Цицерон и Саллюстий в их отношении к гражданским войнам Древнего Рима (I в. до н. э.)
с.33 Цицерон и Саллюстий являются типичными идеологами эпохи гражданских войн древнего Рима. Их взаимоотношения, классовые и политические позиции в гражданских войнах представляют большой интерес.
Крупный советский историк С. Л. Утченко, в своих исследованиях уделявший большое внимание политической идеологии эпохи падения римской рабовладельческой республики1, называет этот период «эпохой Цицерона и Саллюстия»2.
При рассмотрении вопроса об отношении Цицерона и Саллюстия к гражданским войнам своего времени, мы прежде всего должны исходить из классовых основ гражданских войн, которые во всяком обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы3.
В настоящей статье автор ставит задачу, сопоставив взгляды Цицерона и Саллюстия, выявить общие позиции в их отношении к гражданским войнам и показать несостоятельность их противопоставления. Такая постановка вопроса вызвана, как нам представляется, необходимостью пересмотреть и отбросить господствующую в античной историографии концепцию о Цицероне и Саллюстии как смертельных врагах-антиподах. Эта концепция оказала известное с.34 влияние и на советских историков. Так,
Версия о враждебных отношениях между Цицероном и Саллюстием основывается главным образом на инвективных обвинительных речах, которыми будто бы обменялись Саллюстий и Цицерон. Большинство исследователей отвергли инвективы. Никому не удалось доказать аутентичность этих инвектив. Ответная речь Цицерона Саллюстию относится к более позднему времени. Как показал Рейценштейн, автор инвективы не знаком с обстановкой того времени, о котором идет речь, пренебрегает хронологией6. Инвектива против Цицерона, приписываемая Саллюстию, создавалась в эпоху гражданских войн. Этой инвективе посвящено исследование А. Курфесса, известного издателя сочинений Саллюстия7. Однако инвектива по стилю, языку и содержанию своих обвинений свидетельствует против авторства Саллюстия. Так, в обращении к Цицерону подчеркнуто пренебрежительное отношение к нему как к «новому человеку» — «Ромулу из Арпинума». Маловероятно, чтобы Саллюстий, сам по происхождению «новый человек», мог бы обращаться к Цицерону в такой форме. Явно нелогично возмущение Саллюстия, сторонника Цезаря, Цицероном в связи с его похвалами и угождениями Цезарю. «Хвалить Цезаря? Того, кого наиболее ненавидел, тому будешь с.35 наиболее угождать?»8. На таком ненадежном источнике, как инвективы, построено, по-видимому, и свидетельство Квинтилиана о вражде между Цицероном и Саллюстием9. Нельзя всерьез принимать и свидетельство Иеронима о том, что Теренция после развода с Цицероном «вышла замуж за Саллюстия, его врага»10.
Более основательным источником представляется рассказ Аскония в комментариях к речи Цицерона «За Милона» о выступлении Саллюстия и других народных трибунов против Милона, убийцы Клодия, и против Цицерона, принявшего на себя «ненавистную защиту». Но и это свидетельство Аскония о враждебном отношении Саллюстия к Цицерону теряет силу убедительности, так как в заключение говорится об их примирении. «Впоследствии Квинт Помпей и Саллюстий были в подозрении, что примирились с Милоном и Цицероном»11.
Отрицательных высказываний друг о друге мы не встречаем ни у Цицерона, ни у Саллюстия. В «Заговоре Катилины» Саллюстий положительно оценивал деятельность Цицерона как консула. Он одобрительно относился к избранию Цицерона консулом, писал, что нобилитет долго противился избранию Цицерона как «нового человека», «хотя бы и превосходного» (quamvis egregius) (курсив мой. —
с.36 Несостоятельно также противопоставление Цицерона и Саллюстия на основании их различного отношения к Цезарю. Несмотря на крайнюю противоположность оценок Цезаря Цицероном в разное время, есть и общее в отношении Цицерона и Саллюстия к Цезарю. Таким общим является их несостоявшиеся расчеты и надежды на Цезаря как на «восстановителя государства» (moderator rei publicae), о чем свидетельствует сопоставление писем Саллюстия к Цезарю и речи Цицерона «За Марцелла». Многие исследователи в зарубежной и советской историографии обратили внимание на общность содержания писем Саллюстия и речи Цицерона. Оба начинали с восхваления Цезаря как победителя, отмечали его милостливость (clementia)16. Оба возлагали надежды на Цезаря, который один только мог покончить с гражданскими войнами и спасти государство17. Оба подчеркивали одну и ту же мысль: слава Цезаря велика, но она не будет вечной и выдающейся, если он не укрепит государство. Саллюстий писал, что «если Цезарь восстановит государство, то кто на всей земле будет славнее, кто будет величественнее»18. Об этом же говорит Цицерон: если государство не укрепится, то «Цезарь не достигнет настоящей славы, хотя и отметят его величие… твое имя в потомстве не будет прочным»19. Цицерон неоднократно говорил о восстановлении Цезарем государства, его силы и достоинства (auctoritatem, dignitatem rei publicae) и в речи «За Марцелла», и в ряде писем20.
С. Л. Утченко, сравнивая письма Саллюстия к Цезарю и речь Цицерона за Марцелла, цели их считает идентичными21.
Й. Фогт, преувеличивая демократизм Саллюстия, считая, что в письмах к Цезарю Саллюстий проводил линию «низложения олигархии и освобождения народа»22, отмечает тем не менее, что Саллюстий, с.37 как и Цицерон, видел в лице Цезаря восстановителя государства.
О существовании связей и общих интересов между Цицероном и Саллюстием интересное предположение высказал
Герхард Перл в работе «Кризис римской республики в оценке Саллюстия» обратил внимание на созвучность речи Филиппа против Лепида, приведенной Саллюстием27 с Филиппикой Цицерона28.
На сопоставлении взглядов Цицерона и Саллюстия, на их отношении к событиям гражданских войн, можно наглядно показать общность их рабовладельческой идеологии, государственных и социальных идеалов. Бесспорно, оба отрицательно относились к гражданским войнам и мятежам, были их решительными противниками. Переписка Цицерона и его речи изобилуют выступлениями против гражданских войн. «Я ничего так не избегал, как гражданской войны»29. «В гражданских войнах все является несчастьем»30. с.38 «Нет ничего хуже междоусобной войны»31. В борьбе между Цезарем и Помпеем Цицерон видел «угрозу гибельной войны»32, называя ее «противозаконной гражданской войной»33, «несчастной и злополучной войной»34. И Саллюстий считал гражданские войны гибельными для римского государства и народа. В письме к Цезарю он заклинал не допустить, «чтобы могущество великого и неповторимого народа… погибло из-за внутренних смут»35. Предупреждая Цезаря об опасности новых гражданских войн, Саллюстий предсказывал гибель римскому государству, «когда граждане поднимут руки на граждан»36. Войну Цезаря с Помпеем, битву при Фарсале, Саллюстий оценивал как войну «против братьев и отцов»37.
Совпадают взгляды Саллюстия и Цицерона в оценке заговора Катилины и его последствий, неразрывно связанных с гражданской войной. Саллюстий писал о Катилине, что ему «с самой юности были приятны междоусобные войны, убийства, грабежи, гражданские раздоры»38, и сообщники Катилины — ветераны Суллы — также жаждали «гражданской войны»39, плебс — «государственного переворота»40. Цицерон, называя Катилину «вождем междоусобной войны»41, считал его рожденным «для гражданского разбоя»42. Оба решительно осуждали программу действий и «произвол победителей в гражданской войне»43. Однако будучи противниками гражданских войн, Цицерон и Саллюстий в практической своей деятельности были вольными или невольными участниками гражданских войн, хотя степень их участия была неодинакова. Саллюстий, хотя с.39 и участвовал в Африканской войне на стороне Цезаря и был проконсулом в Нумидии после победы Цезаря над Помпеем, обеспечив себя большим состоянием и разочаровавшись в своих планах государственного советника при Цезаре, полностью отошел от государственной деятельности и занялся историей гражданских войн. В предисловиях к «Заговору Катилины» и к «Югуртинской войне» Саллюстий говорил о своем решении закончить жизнь вдали от государственных дел. Саллюстий считал себя поборником объективной истины и в прошлом. «Ни одна партия во время гражданских войн (civilibus armis) не могла отклонить меня от истины»44. Цицерон также выдавал себя за неприсоединившегося ни к одной стороне в гражданской войне, а в речи перед Цезарем даже заявил, что он сам «в гражданской войне никогда не принимал участия»45. Однако в реальной действительности Цицерон способствовал обострению гражданских войн своей деятельностью консула, «прославившегося» казнью катилинариев, активным участием в подавлении движения Клодия и в борьбе между Помпеем и Цезарем, несмотря на все свое «посредничество». После победы Цезаря Цицерон не последовал примеру Саллюстия, не отказался от политической борьбы, чтобы заняться литературой и философией, хотя было время бурной литературной деятельности, когда Цицерон говорил о своем участии в войне, как о падении, когда ему было «совестно перед книгами» и он казался самому себе «опустившимся до участия в сильнейшей смуте». Цицерон не смог надолго отказаться от выступлений в сенате, на форуме, в суде, считая себя «защитником», «спасителем», «отцом отечества», идейным руководителем и блестящим оратором. В одном из писем тщеславный Цицерон прямо писал, что «тоскует по месту, где был на виду (курсив мой —
В оценке гражданских войн Цицерон и Саллюстий отводили большое место «рабской угрозе» и обнаруживали при этом полное единство взглядов и мнений по «рабскому вопросу». Нам представляется спорным тезис
О прямом влиянии восстания Спартака свидетельствует страх, овладевший римлянами во время заговора Катилины при распространившихся слухах о подготовке восстания рабов в Капуе и в Апулии. Об этом свидетельствует Саллюстий. Когда пришло письменное сообщение о том, что С. Манлий в Этрурии, собрав большую армию, поднял восстание (arma cepisse cum magna multitudine), заговорили о предзнаменованиях, о тайных сборищах, сборе оружия и о том, что «в Капуе и Апулии подготавливается рабская война». Сенатом были приняты чрезвычайные меры: отправка войск в Этрурию и Апулию, объявление высокой награды за донос и свободным, и рабам, были удалены «гладиаторские группы», в Риме с.42 выставлены ночные караулы58. Показательно, как Саллюстий объяснял отказ Катилины принимать рабов, «стекавшихся к нему огромными толпами». Он не хотел «дело граждан связывать с беглыми рабами»59.
Капуя, ее рабы-гладиаторы всегда беспокоили рабовладельческий Рим. Цицерон писал о мерах, принятых Помпеем во время гражданской войны. В Капуе находились гладиаторы Цезаря, в школе было
Использование рабов в гражданских войнах являлось показателем кризиса рабовладельческого общества, оно приводило к осложнениям рабовладельческих отношений, к росту вольноотпущенничества. Можно найти много примеров того, что рабы были «пешками в руках рабовладельцев», что борющиеся стороны использовали рабов, при этом опасаясь их, и для того, чтобы обезопасить себя, уничтожали рабов после использования. Интересный материал об этом приводит Аппиан64.
Цицерон и Саллюстий резко осуждали не само по себе использование рабов, а их привлечение к мятежам обещанием свободы. с.43 Цицерон об этом неоднократно писал в связи с движением Катилины, Клодия и Антония. Цицерон обвиняет Клодия в попытке «составить войско из рабов против государства и частного имущества»65. Об обещании рабам свободы, подстрекательстве рабов к мятежу Цицерон говорил неоднократно66. И Саллюстий писал о намерении Катилины «поднять городских рабов, поджечь город».
Солидарность рабовладельцев перед лицом рабской угрозы сказывалась в их особом отношении к подавлению мятежей с участием рабов и низов. Особенно ярко это проявляется в оценке Цицероном решительных действий Антония и Долабеллы в подавлении движения Лжемария. Забыв о своих претензиях к ним, Цицерон в первой Филиппике против Антония восторгался жесточайшей расправой. «Сенат был избавлен от резни, крюк вонзился в тело беглого раба, присвоившего себе имя Мария»67. В письме к Аттику по этому поводу Цицерон писал: «Прекрасно, что Антоний находит одобрение у нашего Брута»68.
И Саллюстий, говоря о терроре Суллы как великом зле, при весьма отрицательном отношении к диктатуре Суллы, считал добрым началом расправу с преступными влиятельными людьми, которые потрясали мятежами государство69.
Цицерон и Саллюстий признавали необходимость единоличной, твердой власти, чрезвычайных полномочий для борьбы с движениями рабов и низов. Они солидарны в оценке заслуг Мария в подавлении движения Сатурнина. Цицерон считал Сатурнина, против которого были все состоятельные (boni), врагом римского народа, а Мария называл «выдающимся мужем» (vir summus)70. Саллюстий Лепида, призывавшего народ к мятежу, называет «разбойником», а его спутников «невольниками» и «убийцами». К Лепиду сбегались «люди всех сословий самые порченные», шедшие «от мятежа к мятежу, от войны к войне» — сподвижники ранее Сатурнина, после с.44 Сульпиция, потом Мария Дамасиппа, теперь Лепида71. Внимательное изучение Саллюстия в сопоставлении с Цицероном дает возможность сделать вывод, что не следует преувеличивать «демократизм» Саллюстия и его стремление к «народоправству». К современному им плебсу у Цицерона и Саллюстия исключительно отрицательное отношение. Общеизвестны убийственные характеристики, которые давал Цицерон римскому плебсу, но недалеко от него ушел и Саллюстий. «Беззаботно добывавшие себе средства к жизни смутою и мятежами». «Все, кого позор или преступление изгнали из дома, те, как в клоаку, стекались в Рим». «Эти нищие с испорченными нравами» и т. п.72 Когда Саллюстий предлагал Цезарю принять меры, чтобы плебс имел определенное занятие, организовать колонии для старых и новых граждан и перенести раздачи хлеба в муниципии, он аргументировал это тем, что «военное дело от этого выиграет, и плебс, занятый полезной деятельностью, перестанет вредить государству» (ab malo publico detineatur)73 (разрядка моя. —
Цицерон и Саллюстий осуждали насильственный характер действий во внутренней борьбе, особенно со стороны низов, руководимых вождями. В историческом экскурсе к Югуртинской войне Саллюстий считал неверным и опасным насильственное правление родиной и подданными, ибо «все насильственные изменения в порядке вещей и предвещают убийства, изгнания и прочие проявления вражды»75. Время братьев Гракхов Саллюстий считал началом смут и осуждал их не столько за программу, сколько за насильственный метод действий. «Их стремление к победе не было достаточно с.45 умеренным по духу (haud satis moderatus animus fuit)… Для хорошего гражданина (bono) лучше быть побежденным, чем победить неправду злом»76. Цицерон оценивал действия Гракхов более резко, следуя традиции оптиматов, стремившихся очернить Гракхов во мнении плебеев. «Такие мужи впали в столь великое для государства заблуждение». «Подобные им для наших отцов были нетерпимы»77. Цицерон приписывал Гракхам попытку захватить царскую власть78.
Несмотря на расхождения в отношении к нобилитету, к всадникам, особенно ростовщикам, общим у Цицерона и Саллюстия остается защита интересов всех состоятельных, так называемых «честных» (boni). Термином «boni» Цицерон и Саллюстий пользуются в обозначении и сенаторов, и среднезажиточных слоев79.
В обобщенно-политических взглядах Цицерона и Саллюстия нашли свое отражение господствующие идеи времени — жажда гражданского мира и восстановление государства. В основном, их идеалы государства — в прошлом и отражают полисную идеологию, однако, следуя требованиям исторической действительности в переходный период от республики к империи, будучи сторонниками мирового господства Рима, Цицерон и Саллюстий, даже выступая против открытых форм «царской власти», в своих поисках государственных форм приближались к принципату как монархии, прикрытой республиканскими атрибутами. Но этот вопрос, как и многие другие, связанные с общностью и различиями взглядов Цицерона и Саллюстия, требует особого рассмотрения.
Безусловно, были и различия в их отношении к отдельным социальным группам, политическим деятелям, реформам, однако Цицерон и Саллюстий не были антиподами, представителями противоположных направлений в римской политике и идеологии эпохи гражданских войн. Цицерон и Саллюстий — типичные сыновья своего века со всеми его достижениями и пороками. Историческое значение великого оратора Цицерона и крупнейшего историка эпохи с.46 гражданских войн Саллюстия состоит в том, что они отражали высшее развитие и кризис господствующей идеологии республиканского Рима.
ПРИМЕЧАНИЯ
