Аристотель о периоде главенства Ареопага после 480 г. до н. э.
(к истолкованию «ta epitheta» в «Афинской политии», 25, 2)

с.143 Сре­ди мно­гих вопро­сов, свя­зан­ных с изу­че­ни­ем «Афин­ской поли­тии» Ари­сто­те­ля, до сих пор оста­ет­ся спор­ным, насколь­ко досто­вер­ны сооб­ще­ния Ари­сто­те­ля о пери­о­де гла­вен­ства Аре­о­па­га после 480 года до н. э. (Афин­ская поли­тия, 23, 1—2; 25, 1; 41, 2) и насколь­ко соот­вет­ст­ву­ют дей­ст­ви­тель­но­сти его свиде­тель­ства о рефор­ме Аре­о­па­га 462/461 г. до н. э. (25, 2; 26, 1; 35, 2; 41, 2).

Сооб­ще­ния Ари­сто­те­ля о рефор­ме Аре­о­па­га явно про­ти­во­ре­чат сооб­ще­ни­ям Плу­тар­ха в био­гра­фи­ях Кимо­на и Перик­ла, сооб­ще­нию Дио­до­ра (XI, 77, 6) и дан­ным фраг­мен­та Фило­хо­ра об Эфи­аль­те (F. Jaco­by, FgrHist., IIIB, 328, F. 64b(a)).

По Фило­хо­ру, Эфи­альт отни­ма­ет у Аре­о­па­га все пра­ва за исклю­че­ни­ем судеб­ных функ­ций по делам уго­лов­но­го харак­те­ра. Дио­дор видит в Эфи­аль­те един­ст­вен­но­го винов­ни­ка рефор­мы Аре­о­па­га: по его сло­вам, дема­гог Эфи­альт, воз­будив с.144 народ про­тив аре­о­па­ги­тов, убедил его при­нять поста­нов­ле­ние, уни­зив­шее Аре­о­паг; тем самым были нис­про­верг­ну­ты «оте­че­ские и про­слав­лен­ные закон­ные пра­ва» (XI, 77, 6). Вер­сия Плу­тар­ха в целом сов­па­да­ет с вер­си­ей Фило­хо­ра и Дио­до­ра: «Народ, дав себе пол­ную волю, нару­шил весь порядок государ­ст­вен­но­го управ­ле­ния и ста­рин­ные поста­нов­ле­ния, кото­ры­ми до того руко­вод­ст­во­вал­ся, и во гла­ве с Эфи­аль­том отнял у Аре­о­па­га все, за малы­ми исклю­че­ни­я­ми, судеб­ные дела, и сде­лал себя хозя­и­ном суди­лищ» (Кимон, 15. Пере­вод В. В. Пету­хо­вой). Таким обра­зом, при­зна­ет­ся, что Эфи­альт одним уда­ром уни­что­жил силу Аре­о­па­га, ото­брав почти все его закон­ные пра­ва, под­чер­ки­ва­ет­ся зна­че­ние Аре­о­па­га как судеб­но­го орга­на до рефор­мы 462/61 г. и глав­ное пре­ступ­ле­ние Эфи­аль­та усмат­ри­ва­ет­ся в нис­про­вер­же­нии ста­рых оте­че­ских зако­нов.

В про­ти­во­по­лож­ность это­му «Афин­ская поли­тия» при­зна­ет Эфи­аль­та лишь пер­вым рефор­ма­то­ром Аре­о­па­га (рефор­му Эфи­аль­та Ари­сто­тель отно­сит к году архонт­ства Коно­на, т. е. к 462/461 г. до н. э.); дело Эфи­аль­та про­дол­жа­ет Перикл, кото­рый после 451 года до н. э. еще раз поку­ша­ет­ся на пра­ва аре­о­па­ги­тов. По сло­вам Ари­сто­те­ля, он так­же «отни­ма­ет неко­то­рые пра­ва у аре­о­па­ги­тов» (27, 1).

Мы не встре­ча­ем в «Афин­ской поли­тии» ни малей­шей попыт­ки бро­сить тень на Эфи­аль­та, хотя при харак­те­ри­сти­ке дру­гих демо­кра­ти­че­ских лиде­ров Ари­сто­те­лю часто не уда­ет­ся скрыть соб­ст­вен­но­го недоб­ро­же­ла­тель­ства и он исполь­зу­ет раз­лич­ные небла­го­при­ят­ные отзы­вы источ­ни­ков, враж­деб­ных афин­ской демо­кра­тии. Напро­тив, Ари­сто­тель отзы­ва­ет­ся о лич­но­сти Эфи­аль­та вполне поло­жи­тель­но: «Про­ста­том наро­да стал Эфи­альт, сын Софо­нида, поль­зо­вав­ший­ся репу­та­ци­ей чело­ве­ка непод­куп­но­го и спра­вед­ли­во­го в государ­ст­вен­ных делах» (25, 1. Пере­вод С. И. Радци­га). К тому же, по мне­нию Ари­сто­те­ля, Эфи­альт не совер­ша­ет поку­ше­ния на ста­рин­ные оте­че­ские уста­нов­ле­ния: он остав­ля­ет Аре­о­па­гу пол­но­мо­чия, уна­сле­до­ван­ные от древ­них вре­мен, и отни­ма­ет лишь какие-то допол­ни­тель­но при­сво­ен­ные им функ­ции, бла­го­да­ря кото­рым в его руках сосре­дото­чи­лась охра­на государ­ст­вен­но­го строя (25, 2). Эти допол­ни­тель­ные пра­ва Аре­о­паг при­об­рел вско­ре после Мидий­ских войн (23, 1); они были настоль­ко важ­ны, что озна­ме­но­ва­ли новый пери­од в исто­рии афин­ской демо­кра­тии (41, 2). В пре­де­лах ста­рой демо­кра­ти­че­ской фор­мы прав­ле­ния про­изо­шло какое-то пре­об­ра­зо­ва­ние, в резуль­та­те кото­ро­го Аре­о­паг полу­чил воз­мож­ность в тече­ние сем­на­дца­ти лет с.145 управ­лять государ­ст­вом (41, 2; 25, 1). По мне­нию Ари­сто­те­ля, управ­ле­ние у афи­нян было пре­крас­ным в это вре­мя (23, 2) и государ­ст­вен­но­му строю был при­сущ стро­гий порядок (26, 1).

Подоб­ное тол­ко­ва­ние рефор­мы Эфи­аль­та и пред­став­ле­ние Ари­сто­те­ля о суще­ст­во­ва­нии в афин­ской исто­рии пери­о­да гла­вен­ства Аре­о­па­га встре­ти­ли доволь­но актив­ный про­тест со сто­ро­ны мно­гих иссле­до­ва­те­лей. При­ведем наи­бо­лее край­ние точ­ки зре­ния: Бузольт пола­гал, что Ари­сто­тель некри­ти­че­ски отнес­ся к дан­ным атти­до­гра­фов, кото­рые вслед за Исо­кра­том без долж­ных осно­ва­ний пре­уве­ли­чи­ва­ли роль Аре­о­па­га в афин­ской исто­рии и оправ­ды­ва­ли тем самым акти­ви­за­цию дея­тель­но­сти Аре­о­па­га в 4 веке до н. э.¹ Из совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей наи­бо­лее ярки­ми после­до­ва­те­ля­ми Бузоль­та в этом направ­ле­нии явля­ют­ся G. Day и M. Cham­bers: вслед за Бузоль­том они пола­га­ют, что «кон­сти­ту­ция Аре­о­па­га» не исто­рич­на — это искус­ст­вен­ная кон­струк­ция, кото­рая помо­га­ет Ари­сто­те­лю запол­нить брешь меж­ду демо­кра­ти­ей Кли­сфе­на и ради­каль­ной демо­кра­ти­ей IV века, нача­ло кото­рой поло­жил Эфи­альт². Дру­гие зани­ма­ют более осто­рож­ную пози­цию: при­зна­вая воз­мож­ность уси­ле­ния Аре­о­па­га после 480/479 г., они не жела­ют серь­ез­но отно­сить­ся к суще­ст­во­ва­нию допол­ни­тель­ных функ­ций (τὰ ἐπί­θετα), полу­чен­ных Аре­о­па­гом, и рас­смат­ри­ва­ют рефор­му в духе дан­ных Плу­тар­ха, Дио­до­ра и Фило­хо­ра³. Наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ная точ­ка зре­ния на рефор­му Эфи­аль­та, харак­тер­ная для мно­гих общих кур­сов афин­ской исто­рии, отда­ет пред­по­чте­ние имен­но этой вер­сии⁴.

Вер­нем­ся к дан­ным Фило­хо­ра, Дио­до­ра и Плу­тар­ха. Соглас­но Фило­хо­ру, у Аре­о­па­га после рефор­мы Эфи­аль­та оста­ет­ся толь­ко пра­во судить уго­лов­ных пре­ступ­ни­ков (F. Jaco­by, FgrHist., IIIB, 328, F. 64b(a)). К тому же мы узна­ем из дан­но­го фраг­мен­та, что одним из прав доре­фор­мен­но­го Аре­о­па­га было пра­во наблюде­ния за долж­ност­ны­ми лица­ми, чтобы они с.146 дей­ст­во­ва­ли в соот­вет­ст­вии с зако­на­ми (Ари­сто­тель отно­сил это пра­во охра­ны зако­нов к древ­ней­шим пра­вам Аре­о­па­га, т. е. к «τὰ πάτ­ρια»); после рефор­мы Эфи­аль­та, кото­рая лиши­ла Аре­о­паг этой функ­ции, по Фило­хо­ру, была созда­на даже спе­ци­аль­ная кол­ле­гия стра­жей зако­нов (νο­μοφύ­λακες)⁵. Одна­ко свиде­тель­ству Фило­хо­ра, по кото­ро­му за Аре­о­па­гом после рефор­мы оста­ва­лись толь­ко судеб­ные дела, свя­зан­ные с уго­лов­ны­ми пре­ступ­ле­ни­я­ми, про­ти­во­ре­чит поста­нов­ле­ние афин­ско­го народ­но­го собра­ния 403 г. до н. э., при­во­ди­мое Андо­кидом (1, 83). Из него мы узна­ем, что Аре­о­па­гу по-преж­не­му при­над­ле­жит его ста­рин­ное пра­во наблюде­ния за долж­ност­ны­ми лица­ми: «Пусть совет Аре­о­па­га забо­тит­ся о зако­нах, чтобы вла­сти соблюда­ли уста­нов­лен­ные зако­ны» (Пере­вод Э. Д. Фро­ло­ва). Кро­ме того, Динарх (I, 62) цити­ру­ет поста­нов­ле­ние Демо­сфе­на, в кото­ром под­твер­жда­ет­ся пра­во Аре­о­па­га нака­зы­вать погре­шив­ше­го про­тив зако­нов на осно­ва­нии оте­че­ских зако­нов. Вспом­ним при этом, что Ари­сто­тель не дела­ет Эфи­аль­та ответ­ст­вен­ным за нис­про­вер­же­ние оте­че­ских зако­нов.

Такое же недо­уме­ние вызы­ва­ет и свиде­тель­ство Плу­тар­ха о судеб­ном харак­те­ре рефор­мы Эфи­аль­та. Цель рефор­мы, по Плу­тар­ху, — ото­брать у Аре­о­па­га все судеб­ные дела и сде­лать народ хозя­и­ном суди­лищ (Кимон, 15; Перикл, 9).

Одна­ко целый ряд фак­тов афин­ской исто­рии гово­рит о том, что задол­го до рефор­мы Аре­о­па­га выс­шей и окон­ча­тель­ной судеб­ной инстан­ци­ей в Афи­нах был имен­но суд наро­да, кото­рый не толь­ко мог изме­нить при­го­вор долж­ност­но­го лица в слу­чае апел­ля­ции граж­да­ни­на к народ­но­му собра­нию, но и само­сто­я­тель­но раз­би­рал дела, имев­шие государ­ст­вен­ное зна­че­ние. Ксе­но­фонт при­во­дит поста­нов­ле­ние Кан­но­на, в силу кото­ро­го «каж­до­го совер­шив­ше­го про­сту­пок перед афин­ским наро­дом над­ле­жит аре­сто­вать и он дол­жен пре­до­ста­вить объ­яс­не­ния народ­но­му собра­нию и, если он будет при­знан винов­ным, он под­верг­нет­ся смерт­ной каз­ни через ввер­же­ние в Бара­фр; иму­ще­ство его кон­фис­ку­ет­ся в каз­ну» (Гре­че­ская исто­рия, I, 20. Пере­вод С. Я. Лурье). Целый ряд иссле­до­ва­те­лей на осно­ва­нии арха­ич­но­сти язы­ка поста­нов­ле­ния отно­сит его к кон­цу 6 или к нача­лу 5 в. до н. э. и пола­га­ет, что имен­но на осно­ва­нии это­го поста­нов­ле­ния и был осуж­ден Миль­ти­ад в с.147 489 г. до н. э.⁶ Пла­тон (Гор­гий, 516 E) гово­рит, что афи­няне поста­но­ви­ли вверг­нуть Миль­ти­а­да в Бара­фр, а Геро­дот дает сле­дую­щее опи­са­ние суда: «Перед судом наро­да он (Ксан­типп) тре­бо­вал смерт­ной каз­ни Миль­ти­а­ду за то, что тот обма­нул афи­нян. Миль­ти­ад явил­ся, но не защи­щал себя: вос­па­ле­ние бед­ра не дава­ло ему гово­рить. Его защи­ща­ли дру­зья. Народ бла­го­во­лил к Миль­ти­а­ду настоль­ко, что осво­бо­дил его от смерт­ной каз­ни, но за пре­ступ­ле­ние про­тив государ­ства нало­жил на него пеню в 50 талан­тов» (VI, 136. Пере­вод Ф. Г. Мищен­ко). По свиде­тель­ству Ликур­га, Гип­парх, сын Хар­ма, был заоч­но осуж­ден эккле­си­ей за изме­ну (про­тив Лео­кра­та, 117). Народ­ное собра­ние рас­смат­ри­ва­ло так­же и дело Феми­сток­ла в свя­зи с про­цес­сом Пав­са­ния. Народ пове­рил обви­ни­те­лям и послал людей, кото­рым веле­но было аре­сто­вать Феми­сток­ла и при­ве­сти для суда (Фукидид, I, 135; Плу­тарх, Феми­стокл, 23). Еще Гротом была выска­за­на мысль, что сло­во «гели­ея» пер­во­на­чаль­но озна­ча­ло народ­ное собра­ние, высту­пав­шее в роли суда⁷. Это мне­ние при­зна­ет­ся целым рядом иссле­до­ва­те­лей, кото­рые дока­зы­ва­ют, что дол­гое вре­мя после Соло­на в Афи­нах еще не суще­ст­во­ва­ло отдель­но­го суда с опре­де­лен­ным чис­лом при­сяж­ных судей, избран­ных жре­би­ем из всех граж­дан⁸. Очень труд­но опре­де­лить вре­мя, когда из соста­ва народ­но­го собра­ния нача­ли созда­вать­ся отдель­ные судеб­ные кол­ле­гии, зани­маю­щи­е­ся само­сто­я­тель­ным раз­бо­ром дел. Одна­ко неко­то­рые дан­ные о про­цес­се Кимо­на (464/3) гово­рят за то, что ко вре­ме­ни рефор­мы Аре­о­па­га в Афи­нах уже суще­ст­во­вал подоб­ный суд. На осно­ва­нии свиде­тельств Плу­тар­ха (Перикл, 14) и Ари­сто­те­ля (27, 1) мож­но в глав­ных чер­тах вос­ста­но­вить кар­ти­ну про­цес­са: Перикл высту­пил на народ­ном собра­нии с пред­ва­ри­тель­ным обви­не­ни­ем Кимо­на, народ­ное собра­ние сочло обви­не­ние не лишен­ным осно­ва­ний, народ сам назна­чил обви­ни­те­лей (в их чис­ле был и Перикл) и дело было пере­да­но в суд. На суде Кимон был оправ­дан.

Мно­го­чис­лен­ные част­ные судеб­ные про­цес­сы с дав­них вре­мен воз­буж­да­лись у архон­тов (Афин­ская поли­тия, 56, 6; 57; 58; 59). До Соло­на архон­ты сами про­из­во­ди­ли судеб­ное раз­би­ра­тель­ство и выно­си­ли окон­ча­тель­ный при­го­вор (Афин­ская с.148 поли­тия, 3, 5). После Соло­на архон­ты про­дол­жа­ли про­из­во­дить судеб­ное след­ст­вие и выно­сить при­го­вор, одна­ко в слу­чае неспра­вед­ли­во­го при­го­во­ра архон­та любой граж­да­нин мог подать жало­бу в народ­ный суд, кото­рый вновь рас­смат­ри­вал дело⁹. Нигде мы не нахо­дим точ­ных ука­за­ний на вре­мя, когда архон­ты утра­чи­ва­ют пра­во само­сто­я­тель­но­го судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства и судо­про­из­вод­ство пол­но­стью пере­хо­дит в руки народ­но­го суда. Одна­ко из поста­нов­ле­ния, регу­ли­ру­ю­ще­го юриди­че­ские отно­ше­ния меж­ду Афи­на­ми и Фасе­лидой (Фасе­лида была при­со­еди­не­на к Делос­ско­му сою­зу в 468/67 годах до н. э. — Плу­тарх, Кимон, 12, Дио­дор, 11, 60), мы узна­ем, что в 60-е годы в Афи­нах архон­ты еще сохра­ни­ли за собой пра­во судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства и выне­се­ния само­сто­я­тель­но­го при­го­во­ра¹⁰.

Все это гово­рит о том, что судеб­ная роль Аре­о­па­га в годы, пред­ше­ст­ву­ю­щие рефор­ме, была в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни пре­уве­ли­че­на Плу­тар­хом. Извест­но, что кро­ме авто­ров, совре­мен­ных собы­ти­ям 60-х годов V века до н. э., Сте­сим­брота и Иона Хиос­ско­го, Плу­тарх широ­ко исполь­зо­вал авто­ров IV века до н. э. — Эфо­ра, Фео­пом­па, атти­до­гра­фов и Ари­сто­те­ля. Одна­ко вер­сии Ари­сто­те­ля (Эфи­альт отби­ра­ет у Аре­о­па­га «τὰ ἐπί­θετα») Плу­тарх явно пред­по­чел иную вер­сию (Эфи­альт отби­ра­ет «τὰ πάτ­ρια»). По мне­нию мно­гих иссле­до­ва­те­лей в сооб­ще­нии о рефор­ме Аре­о­па­га Плу­тарх исполь­зу­ет Фео­пом­па и Эфо­ра¹¹. Эфо­ра исполь­зу­ет и Дио­дор в XI кни­ге сво­его труда¹². Вер­сия, пере­да­вае­мая Эфо­ром и Фео­пом­пом, не ори­ги­наль­на. Те же самые мыс­ли выска­зы­ва­ют­ся в «Аре­о­паги­ти­ке» Исо­кра­та, тен­ден­ци­оз­ность кото­ро­го не под­ле­жит сомне­нию. Здесь так­же Аре­о­паг сохра­ня­ет свои древ­ние пра­ва в неиз­мен­ном виде вплоть до того момен­та, пока наи­бо­лее сквер­ные из афи­нян не вызы­ва­ют пре­не­бре­жи­тель­ное отно­ше­ние к Сове­ту Аре­о­па­га и не нис­про­вер­га­ют его силу (Аре­о­паги­тик, 50). Вывод напра­ши­ва­ет­ся сам: если Эфи­альт ото­брал у Аре­о­па­га «τὰ πάτ­ρια», то рас­ши­ре­ние прав Аре­о­па­га в IV веке до н. э. пред­став­ля­ет собой не что иное, как вос­ста­нов­ле­ние ста­ро­го оте­че­ско­го строя.

с.149 Все это застав­ля­ет с боль­шей осто­рож­но­стью исполь­зо­вать свиде­тель­ства Плу­тар­ха и Дио­до­ра и более вни­ма­тель­но отне­стись к дан­ным «Афин­ской поли­тии».

Преж­де все­го необ­хо­ди­мо рас­смот­реть вопрос, как опре­де­ля­ет сам Ари­сто­тель функ­ции Аре­о­па­га до пери­о­да его гла­вен­ства. Об этих функ­ци­ях «Афин­ская поли­тия» нам сооб­ща­ет в трех местах: 3, 6 — где автор гово­рит об Аре­о­па­ге до Дра­кон­та; 4, 4 — где гово­рит­ся об Аре­о­па­ге при Дра­кон­те и 8, 1—2 — где опре­де­ля­ют­ся функ­ции Аре­о­па­га при Солоне. Во всех трех местах под­чер­ки­ва­ет­ся преж­де все­го глав­ная функ­ция Аре­о­па­га как блю­сти­те­ля зако­нов. Это его искон­ное пра­во (τὰ πάτ­ρια), закон­ное и неотъ­ем­ле­мое пра­во аре­о­па­ги­тов. Аре­о­паг до Дра­кон­та «имел обя­зан­ность быть толь­ко блю­сти­те­лем зако­нов», хотя он в сво­ей дея­тель­но­сти и выхо­дил за пре­де­лы этой глав­ной функ­ции и «рас­по­ря­жал­ся боль­шин­ст­вом важ­ней­ших дел в государ­стве». При Дра­кон­те Аре­о­паг осу­ществлял ту же самую функ­цию: «Совет Аре­о­па­га сто­ял на стра­же зако­нов и наблюдал за долж­ност­ны­ми лица­ми, чтобы они пра­ви­ли по зако­нам. Вся­кий чело­век в слу­чае нане­се­ния ему обиды мог подать заяв­ле­ние в Совет Аре­о­па­га, ука­зы­вая при этом, какой закон нару­ша­ет­ся» (4, 4). Солон сохра­ня­ет за Сове­том его ста­рое пра­во: «Сове­ту аре­о­па­ги­тов он назна­чил охра­нять зако­ны» (8, 4). Кро­ме того, мы узна­ем, что во вре­мя Соло­на Аре­о­паг «судил тех, кто состав­лял заго­вор для нис­про­вер­же­ния демо­кра­тии, в силу того, что Солон издал закон о вне­се­нии отно­си­тель­но их чрез­вы­чай­но­го заяв­ле­ния» (8, 4).

Итак, сфе­ра дей­ст­вий Аре­о­па­га как «блю­сти­те­ля зако­нов» опре­де­ля­лась выпол­не­ни­ем сле­дую­щих юриди­че­ских функ­ций:

1) наблюде­ние за долж­ност­ны­ми лица­ми, чтобы они дей­ст­во­ва­ли соглас­но зако­нам; при­ем жалоб и заяв­ле­ний отно­си­тель­но поведе­ния маги­ст­ра­тов, при­вле­че­ние к ответ­ст­вен­но­сти винов­ных, нало­же­ние кар и взыс­ка­ний (8, 4).

2) При­ем заяв­ле­ний о пре­ступ­ле­ни­ях государ­ст­вен­ной важ­но­сти, таких, как изме­на, заго­вор про­тив демо­кра­тии; арест лиц, подо­зре­вае­мых в подоб­ных пре­ступ­ле­ни­ях, судеб­ное раз­би­ра­тель­ство по это­му пово­ду.

Все эти древ­ние пра­ва Аре­о­па­га отно­сят­ся к чис­лу «τὰ πάτ­ρια», и у нас нет ника­ких осно­ва­ний сомне­вать­ся в доб­ро­со­вест­но­сти Ари­сто­те­ля при опре­де­ле­нии этих функ­ций. Поста­нов­ле­ние народ­но­го собра­ния 403 г. (Андо­кид, 1, 83) под­твер­жда­ет исто­ри­че­скую реаль­ность древ­ней функ­ции Аре­о­па­га по охране зако­нов, а суд аре­о­па­ги­тов над винов­ны­ми в государ­ст­вен­ных пре­ступ­ле­ни­ях в Афи­нах ран­не­го пери­о­да с.150 исто­ри­че­ски вполне допу­стим. В законе Соло­на об амни­стии (Плу­тарх, Солон, 19) Аре­о­паг назван в чис­ле судов, в веде­нии кото­рых нахо­ди­лись дела, свя­зан­ные с уста­нов­ле­ни­ем тира­нии. Извест­но, что поз­же Совет 500 имел пра­во под­вер­гать аре­сту лиц, ули­чен­ных в пре­да­тель­стве и в попыт­ке уни­что­жить демо­кра­ти­че­ский строй (Андо­кид, 1, 45; Ксе­но­фонт, Гре­че­ская исто­рия, 7, 4; Ари­сто­тель, Афин­ская поли­тия, 45, 1). Во вре­мя про­цес­са гер­мо­ко­пидов, когда шла речь о суще­ст­во­ва­нии заго­во­ра, направ­лен­но­го на нис­про­вер­же­ние демо­кра­тии, Совет 500 обла­дал неогра­ни­чен­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми (Андо­кид, 1, 15), и «город нахо­дил­ся в таком состо­я­нии, что вся­кий раз, когда гла­ша­тай воз­ве­щал о том, что чле­ны Сове­та шли в булев­те­рий… граж­дане убе­га­ли с пло­ща­ди, каж­дый в стра­хе, чтобы его не схва­ти­ли» (Андо­кид, 1, 36). По сло­вам Ари­сто­те­ля, «в преж­нее вре­мя Совет 500 имел пра­во заклю­чать в тюрь­му и каз­нить» (Афин­ская поли­тия, 45, 1). Вполне допу­сти­мо, что до Сове­та 500 Совет аре­о­па­ги­тов мог посту­пать ана­ло­гич­ным обра­зом. Одна­ко лише­ние Аре­о­па­га это­го пра­ва про­изо­шло еще до рефор­мы Эфи­аль­та. Об этом нам гово­рит псе­физ­ма Кан­но­на, кото­рая пере­да­ва­ла в руки народ­но­го собра­ния рас­смот­ре­ние дел в свя­зи с чрез­вы­чай­ным заяв­ле­ни­ем и выне­се­ни­ем смерт­но­го при­го­во­ра (Ксе­но­фонт, Гре­че­ская исто­рия, 1, 20).

Итак, если исхо­дить из тол­ко­ва­ния рефор­мы Ари­сто­те­лем, ста­рин­ные пра­ва аре­о­па­ги­тов мало инте­ре­со­ва­ли Эфи­аль­та (дей­ст­ви­тель­но, то, что сохра­ни­лось от древ­них прав Аре­о­па­га ко вре­ме­ни рефор­мы — над­зор за долж­ност­ны­ми лица­ми, т. е. пра­во стра­жа зако­нов, судеб­ная ком­пе­тен­ция в рели­ги­оз­ных делах — сохра­ня­лись за Аре­о­па­гом и после 462/461 года). Эфи­аль­та инте­ре­со­ва­ли какие-то допол­ни­тель­но при­сво­ен­ные Аре­о­па­гом пра­ва, кото­ры­ми он обла­дал после Мидий­ских войн. Ари­сто­тель кон­крет­но ниче­го не сооб­ща­ет об этих пра­вах, одна­ко то, что он гово­рит о них в общей фор­ме, застав­ля­ет заду­мать­ся. Мы узна­ем, что бла­го­да­ря этим пра­вам Аре­о­паг выпол­нял роль охра­ни­те­ля государ­ст­вен­но­го строя — пра­во «τῆς πο­λιτείας φυ­λακή» (25, 2). Из «Поли­тии» мы узна­ем, что государ­ст­вен­ный строй стал более стро­гим и сдер­жан­ным (V, 3, 5, 1304a, 2, 1). Веро­ят­но, государ­ст­вен­ный строй улуч­шил­ся по срав­не­нию с пред­ше­ст­ву­ю­щим пери­о­дом, т. е. с пери­о­дом, после­до­вав­шим после реформ Кли­сфе­на, когда, по сло­вам «Афин­ской поли­тии», «народ уже стал чув­ст­во­вать уве­рен­ность в себе» («Афин­ская поли­тия», 22, 2—8, отме­ча­ет повы­ше­ние актив­но­сти наро­да в этот пери­од). После же с.151 реформ Аре­о­па­га государ­ст­вен­ный строй все более и более теря­ет свой стро­гий порядок по вине людей, задав­ших­ся дема­го­ги­че­ски­ми целя­ми (Афин­ская поли­тия, 26, 1).

Во вре­мя гла­вен­ства Аре­о­па­га управ­ле­ние в Афи­нах, по сло­вам Ари­сто­те­ля, было пре­крас­ным (23, 2). Из «Поли­тии» мы узна­ем, что, по мне­нию Ари­сто­те­ля, демо­кра­тия хоро­ша лишь в том слу­чае, если государ­ство управ­ля­ет­ся на осно­ва­нии зако­нов; если же закон бес­си­лен, а все реша­ет­ся декре­та­ми народ­но­го собра­ния и ста­рые зако­ны попи­ра­ют­ся псе­физ­ма­ми и судеб­ны­ми при­го­во­ра­ми (VI, 4, 2, 1291b, 30; Афин­ская поли­тия, 41, 2), то такое прав­ле­ние нель­зя назвать «хоро­шим и пре­крас­ным».

«Афин­ская поли­тия» гово­рит, что после рефор­мы Эфи­аль­та в Афи­нах начи­на­ет­ся «отступ­ле­ние от пред­пи­са­ний зако­нов»: пер­вое отступ­ле­ние — это избра­ние зев­ги­тов на долж­ность архон­та (26, 2).

Совре­мен­ни­ком рефор­мы Аре­о­па­га был Эсхил. Раз­ве не созву­чен с пред­став­ле­ни­я­ми Ари­сто­те­ля о хоро­шем управ­ле­нии в Афи­нах во вре­мя гла­вен­ства Аре­о­па­га при­зыв Эсхи­ла к граж­да­нам не обнов­лять зако­нов («лег­ко род­ник про­зрач­ный илом заму­тить — да пить нель­зя»), боять­ся анар­хии так же, как и тира­нии, сохра­нять почте­ние к закон­но­сти и свя­щен­ный страх. Эти пред­став­ле­ния Эсхи­ла о бла­го­по­лу­чии горо­да свя­зы­ва­ют­ся с при­зна­ни­ем руко­во­дя­щей роли Аре­о­па­га, в кото­ром он видит защи­ту стра­ны и спа­се­ние горо­да, неусып­но­го стра­жа Афин, день и ночь удер­жи­ваю­ще­го граж­дан от неспра­вед­ли­вых поступ­ков (Евме­ниды, 690—705).

Все это застав­ля­ет более вни­ма­тель­но отне­стись к ста­рой, выска­зан­ной еще Гротом¹³ точ­ке зре­ния на Аре­о­паг как на спе­ци­аль­ный орган, кото­рый в опре­де­лен­ный пери­од Афин­ской исто­рии был упол­но­мо­чен следить за незыб­ле­мо­стью афин­ской кон­сти­ту­ции, охра­нять суще­ст­ву­ю­щее зако­но­да­тель­ство от раз­лич­ных ново­введе­ний, как на авто­ри­тет, имев­ший пра­во анну­ли­ро­вать декрет народ­но­го собра­ния, несо­глас­ный со ста­ры­ми зако­на­ми¹⁴.

Если выше­ука­зан­ный фраг­мент Фило­хо­ра совер­шен­но пра­виль­но опре­де­ля­ет ста­рин­ное пра­во аре­о­па­ги­тов по охране зако­нов (т. е. пра­во застав­лять долж­ност­ных лиц соблюдать с.152 суще­ст­ву­ю­щие зако­ны), то поче­му не пред­по­ло­жить, что дей­ст­ви­тель­но­сти соот­вет­ст­во­ва­ло и дру­гое пра­во, кото­рым мог обла­дать Аре­о­паг перед рефор­мой Эфи­аль­та: «при­сут­ст­вуя в народ­ном собра­нии и в сове­те вме­сте с пред­седа­те­ля­ми, пре­пят­ст­во­вать реше­ни­ям, вред­ным для горо­да» (F. Jaco­by, FgrHist., IIIB, 328, F. 64b(a)). По мне­нию Фило­хо­ра, после рефор­мы мы Эфи­аль­та это пра­во пере­шло в руки кол­ле­гии «стра­жей зако­нов».

Введе­ние γραφὴ πα­ρανό­μων в Афи­нах про­ис­хо­дит как раз в пери­од, после­до­вав­ший за рефор­ма­ми Эфи­аль­та¹⁵: любой граж­да­нин мог обжа­ло­вать любое поста­нов­ле­ние народ­но­го собра­ния как неза­кон­ное. Жало­бы на про­ти­во­за­ко­ние посту­па­ли и рас­смат­ри­ва­лись в Сове­те (Афин­ская поли­тия, 45, 2), в народ­ном собра­нии (Афин­ская поли­тия, 59, 2; Ксе­но­фонт, Гре­че­ская исто­рия, 1, 7, 12) и в кол­ле­гии фесмо­фе­тов (Афин­ская поли­тия, 59, 2). Для окон­ча­тель­но­го реше­ния дело пере­да­ва­лось суду при­сяж­ных (Эсхин, III, 5).

Таким обра­зом, мож­но пред­по­ло­жить, что ком­пе­тен­ции Аре­о­па­га в обла­сти охра­ны кон­сти­ту­ции были пере­да­ны имен­но так, как сооб­ща­ет нам Ари­сто­тель — Сове­ту, наро­ду и суду при­сяж­ных. Извест­но, какую нена­висть вызы­ва­ла «γραφὴ πα­ρανό­μων» у афин­ских оли­гар­хов. Пер­вым шагом оли­гар­хов 411 года до н. э. было при­оста­нов­ле­ние дей­ст­вия жалоб на про­ти­во­за­ко­ние и заяв­ле­ний чрез­вы­чай­но­го харак­те­ра (Фукидид, VIII, 67; Афин­ская поли­тия, 29, 4). Мы зна­ем, что трид­цать тира­нов преж­де все­го веле­ли отме­нить зако­ны Эфи­аль­та и Архе­стра­та (Афин­ская поли­тия, 36, 1). Может быть, эти зако­ны поэто­му и были так нена­вист­ны для оли­гар­хов, ибо они регу­ли­ро­ва­ли про­цеду­ру, свя­зан­ную с «γραφὴ πα­ρανό­μων».

По Ари­сто­те­лю, Аре­о­паг стал осу­ществлять функ­ции охра­ни­те­ля государ­ст­вен­но­го строя после наше­ст­вия Ксерк­са. Уси­ле­ние Аре­о­па­га мог­ло быть вполне воз­мож­ным след­ст­ви­ем воен­но­го вре­ме­ни, когда дея­тель­ность народ­но­го собра­ния и Сове­та 500 мог­ла лишить­ся регу­ляр­но­го харак­те­ра в силу необыч­ных усло­вий это­го пери­о­да. В тяже­лой обста­нов­ке, когда при­бли­же­ние вра­же­ской армии угро­жа­ло уни­что­же­ни­ем Афи­нам, появи­лась необ­хо­ди­мость в суще­ст­во­ва­нии одной посто­ян­ной вла­сти, спо­соб­ной при­ни­мать быст­рые реше­ния и на кото­рую воз­ла­га­лась ответ­ст­вен­ность за спа­се­ние государ­ства с.153 («Совет Аре­о­па­га про­сла­вил­ся во вре­мя Мидий­ских войн», Поли­тия, V, 3, 5, 1304a, 20).

При этом инте­рес­но отме­тить сле­дую­щий факт: из Лисия (XII, 69) мы узна­ем, что в дру­гой, не менее ответ­ст­вен­ный момент исто­рии Афин, в 404 году до н. э. после пора­же­ния при Эгос­пота­мах, афи­няне имен­но Сове­ту Аре­о­па­га пору­ча­ют поза­бо­тить­ся о спа­се­нии государ­ства.

Эва­ку­а­ция Афин в 480 г. до н. э. так­же свя­зы­ва­ет­ся с дея­тель­но­стью Аре­о­па­га (Афин­ская поли­тия, 23, 1). Если вспом­нить, что Феми­стокл (архонт 493 г.) был в это вре­мя чле­ном Аре­о­па­га (Афин­ская поли­тия, 25, 3), то ста­но­вят­ся менее важ­ны­ми спо­ры, вызван­ные фор­маль­ным про­ти­во­ре­чи­ем свиде­тельств Клиде­ма и Ари­сто­те­ля (Плу­тарх, Феми­стокл, 10, 6—7) о том, кто руко­во­дил эва­ку­а­ци­ей Афин — Феми­стокл или Аре­о­паг¹⁶.

Имен­но в это вре­мя Аре­о­паг как кол­ле­гия быв­ших архон­тов, т. е. людей, наи­бо­лее ува­жае­мых и авто­ри­тет­ных в государ­ст­вен­ных делах, и мог полу­чить пра­во (хотя, оче­вид­но, без вся­ко­го осо­бо­го поста­нов­ле­ния на этот счет, Афин­ская поли­тия, 23, 1) пре­пят­ст­во­вать про­веде­нию в жизнь вред­ных и опас­ных пред­ло­же­ний и ограж­дать народ­ное собра­ние от опро­мет­чи­вых реше­ний. Может быть, имен­но эти пра­ва и были теми допол­ни­тель­но при­об­ре­тен­ны­ми пра­ва­ми «τὰ ἐπί­θετα», при помо­щи кото­рых в даль­ней­шем была сде­ла­на попыт­ка закон­сер­ви­ро­вать государ­ст­вен­ный строй в рам­ках πάτ­ριος δη­μοκ­ρα­τία и огра­ни­чить воз­рос­шую актив­ность наро­да.