль­та Эску­ла­па. Кро­ме того, при лек­ти­стер­ни­ях исполь­зо­ва­лись ста­туи божеств, и им, соот­вет­ст­вен­но, тре­бо­ва­лось поме­ще­ние, если бы речь шла об учреж­де­нии новых куль­тов.

Это же отно­сит­ся и к Гер­ку­ле­су, упо­ми­на­ние кото­ро­го в ходе пер­вых лек­ти­стер­ний исполь­зу­ет­ся для дока­за­тель­ства того, что орга­ни­за­ция с.89 лек­ти­стер­ний озна­ча­ла введе­ние ново­го куль­та како­го-либо боже­ства, неза­ви­си­мо от суще­ст­во­ва­ния его куль­та в Риме и преж­де²⁵. Осно­вы­ва­ет­ся дан­ное утвер­жде­ние на том, что в свя­зи с Гер­ку­ле­сом, почи­тав­шим­ся у Вели­ко­го алта­ря с Эван­дро­вых вре­мен²⁶, запре­ща­лось устра­и­вать лек­ти­стер­нии (Macr., Sat., III, 6, 16; Serv., Aen., VIII, 176). Но если исхо­дить из точ­но­го смыс­ла цитат, то запрет каса­ет­ся не Гер­ку­ле­са, а лишь его свя­ти­ли­ща: «Кор­не­лий Бальб… гово­рит, что у Вели­ко­го алта­ря соблюда­лось, чтобы не про­ис­хо­ди­ли лек­ти­стер­нии» (Мак­ро­бий), «ведь в хра­ме Гер­ку­ле­са нель­зя было осу­ществлять лек­ти­стер­ний» (Сер­вий). Одна­ко, когда при выпол­не­нии это­го обряда одно­вре­мен­но упо­ми­на­лись несколь­ко богов, как в 399 г. до н. э., он не был свя­зан ни с одним хра­мом, а осу­ществлял­ся в одном месте, воз­мож­но, на фору­ме (см. Liv., XL, LIX, 7). В любом слу­чае ста­туя Гер­ку­ле­са нахо­ди­лась на одном ложе со ста­ту­ей Диа­ны, сле­до­ва­тель­но, оно в прин­ци­пе не мог­ло сто­ять в хра­ме Диа­ны или у Вели­ко­го алта­ря. Соот­вет­ст­вен­но, запрет на лек­ти­стер­нии имен­но у Вели­ко­го алта­ря необя­за­тель­но озна­чал запрет на выпол­не­ние их отно­си­тель­но Гер­ку­ле­са в дру­гом месте, поэто­му нет осно­ва­ний гово­рить об учреж­де­нии ново­го куль­та, тем более не рас­по­ла­гая мате­ри­аль­ны­ми аксес­су­а­ра­ми его (новый храм Гер­ку­ле­су — в цир­ке Фла­ми­ния — был постро­ен лишь в III в. до н. э. по дру­го­му ора­ку­лу Сивил­лы²⁷).

Но, воз­мож­но, устрой­ство лек­ти­стер­ний тому или ино­му боже­ству по гре­че­ско­му образ­цу слу­жит зна­ком, что почи­та­ние его неко­гда было введе­но по сивил­ли­но­му ора­ку­лу? Одна­ко извест­ны слу­чаи устрой­ства лек­ти­стер­ний явно негре­че­ским богам, чьи куль­ты были учреж­де­ны без вся­ко­го уча­стия этих ора­ку­лов, как, напри­мер, лек­ти­стер­нии Юноне-цари­це на Авен­тине в 217 г. до н. э. (Liv., XXII, I, 18), культ кото­рой был заим­ст­во­ван из Вей после их захва­та в 396 г. до н. э. (Liv., V, XXII, 3—7), или капи­то­лий­ской три­а­де во вре­мя II Пуни­че­ской вой­ны (Macr., I, 6, 13). Юпи­тер, Юно­на и Минер­ва упо­мя­ну­ты при лек­ти­стер­ни­ях 217 г. до н. э., хотя и не как три­а­да (Liv., XXII, X, 9). Но, веро­ят­но, Ливий и Мак­ро­бий гово­рят об одном и том же слу­чае. Да и сре­ди осталь­ных божеств, упо­мя­ну­тых в ходе трех лек­ти­стер­ни­ев (399, 218 и 217 гг. до н. э.), боль­шин­ство состав­ля­ли древ­ние мест­ные боже­ства, почи­та­ние кото­рых тра­ди­ция при­пи­сы­ва­ет вре­ме­ни даже до при­об­ре­те­ния ора­ку­лов Сивил­лы (их купил, по самой рас­про­стра­нен­ной вер­сии, Тарк­ви­ний Гор­дый²⁸), а хра­мы неко­то­рых божеств, как автох­тон­ных, нахо­ди­лись внут­ри поме­рия. К ним отно­сят­ся, поми­мо Капи­то­лий­ской три­а­ды, Веста (217 г. до н. э.), культ кото­рой в Риме был учреж­ден Нумой²⁹, не гово­ря уже о его суще­ст­во­ва­нии в латин­ских горо­дах еще до осно­ва­ния Рима, а так­же Ювен­та-Юность (218 г. до н. э.), чей алтарь на Капи­то­лии сре­ди древ­них упо­мя­нут при Тарк­ви­нии Гор­дом³⁰. Храм Диа­ны (399 г. до н. э.) на с.90 Авен­тине был постро­ен при Сер­вии Тул­лии как общий храм латин­ских наро­дов и по их реше­нию (Liv., I, XLV, 2; Dio­nys., IV, XXVI, 4), а свя­ти­ли­ще Вул­ка­на (217 г. до н. э.) за горо­дом воз­вел Ромул (Plut., q. R., 47). Вул­кан же счи­та­ет­ся отцом Кака, исто­рия кото­ро­го свя­за­на с подви­га­ми Гер­ку­ле­са³¹, ему был посвя­щен один из две­на­дца­ти млад­ших фла­ми­нов — жре­цов ста­рин­ных и почти забы­тых божеств³². Вул­ка­ну при­но­сят обет­ные жерт­вы Ромул и Тарк­ви­ний Древ­ний³³. Древни­ми обще­ита­лий­ски­ми боже­ства­ми были Марс (217 г. до н. э.), упо­ми­нае­мый еще в песне арваль­ских бра­тьев (Hen­zen, Ac­ta., P. CCIV), и Неп­тун³⁴ (399 и 217 г. до н. э.).

В дан­ном слу­чае важен не столь­ко факт воз­веде­ния этих хра­мов в ука­зан­ные хро­но­ло­ги­че­ские момен­ты, сколь­ко пред­став­ле­ние, отра­жен­ное в тра­ди­ции, об их отно­си­тель­ном пред­ше­ст­во­ва­нии появ­ле­нию в Риме сивил­ли­ных ора­ку­лов. Таким обра­зом, речь мог­ла идти толь­ко об отож­дест­вле­нии упо­мя­ну­тых богов с гре­че­ски­ми бога­ми с целью про­веде­ния ново­го обряда по гре­че­ско­му же образ­цу. Но вряд ли это име­ло какие-то немед­лен­ные мате­ри­аль­ные послед­ст­вия для их куль­та.

Из дру­гих божеств, пред­став­лен­ных в озна­чен­ных лек­ти­стер­ни­ях, лишь о Цере­ре (217 г. до н. э.) сооб­ща­ет­ся, что храм ей (в соста­ве авен­тин­ской три­а­ды) был постро­ен ранее по сивил­ли­но­му ора­ку­лу (Dio­nys., VI, XVII, 3). Вполне веро­ят­но это пред­по­ло­же­ние и отно­си­тель­но Апол­ло­на, если учи­ты­вать тес­ную связь с ним Сивил­лы и ее ора­ку­лов, хотя часто при­во­ди­мая цита­та из Ливия (IV, XXV, 2—3) не дает осно­ва­ний одно­знач­но утвер­ждать, что обет построй­ки хра­ма Апол­ло­на был дан имен­но по пред­пи­са­нию этих ора­ку­лов. О Мер­ку­рии (399 и 217 гг. до н. э.), Вене­ре (217 г. до н. э.) и Латоне (399 г. до н. э.) в дан­ном аспек­те ниче­го кон­крет­но­го не сооб­ща­ет­ся, но связь, по край­ней мере двух послед­них, с сивил­ли­ны­ми пред­ска­за­ни­я­ми пред­став­ля­ет­ся очень воз­мож­ной.

Таким обра­зом, факт орга­ни­за­ции лек­ти­стер­ний тому или ино­му боже­ству не может слу­жить при­зна­ком свя­зи его куль­та с сивил­ли­ны­ми ора­ку­ла­ми и их жре­ца­ми. В этом слу­чае мы впра­ве гово­рить лишь об уча­стии сивил­ли­ных ора­ку­лов в обо­га­ще­нии рим­ской сакраль­ной палит­ры за счет заим­ст­во­ван­но­го гре­че­ско­го риту­а­ла, кото­рый, в свою оче­редь, спо­соб­ст­во­вал уско­ре­нию элли­ни­за­ции рим­ских богов, но — не о воз­ник­но­ве­нии новых гре­че­ских куль­тов.

Итак, с той или иной сте­пе­нью досто­вер­но­сти мож­но утвер­ждать, что по сивил­ли­ным ора­ку­лам были учреж­де­ны в Риме Апол­ло­но­вы и сто­лет­ние игры, а так­же игры в честь Фло­ры, введе­ны куль­ты Кибе­лы, Эску­ла­па, постро­ен храм авен­тин­ской три­а­ды, Вене­ры Вер­ти­кор­дии и Эру­цин­ской, Гер­ку­ле­са Защит­ни­ка, Апол­ло­на, появи­лись новые обряды — лек­ти­стер­нии с.91 и пост. Даже если пред­по­ло­жить, что все эти риту­а­лы нахо­ди­лись в веде­нии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий, то круг их дея­тель­но­сти ока­жет­ся все же доволь­но огра­ни­чен­ным. Одна­ко такие сведе­ния, как мы видим, отсут­ст­ву­ют. Тем более будет пре­уве­ли­че­ни­ем пред­по­ло­же­ние о кон­тро­ле над всей сфе­рой заим­ст­во­ван­но­го куль­та со сто­ро­ны этих жре­цов.

Об огра­ни­чен­но­сти их функ­ций в дан­ной сфе­ре свиде­тель­ст­ву­ет и незна­чи­тель­ное уча­стие жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий в назна­чен­ных по ора­ку­лам нере­гу­ляр­ных обрядах. Так, в 133 г. до н. э. децем­ви­ры были посла­ны сена­том во испол­не­ние ора­ку­ла совер­шить жерт­во­при­но­ше­ние Цере­ре в Энне на Сици­лии (Val. Max., I, 1, 1; Cic., In Verr., IV, XLIX, 108). А в 217 г. до н. э. децем­ви­ры, изу­чив по при­ка­зу сена­та Сивил­ли­ны кни­ги, ука­за­ли на необ­хо­ди­мость при­не­се­ния даров и жертв ряду рим­ских и нерим­ских божеств (Liv., XXII, I, 16—18). О том, что эти дары и жерт­вы при­но­сят сами децем­ви­ры, не сооб­ща­ет­ся. Более того, из тек­ста явст­ву­ет («по ука­за­нию децем­ви­ров реше­но»), что реше­ние о совер­ше­нии тре­бу­е­мо­го ора­ку­лом при­нял сенат, а не жре­цы свя­щен­но­дей­ст­вий, кото­рые лишь инфор­ми­ро­ва­ли поли­ти­че­скую власть о долж­ных риту­аль­ных дей­ст­ви­ях³⁵. Пред­по­ло­жить их уча­стие в назван­ных свя­щен­но­дей­ст­ви­ях меша­ет и пря­мое ука­за­ние на одно жерт­во­при­но­ше­ние, совер­шен­ное имен­но децем­ви­ра­ми: Ливий выде­лил его осо­бо, поме­стив после пере­чис­ле­ния даров и жертв, при­не­сен­ных так­же по тре­бо­ва­нию ора­ку­ла (Liv., XXII, I, 10). Отсюда сле­ду­ет, что осталь­ные жерт­во­при­но­ше­ния были осу­щест­вле­ны без них.

Актив­ное уча­стив децем­ви­ры при­ня­ли лишь в искуп­ле­нии зна­ме­ний в 207 г. до н. э.: назна­чив дань свя­щен­но­дей­ст­вия в честь Юно­ны-цари­цы на Авен­тине, уста­но­вив, воз­мож­но, и порядок его осу­щест­вле­ния, они при­ня­ли уча­стив (в лав­ро­вых вен­ках и пре­текстах) в тор­же­ст­вен­ном шест­вии, после кото­ро­го при­нес­ли жерт­вы у хра­ма Юно­ны (Liv., XXVII, XXXVII, 11—15). Подоб­ное чрез­вы­чай­ное свя­щен­но­дей­ст­вие име­ло место и в 200 г. до н. э. (Liv., XXXI, XII, 9), при­чем об испол­не­нии назна­чен­но­го в отве­те децем­ви­ров поза­бо­тил­ся кон­сул. Вполне веро­ят­но, что и без­лич­ные выра­же­ния о при­не­се­нии даров и жертв, употреб­лен­ные Ливи­ем при опи­са­нии собы­тий 207 г. до н. э., так­же под­ра­зу­ме­ва­ют дей­ст­вия поли­ти­че­ской вла­сти (ср.: Liv., XLII, II, 6—7), откуда ясно вид­но, что одни при­но­си­ли жерт­вы, дру­гие же, а имен­но жре­цы свя­щен­но­дей­ст­вий, ука­зы­ва­ли, что и как долж­но быть сде­ла­но).

Воз­мож­но, заботой децем­ви­ров было осу­щест­вле­ние уже упо­мя­ну­тых лек­ти­стер­ний. Но пока­за­тель­но, что Ливий осо­бо отме­тит два лек­ти­стер­ния: пер­вое — в 399 г. до н. э., когда ложа для богов пости­ла­ли жре­цы свя­щен­но­дей­ст­вий (Liv., V, XIII, 6), вто­рое — в 217 г. до н. э., с.92 когда это сде­ла­ли сена­то­ры (Liv., XXII, I, 19). Кто выпол­нял дан­ный обряд в дру­гих слу­ча­ях — не ука­зы­ва­ет­ся. Уча­стие в нем сена­то­ров — явно исклю­чи­тель­ное собы­тие, вызван­ное гроз­ны­ми обсто­я­тель­ства­ми 217 г. до н. э. Воз­мож­но, отме­чен­ный слу­чай уча­стия в этом обряде жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий так­же уни­ка­лен и вызван осо­бы­ми обсто­я­тель­ства­ми.

К нере­гу­ляр­ным, назна­чае­мым от слу­чая к слу­чаю, в том чис­ле по сивил­ли­ным ора­ку­лам, свя­щен­но­дей­ст­ви­ям отно­сят­ся sac­rum no­ven­dia­le (Liv., XXXVI, XXXVII, 4—5) и suppli­ca­tio³⁶. Одна­ко назна­чить их мог сенат и без уча­стия жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий — по отве­там гаруспи­ков³⁷, воз­мож­но, пон­ти­фи­ков (Liv., XXVII, IV, 15), а то и само­сто­я­тель­но³⁸. Несколь­ко экзаль­ти­ро­ван­ный харак­тер моле­ний, не соот­вет­ст­ву­ю­щий, по широ­ко рас­про­стра­нен­но­му мне­нию, харак­те­ру рим­ской рели­гии, пол­но­стью отве­ча­ет состо­я­нию умов в дни бед­ст­вий и вполне может иметь мест­ное про­ис­хож­де­ние, если не абсо­лю­ти­зи­ро­вать рели­ги­оз­ный рацио­на­лизм рим­лян. Тем более, что в дан­ном слу­чае не при­хо­дит­ся гово­рить о при­о­ри­те­те сивил­ли­ных ора­ку­лов во введе­нии этих риту­а­лов: о sac­rum no­ven­dia­le сооб­ща­ет­ся при Тул­ле Гости­лии (Liv., I, XXXI, 4), а пер­вое упо­ми­на­ние сенат­ско­го поста­нов­ле­ния о suppli­ca­tio отно­сит­ся к 463 г. до н. э. (Liv., III, VII, 7), в то вре­мя как пер­вая suppli­ca­tio по сивил­ли­но­му ора­ку­лу — к 344 (Liv., VII, XXVIII, 7—8) или 436 г. до н. э. (Liv., IV, XXI, 5), если пони­мать под употреб­лен­ным в послед­нем слу­чае тер­ми­ном ob­sec­ra­tio тот же обряд. Впро­чем, сведе­ния об уча­стии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий в самом ритуа­ле чрез­вы­чай­но скуд­ны: в моле­ни­ях 436 г. до н. э. они под­ска­зы­ва­ли наро­ду свя­щен­ные тек­сты (Liv., IV, XXI, 5)³⁹, после моле­ния 190 г. до н. э. при­нес­ли ноч­ную жерт­ву (Liv., XXXVII, III, 6), а в 174 г. до н. э. народ при­нял обет устро­ить моле­ние в слу­чае пре­кра­ще­ния эпиде­мии, при­чем свя­щен­ные сло­ва обе­та под­ска­зы­вал Кв. Мар­ций Филипп — децем­вир свя­щен­но­дей­ст­вий⁴⁰ (Liv., XLI, XXI, 10—11).

Кро­ме того, извест­но, что по сивил­ли­ным ора­ку­лам был совер­шен ряд чело­ве­че­ских жерт­во­при­но­ше­ний, что в общем чуж­до рим­ско­му куль­ту: само­по­жерт­во­ва­ние Кур­ция⁴¹, погре­бе­ние зажи­во по одно­му муж­чине и одной жен­щине из гре­ков и гал­лов⁴². При­чем в одном слу­чае сооб­ща­ет­ся об уча­стии маги­ст­ра кол­ле­гии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий, под­ска­зы­вав­ше­го свя­щен­ные тек­сты при­но­ся­щим жерт­ву (Plin., n. h., XXVIII, III, 12). Два­жды или три­жды в источ­ни­ках ука­зы­ва­ет­ся на испол­не­ние эти­ми жре­ца­ми извест­ной по дея­тель­но­сти пон­ти­фи­ков функ­ции под­сказ­ки сакраль­ных фор­мул (Liv., IV, XXI, 5 (?); XLI, XXI, 10—11; Plin., n. h., XXVIII, III, 12), т. е. поми­мо ора­ку­лов они име­ли соб­ст­вен­ное уче­ние (содер­жа­щее с.93 пра­ви­ла жерт­во­при­но­ше­ний), зна­ние кото­ро­го так­же выде­ля­ло жре­цов из непо­свя­щен­ных.

Итак, сведе­ния об уча­стии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий в чрез­вы­чай­ных риту­а­лах по сивил­ли­ным ора­ку­лам, как мы видим, огра­ни­чен­ны. В то же вре­мя часто сооб­ща­ет­ся, что назна­чен­ные децем­ви­ра­ми сакраль­ные меро­при­я­тия осу­ществля­лись маги­ст­ра­та­ми⁴³. Види­мо, совер­ше­ние риту­а­лов по сивил­ли­ным ора­ку­лам не пред­по­ла­га­ло обя­за­тель­но­го непо­сред­ст­вен­но­го уча­стия в них жре­цов Сивил­лы. Более того, сами ора­ку­лы от децем­ви­ров посту­па­ли в сенат, кото­рый уже при­ка­зы­вал при­не­сти необ­хо­ди­мые жерт­вы, учредить новые куль­ты, отпус­кая на это сред­ства⁴⁴. При­чем полу­чить от сена­та рас­по­ря­же­ния отно­си­тель­но жерт­во­при­но­ше­ний мог­ли и сами сивил­ли­ны жре­цы (Liv., XXV, XII, 13; Macr., Sat., I, 17, 29), но, как пра­ви­ло, это были маги­ст­ра­ты, кото­рые и испол­ня­ли ора­ку­лы. Напом­ним, что и про­ро­че­ские кни­ги изу­ча­лись исклю­чи­тель­но по при­ка­зу сена­та, кото­рый, таким обра­зом, дер­жал в сво­их руках нача­ло и завер­ше­ние дея­тель­но­сти жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий.

Итак, мож­но гово­рить о доста­точ­но жест­ком кон­тро­ле поли­ти­че­ской вла­сти над исполь­зо­ва­ни­ем сивил­ли­ных ора­ку­лов. Лишь один, хотя и ответ­ст­вен­ный, этап в дан­ном про­цес­се нахо­дил­ся цели­ком в веде­нии жре­цов: поиск нуж­но­го ора­ку­ла в свя­щен­ных кни­гах и его интер­пре­та­ция для опре­де­ле­ния тре­бу­е­мых от рим­лян сакраль­ных дей­ст­вий. И этот кон­троль вполне поня­тен, если учесть край­ние обсто­я­тель­ства, при кото­рых при­бе­га­ли к дан­но­му сред­ству⁴⁵, зна­чи­тель­ное вли­я­ние пред­ска­за­ний на народ и чуж­дый рим­ской рели­ги­оз­ной систе­ме харак­тер как самих ора­ку­лов, так и мно­гих пред­ла­гае­мых ими спо­со­бов уми­ло­сти­вить богов.

При всей сво­ей веро­тер­пи­мо­сти в отно­ше­нии рели­гий поко­рен­ных наро­дов рим­ская граж­дан­ская общи­на в лице сво­их поли­ти­че­ских орга­нов рев­ни­во отно­си­лась к чисто­те соб­ст­вен­ной рели­гии, оли­це­тво­ряв­шей един­ство граж­дан и их обособ­лен­ность, и боро­лась с чрез­мер­ным вли­я­ни­ем на умы граж­дан не при­знан­ных офи­ци­аль­но куль­тов и обрядов⁴⁶. Осо­бен­ное вни­ма­ние обра­ща­лось на раз­лич­ные про­ро­че­ские кни­ги, неод­но­крат­но разыс­ки­вав­ши­е­ся рим­ски­ми маги­ст­ра­та­ми, изу­чав­ши­е­ся и зача­стую сжи­гав­ши­е­ся⁴⁷. Успе­ха эти меро­при­я­тия, как пра­ви­ло, не име­ли. Сбор­ни­ки ора­ку­лов посто­ян­но обра­ща­лись сре­ди насе­ле­ния, что лиш­ний раз под­чер­ки­ва­ло их опас­ность. Отсюда ясна зна­чи­мость офи­ци­аль­но при­знан­ных ора­ку­лов для управ­ле­ния общи­ной, осо­бен­но в пери­о­ды смут и потря­се­ний: они мог­ли осла­бить бро­же­ние, но мог­ли и уси­лить его. Поэто­му толь­ко сенат решал вопрос о необ­хо­ди­мо­сти обра­ще­ния к столь обо­юдо­ост­ро­му сред­ству, тем более, что при­ка­за­ния ора­ку­лов зача­стую озна­ча­ли необ­хо­ди­мость зна­чи­тель­ных инно­ва­ций в рим­скую рели­ги­оз­ную с.94 систе­му. Самый яркий при­мер — упо­мя­ну­тое введе­ние почи­та­ния Мате­ри богов в 204 г. до н. э., чей орги­а­сти­че­ский восточ­ный культ шоки­ро­вал рим­лян и в более позд­ние вре­ме­на. Прав­да, под­чи­ня­ясь тре­бо­ва­ни­ям ора­ку­лов, дела­ли все воз­мож­ное для умень­ше­ния вли­я­ния необыч­ных нов­шеств (Dio­nys., II, XIX, 3), как при учреж­де­нии назван­но­го куль­та, когда сенат запре­тил рим­ским граж­да­нам при­ни­мать уча­стие в этих риту­а­лах и ста­но­вить­ся жре­ца­ми Мате­ри богов.

Все же ново­введе­ния были зна­чи­тель­ны­ми, и объ­яс­ня­ет­ся такое почте­ние к ора­ку­лам как чрез­вы­чай­ны­ми обсто­я­тель­ства­ми, в кото­рых при­бе­га­ли к ним руко­во­ди­те­ли общи­ны, так и при­су­щим рим­ско­му рели­ги­оз­но­му чув­ству отно­ше­ни­ем к тре­бо­ва­ни­ям богов: их мож­но обой­ти, но им нель­зя не под­чи­нить­ся.

В ито­ге отме­тим, что изу­че­ние дея­тель­но­сти кол­ле­гии жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий не поз­во­ля­ет нам разде­лить рас­про­стра­нен­ное мне­ние, соглас­но кото­ро­му эти жре­цы осу­ществля­ли вер­хов­ный над­зор над заим­ст­во­ван­ны­ми куль­та­ми, празд­ни­ка­ми и жре­че­ства­ми. Конеч­но, эти жре­цы были свя­за­ны с гре­че­ским риту­а­лом, а не с искон­но рим­ским: «децем­ви­ры свя­щен­но­дей­ст­ву­ют по гре­че­ско­му обряду, а не по рим­ско­му» (Var­ro, De l. l., VII, V, 88). Но это ука­за­ние Варро­на отно­сит­ся толь­ко к харак­те­ру сакраль­ной дея­тель­но­сти жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий. Из него отнюдь не сле­ду­ет, что вся область, где свя­щен­но­дей­ст­вия совер­ша­лись по гре­че­ско­му обряду, под­ле­жа­ла веде­нию квин­де­цим­ви­ров, тем более, что име­лись ста­рин­ней­шие куль­ты Гер­ку­ле­са у Вели­ко­го алта­ря и Сатур­на на Капи­то­лий­ском склоне с обряда­ми по гре­че­ско­му риту­а­лу, учреж­ден­ные соглас­но тра­ди­ции еще при Эван­дре, т. е. задол­го до воз­ник­но­ве­ния изу­чае­мой кол­ле­гии. Да и сведе­ния отно­си­тель­но уча­стия жре­цов свя­щен­но­дей­ст­вий в тех куль­тах и обрядах, кото­рые были введе­ны по ора­ку­лам Сивил­лы, как мы видим, чрез­вы­чай­но скуд­ны. Цице­рон, гово­ря об обя­зан­но­стях рим­ских жре­цов, пре­до­ста­вил квин­де­цим­ви­рам толь­ко пра­во тол­ко­ва­ния ора­ку­лов (Cic., De leg., II, VIII, 20; ср. Cic., De har. resp., IX, 18). И это, на наш взгляд, соот­вет­ст­ву­ет дей­ст­ви­тель­но­сти: имен­но тол­ко­ва­ние сивил­ли­ных ора­ку­лов с отме­чен­ны­ми ранее выго­да­ми и огра­ни­че­ни­я­ми, как и совер­ше­ние неко­то­рых свя­щен­но­дей­ст­вий, состав­ля­ло сфе­ру ком­пе­тен­ции жре­цов Сивил­лы, а не над­зор над всей сакраль­ной обла­стью заим­ст­во­ван­ных куль­тов. Вер­хов­ный над­зор над нею, как и за дея­тель­но­стью самой кол­ле­гии, фак­ти­че­ски осу­ществля­ла поли­ти­че­ская власть, в руках кото­рой нахо­дил­ся началь­ный и конеч­ный рыча­ги исполь­зо­ва­ния ора­ку­лов. И слу­жи­ли послед­ние свет­ским, а не жре­че­ским целям.