Спарток и первые Спартокиды на Боспоре

с.30 Соглас­но сооб­ще­нию Дио­до­ра, око­ло 438 года до н. э. власть на Бос­по­ре пере­шла в руки неко­е­го Спар­то­ка. Кем был этот Спар­ток по про­ис­хож­де­нию и каким обра­зом ока­зал­ся у вла­сти, источ­ни­ки не дают пря­мо­го отве­та. Сам текст замет­ки Дио­до­ра об этом собы­тии («при архон­те в Афи­нах Тео­до­ре… в Азии, цар­ст­во­вав­шие над Ким­ме­рий­ским Бос­по­ром, так назы­вае­мые Архе­а­нак­ти­ды, пра­ви­ли 42 года. Власть при­нял Спар­ток и пра­вил 7 лет». XII. 31. 1) поз­во­ля­ет с наи­боль­шей сте­пе­нью веро­ят­но­сти рас­смат­ри­вать его как поли­ти­че­ский пере­во­рот. В поль­зу это­го свиде­тель­ст­ву­ют насле­до­ва­ние вла­сти Спар­то­ком не непо­сред­ст­вен­но кому-то из Архе­а­нак­ти­дов, а всем им¹, негре­че­ское (фра­кий­ское) имя осно­ва­те­ля новой дина­стии² и сведе­ния об изгнан­ни­ках с Бос­по­ра, обос­но­вав­ших­ся, по-види­мо­му, в Фео­до­сии (Isocr. XVII. 5; Anon. Per. 77). Пер­вые два аргу­мен­та с.31 ста­но­вят­ся дей­ст­вен­ны­ми толь­ко в сово­куп­но­сти с третьим по сле­дую­щим сооб­ра­же­ни­ям.

Изгнан­ни­ки с Бос­по­ра упо­ми­на­ют­ся впер­вые в Тра­пе­зит­ской речи Исо­кра­та в свя­зи с яко­бы гото­вя­щей­ся попыт­кой государ­ст­вен­но­го пере­во­рота со сто­ро­ны одно­го из бли­жай­ших помощ­ни­ков тогдаш­не­го бос­пор­ско­го пра­ви­те­ля Сати­ра — Сопея. Этот послед­ний «началь­ст­во­вал над боль­шой обла­стью и имел попе­че­ние о всей вла­сти Сати­ра» (Isocr. XVI. 3)³. Тем не менее, гото­вясь к пере­во­роту, он через посред­ство сво­его сына, нахо­дя­ще­го­ся в Афи­нах, ищет себе союз­ни­ков в лице неиз­вест­ных нам бли­же изгнан­ни­ков. Обра­ще­ние к ним, неза­ви­си­мо от того, было ли обви­не­ние про­тив Сопе­ида ложью или исти­ной, име­ло смысл в том слу­чае, если эти изгнан­ни­ки дей­ст­ви­тель­но были про­тив­ни­ка­ми имен­но Спар­то­кидов и при этом не отка­за­лись от борь­бы с ними, рас­по­ла­гая для это­го опре­де­лен­ны­ми сила­ми и воз­мож­но­стя­ми. В роли тако­вых реаль­нее все­го мог­ли бы выглядеть пред­ста­ви­те­ли сверг­ну­то­го рода, хотя, конеч­но, не толь­ко они одни.

Одна­ко для нас важ­нее дру­гое. Ни Исо­крат, ни его слу­ша­те­ли, ни даже обви­ня­е­мый в государ­ст­вен­ной измене сын Сопея ничуть не отри­ца­ли воз­мож­но­сти заго­во­ра про­тив Сати­ра в прин­ци­пе! А это дает осно­ва­ние думать, что люди, подоб­ные Сопею, имев­шие доступ к управ­ле­нию государ­ст­вом и рас­по­ла­гав­шие доста­точ­ны­ми мате­ри­аль­ны­ми и ины­ми ресур­са­ми, мог­ли пре­тен­до­вать (и, в дей­ст­ви­тель­но­сти, пре­тен­до­ва­ли) в то вре­мя на пост гла­вы государ­ства на Бос­по­ре. Это­му мог­ли спо­соб­ст­во­вать, кста­ти, и их род­ст­вен­ные свя­зи с пра­вя­щей дина­сти­ей. Тот же Исо­крат сооб­ща­ет, что Сатир женил сво­его сына на доче­ри Сопея (XVII. 11). Любо­пыт­но, что и в рас­ска­зе Исо­кра­та, и в сооб­ще­нии Дио­до­ра о Спар­то­ке I пре­тен­дент на власть, судя по име­ни, явно был элли­ни­зи­ро­ван­ным вар­ва­ром⁴. Веро­ят­но, имен­но фак­тор вар­вар­ско­го про­ис­хож­де­ния играл опре­де­лен­ную (и, види­мо, нема­лую) роль в борь­бе за власть на Бос­по­ре в то вре­мя.

Все отме­чен­ные наблюде­ния (в соче­та­нии с тем, что изме­не­ния в государ­ст­вен­ном устрой­стве в древ­но­сти про­ис­хо­ди­ли все­гда очень мед­лен­но, осо­бен­но если не было доста­точ­но силь­но­го внеш­не­го воздей­ст­вия), поз­во­ля­ют сде­лать вывод, что Спар­ток I, веро­ят­нее все­го, зани­мал в государ­стве Архе­а­нак­ти­дов пост, ана­ло­гич­ный посту Сопея в дер­жа­ве Сати­ра, что и поз­во­ли­ло ему совер­шить государ­ст­вен­ный пере­во­рот в свою поль­зу. Хочет­ся осо­бен­но под­черк­нуть, что Спар­ток, веро­ят­нее все­го, дей­ст­во­вал по соб­ст­вен­ной ини­ци­а­ти­ве и опи­рал­ся, преж­де все­го, на наем­ное вой­ско Архе­а­нак­ти­дов, нахо­див­ше­е­ся если не в пол­ном, то, по край­ней мере, в его опе­ра­тив­ном под­чи­не­нии⁵.

с.32 Неко­то­рые сведе­ния о воз­мож­ном харак­те­ре пере­во­рота дает пре­кра­ще­ние чекан­ки монет с леген­дой ΑΠΟΛ⁶. Учи­ты­вая их дати­ров­ку вто­рой-третьей чет­вер­тя­ми V века до н. э.⁷, этот факт мож­но вос­при­ни­мать как анти­ар­хе­а­нак­ти­дов­ский акт Спар­то­ка⁸. А свя­за­но это (как и сам пере­во­рот Спар­то­ка) мог­ло быть и с тем, что идея амфи­к­ти­о­нии (от име­ни кото­рой чека­ни­лись эти моне­ты) как фор­мы объ­еди­не­ния горо­дов Бос­по­ра Ким­ме­рий­ско­го вокруг Пан­ти­ка­пея, даю­щей в пер­спек­ти­ве воз­мож­ность мир­но­го осво­е­ния близ­ле­жа­щей терри­то­рии, так и не ста­ла при­вле­ка­тель­ной для наи­бо­лее круп­ных горо­дов реги­о­на. Тра­ди­ци­он­ные для элли­нов тен­ден­ции к авто­но­мии и автар­кии в дан­ном слу­чае ока­за­лись силь­нее. Доста­точ­но весо­мым аргу­мен­том в поль­зу дан­но­го пред­по­ло­же­ния может быть и стро­и­тель­ство во вто­рой поло­вине V века до н. э. в Ним­фее соб­ст­вен­но­го хра­ма, остат­ки кото­ро­го недав­но обна­ру­же­ны при рас­коп­ках это­го горо­да⁹. Стро­и­тель­ство это­го хра­ма в то вре­мя, когда Архе­а­нак­ти­ды стре­ми­лись объ­еди­нить в рам­ках амфи­к­ти­о­нии вокруг хра­ма Апол­ло­на в Пан­ти­ка­пее все, или, по край­ней мере, бли­жай­шие поли­сы по побе­ре­жью Бос­по­ра Ким­ме­рий­ско­го, выгляде­ло явной демон­стра­ци­ей неже­ла­ния поли­сов, не вошед­ших в состав ран­не­бос­пор­ско­го объ­еди­не­ния, коопе­ри­ро­вать­ся с Архе­а­нак­ти­да­ми в какой бы то ни было фор­ме.

Неспо­соб­ность или неже­ла­ние Архе­а­нак­ти­дов пере­стра­и­вать свою поли­ти­ку в такой ситу­а­ции мог­ло стать осно­ва­ни­ем для недо­воль­ства у насе­ле­ния горо­дов уже суще­ст­ву­ю­щей бос­пор­ской амфи­к­ти­о­ни­ей. За 42 года их прав­ле­ния насе­ле­ние горо­дов долж­но было уве­ли­чить­ся в коли­че­стве, доста­точ­ном для воз­ник­но­ве­ния про­бле­мы сте­но­хо­рии, даже за счет толь­ко есте­ствен­но­го при­ро­ста. И появ­ле­ние новых сель­ских посе­ле­ний в тече­ние V века до н. э. по обо­им бере­гам про­ли­ва под­твер­жда­ет это, как, впро­чем, и то, что в осно­ва­нии этих посе­ле­ний мог­ли при­ни­мать уча­стие и вновь при­быв­шие на Бос­пор пере­се­лен­цы. Глав­ное и в том, и в дру­гом слу­чае, что сама про­бле­ма потреб­но­сти даль­ней­ше­го рас­ши­ре­ния хоры у горо­дов архе­а­нак­ти­дов­ско­го Бос­по­ра уже назре­ла, а решать ее ина­че, чем через амфи­к­ти­о­нию, Архе­а­нак­ти­ды не хоте­ли или не мог­ли. В такой ситу­а­ции Спар­ток для дости­же­ния сво­их лич­ных целей вполне мог исполь­зо­вать и недо­воль­ство сограж­дан Архе­а­нак­ти­да­ми. Но какие слои насе­ле­ния его под­дер­жа­ли и насколь­ко актив­но, решить при состо­я­нии наших источ­ни­ков весь­ма слож­но.

с.33 Пред­по­ло­же­ние С. Ю. Сапры­ки­на, что «Спар­то­ка под­дер­жа­ла демо­кра­ти­че­ская оппо­зи­ция и тор­го­во-ремес­лен­ная про­слой­ка, недо­воль­ная заси­льем знат­ных родов, в част­но­сти, Архе­а­нак­ти­дов»¹⁰ — не более чем пред­по­ло­же­ние, посколь­ку здесь автор явно опе­ри­ру­ет поня­ти­я­ми, свой­ст­вен­ны­ми соб­ст­вен­но Гре­ции. А там, меж­ду про­чим, в роли демо­кра­ти­че­ской оппо­зи­ции высту­па­ла имен­но тор­го­во-ремес­лен­ная про­слой­ка, воз­глав­ля­е­мая, как пра­ви­ло, пред­ста­ви­те­ля­ми знат­ных родов. Наш же един­ст­вен­ный источ­ник, свиде­тель­ст­ву­ю­щий, как буд­то, о воз­мож­но­сти такой оппо­зи­ции, — рас­сказ Поли­эна о под­держ­ке куп­ца­ми Лев­ко­на I (Po­lyaen. VI. 9. 2), пока­зы­ва­ет, что под­держ­ка эта была инспи­ри­ро­ва­на самим Лев­ко­ном, а вовсе не явля­лась след­ст­ви­ем их лич­ной ини­ци­а­ти­вы. Что же каса­ет­ся «знат­ных родов» на Бос­по­ре, то они мог­ли осно­вы­вать свое могу­ще­ство, в отли­чие от ари­сто­кра­тии соб­ст­вен­но Гре­ции, не на род­ст­вен­ных свя­зях, а на эко­но­ми­че­ском пре­вос­ход­стве, свя­зан­ном, в свою оче­редь, с вла­де­ни­ем луч­ши­ми (может быть, и боль­ши­ми) участ­ка­ми зем­ли и с той же тор­гов­лей. Сле­до­ва­тель­но, по сво­е­му сослов­но­му ста­ту­су они не мог­ли рез­ко про­ти­во­сто­ять пред­ста­ви­те­лям так назы­вае­мой демо­кра­ти­че­ской оппо­зи­ции.

Более осто­ро­жен в сво­ей оцен­ке сто­рон­ни­ков Спар­то­ка Ф. В. Шелов-Коведя­ев. Он назы­ва­ет их «вли­я­тель­ны­ми гре­че­ски­ми сло­я­ми» и счи­та­ет, что они выдви­ну­ли Спар­то­ка «перед лицом неосла­бе­ваю­щей внеш­ней угро­зы, … когда дина­стия Архе­а­нак­ти­дов пере­ста­ла удо­вле­тво­рять тре­бо­ва­ни­ям, предъ­яв­ля­е­мым к режи­мам тако­го рода»¹¹. Одна­ко ни о какой внеш­ней угро­зе для Бос­по­ра того вре­ме­ни источ­ни­ки ниче­го не сооб­ща­ют. Да и отно­ше­ние «вли­я­тель­ных гре­че­ских сло­ев» в целом к тира­нии было тако­вым, что вряд ли мож­но было ожи­дать их объ­еди­не­ния с целью созда­ния тира­ни­че­ско­го режи­ма в сво­ем государ­стве¹². Ско­рее наобо­рот, пред­ста­ви­те­ли бос­пор­ской (т. е. не толь­ко гре­че­ской) зна­ти в целом мог­ли быть настро­е­ны про­тив тира­нии, но при этом кон­крет­но про­тив тира­нии Архе­а­нак­ти­дов, а не про­тив тира­нии вооб­ще. Спар­ток же, гото­вясь к пере­во­роту, в какой-то мере исполь­зо­вал и это недо­воль­ство.

В недав­но вышед­шей ста­тье А. А. Мас­лен­ни­ков вновь под­ни­ма­ет вопрос о воз­мож­ной свя­зи при­хо­да к вла­сти Спар­то­ка I с пон­тий­ской экс­пе­ди­ци­ей Перик­ла¹³. Если исхо­дить из заин­те­ре­со­ван­но­сти Афин в рас­ши­ре­нии хлеб­но­го импор­та из Север­но­го При­чер­но­мо­рья после пора­же­ния в Егип­те (454 г. до н. э.) и фак­та изгна­ния Пери­к­лом синоп­ско­го тира­на Тиме­си­лея во вре­мя назван­ной экс­пе­ди­ции, нель­зя не при­знать прин­ци­пи­аль­ную воз­мож­ность тако­го явле­ния. Одна­ко надо учи­ты­вать, что наш един­ст­вен­ный источ­ник об этой экс­пе­ди­ции ни сло­вом, ни наме­ком не дает осно­ва­ний думать, что Перикл тогда сде­лал боль­ше, чем он сде­лал соглас­но это­му сооб­ще­нию. И если еще какие-то поли­ти­че­ские с.34 акции афи­ня­на­ми тогда пред­при­ни­ма­лись, то они либо не были столь зна­чи­мы­ми для Афин, чтобы их упо­ми­нать, либо, посколь­ку Плу­тарх все же писал био­гра­фию Перик­ла, а не исто­рию Афин, эти акции не были свя­за­ны напря­мую с дея­тель­но­стью это­го поли­ти­че­ско­го лиде­ра. Кро­ме того, мы не име­ем точ­ной инфор­ма­ции о дате этой экс­пе­ди­ции. Мне пред­став­ля­ет­ся наи­бо­лее обос­но­ван­ной ее дати­ров­ка середи­ной 30-х годов V в. до н. э., пред­ло­жен­ная П. О. Карыш­ков­ским¹⁴. И если это так, то свя­зы­вать при­ход к вла­сти Спар­то­ка с про­ис­ка­ми афи­нян или их поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков у нас нет реши­тель­но ника­ких осно­ва­ний.

Таким обра­зом, оста­ет­ся при­знать, что поли­ти­че­ский пере­во­рот на Бос­по­ре в 438/7 г. до н. э. был в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни делом лич­ных амби­ций одно­го из пре­тен­ден­тов на власть. Кос­вен­ным обра­зом в поль­зу это­го свиде­тель­ст­ву­ют еще два фак­та.

Во-пер­вых, фор­ма вла­сти — тира­ния. Подав­ля­ю­щее боль­шин­ство антич­ных авто­ров назы­ва­ет Спар­то­кидов тира­на­ми¹⁵. Да и осталь­ные титу­лы, кото­ры­ми они их вели­ча­ют (династ, царь), за един­ст­вен­ным исклю­че­ни­ем Демо­сфе­на (архонт), не дают осно­ва­ний сомне­вать­ся в авто­ри­тар­ном харак­те­ре вла­сти Спар­то­кидов, а зна­чит, пред­по­ла­гать и их лич­ную заин­те­ре­со­ван­ность в борь­бе за нее.

Во-вто­рых, таким же кос­вен­ным аргу­мен­том в поль­зу наше­го пред­по­ло­же­ния явля­ет­ся сооб­ще­ние Дио­до­ра о вре­ме­ни прав­ле­ния Спар­то­ка I и его бли­жай­ше­го пре­ем­ни­ка (XII. 36. 1). Из него мы узна­ем, что Спар­ток пра­вил все­го 7 лет, а затем власть при­нял некий Селевк, пра­вив­ший и того мень­ше — все­го 4 года. Учтем, что в даль­ней­шем сво­ем повест­во­ва­нии о Спар­то­кидах Дио­дор все­гда ука­зы­ва­ет на род­ст­вен­ные отно­ше­ния пра­ви­те­лей, сме­ня­ю­щих друг дру­га. Крат­кость прав­ле­ния Селев­ка и отсут­ст­вие его име­ни сре­ди имен после­дую­щих пра­ви­те­лей Бос­по­ра дока­зы­ва­ют, что он не при­над­ле­жал к дина­стии потом­ков Спар­то­ка I. А зна­чит, его появ­ле­ние во гла­ве государ­ства, веро­ят­нее все­го, так­же ста­ло след­ст­ви­ем оче­ред­но­го государ­ст­вен­но­го пере­во­рота на Бос­по­ре. Тер­ми­но­ло­гия Дио­до­ра, харак­те­ри­зу­ю­щая сме­ну бос­пор­ских пра­ви­те­лей, как уже неод­но­крат­но отме­ча­лось мно­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми¹⁶, дает осно­ва­ния и для тако­го пред­по­ло­же­ния¹⁷.

Македон­ское имя Селев­ка гово­рит, как буд­то, про­тив его при­над­леж­но­сти и к Архе­а­нак­ти­дам. Что же каса­ет­ся его преж­не­го поло­же­ния в государ­стве, то с.35 для успеш­но­го осу­щест­вле­ния пере­во­рота он дол­жен был зани­мать доста­точ­но высо­кий пост при Спар­то­ке I, может быть тот самый, кото­рый зани­мал сам Спар­ток при Архе­а­нак­ти­дах, а позд­нее Сопей при Сати­ре I. У Дио­до­ра не сохра­ни­лось упо­ми­на­ний о смер­ти Селев­ка и его пре­ем­ни­ке. Но, судя по тому, что сле­дую­щим пре­ем­ни­ком был Сатир, сын Спар­то­ка, веро­ят­но, Селев­ка сме­нил Спар­ток II. Имя послед­не­го поз­во­ля­ет видеть в нем род­ст­вен­ни­ка (сына или пле­мян­ни­ка) Спар­то­ка I.