Картины из бытовой истории Рима
в эпоху от Августа до конца династии Антонинов.
Часть I.

с.166

Более или менее непри­лич­ны­ми в Риме счи­та­лись не одни толь­ко ремес­ла и мелоч­ная тор­гов­ля, но и дру­гие, порою очень выгод­ные виды зара­бот­ка. Бед­ный, но сво­бод­но­рож­ден­ный и полу­чив­ший соот­вет­ст­ву­ю­щее вос­пи­та­ние чело­век с пре­не­бре­же­ни­ем гово­рил о людях, кото­рые ста­но­ви­лись бога­ты­ми, беря на себя заботы о похо­ро­нах, арен­дуя булоч­ные и бани или реч­ные и пор­то­вые пошли­ны, про­из­во­дя все­воз­мож­ные обще­ст­вен­ные работы, даже очист­ку кло­ак, про­да­вая с молот­ка то неоце­ни­мые дра­го­цен­но­сти, то ста­рую рух­лядь¹ и т. п.

Сре­ди назван­ных реме­сел два счи­та­лись настоль­ко непри­лич­ны­ми, что по муни­ци­паль­но­му зако­ну Цеза­ря лиша­ли зани­маю­щих­ся ими пра­ва быть выбран­ны­ми на почет­ные город­ские долж­но­сти: это были ремес­ла устро­и­те­лей похо­рон­ных про­цес­сий и пуб­лич­ных гла­ша­та­ев (prae­co­nes). Хотя эти­ми послед­ни­ми и поль­зо­ва­лись при вся­ких пуб­лич­ных объ­яв­ле­ни­ях (так напри­мер, по пово­ду поте­рян­ных вещей, сбе­жав­ших рабов), но все же их глав­ней­шим заня­ти­ем было устрой­ство аук­ци­о­нов². Близ­кое сопри­кос­но­ве­ние это­го заня­тия с ролью обще­ст­вен­но­го шута было, веро­ят­но, при­чи­ной пре­зри­тель­но­го отно­ше­ния к пред­ста­ви­те­лям это­го ремес­ла³. Бла­го­да­ря аук­ци­о­нам, ремес­ло это было очень доход­ным, так как пуб­лич­ные про­да­жи с тор­га име­ли в рим­ских дело­вых сно­ше­ни­ях совсем дру­гое зна­че­ние, чем в насто­я­щее вре­мя. Это заня­тие зани­ма­ло при­бли­зи­тель­но место тепе­реш­них маклер­ских и комис­си­он­ных дел. К аук­ци­о­ну при­бе­га­ли, когда жела­ли осво­бо­дить­ся от лиш­них вещей, глав­ным обра­зом, в слу­чае полу­че­ния наслед­ства или, когда осо­бен­но нуж­да­лись в с.167 день­гах. Вме­сто вла­дель­ца высту­пал про­фес­сио­наль­ный посред­ник coac­tor ar­gen­ta­rius или exac­tio­num, как его назы­ва­ли по соби­ра­нию отдель­ных аук­ци­он­ных тре­бо­ва­ний, ремес­ло кото­ро­го поль­зо­ва­лось таким же неува­же­ни­ем, как и заня­тие гла­ша­тая. Воз­на­граж­де­ние посред­ни­ку за его труды и за при­ня­тие на себя все­го рис­ка про­из­во­ди­лось в сле­дую­щей фор­ме: с поку­па­те­ля взи­мал­ся сверх покуп­ной цены еще 1 % в его поль­зу (воз­на­граж­де­ние гла­ша­таю шло отдель­но). Ничтож­ность это­го воз­на­граж­де­ния объ­яс­ня­ет­ся теми раз­ме­ра­ми, кото­рых дости­га­ло рим­ское аук­ци­он­ное дело; когда же име­лось в виду более слож­ное и опас­ное дело, то выго­ва­ри­ва­лись, веро­ят­но, более высо­кие про­цен­ты⁴. Во вре­ме­на Гора­ция, отец кото­ро­го зани­мал­ся этим делом, дохо­ды подоб­ных посред­ни­ков были еще так же незна­чи­тель­ны, как и дохо­ды гла­ша­та­ев⁵. Но уже в ран­ний пери­од импе­рии зара­боток послед­них (зна­чит и пер­вых) зна­чи­тель­но повы­сил­ся⁶, что мож­но объ­яс­нить толь­ко воз­рас­таю­щей быст­ро­той иму­ще­ст­вен­но­го обме­на в Риме. Стра­бон, дей­ст­ви­тель­но, ука­зы­ва­ет, что в его вре­мя дома непре­стан­но пере­хо­ди­ли от одно­го лица к дру­го­му⁷. Один аук­ци­о­на­тор, сыг­рав­ший неко­то­рую роль во вре­мя заме­ша­тель­ства, после­до­вав­ше­го за уби­е­ни­ем Кали­гу­лы, Аррун­тий Ева­рест, по свиде­тель­ству Иоси­фа, был так же богат, как самые бога­тые рим­ляне, и имел, как тогда, так и впо­след­ст­вии, пол­ную воз­мож­ность добить­ся в Риме всех сво­их целей⁸. По Мар­ти­а­лу, за одну девуш­ку сва­та­ют­ся десять поэтов, семь адво­ка­тов, четы­ре три­бу­на и два пре­то­ра: отец, недол­го думая, выда­ет свою дочь за аук­ци­он­но­го гла­ша­тая. Посту­пил ли он необ­ду­ман­но? — спра­ши­ва­ет поэт⁹. Он же не сове­ту­ет застав­лять маль­чи­ка, кото­рый хочет добить­ся неко­то­ро­го поло­же­ния, зани­мать­ся нау­ка­ми или сти­хотвор­ст­вом; луч­ше будет, если он научит­ся играть на цит­ре или флей­те, а если он к это­му не спо­со­бен, станет гла­ша­та­ем или архи­тек­то­ром¹⁰.

Архи­тек­ту­ра, кото­рую Цице­рон сопо­став­ля­ет с меди­ци­ной, как самые полез­ные искус­ства, у рим­лян сре­ди всех дру­гих поль­зо­ва­лась осо­бен­ным поче­том и была, кро­ме того, самым выгод­ным. Поэто­му-то чис­ло архи­тек­то­ров было уже со вре­ме­ни Авгу­ста в Риме очень вели­ко, так что им при­хо­ди­лось, по сло­вам Вит­ру­вия, самим пред­ла­гать свои услу­ги, если они хоте­ли най­ти себе заня­тие; а кро­ме того, этим делом зани­ма­лось еще боль­шое коли­че­ство людей, к нему совер­шен­но не под­готов­лен­ных¹¹. Впо­след­ст­вии, одна­ко, спрос на архи­тек­то­ров, по всей веро­ят­но­сти, уве­ли­чил­ся отча­сти под вли­я­ни­ем гро­мад­ных обще­ст­вен­ных постро­ек, а отча­сти вслед­ст­вие посто­ян­но­го част­но­го стро­и­тель­ства, вызы­вае­мо­го пожа­ра­ми, обва­ла­ми и про­да­жей, нако­нец, и вслед­ст­вие люб­ви бога­тых к построй­кам, кото­рая с тече­ни­ем вре­ме­ни обра­ти­лась в сво­его рода с.168 страсть. Огра­ни­чен­ность город­ской терри­то­рии ее еще неко­то­рым обра­зом сдер­жи­ва­ла, но зато в заго­род­ных поме­стьях она нахо­ди­ла себе пол­ное удо­вле­тво­ре­ние¹².

О дохо­дах мел­ких скуль­п­то­ров и живо­пис­цев мы зна­ем очень мало¹³ (за исклю­че­ни­ем отдель­ных зна­ме­ни­тых и хоро­шо опла­чи­вае­мых худож­ни­ков). Зара­боток музы­кан­тов бывал ино­гда очень велик; об этом свиде­тель­ст­ву­ют те 200000 сестер­ци­ев, кото­ры­ми ску­пой Вес­па­си­ан награ­дил кифа­редов Терп­на и Дио­до­ра, за их выступ­ле­ние при вто­рич­ном освя­ще­нии теат­ра Мар­цел­ла¹⁴. Пре­по­да­ва­ние музы­ки было тоже доход­ной ста­тьей, и те гоно­ра­ры, кото­рые зна­ме­ни­тые пев­цы и кифа­реды полу­ча­ли от сво­их бога­тых уче­ни­ков, вызы­ва­ли зависть и зло­бу уче­ных. «Справь­ся толь­ко, — гово­рит Юве­нал учи­те­лю крас­но­ре­чия, — за какую цену обу­ча­ют Хри­со­гон и Пол­ли­он детей бога­тых людей (игре на цит­ре), и ты разо­рвешь на кус­ки учеб­ник Фео­до­ра»¹⁵. Боль­ше все­го поль­зы мог­ли извле­кать из сво­его искус­ства музы­кан­ты в эпо­ху Неро­на и Доми­ти­а­на. Ко вре­ме­ни послед­не­го отно­сят­ся при­веден­ные сло­ва Мар­ти­а­ла: «он хотел вер­нуть­ся в Рим (из фору­ма Кор­не­лия) толь­ко кифа­редом»¹⁶. Как музы­кан­ты, так вооб­ще и дру­гие худож­ни­ки, удо­вле­тво­ряв­шие потреб­но­стя­ми в рос­ко­ши и уве­се­ляв­шие пуб­ли­ку, опла­чи­ва­лись в боль­шин­стве слу­ча­ев очень доро­го, глав­ным обра­зом, акте­ры и тан­цов­щи­ки¹⁷; но так­же и учи­те­ля фех­то­ва­ния¹⁸ и цир­ко­вые воз­ни­цы при­об­ре­та­ли себе боль­шие богат­ства¹⁹.

Уче­ная карье­ра изби­ра­лась так­же почти исклю­чи­тель­но лица­ми третье­го сосло­вия, так же, как и искус­ства, посколь­ку они не пре­до­став­ля­лись рабам. Сре­ди пред­ме­тов, достой­ных выбо­ра, Гален назы­ва­ет меди­ци­ну, рито­ри­ку, музы­ку, гео­мет­рию, ариф­ме­ти­ку, сче­то­вод­ство, аст­ро­но­мию, грам­ма­ти­ку, пра­во, к чему мож­но еще при­со­еди­нить скульп­ту­ру и живо­пись²⁰. Эти два послед­них вида заня­тий, если они состав­ля­ли ремес­ло, дава­ли очень ско­ро воз­мож­ность полу­чать зара­боток, по этой-то при­чине Луки­ан и был отдан в уче­ние к сво­е­му дяде, скуль­п­то­ру²¹. Науч­ные заня­тия изби­ра­лись толь­ко теми, кото­рые не боя­лись мно­гих годов уси­лен­ной под­готов­ки и кото­рые име­ли воз­мож­ность не забо­тить­ся в тече­ние это­го вре­ме­ни о зара­бот­ке. Лицам, про­яв­ле­нию спо­соб­но­стей кото­рых пре­пят­ст­во­ва­ли стес­нен­ные мате­ри­аль­ные обсто­я­тель­ства, не так-то лег­ко было вый­ти на доро­гу (Юве­нал)²². О том поло­же­нии в жиз­ни, кото­рое достав­ля­лось науч­ны­ми заня­ти­я­ми, мы зна­ем доволь­но мно­го.

В тече­ние пер­вых веков учи­те­ля, в боль­шин­стве слу­ча­ев, не поль­зо­ва­лись еще обес­пе­чен­ным суще­ст­во­ва­ни­ем и тем внеш­ним поло­же­ни­ем, кото­рое достав­ля­ет­ся обще­ст­вен­ной долж­но­стью. В нача­ле импе­ра­тор­ско­го пери­о­да пре­по­да­ва­ние совсем еще не рас­смат­ри­ва­лось как дело государ­ства²³; это мне­ние ста­ло появ­лять­ся толь­ко со II века, и толь­ко с это­го же вре­ме­ни на него ста­ли смот­реть, как на обще­ст­вен­ное дело²⁴. с.169 До это­го школь­ное дело вполне пре­до­став­ля­лось част­ным лицам, чему еще всюду содей­ст­во­ва­ло то обсто­я­тель­ство, что учи­те­ля были осво­бож­де­ны от всех город­ских повин­но­стей. Это же поло­же­ние мы встре­ча­ем в недав­но най­ден­ном общин­ном уста­ве одно­го селе­ния рудо­ко­пов в южной Пор­ту­га­лии²⁵. Зна­чит и там име­лась шко­ла или, по край­ней мере, пред­по­ла­га­лось устрой­ство ее. Эле­мен­тар­ные шко­лы суще­ст­во­ва­ли, долж­но быть, и в малень­ких местеч­ках, может быть, даже и в про­вин­ци­ях, тогда как толь­ко более зна­чи­тель­ные и самые круп­ные горо­да насчи­ты­ва­ли у себя шко­лы, даю­щие науч­ное обра­зо­ва­ние, и выс­шую сту­пень их — шко­лы крас­но­ре­чия. Роди­те­ли, желав­шие дать сво­им детям хоро­шее обра­зо­ва­ние, неред­ко посы­ла­ли их из малень­ких месте­чек в боль­шой город или в Рим. Шко­ла Ста­тия-отца в Неа­по­ле посе­ща­лась маль­чи­ка­ми из Лука­нии и Апу­лии²⁶. Шко­ла неко­е­го Фла­вия в Вену­сии не удо­вле­тво­ря­ла отца Гора­ция, хотя ее и посе­ща­ли с дос­ка­ми и пена­ла­ми взрос­лые сыно­вья важ­ных цен­ту­ри­о­нов; несмот­ря на свои огра­ни­чен­ные сред­ства, он отпра­вил сво­его сына в Рим и дал ему там обра­зо­ва­ние, кото­рое полу­ча­ли сыно­вья всад­ни­ков и сена­то­ров²⁷. В пер­вые годы прав­ле­ния Тра­я­на в Комо, напри­мер, совсем не было учи­те­лей крас­но­ре­чия, и моло­дые люди, желав­шие посвя­тить себя изу­че­нию его, долж­ны были учить­ся в Милане. Пли­ний Млад­ший пред­ло­жил лицам, заин­те­ре­со­ван­ным в этом пред­при­я­тии, собрать день­ги на содер­жа­ние учи­те­ля, и наме­ре­вал­ся сам вне­сти третью часть всей сум­мы. Пода­рить горо­ду всю сум­му он не решал­ся из бояз­ни перед пред­вы­бор­ны­ми интри­га­ми, кото­рые очень дур­но отзы­ва­лись на заме­ще­нии учи­тель­ской долж­но­сти в таких местах, где они назна­ча­лись и опла­чи­ва­лись общи­ной²⁸. Как в этом слу­чае, так и вооб­ще очень часто за соот­вет­ст­ву­ю­щи­ми науч­ны­ми сила­ми обра­ща­лись в Рим, и соис­ка­те­ли этой долж­но­сти пред­став­ля­лись общине, будучи снаб­жен­ны­ми реко­мен­да­тель­ны­ми пись­ма­ми тамош­них зна­ме­ни­то­стей²⁹, и долж­ны были обна­ру­жить свою науч­ную и педа­го­ги­че­скую под­готов­ку на пуб­лич­ном испы­та­нии. Гел­лий при­сут­ст­во­вал в Брун­ди­сии на пуб­лич­ной проб­ной лек­ции выпи­сан­но­го из Рима учи­те­ля. Послед­ний при­вел одно место из Вер­ги­лия очень неуме­ло и даже с ошиб­ка­ми и пред­ло­жил затем слу­ша­те­лям ста­вить ему вопро­сы по пово­ду про­чи­тан­но­го. Отве­чая на постав­лен­ный ему Гел­ли­ем вопрос, он окон­ча­тель­но обна­ру­жил свое пол­ное неве­же­ство³⁰.

По пред­пи­са­нию Анто­ни­на Пия, рито­ры и фило­со­фы во всех про­вин­ци­ях долж­ны были полу­чать жало­ва­нье (от общи­ны)³¹ и, на осно­ва­нии одно­го ука­за, дан­но­го толь­ко для сою­за горо­дов в про­вин­ции Азии, но имев­ше­го зна­че­ние и для все­го осталь­но­го государ­ства, он поз­во­лил осво­бо­дить от муни­ци­паль­ных повин­но­стей сле­дую­щих лиц: в боль­ших горо­дах 10 вра­чей, 5 рито­ров и 5 грам­ма­ти­ков, в сред­них — 7 вра­чей 4 рито­ров и 4 грам­ма­ти­ков, а в малень­ких — 5 вра­чей, 3 рито­ров и с.170 3 грам­ма­ти­ков³². Само собою разу­ме­ет­ся, что циф­ры эти не мог­ли удо­вле­тво­рять потреб­но­стям таких горо­дов, как Эфес и Смир­на, при­над­ле­жав­ших к самым боль­шим и мно­го­люд­ным горо­дам импе­рии. Что каса­ет­ся рито­ри­ки и грам­ма­ти­ки, то во всех более или менее круп­ных горо­дах, кро­ме неболь­шо­го чис­ла назна­чае­мых и опла­чи­вае­мых общи­ной учи­те­лей, долж­но было суще­ст­во­вать гораздо боль­шее коли­че­ство част­ных пре­по­да­ва­те­лей. Гел­лий часто гово­рит о грам­ма­ти­ках, кото­рые поль­зо­ва­лись в Риме почет­ным поло­же­ни­ем в каче­стве учи­те­лей, но ни разу не упо­ми­на­ет об учи­те­ле, кото­рый был бы назна­чен горо­дом³³. Если тако­вые и суще­ст­во­ва­ли в осно­ван­ном Адри­а­ном Ате­не­уме, то чис­ло их по отно­ше­нию ко все­му чис­лу жив­ших в Риме грам­ма­ти­ков было очень незна­чи­тель­но. Пуб­лич­ное опре­де­ле­ние на служ­бу и в дру­гих горо­дах было, по всей веро­ят­но­сти, очень желан­ным явле­ни­ем сре­ди учи­те­лей. На над­гроб­ной над­пи­си одно­го латин­ско­го грам­ма­ти­ка в Три­тие Магал­ле, в тарра­кон­ской Испа­нии, гово­рит­ся (оче­вид­но, как о необы­чай­ном успе­хе), что покой­ный уже с 25 лет полу­чал от горо­да жало­ва­нье³⁴. Кро­ме жало­ва­нья, учи­те­ля удо­ста­и­ва­лись порою и зна­ков поче­та; так напри­мер, один латин­ский грам­ма­тик в Вероне, при­над­ле­жав­ший ко вто­ро­му сосло­вию, полу­чил зна­ки отли­чия деку­ри­о­нов³⁵.

Грам­ма­ти­ки, т. е. учи­те­ля, пре­по­да­ва­тель­ская дея­тель­ность кото­рых заклю­ча­лась в чте­нии и объ­яс­не­нии авто­ров на обо­их язы­ках, обу­ча­ли либо отдель­ных лиц, для чего ино­гда посту­па­ли в знат­ные дома на доволь­но про­дол­жи­тель­ное вре­мя, либо — глав­ным обра­зом, луч­шие и наи­бо­лее уче­ные учи­те­ля — откры­ва­ли шко­лы. По сло­вам Квин­ти­ли­а­на, они счи­та­ли себя достой­ны­ми более широ­ко­го поля дея­тель­но­сти, тогда как менее зна­чи­тель­ные лич­но­сти, в силу созна­ния сво­ей сла­бо­сти, согла­ша­лись напо­до­бие педа­го­гов (вос­пи­та­те­лей маль­чи­ков)³⁶, посвя­щать всю свою жизнь отдель­ным лицам. Но за хоро­шее воз­на­граж­де­ние и луч­шие учи­те­ля, веро­ят­но, дава­ли част­ные уро­ки. Марк Авре­лий был очень бла­го­да­рен сво­е­му пра­деду за то, что тот дал ему воз­мож­ность поль­зо­вать­ся част­ны­ми уро­ка­ми одно­го тако­го пре­по­да­ва­те­ля, вслед­ст­вие чего он мог не посе­щать обще­ст­вен­ной шко­лы и лиш­ний раз убедить­ся в том, что на это ску­пить­ся не надо³⁷. Лица, посвя­щав­шие себя пре­по­да­ва­тель­ской дея­тель­но­сти, при­над­ле­жа­ли, по боль­шей части, к низ­шим клас­сам. В Риме ими были, глав­ным обра­зом, воль­ноот­пу­щен­ни­ки, лица, не имев­шие пра­ва граж­дан­ства, и про­вин­ци­а­лы, кото­рых Юлий Цезарь в боль­шом коли­че­стве при­влек в сто­ли­цу, даро­вав учи­те­лям пра­во граж­дан­ства³⁸. Боль­шин­ство из них было родом из гре­че­ских про­вин­ций и с Восто­ка, так как в Риме пре­по­да­ва­ние гре­че­ско­го язы­ка и лите­ра­ту­ры осо­бен­но про­цве­та­ло.

Боль­шин­ство учи­те­лей зани­ма­лось пре­по­да­ва­ни­ем толь­ко ради зара­бот­ка, а не в силу внут­рен­не­го при­зва­ния; об этом при­хо­дит­ся заклю­чить на том осно­ва­нии, что сре­ди самых зна­ме­ни­тых и отли­чив­ших­ся сво­ей уче­ной дея­тель­но­стью грам­ма­ти­ков (фило­ло­гов) Рима в I веке (о с.171 кото­рых гово­рит Све­то­ний) очень мно­гие посвя­ти­ли себя нау­ке или совер­шен­но слу­чай­но, или лишь после неуда­чи, кото­рую они пре­тер­пе­ли в какой-нибудь дру­гой обла­сти. Неко­то­рые из них полу­чи­ли основ­ные зна­ния, нахо­дясь в каче­стве воль­ноот­пу­щен­ни­ков или рабов в услу­же­нии у уче­ных, дру­гие — сопро­вож­дая в шко­лу сына сво­их гос­под. Зна­ме­ни­тый Орби­лий был сна­ча­ла сек­ре­та­рем у одно­го маги­ст­ра­та, а после это­го слу­жил в пехо­те и в кон­ни­це. Еще более зна­ме­ни­тый М. Вале­рий Проб из Бери­та занял­ся изу­че­ни­ем язы­ков толь­ко тогда, когда ему при­шлось окон­ча­тель­но отка­зать­ся от дав­но леле­е­мой надеж­ды добить­ся одной из низ­ших офи­цер­ских долж­но­стей. Тре­тий был неко­гда кулач­ным бой­цом, чет­вер­тый сло­нял­ся по теат­рам и добы­вал себе про­пи­та­ние, при­ни­мая уча­стие в сочи­не­нии фар­сов³⁹. В про­ти­во­по­лож­ность всем им, буду­щий импе­ра­тор Пер­ти­нак, сын воль­ноот­пу­щен­ни­ка, зани­мав­ше­го­ся дро­вя­ной тор­гов­лей, пере­шел из учи­тель­ско­го зва­ния в воен­ное, так как пер­вое не дава­ло ему доста­точ­но­го зара­бот­ка⁴⁰.

По всей веро­ят­но­сти, гос­под­ст­во­ва­ло то общее мне­ние, что «сидеть в шко­ле и учить детей» — один из самых тяже­лых видов зара­бот­ка⁴¹. «Грам­ма­ти­ка (школь­но­го учи­те­ля), кото­рый был бы счаст­лив, нет, да и нико­гда не было, — гово­рит Авсо­ний. — Если же тако­вой напе­ре­кор судь­бе и суще­ст­во­вал когда-нибудь, то он нару­шил пра­ви­ла грам­ма­ти­ки»⁴². Труды и заботы их были вели­ки, а выго­ды очень незна­чи­тель­ны, и толь­ко очень немно­гих учи­те­лей уте­ша­ло и под­ни­ма­ло созна­ние того, «что обу­чать невин­ные умы доб­рым нра­вам и свя­щен­ным нау­кам» — высо­кое, даже цар­ст­вен­ное при­зва­ние⁴³. Обу­че­ние начи­на­лось с рас­све­том или даже рань­ше; учи­тель дол­жен был вста­вать рань­ше куз­не­ца или тка­ча, дол­жен был вды­хать чад ламп, кото­рые при­но­си­лись уче­ни­ка­ми и покры­ва­ли копо­тью бюсты Гора­ция и Вер­ги­лия, нахо­див­ши­е­ся в клас­се⁴⁴. Про­дол­жи­тель­ность еже­днев­ных заня­тий была не все­гда оди­на­ко­ва, но они дли­лись, по-види­мо­му, часов шесть, что Авсо­ний назы­ва­ет обыч­ным для сво­его вре­ме­ни явле­ни­ем⁴⁵.

Гален рас­ска­зы­ва­ет про неко­е­го грам­ма­ти­ка Дио­до­ра, что он стра­дал эпи­леп­ти­че­ски­ми при­пад­ка­ми, если ему не уда­ва­лось поесть меж­ду уро­ка­ми, и что он начал чув­ст­во­вать себя гораздо луч­ше с тех пор, как, по сове­ту его, стал часа в 3 или 4 есть немно­го хле­ба, смо­чен­но­го в вине⁴⁶: то есть в середине заня­тий или немно­го поз­же. Напро­тив, в гре­ко-латин­ских школь­ных раз­го­во­рах гово­рит­ся, что уче­ни­ки ухо­ди­ли к зав­тра­ку, то есть в пол­день, домой, после чего они воз­вра­ща­лись в шко­лу, успев пере­одеть­ся⁴⁷. Что каса­ет­ся воз­рас­та уче­ни­ков, то его более или менее мож­но опре­де­лить. По Пав­лу Эгин­ско­му, от пред­пи­са­ний кото­ро­го, веро­ят­но, не очень откло­ня­лась и прак­ти­ка более ран­них веков, с.172 а так­же и запад­ная, пер­во­на­чаль­ное обу­че­ние маль­чи­ков долж­но было начи­нать­ся с шести- или семи­лет­не­го воз­рас­та⁴⁸, обу­че­ние грам­ма­ти­ке и гео­мет­рии (вме­сте с гим­на­сти­че­ски­ми упраж­не­ни­я­ми) начи­на­лось в 12 лет; с 14 до 20 года про­дол­жа­лось изу­че­ние (выс­шей) мате­ма­ти­ки и фило­со­фии (в свя­зи со слож­ны­ми физи­че­ски­ми упраж­не­ни­я­ми)⁴⁹. Труд­нее все­го было учи­те­лю не упус­кать все вре­мя из виду «рук и мигаю­щих глаз» столь боль­шо­го коли­че­ства под­рас­таю­щих маль­чи­ков, о нрав­ст­вен­но­сти кото­рых он дол­жен был забо­тить­ся, как отец⁵⁰. В сво­ей испо­веди Авгу­стин рас­ска­зы­ва­ет о про­ступ­ках сво­его школь­но­го вре­ме­ни, когда страх его перед тем, что он сде­ла­ет ошиб­ку в язы­ке, был гораздо силь­нее, чем стрем­ле­ние его изба­вить­ся от зави­сти по отно­ше­нию к тем уче­ни­кам, кото­рые не дела­ли этих оши­бок. При­бе­гая посто­ян­но ко лжи, он обма­ны­вал сво­их над­зи­ра­те­лей (педа­го­гов), сво­их учи­те­лей и роди­те­лей, побуж­дае­мый к это­му сво­ей любо­вью к игре с оре­ха­ми, в мяч и с пти­ца­ми, сво­ей стра­стью к фар­сам (комеди­ям), и из дет­ско­го жела­ния под­ра­жать виден­но­му. Он брал поти­хонь­ку из кла­до­вой и со сто­ла сво­их роди­те­лей, вле­ко­мый отча­сти сво­ей любо­вью к лаком­ствам, отча­сти же, чтобы с помо­щью укра­ден­но­го купить у дру­гих маль­чи­ков игру­шек, и обма­ны­вал в играх⁵¹. — Кара­ку­ли школь­ни­ков сохра­ни­лись в боль­шом коли­че­стве на пом­пе­ян­ских сте­нах. До нас дошло так­же, состав­лен­ное, долж­но быть, школь­ни­ка­ми, «заве­ща­ние поро­сен­ка М. Грун­ния Коро­кот­ты», поль­зо­вав­ше­е­ся боль­шим успе­хом сре­ди «куд­ря­вой тол­пы». Поро­се­нок перед смер­тью, кото­рую он дол­жен пре­тер­петь под ножом пова­ра, заве­ща­ет сво­е­му отцу (Верри­ну Лар­ди­ну) 30 мер желудей. Сапож­ни­ку он заве­ща­ет свою щети­ну, глу­хим свои уши, адво­ка­там и бол­ту­нам свой язык и т. д., а на над­гроб­ном памят­ни­ке сво­ем про­сит сде­лать сле­дую­щую над­пись золоты­ми бук­ва­ми: «М. Грун­ний про­жил 999½ лет; если бы он пожил еще пол­го­да, то жизнь его рав­ня­лась бы тыся­че годам»⁵². Подоб­но тому, как эта школь­ная шут­ка очень напо­ми­на­ет нам совре­мен­ные, при­хо­дит­ся думать, что и в то вре­мя при борь­бе меж­ду учи­те­ля­ми и уче­ни­ка­ми разыг­ры­ва­лись те же сце­ны, как и теперь, что и тогда уже уче­ни­ки были рады посме­ять­ся над сла­бо­стью учи­те­ля. В гре­че­ском сбор­ни­ке анек­дотов из позд­ней­ше­го вре­ме­ни встре­ча­ет­ся сле­дую­щая школь­ная исто­рия: один началь­ный учи­тель ска­зал во вре­мя уро­ка: «А Дио­ни­сий в том углу шалит». Когда ему отве­ти­ли, что Дио­ни­сия там нет, то он воз­ра­зил: «когда он будет там, он будет шалить»⁵³. Сре­ди тех при­чин, кото­рые застав­ля­ют пред­по­честь школь­ное обу­че­ние домаш­не­му пре­по­да­ва­нию, Квин­ти­ли­ан при­во­дит и то сооб­ра­же­ние, что друж­ба, заклю­чен­ная в шко­ле, сохра­ня­ет­ся до ста­ро­сти, и что сорев­но­ва­ние меж­ду сверст­ни­ка­ми будит в них нуж­ное често­лю­бие⁵⁴. С дру­гой сто­ро­ны, суще­ст­во­ва­ло мне­ние, что шко­ла очень лег­ко пор­тит нра­вы⁵⁵, хотя маль­чи­ки из хоро­ших семей и явля­лись в шко­лу в сопро­вож­де­нии педа­го­гов. с.173 Часто мол­ва не щади­ла и нрав­ст­вен­но­сти учи­те­лей⁵⁶. Для под­дер­жа­ния поряд­ка учи­те­ля, долж­но быть, часто поль­зо­ва­лись тро­стью, роз­га­ми и кну­том⁵⁷. Мень­шин­ство пре­по­да­ва­те­лей (к кото­рым при­над­ле­жал и Квин­ти­ли­ан) при­дер­жи­ва­лось того гуман­но­го мне­ния, что уче­ни­ки вооб­ще не долж­ны под­вер­гать­ся телес­но­му нака­за­нию⁵⁸. Труд­ность и тягость учи­тель­ско­го зва­ния усу­губ­ля­лась еще неспра­вед­ли­вы­ми тре­бо­ва­ни­я­ми роди­те­лей; о их бес­такт­но­сти и тще­сла­вии по пово­ду детей уже Орби­лий напи­сал целую кни­гу жалоб⁵⁹. На школь­ную пыль учи­те­ля пожа­ло­вать­ся не мог­ли, так как пре­по­да­ва­ли в совсем или напо­ло­ви­ну откры­тых поме­ще­ни­ях⁶⁰, на плос­ких кры­шах или непо­сред­ст­вен­но у самой ули­цы, от кото­рой их отде­ля­ла толь­ко зана­весь⁶¹. Лет­ние кани­ку­лы (не гово­ря уж о мно­го­чис­лен­ных празд­ни­ках)⁶² про­дол­жа­лись очень дол­го, так как летом, по сло­вам Мар­ти­а­ла, доста­точ­ным заня­ти­ем маль­чи­ков счи­та­лась забота о сво­ем здо­ро­вье⁶³. Домаш­ние учи­те­ля, глав­ным обра­зом, гре­ки, жало­ва­лись, и совер­шен­но спра­вед­ли­во, на недо­стой­ное обра­ще­ние с ними, на все­воз­мож­ные уни­же­ния и на то, что жало­ва­нья их едва хва­та­ет, чтобы запла­тить вра­чу, сапож­ни­ку и тор­гов­цу пла­тьем⁶⁴. Рим­ляне же, в свою оче­редь, заяв­ля­ли, что этих ино­стран­цев в знат­ных домах пред­по­чи­та­ют им, и что они с помо­щью интриг и под­ло­стей ста­но­вят­ся насто­я­щи­ми гос­по­да­ми в этих домах⁶⁵.

В общем грам­ма­ти­че­ское пре­по­да­ва­ние в Риме опла­чи­ва­лось пло­хо. Юве­нал гово­рит о пяти золотых (500 сестер­ци­ев), как о годич­ном гоно­ра­ре; заня­тия с трид­ца­тью уче­ни­ка­ми достав­ля­ли, сле­до­ва­тель­но, толь­ко 15000 сест. (1682 руб­ля), при­чем из этих же денег надо было пла­тить за наем поме­ще­ния и т. д.⁶⁶. Хоро­шие учи­те­ля зара­ба­ты­ва­ли, конеч­но, гораздо боль­ше; мно­гие из них зани­ма­лись с бо́льшим чис­лом уче­ни­ков, но зато мно­гие с еще мень­шим: у Мар­ти­а­ла один учи­тель про­сил импе­ра­то­ра даро­вать ему вме­сто прав, кото­ры­ми поль­зу­ют­ся люди, име­ю­щие трех и боль­ше детей, пра­во иметь трех уче­ни­ков, так как у него чис­ло их нико­гда не пре­вы­ша­ло двух⁶⁷. По тари­фу Дио­кле­ти­а­на за месяч­ное заня­тие с одним уче­ни­ком началь­ный учи­тель и учи­тель чисто­пи­са­ния полу­ча­ют 50 дена­ров (45 коп.), учи­тель ариф­ме­ти­ки и ско­ро­пи­си — 75 дена­ров (око­ло 70 коп.), учи­тель язы­ков и гео­мет­рии — 200 дена­ров (1 р. 80 к.), а учи­тель крас­но­ре­чия — 250 дена­ров (2 р. 25 коп.)⁶⁸. Кон­ку­рен­ция, без сомне­ния, была очень вели­ка: уже в кон­це рес­пуб­ли­ки в с.174 Риме суще­ст­во­ва­ло ино­гда одно­вре­мен­но по 20 посе­щае­мых школ грам­ма­ти­ки⁶⁹. Неко­то­рые шко­лы при­над­ле­жа­ли двум лицам зараз, кото­рые дели­ли меж­ду собою дохо­ды⁷⁰, а пожи­лые учи­те­ля, по всей веро­ят­но­сти, дер­жа­ли и опла­чи­ва­ли помощ­ни­ков⁷¹, как, напри­мер, друг Авгу­сти­на, Вере­кунд в Милане. Хотя учи­те­ля, как об этом гово­рит Овидий, и счи­та­лись вооб­ще оби­жен­ным в мате­ри­аль­ном отно­ше­нии клас­сом⁷², но те из них, кото­рые поль­зо­ва­лись извест­но­стью, зара­ба­ты­ва­ли все-таки срав­ни­тель­но мно­го. М. Веррий Флакк, кото­рый вме­сте со всей сво­ей шко­лой был при­нят Авгу­стом в его дво­рец⁷³, полу­чил от него за обу­че­ние его вну­ков еже­год­ное жало­ва­нье в 100000 сест. (око­ло 10875 руб.)⁷⁴. Рем­мий Пале­мон полу­чал со сво­ей шко­лы доход в 400000 сест. и при­бли­зи­тель­но столь­ко же со сво­его част­но­го иму­ще­ства, при­об­ре­тен­но­го им, веро­ят­но, пре­по­да­ва­тель­ской дея­тель­но­стью. Это свое иму­ще­ство он ста­ра­тель­но уве­ли­чи­вал, зани­ма­ясь тор­гов­лей пла­тьем и тща­тель­ным управ­ле­ни­ем сво­их поме­стий⁷⁵. Запу­щен­ный вино­град­ник око­ло Номен­та, куп­лен­ный им за 600000 сест., был доведен с помо­щью отлич­ных зна­то­ков это­го дела до тако­го состо­я­ния, что через восемь лет сбор вино­гра­да при­но­сил ему 400000 сест. Через десять лет он про­дал все поме­стье за сум­му в четы­ре раза боль­ше покуп­ной цены фило­со­фу Сене­ке⁷⁶, кото­рый, по соб­ст­вен­ным сло­вам его, рев­ност­но зани­мал­ся раз­веде­ни­ем вино­гра­да и часто упо­ми­на­ет вино­град­ник око­ло Номен­та⁷⁷. Эпа­ф­ро­дит из Херо­неи, кото­рый зани­мал­ся в Риме пре­по­да­ва­тель­ской дея­тель­но­стью, начи­ная со вре­ме­ни Неро­на и вплоть до Нер­вы, и умер 75-и лет от роду, вла­дел в Риме дву­мя дома­ми и биб­лио­те­кой, состо­яв­шей из 3000 томов дра­го­цен­ных и ред­ких книг⁷⁸. Что каса­ет­ся офи­ци­аль­ных долж­но­стей, зани­мае­мых учи­те­ля­ми, то, кро­ме школ, они слу­жи­ли еще толь­ко при биб­лио­те­ках в Риме и Алек­сан­дрии. При сек­ре­та­ри­а­те импе­ра­то­ра они зани­ма­ли, долж­но быть, выс­шие долж­но­сти толь­ко в исклю­чи­тель­ных слу­ча­ях⁷⁹.

Про­фес­со­ра крас­но­ре­чия стра­да­ли отча­сти от тех же невзгод и пре­врат­но­стей, как и школь­ные учи­те­ля. И им при­хо­ди­лось выно­сить, с одной сто­ро­ны, неспра­вед­ли­вые тре­бо­ва­ния и глу­пое тще­сла­вие роди­те­лей⁸⁰, а с дру­гой — шало­сти и леность уче­ни­ков, кото­рые чаще пред­по­чи­та­ли играть в кости и в вол­чок, чем заучи­вать речь уми­раю­ще­го Като­на, и нати­ра­ли себе гла­за мас­лом, чтобы иметь повод про­пу­стить урок⁸¹. То устрой­ство, о кото­ром с удо­воль­ст­ви­ем вспо­ми­на­ет Квин­ти­ли­ан, на осно­ва­нии кото­ро­го учи­те­лем еже­ме­сяч­но опре­де­лял­ся порядок сле­до­ва­ния уче­ни­ков в зави­си­мо­сти от их успе­хов, далее то зна­че­ние, кото­рым поль­зо­ва­лись в клас­се пер­вые уче­ни­ки⁸², застав­ля­ют думать, что боль­шин­ство их нахо­ди­лось еще «дале­ко от воз­му­жа­ло­сти», как гово­рит с.175 Авсо­ний⁸³, одна­ко, если боль­шин­ство уче­ни­ков и носи­ло еще одеж­ду маль­чи­ков⁸⁴, то это не исклю­ча­ет воз­мож­но­сти того, что неко­то­рые, как напри­мер, Гел­лий, нахо­ди­лись уже в юно­ше­ском воз­расте⁸⁵. Мар­ти­ал назы­ва­ет Квин­ти­ли­а­на, как пред­ста­ви­те­ля обще­ст­вен­ной кафед­ры крас­но­ре­чия, «глав­ным руко­во­ди­те­лем непо­сто­ян­ной моло­де­жи»⁸⁶. Ритор Вер­ги­ний Флав был изгнан после заго­во­ра Пизо­на, в виду того, что пре­по­да­ва­ние его име­ло боль­шое вли­я­ние на моло­дых людей⁸⁷. Юве­нал упо­ми­на­ет, что рито­ру Руфу и дру­гим при­хо­ди­лось сно­сить уда­ры «каж­до­му от сво­их уче­ни­ков»⁸⁸. Авгу­стин, изу­чив­ший рито­ри­ку в Кар­фа­гене, был вынуж­ден поки­нуть этот город, вслед­ст­вие ужа­саю­щей без­нрав­ст­вен­но­сти уча­щей­ся моло­де­жи, и пере­се­лить­ся в Рим, где нра­вы были стро­же⁸⁹. Кон­ку­рен­ция была настоль­ко вели­ка, что сами учи­те­ля (по сло­вам Юве­на­ла) иска­ли себе уче­ни­ков⁹⁰, при­бе­гая при этом к лести и недо­стой­ной уступ­чи­во­сти, чтобы толь­ко напол­нить свои ауди­то­рии⁹¹. Сами учи­те­ля долж­ны были испы­ты­вать смер­тель­ную ску­ку от про­из­но­си­мых для упраж­не­ния речей, веч­но на одни и те же темы, кото­рые Юве­нал назы­ва­ет посто­ян­но разо­гре­вае­мой капу­стой. Зара­боток их был очень не велик, порою им совсем не пла­ти­ли, — так что даже кафед­ра крас­но­ре­чия не все­гда при­но­си­ла ожи­дае­мые дохо­ды⁹². Авгу­сти­ну в этом отно­ше­нии при­шлось испы­тать в Риме очень мно­го горь­ко­го, так что он стал хло­потать о месте в Милане⁹³. Либа­ний при­вык к тому, что уче­ни­ки не пла­ти­ли, отча­сти вслед­ст­вие бед­но­сти, отча­сти же вслед­ст­вие того, что день­ги, полу­чен­ные от отцов для воз­на­граж­де­ния учи­те­лю, рас­тра­чи­ва­лись ими на пиры, на игру в кости и на куте­жи⁹⁴. Все же рито­рам пла­ти­ли боль­ше, чем грам­ма­ти­кам (Юве­нал гово­рит, прав­да, о 2000 сест. [218 руб­лей], как о зна­чи­тель­ном гоно­ра­ре рито­ра), но и вооб­ще их поло­же­ние счи­та­лось более выгод­ным и почет­ным⁹⁵, уже вслед­ст­вие того, что они зани­ма­лись выс­шим пре­по­да­ва­ни­ем, нахо­див­шим­ся в непо­сред­ст­вен­ной свя­зи с жиз­нью, и что в чис­ле их уче­ни­ков были и взрос­лые⁹⁶. Спо­соб­ность изыс­кан­ной и плав­ной, даже худо­же­ст­вен­ной речи тре­бо­ва­лась не толь­ко для обще­го обра­зо­ва­ния, но была даже необ­хо­ди­ма во мно­гих жиз­нен­ных поло­же­ни­ях, глав­ным обра­зом, для заня­тия всех выс­ших долж­но­стей. Про­фес­су­ра латин­ско­го и гре­че­ско­го крас­но­ре­чия была поэто­му в Риме, да и в дру­гих горо­дах, по всей веро­ят­но­сти⁹⁷, пер­вой и дол­гое вре­мя с.176 един­ст­вен­ной долж­но­стью, кото­рая опла­чи­ва­лась государ­ст­вом и общи­на­ми. В Риме они полу­ча­ли жало­ва­нье в 100000 сест., что рав­ня­лось жало­ва­нью про­ку­ра­то­ра третьей сте­пе­ни и было в четы­ре раза боль­ше содер­жа­ния воен­но­го три­бу­на⁹⁸. Испа­нец Квин­ти­ли­ан, пер­вый заняв­ший ново­со­здан­ную Вес­па­си­а­ном кафед­ру, не толь­ко силь­но раз­бо­га­тел, но и удо­сто­ил­ся еще (в каче­стве учи­те­ля прин­цев) кон­су­лар­ских зна­ков отли­чия⁹⁹.

Уже в эпо­ху Неро­на и вслед­ст­вие того кажу­ще­го­ся инте­ре­са, кото­рый он обна­ру­жи­вал по отно­ше­нию к крас­но­ре­чию, мно­гие пре­по­да­ва­те­ли, как об этом уже гово­ри­лось, из само­го низ­ко­го состо­я­ния воз­вы­си­лись до сена­тор­ско­го зва­ния и доби­лись выс­ших поче­стей¹⁰⁰. В пер­вом¹⁰¹, а еще более во вто­ром веке зна­ме­ни­тые ора­то­ры неред­ко дости­га­ли вли­я­тель­ной долж­но­сти импе­ра­тор­ских сек­ре­та­рей, что было порою толь­ко пред­ва­ри­тель­ною сту­пе­нью к даль­ней­шим повы­ше­ни­ям¹⁰². В одном анек­до­те рас­ска­зы­ва­ет­ся, что аст­ро­лог пред­ска­зал по рас­по­ло­же­нию звезд в час рож­де­ния одно­го маль­чи­ка, что он будет рито­ром, затем пре­фек­том и, нако­нец, намест­ни­ком¹⁰³. Из все­го это­го понят­но, поче­му про­фес­сия эта изби­ра­лась и лица­ми, при­над­ле­жав­ши­ми к сосло­вию всад­ни­ков, как это впер­вые сде­лал в прав­ле­ние Авгу­ста некий Бланд. До него толь­ко воль­ноот­пу­щен­ни­ки зани­ма­лись пре­по­да­ва­ни­ем крас­но­ре­чия; и позор­ным счи­та­лось пре­по­да­ва­ние того, изу­че­ние чего каза­лось вполне при­лич­ным¹⁰⁴. Слу­ча­лось, что рито­ры воз­во­ди­лись в зва­ние всад­ни­ков по воле импе­ра­то­ра, так напри­мер, Дио­нис Милет­ский — по воле Адри­а­на, кото­рый назна­чил его к тому же про­ку­ра­то­ром несколь­ких про­вин­ций и отли­чил его пра­вом обедать на обще­ст­вен­ный счет в Алек­сан­дрий­ском музее¹⁰⁵. О софи­сте Гелио­до­ре Фило­страт рас­ска­зы­ва­ет, что импе­ра­тор (Север) пожа­ло­вал ему и сыно­вьям его казен­ную лошадь¹⁰⁶. О грам­ма­ти­ках ниче­го подоб­но­го не сооб­ща­ет­ся. Со II века рито­ры ста­ли назна­чать­ся вне Рима в сред­них и, по-види­мо­му, даже в очень мно­гих малень­ких горо­дах общи­на­ми. С это­го вре­ме­ни при­ток лиц, изу­чаю­щих в Риме крас­но­ре­чие, уве­ли­чил­ся, меж­ду про­чим, и пото­му, что по реко­мен­да­ции рим­ских зна­ме­ни­тых учи­те­лей и ора­то­ров было срав­ни­тель­но лег­ко достать себе место либо в Ита­лии, либо в про­вин­ции. Пли­ний про­сит Таци­та выбрать из боль­шо­го чис­ла моло­дых людей, объ­еди­нен­ных пре­кло­не­ни­ем перед его умом, таких, кото­рых он мог бы пред­ло­жить в каче­стве учи­те­лей рито­ри­ки для сво­его род­но­го горо­да Кома¹⁰⁷. Фрон­тон про­сит сво­его зятя Ауфидия Вик­то­ри­на дать реко­мен­да­цию рито­ру Анто­нию Акви­ле для полу­че­ния государ­ст­вен­но­го места в одном из горо­дов Гал­лии¹⁰⁸. Пре­по­да­ва­те­ли гре­че­ско­го крас­но­ре­чия зани­ма­ли уже во вре­мя Стра­бо­на офи­ци­аль­ные места в горо­дах этой про­вин­ции¹⁰⁹. Луки­ан хва­лит­ся тем, с.177 что он при­над­ле­жал к лицам, полу­чав­шим на такой долж­но­сти очень боль­шое жало­ва­нье¹¹⁰.

Искус­ство речи мог­ло при­но­сить еще гораздо боль­ше выгод, если оно, вме­сто ауди­то­рий, прак­ти­ко­ва­лось в суде¹¹¹. Не каж­дый, обла­дав­ший доста­точ­ным для учи­те­ля зна­ни­ем и искус­ст­вом, мог высту­пить в каче­стве судеб­но­го ора­то­ра, но мно­гие, как Квин­ти­ли­ан, соеди­ня­ли оба рода заня­тий или пере­хо­ди­ли от одно­го к дру­го­му¹¹². Судеб­ные ора­то­ры очень часто изби­ра­ли под ста­рость более спо­кой­ную дея­тель­ность пре­по­да­ва­те­лей¹¹³. Для веде­ния защи­ты и обви­не­ния было необ­хо­ди­мо не юриди­че­ское обра­зо­ва­ние, как в насто­я­щее вре­мя, а, глав­ным обра­зом, дар крас­но­ре­чия. К дости­же­нию крас­но­ре­чия стре­ми­лись поэто­му, преж­де все­го, даже те судеб­ные ора­то­ры, кото­рые жела­ли по воз­мож­но­сти раз­но­сто­рон­нее под­гото­вить­ся к сво­е­му при­зва­нию; и если они при этом и не пре­не­бре­га­ли изу­че­ни­ем пра­ва, все же смот­ре­ли на него, как на вто­ро­сте­пен­ное вспо­мо­га­тель­ное сред­ство. Тем более боль­шин­ство адво­ка­тов (кото­рые и тогда уже носи­ли это имя), зани­мав­ших­ся сво­им делом, как ремеслом, обла­да­ли толь­ко даром крас­но­ре­чия и совсем не зна­ли зако­нов¹¹⁴, так что во вре­мя про­цес­сов им при­хо­ди­лось поль­зо­вать­ся услу­га­ми юриди­че­ски обра­зо­ван­ных помощ­ни­ков (так назы­вае­мых праг­ма­ти­ков), воз­на­граж­де­ние кото­рым взи­ма­лось с обе­их сто­рон осо­бо; о них речь еще впе­ре­ди.

Адво­ка­ту­ра была, долж­но быть, обыч­ной доро­гой, по кото­рой шли люди третье­го сосло­вия, если они отли­ча­лись умом и често­лю­би­ем: «в тоге выслу­жи­вал­ся народ»¹¹⁵. Тога, в кото­рой высту­па­ли судеб­ные ора­то­ры, ста­ла в то вре­мя для них, как и для кли­ен­тов, отли­чи­тель­ной одеж­дой, по кото­рой они и полу­чи­ли назва­ние «носи­те­лей тоги» (to­ga­ti)¹¹⁶. Квин­ти­ли­ан назы­ва­ет­ся у Мар­ти­а­ла «вели­чай­шей гор­до­стью рим­ской тоги»¹¹⁷. Во всей осталь­ной Ита­лии и в про­вин­ци­ях эту про­фес­сию пред­по­чти­тель­но изби­ра­ли самые спо­соб­ные и често­лю­би­вые люди (так напри­мер, Луки­ан и Апу­лей); воль­ноот­пу­щен­ник в коло­нии Пет­ро­ния, желаю­щий обу­чить кой-чему сво­его сына, хочет сде­лать из него, если не аук­ци­о­на­то­ра, то во вся­ком слу­чае адво­ка­та¹¹⁸. Заня­тие адво­ка­ту­рой и зако­но­веде­ни­ем счи­та­лось самым почет­ным граж­дан­ским делом сре­ди лиц третье­го сосло­вия, как это вид­но из того, что толь­ко эти два заня­тия сре­ди дру­гих, доступ­ных это­му сосло­вию, при­зна­ва­лись при­лич­ны­ми и для всад­ни­ков и сена­то­ров. Адво­ка­ту­ра была так­же един­ст­вен­ным граж­дан­ским попри­щем, на кото­ром лица низ­ко­го про­ис­хож­де­ния мог­ли, бла­го­да­ря талан­ту и сча­стью, под­нять­ся до пер­во­го сосло­вия. С ее помо­щью уда­лось Эприю Мар­цел­лу и Вибию Кри­спу воз­вы­сить­ся до кон­су­ла­та, добить­ся друж­бы импе­ра­то­ров, выс­ших поче­стей и боль­шо­го могу­ще­ства¹¹⁹. Сре­ди писа­те­лей это­го вре­ме­ни, с.178 при­над­ле­жав­ших к сосло­вию всад­ни­ков, в каче­стве адво­ка­тов высту­па­ли Л. Сене­ка, Све­то­ний и Пли­ний Стар­ший¹²⁰. Пли­ний Млад­ший, кото­рый высту­пал пуб­лич­но уже в 19-лет­нем воз­расте¹²¹, и Фрон­тон, став сена­то­ра­ми, все же оста­ва­лись вер­ны­ми адво­ка­ту­ре.

Зна­ме­ни­тые судеб­ные ора­то­ры жили в боль­шой рос­ко­ши; их про­стор­ные и разу­кра­шен­ные атрии еже­днев­но напол­ня­лись посе­ти­те­ля­ми¹²², их имя было на устах у всех, высо­ко­по­став­лен­ные и бога­тые лица доби­ва­лись их друж­бы, ино­стран­цы, наслы­шав­ши­е­ся о них уже в муни­ци­пи­ях и коло­ни­ях, жела­ли позна­ко­мить­ся с ними¹²³. Внут­ри их домов и на пло­щад­ках перед ними сто­я­ли их ста­туи (воз­двиг­ну­тые, веро­ят­но, бла­го­дар­ны­ми кли­ен­та­ми)¹²⁴; неко­то­рые изо­бра­жа­лись даже на коне или сто­я­щи­ми на запря­жен­ной чет­вер­кой колес­ни­це¹²⁵. Вход и веду­щие к нему сту­пе­ни укра­ша­лись паль­мо­вы­ми вет­вя­ми в знак выиг­ран­ных про­цес­сов¹²⁶, после кото­рых боль­шая тол­па сопро­вож­да­ла победо­нос­но­го защит­ни­ка до дома, в то вре­мя как оправ­дан­ные под­суди­мые с остри­жен­ной голо­вой (в знак бла­го­по­луч­но пере­жи­той опас­но­сти) отправ­ля­лись в один из хра­мов, чтобы при­не­сти бла­годар­ст­вен­ную жерт­ву богам¹²⁷. Адво­ка­ты, две­ри кото­рых оса­жда­лись отдель­ны­ми пар­ти­я­ми и охра­ня­лись гру­бы­ми при­врат­ни­ка­ми¹²⁸, если и не доби­ва­лись долж­но­стей и зва­ний, то зара­ба­ты­ва­ли себе целое состо­я­ние¹²⁹, и этот вид обо­га­ще­ния счи­тал­ся вполне при­лич­ным¹³⁰. Само собою разу­ме­ет­ся, что рядом с эти­ми извест­ны­ми и доро­го опла­чи­вае­мы­ми адво­ка­та­ми суще­ст­во­ва­ло еще боль­шое коли­че­ство мел­ких, кото­рые, может быть, за четы­ре речи полу­ча­ли один золо­той, с выче­том отсюда еще воз­на­граж­де­ния праг­ма­ти­ку¹³¹, и кото­рые не зара­ба­ты­ва­ли даже столь­ко, чтобы запла­тить за квар­ти­ру¹³². Сель­ские кли­ен­ты огра­ни­чи­ва­лись, в боль­шин­стве слу­ча­ев, при­но­ше­ни­ем съест­ных при­па­сов. Ряды горш­ков (напол­нен­ных, веро­ят­но, фрук­та­ми) в кла­до­вой адво­ка­та были даром тол­сто­го умбрий­ца, кото­ро­го он защи­щал; око­ро­ка и боч­ки с соле­ной рыбой — памя­тью о мар­сий­ском кли­ен­те¹³³. Пице­нец, по сло­вам Мар­ти­а­ла, посы­ла­ет сво­е­му защит­ни­ку к празд­ни­ку сатур­на­лий малень­кую коро­боч­ку с олив­ка­ми, ком­плек­та из семи поме­щав­ших­ся один в дру­гом куб­ков гру­бой сагун­тин­ской гон­чар­ной работы и крас­ную поло­са­тую сал­фет­ку¹³⁴. Юве­нал гово­рит, что ино­гда воз­на­граж­де­ние состо­я­ло из пяти буты­лок дере­вен­ско­го вина и т. п.¹³⁵. Мар­ти­ал про­сит кли­ен­тов зна­ко­мо­го ему адво­ка­та Рести­ту­та изба­вить это­го послед­не­го в день его рож­де­ния от подоб­ных подар­ков. Наду­тый тор­го­вец, лав­ка кото­ро­го нахо­дит­ся с.179 в пор­ти­ке Агрип­пы, мог бы послать ему пур­пу­ро­вых пла­щей, дру­гой тор­го­вец, кото­ро­го обви­ня­ли за уча­стие в дра­ке во вре­мя попой­ки, мог бы при­слать одеж­ды для пиров; моло­дая жен­щи­на, выиг­рав­шая про­цесс, кото­рый она вела со сво­им мужем по пово­ду пре­лю­бо­де­я­ния, мог­ла бы пожерт­во­вать насто­я­щие дра­го­цен­ные кам­ни и при­не­сти их сама, а ста­рый зна­ток худо­же­ст­вен­ных про­из­веде­ний пода­рить хоро­шее мра­мор­ное изде­лие¹³⁶.

Наплыв адво­ка­тов был, оче­вид­но, очень велик, и употреб­ле­ние ими шар­ла­тан­ских средств, с целью добить­ся извест­но­сти и най­ти себе кли­ен­тов, ста­ло общим явле­ни­ем. Судеб­ные ора­то­ры, желав­шие обра­тить на себя вни­ма­ние, нико­гда не появ­ля­лись без боль­шой связ­ки руко­пи­сей, а кро­ме того, ста­ра­лись при­влечь кли­ен­тов сво­ей бога­той одеж­дой, видом состо­я­тель­но­сти и тол­пой рабов и кли­ен­тов, окру­жав­ших их носил­ки. Они бра­ли даже на про­кат дра­го­цен­ные коль­ца, кото­рые они наде­ва­ли во вре­мя заседа­ния суда, чтобы заста­вить этим кли­ен­тов запла­тить им боль­ше¹³⁷. Лиц, желав­ших пору­чить им веде­ние про­цес­са, они отсы­ла­ли к сво­им помощ­ни­кам для изло­же­ния дела, или же про­си­ли их явить­ся толь­ко в утро дня суда или нака­нуне, чтобы пока­зать­ся зава­лен­ны­ми дела­ми и похва­стать­ся сво­ею про­ни­ца­тель­но­стью, кото­рая в одно мгно­ве­ние раз­ру­ша­ет все труд­но­сти¹³⁸. Для сво­их речей они часто тре­бо­ва­ли от суда очень боль­шо­го коли­че­ства вре­ме­ни (кото­рое опре­де­ля­лось водя­ны­ми часа­ми)¹³⁹, гово­ри­ли очень про­стран­но, при­ме­ши­вая совсем посто­рон­ние вещи, и в про­цес­се из-за трех укра­ден­ных коз­лят мог­ли декла­ми­ро­вать с боль­шим пафо­сом и теат­раль­ны­ми жеста­ми о Марии и Сул­ле, Мит­ри­да­то­вых и Пуни­че­ских вой­нах и осу­ша­ли во вре­мя сво­ей речи целые сосуды воды¹⁴⁰. Недо­стой­ны­ми сред­ства­ми домо­га­лись они одоб­ре­ния слу­ша­те­лей¹⁴¹, нани­ма­ли людей, кото­рые долж­ны были апло­ди­ро­вать им¹⁴² и выра­жать свое вос­хи­ще­ние, и в сопро­вож­де­нии боль­шой тол­пы отправ­ля­лись с фору­ма домой¹⁴³. Но мно­гим, несмот­ря на все их ста­ра­ния, не уда­ва­лось добить­ся сво­ей цели, они долж­ны были откла­ды­вать пла­те­жи или же искать себе про­пи­та­ния в Гал­лии или Афри­ке¹⁴⁴. Само собою разу­ме­ет­ся, что суще­ст­во­ва­ло мно­го таких адво­ка­тов, кото­рые гото­вы были про­дать за день­ги свое крас­но­ре­чие каж­до­му и кото­рые бра­ли на себя веде­ние вся­ко­го дела, будь оно пра­вым или нет¹⁴⁵. Очень часто вели­чи­на воз­на­граж­де­ния опре­де­ля­лась впе­ред (по при­ме­ру пира­тов, как гово­рит Квин­ти­ли­ан)¹⁴⁶. Мар­ти­ал назы­ва­ет сум­му в 2000 сестер­ци­ев (218 марок), как впе­ред выго­во­рен­ное воз­на­граж­де­ние, при­чем в слу­чае поте­ри про­цес­са кли­ент пла­тил толь­ко поло­ви­ну ее¹⁴⁷. Фило­страт рас­ска­зы­ва­ет, что зна­ме­ни­тый софист Поле­мон взял на себя веде­ние про­цес­са в Сар­дах, в кото­ром дело шло о всем состо­я­нии одно­го бога­то­го индий­ца, за воз­на­граж­де­ние в два талан­та (4715 руб­лей)¹⁴⁸. Так как не толь­ко адво­ка­ты, но и судьи неред­ко ожи­да­ли воз­на­граж­де­ния, и при­го­вор, таким обра­зом, лег­ко мог с.180 быть куп­лен¹⁴⁹, про­цес­сы порою тяну­лись бес­ко­неч­но дол­го, ино­гда даже 20 лет¹⁵⁰, вслед­ст­вие скоп­ле­ния жалоб и дру­гих задер­жек¹⁵¹ (так что обе сто­ро­ны не все­гда дожи­ва­ли до объ­яв­ле­ния при­го­во­ра¹⁵² и часто издер­жи­ва­ли зна­чи­тель­ную часть сво­его состо­я­ния), — ввиду все­го это­го Мар­ти­ал и сове­ту­ет одно­му долж­ни­ку, на кото­ро­го была пода­на в суд жало­ба, луч­ше запла­тить креди­то­ру, чем вести про­цесс¹⁵³. Неред­ко слу­ча­лось, что адво­ка­ты под­ку­па­лись про­тив­ной сто­ро­ной и толь­ко для виду про­дол­жа­ли взя­тое на себя дело, — что в слу­чае обна­ру­же­ния мог­ло пове­сти к исклю­че­нию из адво­ка­ту­ры¹⁵⁴. На осно­ва­нии все­го это­го ста­но­вит­ся понят­ным, что мно­гим судеб­ные ора­то­ры долж­ны были пред­став­лять­ся в виде «про­даж­ных людей»¹⁵⁵. Про их жен рас­ска­зы­ва­лось, что они отли­ча­ют­ся боль­шим аппе­ти­том¹⁵⁶; долж­но быть, пола­га­ли, что жад­ность мужей пере­да­ет­ся и им и выра­жа­ет­ся в этой фор­ме. Пре­зре­ние ко все­му это­му сосло­вию было вызва­но еще и тем, что адво­ка­ты во вре­мя про­цес­са раз­ра­жа­лись бра­нью не толь­ко по адре­су про­тив­ной пар­тии (это­го порою насто­я­тель­но тре­бо­ва­ли сами кли­ен­ты), но не щади­ли при этом и друг дру­га¹⁵⁷. По сло­вам Луки­а­на, обман, ложь, дер­зость, толч­ки и дав­ка и тыся­чи дру­гих про­тив­ных вещей нераз­рыв­но свя­за­ны с делом адво­ка­та¹⁵⁸. В выс­шей сте­пе­ни оттал­ки­ваю­щую кар­ти­ну их нра­вов и нра­вов всех тех, кто живет про­цес­са­ми, рису­ет Амми­ан Мар­цел­лин по сво­им соб­ст­вен­ным наблюде­ни­ям¹⁵⁹. Чис­ло «ябед­ни­ков и кри­ку­нов» было повсюду столь вели­ко, что про­тив­ни­ки это­го сосло­вия не стес­ня­ясь мог­ли про­звать крас­но­ре­чие адво­ка­тов «соба­чьим»¹⁶⁰. Страст­ные тело­дви­же­ния их так­же вызы­ва­ли насмеш­ку: один немой шут импе­ра­то­ра Тибе­рия хва­лит­ся на сво­ей над­гроб­ной над­пи­си тем, что впер­вые выду­мал пере­драз­ни­вать адво­ка­тов¹⁶¹.

Зако­но­веды поль­зо­ва­лись не мень­шим ува­же­ни­ем, чем адво­ка­ты. Сле­дую­щую тему Квин­ти­ли­ан при­во­дит как обыч­ную для школь­но­го пись­мен­но­го упраж­не­ния: чья долж­ность долж­на быть постав­ле­на выше — уче­но­го юри­ста или воен­но­го¹⁶². Но все же зна­ние пра­ва, к чему с таким рве­ни­ем стре­ми­лись лица двух пер­вых сосло­вий, пото­му что оно дава­ло им доступ к выс­шим долж­но­стям, откры­ва­ло лицам низ­ше­го про­ис­хож­де­ния менее бле­стя­щие пер­спек­ти­вы, чем адво­ка­ту­ра. Квин­ти­ли­ан гово­рит, что лишь тот посвя­ща­ет себя юрис­пруден­ции, кто поте­рял надеж­ду сде­лать свою карье­ру как ора­тор в суде¹⁶³. Так­же Либа­ний счи­та­ет изу­че­ние боль­ших, тол­стых, всей сво­ею тяже­стью давя­щих на коле­ни юриди­че­ских фоли­ан­тов из пер­га­мен­та, исклю­чи­тель­но делом мед­ли­тель­ных, непо­во­рот­ли­вых умов¹⁶⁴. Но это заня­тие, бла­го­да­ря сво­ей с.181 доход­но­сти, часто изби­ра­лось лица­ми третье­го сосло­вия. Один из мещан у Пет­ро­ния купил сво­е­му сыну целый ряд книг с крас­ны­ми загла­ви­я­ми (сбор­ни­ки зако­нов) с тем, чтобы тот «отведал пра­ва для домаш­них потреб­но­стей», и пото­му что «это дает хлеб»¹⁶⁵. По сло­вам Юве­на­ла, имен­но в низ­ших клас­сах обще­ства встре­ча­ют­ся крас­но­ре­чи­вые люди и такие, кото­рые уме­ют раз­вя­зать узел пра­ва и раз­га­дать загад­ку зако­на¹⁶⁶. Один отец, кото­рый в сати­ре того же поэта побуж­да­ет сына к выгод­ной дея­тель­но­сти, пре­до­став­ля­ет ему выбор меж­ду адво­ка­ту­рой, изу­че­ни­ем пра­ва и соис­ка­ни­ем цен­ту­ри­о­на­та¹⁶⁷.

Юри­сты¹⁶⁸, без вся­ко­го сомне­ния, зани­ма­лись и пре­по­да­ва­тель­ской дея­тель­но­стью. Чис­ло знат­ных или при­ви­ле­ги­ро­ван­ных моло­дых людей, кото­рые изу­ча­ли пра­во под руко­вод­ст­вом высо­ко­по­став­лен­ных зна­то­ков это­го дела и поэто­му не нуж­да­лись в плат­ных учи­те­лях, было незна­чи­тель­но. Что же каса­ет­ся вооб­ще чис­ла лиц, изу­чаю­щих пра­во, то оно было очень вели­ко, тем более, что ради изу­че­ния имен­но это­го пред­ме­та в Рим изо всех про­вин­ций, даже из гре­че­ских, сте­ка­лось бес­чис­лен­ное коли­че­ство моло­дых людей¹⁶⁹. Отно­си­тель­но очень боль­шо­го чис­ла юри­стов-клас­си­ков более или менее досто­вер­но извест­но, что они были родом из про­вин­ций. Гай был, по всей веро­ят­но­сти, родом из Малой Азии, Папи­ни­ан — из Сирии, Уль­пи­ан — из Тира; Цер­видий Сце­во­ла, Моде­стин, Кал­ли­ст­рат, Мар­ци­ан и Три­фо­ний про­ис­хо­ди­ли, долж­но быть все, с гре­че­ско­го восто­ка; Саль­вий Юли­ан, может быть, и Тер­тул­ли­ан были афри­кан­ца­ми¹⁷⁰. Само собою разу­ме­ет­ся, что юри­сты, при­над­ле­жав­шие к низ­шим клас­сам, зани­ма­лись пре­по­да­ва­ни­ем за извест­ную пла­ту. Зна­ме­ни­тый (в эпо­ху Тибе­рия) Масу­рий Сабин был беден и толь­ко в 50-лет­нем воз­расте удо­сто­ил­ся зва­ния всад­ни­ка; он не брал воз­на­граж­де­ния, но допус­кал, чтобы уче­ни­ки забо­ти­лись о его про­пи­та­нии¹⁷¹. Уль­пи­ан гово­рил о воз­на­граж­де­нии учи­те­лям, как о пра­ви­ле; оно пере­да­ва­лось им при нача­ле заня­тий, так как взыс­ка­ние позд­нее неупла­чен­ных денег судеб­ным поряд­ком не допус­ка­лось¹⁷². В Риме учи­те­ля-юри­сты осво­бож­да­лись от опе­ки (и про­чих повин­но­стей); в про­вин­ци­ях же это­го не было¹⁷³.

В пер­вой поло­вине II века (может быть и рань­ше) в Риме суще­ст­во­ва­ли общедо­ступ­ные поме­ще­ния, так назы­вае­мый «стан­ции», где юри­сты зани­ма­лись пуб­лич­ным пре­по­да­ва­ни­ем, и где мож­но было полу­чать справ­ки отно­си­тель­но раз­лич­ных вопро­сов пра­ва¹⁷⁴. Гел­лий рас­ска­зы­ва­ет, что в то вре­мя, когда он кон­чил свое школь­ное обра­зо­ва­ние и занял­ся с.182 изу­че­ни­ем пра­ва (в кон­це прав­ле­ния Анто­ни­на Пия), в боль­шин­стве этих стан­ций обсуж­дал­ся вопрос о том, может ли кве­стор рим­ско­го наро­да быть при­вле­чен к суду пре­то­ром¹⁷⁵. Пом­пей Авкт, кото­рый, по сло­вам Мар­ти­а­ла, «сидел перед хра­мом Мар­са Мсти­те­ля» (т. е. там нахо­ди­лась его стан­ция), «глу­бо­ко посвя­щен­ный в тай­ны пра­ва и раз­лич­ное употреб­ле­ние тоги» (т. е. был одно­вре­мен­но и адво­ка­том, и юрис­кон­суль­том), бывал обык­но­вен­но занят до 10 часов дня¹⁷⁶. Каж­дый юрист имел пра­во давать справ­ки по юриди­че­ским вопро­сам, но со вре­ме­ни Авгу­ста, по спе­ци­аль­но­му ука­зу импе­ра­то­ра, самые выдаю­щи­е­ся из них были для это­го осо­бо назна­че­ны. При реше­нии дел судьи долж­ны были счи­тать­ся с их мне­ни­ем, если это мне­ние сооб­ща­лось им в опре­де­лен­ной фор­ме (а имен­но: пись­мен­но и запе­ча­та­но)¹⁷⁷. Мне­ние осталь­ных юри­стов, чис­ло кото­рых было гораздо боль­ше, име­ло для судей толь­ко чисто науч­ное или мораль­ное зна­че­ние. Но и эти юри­сты, добив­шись неко­то­рой сла­вы, не име­ли недо­стат­ка в кли­ен­тах, кото­рые с пер­вы­ми пету­ха­ми сту­ча­лись уже в их две­ри¹⁷⁸, конеч­но, пла­ти­ли за дан­ный совет. Амми­ан, кото­рый, как уже было ска­за­но, дает очень нелест­ное опи­са­ние жиз­ни юри­стов сво­его вре­ме­ни, рас­ска­зы­ва­ет, что они даже зевоту свою ста­ви­ли в счет кли­ен­там. Если кли­ент их был чело­век со сред­ства­ми, то они уве­ря­ли его в том, что неко­то­рые неве­до­мые ему ста­тьи зако­на гово­рят его поль­зу, даже в тех слу­ча­ях, когда дело шло об умыш­лен­ном убий­стве мате­ри¹⁷⁹. Без содей­ст­вия юри­стов про­цесс был вооб­ще немыс­лим. В этом деле имен­но юрист, а не адво­кат счи­тал­ся глав­ным лицом; о чем свиде­тель­ст­ву­ют осо­бен­но над­гроб­ные над­пи­си, в кото­рых поже­ла­ние, чтобы рас­по­ря­же­ния, сде­лан­ные в духов­ном заве­ща­нии, оста­ва­лись непри­кос­но­вен­ны­ми, выра­же­но сле­дую­щей фор­му­лой: «Да не при­бли­зят­ся ябед­ни­ки и юри­сты к это­му памят­ни­ку!»¹⁸⁰. Если импе­ра­тор Клав­дий, любив­ший зани­мать­ся судо­про­из­вод­ст­вом¹⁸¹, счи­тал­ся в сво­их при­го­во­рах гораздо боль­ше с мне­ни­ем адво­ка­тов, чем юри­стов, то это явля­ет­ся толь­ко дока­за­тель­ст­вом его глу­по­сти. Адво­ка­ты искрен­но опла­ки­ва­ли смерть его (соглас­но паск­ви­лю Сене­ки), вре­мя их сатур­на­лий мино­ва­ло; опять появи­лись на сце­ну юри­сты, блед­ные, исхуда­лые, еле дыша­щие, точ­но толь­ко что вышед­шие из моги­лы¹⁸².

Порою юри­сты (как, напри­мер, Павел) высту­па­ли сами в каче­стве адво­ка­тов¹⁸³, но это не было общим пра­ви­лом; во вре­мя судо­про­из­вод­ства юри­сты, обык­но­вен­но, толь­ко сове­том помо­га­ли несве­ду­щим в зако­нах ора­то­рам. Цице­рон и Квин­ти­ли­ан, кото­рые вооб­ще ста­ра­ют­ся уни­зить юрис­пруден­цию за счет крас­но­ре­чия, с пре­зре­ни­ем гово­рят об этих так назы­вае­мых «праг­ма­ти­ках»¹⁸⁴, как о про­стых при­служ­ни­ках с.183 адво­ка­тов, кото­рые как бы толь­ко пода­ют стре­лы сра­жаю­щим­ся¹⁸⁵. Либа­ний гово­рит, что до того вре­ме­ни, когда нау­ка рим­ско­го пра­ва достиг­ла столь неза­слу­жен­но­го зна­че­ния, юри­сты долж­ны были во вре­мя судо­про­из­вод­ства сто­ять со взо­ром, обра­щен­ным на адво­ка­та, и ждать, покуда тот не крикнет им: «Ты там, про­чти-ка!» (соот­вет­ст­ву­ю­щую ста­тью зако­на)¹⁸⁶. Этим делом зани­ма­лись, оче­вид­но, толь­ко вто­ро­сте­пен­ные юри­сты за очень неболь­шое воз­на­граж­де­ние¹⁸⁷; сель­ские кли­ен­ты пла­ти­ли им за это нату­рою — меш­ком зер­на, пше­ном или боба­ми¹⁸⁸.

Юри­сты зани­ма­лись так­же состав­ле­ни­ем нота­ри­аль­ных и дру­гих запи­сей, вро­де жалоб, про­ше­ний¹⁸⁹, актов, име­ю­щих закон­ную силу, дого­во­ров, пору­чи­тельств. В нака­за­ние за про­ступ­ки их исклю­ча­ли с фору­ма (в про­вин­ци­ях это дела­ли намест­ни­ки), а имен­но, лиша­ли пра­ва зани­мать­ся юриди­че­ски­ми дела­ми; им тогда спе­ци­аль­но воз­бра­ня­лось состав­лять акты, писать про­ше­ния, удо­сто­ве­рять пока­за­ния свиде­те­лей и иметь свои стан­ции при пуб­лич­ных архи­вах, в кото­рых хра­ни­лись доку­мен­ты, — нако­нец, состав­лять, писать и закреп­лять печа­тью заве­ща­ния¹⁹⁰. Состав­ле­ние заве­ща­ний было глав­ным заня­ти­ем юри­стов-прак­ти­ков. Нерон кон­фис­ко­вал не толь­ко иму­ще­ства тех сво­их воль­ноот­пу­щен­ни­ков, кото­рые в заве­ща­ни­ях сво­их «обна­ру­жи­ва­ли небла­го­дар­ность по отно­ше­нию к импе­ра­то­ру», но при­вле­кал к ответ­ст­вен­но­сти и юри­стов, кото­рые дик­то­ва­ли или соста­ви­ли их¹⁹¹. Заня­тие это было очень доход­ным, что мож­но заклю­чить хотя бы из того, что им зани­ма­лись не одни толь­ко юри­сты. Один писец в Вен­аф­ре хва­лит­ся в сво­ей над­гроб­ной над­пи­си тем, что он в про­дол­же­ние 14-ти лет писал заве­ща­ния, не при­бе­гая за помо­щью к юри­стам¹⁹², а один школь­ный учи­тель в Капуе — тем, что «он писал надеж­ные заве­ща­ния»¹⁹³. Соста­ви­тель заве­ща­ний (tes­ta­men­ta­rius) в Гаде­се, Кв. Вале­рий Лите­ра (бук­ва), полу­чил свое про­зви­ще, по всей веро­ят­но­сти, от сво­его заня­тия¹⁹⁴.

Юри­сты зани­ма­ли, нако­нец, очень выгод­ные долж­но­сти асес­со­ров при судеб­ных чинов­ни­ках. Эти послед­ние как в Риме, так и в про­вин­ци­ях со вре­ме­ни рес­пуб­ли­ки обя­за­ны были в силу тра­ди­ции решать свои при­го­во­ры при содей­ст­вии зна­то­ков пра­ва. Вли­я­ние асес­со­ров было, конеч­но, очень часто решаю­щим. Сене­ка гово­рит, что пре­то­ры про­из­но­сят при­го­во­ры, состав­лен­ные их асес­со­ра­ми¹⁹⁵. В эпо­ху импе­рии одно­вре­мен­но с раз­ви­ти­ем бюро­кра­тии обы­чай этот ста­но­вил­ся все более и более рас­про­стра­нен­ным явле­ни­ем, так что, веро­ят­но, еще задол­го до нача­ла III века маги­ст­ра­ты с судеб­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми (в Риме, глав­ным обра­зом, пре­фек­ты горо­да, пре­то­рия, поли­ции и пожар­ной стра­жи)¹⁹⁶ были обя­за­ны иметь с.184 при себе одно­го¹⁹⁷ плат­но­го асес­со­ра с юриди­че­ским обра­зо­ва­ни­ем. То же самое при­хо­дит­ся ска­зать и отно­си­тель­но кон­су­лов и пре­то­ров, а в про­вин­ци­ях и о намест­ни­ках. Иосиф гово­рит в сво­ем сочи­не­нии про­тив Апи­о­на, напи­сан­ном в пер­вых годах II века, что лица, зани­маю­щие выс­шие и важ­ней­шие долж­но­сти и сто­я­щие во гла­ве судеб­но­го управ­ле­ния, обна­ру­жи­ва­ют свое незна­ние зако­нов тем, что дер­жат при себе зна­то­ков пра­ва¹⁹⁸. Анто­нин Пий рескрип­том при­знал пра­во асес­со­ров на воз­на­граж­де­ние¹⁹⁹. До кон­ца II века оно опре­де­ля­лось по вза­им­но­му согла­ше­нию меж­ду намест­ни­ка­ми и асес­со­ра­ми, начи­ная с III века оно упла­чи­ва­лось непо­сред­ст­вен­но из государ­ст­вен­ной каз­ны²⁰⁰. В Риме суще­ст­во­ва­ли даже осо­бые бюро, кото­рые в каче­стве посред­ни­ков достав­ля­ли моло­дым людям, окон­чив­шим курс пра­ва и всту­паю­щим в прак­ти­че­скую жизнь, места у маги­ст­ра­тов.

Вра­ча­ми были даже до позд­ней­ше­го вре­ме­ни очень часто, может быть, пре­иму­ще­ст­вен­но, воль­ноот­пу­щен­ни­ки и рабы²⁰¹; еще Юсти­ни­ан при­зна­вал пра­во тре­бо­вать за рабов и рабынь, изу­чив­ших это дело, выс­шую цену — до 60-ти золотых, в то вре­мя как даже евну­хи цени­лись не выше 50-ти²⁰². У юри­стов часто гово­рит­ся о тех услу­гах, кото­рые врач может тре­бо­вать от отпу­щен­ных им на волю рабов, кото­рые изу­чи­ли у него меди­ци­ну: так напри­мер, они были обя­за­ны без­воз­мезд­но лечить дру­зей сво­его патро­на. Патро­ны име­ли далее пра­во тре­бо­вать от сво­их воль­ноот­пу­щен­ни­ков, если кон­ку­рен­ция их при­но­си­ла им вред, чтобы они сопро­вож­да­ли их при посе­ще­нии боль­ных, что меша­ло им зани­мать­ся сво­ей соб­ст­вен­ной прак­ти­кой²⁰³.

Сво­бод­ные вра­чи в Риме были боль­шей частью ино­стран­ца­ми, кото­рым Юлий Цезарь, так же как и учи­те­лям, в слу­чае их пол­но­го пере­се­ле­ния в сто­ли­цу, даро­вал пра­во граж­дан­ства²⁰⁴. Август, после сво­его выздо­ров­ле­ния бла­го­да­ря Анто­нию Музе, при­со­еди­нил к это­му осво­бож­де­ние от всех повин­но­стей²⁰⁵. По сло­вам Пли­ния, рим­ляне зани­ма­лись этим делом в самых исклю­чи­тель­ных слу­ча­ях²⁰⁶. Боль­шин­ст­вом этих ино­стран­ных вра­чей были гре­ки и уро­жен­цы восточ­ных стран²⁰⁷, глав­ным обра­зом, егип­тяне, кото­рые ино­гда спе­ци­аль­но вызы­ва­лись в Рим, когда дело шло о лече­нии опре­де­лен­ных, рас­про­стра­нен­ных все­го более на их родине болез­ней. Сюда отно­си­лись осо­бен­но накож­ные болез­ни (уже Биб­лия упо­ми­на­ет об «еги­пет­ских нары­вах»)²⁰⁸. Гален свиде­тель­ст­ву­ет о с.185 том, что заболе­ва­ние эле­фан­ти­а­зой было в Егип­те частым явле­ни­ем. Когда в прав­ле­ние Тибе­рия какая-то зараз­ная накож­ная болезнь была зане­се­на из Азии в Рим, то яви­лись еги­пет­ские вра­чи, зани­мав­ши­е­ся изле­че­ни­ем толь­ко этой болез­ни, и, по сло­вам Пли­ния, вер­ну­лись домой с боль­шой добы­чей. Нерон при­звал еги­пет­ско­го вра­ча с тем, чтобы тот выле­чил одно­го из его дру­зей, заболев­ше­го какой-то лишай­ной сыпью²⁰⁹ Вос­по­ми­на­ние о подоб­ных пре­да­ни­ях сохра­ни­лось в одном ара­вий­ском ска­за­нии, и поныне рас­про­стра­нен­ном в Алек­сан­дрии: в нем гово­рит­ся о чудес­ном, исце­ля­ю­щем от про­ка­зы, источ­ни­ке, кото­рый посе­тил царь рим­лян (Руми)²¹⁰. Вооб­ще в Риме боль­ные пита­ли к ино­стран­ным вра­чам боль­шее дове­рие²¹¹, все же суще­ст­во­ва­ли и поль­зо­ва­лись извест­но­стью и попу­ляр­но­стью и вра­чи-рим­ляне, глав­ным обра­зом, сре­ди при­двор­ных вра­чей пер­вых импе­ра­то­ров. Скри­бо­ний Ларг, врач Клав­дия, сопро­вож­дал, как он сам гово­рит, «наше­го бога Цеза­ря» в Бри­та­нию²¹². Вет­тий Валент, врач того же импе­ра­то­ра, при­над­ле­жал даже к сосло­вию всад­ни­ков, в кото­рое и дру­гие при­двор­ные вра­чи воз­во­ди­лись, долж­но быть, доволь­но часто, как, напри­мер, воль­ноот­пу­щен­ник Анто­ний Муза, спас­ший Авгу­ста, сме­ло при­ме­нив лече­ние холод­ной водой, тогда как все дру­гие вра­чи уже отка­за­лись от него. Сре­ди вра­чей, кото­рых Гален при­во­дит как изо­бре­та­те­лей лекарств, встре­ча­ют­ся несколь­ко лиц с рим­ски­ми име­на­ми, как Вале­рий Пав­лин, Пом­пей Сабин, Фла­вий Кле­мент²¹³. На штем­пе­лях оку­ли­стов часто встре­ча­ют­ся рим­ские име­на²¹⁴, и в запад­ных про­вин­ци­ях боль­шин­ство вра­чей было, долж­но быть, негре­че­ско­го про­ис­хож­де­ния.

Что каса­ет­ся назна­че­ния вра­чей общи­на­ми вне Рима, то об этом впер­вые сооб­ща­ет Стра­бон, имея в виду Мас­си­лию и дру­гие галль­ские горо­да. Анто­нин Пий опре­де­лил чис­ло вра­чей (сна­ча­ла для про­вин­ции Азии), кото­рые долж­ны были быть назна­чае­мы общи­на­ми и осво­бож­дае­мы от город­ских повин­но­стей, в 10 чело­век для боль­ших, в 7 для сред­них и в 5 для малых горо­дов²¹⁵. По сло­вам Гале­на, осво­бож­де­ние от всех повин­но­стей (кото­рое было рас­про­стра­не­но Адри­а­ном и Вес­па­си­а­ном и на про­вин­ции) побуди­ло мно­гих занять­ся изу­че­ни­ем меди­ци­ны. По всей веро­ят­но­сти, со II века уже во всех боль­ших горо­дах были свои вра­чи; Гален уже упо­ми­на­ет, что во мно­гих горо­дах им пре­до­став­ля­лись про­стор­ные залы с боль­ши­ми две­ря­ми, про­пус­каю­щи­ми мно­го све­та (так назы­вае­мые ἰατ­ρεῖα), в кото­рых они мог­ли лечить боль­ных²¹⁶. В боль­ших горо­дах вра­чи объ­еди­ня­лись в кол­ле­гии, как в Бене­вен­те²¹⁷, кото­рые доволь­но часто, как напри­мер, в Турине, сооб­ща пра­ви­ли культ Эску­ла­па и Гиги­еи²¹⁸. Очень воз­мож­но, что в гре­че­ских горо­дах вра­чи быва­ли одно­вре­мен­но и жре­ца­ми этих божеств²¹⁹. В Эфе­се суще­ст­во­ва­ло обще­ство вра­чей (οἱ ἀπὸ Μου­σείου ἰατ­ροί), устра­и­вав­шее двух­днев­ное состя­за­ние, во с.186 вре­мя кото­ро­го за луч­шие вра­чеб­ные труды в истек­шем году при­суж­да­лись награ­ды, а имен­но в обла­сти хирур­гии — за изо­бре­те­ние и устрой­ство меди­цин­ских инстру­мен­тов, за науч­ные работы и, может быть, за реше­ние опре­де­лен­ной меди­цин­ской зада­чи, постав­лен­ной комис­си­ей²²⁰.

Неко­то­рые вра­чи нахо­ди­ли себе работу в шко­лах для гла­ди­а­то­ров²²¹, мно­гие дру­гие при вой­ске (во всех его частях)²²². По над­пи­сям (210 г.) двух когорт поли­цей­ской стра­жи (vi­gi­les) горо­да Рима, при каж­дой тыся­че чело­век, из кото­рых состо­я­ла когор­та, нахо­ди­лось по четы­ре вра­ча, кото­рые по чину сво­е­му зани­ма­ли послед­нее место сре­ди унтер-офи­це­ров. Если пред­по­ло­жить, что то же самое соот­но­ше­ние встре­ча­лось и в леги­о­нах, то при каж­дом из них нахо­ди­лось по 24 вра­ча, кото­рые все, долж­но быть, носи­ли имя «леги­он­ных вра­чей». Само собою разу­ме­ет­ся, что и все дру­гие воен­ные отряды име­ли при себе сво­их соб­ст­вен­ных вра­чей²²³. При бри­тан­ском фло­те имел­ся даже свой врач по глаз­ным болез­ням²²⁴. Некий М. Уль­пий Спор, кото­рый был вра­чом при двух кор­пу­сах кон­ни­цы, стал впо­след­ст­вии вра­чом горо­да Ферен­ти­на²²⁵. Толь­ко рим­ские граж­дане мог­ли быть вра­ча­ми леги­о­нов и город­ских пре­то­ри­ан­ских когорт. Когда Цезарь дал пра­во граж­дан­ства всем вра­чам, то его побуди­ли к это­му, может быть, и сооб­ра­же­ния, осно­вы­вав­ши­е­ся на заботах о здо­ро­вье вой­ска²²⁶. На колонне Тра­я­на изо­бра­же­ны два вра­ча (в воору­же­нии сол­да­та) заня­тые пере­вяз­кой ран и уда­ле­ни­ем стрел²²⁷.

Титул ἀρχιατ­ρός (глав­ный врач), кото­рый впер­вые стал употреб­лять­ся сре­ди при­двор­ных вра­чей Селев­кидов и от кото­ро­го про­изо­шло немец­кое «Arzt» (древне-верхн.-нем. arzât, ср.-верхн.-нем. arzût, ar­zet) давал­ся в гре­че­ских стра­нах так­же город­ским вра­чам, полу­чав­шим свое назна­че­ние и воз­на­граж­де­ние от общин. Чаще все­го он встре­ча­ет­ся в Малой Азии в эпо­ху Анто­ни­нов, с тех пор, как Анто­нин Пий выше­упо­мя­ну­тым ука­зом точ­но опре­де­лил чис­ло вра­чей, осво­бож­дае­мых от несе­ния город­ских повин­но­стей, в зави­си­мо­сти от вели­чи­ны горо­да. Оттуда назва­ние это рас­про­стра­ни­лось по все­му государ­ству²²⁸, в Риме оно встре­ча­ет­ся впер­вые в гра­мо­те Кон­стан­ти­на в 326 г.²²⁹. В Бене­вен­те архи­атр из сосло­вия всад­ни­ков был одно­вре­мен­но и выс­шим долж­ност­ным лицом общи­ны, в Писав­ре он был воль­ноот­пу­щен­ни­ком, в Эклане — гре­ком, в Вену­сии — евре­ем²³⁰. Указ импе­ра­то­ра Вален­ти­ни­а­на I в 368 г., обра­щен­ный к город­ским пре­фек­там Рима, рас­по­ря­жа­ет­ся отно­си­тель­но назна­че­ния 14 архи­ат­ров для 14 рай­о­нов горо­да, кро­ме тех, кото­рые были уже при­став­ле­ны к обще­ству атле­тов (por­ti­cus Xys­ti) и к девам-вестал­кам. Жало­ва­нье свое они полу­ча­ли от каз­ны (за что обя­за­ны были с.187 лечить так­же и бед­ных), но мог­ли полу­чать и част­ные воз­на­граж­де­ния. В слу­чае осво­бож­де­ния места, осталь­ные архи­ат­ры долж­ны были после тща­тель­но­го выбо­ра пред­ло­жить импе­ра­то­ру кан­дида­та, достой­но­го «их сооб­ще­ства, архи­ат­рии и импе­ра­тор­ско­го одоб­ре­ния»²³¹. Указ 370 г. пред­пи­сы­ва­ет, чтобы выбо­ры ново­го архи­ат­ра на место умер­ше­го про­из­во­ди­лись при согла­сии по край­ней мере семи пер­вых лиц это­го сосло­вия (or­do); ново­из­бран­ный врач дол­жен был занять послед­нее место, тогда как все осталь­ные подви­га­лись на одно место впе­ред²³².

Сочи­не­ния по меди­цине дают нам гораздо более точ­ное пред­став­ле­ние о вра­чеб­ной прак­ти­ке, чем мы име­ем о всех дру­гих уче­ных про­фес­си­ях, глав­ным обра­зом, обшир­ные труды Клав­дия Гале­на, одно­го из самых пло­до­ви­тых и сло­во­охот­ли­вых писа­те­лей всех вре­мен. Родил­ся он в Пер­га­ме в 128—129 г., изу­чал меди­ци­ну сна­ча­ла там, потом в Смирне, Корин­фе и Алек­сан­дрии, зани­мал затем долж­ность вра­ча гла­ди­а­то­ров в род­ном горо­де (158—164), жил впо­след­ст­вии три года в Риме (где он был уже и в 162 г.), а в 167 году, во вре­мя боль­шой эпиде­мии, вер­нул­ся в Малую Азию. Но уже в сле­дую­щем году он был при­зван обо­и­ми импе­ра­то­ра­ми в Акви­лею и, отка­зав­шись от сде­лан­но­го ему пред­ло­же­ния сопро­вож­дать Мар­ка Авре­лия во вре­мя его похо­да в Гер­ма­нию, остал­ся в Риме в каче­стве лейб-меди­ка моло­до­го Ком­мо­да. В 201 г. он умер. О раз­ме­рах его вра­чеб­ной прак­ти­ки мы можем соста­вить себе неко­то­рое поня­тие на осно­ва­нии того, что в про­дол­же­ние одно­го толь­ко лета он видел (долж­но быть, в Риме) 400 тяже­ло боль­ных²³³. Впро­чем, Гейм в Бер­лине (в кото­ром тогда еще не было и 200000 жите­лей) за август 1802 г. имел дело с 975 боль­ны­ми, а чис­ло боль­ных, не лежа­щих в посте­ли, кото­рых он лечил даром, дохо­ди­ло еже­год­но до 3—4 тысяч²³⁴.

Так как в древ­но­сти вра­чи не под­вер­га­лись пред­ва­ри­тель­но­му испы­та­нию и на них не воз­ла­га­лось осо­бен­ной ответ­ст­вен­но­сти²³⁵, этим делом зани­ма­лось очень мно­го неком­пе­тент­ных лиц, глав­ным обра­зом, из низ­ших клас­сов, так как про­фес­сия эта, в слу­чае уда­чи, при­но­си­ла боль­шие дохо­ды. Сапож­ни­ки, плот­ни­ки, кра­силь­щи­ки, куз­не­цы²³⁶ бро­са­ли свое ремес­ло и ста­но­ви­лись вра­ча­ми, но слу­ча­лось и наобо­рот, что вра­чи, потер­пев­шие неуда­чу, дела­лись носиль­щи­ка­ми мерт­вых или же бра­лись за ремес­ло гла­ди­а­то­ров. Мар­ти­ал, по край­ней мере, посме­и­ва­ет­ся над таки­ми, кото­рые, пере­ме­нив свое ремес­ло, про­дол­жа­ют делать то же, чем они зани­ма­лись преж­де²³⁷. Сре­ди таких шар­ла­та­нов очень высо­кое место зани­ма­ли изгото­ви­те­ли мазей и апте­кар­ских това­ров. Гален уве­ря­ет, что боль­шин­ство лиц, избрав­ших в его вре­мя про­фес­сию вра­ча, не все­гда уме­ли читать²³⁸, и пре­до­сте­ре­га­ет сво­их кол­лег от грам­ма­ти­че­ских с.188 оши­бок в раз­го­во­ре с обра­зо­ван­ны­ми паци­ен­та­ми²³⁹. У подоб­ных невежд отсут­ст­во­ва­ли, конеч­но, вся­кие позна­ния в рито­ри­ке, диа­лек­ти­ке и фило­со­фии; во всех этих нау­ках они пони­ма­ли не боль­ше, чем осел в игре на лютне²⁴⁰. Наплыв вра­чей уси­лил­ся с тех пор, как Фес­сал, быв­ший пер­во­на­чаль­но уче­ни­ком сво­его отца-тка­ча, и имев­ший, несмот­ря на это, в эпо­ху Неро­на огром­ней­ший успех в каче­стве вра­ча, объ­явил, что для при­об­ре­те­ния необ­хо­ди­мых меди­цин­ских зна­ний вполне доста­точ­но полу­го­да²⁴¹. С этих пор тол­па уче­ни­ков сопро­вож­да­ла вра­чей при посе­ще­нии боль­ных, часто достав­ляя муче­ние послед­ним. Мар­ти­ал рас­ска­зы­ва­ет, что во вре­мя одной его болез­ни его наве­стил врач Сим­мах вме­сте с сот­ней уче­ни­ков, и что после при­кос­но­ве­ния сот­ни ледя­ных рук он забо­лел лихо­рад­кой, кото­рой у него до того не было²⁴². У Фили­ст­ра­та рас­ска­зы­ва­ет­ся, что боль­но­го Филис­ка посе­ти­ли Селевк из Кизи­ка и Стра­токл из Сидо­на с более чем трид­ца­тью уче­ни­ка­ми²⁴³.

Это заня­тие меди­ци­ной, как ремеслом, пове­ло к уве­ли­че­нию чис­ла вра­чей-спе­ци­а­ли­стов, чис­ло кото­рых уже в древ­нем Егип­те было очень зна­чи­тель­но²⁴⁴. Мимо­хо­дом упо­ми­на­ют­ся, по край­ней мере, доволь­но мно­гие из них, не гово­ря уже о помощ­ни­ках вра­чей, кото­рые соби­ра­ли кор­ни, вари­ли мази и напит­ки, накла­ды­ва­ли повяз­ки, ста­ви­ли кли­сти­ры, пус­ка­ли кровь и ста­ви­ли бан­ки²⁴⁵. «Никто, — гово­рит Фило­страт, — не может обнять всей меди­ци­ны; один зна­ет, что делать в слу­ча­ях пора­не­ния, дру­гой — спе­ци­а­лист по лихо­рад­кам, тре­тий — по глаз­ным болез­ням, чет­вер­тый — по чахот­ке»²⁴⁶. Сре­ди спе­ци­а­ли­стов чис­ло глаз­ных вра­чей было осо­бен­но вели­ко; мы зна­ем более ста тако­вых по штем­пе­лям, над­пи­сям и упо­ми­на­ни­ям у писа­те­лей; суще­ст­во­ва­ли так­же осо­бые глаз­ные опе­ра­то­ры²⁴⁷. Сре­ди рабов воль­ноот­пу­щен­ни­ка Кали­гу­лы, Г. Юлия Кал­ли­ста, было несколь­ко све­ду­щих глаз­ных вра­чей²⁴⁸. Гален хва­лит­ся тем, что он выле­чи­вал глаз­ную болезнь лече­ни­ем боль­но­го вооб­ще в то вре­мя, как «так назы­вае­мые оку­ли­сты» при­ме­ня­ли толь­ко мест­ное лече­ние²⁴⁹. Далее упо­ми­на­ют­ся ушные и зуб­ные вра­чи и такие, кото­рые зани­ма­лись спе­ци­аль­но лече­ни­ем гры­жи, фистул, болез­ней языч­ка²⁵⁰. Мар­ти­ал назы­ва­ет ряд вра­чей-спе­ци­а­ли­стов, поль­зо­вав­ших­ся в то вре­мя (95 г.) извест­но­стью в Риме: Кас­цел­лий уда­ля­ет боль­ные зубы и встав­ля­ет новые, Гигин выжи­га­ет вред­ные для глаз волос­ки рес­ниц, Фан­ний уда­ля­ет без опе­ра­ции гно­я­щий­ся язы­чок, Эрот уда­ля­ет с кожи клей­ма рабов, Гер­мес — луч­ший врач по изле­че­нию пере­ло­мов костей²⁵¹.

Наряду с вра­ча­ми по жен­ским болез­ням²⁵², суще­ст­во­ва­ли еще и жен­щи­ны-вра­чи, в боль­шин­стве слу­ча­ев, они были не более, как с.189 пови­валь­ные баб­ки (некая Вале­рия Вере­кун­да в Риме назы­ва­ет­ся на над­гроб­ной над­пи­си «пер­вой уче­ной пови­валь­ной баб­кой в сво­ем рай­оне»)²⁵³, но зани­ма­лись так­же и лече­ни­ем жен­ских болез­ней²⁵⁴. По мне­нию Сора­на, хоро­шая пови­валь­ная баб­ка долж­на иметь пол­ное меди­цин­ское обра­зо­ва­ние. Она долж­на уметь читать, чтобы иметь воз­мож­ность изу­чить свой пред­мет и тео­ре­ти­че­ски; она не долж­на быть жад­ной до денег, чтобы не соблаз­нить­ся про­да­жей абор­тив­ных средств; она не долж­на быть суе­вер­ной, чтобы не упу­стить чего-нибудь важ­но­го из-за сна или какой-нибудь при­ме­ты²⁵⁵. Гален гово­рит, что исте­рич­ные жен­щи­ны сами назы­ва­ли себя этим име­нем, услы­шав его от сво­их жен­щин-вра­чей²⁵⁶. У Юве­на­ла некая «тол­стая Лида» лечит без­дет­ных жен­щин каким-то вкус­ным лекар­ст­вом²⁵⁷. Сам Гален сооб­ща­ет рецепт смяг­чи­тель­но­го пла­сты­ря для боль­ных селе­зен­кой, водян­кой и подагрой, кото­рый был состав­лен неко­ей Антио­хидой²⁵⁸.

Хирур­ги, по всей веро­ят­но­сти, не пере­хо­ди­ли гра­ниц сво­ей спе­ци­аль­но­сти. Плу­тарх гово­рит, что они работа­ли вме­сте с вра­ча­ми по внут­рен­ним болез­ням, не стес­няя друг дру­га²⁵⁹. По сло­вам Гале­на, нехи­рур­ги в боль­шин­стве слу­ча­ев воз­дер­жи­ва­лись от лече­ния хирур­ги­че­ских слу­ча­ев и от опе­ра­ций²⁶⁰, осо­бен­но в Риме, в том чис­ле и он сам во вре­мя сво­его пре­бы­ва­ния там. Но он гово­рит, что во всех инте­рес­ных слу­ча­ях вра­чи обра­ща­лись к нему за сове­том и не толь­ко в Риме, но и в дру­гих мно­го­люд­ных горо­дах (Пор­те, Остии), так что он, долж­но быть, видел все необыч­ные выви­хи пле­ча, кото­рые слу­чи­лись там за это вре­мя²⁶¹. И для это­го слу­чая суще­ст­во­ва­ли, без сомне­ния, спе­ци­а­ли­сты. Гален назы­ва­ет спе­ци­а­ли­стов по опе­ра­ции гры­жи, кам­ня, про­бо­де­нию брю­ши­ны, сши­ва­нию век²⁶². Хирург Алкон, кото­ро­го Мар­ти­ал ста­вит рядом с Сим­ма­хом и Даси­ем, извест­ней­ши­ми вра­ча­ми Рима, «без­жа­лост­но резал в слу­ча­ях ущем­лен­ной гры­жи и искус­ной рукой вправ­лял кости»²⁶³. Сене­ка назы­ва­ет, наряду с пожа­ра­ми, обва­ла­ми и кораб­ле­кру­ше­ни­я­ми, истя­за­ние, про­из­во­ди­мое вра­ча­ми, кото­рые выни­ма­ют кости и опус­ка­ют свои руки во внут­рен­но­сти²⁶⁴. Инстру­мен­ты для опе­ра­ции фистул, как и дру­гие хирур­ги­че­ские инстру­мен­ты, сохра­ни­лись в боль­шом коли­че­стве (глав­ным обра­зом, в Пом­пе­ях)²⁶⁵. В то вре­мя уже при опе­ра­ци­ях употреб­ля­лось усы­пи­тель­ное сред­ство, сок манд­ра­го­ры (слу­жив­шей так­же сред­ст­вом от бес­сон­ни­цы)²⁶⁶ и дру­гие²⁶⁷. Дозой, в боль­шин­стве слу­ча­ев доста­точ­ной для усып­ле­ния, была обык­но­вен­ная раз­лив­ная лож­ка (= 2½ куб. дюй­ма); в неко­то­рых слу­ча­ях было доста­точ­но одно­го запа­ха. Для с.190 облег­че­ния сня­тия бель­ма²⁶⁸ уве­ли­чи­ва­ли зра­чок с помо­щью одно­го сред­ства (Ana­gal­lis)²⁶⁹.

Само собою разу­ме­ет­ся, что в обла­сти меди­ци­ны меж­ду ремеслом и искус­ст­вом точ­ной гра­ни­цы быть не мог­ло. Ясно далее и то, что в про­ти­во­вес гру­бо­му эмпи­риз­му ста­ло раз­ви­вать­ся одно­сто­рон­нее заня­тие меди­цин­ски­ми тео­ри­я­ми, пред­ста­ви­те­ли кото­рых, так назы­вае­мые вра­чи-софи­сты (λο­γιατ­ροί, ἰατ­ρο­σοφισ­ταί), «сидя на высо­ком сту­ле, с авто­ри­тет­ным видом засы­па­ли сво­их слу­ша­те­лей рас­суж­де­ни­я­ми отно­си­тель­но науч­ных вопро­сов», но ниче­го не зна­ли о ходе какой-нибудь болез­ни. Поэто­му все отли­ча­ли вра­чей от софи­стов и, увидев одно­го из них за кни­гой или услы­шав от него тео­рию, объ­яс­ня­ю­щую дей­ст­вие лекарств, при­чис­ля­ли его к послед­ним²⁷⁰. Науч­ные тео­рии были при­чи­ной того, что меди­ци­ну ста­ли назы­вать сест­рой фило­со­фии или вто­рой фило­со­фи­ей²⁷¹.

Воз­на­граж­де­ния и дохо­ды извест­ных вра­чей, прак­ти­ко­вав­ших сре­ди ари­сто­кра­тии Рима, были очень вели­ки. Люди состо­я­тель­ные име­ли, в боль­шин­стве слу­ча­ев, сво­их домаш­них вра­чей. Гален рас­ска­зы­ва­ет, что один богач, вла­дев­ший поме­стьем близ Рима, попро­сил его взять на себя лече­ние одно­го из его управ­ля­ю­щих, кото­ро­му угро­жа­ла сле­пота, ввиду того, что домаш­ний врач его, при­дер­жи­вав­ший­ся уче­ния Эра­си­стра­та, не согла­шал­ся пустить ему кровь²⁷². Домаш­ние вра­чи полу­ча­ли опре­де­лен­ное жало­ва­нье. Кв. Стер­ти­ний (брат Г. Стер­ти­ния Ксе­но­фон­та) при­пи­сы­ва­ет Клав­дию, как об этом уже гово­ри­лось, еже­год­ный доход в 600000 сест. (10875 руб.), «пере­чис­ляя дома», в кото­рых он был вра­чом (гово­рят, что дохо­ды извест­ней­ших вра­чей, Бро­ди и Брай­та, в Лон­доне дошли в 1851 г. до 10000 фунт. стерл., сум­ма в десять раз боль­ше этой)²⁷³. В пан­дек­тах упо­ми­на­ет­ся заве­ща­ние, по кото­ро­му годо­вое жало­ва­нье долж­но было выпла­чи­вать­ся вра­чу и после смер­ти паци­ент­ки²⁷⁴. Пла­теж про­из­во­дил­ся, по-види­мо­му, обык­но­вен­но пер­во­го янва­ря²⁷⁵. Упо­ми­на­ют­ся так­же очень боль­шие воз­на­граж­де­ния за отдель­ные лече­ния, кото­рые порою опре­де­ля­лись впе­ред. Быв­ший пре­тор Мани­лий Кор­нут, легат Акви­та­нии, заболев сыпью, под­верг­ся лече­нию, кото­рое сто­и­ло ему 200000 сест.²⁷⁶; за эту же сум­му врач Хар­мид из Мас­си­лии взял­ся во вто­рой раз за лече­ние одно­го бога­то­го про­вин­ци­а­ла²⁷⁷. От кон­су­ла­ра, а впо­след­ст­вии намест­ни­ка Пале­сти­ны, Боэта, Гален полу­чил за лече­ние его жены 400 золотых²⁷⁸ (4350 руб.). Дохо­ды его уве­ли­чи­ва­лись еще бла­го­да­ря тому, что к нему, как и вооб­ще ко всем зна­ме­ни­тым рим­ским вра­чам, обра­ща­лись, веро­ят­но, за сове­та­ми и из дру­гих горо­дов. Боль­ные гла­за­ми из Азии, Гал­лии, Испа­нии и Фра­кии пись­мен­но обра­ща­лись к нему. Он зада­вал им с.191 неко­то­рые вопро­сы, касаю­щи­е­ся болез­ни, и, полу­чив отве­ты, посы­лал им лекар­ства и выле­чи­вал таким обра­зом не толь­ко этих боль­ных, но через них и дру­гих, стра­дав­ших там же этой же болез­нью, не видав ни одно­го из них²⁷⁹. До нас дошли его сове­ты неко­е­му Цеци­ли­а­ну отно­си­тель­но его сына, эпи­леп­ти­ка; они были посла­ны им пись­мен­но отцу на запрос послед­не­го, хотя он не видел боль­но­го, а посо­ве­то­вал­ся толь­ко с его домаш­ним вра­чом Дио­ни­си­ем²⁸⁰. Что каса­ет­ся жало­ва­нья при­двор­ных вра­чей, то об этом уже гово­ри­лось. Кри­нат из Мас­си­лии оста­вил 10 мил­ли­о­нов сест. (1087500 руб.), после того, как он воз­двиг сте­ны род­но­го горо­да и еще дру­гие, что сто­и­ло ему при­бли­зи­тель­но столь­ко же²⁸¹. Хирург Алкон был при­го­во­рен Клав­ди­ем к упла­те 10 мил­ли­о­нов; но за вре­мя сво­его изгна­ния и после воз­вра­ще­ния в Рим он в тече­ние немно­гих лет вновь зара­ботал эту сум­му²⁸². Но дохо­ды вра­чей в древ­нем Риме не мог­ли все же срав­нять­ся с теми, кото­рые полу­ча­ют совре­мен­ные вра­чи, осо­бен­но в боль­ших горо­дах. В 1787 г. док­тор Hun­ter полу­чал в Лон­доне за кон­суль­та­цию у себя на дому две, за посе­ще­ние боль­но­го четы­ре гинеи; в нача­ле 19 века Гейм в Бер­лине зара­ба­ты­вал ино­гда более 12000 тале­ров в год; в 1851 г. дохо­ды извест­ней­ших вра­чей Лон­до­на, Бро­ди и Брай­та, рав­ня­лись 10000 фунт. стерл.; Биль­рот в Вене оце­ни­вал свои дохо­ды уже в пер­вом году (1867) в 12—15 тысяч гуль­де­нов²⁸³. В древ­но­сти и в неболь­ших местеч­ках прак­ти­ка была срав­ни­тель­но доход­на, как об этом свиде­тель­ст­ву­ет над­пись воль­ноот­пу­щен­ни­ка «кли­ни­че­ско­го вра­ча и глаз­но­го опе­ра­то­ра» П. Деци­мия Эрота Меру­лы в Асси­зи. Здесь гово­рит­ся, что за отпу­ще­ние на волю он запла­тил 4000 сест., город­ской казне за свое назна­че­ние севи­ром 2000 сест., на соору­же­ние ста­туй в хра­ме Гер­ку­ле­са он пода­рил 30000 сест., на моще­ние улиц 37000 сест., а нака­нуне смер­ти состо­я­ние его рав­ня­лось, по-види­мо­му, 520000 сест.²⁸⁴. Врач Герак­лит из Роди­а­по­ля (в Ликии), где он без­воз­мезд­но прак­ти­ко­вал, при­об­рел себе состо­я­ние, оче­вид­но, работою в дру­гих горо­дах (глав­ным обра­зом, в Алек­сан­дрии, Родо­се и Афи­нах). Он постро­ил в сво­ем род­ном горо­де храм Эску­ла­пу и Гигиее, в кото­ром были постав­ле­ны ста­туи этих божеств, и пода­рил горо­ду еще 60000 сест. для разда­чи и на устрой­ство состя­за­ний в празд­ник Эску­ла­па²⁸⁵. Толь­ко кон­ку­рен­ция, а не чув­ство порядоч­но­сти, — гово­рит Пли­ний, — застав­ля­ет вра­чей пони­жать раз­ме­ры воз­на­граж­де­ния²⁸⁶; очень часто они поль­зу­ют­ся мину­той опас­но­сти, чтобы заста­вить боль­ных согла­сить­ся на их тре­бо­ва­ние; «жад­ной тор­гов­лей в мину­ту паре­ния роко­вой смер­ти» назы­ва­ет это Пли­ний на сво­ем высо­ко­пар­ном язы­ке²⁸⁷. Уль­пи­ан гово­рит: если врач с помо­щью вред­ных средств под­верг боль­но­го гла­за­ми опас­но­сти ослеп­нуть и бла­го­да­ря это­му при­нудил его про­дать ему за бес­це­нок свои поме­стья, то намест­ник дан­ной про­вин­ции обя­зан вме­шать­ся в это пре­ступ­ле­ние (in­ci­vi­le fac­tum) и заста­вить его вер­нуть захва­чен­ное²⁸⁸. В 370 г. с.192 по Р. Хр. импе­ра­тор­ский рескрипт напо­ми­на­ет глав­ным вра­чам (ar­chiat­ri), полу­чаю­щим жало­ва­нье от город­ских общин, что луч­ше «чест­ным путем являть­ся на помощь бед­ным, чем постыд­ным обра­зом слу­жить бога­тым. Мы раз­ре­ша­ем им при­ни­мать то, что будет им пред­ло­же­но за труды здо­ро­вы­ми, но не то, что в мину­ту опас­но­сти будет обе­ща­но им за спа­се­ние боль­ны­ми»²⁸⁹. Авто­ру одной кни­ги о вра­чеб­ных сред­ствах, состав­лен­ной в пер­вой поло­вине IV века на осно­ва­нии «Есте­ствен­ной исто­рии» Пли­ния, при­шлось испы­тать мно­го бед от вра­чей в тех слу­ча­ях, когда он заболе­вал во вре­мя сво­их путе­ше­ст­вий. Побуж­дае­мые жад­но­стью, они бра­лись за дело, в кото­ром ниче­го не пони­ма­ли, и про­да­ва­ли деше­вые лекар­ства за чудо­вищ­ные цены. Они затя­ги­ва­ли болез­ни, кото­рые мож­но было бы устра­нить в несколь­ко дней или часов, чтобы добить­ся боль­шо­го воз­на­граж­де­ния. Чтобы не под­вер­гать­ся и впредь ограб­ле­нию с их сто­ро­ны, он и собрал испы­тан­ней­шие сред­ства про­тив цело­го ряда болез­ней²⁹⁰.

Гален дает самые подроб­ные пред­пи­са­ния отно­си­тель­но отно­ше­ния вра­чей к боль­ным²⁹¹. Посе­ще­ния их долж­ны быть часты­ми или ред­ки­ми в зави­си­мо­сти от жела­ния боль­но­го; для мно­гих частые посе­ще­ния быва­ют в тягость. Неко­то­рые вра­чи настоль­ко нера­зум­ны, что будят боль­ных гром­кой речью или зву­ком сво­их шагов и таким обра­зом воз­буж­да­ют их про­тив себя: сле­ду­ет избе­гать все­го несвоевре­мен­но­го и неумест­но­го. В раз­го­во­рах с боль­ны­ми врач дол­жен быть так­тич­ным, чтобы у него не вырва­лась фра­за вро­де той, кото­рою геро­фи­ле­ец Кал­ли­накт отве­тил боль­но­му, жалу­ю­ще­му­ся на то, что он дол­жен уме­реть: «и Патро­клу при­шлось уме­реть». Гру­бым обра­ще­ни­ем сво­им неко­то­рые вра­чи и в насто­я­щее вре­мя вызы­ва­ют к себе нена­висть боль­ных, дру­гие же подо­бо­стра­сти­ем сво­им доби­ва­ют­ся толь­ко пре­зре­ния. Врач дол­жен избе­гать обе­их край­но­стей и вме­сте с любез­но­стью и уме­рен­но­стью сохра­нять созна­ние сво­его досто­ин­ства. Под­хо­дя­щим пред­ме­том для раз­го­во­ра с боль­ным может послу­жить, напри­мер, поло­же­ние Гип­по­кра­та, что искус­ство поко­ит­ся на трех вещах: на боль­ном, болез­ни и вра­че; боль­ной дол­жен вме­сте с вра­чом про­ти­во­дей­ст­во­вать болез­ни, так как это послу­жит луч­шей пору­кой тому, что вдво­ем они могут одо­леть ее²⁹². Но суще­ст­ву­ют и такие боль­ные, кото­рых надо зани­мать не серь­ез­ны­ми, а весе­лы­ми раз­го­во­ра­ми или раз­ны­ми рас­ска­за­ми. Врач дол­жен думать и о том, как дер­жать себя. Неко­то­рые ведут себя очень напы­щен­но и раз­вяз­но, дру­гие отли­ча­ют­ся чопор­но­стью, третьи низ­ко­по­клон­ст­вом и покор­но­стью. Он сове­ту­ет и в этом избрать сред­ний путь, но дума­ет, что до извест­ной сте­пе­ни поз­во­ли­тель­но при­ме­нять­ся к наклон­но­стям боль­ных, рав­ным обра­зом, и отно­си­тель­но одеж­ды и при­чес­ки: при дво­ре Анто­ния, напри­мер, носи­ли корот­ко остри­жен­ные, при дво­ре Л. Вера длин­ные воло­сы. Неко­то­рые вра­чи настоль­ко небреж­ны, что от них при посе­ще­нии боль­ных пахнет луком или чес­но­ком. От зем­ля­ка Гале­на, Квин­та, силь­но пах­ло вином, когда он посе­тил одно­го бога­то­го рим­ля­ни­на, лежав­ше­го в лихо­рад­ке. Боль­ной попро­сил его стать немно­го с.193 подаль­ше, так как этот запах ему непри­я­тен; на это Квинт доволь­но гру­бо отве­тил, что ему само­му при­хо­дит­ся пере­но­сить более непри­ят­ный запах, кото­рым отли­ча­ют­ся ком­на­ты боль­ных. Неко­то­рые вра­чи рабо­леп­но под­чи­ня­лись всем жела­ни­ям боль­ных, поз­во­ляя им пить холод­ную воду, осту­жен­ное в сне­гу вино и при­ни­мать ван­ны, когда им захо­чет­ся. Перед таки­ми вра­ча­ми откры­ва­лись две­ри почти всех домов. Они быст­ро ста­но­ви­лись бога­ча­ми, поль­зо­ва­лись вли­я­ни­ем, и мно­гие пору­ча­ли им сво­их бли­жай­ших рабов, для обу­че­ния их меди­цине²⁹³. Самы­ми непо­слуш­ны­ми и упря­мы­ми боль­ны­ми были, конеч­но, бога­тые и могу­ще­ст­вен­ные лица. «Луч­ше все­го было бы, — гово­рит Гален, — совсем не лечить их, но, на самом деле, вра­чи вынуж­де­ны, по раз­ным при­чи­нам, сно­сить их изне­жен­ность»²⁹⁴. Хотя он и не одоб­рял уступ­чи­во­сти вра­чей и назы­вал ее постыд­ной, но все-таки сове­то­вал вра­чу испол­нять, смот­ря по обсто­я­тель­ствам жела­ния боль­ных, даже про­тив сво­их убеж­де­ний, если это толь­ко не при­но­си­ло слиш­ком боль­шо­го вреда: если боль­ной будет нена­видеть вра­ча, то не станет его слу­шать­ся.

Еще Гип­по­крат гово­рил, что врач дол­жен, для того, чтобы добить­ся послу­ша­ния боль­ных, вызвать по отно­ше­нию к себе удив­ле­ние и заста­вить смот­реть на себя, как на выс­шее суще­ство. Извест­но, что в Пер­га­ме боль­ные, отдав­ши­е­ся на лече­ние богу Эску­ла­пу, испол­ня­ли самые стро­гие пред­пи­са­ния; так, напри­мер, воз­дер­жи­ва­лись в тече­ние 15 дней от всех напит­ков, чего нико­гда не мог бы добить­ся сво­и­ми тре­бо­ва­ни­я­ми ни один врач. Гип­по­крат ука­зы­вал так­же на то, что пра­виль­ны­ми диа­гно­за­ми и пред­ска­за­ни­я­ми врач ско­рее все­го может вызвать удив­ле­ние боль­но­го²⁹⁵. Гален имел обык­но­ве­ние сам назы­вать при­чи­ны болез­ни, не рас­спра­ши­вая об этом боль­но­го²⁹⁶. Несколь­ко раз ему уда­ва­лось, как неко­гда вра­чу Эра­си­стра­ту, уста­но­вить, как при­чи­ну болез­ни, силь­ную любов­ную страсть по бие­нию пуль­са боль­но­го, когда воз­люб­лен­ный или воз­люб­лен­ная вхо­ди­ли в ком­на­ту²⁹⁷. Один бога­тый паци­ент при­нял тай­но от него и напе­ре­кор пред­пи­са­нию какое-то лекар­ство (в пилю­лях, чтобы не выдать себя цве­том язы­ка) и потом стал упор­но отре­кать­ся от это­го. Гален спро­сил его тогда, мог ли бы он поклясть­ся ему в этом, и одно­вре­мен­но пощу­пал его пульс, уско­ре­ние кото­ро­го выда­ло ему нечи­стую совесть боль­но­го²⁹⁸. Само­до­воль­ство Гале­на, обна­ру­жи­ваю­ще­е­ся в подоб­ных рас­ска­зах, шло так дале­ко, что он пря­мо заяв­ля­ет, что «с божьей помо­щью ни разу не ошиб­ся в сво­их про­гно­зах и диа­гно­зах»²⁹⁹. Рас­суж­дая по пово­ду поло­же­ния Гип­по­кра­та, кажу­ще­го­ся, как он гово­рит, три­ви­аль­ным, что врач обя­зан помо­гать боль­но­му и, во вся­ком слу­чае, не при­но­сить ему вреда, он уве­ря­ет, что ему все­гда уда­ва­лось избе­гать это­го послед­не­го³⁰⁰. В то вре­мя, как он при­да­вал глав­ное зна­че­ние сво­им про­гно­зам и диа­гно­зам, дру­гие дума­ли, что они не явля­ют­ся вра­ча­ми, если не опо­я­шут­ся тот­час после появ­ле­ния сво­его в ком­на­ту боль­но­го, не нало­жат пла­сты­ря, не сде­ла­ют обли­ва­ния, не поста­вят с.194 кли­сти­ра, не пустят кро­ви и т. п.³⁰¹. Таким вра­чам было не лиш­ним напом­нить пред­пи­са­ния Гип­по­кра­та — не засу­чи­вать одеж­ду выше лок­тей, что совсем не соот­вет­ст­ву­ет досто­ин­ству меди­ци­ны, и чего избе­га­ют даже адво­ка­ты из бояз­ни упо­до­бить­ся кулач­ным бой­цам³⁰².

Вра­чеб­ное шар­ла­тан­ство прак­ти­ко­ва­лось во всех видах, начи­ная с мно­го­зна­чи­тель­но­го под­ни­ма­ния бро­вей в самых ничтож­ных слу­ча­ях³⁰³ и кон­чая про­из­вод­ст­вом опе­ра­ций в теат­ре перед тол­пою зри­те­лей³⁰⁴. Цельс по это­му пово­ду гово­рит, что толь­ко акте­ры при­да­ют боль­шое зна­че­ние пустя­кам, с целью выка­зать свою силу³⁰⁵. Гален заме­ча­ет, что тери­ак во мно­гих слу­ча­ях тво­рит чуде­са, но что лица, «вос­хва­ля­ю­щие его, как сред­ство про­тив глу­хоты и сла­бо­го зре­ния, реко­мен­ду­ют его не в каче­стве вра­чей, а шар­ла­та­нов»³⁰⁶. Неко­то­рая пуб­лич­ность во вра­чеб­ной прак­ти­ке обу­слов­ли­ва­лась при­выч­ка­ми антич­ной жиз­ни. Вра­чи пода­ва­ли сове­ты, про­да­ва­ли и выда­ва­ли лекар­ства и дела­ли даже опе­ра­ции в лав­ках и мага­зи­нах, откры­тых на ули­цу. Туда вхо­дил один боль­ной с вывих­ну­тым пле­чом, дру­гой с нары­вом, тре­тий с голов­ной болью³⁰⁷. Самые несве­ду­щие вра­чи более все­го забо­ти­лись о том, чтобы снаб­дить свои поме­ще­ния коро­боч­ка­ми из сло­но­вой кости, сереб­ря­ны­ми (кро­во­сос­ны­ми) бан­ка­ми и ножа­ми с золо­чен­ны­ми руч­ка­ми³⁰⁸. По сло­вам Эпи­к­те­та, в Риме дело дошло до того, что вра­чи ста­ли сами при­гла­шать к себе паци­ен­тов³⁰⁹.

По всей веро­ят­но­сти, слу­ча­лось доволь­но часто, что вра­чи чита­ли пуб­лич­ные лек­ции в боль­ших ауди­то­ри­ях и сопро­вож­да­ли их демон­стра­ци­я­ми, как напри­мер, Гален в Риме в хра­ме Мира³¹⁰ и в дру­гих горо­дах³¹¹. После лек­ций часто про­ис­хо­ди­ли дис­пу­ты. Вско­ре после сво­его пер­во­го при­бы­тия в Рим Гале­ну при­шлось всту­пить в спор с несколь­ки­ми пожи­лы­ми вра­ча­ми шко­лы Эра­си­стра­та по пово­ду одно­го кро­во­пус­ка­ния, кото­рое ему каза­лось необ­хо­ди­мым. На сле­дую­щий день зем­ляк и соуче­ник его Тев­фат про­чел «перед все­ми фило­со­фа­ми» кни­ги Эра­си­стра­та, дока­зал затем, что целый ряд слу­ча­ев со смер­тель­ным исхо­дом был вызван его непра­виль­ным мето­дом, и вызвал на дис­пут ста­рых вра­чей. Но послед­ние отка­за­лись под тем пред­ло­гом, что спор с моло­дым чело­ве­ком несов­ме­стим с их досто­ин­ст­вом. Ввиду того, что Гален в то вре­мя еже­днев­но читал докла­ды по пово­ду вопро­сов, кото­рые ста­ви­лись ему слу­ша­те­ля­ми, он был вынуж­ден затро­нуть так­же вопрос, посколь­ку прав был Эра­си­страт, воз­дер­жи­ва­ясь от кро­во­пус­ка­ний. Доклад этот, кото­рый Гален по жела­нию Тев­фа­та про­дик­то­вал для него рабу, был опуб­ли­ко­ван без его ведо­ма и хотя по фор­ме сво­ей он пред­на­зна­чал­ся толь­ко для ауди­то­рии, резуль­та­том его было неожи­дан­ное обра­ще­ние всех эра­си­стра­тов­цев к вере в необ­хо­ди­мость кро­во­пус­ка­ния³¹². В дру­гой раз Гален рас­ска­зы­ва­ет, что один тео­ре­тик (софист), тот­час по про­чте­нии докла­да, в кото­ром он раз­ви­вал совсем с.195 необос­но­ван­ную тео­рию, и после кото­ро­го он был награж­ден руко­плес­ка­ни­я­ми хора сво­их при­вер­жен­цев, поспеш­но уда­лил­ся вме­сте с ними, зная, что Гален опро­вергнет его. На дру­гой день Гален пере­дал его еди­но­мыш­лен­ни­кам руко­пись, содер­жав­шую опро­вер­же­ние этой тео­рии; и никто не мог ему ниче­го воз­ра­зить³¹³ Шар­ла­та­ны тоже чита­ли пуб­лич­ные лек­ции об орга­нах чело­ве­че­ско­го тела и их функ­ци­ях и видом уче­но­сти при­вле­ка­ли к себе паци­ен­тов³¹⁴.

Само собою разу­ме­ет­ся, что и в то вре­мя не было недо­стат­ка в науч­но-обра­зо­ван­ных вра­чах, сре­ди кото­рых писа­тель­ст­вом зани­ма­лись, глав­ным обра­зом, гре­ки. Некий Гер­мо­ген из Смир­ны напи­сал в тече­ние 77 лет 77 книг (сре­ди них 72 меди­цин­ских)³¹⁵. Импе­ра­тор­ский лейб-медик Тибе­рий Клав­дий Мене­крат напи­сал 156 книг, в кото­рых обос­но­вы­вал новую логи­че­скую меди­ци­ну³¹⁶. Выше­упо­мя­ну­тый Герак­лит из Роди­а­по­ля в Ликии, кото­рый в постав­лен­ный ему там почет­ной над­пи­си вос­хва­ля­ет­ся как пер­вый врач всех вре­мен, был авто­ром меди­цин­ских и фило­соф­ских сочи­не­ний в про­зе и в сти­хах; эти­ми послед­ни­ми он заслу­жил назва­ние Гоме­ра в меди­цине. Все свои про­из­веде­ния он пре­под­нес сво­е­му род­но­му горо­ду, а кро­ме того, Алек­сан­дрии, Родо­су и Афи­нам. В Роди­а­по­ле ему, кро­ме дру­гих зна­ков поче­та, воз­двиг­ли еще «ста­тую за науч­ное обра­зо­ва­ние»³¹⁷.

Зна­ние лечеб­ных средств име­ло для антич­ных вра­чей совсем дру­гое зна­че­ние, чем оно име­ет для совре­мен­ных, ввиду того, что в то вре­мя не суще­ст­во­ва­ло аптек, в кото­рых лекар­ства мог­ли быть при­готов­ля­е­мы по пред­пи­са­нию и под над­зо­ром вра­чей, так же, как не было их и в сред­ние века (за ред­ки­ми исклю­че­ни­я­ми) в стра­нах по эту сто­ро­ну Альп³¹⁸. В малень­ких местеч­ках Гер­ма­нии их не было еще в кон­це про­шло­го века: Гуфланд дол­жен был в Вей­ма­ре (с 1783 г.), «по гос­под­ст­во­вав­ше­му в то вре­мя всюду обы­чаю», сам при­готов­лять и отпус­кать взва­ры, пилюли и порош­ки³¹⁹. Очень воз­мож­но, что лекар­ства при­готов­ля­лись так­же в хра­мах богов-цели­те­лей, как напри­мер, в хра­ме Мило­сти­вой боги­ни (Bo­na Dea) в Риме, где под рука­ми у жриц нахо­ди­лись все­воз­мож­ные тра­вы, из кото­рых они при­готов­ля­ли их³²⁰. Тор­гов­лей лекар­ст­вен­ны­ми веще­ства­ми и гото­вы­ми меди­ка­мен­та­ми в древ­но­сти зани­ма­лись про­дав­цы мазей, мос­ка­тель­ных това­ров и пря­но­стей; эти послед­ние (aro­ma­ta­rii) обра­зо­ва­ли в Риме свой цех. Кро­ме того, суще­ст­во­ва­ли еще и такие тор­гов­цы, шар­ла­та­ны и пло­щад­ные лека­ри, кото­рые езди­ли с места на место, и чис­ло их было доволь­но вели­ко³²¹. У про­дав­цов очень часто поку­па­ли и вра­чи, как на это жало­вал­ся уже Пли­ний Стар­ший, вме­сто того, с.196 чтобы самим при­готов­лять лекар­ства, что преж­де счи­та­лось глав­ным делом вра­чеб­ной нау­ки. Состав­ные части сме­сей они зна­ли пло­хо или даже совсем не зна­ли, а когда они хоте­ли при­гото­вить лекар­ства по лечеб­ни­кам, то их обма­ны­ва­ли куп­цы, про­да­вая им пло­хой или под­дель­ный товар. Мно­гие поку­па­ли даже гото­вые мази и пла­сты­ри³²² Гален, кото­рый так­же жалу­ет­ся на обман «про­кля­тых тор­гов­цев аптеч­ны­ми това­ра­ми», гово­рит, что они, в свою оче­редь, под­вер­га­лись обма­нам со сто­ро­ны сво­их постав­щи­ков, а этих опять обма­ны­ва­ли соби­ра­те­ли трав, кото­рые при­но­си­ли в город соки, цве­ты, пло­ды и побе­ги рас­те­ний³²³. Тор­гов­цы до такой сте­пе­ни уме­ли при­да­вать сво­им под­дел­кам вид насто­я­щих про­дук­тов, что даже луч­шие зна­то­ки не мог­ли отли­чить их от под­лин­ных³²⁴. Сам Гален в юно­сти учил­ся у одно­го чело­ве­ка, кото­рый учил самым точ­ным обра­зом под­де­лы­вать баль­за­мы, лем­ний­скую печат­ную гли­ну, белую окись цин­ка и дру­гие дра­го­цен­ные лекар­ст­вен­ные веще­ства, за пре­по­да­ва­ние чего он брал очень боль­шой гоно­рар. Но он не желал обна­ро­до­вать рецеп­тов при­готов­ле­ния меди­ка­мен­тов, так как бес­со­вест­ные люди мог­ли бы употре­бить их в свою поль­зу³²⁵. Он, напро­тив, наде­ял­ся, что сочи­не­ния его побудят бла­го­ра­зум­ных моло­дых людей изу­чить при­ро­ду всех целеб­ных веществ толь­ко на осно­ва­нии соб­ст­вен­но­го зре­ния и повтор­но­го иссле­до­ва­ния. Кто жела­ет овла­деть зна­ни­ем всех вра­чеб­ных средств, тот дол­жен настоль­ко хоро­шо изу­чить все лекар­ст­вен­ные свой­ства рас­те­ний, живот­ных, метал­лов и осталь­ных мине­ра­лов, чтобы уметь отли­чить под­дель­ные от насто­я­щих, и тогда толь­ко он будет в состо­я­нии начать при­ме­нять их, справ­ля­ясь с его кни­гой «о дей­ст­вии про­стых лечеб­ных средств»³²⁶.

Ввиду того, что боль­шин­ство очень важ­ных лечеб­ных средств в тор­гов­ле ред­ко встре­ча­лись в насто­я­щем виде, необ­хо­ди­мо было доста­вать их с помо­щью надеж­ных дру­зей из тех мест­но­стей, где они отли­ча­лись наи­луч­ши­ми каче­ства­ми и, если это было воз­мож­но, запа­стись таки­ми коли­че­ства­ми, кото­рых хва­ти­ло бы на всю жизнь. С этой целью Гален совер­шил несколь­ко путе­ше­ст­вий, а кро­ме того, полу­чал еже­год­но посыл­ки из раз­лич­ных про­вин­ций, отча­сти от сво­их тамош­них дру­зей, отча­сти через импе­ра­тор­ских и сенат­ских намест­ни­ков, глав­ным обра­зом, из Сирии, Пале­сти­ны, Егип­та, Кап­па­до­кии, Пон­та, Македо­нии, Гал­лии, Испа­нии и Мав­ри­та­нии³²⁷. Он совер­шил спе­ци­аль­ное путе­ше­ст­вие на Лем­нос, чтобы достать себе оттуда печат­ной гли­ны, и на Кипр, с целью добыть раз­лич­ных метал­ли­че­ских веществ из кипр­ских мед­ных руд­ни­ков. На этом ост­ро­ве у него был очень бога­тый друг, нахо­див­ший­ся в друж­бе с импе­ра­тор­ским про­ку­ра­то­ром, заве­до­вав­шим руд­ни­ка­ми у Соли. Через него он достал себе мед­но­го купо­ро­са, мед­ной купо­рос­ной воды, галь­мея, желез­но­го купо­ро­са, белой цин­ко­вой оки­си в таком коли­че­стве, что все­го это­го хва­ти­ло не толь­ко ему одно­му на всю его жизнь, но он мог отдать еще часть дру­зьям³²⁸. Свин­цо­вую слюду мож­но было с.197 най­ти в руд­ни­ках меж­ду Пер­га­мом и Кизи­ком³²⁹. Реки Гага­та в Ликии, в кото­рой дол­жен был встре­чать­ся чер­ный янтарь³³⁰, он не мог най­ти, несмот­ря на то, что про­ехал на малень­ком судне вдоль все­го побе­ре­жья Ликии, чтобы позна­ко­мить­ся со все­ми ее досто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми. С Мерт­во­го моря он при­вез (кро­ме асфаль­та) пори­стых чер­ных горю­чих кам­ней³³¹. Глав­ной целью его путе­ше­ст­вия в Пале­сти­ну было при­об­ре­те­ние баль­за­ма, кото­рый рос в одном импе­ра­тор­ском вла­де­нии в Энгад­ди в Иудее и про­да­вал­ся в поль­зу фис­ка, но кото­рый в тор­гов­ле нико­гда почти не встре­чал­ся в насто­я­щем виде³³². На обрат­ном пути ему посчаст­ли­ви­лось встре­тить кара­ван вер­блюдов, вез­ший индий­скую алою и индий­ский лици­ум в Пале­сти­ну, и достать себе послед­ний из назван­ных меди­ка­мен­тов в несо­мнен­но под­лин­ном виде: то веще­ство, из кото­ро­го при­готов­лял­ся под­дель­ный лици­ум, в Индии было неиз­вест­но³³³. Неко­то­рые меди­ка­мен­ты долж­ны были иметь извест­ный воз­раст, глав­ным обра­зом — мас­ла. Но тор­гов­цы про­да­ва­ли вра­чам, в боль­шин­стве слу­ча­ев, вме­сто тре­бу­е­мо­го ста­ро­го мас­ла, смесь из сви­но­го сала и обык­но­вен­но­го мас­ла, кото­рая по виду и запа­ху очень похо­ди­ла на него. Но и чистое мас­ло, нахо­див­ше­е­ся в про­да­же, обык­но­вен­но не было выдер­жан­ным, а имен­но это­му мас­лу при­пи­сы­ва­лись осо­бен­ные свой­ства. Гален полу­чил от сво­его отца мас­ло, сохра­няв­ше­е­ся уже в тече­ние мно­гих лет, и сам с моло­дых лет делал новые запа­сы, кото­ры­ми он мог бы поль­зо­вать­ся, когда израс­хо­ду­ют­ся более ран­ние; бла­го­да­ря это­му он рас­счи­ты­вал, что запа­са мас­ла хва­тит ему даже, если бы он про­жил сто лет³³⁴.

Вра­чи, без вся­ко­го сомне­ния, рас­ти­ли лечеб­ные рас­те­ния в сво­их садах, посколь­ку это поз­во­ля­ли кли­мат и поч­ва. Подоб­ные сады или ого­ро­ды³³⁵ в новое вре­мя впер­вые появи­лись в 16 веке в Падуе, Пизе и Боло­нье³³⁶, а вско­ре и во всех немец­ких горо­дах. Пли­ний жалу­ет­ся на бота­ни­ков сво­его вре­ме­ни, кото­рые не жела­ли сооб­щить дру­гим зна­ния скры­тых свойств рас­те­ний, и вос­хва­ля­ет бес­ко­рыст­ную и гото­вую на жерт­вы любо­зна­тель­ность древ­них, иссле­до­вав­ших непри­ступ­ные вер­ши­ны гор, без­люд­ную глушь и нед­ра зем­ли, чтобы узнать силу всех кор­ней, поль­зу каж­до­го рас­ти­тель­но­го волок­на, и кото­рые во вра­чеб­ных целях уме­ли употреб­лять даже рас­те­ния, не тро­ну­тые пасу­щим­ся скотом. Рисун­ки, встре­чав­ши­е­ся в неко­то­рых гре­че­ских бота­ни­че­ских сочи­не­ни­ях³³⁷, были обман­чи­вы и неудо­вле­тво­ри­тель­ны, в дру­гих нахо­ди­лись толь­ко опи­са­ния или ука­за­ния назва­ний и свойств рас­те­ний, но Пли­нию посчаст­ли­ви­лось позна­ко­мить­ся с лечеб­ны­ми рас­те­ни­я­ми, за исклю­че­ни­ем очень немно­гих, в малень­ком бота­ни­че­ском саду вра­ча Анто­ния Касто­ра (может быть, воль­ноот­пу­щен­ни­ка доче­ри М. Анто­ния), кото­рый как бота­ник поль­зо­вал­ся в свое вре­мя боль­шим ува­же­ни­ем (он писал так­же кни­ги по бота­ни­ке); с.198 боль­шин­ство целеб­ных рас­те­ний он выра­щи­вал сам. Он про­жил более ста лет, при­чем он нико­гда не болел, а бод­рость и память его совсем не постра­да­ли от ста­ро­сти³³⁸

Для част­ных надоб­но­стей импе­ра­тор­ско­го дома в Риме были устро­е­ны скла­ды, в кото­рых посто­ян­но полу­ча­лись лекар­ст­вен­ные веще­ства всех стран само­го луч­ше­го каче­ства и в очень боль­ших коли­че­ствах. Летом при­хо­ди­ли еже­год­ные посыл­ки из Сици­лии, Афри­ки и в осо­бен­но­сти с Кри­та, где импе­ра­то­ры име­ли сво­их сбор­щи­ков рас­те­ний. «Обя­зан­но­стью их было тща­тель­но запа­ко­вы­вать в бума­гу нахо­дя­щи­е­ся там в изоби­лии меди­цин­ские веще­ства, над­пи­сы­вать назва­ние и место нахож­де­ния», напол­нять лечеб­ны­ми тра­ва­ми пле­те­ные кор­зи­ны и отсы­лать их в Рим, отча­сти в импе­ра­тор­ские апте­ки, отча­сти для про­да­жи. Гален упо­ми­на­ет так­же об импе­ра­тор­ских рабах, кото­рые долж­ны были соби­рать змей, употреб­ляв­ших­ся для при­готов­ле­ния раз­ных лекарств. Все богат­ство этих импе­ра­тор­ских скла­дов нахо­ди­лось к услу­гам Гале­на, кото­рый в каче­стве импе­ра­тор­ско­го лейб-меди­ка мог поль­зо­вать­ся ими для при­готов­ле­ния тре­бу­е­мых лекарств. Он мог выбрать себе ста­рое фалерн­ское вино под­хо­дя­щих годов из цело­го ряда гли­ня­ных сосудов, на кото­рых отме­чал­ся год сбо­ра вино­гра­да, и гиметт­ский мед сбо­ра раз­лич­ных годов. Дере­вян­ные сосуды с кори­цей сто­я­ли там со вре­ме­ни прав­ле­ния Тра­я­на, Адри­а­на и Анто­ни­на Пия. Сре­ди них нахо­ди­лось вме­сти­ли­ще, дли­ною в 4½ лок­тя, в кото­ром сохра­ня­лось целое корич­ное дере­во пер­во­го сор­та³³⁹. В таком же изоби­лии нахо­ди­лись там, веро­ят­но, и дру­гие веще­ства (как напри­мер, баль­зам из Энгад­ди): Пав­са­ний упо­ми­на­ет, что из Тито­реи импе­ра­то­рам посы­ла­лось пре­вос­ход­ное мас­ло, употреб­ляв­ше­е­ся, глав­ным обра­зом, для при­готов­ле­ния мазей³⁴⁰.

Не менее важ­но, чем зна­ние свойств лекар­ст­вен­ных рас­те­ний, было уме­нье при­готов­лять меди­ка­мен­ты; очень важ­но было так­же обла­да­ние хоро­шим сбор­ни­ком рецеп­тов, для мно­гих это было даже един­ст­вен­ным необ­хо­ди­мым усло­ви­ем для прак­ти­ки. Такую кни­гу напи­сал выше­упо­мя­ну­тый лейб-медик импе­ра­то­ра Клав­дия, Скри­бо­ний Ларг, побуж­дае­мый к это­му сво­им покро­ви­те­лем, воль­ноот­пу­щен­ни­ком Г. Юли­ем Кал­ли­стом, кото­рый и пере­дал это сочи­не­ние в «боже­ст­вен­ные руки» импе­ра­то­ра. Вра­чеб­ная нау­ка пред­став­ля­лась авто­ру в виде зна­ния дав­но испы­тан­ных средств. Сам Аскле­пи­ад, о кото­ром непра­виль­но утвер­жда­лось, что он лечил боль­ных без лекарств, ска­зал, что врач, не знаю­щий двух или трех вер­ных средств про­тив каж­дой болез­ни, сто­ит еще на очень низ­кой сту­пе­ни. Меди­ци­на полу­чи­ла свое имя от меди­ка­мен­тов, поэто­му преж­де все­го надо стре­мить­ся к их изу­че­нию и не боять­ся вхо­дить в сно­ше­ния с людь­ми мел­ки­ми и часто, к сожа­ле­нию, ниче­го не знаю­щи­ми о меди­цине, как о нау­ке, но зато опыт­ны­ми и с помо­щью целеб­ных средств неред­ко изле­чи­ваю­щи­ми болез­ни, с кото­ры­ми ока­за­лась не в силах бороть­ся вра­чеб­ная нау­ка³⁴¹. Скри­бо­ний купил, напри­мер, за потре­бо­ван­ную с.199 цену сред­ство, дей­ст­во­вав­шее, сверх вся­ко­го ожи­да­ния, про­тив коли­ки, от одной ста­рой жен­щи­ны из Афри­ки, кото­рая с его помо­щью выле­чи­ла мно­гих в Риме³⁴². Он ука­зы­ва­ет сред­ство про­тив уку­са змей, кото­рое носят за поя­сом охот­ни­ки в Сици­лии³⁴³. Учи­тель его, Апу­лей Цельс, при­готов­лял лекар­ство про­тив бешен­ства и еже­год­но посы­лал в свой род­ной город Цен­ту­ри­пы в Сици­лии, где суще­ст­во­ва­ло мно­го беше­ных собак; но оно достав­ля­ло боль­ным толь­ко неко­то­рое облег­че­ние. Скри­бо­ний узнал, что на Кри­те живет ста­рик, родом из вар­вар­ских стран, попав­ший туда после кораб­ле­кру­ше­ния, кото­рый полу­ча­ет от общи­ны жало­ва­нье за при­готов­ле­ние сред­ства, выле­чи­ваю­щее водо­бо­язнь. Когда врач Зопир из Гор­дия при­ехал в каче­стве посла в Рим и посе­лил­ся у него, он узнал от него, что сред­ство это состо­ит из кусоч­ка меха гие­ны, завер­ну­то­го в тряп­ку. Он тот­час же достал себе этот мех, но (к сча­стью, как он гово­рит) ему еще не пред­ста­вил­ся слу­чай испро­бо­вать его дей­ст­вие³⁴⁴. Врач Амвро­сий из Путео­ли назы­ва­ет сред­ство про­тив камен­ной болез­ни, кото­рое долж­но быть истол­че­но дере­вян­ным пестом, не заклю­чаю­щим в себе желе­за; это послед­нее Скри­бо­ний счи­та­ет суе­ве­ри­ем, но не сове­ту­ет пре­не­бре­гать этим пред­пи­са­ни­ем³⁴⁵. Он уве­ря­ет, что боль­шин­ство сво­их средств (сре­ди кото­рых нахо­дит­ся так­же зуб­ной поро­шок, употреб­ляв­ший­ся импе­ра­три­цей Мес­са­ли­ной)³⁴⁶ он испро­бо­вал сам; лишь немно­гие он вклю­чил в свой сбор­ник на осно­ва­нии клят­вы дру­зей, что они дают желае­мые резуль­та­ты³⁴⁷. Мар­целл Эмпи­рик гово­рит в пред­и­сло­вии к сво­е­му сбор­ни­ку рецеп­тов, пред­на­зна­чен­но­му для его сыно­вей, что труд его будет при­но­сить им поль­зу и исце­ле­ние без содей­ст­вия вра­ча. Толь­ко при­готов­ле­ние лекарств долж­но про­ис­хо­дить под наблюде­ни­ем вра­ча.

Боль­шая часть сочи­не­ний Гале­на тоже каса­ет­ся при­готов­ле­ния меди­ка­мен­тов. Он хотел дать вра­чу воз­мож­ность поль­зо­вать­ся сурро­га­та­ми в тех слу­ча­ях, когда нель­зя полу­чить тре­бу­е­мых состав­ных частей, как напри­мер, во вре­мя путе­ше­ст­вий. Неко­то­рые вра­чи, даже не покидав­шие роди­ны, в слу­чае поте­ри сво­ей домаш­ней апте­ки ста­но­ви­лись настоль­ко бес­по­мощ­ны­ми, что уми­ра­ли с горя³⁴⁸. Мно­гие лекар­ства при­готов­ля­лись из очень боль­шо­го чис­ла состав­ных частей, тери­ак, напри­мер, из 61, одной из кото­рых были суше­ные ужи³⁴⁹. Целеб­ная сила при­пи­сы­ва­лась цело­му ряду веществ, ино­гда самым про­тив­ным и отвра­ти­тель­ным: даже постель­ные кло­пы и тыся­че­нож­ки употреб­ля­лись как состав­ные части лекарств³⁵⁰. Гален удив­ля­ет­ся тому, что врач Ксе­но­крат из Афро­ди­си­а­ды (во вто­рой поло­вине I века по Р. Хр.) осме­ли­вал­ся так само­уве­рен­но пред­ла­гать, в каче­стве средств про­тив раз­ных болез­ней, внут­рен­нее употреб­ле­ние чело­ве­че­ско­го моз­га, мяса, пече­ни, кро­ви и костей в то вре­мя, как людо­ед­ство в Риме пре­сле­до­ва­лось зако­ном. Этот же врач сове­то­вал употреб­лять как лекар­ство все выде­ле­ния чело­ве­че­ско­го тела и раз­лич­ных живот­ных (сре­ди них — гип­по­пота­ма и сло­на). Но и рим­ские вра­чи, с.200 напри­мер, Серен Сам­мо­ник и дру­гие, сове­то­ва­ли поль­зо­вать­ся экс­кре­мен­та­ми в каче­стве лекарств или их состав­ных частей³⁵¹ Хотя Гален и выра­жа­ет реши­тель­ное отвра­ще­ние к подоб­ным сред­ствам, но все-таки сам сооб­ща­ет, что в неко­то­рых слу­ча­ях они быва­ют полез­ны, как напри­мер, кал маль­чи­ка, если его употреб­лять как наруж­ное сред­ство при опас­ных гор­ло­вых опу­хо­лях; но паци­ент не дол­жен был знать, из чего состо­я­ло сред­ство, так как оно дей­ст­во­ва­ло толь­ко в силу анти­па­тии. Один дере­вен­ский врач с боль­шим успе­хом употреб­лял козий навоз про­тив уку­сов змей и дру­гих болез­ней. «Но врач, — при­бав­ля­ет Гален, как бы для успо­ко­е­ния сво­их чита­те­лей, — не дол­жен употреб­лять подоб­ных средств при лече­нии горо­жан и знат­ных людей, но может быть зна­ком с ними, чтобы в соот­вет­ст­ву­ю­щих слу­ча­ях лечить с их помо­щью зем­ле­ко­пов, коса­рей и подоб­ных им людей: они ведь не луч­ше ослов, так что и жалеть их нече­го»³⁵².

Во вра­чеб­ных кни­гах встре­ча­лись так­же ука­за­ния, как при­готов­лять яды и вол­шеб­ные напит­ки, с помо­щью кото­рых мож­но было воз­будить нена­висть и любовь, наве­вать сны, зача­ро­вы­вать язык про­тив­ни­ка на суде и т. п. О них, как и о смер­то­нос­ных сред­ствах, дей­ст­вие кото­рых мож­но было испы­тать вооб­ще толь­ко свер­шив пре­ступ­ле­ние, Гален не желал гово­рить. Один чело­век пред­ло­жил двум вра­чам, состо­яв­шим при мага­зи­нах мазей, купить у него меду, и быст­ро уда­лил­ся после того, как они отведа­ли его; оба умер­ли³⁵³. Пола­га­ли так­же, что суще­ст­ву­ют лекар­ства, уда­ля­ю­щие всю кровь из орга­низ­ма и вызы­ваю­щие, таким обра­зом, смерть. Гален гово­рит, что досто­вер­но может сооб­щить сле­дую­щее: когда он был ребен­ком, один чело­век в вифин­ской Фра­кии, т. е. в обла­сти Визан­тии, слу­чай­но нашел тра­ву, обла­даю­щую выше­упо­мя­ну­тым свой­ст­вом. На суде он потом рас­ска­зы­вал, что поло­жил на нее сви­ную печень и, под­няв ее затем, увидел, что с нее ото­всюду сте­ка­ли кро­ва­вые кап­ли. Впо­след­ст­вии он про­из­вел опыт над пер­вым встреч­ным и после того, как он ока­зал­ся удач­ным, лишил жиз­ни еще мно­гих дру­гих. Во вре­мя пыт­ки он про­дол­жал утвер­ждать, что нико­му не пока­зы­вал этой тра­вы; но так как, по сло­вам его, она рос­ла всюду, намест­ник велел отпра­вить его на место каз­ни с завя­зан­ны­ми гла­за­ми, чтобы он не мог по доро­ге ука­зать на нее.

Ввиду того, что очень мно­гие зани­ма­лись состав­ле­ни­ем ядов³⁵⁴, и при­готов­ле­ние про­ти­во­ядий ста­ло очень рас­про­стра­нен­ным; в этом заня­тии вра­чи усмат­ри­ва­ли одну из сво­их важ­ней­ших задач. Изо­бре­та­тель тери­а­ка, лейб-медик Неро­на Анд­ро­мах, вос­хва­ля­ет это веще­ство в длин­ном сти­хотво­ре­нии за то, что оно не толь­ко обез­вре­жи­ва­ет все яды, но и про­ти­во­дей­ст­ву­ет мно­гим дру­гим болез­ням. Мно­гие здо­ро­вые употреб­ля­ли его еже­днев­но, как пред­о­хра­ни­тель­ное сред­ство, как напри­мер, импе­ра­тор Марк Авре­лий; глав­ным же обра­зом его при­ни­ма­ли те люди, кото­рые сво­им непри­ят­ным и тяже­лым нра­вом вызы­ва­ли к себе нена­висть с.201 дру­гих или опа­са­лись пре­сле­до­ва­ния со сто­ро­ны вра­гов³⁵⁵. Скри­бо­ний пере­чис­ля­ет симп­то­мы отрав­ле­ний самы­ми употре­би­тель­ны­ми яда­ми, как оме­гом, опи­умом, беле­ной, гип­сом, свин­цо­вой слюдой, свин­цо­вы­ми бели­ла­ми и т. д., и соот­вет­ст­ву­ю­щие про­ти­во­ядия, сре­ди кото­рых нахо­дит­ся одно, по назва­нию «совер­шен­ное», состав­лен­ное для Авгу­ста вра­чом Мар­ци­а­ном³⁵⁶.

Мно­гие вра­чи зло­употреб­ля­ли сво­им искус­ст­вом в кос­ме­ти­че­ских целях, вро­де импе­ра­тор­ско­го лейб-меди­ка Кри­то­на, напи­сав­ше­го кос­ме­ти­ку в четы­рех кни­гах, из кото­рых Гален сооб­ща­ет толь­ко те сред­ства, кото­рые слу­жат для сохра­не­ния есте­ствен­ной кра­соты. Пере­чис­лять сред­ства для уда­ле­ния волос, для улуч­ше­ния цве­та кожи, нако­нец, рецеп­ты бла­го­вон­ных эссен­ций для спрыс­ки­ва­ния одеж­ды, ком­нат и т. д., он счи­тал недо­стой­ным меди­ци­ны³⁵⁷.

Про­да­жа лекарств была доход­ной ста­тьей вра­чей, тем более, что суще­ст­во­ва­ло мне­ние, что самые доро­гие сред­ства дей­ст­ву­ют луч­ше дру­гих³⁵⁸, и мно­гие бога­тые люди с пре­зре­ни­ем отвер­га­ли деше­вые, хотя бы и полез­ные лекар­ства. Один богач, раба кото­ро­го Гален исце­лил от зло­вред­но­го нары­ва, потре­бо­вал от него рецепт лекар­ства; услы­шав, что оно состо­ит толь­ко из деше­вых состав­ных частей, он ска­зал: «при­бе­ре­ги его для нищих, мне назо­ви более доро­гое». Гален испол­нил его жела­ние, и богач этот стал про­из­во­дить опы­ты над сво­бод­ны­ми и над раба­ми и бога­то ода­рил Гале­на, так как резуль­та­ты пре­взо­шли вся­кое ожи­да­ние. Из двух видов сто­рак­та Гален обык­но­вен­но сове­то­вал употреб­лять чаще встре­чаю­щий­ся и поэто­му более деше­вый вид, а более ред­кий и доро­гой он про­пи­сы­вал импе­ра­то­ру и таким лицам, кото­рые не жале­ли средств, когда дело шло о лекар­ствах³⁵⁹. Даже за сла­би­тель­ные сред­ства, кото­рые без необ­хо­ди­мо­сти состав­ля­лись искус­ст­вен­ным обра­зом, вра­чи бра­ли «огром­ные день­ги»³⁶⁰.

Спо­соб при­готов­ле­ния излюб­лен­ных лекарств, без вся­ко­го сомне­ния, сохра­нял­ся в тайне. Друг Гале­на, Клав­ди­ан, нашел сре­ди вещей, полу­чен­ных им по наслед­ству, кни­жеч­ку из пер­га­мен­та, в кото­рой было запи­са­но сред­ство от преж­девре­мен­но­го облы­се­ния, о кото­ром он слы­шал, что оно отлич­но дей­ст­ву­ет. Но рецепт состо­ял из сим­во­ли­че­ских выра­же­ний, кото­рые Гален с трудом, и то лишь при­бли­зи­тель­но, раз­га­дал³⁶¹. Скри­бо­ний Ларг дает рецепт «чудо­дей­ст­вен­но­го» лекар­ства, уни­маю­ще­го боли в груди, кото­рое было уже извест­но в ста­ри­ну. Оно вошло в сла­ву, глав­ным обра­зом, бла­го­да­ря вра­чу Пак­цию Антио­ху (упо­мя­ну­то­му так­же у Гале­на)³⁶², кото­рый с его помо­щью дости­гал в тяже­лых слу­ча­ях бле­стя­щих резуль­та­тов, и, таким обра­зом, мно­го зара­ба­ты­вал. Он при­готов­лял его при запер­тых две­рях и, желая обма­нуть сво­их помощ­ни­ков, застав­лял их рас­ти­рать боль­ше состав­ных частей, чем тре­бо­ва­лось. Но после его смер­ти рецепт, соглас­но его жела­нию, был пере­дан импе­ра­то­ру Тибе­рию, кото­рый велел сохра­нять его в пуб­лич­ных с.202 биб­лио­те­ках³⁶³. Позд­нее Адри­ан и Анто­нин Пий так­же рас­по­ряди­лись о сохра­не­нии в этих биб­лио­те­ках сочи­не­ний вра­ча Мар­цел­ла из Сиды³⁶⁴.

На ярлы­ках лекарств ука­зы­ва­лось назва­ние сред­ства, имя изо­бре­та­те­ля его, назва­ние болез­ни, про­тив кото­рой оно употреб­ля­лось, часто так­же имя зна­ме­ни­то­го боль­но­го, для кото­ро­го оно было изготов­ле­но или кото­ро­го оно изле­чи­ло. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет целый ряд при­ме­ров, взя­тых у Гале­на: «Берит­ское сред­ство», употреб­ляв­ше­е­ся Стра­то­ном из Бери­та про­тив силь­ней­ших гно­е­ний глаз, тот­час же помо­га­ет³⁶⁵. Мазь для глаз, кото­рою Флор лечил Анто­нию, мать Дру­са, после того, как дру­гие вра­чи почти лиши­ли ее зре­ния³⁶⁶. Сред­ство от лишая, бла­го­да­ря кото­ро­му Пам­фил зара­ботал мно­го денег в Риме, когда там сви­реп­ст­во­вал лишай под­бо­род­ка³⁶⁷. Вти­ра­ние (от ломоты), состав­лен­ное для импе­ра­тор­ско­го воль­ноот­пу­щен­ни­ка Патрок­ла, не вызы­ва­ет болез­нен­ных раз­дра­же­ний³⁶⁸. Дру­гое вти­ра­ние Пом­пея Саби­на, назы­вае­мое «доро­гим», при­готов­лен­ное для Абур­ния Вален­та (может быть, зна­ме­ни­то­го юри­ста), «помо­га­ет хро­мым, подаг­ри­кам, стра­даю­щим ломотою, дро­жью и дей­ст­ву­ет про­тив вся­ко­го нерв­но­го раз­дра­же­ния» и т. д.³⁶⁹. Неко­то­рые сред­ства полу­ча­ли гром­ко зву­ча­щие назва­ния, как амбро­сия, нек­та­рий, ани­цет (бес­по­доб­ный), фос­фор (утрен­няя звезда), Изи­да, Гале­на (имя, дан­ное обо­и­ми Анд­ро­ма­ха­ми их тери­а­ку), попу­гай, феникс, лебедь (по бело­му цве­ту) и т. д.³⁷⁰. Все это было напи­са­но либо на самом сосуде, либо на при­вя­зан­ной к нему коже (Гален как-то упо­ми­на­ет, что в одном жестя­ном сосуде нача­лось бро­же­ние зме­и­но­го яда, вслед­ст­вие чего были разо­рва­ны кожа и верев­ка)³⁷¹, может быть, на при­вяз­ных биле­ти­ках. Клей­мом снаб­жа­лись, долж­но быть, толь­ко мази для глаз (кол­ли­рии), кото­рые рас­сы­ла­лись в сухом виде, в фор­ме четы­рех­уголь­ных пало­чек. Сохра­ни­лось более 160 камен­ных штем­пе­лей глаз­ных вра­чей, най­ден­ных почти исклю­чи­тель­но в Англии, Фран­ции, Гер­ма­нии, Австрии и Нидер­лан­дах (толь­ко 3 в Ита­лии). «На них име­ет­ся так­же имя вра­ча, назна­че­ние сред­ства, состав­ные части его и спо­соб его рас­т­во­ре­ния (в яйце, воде, вине)»³⁷².

с.203 Само собою разу­ме­ет­ся, что в сосло­вие вра­чей вхо­ди­ло мно­го сомни­тель­ных эле­мен­тов ввиду того, что заня­тие меди­ци­ной было доступ­но каж­до­му, и что лица, зани­маю­щи­е­ся ею, под­вер­га­лись боль­шим иску­ше­ни­ям. У Мар­ти­а­ла врач кра­дет даже у боль­но­го лож­ку для лекар­ства³⁷³. Вра­чей осо­бен­но обви­ня­ли, кро­ме при­готов­ле­ния ядов³⁷⁴, в пре­лю­бо­де­я­нии³⁷⁵; гос­под­ст­во­ва­ло то мне­ние, что они неред­ко застав­ля­ли мужей соблаз­нен­ных ими жен «уми­рать без лихо­рад­ки» (т. е. устра­ня­ли их с помо­щью яда)³⁷⁶. Сене­ка рас­ска­зы­ва­ет, что суще­ст­во­ва­ли вра­чи, кото­рые обост­ря­ли фор­му болез­ни, чтобы, изле­чив ее, добить­ся боль­шей сла­вы³⁷⁷. Сюда же отно­сят­ся отча­сти уже упо­мя­ну­тые упре­ки в жад­но­сти, вымо­га­тель­стве и свар­ли­во­сти³⁷⁸, послед­ний посто­ян­но нахо­дил себе новую пищу в тех враж­деб­ных отно­ше­ни­ях, кото­рые суще­ст­во­ва­ли меж­ду мно­го­чис­лен­ны­ми шко­ла­ми. Далее их упре­ка­ли в гру­бой необуздан­но­сти по отно­ше­нию к кол­ле­гам: мно­гие вра­чи до того забы­ва­лись, что во вре­мя дис­пу­тов или у посте­ли боль­но­го начи­на­ли бра­нить­ся, высо­вы­ва­ли язы­ки и пере­хо­ди­ли к дра­ке³⁷⁹; в стра­сти дока­зы­вать свою правоту они дохо­ди­ли до того, что не послу­ша­лись бы даже Апол­ло­на и Эску­ла­па, если бы послед­ние удо­сто­и­ли их сво­им сове­том³⁸⁰; зависть про­цве­та­ла осо­бен­но в Риме, вслед­ст­вие суще­ст­во­вав­шей здесь воз­мож­но­сти раз­бо­га­теть³⁸¹, и вызы­ва­ла не толь­ко злост­ную кле­ве­ту и пре­сле­до­ва­ния, но даже убий­ства³⁸². Гале­на изгна­ла из Рима нена­висть кол­лег, воз­рас­тав­шая вме­сте с бла­го­дар­но­стью боль­ных (бла­го­род­ный Л. Мар­тий, кото­ро­го он чудес­ным обра­зом изба­вил от мелан­хо­лии, гово­рил о нем, что голос его разда­ет­ся точ­но с золо­то­го тре­нож­ни­ка)³⁸³. Но сре­ди вра­чей более все­го про­цве­та­ли, веро­ят­но, шар­ла­тан­ство, неве­же­ство и пре­зре­ние ремес­лен­ни­ков ко вся­ко­му науч­но­му зна­нию³⁸⁴.

Рядом с глав­ней­ши­ми шко­ла­ми дог­ма­ти­ков, эмпи­ри­ков, мето­ди­ков, пнев­ма­ти­ков, эклек­ти­ков суще­ст­во­ва­ло еще мно­го дру­гих сект, из кото­рых неко­то­рые назы­ва­лись по име­ни сво­его осно­ва­те­ля, как напри­мер, эра­си­стра­тов­цы и т. д. Импе­ра­тор­ско­му лейб-меди­ку Тибе­рию Клав­дию Мене­кра­ту, «авто­ру совсем осо­бен­ной и обще­по­нят­ной логи­ки в 156 томах, за кото­рую он был удо­сто­ен почет­ных декре­тов от несколь­ких боль­ших горо­дов», при­вер­жен­цы его воз­двиг­ли, как гла­ве сво­ей шко­лы, над­гроб­ный памят­ник в Риме³⁸⁵. С дру­гой сто­ро­ны, сек­ты эти полу­ча­ли свое назва­ние и от мето­да лече­ния, напри­мер: про­пи­сы­ваю­щие вино (οἰνο­δόται)³⁸⁶, гид­ро­па­ты: водо­ле­че­ние вошло в Риме в моду (как при Авгу­сте, бла­го­да­ря Анто­нию Музе) в эпо­ху Неро­на, бла­го­да­ря Хар­миду из Мас­си­лии, «кото­рый про­пи­сы­вал холод­ные ван­ны даже зимою, и застав­лял погру­жать боль­ных в бас­сей­ны, при­чем неко­то­рые при­вер­жен­цы его, даже ста­рые кон­су­ла­ры вро­де Сене­ки, из хва­стов­ства дохо­ди­ли до оце­пе­не­ния»³⁸⁷. О с.204 нена­ви­сти, с кото­рой раз­лич­ные шко­лы вели борь­бу друг с дру­гом, свиде­тель­ст­ву­ет поле­ми­ка Гале­на с «глу­пым» Фес­са­лом, с «осла­ми из его ста­да», «камен­ны­ми (глу­пы­ми) мето­ди­ка­ми»³⁸⁸. «Ни одна нау­ка, — гово­рит Пли­ний, — не была более непо­сто­ян­ной и не под­вер­га­ет­ся и теперь еще столь частым изме­не­ни­ям, как меди­ци­на». За Вет­ти­ем Вален­том, кото­рый про­сла­вил­ся в каче­стве при­двор­но­го вра­ча³⁸⁹ и осно­вал новую шко­лу, после­до­вал Фес­сал, опро­ки­нув­ший все преж­ние поло­же­ния, гро­мив­ший с близ­кой к безу­мию страст­но­стью вра­чей всех про­шлых вре­мен и назвав­ший себя на сво­ем памят­ни­ке на Аппи­е­вой доро­ге «поко­ри­те­лем вра­чей». Он нахо­дил­ся как раз на вер­шине сво­ей сла­вы, и ни один воз­ни­ца или пан­то­мим не был окру­жен на ули­це боль­шей тол­пою, чем он, когда Кри­нат из Мас­си­лии пере­бил у него эту честь. Этот послед­ний соеди­нял аст­ро­ло­гию с меди­ци­ной и, таким обра­зом, про­из­во­дил впе­чат­ле­ние боль­шей тща­тель­но­сти и доб­ро­со­вест­но­сти и опре­де­лял часы обеда и ужи­на по рас­по­ло­же­нию планет. Его, в свою оче­редь, затмил упо­мя­ну­тый Хар­мид, так что в прав­ле­ние Неро­на судь­ба­ми Рима, как гово­рит Пли­ний, управ­ля­ли один за дру­гим три вра­ча, из кото­рых каж­дый поль­зо­вал­ся совсем осо­бы­ми прин­ци­па­ми. «Нет ника­ко­го сомне­ния в том, — про­дол­жа­ет он, — что все они сво­и­ми нов­ше­ства­ми доби­ва­лись толь­ко сла­вы и, ору­дуя жиз­нью паци­ен­тов, стре­ми­лись к нажи­ве; этим и объ­яс­ня­ют­ся все зло­счаст­ные ссо­ры в ком­на­тах боль­ных, где каж­дый сове­ту­ет какое-нибудь дру­гое сред­ство, чтобы толь­ко не пока­зать­ся зави­ся­щим от дру­го­го. Здесь же кро­ет­ся раз­гад­ка той печаль­ной над­пи­си одно­го над­гроб­но­го памят­ни­ка, кото­рая сооб­ща­ет, что покой­ный погиб от мно­же­ства вра­чей. Еже­днев­но изме­ня­ет­ся эта нау­ка, пре­тер­пев­шая уже столь­ко пре­об­ра­зо­ва­ний, и дуно­ве­ние талан­тов Гре­ции гонит нас то сюда, то туда. Как толь­ко нач­нут слу­шать­ся одно­го из них, так он тот­час и ста­но­вит­ся пове­ли­те­лем нашей жиз­ни и смер­ти. А ведь тыся­чи наро­дов про­жи­ли без вра­чей и все же име­ли лекар­ства; более 600 лет не знал их и рим­ский народ, ско­ро усва­и­ваю­щий себе вся­кое зна­ние и осо­бен­но любив­ший меди­ци­ну, пока опыт не заста­вил его про­кли­нать ее».

Аскле­пи­ад из Вифи­нии, очень умный чело­век, высту­пал в Риме в послед­ние годы рес­пуб­ли­ки в каче­стве учи­те­ля крас­но­ре­чия, но, не удо­вле­тво­рен­ный сво­и­ми дохо­да­ми, занял­ся меди­ци­ной. Он употреб­лял совсем новый метод, осно­вы­вав­ший­ся, глав­ным обра­зом, на целе­со­об­раз­ной дие­те, умел при­но­рав­ли­вать­ся к при­чудам боль­ных и, посред­ст­вом гру­бо­го шар­ла­тан­ства (напри­мер, вос­кре­ше­ния мерт­во­го), добил­ся того, что все чело­ве­че­ство ста­ло испол­нять его зако­ны, как гово­рит Пли­ний, и с помо­щью все­го это­го попол­нил свою каз­ну; всем каза­лось, что он спу­стил­ся с неба³⁹⁰. Сла­ва его дошла до царя Мит­ра­да­та, кото­рый при­гла­сил его к сво­е­му дво­ру. Аскле­пи­ад отка­зал­ся от это­го, но послал вме­сто себя сочи­не­ние, содер­жав­шее все пра­ви­ла вра­чеб­ной нау­ки. По сло­вам Пли­ния, он вышел победи­те­лем из состя­за­ния с судь­бой: он гово­рил, чтобы его не счи­та­ли боль­ше вра­чом, если он когда-либо забо­ле­ет; он умер в с.205 глу­бо­кой ста­ро­сти, упав с лест­ни­цы³⁹¹. Успе­хом сво­им он был обя­зан, глав­ным обра­зом, чаро­дей­ству. Он утвер­ждал, что зна­ет такие рас­те­ния, с помо­щью кото­рых мож­но осу­шить озе­ра и реки, отпе­реть все запер­тое, обра­тить в бег­ство враж­деб­ное вой­ско, добыть себе все­го в изоби­лии и т. п.³⁹².

Магия и меди­ци­на сто­я­ли вооб­ще в тес­ной свя­зи; вра­чи поль­зо­ва­лись ею не толь­ко из шар­ла­тан­ства, но, может быть, так­же часто вслед­ст­вие глу­бо­кой веры в нее³⁹³. Боль­шин­ство вра­чей более или менее было зара­же­но без­мер­ным суе­ве­ри­ем, кото­рое цари­ло в обла­сти меди­ци­ны в древ­но­сти. Во всю эту эпо­ху все­го более была рас­про­стра­не­на (и не толь­ко сре­ди вра­чей) вера в гос­под­ст­ву­ю­щие во всей при­ро­де анти­па­тию и сим­па­тию, во «враж­ду и друж­бу меж­ду немы­ми и лишен­ны­ми созна­ния веще­ства­ми»³⁹⁴. Из зна­ния их, по сло­вам Пли­ния, и воз­ник­ла вся вра­чеб­ная нау­ка. При­ро­да созда­ла все про­стые, лег­ко нахо­ди­мые и без вся­ких затрат добы­вае­мые лечеб­ные сред­ства; что же каса­ет­ся доро­гих и ред­ких средств, как и их искус­ст­вен­ных соста­вов и сме­сей, то их изо­бре­ли обман и коры­сто­лю­бие³⁹⁵. Дио­ско­рид (вра­чеб­ная нау­ка кото­ро­го в про­дол­же­ние 16 веков была источ­ни­ком зна­ния для все­го меди­цин­ско­го мира и теперь еще про­дол­жа­ет быть им сре­ди турец­ких вра­чей)³⁹⁶ тоже сове­ту­ет употреб­лять сим­па­ти­че­ски дей­ст­ву­ю­щие сред­ства³⁹⁷. Он сооб­ща­ет так­же, что, отка­пы­вая чеме­ри­цу, кото­рую употреб­ля­ли про­тив мно­гих болез­ней (глав­ным обра­зом, про­тив эпи­леп­сии и сума­сше­ст­вия), надо стоя молить­ся Апол­ло­ну и Эску­ла­пу и осте­ре­гать­ся быть увиден­ным про­ле­таю­щим орлом, так как это при­но­сит смерть копаю­ще­му³⁹⁸. Все­ми вида­ми яшмы мож­но, по его мне­нию, поль­зо­вать­ся в каче­стве аму­ле­тов; будучи при­вя­за­ны к бед­рам лежа­щей в родах жен­щи­ны, они уско­ря­ют роды. Орли­ный камень, напро­тив, замед­ля­ет их, если при­вя­зать его к левой руке, и при­но­сит, таким обра­зом, поль­зу жен­щи­нам, склон­ным к выкиды­шам. Если отвя­зать его от руки и при­вя­зать к бед­ру, то роды про­изой­дут без­бо­лез­нен­но³⁹⁹. Гален ука­зы­ва­ет, что яшма помо­га­ет и про­тив желудоч­ных заболе­ва­ний. По пред­пи­са­нию еги­пет­ско­го царя Нехеп­со­са, неко­то­рые выре­за­ли на ней змею с вен­цом из лучей, но Гален по опы­ту знал, что камень дей­ст­ву­ет и без это­го. Он сове­то­вал оде­вать на шею оже­ре­лье из кусоч­ков яшмы таким обра­зом, чтобы кам­ни дохо­ди­ли до устья желуд­ка, и все­гда имел успех. Сна­ча­ла он не верил в силу заго­во­ров, но впо­след­ст­вии ему при­шлось убедить­ся и в ней⁴⁰⁰. Но о при­ме­не­нии излюб­лен­ной в то вре­мя Пифа­го­ро­вой чис­ло­вой мисти­ки к уче­нию о кри­ти­че­ских днях он не хотел и слы­шать. «Что обще­го, — спра­ши­ва­ет он, — меж­ду семью Пле­яда­ми или семью устья­ми Нила и тем, что при вос­па­ле­нии лег­ких и груд­ной плев­ры кри­зис чаще все­го насту­па­ет на седь­мой день?» с.206 Очень часто он насту­па­ет и в дру­гие дни⁴⁰¹. Уль­пи­ан гово­рит, что те, кто при­бе­га­ют к заго­во­рам или, «употреб­ляя обыч­ное сре­ди обман­щи­ков сло­во, экзор­циз­мам», недо­стой­ны назва­ния вра­чей, хотя мно­гие и хва­лят­ся тем, что подоб­ные сред­ства им помо­га­ли⁴⁰². Изгна­ние демо­нов, вызы­ваю­щих болезнь, издав­на суще­ст­во­ва­ло в Егип­те⁴⁰³. Кро­ме егип­тян, этим зани­ма­лись еще осо­бен­но евреи⁴⁰⁴. Даже те лица, кото­рые отри­ца­ли вся­кие вол­шеб­ные сред­ства, не так-то лег­ко мог­ли опро­верг­нуть зна­че­ние аст­ро­ло­ги­че­ских исчис­ле­ний⁴⁰⁵, кото­рые были поло­же­ны в осно­ву тера­пии, глав­ным обра­зом в Егип­те, и кото­рые мно­гим вра­чам и не-вра­чам⁴⁰⁶ каза­лись необ­хо­ди­мы­ми. Врач Д. Сер­ви­лий Апол­ло­ний, кото­рый, судя по его над­гроб­ной над­пи­си, дожил до 98 лет, «как он это себе и пред­ска­зал»⁴⁰⁷, осно­вы­вал при этом про­ро­че­ства не на меди­цин­ской, а на сво­ей аст­ро­ло­ги­че­ской нау­ке. Гален был тоже не толь­ко убеж­ден в том, что семи­днев­ные лун­ные фазы силь­но вли­я­ют на всю зем­ную жизнь, но и без­услов­но согла­шал­ся с откры­ти­ем еги­пет­ских аст­ро­ло­гов в том, что по поло­же­нию меся­ца отно­си­тель­но доб­рых и злых планет мож­но заклю­чить, какие дни будут для боль­но­го бла­го­при­ят­ны­ми и какие нет. Если, напри­мер, во вре­мя рож­де­ния чело­ве­ка доб­рые пла­не­ты нахо­дят­ся в созвездии Овна, а злые в созвездии Тель­ца, то болез­ни будут для него опас­нее все­го в том слу­чае, если месяц нахо­дит­ся в созвездии Тель­ца, Льва, Скор­пи­о­на или Водо­лея; если же он про­хо­дит через Овна, Рака, Весы и Козе­ро­га, то эта опас­ность ему не угро­жа­ет. Кто сам не наблюда­ет за эти­ми явле­ни­я­ми и не верит наблюде­ни­ям дру­гих, тот при­над­ле­жит к чис­лу все более и более рас­про­стра­ня­ю­щих­ся теперь софи­стов, кото­рые тре­бу­ют объ­яс­не­ния при­чи­ны даже в оче­вид­ных слу­ча­ях, вме­сто того, чтобы на осно­ва­нии дока­зан­ных уже фак­тов искать их неве­до­мые еще при­чи­ны⁴⁰⁸. При употреб­ле­нии вра­чеб­ных средств часто, долж­но быть, при­зы­ва­лись так­же боги⁴⁰⁹.

Аст­ро­ло­гия сама по себе была тоже доход­ным заня­ти­ем, хотя она и была запре­ще­на, а мно­го раз по осо­бым пово­дам за нее назна­ча­лись стро­гие нака­за­ния⁴¹⁰. Ее все-таки допус­ка­ли постоль­ку, посколь­ку ею не поль­зо­ва­лись во вред лич­но­сти импе­ра­то­ра или государ­ству. Сре­ди учи­те­лей, кото­рым Алек­сандр Север разда­вал день­ги, назна­чал ауди­то­рии и кото­рых он снаб­жал уче­ни­ка­ми, сыно­вья­ми бед­ных, но сво­бод­ных роди­те­лей, о кото­рых он забо­тил­ся, — сре­ди этих учи­те­лей, кро­ме рито­ров, грам­ма­ти­ков, вра­чей, меха­ни­ков и архи­тек­то­ров, нахо­ди­лись так­же гаруспи­ки и аст­ро­ло­ги⁴¹¹. Дед Авсо­ния, Цеци­лий Арги­ций Арбо­рий, зани­мал­ся аст­ро­ло­ги­ей, кото­рую он хоро­шо изу­чил лишь тай­ным обра­зом. Он запе­ча­тал таб­ли­цы, на кото­рых он начер­тал жизнь вну­ка, но дочь его не выдер­жа­ла и сло­ми­ла печать⁴¹². Авгу­стин, будучи моло­дым чело­ве­ком, с.207 питал к пред­ска­за­ни­ям аст­ро­ло­гов очень боль­шое дове­рие, пока один стар­ший друг не убедил его в их обман­чи­во­сти. Послед­ний хотел посвя­тить себя аст­ро­ло­гии и осно­ва­тель­но изу­чил ее, чтобы с ее помо­щью обес­пе­чить себе зара­боток, но, убедив­шись в ее пол­ной необос­но­ван­но­сти, он пре­дал­ся изу­че­нию меди­ци­ны⁴¹³. В про­ти­во­по­лож­ность ему, Фир­мик Матерн, писав­ший в 334—337 годах, бро­сил адво­ка­ту­ру, кото­рая опро­ти­ве­ла ему вслед­ст­вие свя­зан­ных с нею «соба­чьей» ругот­ни, опас­но­стей и нена­ви­сти, чтобы на досу­ге занять­ся иссле­до­ва­ни­ем боже­ст­вен­ной и небес­ной сущ­но­стей, то есть аст­ро­ло­ги­че­ским писа­тель­ст­вом, и, таким обра­зом, очи­стить свою душу от всех погреш­но­стей, кото­ры­ми она запят­на­ла себя во вре­мя обще­ния с дур­ны­ми людь­ми⁴¹⁴. Если он сам, по-види­мо­му, и не зани­мал­ся аст­ро­ло­ги­ей ради зара­бот­ка, все же в сво­ем сочи­не­нии он назы­ва­ет аст­ро­ло­гов наряду с дру­ги­ми пред­ска­за­те­ля­ми, как людей, зара­ба­ты­ваю­щих себе этим делом сред­ства для суще­ст­во­ва­ния⁴¹⁵. Про­мыс­ло­вый налог, кото­рый аст­ро­ло­ги долж­ны были пла­тить в Алек­сан­дрии, полу­чил назва­ние «нало­га глуп­цов», так как он взи­мал­ся со средств, достав­ля­е­мых глуп­ца­ми, кото­рые обра­ща­ют­ся с вопро­са­ми к аст­ро­ло­гам⁴¹⁶. Аст­ро­ло­гия сохра­ни­ла свое зна­че­ние в про­дол­же­ние всей импе­ра­тор­ской эпо­хи. Аст­ро­ло­ги, глав­ным обра­зом гре­ки, жите­ли Восто­ка и егип­тяне⁴¹⁷, были сво­и­ми людь­ми как при дво­ре⁴¹⁸, так и в знат­ных домах, поль­зо­ва­лись без­гра­нич­ным дове­ри­ем и во всех опас­ных пред­при­я­ти­ях игра­ли роль либо зачин­щи­ков, либо совет­чи­ков и поэто­му часто быва­ли заме­ша­ны в про­цес­сах по государ­ст­вен­ной измене. Зна­ме­ни­тый аст­ро­лог Пам­мен, кото­рый, бла­го­да­ря сво­е­му искус­ству, с очень мно­ги­ми под­дер­жи­вал дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния, про­дол­жал полу­чать вся­кие изве­стия и запро­сы даже тогда, когда он, в послед­ние годы Неро­на, в каче­стве изгнан­ни­ка нахо­дил­ся на ост­ро­ве; от кон­су­ла­ра П. Антея он про­дол­жал полу­чать и еже­год­ное жало­ва­нье. Дру­го­му ссыль­но­му, жив­ше­му на том же ост­ро­ве, уда­лось овла­деть бума­га­ми Пам­ме­на и доне­сти в 66 году о пере­пис­ке с ним Антея и Осто­рия Ска­пу­лы. Уве­рен­ные в том, что им гро­зит осуж­де­ние, они оба покон­чи­ли жизнь само­убий­ст­вом⁴¹⁹. Аст­ро­ло­гия счи­та­лась ари­сто­кра­ти­че­ской фор­мой пред­ска­за­ния; на осно­ва­нии того зна­че­ния, кото­рым она поль­зо­ва­лась, мож­но ска­зать, что вза­и­моот­но­ше­ние меж­ду нею и народ­ны­ми вида­ми про­ро­че­ства было при­бли­зи­тель­но такое же, как в насто­я­щее вре­мя вза­и­моот­но­ше­ние меж­ду сом­нам­бу­лиз­мом, сту­ком сто­лов, пси­хо­гра­фом, спи­ри­тиз­мом и т. п. и гада­ни­ем по спла­ву оло­ва, кофей­ной гуще, кар­там и т. д. Тол­ко­ва­тель снов Арте­ми­дор с пре­зре­ни­ем отно­сил­ся к гада­нию по чер­там лица, фигу­ре и рукам или с помо­щью играль­ных костей, чашек, реше­та, сыра и огня, так­же и к вызо­ву духов; кро­ме тол­ко­ва­ния снов, он при­зна­вал еще толь­ко гада­ние по жерт­вен­ным живот­ным, их пече­ни, поле­ту птиц и звездам. Надо ска­зать, что он сомне­вал­ся даже в досто­вер­но­сти исчис­ле­ний с помо­щью с.208 горо­ско­па⁴²⁰ Этот вид гада­ния, кото­рый в то вре­мя поль­зо­вал­ся у выс­ших клас­сов исклю­чи­тель­ным или, по край­ней мере, частич­ным успе­хом, был рас­про­стра­нен и сре­ди дру­гих сосло­вий. Кро­ме этих знат­ных, «свя­щен­ных»⁴²¹ и тре­бо­ва­тель­ных про­ро­ков, всюду суще­ст­во­ва­ли еще (в Риме в осо­бен­но­сти у цир­ка) и пло­щад­ные аст­ро­ло­ги, кото­рые за неболь­шую цену исчис­ля­ли про­сто­люди­нам их буду­щее⁴²². Аст­ро­ло­ги утвер­жда­ли, что в их вла­сти пред­ска­зы­вать и пого­ду, так как извест­ные пере­ме­ны возду­ха слу­ча­ют­ся толь­ко в опре­де­лен­ные дни; это поло­же­ние было опро­верг­ну­то Колу­мел­лой в спе­ци­аль­ном сочи­не­нии⁴²³. От них сель­ский хозя­ин узна­вал о судь­бе уро­жая⁴²⁴, купец об успе­хе пред­при­я­тия⁴²⁵, а ковар­ный наслед­ник о дне смер­ти бога­ча, наде­лив­ше­го его в сво­ем заве­ща­нии. Этот послед­ний слу­чай был одним из самых частых, по пово­ду кото­рых обра­ща­лись к аст­ро­ло­гам, и они отве­ча­ли, сооб­ра­зо­вы­вая свой ответ с жела­ни­ем спра­ши­ваю­щих⁴²⁶. По сло­вам Гале­на, бога­чи толь­ко постоль­ку инте­ре­су­ют­ся аст­ро­ло­ги­ей, посколь­ку им жела­тель­но знать напе­ред, кто заве­ща­ет им свое состо­я­ние⁴²⁷. Жени­хи и неве­сты осве­дом­ля­лись у аст­ро­ло­гов, какой день будет самым бла­го­при­ят­ным для их свадь­бы, стро­и­те­ли — какой для заклад­ки дома, путе­ше­ст­вен­ни­ки — для нача­ла пути. В каче­стве воз­на­граж­де­ния за кон­суль­та­цию послед­не­го рода в одном месте при­во­дит­ся сум­ма в 100 дена­ров (43 руб.)⁴²⁸. Чтобы устра­нить у спра­ши­ваю­ще­го вся­кие сомне­ния в истин­но­сти их зна­ния, аст­ро­ло­ги ста­ра­лись выка­зать свою точ­ную осве­дом­лен­ность о его про­шлом. Три­маль­хи­он Пет­ро­ния рас­ска­зы­ва­ет, что его аст­ро­лог рас­ска­зал ему такие подроб­но­сти, кото­рые даже он сам забыл; далее: «тебе не везет в друж­бе. Никто не выка­зы­ва­ет тебе той бла­го­дар­но­сти, кото­рую ты заслу­жи­ва­ешь. Ты вла­де­ешь боль­ши­ми богат­ства­ми. У груди тво­ей ты пита­ешь змею»; затем он при­ба­вил, что он про­жи­вет еще 30 лет, 4 меся­ца и 2 дня и полу­чит вско­ре наслед­ство⁴²⁹.

Выше­упо­мя­ну­тый Фир­мик Матерн, напи­сав­ший свое сочи­не­ние об аст­ро­ло­гии по побуж­де­нию про­кон­су­ла Мавор­тия Лол­ли­а­на, кото­ро­му он и посвя­тил его, ста­ра­ет­ся пред­ста­вить аст­ро­ло­гию в виде нау­ки, кото­рая не толь­ко вполне без­упреч­на, но и воз­вы­ша­ет ум и очи­ща­ет душу. Лица, посвя­щаю­щие себя ей, долж­ны поэто­му сде­лать­ся достой­ны­ми ее с помо­щью жре­че­ской чистоты и свя­то­сти. Пред­пи­са­ния и пре­до­сте­ре­же­ния, кото­ры­ми он снаб­жа­ет буду­щих аст­ро­ло­гов, ука­зы­ва­ют нам одно­вре­мен­но на то, из-за чего они под­вер­га­лись пори­ца­нию и какие опас­но­сти мог­ли им угро­жать. «Кто посвя­щен в эту свя­щен­ную нау­ку, — гово­рит он в кон­це вто­рой кни­ги, — тот дол­жен упо­до­бить­ся обра­зу боже­ства и быть посто­ян­но укра­шен сла­вою прав­ди­во­сти. Он дол­жен быть досту­пен для всех, и тот, кто обра­ща­ет­ся к нему, не дол­жен делать это­го с тре­пе­том. Он дол­жен быть цело­муд­рен, трезв, уме­рен, дол­жен удо­вле­тво­рять­ся немно­гим, чтобы коры­сто­лю­бие не уни­зи­ло сла­вы боже­ст­вен­ной нау­ки. Как с.209 жрец солн­ца, меся­ца и дру­гих богов, управ­ля­ю­щих все­лен­ной, он дол­жен стре­мить­ся к тому, чтобы по свиде­тель­ству всех быть достой­ным это­го вели­ко­го дела. Отве­ты свои он дол­жен давать все­на­род­но и напе­ред пред­у­преж­дать об этом спра­ши­ваю­щих, чтобы не быть спро­шен­ным о том, о чем нель­зя ни спра­ши­вать, ни гово­рить. Он не дол­жен отве­чать на вопро­сы отно­си­тель­но поло­же­ния государ­ства и жиз­ни импе­ра­то­ра; и то, и дру­гое пре­ступ­но, а послед­нее и невоз­мож­но. Толь­ко судь­ба импе­ра­то­ра не зави­сит от хода све­тил: ввиду того, что он — вла­сти­тель все­го мира, судь­бою его управ­ля­ет воля все­выш­не­го бога, и он сам при­над­ле­жит к кру­гу богов, кото­рые созда­ны пра­бо­же­ст­вом для совер­ше­ния и сохра­не­ния все­го суще­го. Гаруспи­ки тоже убеж­да­ют­ся в том, что ни одно из при­зы­вае­мых ими божеств не в состо­я­нии объ­яс­нить сущ­но­сти той выс­шей силы, кото­рая заклю­че­на в импе­ра­то­ре, так как их сила гораздо сла­бее его. Кому под­власт­ны все духи, все сосло­вия, все бога­тые и знат­ные, вся­кий почет и могу­ще­ство, тому даны боже­ст­вен­ная сила и место сре­ди богов. Если кто-нибудь поста­вит вопрос отно­си­тель­но импе­ра­то­ра, то не надо стро­го пори­цать его за это, а, объ­яс­нив ему, что лич­ность импе­ра­то­ра недо­ступ­на тол­ко­ва­ни­ям, этим заста­вить его отка­зать­ся от сво­его пре­ступ­но­го заблуж­де­ния. Но от аст­ро­ло­гов нель­зя тре­бо­вать того, чтобы они доно­си­ли на тех, кто поста­вит им непоз­во­ли­тель­ный вопрос. Если слу­чит­ся, что спро­сив­ший будет под­верг­нут смерт­ной каз­ни за свое пре­ступ­ное любо­пыт­ство, то в этом будет вино­вен и аст­ро­лог, а жрец не дол­жен быть запят­нан чьей-либо кро­вью. Пусть у него будут супру­га, дом, чест­ные дру­зья, пусть он при­ни­ма­ет уча­стие в обще­ст­вен­ной жиз­ни, но ссор, пре­ступ­ных дея­ний и заботы о зара­бот­ке он не дол­жен знать. Вся­кая жесто­кая страсть долж­на остать­ся чуж­дой ему, так­же радость, вызван­ная вза­им­ной враж­дою дру­гих; во всем он дол­жен соблюдать спо­кой­ную уме­рен­ность. Пусть он избе­га­ет мяте­жей, будет верен в друж­бе и без­упреч­но честен во всех дей­ст­ви­ях. Да не запят­на­ет он свою совесть лож­ным пока­за­ни­ем, не зани­ма­ет­ся ростов­щи­че­ст­вом и не извле­ка­ет себе выго­ды из чужой беды. Он не дол­жен ни давать, ни тре­бо­вать клят­вен­ных уве­ре­ний, в осо­бен­но­сти, если дело идет о день­гах, а то мог­ло бы пока­зать­ся, что он при­зы­ва­ет помощь богов из-за ничтож­но­го дара. Заблуж­даю­щим­ся, глав­ным обра­зом дру­зьям, пусть он ука­зы­ва­ет вер­ный путь, чтобы они мог­ли с помо­щью его сове­тов осво­бо­дить­ся от сво­их недо­стат­ков. Он не дол­жен участ­во­вать в ноч­ных жерт­во­при­но­ше­ни­ях, будь они обще­ст­вен­но­го или част­но­го харак­те­ра, не дол­жен ни с кем тай­но раз­го­ва­ри­вать, а откры­то, как уже гово­ри­лось, дол­жен он перед все­ми слу­жить свя­щен­но­му искус­ству. Тол­куя горо­ско­пы людей, он не дол­жен слиш­ком откро­вен­но назы­вать их поро­ков, но со сдер­жан­но­стью давать подоб­ные отве­ты, чтобы сло­ва его не мог­ли пока­зать­ся упре­ком тому, кто обре­чен на это враж­деб­ным ходом све­тил. Да усто­ит он перед соблаз­ном пред­став­ле­ний, чтобы не казать­ся при­вер­жен­цем какой-нибудь пар­тии: жре­цам богов подо­ба­ет сто­ро­нить­ся соблаз­нов всех наслаж­де­ний. Если дух его укреп­лен этой кра­сой доб­ро­де­те­ли, то он может при­нять­ся за дело и со спо­кой­ной душой читать сле­дую­щие кни­ги о вли­я­нии све­тил на судь­бы людей. Душа, поко­рен­ная и запят­нан­ная с.210 позор­ной стра­стью, не в состо­я­нии усво­ить уче­ния этой достой­ной ува­же­ния нау­ки, и тяже­лое нака­за­ние дол­жен поне­сти тот, кто позо­рит ее сво­им без­бо­жи­ем. Неза­пят­нан­ным, чистым и цело­муд­рен­ным дол­жен дух его занять­ся этим свя­щен­ным делом; про­ро­че­ской силой духа аст­ро­лог достигнет боль­ше­го, чем уче­ны­ми заня­ти­я­ми»⁴³⁰. В пред­и­сло­вии к пятой кни­ге Фир­мик с вос­тор­жен­ной молит­вой обра­ща­ет­ся к выс­ше­му богу, кото­рый явля­ет­ся «одно­вре­мен­но и отцом и мате­рью всех существ, и отцом и сыном в силу одних уз род­ства». Он про­сит его бла­го­склон­но отне­стись к тому, что автор с чистой душой и по вдох­но­ве­нию свы­ше соби­ра­ет­ся объ­яс­нить ход све­тил и их вли­я­ние: «Для тво­их рим­лян напи­сал я эту кни­гу, чтобы, в слу­чае пере­не­се­ния всех наук в их лите­ра­ту­ру, эта область не ока­за­лась един­ст­вен­ной, к кото­рой не осме­лил­ся подой­ти ни один рим­ский ум». Затем он про­сит све­ти­ла, глав­ным обра­зом, солн­це и луну, про­стить ему его втор­же­ние в их тай­ну. Не пре­ступ­ное жела­ние и не гре­хов­ный помы­сел побуди­ли его к это­му, а укреп­лен­ный боже­ст­вен­ным вдох­но­ве­ни­ем дух, кото­рый осме­лил­ся сне­сти в хра­мы тар­пей­ской ска­лы то, что было извле­че­но древни­ми муд­ре­ца­ми на свет из мра­ка еги­пет­ских свя­ти­лищ⁴³¹.