К истории северной Малой Азии в раннеэллинистическое время. 2. период диадохов. 323—311 гг.¹

с.49

1. Евмен

След­ст­ви­ем заво­е­ва­ний Алек­сандра Вели­ко­го и кру­ше­ния Пер­сид­ско­го цар­ства яви­лось то, что огром­ная терри­то­рия от Герак­леи Пон­тий­ской до Кас­пий­ско­го моря ста­ла de fac­to неза­ви­си­мой². До разде­ла цар­ства меж­ду диа­до­ха­ми она оста­ва­лась прак­ти­че­ски не затро­ну­той про­ис­хо­дя­щим. Ситу­а­ция изме­ни­лась после того, как по согла­ше­нию в Вави­лоне Пафла­го­ния, Кап­па­до­кия и все южное побе­ре­жье Пон­та до Тра­пезун­та были пере­да­ны Евме­ну из Кар­дии³. При этом име­лись с.50 в виду обе Кап­па­до­кии — Южная или Вели­кая и Север­ная, где позд­нее обра­зо­ва­лось Пон­тий­ское цар­ство и кото­рая еще у Поли­бия назы­ва­ет­ся Евк­син­ской Кап­па­до­ки­ей. Начи­ная со вре­ме­ни пер­сид­ско­го вла­ды­че­ства, они обра­зо­вы­ва­ли еди­ную адми­ни­ст­ра­тив­ную еди­ни­цу — Кап­па­до­кию (Stra­bo. XII. 1. 1—4 (534); 2. 10 (540); App. Syr. 55; Plut. Dem. 48; Diod. XXIII. 4; XXXI. 19, 4—6; Just. XXVII. 3. 7; Po­lyb. V. 43. 1; Diod. XXIII. 4)⁴ и имен­но в этом каче­стве дан­ная сатра­пия опре­де­ля­лась Евме­ну, при­чем, веро­ят­но, во избе­жа­ние дву­смыс­лен­но­сти спе­ци­аль­но была упо­мя­ну­та и Пафла­го­ния. Уже Геро­дот отме­чал, что есте­ствен­ной гра­ни­цей меж­ду пафла­гон­ца­ми и кап­па­до­кий­ца­ми, «коих гре­ки назы­ва­ют сирий­ца­ми», слу­жит Галис (Hdt. I. 6. 3; 29)⁵. После реформ Дария I сатра­пия Кап­па­до­кия была разде­ле­на на две про­вин­ции или нало­го­вых окру­га (нома) № 3 и 4. К третье­му ному отно­си­лись гел­лес­пон­тий­цы (вокруг Дас­ки­лия), фри­гий­цы (вокруг Гор­ди­о­на), пафла­гон­цы и сирий­цы (вокруг Маза­ки) (Hdt. III. 90)⁶. Навер­ня­ка в эту систе­му были вклю­че­ны и гре­че­ские горо­да на побе­ре­жье. Офи­ци­аль­ное выде­ле­ние двух сатра­пий (Вели­кой Кап­па­до­кии или с.51 Кап­па­до­кии у Тав­ра под управ­ле­ни­ем Ари­а­ра­та⁷ и Кап­па­до­кии на Пон­те) про­изо­шло в 301 г. При­ме­ча­тель­но, что при­бреж­ная поло­са рас­смат­ри­ва­лась как неот­де­ли­мая часть вла­де­ний Евме­на. В этом нашла выра­же­ние тро­е­част­ность чле­не­ния обла­сти: Кап­па­до­кий­ское цар­ство или Вели­кая Кап­па­до­кия, Пафла­го­ния и авто­ном­ные гре­че­ские поли­сы на побе­ре­жье. Не исклю­че­но, что все озна­чен­ные терри­то­рии до это­го вре­ме­ни отно­си­лись к вла­де­ни­ям Ари­а­ра­та в силу пра­ва заво­е­ва­те­ля, как наслед­ст­вен­ное вла­де­ние дина­стии, или, по мень­шей мере, под­чи­ня­лись ему номи­наль­но как сатра­пу⁸. В сво­ем очер­ке исто­рии Кап­па­до­кий­ской дина­стии Дио­дор сооб­ща­ет, что после смер­ти Ари­а­рам­на, кото­рый пра­вил 40 лет, власть пере­шла к Ари­а­ра­ту, стар­ше­му из его сыно­вей (Diod. XXXI. 19. 3 f.), кото­рый узур­пи­ро­вал трон, после того как Суси­на бежал к македо­ня­нам (Arr. Anab. I. 25, 3 f.; Curt. III. 7)⁹. На осно­ва­нии нумиз­ма­ти­че­ских дан­ных Дж. Р. Сикс дати­ро­вал его интро­ни­за­цию 350-ми гг., т. е. в пери­од прав­ле­ния Арта­к­серк­са III Оха (358—338 гг.)¹⁰. В 343 г. Ари­а­рат послал в помощь с.52 пер­сам в их войне про­тив егип­тян сво­его бра­та Голо­фер­на (Diod. XXXI. 19. 2)¹¹. Воз­мож­но, что Ари­а­рат иден­ти­чен Ἀριάκης, кото­рый руко­во­дил кап­па­до­кий­ским кон­тин­ген­том у Гав­га­мел (Arr. Anab. III. 8. 5)¹². Вме­сте с тем, Арри­ан сооб­ща­ет, что намест­ник Кап­па­до­кии (ὁ τῶν Καπ­πα­δοκῶν ὕπαρ­χος) Мит­ро­бу­зан коман­до­вал кон­тин­ген­том кап­па­до­кий­цев у Гра­ни­ка и пал в этом сра­же­нии (Arr. Anab. I. 16. 3; Diod. XVII. 19. 4)¹³. Види­мое про­ти­во­ре­чие в этих сооб­ще­ни­ях, одна­ко, не долж­но нас сму­щать, ибо уже Дарий счи­тал всю Кап­па­до­кию сво­им вла­де­ни­ем. В пер­вой поло­вине IV в. Южная Кап­па­до­кия до Тав­ра управ­ля­лась Ками­са­ром, кото­ро­му насле­до­вал его сын Датам. В 360-е гг. послед­не­му уда­лось рас­ши­рить свои вла­де­ния на север и на юг в Писидию (Nep. Dat. 1. 2; 5. 6; 6. 7). Насколь­ко дале­ко ему уда­лось про­дви­нуть­ся в сто­ро­ну побе­ре­жья, точ­но не извест­но, но при нем побе­ре­жье было прак­ти­че­ски неза­ви­си­мым (De­mosth. XXIII. 155; Curt. III. 1. 23)¹⁴. Дио­дор сооб­ща­ет далее, что после смер­ти Голо­фер­на, оста­вив­ше­го после себя двух сыно­вей: Ари­а­ра­та и Ари­са, его брат Ари­а­рат, не имея соб­ст­вен­но­го закон­но­го отпрыс­ка, усы­но­вил сво­его одно­имен­но­го пле­мян­ни­ка.

При­мер­но в это же вре­мя по Арри­а­ну (нач. 333 г.) в Анки­ре к Алек­сан­дру Македон­ско­му при­бы­ло посоль­ство пафла­гон­цев, выра­зив ему доб­ро­воль­ное под­чи­не­ние и пред­ло­жив дого­вор при усло­вии, что он не всту­пит в их стра­ну (Anab. II. 4. 1)¹⁵. После того как было заклю­че­но согла­ше­ние с фор­маль­ным актом капи­ту­ля­ции, Пафла­го­ния была под­чи­не­на Гел­лес­пон­тий­ской сатра­пии Кала­са (Arr. Anab. II. 4. 1; Curt. III. 1. 22). По Кур­цию Руфу Алек­сандр поко­рил Пафла­го­нию, где ему пре­до­ста­ви­ли залож­ни­ков, полу­чив осво­бож­де­ние от нало­гов, кото­рые они преж­де пла­ти­ли пер­сам (III. 1. 22 ff.)¹⁶. Оста­вив Анки­ру, с.53 Алек­сандр вторг­ся в Кап­па­до­кию, где, по одно­му источ­ни­ку, назна­чил намест­ни­ком Сибик­та (Arr. Anab. II. 4. 2) вме­сто погиб­ше­го у Гра­ни­ка Мит­ро­бу­за­на¹⁷, а по Кур­цию Руфу — Аби­ста­ме­на (Abis­ta­me­ne Cap­pa­do­ciae prae­po­si­to), и про­сле­до­вал далее в Кили­кию (Curt. III. 1. 24; IV. 1. 34)¹⁸.

Оче­вид­ны неко­то­рые про­ти­во­ре­чия в источ­ни­ках, хотя они лег­ко истол­ко­вы­ва­ют­ся. Арри­ан гово­рит о ἔθνος, Кур­ций о re­gio. Пер­вый име­ет в виду народ, вто­рой гово­рит о Пафла­го­нии как обла­сти, что, в кон­це кон­цов, зна­чит то же самое. Нет ни сло­ва ни о гре­че­ских горо­дах, ни о сатра­пах, кото­рые обыч­но все­гда упо­ми­на­ют­ся спе­ци­аль­но. Это может толь­ко озна­чать, что пред­ста­ви­те­ли пафла­гон­ских пле­мен обра­ти­лись к Алек­сан­дру с прось­бой как кой­нон, а не как адми­ни­ст­ра­тив­ная еди­ни­ца Ахе­ме­нидов. Пафла­гон­цы не были побеж­де­ны на поле боя, сда­лись доб­ро­воль­но, что озна­ча­ло по гре­че­ско­му пра­ву бла­го­при­ят­ные усло­вия капи­ту­ля­ции, фик­си­ру­е­мые в фор­ме ὁμο­λογία — дого­во­ра, обя­за­тель­но­го для обе­их сто­рон¹⁹. Совер­шен­но оче­вид­но, что для даль­ней­ших орга­ни­за­ци­он­ных меро­при­я­тий македон­ско­му царю про­сто не хва­ти­ло вре­ме­ни, ибо глав­ной его целью была вой­на про­тив Пер­сии.

Нако­нец, Плу­тарх так­же пишет о том, что после Гор­ди­о­на Алек­сандр при­со­еди­нил к сво­им вла­де­ни­ям Пафла­го­нию и Кап­па­до­кию и, узнав о смер­ти Мем­но­на, укре­пил­ся в сво­ем реше­нии дви­нуть­ся вглубь Азии (Plut. Alex. 18. 3). Обособ­лен­но сто­ит сооб­ще­ние Аппи­а­на (App. Mithr. 8 (25) = Hie­ro­nym. FGrHist. 154. F. 3)²⁰, по дан­ным кото­ро­го Алек­сандр, дви­га­ясь вдоль побе­ре­жья Пам­фи­лии и Кили­кии, не кос­нул­ся Кап­па­до­кии, но сам Аппи­ан при­дер­жи­ва­ет­ся про­ти­во­по­лож­ной вер­сии, соглас­но кото­рой Алек­сандр нало­жил три­бу­ты на Кап­па­до­кию и вос­ста­но­вил демо­кра­тию в Ами­се²¹. Едва ли под­ле­жит сомне­нию, что Кап­па­до­кия и Пафла­го­ния, по край­ней мере, pro for­ma при­зна­ли власть Алек­сандра, ибо ина­че невоз­мож­но объ­яс­нить тот факт, что они при разде­ле сатра­пий в Вави­лоне ни разу не упо­мя­ну­ты, как, напри­мер, Ски­фия или Ара­вия²².

с.54 Вме­сте с тем сле­ду­ет отме­тить, что раздел сатра­пий в Вави­лоне несколь­ко изме­нил уста­нов­ле­ния Алек­сандра. При нем Пафла­го­ния долж­на была под­чи­нить­ся сатра­пии Гел­лес­пон­тий­ская Фри­гия (Arr. Anab. II 4. 1)²³, теперь она изы­ма­лась из вла­де­ний Леон­на­та и пере­да­ва­лась Евме­ну. Едва ли в этом сле­ду­ет видеть знак при­ни­же­ния пер­во­го из-за его сомни­тель­ной лояль­но­сти²⁴, ско­рее Евме­ну были обе­ща­ны в целом вла­де­ния Ари­а­ра­та, куда вхо­ди­ла и Пафла­го­ния. У Дио­до­ра гово­рит­ся о победе Евме­на над Ари­а­ра­том (XXXI. 19. 4)²⁵. Под соби­ра­тель­ным поня­ти­ем τὰ πλη­σιόχω­ρα, по всей види­мо­сти, под­ра­зу­ме­ва­ют­ся Пафла­го­ния и чер­но­мор­ское побе­ре­жье, кото­рые вклю­че­ны в сатра­пию Евме­на. Таким обра­зом, мож­но пола­гать, что «Кап­па­до­кия» Ари­а­ра­та вклю­ча­ла и эти обла­сти, ибо про­чие при­гра­нич­ные терри­то­рии были отда­ны дру­гим сатра­пам. Если при­нять, что Евме­ну были обе­ща­ны в каче­стве сатра­пии вла­де­ния Ари­а­ра­та, то послед­ний сумел рас­ши­рить свои гра­ни­цы в корот­кий про­ме­жу­ток вре­ме­ни с 333 по 323 г. до н. э. Не исклю­че­но, что наряду с вла­де­ни­я­ми Ари­а­ра­та Евме­ну были даны и при­ле­гаю­щие терри­то­рии, не являв­ши­е­ся доме­ном дина­ста. Одна­ко про­тив это­го кос­вен­но свиде­тель­ст­ву­ет то, что в опи­са­нии воен­ных дей­ст­вий про­тив Ари­а­ра­та Пафла­го­ния не упо­ми­на­ет­ся вовсе, в то вре­мя как пафла­гон­цы фигу­ри­ру­ют наряду с кап­па­до­кий­ца­ми. Кро­ме того, Плу­тарх, гово­ря о Кап­па­до­кии, Пафла­го­нии и зем­лях вдоль Пон­та до Тра­пезун­та, как сатра­пии, даро­ван­ной Евме­ну, отме­ча­ет: «Тогда это еще не были вла­де­ния македо­нян и там цар­ст­во­вал Ари­а­рат» (Plut. Eum. 3. 4)²⁶. В этой свя­зи мож­но пред­по­ло­жить сле­дую­щую рекон­струк­цию собы­тий. Зимой 333 г. Пафла­го­ния и Кап­па­до­кия доб­ро­воль­но поко­ри­лись Алек­сан­дру и были под­чи­не­ны, с одной сто­ро­ны, сатра­пии Малая Фри­гия, с дру­гой, — мест­но­му дина­сту Сабик­ту. Но не все кап­па­до­кий­цы и пафла­гон­цы без­апел­ля­ци­он­но при­ня­ли новую власть. Кур­ций Руф сооб­ща­ет, что уцелев­шие после сра­же­ния у Исса пер­сид­ские вое­на­чаль­ни­ки с остат­ка­ми сво­их войск, к кото­рым при­со­еди­ни­лась моло­дежь из Пафла­го­нии и Кап­па­до­кии, попы­та­лись отво­е­вать Лидию (IV. 1. 34). Я пред­по­ло­жил, что речь идет об этни­че­ских пер­сах, издрев­ле про­жи­вав­ших на этих терри­то­ри­ях, кото­рых под­дер­жа­ла часть мест­но­го насе­ле­ния²⁷. Не исклю­че­но, что воен­ные дей­ст­вия при этом затро­ну­ли и терри­то­рию Кап­па­до­кии. Кро­ме того, кап­па­до­кий­ская кон­ни­ца под с.55 коман­до­ва­ни­ем Ари­а­ка извест­на в вой­ске пер­сов еще в сра­же­нии у Гав­га­мел (Arr. Anab. III. 8. 5; 11. 7).

После это­го, к сожа­ле­нию, исто­рия реги­о­на не осве­ща­ет­ся источ­ни­ка­ми. Веро­ят­но, что как раз в этот пери­од там про­изо­шли суще­ст­вен­ные изме­не­ния. В свя­зи с раз­ва­лом ахе­ме­нид­ско­го цар­ства и отсут­ст­ви­ем в Кап­па­до­кии серь­ез­ных воин­ских фор­ми­ро­ва­ний Алек­сандра, отсут­ст­ви­ем ино­го пре­тен­ден­та на трон, Ари­а­рат узур­пи­ро­вал прав­ле­ние и начал наступ­ле­ние на сосед­ние терри­то­рии и гре­че­ские поли­сы²⁸. Этим фак­том мож­но было бы, напри­мер, объ­яс­нить появ­ле­ние синоп­ско­го посоль­ства при дво­ре пер­сид­ско­го царя в Гир­ка­нии в 331 г. (Curt. VI. 5. 6 ff.)²⁹. В то вре­мя как послы спар­тан­цев и пред­ста­ви­те­ли дру­гих горо­дов мате­ри­ко­вой Гре­ции долж­ны были в цепях пред­стать перед судом Коринф­ско­го сою­за как пре­да­те­ли обще­гре­че­ско­го дела, синоп­цев отпу­сти­ли, обос­но­вы­вая это тем, что они «под­дан­ные Царя и поэто­му его вер­ные сто­рон­ни­ки» (Arr. Anab. III. 24. 4)³⁰.

Я. Аткин­сон под­чер­ки­вал, что Алек­сандр созна­тель­но диф­фе­рен­ци­ро­вал свое отно­ше­ние к спар­тан­цам, с одной сто­ро­ны, и синоп­цам, с дру­гой, who­se mis­sion could be re­gar­ded as rea­so­nab­le in the cir­cumstan­ses³¹. При этом он не разъ­яс­нил кон­крет­но, какие обсто­я­тель­ства име­лись в виду. А. Б. Босворт вооб­ще отри­цал воз­мож­ность отсыл­ки синоп­ско­го посоль­ства к царю, ибо жите­ли поли­са все еще явля­лись его под­дан­ны­ми. По его мне­нию, если бы это было так, то их аре­сто­ва­ли бы уже в Дамас­ке вме­сте с дру­ги­ми гре­че­ски­ми посоль­ства­ми к Дарию. Так как он пола­га­ет, что Сино­па уже в 370 г. была поко­ре­на Дата­мом, то она была до македон­ско­го заво­е­ва­ния частью пафла­гон­ской сатра­пии. Послед­няя капи­ту­ли­ро­ва­ла самое позд­нее в 331 г. и была под­чи­не­на сатра­пии Гел­лес­пон­тий­ская Фри­гия. Поэто­му посоль­ство к Дарию фак­ти­че­ски было вос­ста­ни­ем. Воз­мож­но, конеч­но, что они иска­ли под­держ­ки про­тив Кала­са, чьи дей­ст­вия про­тив Пафла­го­нии при­шлись на вре­мя око­ло 332 г.³² В этом слу­чае их поло­же­ние было бы еще хуже, чем спар­тан­ское³³. Во-пер­вых, факт с.56 под­чи­не­ния Сино­пы Дата­мом дале­ко не бес­по­рен³⁴. Во-вто­рых, оста­ет­ся непо­нят­ным, поче­му Сино­па, а не вос­став­шие пафла­гон­цы, про­тив кото­рых, впро­чем, в отли­чие от вифин­цев, не засвиде­тель­ст­во­ва­но ника­ких воен­ных дей­ст­вий со сто­ро­ны Кала­са³⁵, иска­ли под­держ­ки при пер­сид­ском дво­ре? В 333 г. пафла­гон­цы капи­ту­ли­ро­ва­ли. О пози­ции гре­че­ских горо­дов, как уже отме­ча­лось выше, источ­ни­ки ниче­го не сооб­ща­ют. Извест­но, что сатрап Малой Фри­гии Калас в отсут­ст­вие Алек­сандра само­лич­но пытал­ся раз­дви­нуть гра­ни­цы сво­их вла­де­ний на восток, но потер­пел пора­же­ние от вифин­ско­го пра­ви­те­ля Баса (Memn. FGrHist. 434. F. I. 12. 4)³⁶. По всей веро­ят­но­сти, эти опе­ра­ции были частью еди­но­го пла­на поко­ре­ния послед­них оча­гов сопро­тив­ле­ния в Малой Азии³⁷. Но, по сути дела, эти реги­о­ны оста­лись вне кон­тро­ля Македо­нии. Хотя в «речи Алек­сандра» у Арри­а­на Кап­па­до­кия и Пафла­го­ния и фигу­ри­ру­ют в чис­ле терри­то­рий, поко­рен­ных македон­ским ору­жи­ем, но это едва ли может слу­жить ar­gu­men­tum ex si­len­tio, так как в пере­чне осталь­ных «вла­де­ний» фигу­ри­ру­ет, напри­мер, Еги­пет вме­сте с эллин­ской частью Ливии (Αἴγυπ­τος ξύν τῇ Λι­βύῃ τῇ Ἑλ­λη­νικῆ) (Arr. Anab. V. 25. 4)³⁸, кото­рая, как извест­но, не была затро­ну­та македон­ским заво­е­ва­ни­ем. Арри­ан гово­рит, что Алек­сандр поко­рил лишь юго-восточ­ную часть Кап­па­до­кии³⁹. Несмот­ря на это, он, сле­дуя Дарию, про­воз­гла­сил стра­ну сво­им вла­де­ни­ем, что и нашло отра­же­ние в источ­ни­ках⁴⁰. По мне­нию Х. Бер­ве, Сибикт мог быть сме­нен в 331 г. Аби­ста­ме­ном⁴¹. Одна­ко пута­ни­ца лич­ных имен с.57 обыч­на у Кур­ция, что при их созвуч­но­сти допу­сти­мо. Кро­ме того, мож­но пред­по­ла­гать, что македон­ский намест­ник мог дол­го удер­жать­ся там после ухо­да Алек­сандра⁴². Ско­рее все­го, после смер­ти пер­сид­ско­го сатра­па Арси­та в реги­оне мог обра­зо­вать­ся некий поли­ти­че­ский ваку­ум, вслед­ст­вие чего не толь­ко пафла­гон­цы, но и гре­че­ские горо­да были пре­до­став­ле­ны самим себе.

Осо­бо­го инте­ре­са заслу­жи­ва­ет в этой свя­зи дого­вор Сино­пы и Герак­леи Пон­тий­ской, дати­ру­е­мый середи­ной IV в. до н. э.⁴³ В нем обе сто­ро­ны обя­зу­ют­ся содей­ст­во­вать друг дру­гу, если один из горо­дов или его хора под­верг­нут­ся напа­де­нию со сто­ро­ны третье­го (стк. 1—8). Наи­боль­ший инте­рес вызы­ва­ют стк. 8—15, гла­ся­щие, что если кто-нибудь напа­дет на одну из сто­рон или ее хору, гово­ря, что дей­ст­ву­ет с раз­ре­ше­ния царя (φῆι με­τὰ βα­σιλέως ἐπι­στρα­τεύ[ειν]), то сле­ду­ет послать вме­сте с напав­шим посоль­ство к царю, чтобы он потре­бо­вал (от агрес­со­ра) очи­стить терри­то­рию (αὐτὸν κε­λεύειν ἀνα­χωρεῖν ἐκ τῆς χῶ­ρης). Если же напав­ший не захо­чет отпра­вить послов к царю и очи­стить терри­то­рию, то парт­не­ры по сим­ма­хии ока­зы­ва­ют друг дру­гу помощь посиль­ны­ми сред­ства­ми. Види­мо, во избе­жа­ние про­из­во­ла мест­ных вла­сти­те­лей после подав­ле­ния «Боль­шо­го вос­ста­ния сатра­пов», в каче­стве арбит­ра дол­жен был высту­пать пер­сид­ский царь. Имен­но он являл­ся послед­ней инстан­ци­ей в про­цеду­ре раз­ре­ше­ния локаль­ных кон­флик­тов. Как раз синоп­ское посоль­ство и долж­но было засвиде­тель­ст­во­вать свою вер­ность пре­сто­лу в изме­нив­шей­ся поли­ти­че­ской ситу­а­ции и попы­тать­ся най­ти в его лице защит­ни­ка от агрес­сии извне, кото­рую пред­став­лял Ари­а­рат. При этом синоп­цы не были оди­но­ки. Одно­вре­мен­но с ними был захва­чен послан­ник из Кал­хедо­на, кото­ро­го так­же отпу­сти­ли на роди­ну (Arr. Anab. III. 24. 5). Воз­мож­но, что Кал­хедон разде­лил судь­бу Сино­пы, так­же под­верг­нув­шись ата­ке со сто­ро­ны вифин­ско­го пра­ви­те­ля Баса. Инте­рес­но в этой свя­зи заме­ча­ние Кур­ция Руфа, что Евме­ну было при­ка­за­но охра­нять Кап­па­до­кию и Пафла­го­нию до само­го Тра­пезун­та и вести вой­ну с Ари­а­ра­том (X. 10. 3)⁴⁴. Оче­вид­но, что имен­но послед­ний пред­став­лял непо­сред­ст­вен­ную угро­зу для при­бреж­ных поли­сов.

Источ­ни­ки ниче­го не сооб­ща­ют о поли­ти­че­ском подъ­еме Ари­а­ра­та. Дио­дор лишь упо­ми­на­ет, что наступ­ле­ние Алек­сандра было настоль­ко стре­ми­тель­ным, что на поко­рен­ной им терри­то­рии даже в Малой Азии оста­лись неко­то­рые «бре­ши» (XVIII. 3. 1). Мем­нон же допол­ня­ет его, отме­чая, что победа Алек­сандра у Гра­ни­ка откры­ла перед вла­сти­те­ля­ми Малой Азии воз­мож­ность уве­ли­че­ния сво­их терри­то­рий с.58 (FGrHist. 434. F. 4. 1)⁴⁵. К чис­лу этих пра­ви­те­лей, несо­мнен­но, отно­сил­ся и Ари­а­рат Кап­па­до­кий­ский.

Раз­гром Пер­сид­ско­го цар­ства толь­ко спо­соб­ст­во­вал его успе­хам. Назна­че­ние македон­ско­го намест­ни­ка вовсе не упразд­ни­ло вли­я­ния мест­но­го дина­ста, что и нашло отра­же­ние в сооб­ще­нии Дио­до­ра, что «Алек­сандр не при­дал зна­че­ния тому, что он не под­чи­нил­ся македо­ня­нам, будучи занят борь­бой про­тив Дария и дру­ги­ми дела­ми, так что Ари­а­рат полу­чил дли­тель­ную пере­дыш­ку в каче­стве пра­ви­те­ля Кап­па­до­кии» (XVIII. 16. 1)⁴⁶. В поль­зу под­чи­не­ния Сино­пы и Ами­са Кап­па­до­кии в этот пери­од при­во­дят­ся обыч­но нумиз­ма­ти­че­ские свиде­тель­ства. Извест­но, что после пора­же­ния Вели­ко­го вос­ста­ния сатра­пов Датам чека­нил моне­ту в Сино­пе и Ами­се, что обыч­но рас­це­ни­ва­ет­ся как знак под­чи­не­ния этих поли­сов (Po­lyaen. VII. 2. 1; Ps.-Arist. Oec. II. 24 (1350 b))⁴⁷. Одна­ко уже Э. Бабе­лон и Э. Нью­вель пока­за­ли, что чека­ны Ари­а­ра­та в Сино­пе осу­ществля­лись до его захва­та Южной Кап­па­до­кии и неко­то­рое вре­мя после это­го⁴⁸. Кро­ме того, необ­хо­ди­мо учи­ты­вать и гео­гра­фи­че­ские осо­бен­но­сти реги­о­на. Сино­па и ее коло­нии были отре­за­ны от осталь­но­го кон­ти­нен­та Пон­тий­ски­ми гора­ми с высота­ми до 2000 м⁴⁹, что созда­ва­ло есте­ствен­ную пре­гра­ду с суши. Для оса­ды с моря про­тив­ни­ку было необ­хо­ди­мо обла­дать фло­том, кото­ро­го Ари­а­рат, навер­ня­ка, не имел.

с.59 В каче­стве кос­вен­ных свиде­тельств неза­ви­си­мо­го поло­же­ния Сино­пы в это вре­мя могут быть при­вле­че­ны сведе­ния Поли­бия и Стра­бо­на (Po­lyb. IV. 56. 1. Stra­bo. XII. 3. 11. 1)⁵⁰, отме­чаю­щие важ­ней­шие вехи в исто­рии горо­да и едва ли умол­чав­шие бы такой факт, как под­чи­не­ние ино­зем­но­му вла­сти­те­лю. Ука­за­ни­ем на под­чи­нен­ное поло­же­ние Ами­са счи­та­ют опять-таки сооб­ще­ние Стра­бо­на. Но имен­но это место в «Гео­гра­фии» не может рас­смат­ри­вать­ся в каче­стве свиде­тель­ства для элли­ни­сти­че­ско­го пери­о­да. В назван­ном отрыв­ке Стра­бон гово­рит со ссыл­кой на Фео­пом­па (!), что город (Амис): «был вна­ча­ле отстро­ен милет­ца­ми, затем… (лаку­на. — Н. Е.) кап­па­до­кий­ским вла­ды­кой, в-третьих, рас­ши­рен Афи­нок­лом из афин­ских посе­лен­цев и пере­име­но­ван в Пирей» (Stra­bo. XII. 3. 14 (547) = Theo­pomp. FGrHist. 115)⁵¹. Во-пер­вых, в тек­сте име­ет­ся лаку­на. Во-вто­рых, если здесь дей­ст­ви­тель­но пред­став­ле­но исто­ри­че­ское раз­ви­тие горо­да, а на это есть все осно­ва­ния, то оно отра­жа­ет его исто­рию не позд­нее V в. до н. э. Поэто­му речь в этом месте идет ско­рее о кап­па­до­кий­ском пра­ви­те­ле клас­си­че­ско­го пери­о­да, до появ­ле­ния в горо­де афи­нян.

Отно­ше­ние Ари­а­ра­та к цен­траль­ной вла­сти неяс­но. Дио­дор счи­тал его дина­стом, назы­вая царем лишь в гене­а­ло­гии кап­па­до­кий­ской дина­стии и поэто­му, навер­ня­ка, обос­но­ва­но срав­не­ние его поло­же­ния с местом дина­стии Гекатом­нидов в Карии в пери­од вла­ды­че­ства Ахе­ме­нидов (XVIII. 16. 1; XXXI. 19. 2)⁵². При этом соб­ст­вен­ный монет­ный чекан не являл­ся при­зна­ком сепа­ра­тиз­ма, но лишь зна­ком поли­ти­че­ско­го кри­зи­са⁵³. Веро­ят­но, что отпа­де­ние Ари­а­ра­та выра­зи­лось в том, с.60 что он устра­нил македон­ско­го намест­ни­ка, пере­стал пла­тить три­бу­ты, упразд­нив тем самым номи­наль­ную зави­си­мость от Македо­нии. Имен­но так мож­но объ­яс­нить сооб­ще­ние Дио­до­ра, что, полу­чив таким обра­зом пере­дыш­ку, тот «нако­пил зна­чи­тель­ные сум­мы денег» (XVIII. 16. 1).

Ари­а­рат не был един­ст­вен­ным пра­ви­те­лем, рас­ши­рив­шим свои вла­де­ния в этот пери­од. Дру­гим реги­о­ном, так­же «пожав­шим пло­ды» от рас­па­да Ахе­ме­нид­ско­го цар­ства, явля­лась Вифи­ния. В 333—328 гг. вла­сти­тель этой стра­ны Бас успеш­но борол­ся про­тив намест­ни­ка Алек­сандра Кала­са (Arr. Anab. I. 17. 1—2; II. 4. 1; Curt. III. 1. 24; IV. 5. 13; Memn. FGrHist. 434. F. 12. 4). Достиг­ну­тое вдох­но­ви­ло его, види­мо, к даль­ней­шим шагам для экс­пан­сии в сто­ро­ну побе­ре­жья. Его поли­ти­ку про­дол­жил пере­няв­ший от него в 328 г. бразды прав­ле­ния Зипойт (Memn. FGrHist. 434. F. 12. 5).

Полу­чен­ная Евме­ном сатра­пия явля­ла собой важ­ный в стра­те­ги­че­ском и эко­но­ми­че­ском отно­ше­ни­ях реги­он с огром­ны­ми воен­ны­ми ресур­са­ми⁵⁴. Ему пред­сто­я­ло всту­пить во вла­де­ние полу- или пол­но­стью неза­ви­си­мы­ми реги­о­на­ми, кото­рые нуж­но было преж­де заво­е­вать (Nep. Eum. 22)⁵⁵. Пер­во­сте­пен­ной же целью Евме­на явля­лась экс­пе­ди­ция про­тив мятеж­но­го сатра­па Ари­а­ра­та (Curt. X. 10. 3). Так, если Юстин счи­та­ет, что Пер­дик­ка начал вой­ну про­тив Ари­а­ра­та «без вся­ко­го пово­да со сто­ро­ны послед­не­го», а Аппи­ан не может ука­зать при­чи­ны это­го, отме­чая: «пото­му ли, что он отпал, или желая при­со­еди­нить его стра­ну к Македо­нии», то Арри­ан гово­рит совер­шен­но опре­де­лен­но о ca­sus bel­li: «пото­му что тот отка­зал­ся усту­пить свою власть Евме­ну, кото­ро­му она была пере­да­на»⁵⁶. Как раз послед­нее заме­ча­ние поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, что от Ари­а­ра­та, воз­мож­но, в уль­ти­ма­тив­ной фор­ме потре­бо­ва­ли пере­дать свои вла­де­ния Евме­ну. Осо­бую роль в этом мог сыг­рать тот факт, что Ари­а­рат не был сатра­пом, назна­чен­ным Алек­сан­дром, явля­ясь в гла­зах македо­нян узур­па­то­ром. Схо­жую зада­чу полу­чил, оче­вид­но, Неопто­лем в Арме­нии. Эта стра­на так­же оста­лась за пре­де­ла­ми заво­е­ва­ний Алек­сандра под с.61 управ­ле­ни­ем сатра­па Орон­та (Arr. Anab. III. 8. 5; Diod. XIX. 23. 3)⁵⁷. Уже в Вави­лоне было опре­де­ле­но, что в борь­бе про­тив Ари­а­ра­та Евме­на долж­ны под­дер­жать сатра­пы Малой и Вели­кой Фри­гии Леон­нат и Анти­гон (Plut. Eum. 3. 4; Diod. XVIII. 23. 4)⁵⁸. Совер­шен­но оче­вид­но, что стра­те­ги­че­ски план был рас­счи­тан на одно­вре­мен­ное веде­ние опе­ра­ций на широ­ком фрон­те. Если так­же при­нять точ­ку зре­ния, что Кра­тер в Кили­кии, где при нем нахо­ди­лись Пол­ис­пер­хонт и Клит (Arr. Anab. VII. 12. 4; Iust. XII. 12. 8), в свою оче­редь так­же при­гото­вил­ся высту­пить про­тив Ари­а­ра­та, то наступ­ле­ние про­тив Кап­па­до­кии долж­но было после­до­вать и с Запа­да и с Восто­ка⁵⁹. Но, как извест­но, этот план не был пре­тво­рен в жизнь. Анти­гон про­сто укло­нил­ся от под­держ­ки Евме­на. Как сооб­ща­ет Плу­тарх, он в это вре­мя «уже вына­ши­вая дале­ко иду­щие пла­ны и мыс­лен­но пре­зи­рая всех, не под­чи­нил­ся рас­по­ря­же­ни­ям Пер­дик­ки». Леон­нат, прав­да, при­был с вой­ска­ми во Фри­гию, но вме­сто опе­ра­ций про­тив Ари­а­ра­та, не сумев при­влечь Евме­на на свою сто­ро­ну, он пере­пра­вил­ся в кон­це 323 г. в Евро­пу на под­держ­ку Анти­па­тра, кото­рый вел вой­ну в Фес­са­лии, где и погиб в ско­ром вре­ме­ни (Plut. Eum. 3. 2 ff.; Diod. XVIII. 14. 4 f.; Nep. Eum. 2. 3 f.). Таким обра­зом, широ­ко­мас­штаб­ный план наступ­ле­ния про­тив Ари­а­ра­та про­ва­лил­ся. Поэто­му летом 322 г. Пер­дик­ка высту­пил про­тив Кап­па­до­кии⁶⁰. Вой­на в Кап­па­до­кии озна­ме­но­ва­ла собой новый этап в поли­ти­ке Пер­дик­ки — отказ от даль­ней­ше­го рас­ши­ре­ния цар­ства Алек­сандра в поль­зу его кон­со­лида­ции⁶¹.

с.62 Об опе­ра­ци­ях в Кап­па­до­кии нам извест­но из мно­гих источ­ни­ков (Дио­дор, Арри­ан, Кор­не­лий Непот, Плу­тарх, Юстин)⁶², несо­мнен­но, вос­хо­дя­щих к одно­му и тому же инфор­ма­то­ру — Гиеро­ни­му из Кар­дии, кото­рый при­нял лич­ное уча­стие в этом похо­де (Hie­ro­nym. FGrHist. 154. F. 4; Diod. XVIII. 41. 1; 50. 4; XIX. 44. 3; 100. 1—3)⁶³. Наи­бо­лее пол­ную кар­ти­ну рису­ет Дио­дор. Поход в Кап­па­до­кию рас­смат­ри­вал­ся Пер­дик­кой как зада­ча государ­ст­вен­ной важ­но­сти. Поэто­му он лич­но стал во гла­ве цар­ско­го вой­ска в каче­стве хили­ар­ха ази­ат­ской части импе­рии Алек­сандра (Diod. XVIII. 16. 1—3)⁶⁴. Леги­тим­ность это­го меро­при­я­тия под­чер­ки­ва­лась, кро­ме того, при­сут­ст­ви­ем в вой­ске царей Филип­па Арридея и Алек­сандра IV. При­чи­ной интер­вен­ции, как ука­зы­ва­лось выше, яви­лось предъ­яв­ле­ние прав на сатра­пию Евме­ном, что озна­ча­ло de iure сме­ще­ние Ари­а­ра­та.

Зада­ча не была про­стой. Раз­но­гла­сия име­ли уже тра­ди­цию. За десять с неболь­шим лет, отде­ляв­ших кру­ше­ние Пер­сид­ско­го цар­ства от вой­ны с Пер­дик­кой, Ари­а­рат не оста­вал­ся без­де­я­тель­ным, но, как было отме­че­но выше, опи­ра­ясь на бога­тые ресур­сы стра­ны и прак­ти­че­ски неогра­ни­чен­ную сво­бо­ду дей­ст­вий, сумел собрать зна­чи­тель­ный воен­ный потен­ци­ал. Нали­чие зна­чи­тель­ных денеж­ных средств (ἐκ τῶν προ­σό­δων) поз­во­ли­ло ему набрать 30000 пехоты и 15000 кава­ле­рии из мест­ных жите­лей, а так­же гре­че­ских наем­ни­ков (Diod. XVIII. 16. 2)⁶⁵. При­ме­ча­тель­но упо­ми­на­ние послед­них. Как извест­но, неза­дол­го до сво­его зна­ме­ни­то­го ука­за о воз­вра­ще­нии изгнан­ни­ков, Алек­сандр разо­слал зимой 325/24 г. ордо­нан­сы сатра­пам с тре­бо­ва­ни­ем роспус­ка с.63 кон­тин­ген­тов наем­ни­ков, состо­яв­ших у них на служ­бе (Diod. XVII. 106. 2 f.; 111. 1 f.)⁶⁶. В резуль­та­те тол­пы аван­тю­ри­стов, иска­те­лей при­клю­че­ний и про­сто без­дом­ных бро­дяг ока­за­лись не у дел. К ним необ­хо­ди­мо доба­вить гре­ков, быв­ших до того на служ­бе у пер­сов. Вся эта мас­са ски­та­лась, маро­дер­ст­вуя, по Ана­то­лии, либо стре­ми­лась попасть назад в Гре­цию⁶⁷. Соот­вет­ст­вен­но любая воз­мож­ность «ново­го трудо­устрой­ства» нахо­ди­ла горя­чий отклик в их среде. Если при­нять коли­че­ст­вен­ные дан­ные наших источ­ни­ков за объ­ек­тив­ные, то вой­ско Ари­а­ра­та было не мень­ше армии Алек­сандра при его втор­же­нии в Азию. Было выска­за­но пред­по­ло­же­ние, что Анти­гон заклю­чил союз с Ари­а­ра­том⁶⁸, что, одна­ко, мало­ве­ро­ят­но. Не исклю­чая воз­мож­но­сти каких-либо пере­го­во­ров меж­ду ними, все же необ­хо­ди­мо отме­тить, что нет ника­ких свиде­тельств о коор­ди­на­ции сов­мест­ных дей­ст­вий или вза­им­ной помо­щи. Ско­рее под­держ­ка Анти­го­на выра­зи­лась кос­вен­но в его само­устра­не­нии от воен­но­го пред­при­я­тия про­тив Кап­па­до­кии. Во вре­мя опе­ра­ций основ­ное вни­ма­ние, несо­мнен­но, кон­цен­три­ро­ва­лось на корен­ной терри­то­рии про­тив­ни­ка, в то вре­мя как окра­и­ны оста­лись неза­тро­ну­ты­ми. Несо­мнен­но, что наступ­ле­ние велось через внут­рен­ние рай­о­ны Малой Азии. По дан­ным источ­ни­ков сама вой­на пред­став­ля­ла сво­его рода «блиц­криг», завер­шив­шись в резуль­та­те все­го лишь двух сра­же­ний (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. 1. 11 (две бит­вы); Iust. XIII. 6. 1—3; Plut. Eum. 3. 4—14; App. Mithr. 8 (25); Nep. Eum. 2. 2; Hie­ro­nym. FGrHist. 154. F. 4)⁶⁹. В послед­нем из них кап­па­до­кий­цы поте­ря­ли 4000 уби­ты­ми и более 5000 плен­ны­ми, при­чем был захва­чен сам династ вме­сте со сво­и­ми род­ст­вен­ни­ка­ми (συγ­γε­νεῖς). Все они были пре­да­ны пыт­кам и каз­не­ны (Diod. XVIII. 16. 3; 22. 1)⁷⁰. Одна­ко в дру­гом месте тот же Дио­дор сооб­ща­ет, что сыну Ари­а­ра­та с немно­ги­ми сто­рон­ни­ка­ми уда­лось бежать в Арме­нию (XXXI. 19. 2)⁷¹. с.64 Иную, пол­ную дра­ма­тиз­ма вер­сию мы обна­ру­жи­ва­ем у Юсти­на (XIII. 6. 2 f.), где он опи­сы­ва­ет, как раз­би­тые в сра­же­нии кап­па­до­кий­цы отсту­пи­ли в город (Гази­у­ру?), уби­ли сво­их жен и детей, подо­жгли дома со всем доб­ром, а затем и сами вме­сте со все­ми сво­и­ми раба­ми бро­си­лись в пла­мя. Нет осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что это интер­по­ля­ция из ино­го источ­ни­ка, где извест­ный лите­ра­тур­ный при­ем ком­би­ни­ру­ет­ся с соб­ст­вен­ной, при­укра­шен­ной тра­ги­че­ски­ми крас­ка­ми ком­по­зи­ци­ей авто­ра, ибо эпи­то­ма­тор лишь соеди­нил исто­рию с победой над Ари­а­ра­том с позд­ней­ши­ми дра­ма­ти­че­ски­ми собы­ти­я­ми в Исав­рии⁷².

В любом слу­чае раз­гром Ари­а­ра­та был пол­ным. Пафла­го­ния в этой свя­зи не упо­ми­на­ет­ся вовсе. После одер­жан­ной победы Пер­дик­ка рас­смат­ри­вал Кап­па­до­кию как свою χώ­ρα δο­ρίκ­τη­τος, где он обла­дал вер­хов­ной воен­ной и судеб­ной вла­стью, а так­же абсо­лют­ным кон­тро­лем над адми­ни­ст­ра­ци­ей и внеш­ней поли­ти­кой⁷³. В такой ипо­ста­си, как закон­ный пред­ста­ви­тель вла­сти в Азии, он вос­при­ни­мал­ся, по край­ней мере, частью насе­ле­ния. Дио­дор сооб­ща­ет, что поко­рен­но­му насе­ле­нию он даро­вал про­ще­ние и после при­веде­ния в порядок дел в Кап­па­до­кии пере­дал эту сатра­пию Евме­ну из Кар­дии (XVIII. 16. 3)⁷⁴, как это было изна­чаль­но опре­де­ле­но. Плу­тарх (Eum. 3. 13), прав­да, пишет, что Евмен был назна­чен сатра­пом после того, как Ари­а­рат был взят в плен и стра­на ста­ла под­власт­ной Македо­нии, но речь при этом идет о фак­ти­че­ском пере­ня­тии вла­сти, юриди­че­ская сто­ро­на кото­рой была отре­гу­ли­ро­ва­на согла­ше­ни­ем в Вави­лоне. Кон­крет­ные орга­ни­за­ци­он­ные меро­при­я­тия в сатра­пии про­вел уже сам Евмен (Plut. Eum. 3. 14)⁷⁵. Хотя Плу­тарх и обос­но­вы­ва­ет это тем фак­том, что «Пер­дик­ка совсем не забо­тил­ся об этом», но это ско­рее интер­по­ля­ция из с.65 Гиеро­ни­ма, пытав­ше­го­ся под­черк­нуть зна­чи­мость сво­его сооте­че­ст­вен­ни­ка Евме­на, ибо как раз част­ные вопро­сы мест­но­го прав­ле­ния отно­си­лись к чис­лу при­о­ри­те­тов сатра­па. Имен­но поэто­му Пер­дик­ка, сто­яв­ший с вой­ском в Кап­па­до­кии, не стал вме­ши­вать­ся в про­ис­хо­дя­щее в стране. Вме­сте с тем источ­ни­ки сооб­ща­ют о его орга­ни­за­ци­он­ных меро­при­я­ти­ях, а надви­гаю­ще­е­ся холо­да, несо­мнен­но, заста­ви­ли его остать­ся там на зим­ние квар­ти­ры. Оче­вид­но, что вой­на в этом рай­оне не была ско­ро­теч­ной, ибо лишь вес­ной сле­дую­ще­го года Пер­дик­ка поки­нул его. Поэто­му мож­но пред­по­ло­жить, что в чис­ло орга­ни­за­ци­он­ных меро­при­я­тий Пер­дик­ки вхо­ди­ли и чисто воен­ные акции по обес­пе­че­нию без­опас­но­сти стра­ны⁷⁶, ибо Евмен в это вре­мя не имел соб­ст­вен­ной армии. Не исклю­че­но, что им про­во­ди­лись меро­при­я­тия «мест­но­го мас­шта­ба», с захва­том отдель­ных реги­о­нов стра­ны и кре­по­стей. Во вся­ком слу­чае, вряд ли вой­ско оста­ва­лось без­де­я­тель­ным до вес­ны буду­ще­го года.

Есте­ствен­но, что в пери­од пре­бы­ва­ния Пер­дик­ки в реги­оне к нему обра­ти­лись герак­лей­ские изгнан­ни­ки с прось­бой о воз­вра­ще­нии, не достиг­нув сво­ей цели у Алек­сандра за несколь­ко лет до это­го (Memn. F. 4. 1. 3)⁷⁷. Совер­шен­но оче­вид­но, что имен­но дан­ный факт под­толк­нул герак­лей­ско­го тира­на Дио­ни­сия на сбли­же­ние с анти­пер­дик­кан­ца­ми⁷⁸. Не извест­но, каки­ми моти­ва­ми руко­вод­ст­во­вал­ся «хили­арх», не отклик­нув­шись на прось­бу герак­лей­ских изгнан­ни­ков. Было ли это неже­ла­ни­ем спро­во­ци­ро­вать тира­на, с опа­се­ни­ем ввя­зать­ся в оче­ред­ную локаль­ную вой­ну, недо­стат­ком вре­ме­ни или про­сто неже­ла­ни­ем регу­ли­ро­вать част­ную про­бле­му на окра­ине ази­ат­ской «баси­лейи». Про­тив послед­не­го, одна­ко, свиде­тель­ст­ву­ет тот факт, что имен­но в этот пери­од он вер­нул на роди­ну самос­ских изгнан­ни­ков, пой­дя на кон­фрон­та­цию с Афи­на­ми (Diod. XVIII. 18. 5—9; Diog. Laert. X. 1)⁷⁹.

Что каса­ет­ся меро­при­я­тий Евме­на, то един­ст­вен­ным инфор­ма­то­ром на этот счет явля­ет­ся Плу­тарх. По его сведе­ни­ям, «Евмен роздал с.66 горо­да сво­им дру­зьям, рас­ста­вил кара­уль­ные отряды и назна­чил по сво­е­му усмот­ре­нию судей и пра­ви­те­лей…» (Eum. 3. 14)⁸⁰. Отме­чен­ные Плу­тар­хом назна­че­ния были необ­хо­ди­мы для реор­га­ни­за­ции под­чи­нен­ной терри­то­рии, в целях опти­маль­но­го кон­тро­ля над ней и управ­ле­ния. Подоб­ные дей­ст­вия не были чем-то чрез­вы­чай­ным⁸¹. Но имен­но дан­ное место у Плу­тар­ха интер­пре­ти­ру­ет­ся иссле­до­ва­те­ля­ми по-раз­но­му.

Эрнст Май­ер счи­тал, что име­ет­ся в виду при­бреж­ная поло­са меж­ду Тра­пезун­том и Герак­ле­ей⁸². Пьер Бри­ан акцен­ти­ро­вал свое вни­ма­ние на фило­ло­ги­че­ской интер­пре­та­ции выра­же­ния τὰς πό­λεις… πα­ρέδω­κε. По его мне­нию, гла­гол πα­ραδί­δωμι явля­ет­ся сино­ни­мом не к δί­δωμι, а ско­рее к πα­ραλαμ­βά­νω и соот­вет­ст­вен­но озна­ча­ет, что горо­да были пере­ня­ты «дру­зья­ми» име­нем сатра­па. При этом важ­ней­шие цен­тры реги­о­на Сино­па, Амис и Герак­лея были пре­до­став­ле­ны самим себе. Поэто­му в назна­че­ни­ях для «дру­зей» име­лись в виду толь­ко горо­да внут­ри стра­ны. Кро­ме того, труд­но выяс­нить отно­ше­ния этих «филой» к соот­вет­ст­ву­ю­ще­му сатра­пу. Во вся­ком слу­чае, их сле­ду­ет иден­ти­фи­ци­ро­вать не с город­ски­ми фру­рар­ха­ми, извест­ны­ми с титу­лом ἐπὶ τῆς πό­λεως, а ско­рее с началь­ни­ка­ми укреп­ле­ний, раз­бро­сан­ных по всей стране и вос­хо­дя­щих ко вре­ме­ни ахе­ме­нид­ско­го гос­под­ства. В соот­вет­ст­вии с этим как фру­рар­хи, так и диой­ке­ты отве­ча­ли, преж­де все­го, за сель­ское насе­ле­ние⁸³.

Ина­че к вопро­су подо­шел Фриц Шахер­майр. Отчуж­де­ние горо­дов, рав­но как и земель­ных вла­де­ний, явля­лось тра­ди­ци­ей в Македо­нии и в Ахе­ме­нид­ском цар­стве. Это был сво­его рода дар (δω­ρεά) в целях «Herstel­lung eines sittli­chen Ban­des im Sin­ne von Wohltun und с.67 Dankbar­keit», без при­зна­ния пра­ва δο­ρίκ­τη­τος⁸⁴. Так дей­ст­во­вал уже Датам, кото­рый после заво­е­ва­ния Пафла­го­нии ur­bes mu­ni­tas suis tuen­das tra­dit (Nep. Dat. 5. 6). Сам Евмен разда­вал во Фри­гии поме­стья (ἐπαύλεις) и усадь­бы (τετ­ρα­πύρ­γιον) сво­им сол­да­там вме­сто жало­ва­нья (Plut. Eum. 8. 4)⁸⁵.

Хоро­шо извест­но, что в элли­ни­сти­че­ский пери­од гар­ни­зо­ны в горо­дах не раз­ме­ща­лись лишь в тех слу­ча­ях, если послед­ние не обла­да­ли стра­те­ги­че­ским зна­че­ни­ем, или монар­хи­че­ское при­сут­ст­вие в реги­оне было сла­бым и в свя­зи с этим пра­ви­тель не желал про­во­ци­ро­вать кон­крет­ный полис⁸⁶. Поэто­му в важ­ней­шие узло­вые пунк­ты, гава­ни и погра­нич­ные горо­да с фор­ти­фи­ка­ци­он­ны­ми соору­же­ни­я­ми поме­ща­лись гар­ни­зо­ны под началь­ст­вом фру­рар­хов⁸⁷. Послед­них, впро­чем, сле­ду­ет отли­чать от коман­ди­ров боль­ших кре­по­стей, напри­мер, Сард, Келен, Тира и т. д., рав­но как и от началь­ни­ков гар­ни­зо­нов в боль­ших горо­дах, кото­рые в источ­ни­ках так­же назы­ва­ют­ся фру­рар­ха­ми (Diod. XIX. 86. 1—2)⁸⁸.

В цар­стве Селев­кидов извест­ны были спе­ци­аль­ные упол­но­мо­чен­ные для горо­дов. Эти чинов­ни­ки с титу­лом ὁ ἐπὶ τῆς πό­λεως τε­ταγ­μέ­νος или чем-то подоб­ным (напри­мер, οἱ τό­πων στρα­τηγοί)⁸⁹ назна­ча­лись в горо­да, где они осу­ществля­ли общий над­зор (Athen. XIII. 593 b; Po­lyb. VII. 17. 2; SEG. II. № 663; XXVI. № 1238; I. Ephe­sos. № 201; с.68 I. Ses­tos. № 1—12 f.)⁹⁰. Это не обя­за­тель­но озна­ча­ло нали­чие гар­ни­зо­нов, ибо эти чинов­ни­ки отве­ча­ли так­же и за граж­дан­скую сфе­ру. Они встре­ча­ют­ся парал­лель­но с фру­рар­ха­ми, но, ско­рее, в каче­стве город­ских упра­ви­те­лей (Po­lyb. XXX. 31. 6; Athen. XIV. 621 a)⁹¹. Диой­ке­ты извест­ны, преж­де все­го, в пто­ле­ме­ев­ском Егип­те. Тако­му чинов­ни­ку в Алек­сан­дрии под­чи­ня­лись диой­ке­ты на местах, кото­рые, меж­ду про­чим, были свя­за­ны и с воен­ной сфе­рой. Кро­ме того, они рас­по­ря­жа­лись внут­рен­ни­ми дела­ми «про­вин­ции», в том чис­ле и финан­са­ми⁹². В цар­стве Селев­кидов диой­ке­ты так­же обыч­ны. Это кол­лек­тив­ная маги­ст­ра­ту­ра с обя­зан­но­стя­ми в раз­ных обла­стях и с под­чи­нен­ны­ми им ойко­но­ма­ми⁹³. Они под­чи­ня­лись стра­те­гу дан­ной мест­но­сти, тес­ней­шим обра­зом сотруд­ни­чав­ше­му с ними по с.69 финан­со­вым вопро­сам⁹⁴. Будучи упра­ви­те­лем χώ­ρα βα­σιλι­κή, ойко­ном отве­чал так­же за цар­ские вой­ска⁹⁵.

Для Герак­леи Пон­тий­ской рас­сказ Мем­но­на под­твер­жда­ет ее неза­ви­си­мость до момен­та кру­ше­ния тира­нии. О вос­ста­нов­ле­нии Алек­сан­дром демо­кра­тии в Ами­се пишет Аппи­ан. С Сино­пой Алек­сандр так­же обо­шел­ся весь­ма вели­ко­душ­но⁹⁶, хотя она, види­мо, не полу­чи­ла от него при­зна­ния сво­ей сво­бо­ды. Прав­да, извест­но, что гре­че­ские горо­да Запад­ной Малой Азии были изъ­яты из сатра­паль­но­го управ­ле­ния⁹⁷, но это не озна­ча­ет, что поло­же­ние на южном побе­ре­жье Пон­та долж­но было быть ана­ло­гич­ным. Пафла­го­ния и Кап­па­до­кия были отда­ны в их «исто­ри­че­ских гра­ни­цах» Евме­ну и, несмот­ря на про­воз­гла­шен­ное Алек­сан­дром ува­же­ние сво­бо­ды гре­ков, сию­ми­нут­ные цели вой­ны вели к ее нару­ше­ни­ям. Имен­но при­бреж­ные реги­о­ны были бога­тей­ши­ми частя­ми сатра­пии Евме­на. Поэто­му роль горо­дов как источ­ни­ка финан­со­вых поступ­ле­ний, про­ви­ан­ти­ро­ва­ния армии и баз снаб­же­ния по морю была весь­ма вели­ка. Нако­нец, толь­ко эти поли­сы мог­ли пре­до­ста­вить флот­ские соеди­не­ния. Совер­шен­но оче­вид­но, что Пон­тий­ская Кап­па­до­кия без поли­сов оста­ва­лась лишь пустым назва­ни­ем без содер­жа­ния. Не слу­чай­но Тра­пезунт был назван в каче­стве край­ней гео­гра­фи­че­ской точ­ки вла­де­ний Евме­на на восто­ке, а сама при­бреж­ная поло­са упо­мя­ну­та отдель­но, дабы избе­жать непо­ни­ма­ния⁹⁸. Победив Ари­а­ра­та, Евмен авто­ма­ти­че­ски при­об­рел все его вла­де­ния и ему не нуж­но было спе­ци­аль­но поко­рять Пафла­го­нию и побе­ре­жье⁹⁹. Меро­при­я­тия Евме­на были стан­дарт­ны в деле орга­ни­за­ции новых терри­то­рий, с разде­ле­ни­ем вла­сти на местах при нали­чии горо­дов, кре­по­стей и мест­ных дина­стов. Кро­ме того, тер­мин фру­рарх у Плу­тар­ха не обя­за­тель­но явля­ет­ся ter­mi­nus tech­ni­cus, но может вполне обо­зна­чать и ἐπὶ τῆς πό­λεως. с.70 Неза­ви­си­мо от преж­не­го ста­ту­са поли­сов их упо­ми­на­ние в каче­стве состав­ной части сатра­пии Евме­на на кон­фе­рен­ции в Вави­лоне озна­ча­ло, что они долж­ны были под­чи­нить­ся новой вла­сти. Во вся­ком слу­чае, их неза­ви­си­мый ста­тус не регу­ли­ро­вал­ся там осо­бой ста­тьей.

Как такое под­чи­не­ние выгляде­ло на самом деле, не совсем ясно. Герак­лея Пон­тий­ская, воз­мож­но, была офи­ци­аль­но пере­да­на Леон­на­ту, полу­чив­ше­му Гел­лес­пон­тий­скую Фри­гию¹⁰⁰. Но власт­во­вав­ший там тиран Дио­ни­сий, про­во­див­ший и до это­го само­сто­я­тель­ную линию, сумел посред­ст­вом поли­ти­че­ских интриг сохра­нить свою неза­ви­си­мую пози­цию. Уже в прав­ле­ние Алек­сандра его геге­мо­ни­аль­ные устрем­ле­ния рас­про­стра­ни­лись на реги­он запад­нее реки Сан­га­рий. Это­му спо­соб­ст­во­вал тот факт, что пра­ви­тель Вифи­нии Бас в этот пери­од, опа­са­ясь напа­де­ния македо­нян с юга, не пред­при­нял ника­ких ответ­ных шагов¹⁰¹.

В любом слу­чае, орга­ни­за­ция сатра­пии Евме­ном была про­веде­на спеш­но в тече­ние немно­гих меся­цев, ибо вско­ре ново­яв­лен­ный сатрап после­до­вал в Писидию за Пер­дик­кой, чтобы, как отме­ча­ет Плу­тарх, «отча­сти пока­зать свою готов­ность слу­жить, а еще пото­му, что не хотел дер­жать­ся вда­ли от царей» (Plut. Eum. 3. 14). Сам факт, что Евмен мог без­бо­яз­нен­но оста­вить свои вла­де­ния, гово­рит о том, что он при­об­рел там твер­дую пози­цию. Ему не сто­и­ло опа­сать­ся за свои тылы¹⁰². Экс­пе­ди­ция Пер­дик­ки в Писидию име­ла кара­тель­ный харак­тер как месть за смерть сатра­па Кили­кии Бала­кра (Diod. XVIII. 22. 1; Arr. Anab. II. 12. 2)¹⁰³. Поэто­му с наступ­ле­ни­ем вес­ны 321 года Пер­дик­ка высту­пил про­тив Ларан­ды и Исав­ры, имея при себе обо­их царей (Diod. XVIII. 22. 1—8; Iust. XIII. 6. 1 ff.). Вне вся­ко­го сомне­ния, что Евмен сопро­вож­дал его в этом похо­де, при­ни­мая самое дея­тель­ное уча­стие в опе­ра­ци­ях, кото­рые про­шли вполне успеш­но.

Одно­вре­мен­но вто­рой фронт наступ­ле­ния был открыт в Арме­нии, где нахо­ди­лись бежав­шие сто­рон­ни­ки Ари­а­ра­та (Diod. XXXI. 19. 5). Кам­па­ния там так­же име­ла свою предыс­то­рию. Уже в 331 г. туда был послан Мит­рин с вой­ском, но мис­сия его не увен­ча­лась успе­хом, ибо и после это­го там пра­вил пер­сид­ский сатрап Оронт (Arr. III. 8. 5; 16. 5; Diod. XVII. 64. 6; XVIII. 29. 2; 53. 3; XIX. 23. 2; Curt. V. 1. 44; Po­lyaen. с.71 IV. 8. 3; Plut. Eum. 4; 5. 1—2)¹⁰⁴. Поэто­му, ско­рее все­го, Арме­ния, даже если она номи­наль­но и при­зна­ла власть Алек­сандра (что едва ли веро­ят­но), оста­ва­лась неза­ви­си­мой, по край­ней мере, при Алек­сан­дре. Как Кап­па­до­кия и Писидия она рас­смат­ри­ва­лась в раз­ряде «мятеж­ных терри­то­рий», под­ле­жа­щих заво­е­ва­нию. Зада­ча ее поко­ре­ния была воз­ло­же­на на Неопто­ле­ма, кото­ро­му уда­лось захва­тить, по мень­шей мере, часть стра­ны¹⁰⁵.

В резуль­та­те про­веден­ных опе­ра­ций вся Малая Азия, за исклю­че­ни­ем Вифи­нии и Герак­леи Пон­тий­ской, попа­ла под власть Македо­нии. Этим Пер­дик­ка завер­шил «неосу­щест­влен­ные пла­ны» Алек­сандра. После того, как Пто­ле­мей захва­тил Кире­ну, «цар­ство» Алек­сандра достиг­ло сво­его мак­си­му­ма¹⁰⁶. Теперь насту­пил черед строп­ти­вых сатра­пов. Извест­но, что оче­ред­ным актом Пер­дик­ка выдви­нул обви­не­ния про­тив Анти­го­на, при­звав его на суд (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 20; Diod. XVIII. 23. 4). Кон­кре­ти­ка не извест­на, но веро­ят­нее все­го это было свя­за­но с дво­я­ким поведе­ни­ем Анти­го­на в пред­ше­ст­ву­ю­щий пери­од и, не в послед­нюю оче­редь, с его отка­зом под­дер­жать Евме­на (Diod. XVIII. 23. 4; Arr. Succ. FGrHist. 156. F. 1. 20)¹⁰⁷. След­ст­ви­ем этой кон­фрон­та­ции яви­лось бег­ство Анти­го­на в Евро­пу, куда он и при­был в кон­це 322 г. (Diod. XVIII. 23. 4)¹⁰⁸. Таким обра­зом, «хозя­и­ном» вла­де­ний за Гел­лес­пон­том de fac­to сде­лал­ся Пер­дик­ка. Един­ст­вен­ным его про­тив­ни­ком оста­вал­ся Пто­ле­мей Лаг в Егип­те, куда он и отпра­вил­ся в нача­ле 321 г., с.72 после кон­фе­рен­ции в Писидии. Оста­вив Малую Азию, он пере­шел через Тавр в Кили­кию, а затем через Дамаск, куда за ним после­до­ва­ла боль­шая часть флота (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. II. 24. 2—6; Diod. XVIII. 29. 1; 37. 3—4; Iust. XIII. 6. 1—3; Plut. Eum. 5. 2; Nep. Eum. 3. 2)¹⁰⁹. Как было отме­че­но выше, Евмен пер­во­на­чаль­но сопро­вож­дал Пер­дик­ку в похо­де в Писидию и, оче­вид­но, наме­ре­вал­ся сле­до­вать за ним и далее. «Но Пер­дик­ка пола­гал, что осу­ще­ст­вит заду­ман­ное соб­ст­вен­ны­ми сила­ми, а остав­лен­ные им обла­сти нуж­да­ют­ся в дея­тель­ном и надеж­ном стра­же. Поэто­му он отпра­вил Евме­на из Кили­кии назад, на сло­вах — для управ­ле­ния соб­ст­вен­ной сатра­пи­ей, на деле же — чтобы не упу­стить из рук сосед­нюю Арме­нию, где сеял сму­ту Неопто­лем» (Plut. Eum. 4. 1)¹¹⁰.

Уже зимой 322/321 г. Пер­дик­ка имел в Азии три армии: македон­скую пехоту Неопто­ле­ма в Арме­нии, вой­ска Евме­на в Кап­па­до­кии и, нако­нец, армию сво­его бра­та Алке­ты в Запад­ной Писидии (Plut. Eum. 4. 2 f.; 5. 2; Diod. XVIII. 29. 2; 41. 7; 44. 1; Iust. XIII. 6. 15; Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 41 f.; App. Syr. 52). Коман­до­вать эти­ми вой­ска­ми в каче­стве стра­те­га с неогра­ни­чен­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми (στρα­τηγὸς αὐτοκ­ρά­τωρ τῶν ἐν Ἀρμε­νίᾳ καὶ Καπ­πα­δοκίᾳ δυ­νάμεων) в целях цен­тра­ли­за­ции руко­вод­ства был назна­чен Евмен (Plut. Eum. 5. 1)¹¹¹. Кро­ме это­го, Пер­дик­ка под­твер­дил его власть над преж­ни­ми сатра­пи­я­ми (Iust. XIII. 6. 14)¹¹². В допол­не­ние флот Кли­та был отправ­лен для охра­ны с.73 Гел­лес­пон­та (Iust. XIII. 6. 16)¹¹³. Но Неопто­лем, оче­вид­но, «завяз» в Арме­нии, Алке­та чув­ст­во­вал себя хозя­и­ном Писидии, а Клит с фло­том был в недо­ся­гае­мо­сти ордо­нан­сов Евме­на, заня­то­го более важ­ны­ми дела­ми на мате­ри­ке. В руках Евме­на в этот пери­од была скон­цен­три­ро­ва­на огром­ная власть. Насущ­ные зада­чи тре­бо­ва­ли его при­сут­ст­вия в дру­гих местах, ибо в каче­стве реген­та (prae­fec­tus) Малой Азии «по ту сто­ро­ну Тав­ра» ему было пору­че­но отра­же­ние наступ­ле­ния из Евро­пы¹¹⁴. В этой долж­но­сти он был ответ­ст­ве­нен за сбор нало­гов¹¹⁵. Крат­ковре­мен­ность прав­ле­ния не поз­во­ли­ла ему про­ве­сти дале­ко иду­щих орга­ни­за­ци­он­ных меро­при­я­тий. В усло­ви­ях раз­го­рев­шей­ся вой­ны все под­чи­ня­лось тре­бо­ва­ни­ям логи­сти­ки для войск, задей­ст­во­ван­ных на дру­гих теат­рах воен­ных дей­ст­вий. Вес­ной 321 г. Евмен отбыл из Писидии в Сар­ды, совер­шен­но опре­де­лен­но, с вой­ска­ми, пору­чен­ны­ми ему Пер­дик­кой, чтобы затем через фри­гий­ские Келе­ны и Син­на­ду про­сле­до­вать к Гел­лес­пон­ту (Diod. XVIII. 29. 1—3; Plut. Eum. 5. 1—2; Nep. Eum. 3. 2; Iust. XIII. 5. 14 f.; Arr. Succ. FGrHist. 154. F. 26)¹¹⁶, где с.74 он наде­ял­ся встре­тить­ся с фор­ми­ро­ва­ни­я­ми из Кап­па­до­кии и Неопто­ле­мом. Глав­ная опас­ность для него гро­зи­ла из Евро­пы, где сосре­дото­чи­ли свои силы Анти­патр и Кра­тер. Поэто­му пер­вые его дей­ст­вия были направ­ле­ны на охра­ну про­ли­вов с суши, в то вре­мя как Клит пат­ру­ли­ро­вал на море (Diod. XVIII. 29. 1—3; Plut. Eum. 5. 1—2; Nep. Eum. 2—3; Iust. XIII. 6. 14—15)¹¹⁷. Одна­ко, неожи­дан­ный пово­рот собы­тий сме­шал его пла­ны. Не дождав­шись пере­пра­вы Анти­па­тра и Кра­те­ра, Анти­гон зимой 322/21 г. выса­дил­ся в Карии с 3000 сол­дат, где к нему при­мкну­ли сатра­пы Карии и Лидии, а так­же ионий­ские поли­сы, преж­де все­го, Эфес (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. 25. 1—4; Marm. Par. FGrHist. 239 b. 11)¹¹⁸. Этим актом была откры­та пер­вая вой­на диа­до­хов (320—319 гг. до н. э.). Евмен в это вре­мя нахо­дил­ся в Сар­дах со сво­ей арми­ей, куда он при­шел с Гел­лес­пон­та, оста­вив там загра­ди­тель­ные отряды (Plut. Eum. 8. 6; Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 40; Iust. XIV. 1. 7)¹¹⁹ и откуда он по «Цар­ской доро­ге» спеш­но отсту­пил во Фри­гию, пре­до­ста­вив город Анти­го­ну. Оче­вид­но, что к это­му пери­о­ду меж­ду воз­вра­ще­ни­ем Евме­на из Писидии и его пре­бы­ва­ни­ем во Фри­гии отно­сит­ся сооб­ще­ние Плу­тар­ха: «Это­го пол­ко­во­д­ца (т. е. Неопто­ле­ма), несмот­ря на его над­мен­ность и пустую чван­ли­вость, Евмен пытал­ся унять посред­ст­вом миро­лю­би­вых уве­ще­ва­ний. (3) При этом он убедил­ся, что македон­ская пехота пол­на само­на­де­ян­но­сти и дер­зо­сти, и как бы в про­ти­во­вес ей начал гото­вить кон­ни­цу. Тех из мест­ных жите­лей, кто умел ездить вер­хом, он осво­бо­дил от пода­тей и нало­гов, а сво­им при­бли­жен­ным, к кото­рым питал осо­бое дове­рие, роздал куп­лен­ных им самим лоша­дей, щед­ры­ми подар­ка­ми пытал­ся удво­ить их муже­ство и усер­дие и неустан­но зака­лял их все­воз­мож­ны­ми упраж­не­ни­я­ми, (4) так что одни из македо­нян были пора­же­ны, а дру­гие вос­пря­ну­ли духом, видя, как за корот­кое вре­мя у Евме­на с.75 собра­лось не менее шести тысяч всад­ни­ков» (Eum. 3. 2—4)¹²⁰. По тому вре­ме­ни это была вну­ши­тель­ная воен­ная сила. По мне­нию К. Шефе­ра, эти кава­ле­ри­сты были исклю­чи­тель­но кап­па­до­кий­ца­ми¹²¹, что едва ли вер­но, ибо сомни­тель­но, чтобы были исклю­че­ны пафла­гон­цы, так­же заре­ко­мен­до­вав­шие себя хоро­ши­ми кава­ле­ри­ста­ми. Пафла­гон­цы упо­мя­ну­ты и у Плу­тар­ха (Plut. Eum. 6. 2). Ско­рее все­го, источ­ни­ки исполь­зу­ют тер­мин «кап­па­до­кий­цы» как соби­ра­тель­ный, обо­зна­чая им жите­лей сатра­пии Евме­на. Собран­ные им вой­ска обра­зо­вы­ва­ли отныне ядро его армии. К 318 г. армия Евме­на состо­я­ла на 80 % из нема­кедон­цев¹²². Пре­дан­ность этих «кап­па­до­кий­цев» пора­зи­тель­на. В отли­чие от македон­цев, часто меняв­ших сто­ро­ны, они оста­лись до кон­ца со сво­им сатра­пом (Diod. XVIII. 53. 4 ff., 7; Plut. Eum. 12. 1)¹²³. Несо­мнен­но, что сме­на вла­сти в стране была при­ня­та неадек­ват­но. Во вре­мя борь­бы Евме­на про­тив Кра­те­ра пафла­гон­ская и кап­па­до­кий­ская кон­ни­ца встре­ча­ет­ся у обе­их сто­рон (Plut. Eum. 6. 2). Кро­ме того, Евмен исполь­зо­вал в каче­стве «гаран­тии вер­но­сти» залож­ни­ков, нисколь­ко не отсту­пая от рас­про­стра­нен­ной в это вре­мя прак­ти­ки (Plut. Eum. 12. 1)¹²⁴. Для пред­сто­я­щей борь­бы необ­хо­дим был без­опас­ный тыл.

Оче­вид­но, пока Евмен был занят «уве­ще­ва­ни­ем» Неопто­ле­ма и пытал­ся орга­ни­зо­вать обо­ро­ну Малой Азии одно­вре­мен­но про­тив воз­мож­но­сти пере­пра­вы из Евро­пы и войск Анти­го­на в Азии, Анти­патр и Кра­тер, скло­нив на свою сто­ро­ну охра­ну, остав­лен­ную Евме­ном, бес­пре­пят­ст­вен­но пере­пра­ви­лись через Гел­лес­понт. Флот под началь­ст­вом Кли­та так­же поспе­шил перей­ти на сто­ро­ну про­тив­ни­ка (Arr. Succ. F. I. 25. 2—6; 26; Iust. XIII. 6. 16; Diod. XVIII. 52. 6)¹²⁵. Пози­ция пер­дик­кан­цев в реги­оне серь­ез­но пошат­ну­лась. Угро­за навис­ла над Евме­ном с двух сто­рон, при­чем в тылу у него оста­вал­ся небла­го­на­деж­ный сатрап Арме­нии. Пози­ция поли­сов неяс­на, но по всей веро­ят­но­сти они с.76 без­апел­ля­ци­он­но при­ня­ли сло­жив­шу­ю­ся ситу­а­цию. Сра­зу же после пере­пра­вы на Гел­лес­пон­те были отправ­ле­ны послы к Евме­ну и Неопто­ле­му с пред­ло­же­ни­ем о сою­зе в борь­бе про­тив Пер­дик­ки. В то вре­мя как пер­вый, не колеб­лясь, кате­го­ри­че­ски откло­нил его, Неопто­лем поспе­шил при­мкнуть к коа­ли­ции (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 26; Diod. XVIII. 29. 4; Plut. Eum. 5. 2—5), наде­ясь посред­ст­вом это­го полу­чить для себя поли­ти­че­скую выго­ду. На состо­яв­шей­ся в это вре­мя кон­фе­рен­ции коа­ли­ции на Гел­лес­пон­те были при­ня­ты реше­ния о так­ти­че­ских целях веде­ния вой­ны: Анти­патр дол­жен был уда­рить в спи­ну Пер­дик­ке, Кра­тер про­тив Евме­на, а Анти­гон с афин­ски­ми и герак­лей­ски­ми кораб­ля­ми и эскад­рой Кли­та высту­пить про­тив Кип­ра (Diod. XVIII. 29. 6; OGIS. 4; Memn. FGrHist. 434. F. 4. 6)¹²⁶. Заслу­жи­ва­ет вни­ма­ния тот факт, что здесь фигу­ри­ру­ют флот­ские соеди­не­ния Герак­леи, при­мкнув­шие к Анти­па­тру, веро­ят­но, в пери­од его опе­ра­ций на Гел­лес­пон­те¹²⁷. Подоб­но­го рода коопе­ра­ция была вызва­на с одной сто­ро­ны враж­деб­но­стью герак­лей­ско­го тира­на Дио­ни­сия к Пер­дик­ке, с дру­гой — его «род­ст­вен­ны­ми» свя­зя­ми с Кра­те­ром. Женив­шись на Ама­ст­рии, пле­мян­ни­це Дария III, пер­вой жене Кра­те­ра, кото­рый в свою оче­редь взял в жены Филу, дочь Анти­па­тра (Diod. XVIII. 18. 7; Memn. FGrHist. 434. F. 4. 4)¹²⁸, он зару­чил­ся под­держ­кой коа­ли­ции, направ­лен­ной про­тив Пер­дик­ки и Евме­на, вла­де­ния кото­ро­го сосед­ст­во­ва­ли с герак­лей­ской терри­то­ри­ей. Воз­ник­ший аль­янс зна­чи­тель­но уси­лил его пози­ции в реги­оне. Поло­же­ние тира­на, при под­держ­ке вли­я­тель­ных дру­зей, было отныне срав­ни­мо с пози­ци­ей диа­до­хов¹²⁹. Вла­де­ния поли­са охва­ты­ва­ли в этот пери­од зна­чи­тель­ную часть южно­го побе­ре­жья Чер­но­го моря и вклю­ча­ли целый ряд зави­си­мых поли­сов¹³⁰. Невоз­мож­но ска­зать, была ли пози­ция Герак­леи исклю­че­ни­ем, ибо свиде­тель­ство об этом вос­хо­дит к тру­ду локаль­но­го исто­ри­ка Мем­но­на, в то вре­мя как сооб­ще­ния о дру­гих поли­сах отсут­ст­ву­ют. Извест­но, что Анти­патр взи­мал пла­те­жи с поли­сов на веде­ние вой­ны¹³¹. с.77 С дру­гой сто­ро­ны, какие-либо опе­ра­ции на Чер­ном море со сто­ро­ны коа­ли­ции в это вре­мя были мало­ве­ро­ят­ны, ибо они не оправ­ды­ва­лись ни так­ти­че­ски, ни стра­те­ги­че­ски. Неиз­вест­но, насколь­ко про­ис­хо­див­шее в это вре­мя затро­ну­ло гре­че­ские поли­сы южно­го побе­ре­жья Пон­та.

Воен­ные дей­ст­вия после­дую­ще­го пери­о­да в реги­оне раз­во­ра­чи­ва­лись в его севе­ро-запад­ной части. Сна­ча­ла Евмен раз­бил вой­ска Неопто­ле­ма, бежав­ше­го с немно­ги­ми кава­ле­ри­ста­ми к Анти­па­тру, а затем неко­то­рое вре­мя спу­стя, в мае 321 г. до н. э. «вбли­зи Кап­па­до­кии» сов­мест­ные силы Неопто­ле­ма и Кра­те­ра, пав­ших в этой бит­ве (Diod. XVIII. 29. 4—6; 37. 1; Arr. FGrHist. 156. F. I. 27; Plut. Eum. 5. 2—3; 8. 1)¹³². Совер­шен­но оче­вид­но, что это­му пред­ше­ст­во­ва­ло наступ­ле­ние на его соб­ст­вен­ные сатра­пии. В резуль­та­те побед Евме­на сло­жи­лась пара­док­саль­ная ситу­а­ция. Анти­патр поки­нул Малую Азию, высту­пив в Еги­пет про­тив Пер­дик­ки, Анти­гон вел опе­ра­ции на Кип­ре, и прак­ти­че­ски един­ст­вен­ным пра­ви­те­лем Малой Азии на какие-то меся­цы сде­лал­ся Евмен¹³³. Но его гос­под­ство не было дол­го­сроч­ным и было отме­че­но прак­ти­че­ски непре­рыв­ны­ми воен­ны­ми дей­ст­ви­я­ми. В 321—20 гг. тяжесть их веде­ния лежа­ла на Кап­па­до­кии, где про­изо­шли важ­ней­шие сра­же­ния теку­щей кам­па­нии (Plut. Eum. 9; Diod. XVIII. 40 f.; Iust. XIV. 11. 1 ff.).

2. Анти­гон Моно­фталм

На после­до­вав­шей после смер­ти Пер­дик­ки кон­фе­рен­ции в Три­па­ра­ди­се осе­нью 321 г. толь­ко Асандр и Анти­гон сохра­ни­ли свои ста­рые сатра­пии. Клит полу­чил Лидию, Арридей — Гел­лес­пон­ти­ну, а новым сатра­пом Кап­па­до­кии был назна­чен Ника­нор¹³⁴. Кро­ме того, Анти­гон был упол­но­мо­чен коман­до­вать цар­ской арми­ей (Анти­па­тром, στρα­τηγὸς τῇ βα­σιλικῇ δυ­νάμεων) с целью веде­ния даль­ней­шей вой­ны про­тив Евме­на и пер­дик­кан­цев (Diod. XVIII. 23. 4; 39. 7; 59. 1; Arr. Succ. FGrHist. 156. F. 1, 20; 24; 38; 44—45; Iust. XIII. 8, 10; XIV. 1. 1)¹³⁵. Тем самым его с.78 долж­ность в это вре­мя соот­вет­ст­во­ва­ла, в целом, посту Анти­па­тра в Евро­пе в пери­од ази­ат­ско­го похо­да Алек­сандра¹³⁶. Это озна­ча­ло прак­ти­че­ски неогра­ни­чен­ную власть. Новый союз был скреп­лен бра­ком сына Анти­го­на Демет­рия, с доче­рью Анти­па­тра Филой, вдо­вой Кра­те­ра (Plut. Dem. 14. 2—3)¹³⁷.

Евмен про­во­дил в это вре­мя опе­ра­ции в Гел­лес­пон­тине и Тро­аде. Одна­ко уже летом 321 г. он был вытес­нен во Фри­гию. Оттуда он пытал­ся нала­дить кон­такт с Алке­той и Атта­лом, но без­ре­зуль­тат­но (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 41; Plut. Eum. 8. 3—4)¹³⁸. Зиму 321/310 г. до н. э. армия Евме­на про­ве­ла во Фри­гии — сатра­пии Анти­го­на. Рас­пла­чи­ва­ясь с сол­да­та­ми, Евмен наде­лял их зем­ля­ми и име­ни­я­ми, не оста­нав­ли­ва­ясь перед гра­бе­жа­ми (Arr. Succ. FGrHist. 156. F. I. 41; Plut. Eum. 8. 5). По сооб­ще­нию Плу­тар­ха, он про­вел зиму в Келе­нах, но это может быть и ошиб­кой, ибо Дио­дор гово­рит о Кап­па­до­кии, а Поли­эн о фри­гий­ско-кап­па­до­кий­ском погра­ни­чье (Plut. Eum. 8. 7)¹³⁹. Во вся­ком слу­чае, вес­ной 320 г. он вер­нул­ся в Кап­па­до­кию. Анти­гон в это вре­мя рас­по­ла­гал­ся меж­ду дву­мя враж­деб­ны­ми арми­я­ми. Зима 321/320 гг. была отме­че­на мяте­жа­ми в вой­сках обе­их сто­рон, кото­рые, одна­ко, были усми­ре­ны или подав­ле­ны¹⁴⁰.

Пово­рот в войне насту­пил летом/осе­нью 320 г., после того как вой­ска Евме­на потер­пе­ли пора­же­ние от Анти­го­на у Орки­нии ἔν τι­σιν εὐθέ­τοις πε­δίοις в Кап­па­до­кии (Diod. XVIII. 40. 5—8; 41. 1; Plut. Eum. 9. 2; Po­lyaen. с.79 IV. 6. 12, 19). Победа Анти­го­на была пол­ной. Остат­ки армии про­тив­ни­ка либо пере­шли на сто­ро­ну победи­те­ля, либо рас­се­я­лись. Сам Евмен, после того как он неудач­но попы­тал­ся ускольз­нуть в Арме­нию и заклю­чить союз с жите­ля­ми этой стра­ны, с немно­ги­ми сто­рон­ни­ка­ми был заперт в кре­по­сти Нора на гра­ни­це с Писиди­ей (Diod. XVIII. 41. 1—7; Plut. Eum. 10. 1—4)¹⁴¹.

Вес­ной 319 г. Анти­гон нанес послед­ний удар по пер­дик­кан­цам, раз­гро­мив вой­ска Атта­ла и Алке­ты у Кре­то­по­ля в Писидии (Diod. XVIII. 41. 1—7; Plut. Eum. 10. 1—4)¹⁴². Имен­но это собы­тие и после­до­вав­шая вско­ре за этим смерть Анти­па­тра кар­ди­наль­но изме­ни­ли рас­ста­нов­ку сил в цар­стве Алек­сандра. Анти­гон более не чув­ст­во­вал себя свя­зан­ным каки­ми-либо обя­за­тель­ства­ми, пред­во­ди­тель­ст­во­вал боль­шим вой­ском и, победив Евме­на, начал узур­пи­ро­вать власть. Заклю­чив мир с Евме­ном (Diod. XVIII. 50. 4 f.; Plut. Eum. 12. 1) и, таким обра­зом, на вре­мя ней­тра­ли­зо­вав его, Анти­гон, по сооб­ще­нию Дио­до­ра, «созвав неза­мед­ли­тель­но совет дру­зей и озна­ко­мив их со сво­и­ми наме­ре­ни­я­ми, пере­дал одним из наи­бо­лее дове­рен­ных лиц сатра­пии, дру­гим — воен­ные посты. Все­ляя всем им боль­шие надеж­ды, он сде­лал их доб­ро­воль­ны­ми помощ­ни­ка­ми для сво­их соб­ст­вен­ных пла­нов. Он замыш­лял прой­ти через Азию, уда­лить имев­ших­ся там сатра­пов и пере­дать веду­щие посты сво­им дру­зьям» (XVIII. 50. 5)¹⁴³. Ответ­ные меры не заста­ви­ли себя ждать.

Зиму 319/318 г. Анти­гон про­во­дил на зим­них квар­ти­рах во фри­гий­ских Келе­нах, когда его достиг­ла весть, что сатрап Гел­лес­пон­тий­ской Фри­гии Арридей оса­дил Кизик (Diod. XVIII. 51. 1—7; Marm. Par. FGrHist. 239 b. 12)¹⁴⁴. Дио­дор ука­зы­ва­ет в каче­стве при­чи­ны то, что сатрап «рас­крыл его (Анти­го­на) пла­ны и решил поза­бо­тить­ся о без­опас­но­сти сво­ей соб­ст­вен­ной сатра­пии, заняв наи­бо­лее зна­чи­тель­ные поли­сы гар­ни­зо­на­ми»¹⁴⁵. Совер­шен­но оче­вид­но, что это была вынуж­ден­ная мера и вплоть до это­го момен­та поли­сы не были заня­ты сатра­паль­ны­ми вой­ска­ми. Имен­но эта акция была мастер­ски исполь­зо­ва­на Анти­го­ном, кото­рый пре­зен­то­вал себя в каче­стве побор­ни­ка сво­бо­ды гре­ков (Diod. XVIII. 52. 1—3). Ина­че этот факт оце­ни­ва­ет­ся Р. А. Бил­лов­сом. По его мне­нию, акция Арридея озна­ча­ла для Анти­го­на с.80 откры­тое вос­ста­ние, и в под­креп­ле­ние сво­их дей­ст­вий послед­ний мог сослать­ся на реше­ния в Три­па­ра­ди­се, давав­шие ему пра­во бороть­ся про­тив мятеж­ных сатра­пов¹⁴⁶. Дума­ет­ся, что едва ли он в этот пери­од нуж­дал­ся в пра­во­вом обос­но­ва­нии сво­их дей­ст­вий и уже пред­ше­ст­ву­ю­щий год с заме­ной неугод­ных сатра­пов сво­и­ми людь­ми явно про­де­мон­стри­ро­вал это. Отсыл­ка зна­чи­тель­ной армии (23000 чело­век) одна­ко запозда­ла, ибо Кизик сво­и­ми сила­ми смог сдер­жать оса­ду. Пред­ло­же­ние Анти­го­на Арридею взять себе город «на корм­ле­ние» в обмен на сатра­пию встре­ти­ло энер­гич­ный отказ, ибо сатрап решил ока­зы­вать даль­ней­шее сопро­тив­ле­ние, наде­ясь на свои гар­ни­зо­ны и, не зная о пере­ми­рии Анти­го­на с Евме­ном, ото­слал послов к послед­не­му (Diod. XVIII. 52. 1—3). В резуль­та­те к середине лета 318 г. остат­ки войск Арридея были окру­же­ны в Кио­се (Diod. XVIII. 52. 4 f.; 72. 2)¹⁴⁷. Успеш­но завер­шив вой­ну про­тив Арридея, Анти­гон обра­тил­ся про­тив сатра­па Лидии Кли­та, высту­пив про­тив Эфе­са и дру­гих поли­сов (Diod. XVIII. 57. 3—4; 58. 1; Plut. Eum. 13. 1—2)¹⁴⁸. Хотя поли­сы и не назва­ны здесь кон­крет­но, но совер­шен­но оче­вид­но, что речь при этом шла о горо­дах Эолии и Лидии.

Евмен в это вре­мя сно­ва нахо­дил­ся в Кап­па­до­кии, где соби­рал вой­ска (Diod. XVIII. 53. 5—7; Plut. Eum. 12. 3). Там он полу­чил пись­мо от пре­ем­ни­ка Анти­па­тра Пол­ис­пер­хо­на с назна­че­ни­ем на долж­ность στρα­τηγὸς αὐτοκ­ρά­τωρ τῆς Ἀσίας, что de iure озна­ча­ло еди­но­власт­ное прав­ле­ние над всей Малой Ази­ей, и обе­ща­ни­ем под­держ­ки из цар­ской каз­ны в Киюн­де (Diod. XVIII. 57. 3—4; 58. 1)¹⁴⁹. Ответ­ным шагом Анти­го­на яви­лась отсыл­ка в Кап­па­до­кию сво­его сатра­па Менанд­ра с при­ка­зом аре­сто­вать Евме­на. Одна­ко к момен­ту его при­бы­тия послед­ний уже оста­вил свою сатра­пию, отпра­вив­шись в Кили­кию и поэто­му Менандр мог лишь кон­ста­ти­ро­вать уста­нов­ле­ние сво­его кон­тро­ля над сатра­пи­ей (Diod. XVIII. 59. 1—3). Какие-либо воен­ные дей­ст­вия там не засвиде­тель­ст­во­ва­ны. Сме­на вла­сти про­шла, оче­вид­но, срав­ни­тель­но мир­но, хотя нель­зя исклю­чить пол­но­стью нали­чие каких-то оча­гов сопро­тив­ле­ния. Види­мо, он и был остав­лен там на пра­вах сатра­па. К сожа­ле­нию, ниче­го не извест­но о нем на этом посту, хотя имен­но этот факт может слу­жить до опре­де­лен­ной меры кос­вен­ным ука­за­ни­ем на пас­сив­ность его дея­тель­но­сти.

Извест­но толь­ко, что смерть Пер­дик­ки моти­ви­ро­ва­ла тира­на Герак­леи Дио­ни­сия к насту­па­тель­ным дей­ст­ви­ям. Исполь­зуя неопре­де­лен­ность поло­же­ния, он про­дол­жил свою экс­пан­сию на побе­ре­жье. Несо­мнен­но, что пра­во на это, по его мне­нию, дава­ли ему союз­ни­че­ские отно­ше­ния с анти­пер­дик­кан­ской коа­ли­ци­ей. Не исклю­че­но, что с.81 наступ­ле­ние про­па­ган­ди­ро­ва­лось Дио­ни­си­ем как часть опе­ра­ции про­тив сатра­пии Евме­на. Послед­не­го в это вре­мя на севе­ре не было, ибо его уси­лия, в каче­стве намест­ни­ка Азии, кон­цен­три­ро­ва­лись на дру­гие реги­о­ны и един­ст­вен­ным дей­ст­ви­тель­но дей­ст­вен­ным внеш­не­по­ли­ти­че­ским фак­то­ром оста­ва­лись вифин­цы. Когда вой­ска ново­го намест­ни­ка Анти­го­на Менанд­ра заня­ли Кап­па­до­кию, Дио­ни­сий вне­зап­но пере­пра­вил­ся через Бил­лай и про­дви­нул­ся до синоп­ской терри­то­рии, под­чи­нив себе Тий, Кром­ну, Сезам и Китор (Memn. FGrHist. 434. F. 4. 6; Stra­bo. XII. 3. 10 (544))¹⁵⁰. В послед­нем слу­чае речь шла о синоп­ском эмпо­рии, по сло­вам Стра­бо­на, бога­том буко­вы­ми леса­ми (Stra­bo. XII. 3. 10 (545A))¹⁵¹. Гео­гра­фи­че­ски это посе­ле­ние, един­ст­вен­ное из вла­де­ний Сино­пы, нахо­ди­лось запад­нее мыса Карам­бис, от кото­ро­го про­хо­ди­ло самое корот­кое сооб­ще­ние с побе­ре­жьем Кры­ма¹⁵². Поте­ря его озна­ча­ла серь­ез­ные затруд­не­ния для море­ход­ства. Уже в пер­вой поло­вине IV в. Сино­па име­ла про­бле­мы с сосед­ним Сеса­мом (Po­lyaen. VII. 21. 2), воз­мож­но, как раз из-за пре­тен­зий на этот реги­он. Вряд ли синоп­цы доб­ро­воль­но согла­си­лись отдать свое вла­де­ние. Об откры­той кон­фрон­та­ции ниче­го не извест­но, но подоб­ный шаг не мог спо­соб­ст­во­вать дру­же­ским отно­ше­ни­ям обо­их государств¹⁵³. Не в этом ли сре­ди про­че­го кро­ет­ся при­чи­на того, что Сино­па позд­нее никак не засвиде­тель­ст­во­ва­на сре­ди участ­ни­ков и даже сто­рон­ни­ков Север­ной Лиги? Еще во вре­ме­на Ксе­но­фон­та флот Сино­пы был един­ст­вен­ным в реги­оне, спо­соб­ным транс­пор­ти­ро­вать вой­ско 10-ти тысяч. К кон­цу IV в. в этом направ­ле­нии лиди­ро­ва­ла Герак­лея¹⁵⁴.

Победа над Евме­ном сде­ла­ла Анти­го­на прак­ти­че­ски един­ст­вен­ным пра­ви­те­лем в Малой Азии. Его успе­хи нашли отра­же­ние в корот­кой замет­ке в Про­ло­гах Пом­пея Тро­га (Prol. XIV): «quem (scit. Eume­nem) с.82 ut Cap­pa­do­cia ex­pu­lit An­ti­go­nus, sic Phry­gia mi­no­re Ar­ri­dae­um et Cli­ton vic­tos in Hel­les­pon­ti­no na­va­li bel­lo». Эта замет­ка пока­зы­ва­ет, что собы­тия сто­ят в хро­но­ло­ги­че­ской после­до­ва­тель­но­сти: вна­ча­ле после­до­ва­ли победы над Арриде­ем и Кли­том, а затем изгна­ние Евме­на из Кап­па­до­кии. Воен­ные дей­ст­вия в севе­ро-запад­ной части Малой Азии были завер­ше­ны позд­ним летом или осе­нью 318 г.¹⁵⁵ Им пред­ше­ст­во­ва­ла бло­ка­да Гел­лес­пон­та эскад­рой быв­ше­го сатра­па Лидии Кли­та, кото­рый, бежав в Македо­нию, зару­чил­ся там под­держ­кой Пол­ис­пер­хон­та. В пери­од опе­ра­ций в про­ли­вах Кли­та под­дер­жи­вал Арридей из Киоса (Diod. XVIII. 72. 2—3)¹⁵⁶. Анти­гон не остал­ся в дол­гу, начав одно­вре­мен­ное наступ­ле­ние на суше, где он сам пред­во­ди­тель­ст­во­вал арми­ей и на море под руко­вод­ст­вом Ника­но­ра. Пер­во­на­чаль­но успех сопут­ст­во­вал Кли­ту, сумев­ше­му нане­сти пора­же­ние про­тив­ни­ку у Визан­тия (περὶ τὸ ἱερὸν τὸ Καλ­χη­δονίων) и захва­тить 70 судов, так что лишь остат­ки флота смог­ли соеди­нить­ся с Анти­го­ном в Кал­хедоне¹⁵⁷. Но после­до­вав­шая затем неожи­дан­ная ата­ка Моно­фтал­ма при­нес­ла послед­не­му победу. В этот пери­од его под­дер­жи­вал Визан­тий (Diod. XVIII. 72. 6)¹⁵⁸.

После пора­же­ния Кли­та и уста­нов­ле­ния кон­тро­ля над Пафла­го­ни­ей и Кап­па­до­ки­ей Анти­го­ну был под­чи­нен весь реги­он, за исклю­че­ни­ем Вифи­нии (Diod. XVIII. 41. 4; Po­lyaen. IV. 6. 6)¹⁵⁹. Неда­ром в сво­ем зна­ме­ни­том заяв­ле­нии в Тире в 315 г. он тре­бо­вал от Кас­сандра при­зна­ния в каче­стве στρα­τηγὸς τῆς Ἀσίας или ἐπι­με­λητὴς τῆς βα­σιλεῖας (Diod. XIX. 61. 3)¹⁶⁰. Ниче­го не извест­но о каких-либо шагах по реор­га­ни­за­ции терри­то­рии, но, оче­вид­но, ему для это­го про­сто недо­ста­ва­ло вре­ме­ни. После опе­ра­ций в Лидии и рай­оне Визан­тия Анти­гон отпра­вил­ся осе­нью 317 г. вслед за Евме­ном в Кили­кию и далее в Месо­пота­мию и Пер­сию, где оста­вал­ся три года, преж­де чем в 313 г. вновь появить­ся в Малой Азии (Diod. XIX. 40—43; 69. 2; 73. 1; XIX. 13. 5). В этот пери­од имен­но он являл­ся един­ст­вен­ным вла­сти­те­лем Ана­то­лии. Но как раз за вре­мя его отсут­ст­вия ситу­а­ция в реги­оне кар­ди­наль­но изме­ни­лась. Уже за два года до это­го сфор­ми­ро­ва­лась с.83 коа­ли­ция, состо­яв­шая из Селев­ка, Пто­ле­мея, Лиси­ма­ха и Кас­сандра¹⁶¹. Тре­бо­ва­ния союз­ни­ков сво­ди­лись, преж­де все­го, к терри­то­ри­аль­ным пре­тен­зи­ям. Гел­лес­пон­ти­ну сле­до­ва­ло пере­дать Лиси­ма­ху, Сирию — Пто­ле­мею, Вави­ло­нию — Селев­ку, Кап­па­до­кию, Пафла­го­нию, т. е. пер­сид­скую сатра­пию Кап­па­до­кию в ее ста­рых гра­ни­цах, и Кили­кию — Кас­сан­дру (Diod. XIX. 57. 1; 85. 3; Iust. XV. 1. 2; App. Syr. 53)¹⁶². Кро­ме того, пред­у­смат­ри­вал­ся раздел сокро­вищ меж­ду союз­ни­ка­ми.

Попыт­ки ряда иссле­до­ва­те­лей испра­вить Кас­сандра на Асанд­ра, а Кили­кию на Лидию или Ликию, лише­ны осно­ва­ния и под­верг­лись спра­вед­ли­вой кри­ти­ке¹⁶³. Имен­но даль­ней­шие опе­ра­ции в реги­оне под­твер­жда­ют досто­вер­ность источ­ни­ка. Отказ Анти­го­на выпол­нить эти тре­бо­ва­ния озна­ме­но­вал собой нача­ло третьей вой­ны диа­до­хов (314—311 гг. до н. э.). Наступ­ле­ние после­до­ва­ло неза­мед­ли­тель­но, воз­мож­но, уже в кон­це 315 г. до н. э., ибо уже в самом нача­ле 314 г. до н. э. кор­пус Кас­сандра опе­ри­ро­вал в Кап­па­до­кии, в то вре­мя как союз­ная с ним афин­ская эскад­ра — воз­ле Кип­ра (Diod. XIX. 57. 4; IG. II². 682; Syll. ³ 409. No. 3—5)¹⁶⁴.

Вер­нув­шись с восто­ка, Анти­гон уже не застал в Кап­па­до­кии Менанд­ра, кото­рый, веро­ят­но, умер меж­ду 317 и 316 гг. (Diod. XIX. 57. 4; 58. 1—8; 59. 2; 60. 2)¹⁶⁵. Сатра­пия, види­мо, оста­лась без цен­траль­но­го коман­до­ва­ния, и эскад­ра Кас­сандра под началь­ст­вом неко­е­го Аскле­пи­о­до­ра оса­ди­ла Амис¹⁶⁶. Уже до это­го, веро­ят­но, так­же им были заня­ты поли­сы на Гел­лес­пон­те, что под­твер­жда­ют позд­ней­шие акции Анти­го­на по отво­е­ва­нию этой обла­сти. Этим была обес­пе­че­на воз­мож­ность бес­пре­пят­ст­вен­ной пере­пра­вы сухо­пут­ной армии Кас­сандра. Послав свой флот в Кап­па­до­кию, Кас­сандр, оче­вид­но, поста­рал­ся, таким обра­зом, при­дать вес сво­им тре­бо­ва­ни­ям¹⁶⁷. Этим пре­сле­до­ва­лась стра­те­ги­че­ская зада­ча, ибо захват горо­да, зани­мав­ше­го клю­че­вую пози­цию в долине Гали­са, откры­вал крат­чай­шую доро­гу с.84 в Кап­па­до­кию (Hdt. I. 72)¹⁶⁸. Кро­ме все­го про­че­го, подоб­ная опе­ра­ция едва ли мог­ла быть направ­ле­на про­тив авто­ном­но­го поли­са, а, ско­рее, про­тив горо­да, по мень­шей мере, нахо­дя­ще­го­ся в сим­ма­хии с Анти­го­ном. Извест­но, что Моно­фталм под­дер­жи­вал дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния с Кизи­ком, ока­зав ему в 318 г. под­держ­ку про­тив сатра­па Гел­лес­пон­тий­ской Фри­гии Арридея (Diod. XVIII. 52. 2). Кро­ме того, в 317 г. были завя­за­ны дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния с Кал­хедо­ном и Визан­ти­ем, слу­жив­ши­ми ему база­ми про­тив Кли­та. Хотя послед­ний из назван­ных поли­сов и остал­ся ней­траль­ным в кон­флик­те с Лиси­ма­хом в 312 г., но, несмот­ря на это, сохра­нил дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния с Анти­го­ном и даже ока­зы­вал ему свое содей­ст­вие¹⁶⁹.

Ниче­го не извест­но о каких-либо акци­ях Кас­сандра про­тив Сино­пы, и, веро­ят­но, в этот момент она оста­лась в сто­роне от про­ис­хо­дя­ще­го. Осо­бен­но­сти релье­фа пре­пят­ст­во­ва­ли наступ­ле­нию отсюда вглубь стра­ны, и гос­под­ство над горо­дом не дава­ло стра­те­ги­че­ских пре­иму­ществ в отно­ше­нии внут­рен­них рай­о­нов. Сооб­ще­ние было воз­мож­но мор­ским путем, т. к. по суше лишь мало­удоб­ный путь свя­зы­вал Сино­пу с Ами­сом¹⁷⁰, а основ­ные уси­лия коа­ли­ции кон­цен­три­ро­ва­лись, види­мо, на Кап­па­до­кии. По всей веро­ят­но­сти, в этот пери­од войск Анти­го­на в реги­оне не было. Дио­дор (XIX. 40. 2) сооб­ща­ет, что на сто­роне Анти­го­на нахо­дил­ся Мит­ри­дат, сын Арио­бар­за­на, под­дер­жи­вав­ший ранее Евме­на. Он мог при­со­еди­нить­ся к Анти­го­ну сра­зу же в 319 г. Не исклю­че­но, что гар­ни­зон Ами­са был частич­но уком­плек­то­ван из соеди­не­ний это­го пра­ви­те­ля, что из сооб­ра­же­ний логи­сти­ки было бы опти­маль­ным. При­ме­ча­тель­но, что нет ника­ких изве­стий о мор­ских опе­ра­ци­ях Анти­го­на. Как отме­тил Р. А. Бил­ловс, еще в 317 г. Моно­фталм обла­дал зна­чи­тель­ным фло­том. К 314 г. до н. э. поло­же­ние рез­ко изме­ни­лось, и его флот­ские соеди­не­ния были лишь незна­чи­тель­ны (Diod. XIX. 58. 1). Объ­яс­не­ние это­му фак­ту кро­ет­ся, оче­вид­но, в том, что Пто­ле­мей увел фини­кий­ские кораб­ли в Еги­пет, а Кас­сандр, ото­слав афин­ские суда, спо­соб­ст­во­вал раз­гро­му анти­го­нов­ско­го флота у Кип­ра. В резуль­та­те в нача­ле 314 г. Пто­ле­мей удер­жи­вал фини­кий­ские кораб­ли и горо­да, а стра­тег Кас­сандра Аскле­пи­о­дор смог бес­пре­пят­ст­вен­но оса­дить Амис¹⁷¹. Несмот­ря на это, союз­ни­ки не были гото­вы к коор­ди­на­ции сов­мест­ных дей­ст­вий с.85 в войне про­тив Анти­го­на. Преж­де все­го, их разде­ля­ли огром­ные рас­сто­я­ния, чем не пре­ми­нул вос­поль­зо­вать­ся Моно­фталм. Наи­боль­шую опас­ность для него пред­став­ля­ли Пто­ле­мей и Кас­сандр.

Поэто­му, по пору­че­нию Анти­го­на, его пле­мян­ник (ὁ ἀδελ­φι­δοῦς) Пто­ле­мей про­вел в 314—312 гг. до н. э. ряд воен­ных пред­при­я­тий в Малой Азии: в рай­оне Ами­са, в Вифи­нии, Ионии, Фри­гии Гел­лес­пон­тине и, нако­нец, в Карии (Diod. XIX. 60. 2 f.; 68. 5; 75. 5)¹⁷². Дио­дор при­во­дит дан­ные о раз­ме­рах войск Пто­ле­мея, отправ­лен­ных про­тив кор­пу­са Кас­сандра: 8300 чело­век пехоты и 600 кава­ле­ри­стов (Diod. XIX. 68. 6), что пред­став­ля­ло из себя по тем вре­ме­нам вну­ши­тель­ную воен­ную силу. Зада­чей Пто­ле­мея явля­лось изгнать Кас­сандра из Кап­па­до­кии, а затем, сле­дуя к Гел­лес­пон­ту, закрыть про­ли­вы и тем самым воз­мож­ность пере­пра­вы основ­ных вра­же­ских сил из Евро­пы¹⁷³. Самым опас­ным про­тив­ни­ком для само­го Анти­го­на оста­вал­ся Пто­ле­мей. Поэто­му на Кипр был отправ­лен Аге­си­лай с целью при­влечь поли­сы на свою сто­ро­ну, в то вре­мя как сам Анти­гон отбыл в Фини­кию. Имен­но там он начал зано­во созда­вать свой флот (Diod. XIX. 57. 4; 58. 5; 62. 7; 64. 5; App. Syr. 53)¹⁷⁴. В целях рас­ши­ре­ния стро­и­тель­ной про­грам­мы было отправ­ле­но посоль­ство на Родос, а кро­ме того, кораб­ли при­бы­ли так­же из гел­лес­пон­тий­ских поли­сов (Diod. XIX. 57. 4; 58. 1—5; 62. 7—8). Хотя из флот­ских соеди­не­ний, при­шед­ших на под­держ­ку Анти­го­на, у Дио­до­ра соби­ра­тель­но ука­за­ны лишь «кораб­ли с Гел­лес­пон­та», но по сооб­ще­нию Мем­но­на извест­но, что во вре­мя опе­ра­ций у Кип­ра помощь ока­зы­вал так­же герак­лей­ский тиран Дио­ни­сий (Mem­non. FGrHist. 434. F. 4. 6). Поэто­му мож­но пред­по­ло­жить, что «Гел­лес­понт» в этом слу­чае мож­но интер­пре­ти­ро­вать не в узко гео­гра­фи­че­ском смыс­ле как кораб­ли из поли­сов в про­ли­вах, но и пон­тий­ских апой­кий. Дей­ст­ви­тель­но, едва ли веро­ят­но, что в усло­ви­ях ост­рой потреб­но­сти в кораб­лях Анти­гон мог доб­ро­воль­но отка­зать­ся от под­держ­ки союз­ных поли­сов, к кото­рым, навер­ня­ка, отно­си­лись наряду с Герак­ле­ей, так­же Амис и Сино­па.

После того как пле­мян­ник Анти­го­на Пто­ле­мей успеш­но снял оса­ду Ами­са, он, дви­га­ясь вдоль побе­ре­жья к Про­пон­ти­де, напра­вил свои уси­лия на захват Фри­гии Гел­лес­пон­ти­ны (Diod. XIX. 57. 3—5; 60. 2 f.)¹⁷⁵. Не под­ле­жит сомне­нию, что во всех этих акци­ях были задей­ст­во­ва­ны так­же флот­ские фор­ми­ро­ва­ния. Опять же Мем­нон сооб­ща­ет, что Дио­ни­сий помо­гал Анти­го­ну, наде­ясь пород­нить­ся с ним через Пто­ле­мея, и назна­чил его опе­ку­ном сво­их детей (Mem­non. FGrHist. 434. F. 4. с.86 6)¹⁷⁶. Мож­но толь­ко гадать, в чем кон­крет­но выра­жа­лась дан­ная под­держ­ка. Ско­рее все­го, в этом слу­чае она так­же выра­зи­лась в акци­ях на море. В это вре­мя Пто­ле­мей уже являл­ся στρα­τηγὸς δὲ οὖ­τος ἦν τῶν περὶ τὸν Ἑλ­λήσ­ποντον (Memn. FGrHist. 434. F. 4. 7)¹⁷⁷, оче­вид­но, пере­няв сатра­пию Арридея. Воз­мож­но, что его ком­пе­тен­ции в это вре­мя рас­про­стра­ня­лись за пре­де­лы соб­ст­вен­ных гра­ниц Малой Фри­гии, в част­но­сти на «осво­бож­ден­ные» им или при­веден­ные к союз­ным отно­ше­ни­ям в 314 г. терри­то­рии от Север­ной Кап­па­до­кии до Гел­лес­пон­та. Но Мем­нон одно­знач­но име­ну­ет его «стра­те­гом обла­стей, рас­по­ло­жен­ных у Гел­лес­пон­та», наме­кая на сосед­ство с вла­де­ни­я­ми Дио­ни­сия Герак­лей­ско­го. Кро­ме того, в каче­стве пре­ем­ни­ка Пто­ле­мея на посту «стра­те­га Гел­лес­пон­ти­ны» в 311/310 г. фигу­ри­ру­ет Феникс (Diod. XX. 19. 2—5). При этом нет ника­ких осно­ва­ний рас­ши­рять его власть за пре­де­лы Малой Фри­гии. Одна­ко послед­нее вовсе не исклю­ча­ет, что в пери­од опе­ра­ций на севе­ре Ана­то­лии Пто­ле­мею было пере­да­но чрез­вы­чай­ное коман­до­ва­ние (а так­же над­зор над союз­ны­ми и дру­же­ст­вен­ны­ми обла­стя­ми), схо­жее с его позд­ней­ши­ми ком­пе­тен­ци­я­ми в Гре­ции (Diod. XIX. 77. 2)¹⁷⁸.

Как раз вопрос о струк­тур­ном чле­не­нии вла­де­ний Анти­го­на ост­ро оспа­ри­ва­ет­ся в нау­ке. В то вре­мя как, по мне­нию В. В. Тар­на, Х. Бенгт­со­на и К. Вер­ли, Анти­гон укре­пил преж­ние сатра­пии, создав сво­его рода «боль­шие гене­раль­ства», Р. А. Бил­ловс, вслед за У. Кел­ле­ром, счи­та­ет, что он во избе­жа­ние сепа­ра­тиз­ма, наобо­рот, раз­дро­бил их на более мел­кие адми­ни­ст­ра­тив­ные еди­ни­цы, при­во­дя в каче­стве при­ме­ра ста­тус Доки­ма во Фри­гии, Пто­ле­мея и Феник­са в Гел­лес­пон­тине¹⁷⁹. Во вся­ком слу­чае после 314 г. на Запа­де Азии сатра­пии и сатра­пы более не извест­ны, а вме­сто них фигу­ри­ру­ют стра­те­ги, гип­пар­хи, эпи­ста­ты и эпи­ме­ле­ты¹⁸⁰.

Когда Аскле­пи­о­дор еще оса­ждал Амис, а Пто­ле­мей вел наступ­ле­ние в Фини­кии, Зипойт Вифин­ский начал оса­ду Кал­хедо­на и Аста­ка, с.87 быв­ших в сою­зе с Анти­го­ном (Diod. XIX. 60. 2—3)¹⁸¹. Этим был открыт «вто­рой фронт» про­тив Анти­го­на. Вме­сте с тем дей­ст­вия вифин­ско­го пра­ви­те­ля не озна­ча­ли каких либо союз­ни­че­ских обя­за­тельств. Зипойт дей­ст­во­вал на свой страх и риск, исполь­зуя удоб­ную для себя ситу­а­цию. Лейт­мо­ти­вом поли­ти­ки это­го пра­ви­те­ля явля­лась враж­да с гре­ка­ми, стрем­ле­ние утвер­дить­ся в каче­стве пре­ем­ни­ка Ахе­ме­нидов и уста­но­вить свой про­тек­то­рат над поли­са­ми севе­ро-запад­ной Ана­то­лии¹⁸². В этот пери­од Вифи­ния пре­сле­до­ва­ла три вза­и­мо­свя­зан­ных цели: дости­же­ние само­сто­я­тель­но­сти, рас­ши­ре­ние терри­то­рии и выход к морю¹⁸³. Совер­шен­но оче­вид­но, что на откры­тый кон­фликт с веду­щи­ми поли­са­ми реги­о­на Зипойт не был готов. Поэто­му его ата­ке под­верг­лись малые государ­ст­вен­ные обра­зо­ва­ния¹⁸⁴.

Недо­ста­точ­но учте­на была при этом стре­ми­тель­ность контр­мер Анти­го­на. Мис­сия его «пле­мян­ни­ка» была чрез­вы­чай­но успеш­ной. Быст­рой контр­ата­кой ему не толь­ко уда­лось снять оса­ду с этих горо­дов, но и при­нудить Зипой­та дать залож­ни­ков и заклю­чить дого­во­ры о сим­ма­хии с ним самим, а так­же с обо­и­ми поли­са­ми (Diod. XIX. 60. 3)¹⁸⁵. Впер­вые за все это вре­мя Вифи­ния попа­ла под власть македон­цев. Отныне и прак­ти­че­ски до самой смер­ти Анти­го­на она оста­ва­лась в его под­чи­не­нии¹⁸⁶. Новый союз дал Анти­го­ну стра­те­ги­че­ские и про­па­ган­дист­ские пре­иму­ще­ства, став пре­пят­ст­ви­ем на пути даль­ней­шей экс­пан­сии Кас­сандра¹⁸⁷. Веро­ят­но, толь­ко угро­за объ­еди­нен­ных атак со сто­ро­ны Анти­го­на, Мит­ри­да­та и, воз­мож­но, Герак­леи Пон­тий­ской скло­ни­ла Зипой­та к такой «покла­ди­сто­сти».

Не исклю­че­но, что Сино­па, лежав­шая на мор­ских ком­му­ни­ка­ци­ях, исполь­зо­ва­лась Анти­го­ном в каче­стве базы для флота. Город являл­ся, кро­ме того, пере­ва­лоч­ным пунк­том для поста­вок про­до­воль­ст­вия из Север­но­го При­чер­но­мо­рья, что было важ­но для снаб­же­ния с.88 войск, задей­ст­во­ван­ных в реги­оне. В любом слу­чае, про­ан­ти­го­нов­ская ори­ен­та­ция Сино­пы в это вре­мя едва ли может оспа­ри­вать­ся. Неиз­вест­но в какой фор­ме выра­жа­лась эта зави­си­мость. Прав­да, Сино­па не упо­мя­ну­та в чис­ле поли­сов, затро­ну­тых опе­ра­ци­ей Пто­ле­мея. Одна­ко сле­ду­ет учи­ты­вать тот факт, что Дио­дор кон­цен­три­ро­вал свое вни­ма­ние, преж­де все­го, на воен­ных опе­ра­ци­ях в реги­оне, кото­рые, оче­вид­но, не кос­ну­лись Сино­пы. Вме­сте с тем, про­дви­га­ясь вдоль побе­ре­жья к Гел­лес­пон­ту, вой­ска Пто­ле­мея не мог­ли мино­вать этот полис, как уже до него 10000 Ксе­но­фон­та. По всей веро­ят­но­сти, там так­же было заклю­че­но какое-то фор­маль­ное согла­ше­ние, о харак­те­ре кото­ро­го мож­но толь­ко гадать. Воз­мож­но, что это была сим­ма­хия.

Для суж­де­ния об этом мы рас­по­ла­га­ем лишь кос­вен­ны­ми дан­ны­ми, где воз­мож­ность их интер­пре­та­ции широ­ка. Эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал из самой Сино­пы очень скуден. Не исклю­че­но, что извест­ные из несколь­ких мест под­твер­жде­ния дого­во­ров об исо­по­ли­тии Миле­та со сво­и­ми апой­ки­я­ми и дру­ги­ми поли­са­ми¹⁸⁸, кото­рые оце­ни­ва­ют­ся в каче­стве поли­ти­че­ско­го сред­ства и стрем­ле­ния при­вя­зать их к архе Алек­сандра, не обо­шли и Сино­пу. В над­пи­сях Атти­ки и При­чер­но­мо­рья засвиде­тель­ст­во­ва­но вну­ши­тель­ное чис­ло синоп­ских граж­дан¹⁸⁹. Декре­ты кон­ца IV в. с Коса и из Сино­пы для Кал­ла­тия под­твер­жда­ют тес­ные свя­зи, а в прок­се­нии 245—226 г. из Тер­ма в Фес­са­лии синоп­цы назва­ны ἐκ πα­λαιοῦ φί­λους καὶ ἀδελ­φοῖς¹⁹⁰. Моне­ты Сино­пы IV в. име­ли широ­кое рас­про­стра­не­ние. Пер­сид­ские сатра­пы чека­ни­ли там свои номи­на­лы с город­ской сим­во­ли­кой для пла­те­жей наем­ни­кам, заме­няя лишь име­на город­ских чинов­ни­ков началь­ны­ми бук­ва­ми сво­его с.89 соб­ст­вен­но­го¹⁹¹. Это мог­ло раз­вить­ся в сво­его рода тра­ди­цию, ибо со вре­мен Дата­ма прак­ти­че­ски без пере­ры­ва встре­ча­ют­ся под­ра­жа­ния синоп­ским драх­мам: Датам — Абд Сусанн — Ари­а­рат¹⁹². Воз­мож­но, что Сино­па какое-то вре­мя даже «спе­ци­а­ли­зи­ро­ва­лась» на про­из­вод­стве этих пла­теж­ных средств, дей­ст­вуя по пору­че­нию кап­па­до­кий­ских пра­ви­те­лей. Даль­ней­шее раз­ви­тие монет­но­го дела поли­са может быть оха­рак­те­ри­зо­ва­но лишь в общих чер­тах. Око­ло 360 г. чека­ни­лась серия с орлом на дель­фине¹⁹³. Она пре­кра­ти­лась, веро­ят­но, око­ло 320 г. С чем это было свя­за­но, ска­зать труд­но. Одна­ко, если дати­ров­ка монет вер­на, то мож­но выра­зить пред­по­ло­же­ние, что их чекан при­хо­дил­ся на вре­мя под­чи­не­ния Сино­пы Пер­си­ей от Антал­кидо­ва мира до «осво­бож­де­ния» Алек­сан­дром. Вме­сто ста­рых типов отныне эми­ти­ро­ва­лись неболь­шие номи­на­лы по атти­че­ской весо­вой систе­ме¹⁹⁴. В ико­но­гра­фии гос­под­ст­ву­ет голо­ва ним­фы Сино­пы с башен­ной коро­ной и про­ра со звездой¹⁹⁵. При­ме­ча­тель­но, что при этом под­чер­ки­ва­ет­ся город­ской, узко­на­цио­наль­ный эле­мент, нахо­дя выра­же­ние в порт­ре­ти­ро­ва­нии харак­тер­ных для него осо­бен­но­стей. Ука­за­ни­ем на внут­ри­по­ли­ти­че­ские изме­не­ния в Сино­пе в этот пери­од может слу­жить над­пись македон­ско­го вре­ме­ни с упо­ми­на­ни­ем номо­фи­ла­ка¹⁹⁶. Во вся­ком слу­чае, в резуль­та­те опе­ра­ций 313 г. Анти­гон стал пол­но­власт­ным хозя­и­ном Малой Азии от Вифи­нии до Кили­кии и Арме­нии¹⁹⁷.

с.90 Кро­ме опе­ра­ций в Ана­то­лии в том же 312 г., им были посла­ны экс­пе­ди­ци­он­ный кор­пус Пав­са­ния и эскад­ра Лико­на на под­держ­ку Кал­ла­тия (Diod. XIX. 73. 1—10)¹⁹⁸. Под­няв в 313 г. вос­ста­ние про­тив Лиси­ма­ха, этот полис изгнал его гар­ни­зон и осво­бо­дил так­же Ист­рию и дру­гие поли­сы (опре­де­лен­но упо­мя­нут Одесс), обра­зо­вав вме­сте с ними сим­ма­хию в целях сов­мест­ной борь­бы про­тив дина­ста. «Они заклю­чи­ли дого­вор о друж­бе так­же с при­гра­нич­ны­ми фра­кий­ца­ми и ски­фа­ми, так что воз­ник­ло силь­ное объ­еди­не­ние, спо­соб­ное бороть­ся с круп­ны­ми сила­ми про­тив­ни­ка». Одна­ко к момен­ту при­бы­тия помо­щи Анти­го­на вос­ста­ние было уже в основ­ном подав­ле­но, а сам Лиси­мах оса­ждал Кал­ла­тий. Когда эскад­ра Лико­на вошла в Понт, вой­ско Пав­са­ния рас­по­ло­жи­лось у Гиеро­на¹⁹⁹. Далее Дио­дор сооб­ща­ет: «При­веден­ный этим в пол­ное заме­ша­тель­ство и оста­вив доста­точ­ное коли­че­ство сол­дат для про­дол­же­ния оса­ды,²⁰⁰ сам Лиси­мах, взяв с собой наи­бо­лее дей­ст­вен­ную часть сво­его вой­ска, спеш­но высту­пил впе­ред, наме­ре­ва­ясь встре­тить­ся с про­тив­ни­ком. (8) Достиг­нув пере­ва­ла через Гем, он нашел там царя фра­кий­цев Сев­та, кото­рый, перей­дя на сто­ро­ну Анти­го­на, охра­нял со мно­ги­ми вои­на­ми про­ход. (9) Вовле­ча его в сра­же­ние, длив­ше­е­ся дол­гое вре­мя, сам Лиси­мах, поте­ряв мно­гих сво­их, уни­что­жил огром­ное чис­ло вра­гов и победил вар­ва­ров. (10) Ему уда­лось так­же неожи­дан­но напасть на вой­ска Пав­са­ния, и, зажав ищу­щих укры­тие людей в труд­но­до­ступ­ном месте, он при­нудил их к сда­че. Взяв их штур­мом, он убил Пав­са­ния, отпу­стил одних сол­дат, а дру­гих вклю­чил в свое вой­ско». В отли­чие от сухо­пут­ной армии, эскад­ре Пав­са­ния, оче­вид­но, уда­лось достичь Кал­ла­тия²⁰¹.

В нача­ле 312 г. Кас­сандр пред­при­нял новую ата­ку в Гре­ции, оса­див с 30 кораб­ля­ми Орей на Эвбее. Раз­вер­нув­ши­е­ся затем воен­ные дей­ст­вия велись с пере­мен­ным успе­хом. Ситу­а­ция кар­ди­наль­но изме­ни­лась после того, как летом 312 г. коман­до­ва­ние анти­го­нов­ски­ми вой­ска­ми в Гре­ции пере­нял его зна­ме­ни­тый пле­мян­ник Пто­ле­мей²⁰². с.91 Видя, что Кас­сандр проч­но «завяз» в Гре­ции, Анти­гон дви­нул­ся в направ­ле­нии Гел­лес­пон­та, яко­бы соби­ра­ясь пере­пра­вить­ся в Евро­пу (Diod. XIX. 77. 5)²⁰³. Вме­сто это­го, по сооб­ще­нию Дио­до­ра (Diod. XIX. 77. 7), «при­дя к Про­пон­ти­де, он отпра­вил посоль­ство к визан­тий­цам, пред­ла­гая им заклю­чить сим­ма­хию. Но при­быв­шие туда послы от Лиси­ма­ха при­зва­ли жите­лей поли­са не пред­при­ни­мать ниче­го про­тив Лиси­ма­ха или Кас­сандра. И визан­тий­цы реши­ли, оста­ва­ясь ней­траль­ны­ми, под­дер­жи­вать мир и друж­бу с обе­и­ми сто­ро­на­ми. Анти­гон, ока­зав­шись в таких затруд­не­ни­ях и, видя надви­гав­шу­ю­ся зиму, рас­пре­де­лил сво­их сол­дат по поли­сам на зим­ние квар­ти­ры».

Осо­бо­го инте­ре­са в этой свя­зи заслу­жи­ва­ет пози­ция Визан­тия. Явля­ясь стра­те­ги­че­ски важ­ным пунк­том меж­ду дву­мя частя­ми све­та, он пред­став­лял огром­ный инте­рес в каче­стве опор­но­го пунк­та для Анти­го­на. Неза­дол­го до это­го тот уже заклю­чил сим­ма­хию с родос­ца­ми, зару­чив­шись их воен­ной под­держ­кой для «осво­бож­де­ния гре­ков» (Diod. XIX. 77. 3; XX. 46. 6). Едва ли может под­ле­жать сомне­нию, что подоб­ные же аргу­мен­ты были при­веде­ны для убеж­де­ния визан­тий­цев. Те, одна­ко, не пошли на откры­тый раз­рыв с Лиси­ма­хом, а Анти­гон не стал ввя­зы­вать­ся в локаль­ную вой­ну. Кро­ме того, на его пози­цию мог­ли повли­ять преж­ние заслу­ги визан­тий­цев перед ним (Diod. XVIII. 72. 6). Про­чие поли­сы на Гел­лес­пон­те были без­апел­ля­ци­он­но заня­ты на рас­квар­ти­ро­ва­ние армии Анти­го­на.

Уже после завер­ше­ния опе­ра­ций в Карии в нача­ле 312 г. Анти­гон встре­тил­ся с Кас­сан­дром на Гел­лес­пон­те для веде­ния мир­ных пере­го­во­ров²⁰⁴. Одна­ко встре­ча закон­чи­лась без­ре­зуль­тат­но. Об этом сам Анти­гон сооб­ща­ет в пись­ме Скеп­си­су сле­дую­щее: «Преж­де чем было достиг­ну­то согла­ше­ние на этот счет, мы участ­во­ва­ли во встре­че на Гел­лес­пон­те, и если бы кое-кто не поме­шал, все было бы завер­ше­но тогда»²⁰⁵. Окон­ча­тель­ное согла­ше­ние было достиг­ну­то летом 311 г. и озна­ме­но­ва­ло собой окон­ча­ние третьей вой­ны диа­до­хов. Его ито­гом стал sta­tus quo an­te. Нема­ло­важ­ным резуль­та­том явил­ся тот факт, что Анти­гон был при­знан ἀφη­γεῖσ­θαι τῆς Ἀσίας πά­σης и что поли­сы долж­ны были остать­ся авто­ном­ны­ми²⁰⁶. Как раз послед­няя фор­му­ли­ров­ка уже име­ла свою тра­ди­цию. Изгнав в 319 г. Кли­та, Анти­гон полу­чил власть над мно­ги­ми эллин­ски­ми поли­са­ми на Гел­лес­пон­те и в Лидии, в част­но­сти над Эфе­сом. Но уже в сле­дую­щем году он отпра­вил­ся на восток. Столк­нув­шись в 315 г. с коа­ли­ци­ей диа­до­хов, направ­лен­ной с.92 про­тив него, он издал свою зна­ме­ни­тую дог­му в Тире, став­шую отныне сво­его рода «пси­хо­ло­ги­че­ским ору­жи­ем» в руках ново­го вла­ды­ки, преж­де все­го, про­тив Кас­сандра (Diod. XIX. 61. 3; Iust. XV. 1. 3)²⁰⁷. С этих пор и до кон­ца жиз­ни сво­бо­да гре­ков оста­ет­ся одним из основ­ных прин­ци­пов его внеш­ней поли­ти­ки²⁰⁸. При этом не послед­нюю роль игра­ли чисто праг­ма­ти­че­ские инте­ре­сы.

Како­ва была при­ро­да отно­ше­ний Анти­го­на с поли­са­ми Южно­го побе­ре­жья Малой Азии? Наряду с при­об­ре­те­ни­ем поли­ти­че­ско­го капи­та­ла важ­ней­шей зада­чей Анти­го­на в каче­стве пра­ви­те­ля Азии было полу­че­ние люд­ских ресур­сов от гре­че­ских поли­сов Азии и из Македо­нии для попол­не­ния сво­ей армии, адми­ни­ст­ра­тив­но­го аппа­ра­та и осно­ва­ния коло­ний²⁰⁹. С дру­гой сто­ро­ны, если того тре­бо­ва­ла боль­шая поли­ти­ка, он не оста­нав­ли­вал­ся перед кон­фрон­та­ци­ей с гре­ка­ми, как это нагляд­но демон­стри­ру­ет при­мер с оса­дой Родо­са. Поэто­му он под­дер­жи­вал сво­бо­ду гре­че­ских поли­сов толь­ко до тех пор, пока она не всту­па­ла в про­ти­во­ре­чие с его соб­ст­вен­ны­ми пла­на­ми²¹⁰. Уже Алек­сандр стро­ил их на прин­ци­пах сим­ма­хии (Arr. Anab. II. 1. 4)²¹¹. Анти­гон пере­нял эту систе­му. Коло­фон полу­чил свою сво­бо­ду от Алек­сандра, а в 306 г. ее под­твер­жде­ние Анти­го­ном, рав­но как и Эри­ф­ры²¹². Кал­хедон так­же стал сво­бод­ным поли­сом после Алек­сандра. Поло­же­ние Кизи­ка харак­те­ри­зу­ет­ся Дио­до­ром как полис: Ἕλ­λη­νις σύμ­μα­χος οὗσα. Далее извест­но, что пра­ва ἐλευ­θερία καὶ αὐτο­νομία были даро­ва­ны, в част­но­сти, Скеп­си­су и Тео­су²¹³. С дру­гой сто­ро­ны, это не поме­ша­ло Моно­фтал­му при­нудить Скеп­сис к синой­киз­му с Анти­го­не­ей в Трое (поз­же Алек­сан­дрии), а Теос с.93 к синой­киз­му с Лебедо­сом²¹⁴. Офи­ци­аль­но поли­сы были осво­бож­де­ны от пла­те­жа три­бу­тов. Но это не исклю­ча­ло взи­ма­ния пла­те­жей на воен­ные рас­хо­ды Анти­го­на, рав­но как и на постав­ку ими воин­ских кон­тин­ген­тов²¹⁵. Таким обра­зом, вза­и­моот­но­ше­ния Анти­го­на с поли­са­ми были раз­лич­ны. Оче­вид­но, основ­ным лейт­мо­ти­вом его поли­ти­ки в реги­оне, как и в целом в Малой Азии, явля­лось соблюде­ние пра­ва авто­но­мии на усло­ви­ях сим­ма­хии. Вме­сте с тем, как позд­нее в слу­чае с Лиси­ма­хом, едва ли мож­но гово­рить о пер­ма­нент­ном, твер­дом кон­тро­ле Анти­го­на над реги­о­ном²¹⁶.

Jef­re­mow N.
Zur Ge­schich­te des süd­pon­ti­schen Rau­mes im letzten Vier­tel des IV. Jh. v. Chr. Pe­rio­de der Dia­dochen

Der Ar­ti­kel be­faßt sich mit der Ge­schich­te des süd­pon­ti­schen Rau­mes in der Pe­rio­de nach dem To­de Ale­xan­der des Großen (323) bis zum Frie­den der Dia­dochen (311). Cha­rak­te­ris­ti­sch für die Re­gion bleibt ih­re ab­ge­le­ge­ne La­ge sowie die Ab­ge­schie­den­heit von den wich­tigsten Zentren der an­ti­ken Welt. Nach der Tei­lung von Ba­by­lon wur­den Kap­pa­do­kien und Paph­la­go­nien Eume­nes von Kar­dia zu­gespro­chen. Jedoch blieb sei­ne Herr­schaft über die ge­nannten Land­schaf­ten eher no­mi­nell und hat kei­nen tie­fen Nie­derschlag in der Ge­schich­te der dor­ti­gen Po­leis ge­fun­den. Eine neue Etap­pe wur­de mit dem Tod des Eume­nes (316) eröffnet, als Paph­la­go­nien zum Bes­tandteil des «asia­ti­schen Rei­ches» des An­ti­go­nos wur­de. Ge­ra­de für die­se Zeit be­le­gen die Quel­len die Be­la­ge­rung von Ami­sos durch Kas­sandros. Von die­ser Pe­rio­de an ist die Ge­schich­te der Po­leis untrennbar mit der sich än­dernden po­li­ti­schen La­ge in der Re­gion ver­bun­den, die En­de des IV Jh. durch An­ti­go­nos und Ly­si­ma­cos bes­timmt wird, wel­che gleich­zei­tig als Ge­gen­gewicht zu den wach­sen­den Am­bi­tio­nen der «neuen» Mach­tha­ber von Bithy­nien und Pon­tos auftre­ten.