Античное предание о гибели спартанского царя Клеомена I

с.52 Исто­рия жиз­ни и смер­ти спар­тан­ско­го царя Клео­ме­на I явля­ет­ся одним из инте­рес­ней­ших сюже­тов во всей исто­рии Спар­ты. Как у древ­них авто­ров, так и у совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей отно­ше­ние к лич­но­сти Клео­ме­на и его дея­тель­но­сти было весь­ма неод­но­знач­ным. Эта про­ти­во­ре­чи­вая оцен­ка берет свое нача­ло от Геро­до­та. Уже у него мож­но най­ти поляр­ные выска­зы­ва­ния в отно­ше­нии Клео­ме­на. При­чи­на столь про­ти­во­ре­чи­вой оцен­ки лежит в изна­чаль­но неод­но­знач­ном отно­ше­нии к Клео­ме­ну его совре­мен­ни­ков и бли­жай­ших потом­ков как внут­ри, так и вне Спар­ты. В «Исто­рии» Геро­до­та, нашем основ­ном и прак­ти­че­ски един­ст­вен­ном источ­ни­ке по дан­ной теме¹, мы посто­ян­но нахо­дим отра­же­ние двух диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ных взглядов на лич­ность Клео­ме­на.

Инте­рес к фигу­ре Клео­ме­на, бес­спор­но, объ­яс­ня­ет­ся его осо­бым местом в исто­рии Спар­ты. В новой и новей­шей исто­рио­гра­фии прав­ле­ние Клео­ме­на неред­ко оце­ни­ва­ют как решаю­щее не толь­ко для Лако­нии, но и для всей Гре­ции в целом. За этой оцен­кой сто­ят извест­ные реа­лии: дей­ст­ви­тель­но, в пери­од прав­ле­ния это­го царя Спар­та окон­ча­тель­но закре­пи­ла свое пер­вен­ство в Пело­пон­не­се и ста­ла неоспо­ри­мым обще­гре­че­ским лиде­ром.

Мож­но с уве­рен­но­стью утвер­ждать, что Клео­мен был пер­вым спар­тан­ским царем, о кото­ром сохра­ни­лась столь бога­тая тра­ди­ция. Хотя, соглас­но под­сче­там древ­них хро­но­гра­фов, в част­но­сти, Евсе­вия, пер­вые цари в Спар­те пра­ви­ли уже в нача­ле X в.², одна­ко до сер. VI сто­ле­тия мы, за ред­ким исклю­че­ни­ем, не име­ем о них ника­ких сведе­ний, кро­ме имен и ино­гда — про­дол­жи­тель­но­сти их прав­ле­ния³. По сути дела, даже о царях, непо­сред­ст­вен­ных пред­ше­ст­вен­ни­ках Клео­ме­на и его сопра­ви­те­ля Дема­ра­та, мы зна­ем очень мало. Геро­дот упо­ми­на­ет их глав­ным обра­зом в свя­зи с родо­слов­ны­ми ука­зан­ных выше царей (V. 39—41; VI. 61—63).

То же самое мож­но ска­зать и о царях, пра­вив­ших после Клео­ме­на. Мало о ком из них сохра­ни­лась такая же бога­тая тра­ди­ция, как о Клео­мене. По всей види­мо­сти, Геро­дот полу­чил пол­ную и раз­но­сто­рон­нюю инфор­ма­цию о Клео­мене глав­ным обра­зом бла­го­да­ря тому, что с.53 вос­по­ми­на­ния об этом выдаю­щем­ся царе дол­гое вре­мя были еще живы в спар­тан­ском обще­стве. Нари­со­ван­ная Геро­до­том кар­ти­на цар­ст­во­ва­ния Клео­ме­на бази­ру­ет­ся в основ­ном на уст­ной спар­тан­ской тра­ди­ции. Важ­но отме­тить, что Геро­дот, ско­рее все­го, полу­чал необ­хо­ди­мую ему инфор­ма­цию из пер­вых рук, от сво­их спар­тан­ских госте­при­им­цев (Hdt. III. 55).

Что же заста­ви­ло спар­тан­цев, кото­рых часто обви­ня­ли в «корот­кой исто­ри­че­ской памя­ти», и через пол­ве­ка не толь­ко пом­нить Клео­ме­на, но и по-преж­не­му рас­хо­дить­ся в оцен­ке его дея­тель­но­сти?

Чтобы отве­тить на этот вопрос, оста­но­вим­ся на двух, с нашей точ­ки зре­ния, наи­бо­лее важ­ных для пони­ма­ния Клео­ме­на и его эпо­хи сюже­тах⁴. Это — анти­го­судар­ст­вен­ная дея­тель­ность царя в Арка­дии и его гибель.

Для пони­ма­ния при­чин, кото­рые заста­ви­ли Клео­ме­на бежать в Арка­дию, необ­хо­ди­мо хотя бы вкрат­це кос­нуть­ся собы­тий, при­вед­ших в конеч­ном сче­те к это­му бег­ству.

Начи­ная с 506 г., когда Дема­рат фак­ти­че­ски сорвал воен­ную кам­па­нию Клео­ме­на в Афи­нах (Hdt. V. 76⁵), и на про­тя­же­нии 15 лет глав­ным содер­жа­ни­ем поли­ти­че­ской жиз­ни Спар­ты ста­ла откры­тая враж­да ее двух царей. При вся­ком удоб­ном слу­чае Дема­рат ста­рал­ся нане­сти сво­е­му кол­ле­ге как мож­но более чув­ст­ви­тель­ные уда­ры, целью кото­рых было сорвать любые внеш­не­по­ли­ти­че­ские ини­ци­а­ти­вы Клео­ме­на и дис­креди­ти­ро­вать его в гла­зах сооте­че­ст­вен­ни­ков. Так, неза­дол­го до похо­да Дария в Гре­цию Дема­рат поме­шал Клео­ме­ну успеш­но завер­шить уже нача­тое воен­ное пред­при­я­тие. Когда Клео­мен в 491 г. напра­вил­ся к Эгине, чтобы взять в плен руко­во­ди­те­лей пер­со­филь­ской пар­тии, Дема­ра­ту с помо­щью интриг уда­лось рас­стро­ить его пла­ны, так что Клео­мен был сроч­но ото­зван в Спар­ту (Hdt. VI. 49—51; 61; Paus. III. 4. 3)⁶.

с.54 Исто­рия с про­ва­лом похо­да на Эги­ну, по-види­мо­му, ста­ла для Клео­ме­на той послед­ней кап­лей, после кото­рой, по сло­вам Геро­до­та, враж­да меж­ду царя­ми ста­ла уже «смер­тель­ной» (VI. 64) и Клео­мен реши­тель­но пошел на бес­пре­цедент­ные меры ради избав­ле­ния от сво­его вра­га. Не имея ника­ко­го закон­но­го спо­со­ба изба­вить­ся от Дема­ра­та, Клео­мен заду­мал и бле­стя­ще осу­ще­ст­вил весь­ма слож­ную ком­би­на­цию, заме­нив закон­но­го царя Дема­ра­та его трою­род­ным бра­том Лео­ти­хидом, пред­ста­ви­те­лем побоч­ной вет­ви Эври­пон­ти­дов (Hdt. VI. 65).

Заго­вор­щи­ки нача­ли с того, что актив­но ста­ли рас­про­стра­нять слу­хи о яко­бы неза­кон­ном про­ис­хож­де­нии Дема­ра­та (Hdt. VI. 61—64). Важ­ная роль в этой исто­рии, по-види­мо­му, с само­го нача­ла была отведе­на Лео­ти­хиду. При­над­ле­жа к тому же цар­ско­му дому, что и Дема­рат, он, веро­ят­но, смог при­ве­сти целый ряд прав­до­по­доб­ных аргу­мен­тов в под­держ­ку сво­ей вер­сии. Он же стал и офи­ци­аль­ным обви­ни­те­лем Дема­ра­та (Hdt. VI. 65; Paus. III. 4. 4).

Но, несмот­ря на пока­за­ния под клят­вой пре­тен­ден­та на трон Лео­ти­хида и ста­ра­ния царя Клео­ме­на, спар­тан­ские вла­сти не реши­лись выне­сти само­сто­я­тель­ный вер­дикт и посла­ли дело в «выс­шую» инстан­цию — в Дель­фы, к ора­ку­лу Апол­ло­на. Такая прак­ти­ка — обра­ще­ние к дель­фий­ско­му ора­ку­лу как послед­ней и самой авто­ри­тет­ной инстан­ции — для Спар­ты была в поряд­ке вещей (Plut. Ages. 11)⁷. Геро­дот, хоро­шо зна­ко­мый с дея­тель­но­стью дель­фий­ских жре­цов⁸, сооб­ща­ет скан­даль­ную исто­рию, свя­зан­ную с полу­че­ни­ем необ­хо­ди­мо­го Клео­ме­ну ора­ку­ла (VI. 66): «Когда по нау­ще­нию Клео­ме­на дело это пере­нес­ли на реше­ние Пифии, Клео­мен сумел при­влечь на свою сто­ро­ну Кобо­на, сына Ари­сто­фан­та, весь­ма вли­я­тель­но­го чело­ве­ка в Дель­фах. А этот Кобон убедил Пери­ал­лу, про­ри­ца­тель­ни­цу, дать ответ, угод­ный Клео­ме­ну. Так-то Пифия на вопрос послов изрек­ла реше­ние: Дема­рат — не сын Ари­сто­на. Впо­след­ст­вии, одна­ко, обман открыл­ся: Кобон попла­тил­ся изгна­ни­ем из Дельф, а про­ри­ца­тель­ни­ца была лише­на сво­его сана» (пер. Г. А. Стра­та­нов­ско­го). В досто­вер­но­сти это­го сооб­ще­ния Геро­до­та вряд ли мож­но сомне­вать­ся: хоро­шо зная мно­гие скан­даль­ные исто­рии, свя­зан­ные с Дель­фа­ми, исто­рик в дан­ном слу­чае счел нуж­ным сооб­щить даже име­на тех, через кого дей­ст­во­вал Клео­мен⁹.

Геро­дот не гово­рит пря­мо, с помо­щью каких аргу­мен­тов Клео­ме­ну уда­лось при­влечь на свою сто­ро­ну одно­го из дель­фий­ских «функ­ци­о­не­ров». Воз­мож­но, здесь имел место под­куп. Но важ­нее денег, ско­рее с.55 все­го, были тра­ди­ци­он­но тес­ные свя­зи Дельф со Спар­тою, кото­рые осу­ществля­лись глав­ным обра­зом через спар­тан­ских царей и их пред­ста­ви­те­лей в Дель­фах — пифи­ев. Кро­ме того, лич­но у Клео­ме­на мог­ли быть наслед­ст­вен­ные ксе­ни­че­ские отно­ше­ния с семьей Кобо­на¹⁰. Пре­да­ние свиде­тель­ст­ву­ет, что дель­фий­ские жре­цы все­гда высту­па­ли на сто­роне спар­тан­ских царей, а в слу­чае раз­но­гла­сий меж­ду царя­ми выиг­ры­ва­ла та сто­ро­на, кото­рая име­ла лич­ные кон­так­ты с наи­бо­лее вли­я­тель­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми дель­фий­ско­го жре­че­ства. Клео­мен, в отли­чие от Дема­ра­та, был талант­ли­вым пол­ко­вод­цем, про­вед­шим несколь­ко весь­ма резуль­та­тив­ных воен­ных кам­па­ний, в част­но­сти в 510 г. он изгнал Писи­стра­ти­дов из Афин (Hdt. V. 64—65; Arist. Ath. pol. 19), а око­ло 494 г. пред­при­нял победо­нос­ный поход про­тив Аргоса (Hdt. VI. 76—82; Paus. II. 20. 8—10). После удач­ных воен­ных кам­па­ний цари, как пра­ви­ло, отправ­ля­ли в Дель­фы нема­лые денеж­ные сум­мы и подар­ки¹¹, и вряд ли Клео­мен был здесь исклю­че­ни­ем. Лич­ные кон­так­ты с вли­я­тель­ны­ми жре­че­ски­ми семья­ми, с одной сто­ро­ны, и щед­рые под­но­ше­ния, с дру­гой, обес­пе­чи­ли, по-види­мо­му, Клео­ме­ну в Дель­фах режим наи­боль­ше­го бла­го­при­ят­ст­во­ва­ния.

В Спар­те при­слу­ша­лись к ора­ку­лу Апол­ло­на, и Дема­рат, нахо­див­ший­ся на троне уже более 20 лет, был лишен цар­ской вла­сти. Какое-то вре­мя он оста­вал­ся в Спар­те и даже зани­мал там какую-то долж­ность (Hdt. VI. 67. 2), но вско­ре эми­гри­ро­вал в Пер­сию, где стал гостем и воен­ным совет­ни­ком пер­сид­ско­го царя (Hdt. VI. 70. 2; Xen. Anab. II. 1. 3). Избав­ле­ние от Дема­ра­та — самая удач­ная поли­ти­че­ская интри­га Клео­ме­на. Око­ло века спу­стя, в 399 г. очень похо­жую опе­ра­цию осу­ще­ст­ви­ли Аге­си­лай и Лисандр: с помо­щью ост­ро­ум­но истол­ко­ван­но­го ора­ку­ла они убеди­ли граж­дан, что закон­ный наслед­ник пре­сто­ла Лео­ти­хид — бастард. В резуль­та­те царем стал Аге­си­лай, брат, а не сын покой­но­го царя Аги­са (Xen. Hell III. 3. 1; Plut. Alc. 23. 7—8; Lys. 22. 4—6; Ages. 3. 6; Paus. III. 8. 7—10).

Труд­но рас­це­нить сго­вор Клео­ме­на с дель­фий­ски­ми жре­ца­ми ина­че, чем как свиде­тель­ство крайне цинич­но­го отно­ше­ния царя к рели­гии вооб­ще и ора­ку­лам в част­но­сти. В нау­ке, как пра­ви­ло, дает­ся одно­знач­ная оцен­ка отно­ше­нию Клео­ме­на к рели­гии. Так, по сло­вам П. Кэрт­ли­джа, «если что-либо и ясно в карье­ре Клео­ме­на, так это его гиб­кая, если не ска­зать неор­то­док­саль­ная пози­ция в отно­ше­нии рели­гии»¹². Л. Джеф­ф­ри, харак­те­ри­зуя Клео­ме­на как «цини­ка, гото­во­го… идти к сво­им целям даже с помо­щью откро­вен­но­го свя­тотат­ства», с.56 срав­ни­ва­ет его с Лисанд­ром. «Подоб­но бес­со­вест­но­му и неще­пе­тиль­но­му навар­ху Лисанд­ру веком поз­же, он был готов “латать льви­ную шку­ру Герак­лидов с помо­щью лисьей шку­ры там, где это было необ­хо­ди­мо” (Plut. Mo­ral. 229b)»¹³.

Про­яв­лен­ный Клео­ме­ном цинизм в отно­ше­нии ора­ку­лов никак не согла­су­ет­ся с широ­ко рас­про­стра­нен­ным в Гре­ции пред­став­ле­ни­ем об исклю­чи­тель­ном бла­го­че­стии спар­тан­цев¹⁴, кото­рые, по сло­вам древ­них, боль­ше про­чих гре­ков боя­лись боже­ст­вен­ных зна­ме­ний (Paus. III. 5. 8) и «веле­ние боже­ства счи­та­ли важ­нее дол­га к смерт­ным» (Hdt. V. 63).

* * *

Когда око­ло 491—490 гг. ста­ло извест­но, каким бес­чест­ным спо­со­бом Клео­мен лишил Дема­ра­та цар­ской вла­сти, в Спар­те раз­ра­зил­ся скан­дал, и Клео­мен, не дожи­да­ясь оче­ред­но­го судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства, бежал из стра­ха перед нака­за­ни­ем сна­ча­ла в Фес­са­лию, а затем к арка­дя­нам¹⁵.

Поведе­ние Клео­ме­на в изгна­нии силь­но отли­ча­ет­ся от поведе­ния про­чих опаль­ных царей. Так, напри­мер, цари Лео­ти­хид (Hdt. VI. 72; Paus. III. 7. 9—19) и Пав­са­ний (Xen. Hell. III. 5. 6—7, 17—25; Paus. III. 5. 6—7; Plut. Lys. 28—29; Diod. XIV. 89), ока­зав­шись в изгна­нии, даже не пыта­лись силой вер­нуть себе трон и спо­кой­но дожи­ва­ли свой век за гра­ни­цей. Клео­мен, напро­тив, сра­зу же по при­бы­тии в Арка­дию раз­вил бур­ную дея­тель­ность, аги­ти­руя арка­дян на выступ­ле­ния про­тив Спар­ты (Hdt. VI. 74).

Геро­дот сооб­ща­ет неко­то­рые подроб­но­сти о том типе отно­ше­ний, кото­рые скла­ды­ва­лись меж­ду спар­тан­ским царем и отдель­ны­ми аркад­ски­ми поли­са­ми (VI. 74): «Арка­дян он заста­вил поклясть­ся, что они пой­дут за ним, куда бы он их ни повел. Имен­но, он хотел собрать гла­ва­рей арка­дян в горо­де Нона­крис и там заста­вить при­не­сти клят­ву “водой Стикса”». Под­держ­ка, кото­рую ока­за­ли арка­дяне Клео­ме­ну вплоть до при­не­се­ния лич­но ему при­ся­ги на вер­ность, с одной сто­ро­ны, свиде­тель­ст­ву­ет об авто­ри­те­те спар­тан­ских царей сре­ди союз­ни­ков, а с дру­гой, — пока­зы­ва­ет готов­ность арка­дян при пер­вой же воз­мож­но­сти изба­вить­ся от сою­за со Спар­той¹⁶. Сто­ит напом­нить, что с.57 после бит­вы при Левк­трах арка­дяне немед­лен­но отпа­ли от Спар­ты и осно­ва­ли само­сто­я­тель­ное обще­ар­кад­ское государ­ство. Они осно­ва­ли из соро­ка аркад­ских дере­вень полис Мега­ло­поль, кото­рый, по сло­вам П. Кэрт­ли­джа, стал «посто­ян­ным сто­ро­же­вым псом аркад­ской неза­ви­си­мо­сти». «Толь­ко если дер­жать в памя­ти эту буду­щую пер­спек­ти­ву, — про­дол­жа­ет П. Кэрт­лидж, — мож­но оце­нить всю важ­ность обра­ще­ния Клео­ме­на к Арка­дии в 491 году»¹⁷.

По-види­мо­му, угро­за вос­ста­ния арка­дян во гла­ве с Клео­ме­ном была настоль­ко серь­ез­ной, что спар­тан­ские вла­сти пошли на бес­пре­цедент­ные шаги: они пере­смот­ре­ли свое преж­нее реше­ние в отно­ше­нии Клео­ме­на и амни­сти­ро­ва­ли опаль­но­го царя. Его убеди­ли вер­нуть­ся в Спар­ту, клят­вен­но пообе­щав, по-види­мо­му, снять с него все обви­не­ния и даже вер­нуть ему трон. Это про­изо­шло, веро­ят­но, око­ло 488 г. Геро­дот сооб­ща­ет, что по воз­вра­ще­нии он, как и преж­де, оста­вал­ся царем (VI. 75. 1).

Не раз в науч­ной лите­ра­ту­ре обсуж­да­лась тема воз­мож­но­го обра­ще­ния Клео­ме­на к мес­сен­ским илотам. Как пра­ви­ло, боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей с осто­рож­но­стью отно­сят­ся к подоб­но­му пред­по­ло­же­нию. Одна­ко, есть и такие, кото­рые, по сло­вам П. Оли­вы, были уве­ре­ны, что «Клео­мен пытал­ся исполь­зо­вать скры­тый потен­ци­ал илот­ских масс как свое послед­нее ору­жие про­тив поли­ти­че­ских оппо­нен­тов»¹⁸. Одним из пер­вых выска­зал такое пред­по­ло­же­ние Г. Дикинс. Он горя­чо отста­и­вал имен­но эту вер­сию, счи­тая, что Клео­мен не огра­ни­чил­ся арка­дя­на­ми, а рас­про­стра­нил свою аги­та­цию так­же и на мес­сен­ских ило­тов, побуж­дая послед­них к вос­ста­нию¹⁹. Дикинс даже утвер­ждал, что Клео­мен, обща­ясь с илота­ми, не толь­ко обе­щал им сво­бо­ду, но даже кокет­ни­чал с иде­ей рас­про­стра­не­ния на них граж­дан­ства. Той же пози­ции, но выска­зан­ной более осто­рож­но, при­дер­жи­вал­ся и В. Эрен­берг²⁰.

Хотя осно­ва­ний для тако­го суж­де­ния немно­го, но они все же есть. Это, преж­де все­го, крат­кая репли­ка Пла­то­на (Leg. 698 d—e), что во вре­ме­на Мара­фо­на было какое-то мес­сен­ское вос­ста­ние. Учи­ты­вая край­нюю скудость каких-либо сведе­ний, исхо­дя­щих из Спар­ты, о вол­не­ни­ях сре­ди ило­тов, не сто­ит пол­но­стью отвер­гать эти сло­ва Пла­то­на толь­ко на том осно­ва­нии, что они — един­ст­вен­ное свиде­тель­ство о вос­ста­нии ило­тов, про­изо­шед­шем око­ло 491 г. Если за свиде­тель­ст­вом Пла­то­на скры­ва­ет­ся какая-либо реаль­ность, то есте­ствен­ным ста­но­вит­ся вывод о детер­ми­ни­ро­ван­ной свя­зи меж­ду аги­та­ци­ей Клео­ме­на и вос­ста­ни­ем мес­сен­ских ило­тов в 491 г.

Как намек Геро­до­та на вол­не­ния в Мес­се­нии в нача­ле V в. ино­гда рас­смат­ри­ва­ют сло­ва Ари­ста­го­ра, при­во­ди­мые Геро­до­том, о пре­иму­ще­ствах заво­е­ва­ния бога­то­го Восто­ка по срав­не­нию с заво­е­ва­ни­ем с.58 бед­ных соседей (VI. 49. 8). Одна­ко, в отли­чие от свиде­тель­ства Пла­то­на, это ско­рее общая сен­тен­ция, за кото­рой вряд ли сто­ит какое-либо кон­крет­ное собы­тие.

О том, что ило­тов цар­ст­вен­ные «дис­сиден­ты» дей­ст­ви­тель­но мог­ли рас­смат­ри­вать как воз­мож­ных союз­ни­ков, свиде­тель­ст­ву­ет, по край­ней мере, одна очень похо­жая исто­рия. Как пере­да­ет Фукидид (I. 132. 4), герой Гре­ко-пер­сид­ских войн Пав­са­ний, при­над­ле­жав­ший к цар­ско­му дому Аги­а­дов, вел какие-то пере­го­во­ры с илота­ми и обе­щал им «сво­бо­ду и граж­дан­ские пра­ва, если те под­ни­мут вос­ста­ние в под­держ­ку его замыс­лов». Как и в слу­чае с Клео­ме­ном, имен­но попыт­ка Пав­са­ния с помо­щью ило­тов низ­верг­нуть суще­ст­ву­ю­щий государ­ст­вен­ный порядок заста­ви­ла эфо­ров энер­гич­но высту­пить про­тив него: он был заперт в свя­ти­ли­ще Афи­ны Хал­киой­кос, где в кон­це кон­цов и умер от голо­да око­ло 469/68 г. (Thuc. I. 132—134; Arist. Pol. V. 1, p. 1301b; Diod. XI. 45—46; Paus. III. 17. 7—9; Nep. Paus. 4—5). Воз­мож­но, ило­тов счи­та­ли сво­и­ми потен­ци­аль­ны­ми союз­ни­ка­ми и заго­вор­щи­ки во гла­ве с Кина­до­ном (398 г.), хотя сами они явно отно­си­лись к эли­те спар­тан­ско­го обще­ства (Xen. Hell. III. 3. 4—11)²¹.

Во всех слу­ча­ях там, где речь шла даже о гипо­те­ти­че­ской воз­мож­но­сти обра­ще­ния к илотам со сто­ро­ны ради­каль­но настро­ен­ных поли­ти­ков, спар­тан­ские вла­сти про­яв­ля­ли уди­ви­тель­ную для них опе­ра­тив­ность. Так они дей­ст­во­ва­ли и по отно­ше­нию к Клео­ме­ну. Антис­пар­тан­ская аги­та­ция Клео­ме­на в Арка­дии, целью кото­рой, ско­рее все­го, был выход аркад­ских поли­сов из Пело­пон­нес­ской лиги и, воз­мож­но, так­же поиск союз­ни­ков сре­ди мес­сен­ских ило­тов, сде­ла­ли опаль­но­го царя, по край­ней мере, в гла­зах спар­тан­ской эли­ты государ­ст­вен­ным пре­ступ­ни­ком. Одна­ко, не имея ника­кой воз­мож­но­сти силой вер­нуть его в Спар­ту, спар­тан­ские вла­сти ста­ли дей­ст­во­вать в обыч­ной для них мане­ре: с помо­щью хит­ро­сти и обма­на Клео­ме­на сна­ча­ла выма­ни­ли из Арка­дии и даже вер­ну­ли ему все цар­ские рега­лии, а вско­ре, как толь­ко пред­ста­вил­ся удоб­ный слу­чай, аре­сто­ва­ли его и каз­ни­ли (око­ло 487 г.). Фор­мой каз­ни было не столь уж ред­кое для антич­но­сти вынуж­ден­ное само­убий­ство, прав­да, совер­шен­ное «по отвра­ти­тель­но­му пер­во­быт­но­му риту­а­лу»²².

* * *

Гово­ря о каз­ни Клео­ме­на или, что прак­ти­че­ски одно и то же, об его вынуж­ден­ном само­убий­стве, мы при­дер­жи­ва­ем­ся вер­сии, кото­рая не нахо­дит одна­ко ясно­го и одно­знач­но­го под­твер­жде­ния в пре­да­нии. Дело в том, что вер­сия об убий­стве Клео­ме­на выска­зы­ва­ет­ся в нау­ке²³ с.59 вопре­ки свиде­тель­ству древ­них (Hdt. VI. 75; Plut. Mo­ral. 224a). По сло­вам Геро­до­та, сра­зу же по воз­вра­ще­нии из Арка­дии Клео­мен впал в безу­мие и покон­чил жизнь само­убий­ст­вом, нане­ся себе мно­же­ство ран (VI. 75). По всей види­мо­сти, Геро­дот озву­чил офи­ци­аль­ную спар­тан­скую вер­сию, соглас­но кото­рой царь довел себя до безу­мия из-за рас­пу­щен­но­сти и без­удерж­но­го пьян­ства: он, яко­бы «обща­ясь со ски­фа­ми, научил­ся пить нераз­бав­лен­ное вино и от это­го впал в безу­мие»²⁴. Сам Геро­дот, по-види­мо­му, не очень верил вер­сии о безу­мии Клео­ме­на как резуль­та­те пьян­ства и скло­нял­ся к тому, что это была боже­ст­вен­ная кара за свя­тотат­ст­вен­ный посту­пок царя в исто­рии с Дема­ра­том (VI. 84).

Одна­ко тра­ди­ции о при­род­ном сла­бо­умии, сума­сброд­стве и пьян­стве Клео­ме­на про­ти­во­ре­чат мно­го­чис­лен­ные дан­ные об его мно­го­лет­ней и вполне успеш­ной воен­но-поли­ти­че­ской карье­ре. Слиш­ком удоб­ной для спар­тан­ских вла­стей была вер­сия о вне­зап­ном безу­мии царя, чтобы пове­рить в ее реаль­ность.

При­ведем целый ряд выска­зы­ва­ний авто­ри­тет­ных уче­ных, сомне­ваю­щих­ся в досто­вер­но­сти пре­да­ния о само­убий­стве царя как след­ст­вии его пси­хи­че­ско­го нездо­ро­вья²⁵. Так, автор ста­тьи о Клео­мене в «Реаль­ной энцик­ло­пе­дии» Т. Лен­шау не сомне­ва­ет­ся, что это было поли­ти­че­ское убий­ство, заду­ман­ное и осу­щест­влен­ное поли­ти­че­ски­ми про­тив­ни­ка­ми царя во гла­ве с эфо­ра­ми²⁶. Как спра­вед­ли­во заме­ча­ет Дж. Хакс­ли, «что каса­ет­ся сума­сше­ст­вия, то вплоть до послед­не­го года жиз­ни ника­ких при­зна­ков его не было и даже исто­рия его само­убий­ства может быть при­кры­ти­ем для судеб­но­го убий­ства»²⁷. Хакс­ли пола­га­ет, что, хотя «мно­гое неяс­но в исто­рии о сума­сше­ст­вии и смер­ти Клео­ме­на, одна­ко эфо­ры, конеч­но, жела­ли изба­вить­ся от него, и, таким обра­зом, оста­ет­ся воз­мож­ным, что его убий­ство было государ­ст­вен­ным актом»²⁸. Более того, неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли даже назы­ва­ют кон­крет­но­го ини­ци­а­то­ра рас­пра­вы над Клео­ме­ном. Так, по мне­нию П. Кэрт­ли­джа, «Клео­мен был убит по при­ка­зу чело­ве­ка, кото­рый насле­до­вал ему на троне Аги­а­дов, т. е. по при­ка­зу его млад­ше­го свод­но­го бра­та Лео­нида. Что каса­ет­ся слу­хов о пьян­стве Клео­ме­на, то, ско­рее все­го, это была дымо­вая заве­са, за кото­рой пыта­лись скрыть как само убий­ство царя, так и соуча­стие в этом убий­стве дру­го­го царя»²⁹. В том же духе выска­зы­ва­ет­ся и оте­че­ст­вен­ный иссле­до­ва­тель И. Е. Сури­ков: он выра­жа­ет сомне­ние в прав­до­по­до­бии нари­со­ван­ной Геро­до­том «без­образ­ной кар­ти­ны» само­убий­ства Клео­ме­на и пола­га­ет, что царь с.60 был объ­яв­лен сума­сшед­шим по ини­ци­а­ти­ве его бли­жай­ших род­ст­вен­ни­ков: бра­тьев Лео­нида и Клеом­брота и доче­ри Гор­го³⁰.

Мы счи­та­ем, что рас­пра­ва над Клео­ме­ном вполне впи­сы­ва­ет­ся в обыч­ную для спар­тан­ских вла­стей реак­цию на край­нюю для государ­ст­вен­ных усто­ев опас­ность. Сто­ит напом­нить исто­рию гибе­ли зна­ме­ни­то­го спар­тан­ско­го вое­на­чаль­ни­ка Пав­са­ния, даже в дета­лях очень напо­ми­наю­щую рас­сказ Геро­до­та о Клео­мене (Thuc. I. 132—134; Arist. Pol. V. 1, p. 1301b; Diod. XI. 45—46; Paus. III. 17. 7—9; Nep. Paus. 4—5). Мож­но ука­зать так­же на мол­ние­нос­ную и исклю­чи­тель­но жесто­кую рас­пра­ву, кото­рую учи­ни­ли эфо­ры над участ­ни­ка­ми заго­во­ра Кина­до­на в 398 г. Здесь эфо­ры, как и в слу­чае с Клео­ме­ном, дей­ст­во­ва­ли с про­фес­сио­наль­ной опе­ра­тив­но­стью: они пер­вым делом под бла­го­вид­ным пред­ло­гом уда­ли­ли руко­во­ди­те­ля заго­во­ра из горо­да, а потом уж аре­сто­ва­ли и каз­ни­ли всех вид­ных его участ­ни­ков (Xen. Hell. III. 3. 4—11).

Что каса­ет­ся обви­не­ния Клео­ме­на в безу­мии, это обыч­ная для мно­гих стран и эпох прак­ти­ка в отно­ше­нии поли­ти­че­ских дис­сиден­тов. Клео­мен после его попыт­ки под­нять Арка­дию про­тив Спар­ты стал в гла­зах спар­тан­ских вла­стей государ­ст­вен­ным пре­ступ­ни­ком. Одна­ко его цар­ское досто­ин­ство вынуж­да­ло пра­вя­щие кру­ги ста­ра­тель­но скры­вать факт поли­ти­че­ско­го убий­ства, пред­став­ляя Клео­ме­на безум­ным само­убий­цей, понес­шим нака­за­ние преж­де все­го за под­куп Пифии в деле Дема­ра­та (Hdt. VI. 3)³¹.

Тема боже­ст­вен­но­го нака­за­ния за свя­тотат­ство была под­хва­че­на и за пре­де­ла­ми Спар­ты. Афи­няне и аргос­цы рас­ши­ри­ли круг пре­ступ­ле­ний Клео­ме­на про­тив боже­ства: пер­вые напом­ни­ли, что при втор­же­нии в Элев­син царь при­ка­зал выру­бить свя­щен­ный уча­сток богинь, а вто­рые — что он веро­лом­но пере­бил аргос­цев, искав­ших убе­жи­ще в свя­ти­ли­ще, и сжег их свя­щен­ную рощу (VI. 75. 3; 80). Геро­дот рас­ска­зы­ва­ет, что Клео­мен хит­ро­стью выма­нил аргос­цев из свя­ти­ли­ща лишь для того, чтобы тут же каз­нить их (VI. 79).

За неболь­шой про­ме­жу­ток вре­ме­ни меж­ду воз­вра­ще­ни­ем Клео­ме­на из Арка­дии и его гибе­лью спар­тан­ские вла­сти, по-види­мо­му, пре­успе­ли в диф­фа­ма­ции царя. Аги­та­ция про­тив Клео­ме­на мог­ла вестись по несколь­ким направ­ле­ни­ям: во-пер­вых, рас­про­стра­ня­лись слу­хи, что с.61 он взя­точ­ник и свя­тота­тец, а уже после убий­ства царя воз­ник­ла вер­сия о его безу­мии, вызван­ном пьян­ст­вом, и суи­ци­де как резуль­та­те пол­но­го помра­че­ния разу­ма (Hdt. VI. 84). Геро­дот не раз повто­ря­ет эту вер­сию о сла­бо­умии царя. Из его слов сле­ду­ет, что уже при вступ­ле­нии на пре­стол Клео­мен силь­но усту­пал сво­е­му сопер­ни­ку Дори­ею: Клео­мен, «как гово­рят, был несколь­ко сла­бо­умен, со склон­но­стью к поме­ша­тель­ству» (V. 42).

Мас­си­ро­ван­ная про­па­ган­да, веду­ща­я­ся как внут­ри, так и вне Спар­ты, ока­за­лась успеш­ной, и Клео­мен в древ­ней тра­ди­ции пред­ста­ет безум­цем и свя­тотат­цем, кото­ро­го сами боги лиши­ли разу­ма и заста­ви­ли покон­чить с собой.

Как не раз уже отме­ча­лось в науч­ной лите­ра­ту­ре, отдель­ные части рас­ска­за Геро­до­та о Клео­мене не согла­су­ют­ся меж­ду собой, посколь­ку одна часть, оче­вид­но, про­ис­хо­дит из бла­го­при­ят­но­го для царя источ­ни­ка, а дру­гая — из небла­го­при­ят­но­го. Геро­дот, доб­ро­со­вест­но изла­гая пре­да­ние о Клео­мене, исхо­дя­щее из раз­ных источ­ни­ков, есте­ствен­но, зави­сел в сво­их оцен­ках от изна­чаль­но про­ти­во­ре­чи­во­го исход­но­го мате­ри­а­ла³². Это, по сло­вам Э. Тигер­штед­та, «моза­и­ка, вклю­чаю­щая в себя раз­лич­ные источ­ни­ки»³³. По всей види­мо­сти, рас­сказ Геро­до­та отра­жа­ет объ­ек­тив­но суще­ст­ву­ю­щую реаль­ность, а имен­но нали­чие в спар­тан­ской тра­ди­ции двух диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ных вер­сий о царе Клео­мене. Пре­об­ла­да­ние нега­тив­но­го вари­ан­та пре­да­ния, по-види­мо­му, объ­яс­ня­ет­ся тем, что после гибе­ли Клео­ме­на все пред­ста­ви­те­ли вла­сти, заме­шан­ные в этом деле, были кров­но заин­те­ре­со­ва­ны в том, чтобы скрыть как от соб­ст­вен­ных граж­дан, так и от все­го внеш­не­го мира факт поли­ти­че­ско­го убий­ства и пред­ста­вить Клео­ме­на жерт­вой соб­ст­вен­ных поро­ков³⁴. Нема­лое зна­че­ние для рас­про­стра­не­ния и закреп­ле­ния этой вер­сии сыг­ра­ло и то, что не Клео­мен, а его вра­ги име­ли цар­ст­вен­ных наслед­ни­ков, кото­рые сохра­ня­ли и пере­да­ва­ли толь­ко вари­ант пре­да­ния, окра­шен­ный в чер­ные тона. Он исхо­дил по боль­шей части от враж­деб­ных Клео­ме­ну инфор­ма­то­ров из обо­их цар­ских домов как потом­ков его свод­ных бра­тьев Дори­ея, Лео­нида и Клеом­брота, так и потом­ков постра­дав­ше­го от него царя Дема­ра­та. Э. Тигер­штедт пред­по­ла­га­ет, что Геро­дот мог полу­чить часть сво­ей инфор­ма­ции непо­сред­ст­вен­но от Дема­ра­та или же его род­ст­вен­ни­ков, кото­рые еще дол­го про­дол­жа­ли управ­лять Тев­фра­ни­ей в Малой Азии как пер­сид­ские вас­са­лы (Xen. Hell. III. 1. 6)³⁵. Для рено­ме Клео­ме­на post mor­tem фаталь­ным, по-види­мо­му, яви­лось и то, что он не имел муж­ско­го потом­ства, а его един­ст­вен­ная дочь Гор­го была заму­жем за его вра­гом, царем Лео­нидом. Как извест­но, исто­рию пишут с.62 победи­те­ли. Эту исти­ну еще раз под­твер­жда­ет посмерт­ная репу­та­ция Клео­ме­на. Как вер­но заме­ча­ет И. Е. Сури­ков, «один из самых ярких и талант­ли­вых арха­ге­тов, сде­лав­ший очень мно­го для укреп­ле­ния спар­тан­ской про­ста­сии в Элла­де, вошел в исто­рию с ярлы­ком нече­стив­ца и чуть ли не сума­сшед­ше­го»³⁶.

Сто­ит напом­нить, что в Риме про­цеду­ра посмерт­ной диф­фа­ма­ции насиль­ст­вен­но сме­щен­ных импе­ра­то­ров была инсти­ту­и­зи­ро­ва­на и осу­ществля­лась в виде сенат­ско­го поста­нов­ле­ния — dam­na­tio me­mo­riae («осуж­де­ние памя­ти»). Подоб­ные поста­нов­ле­ния были выне­се­ны в отно­ше­нии Неро­на, Кали­гу­лы, Доми­ци­а­на, Ком­мо­да. Dam­na­tio me­mo­riae пред­по­ла­га­ла целый ряд диф­фа­ма­ци­он­ных мер: уни­что­же­ние изо­бра­же­ний, кон­фис­ка­цию и уни­что­же­ние пись­мен­ных доку­мен­тов, состав­лен­ных осуж­ден­ным, анну­ли­ро­ва­ние его заве­ща­ния, объ­яв­ле­ние даты его рож­де­ния несчаст­ли­вым днем и т. д. Сенат с помо­щью dam­na­tio me­mo­riae пред­ла­гал обще­ству офи­ци­аль­ную оцен­ку, кото­рая, как пра­ви­ло, име­ла нор­ма­тив­ный харак­тер. Ино­гда эта про­цеду­ра сопро­вож­да­лась так­же выдви­же­ни­ем удоб­ных для пра­вя­щей эли­ты вер­сий кон­чи­ны импе­ра­то­ров. После убий­ства Ком­мо­да сенат огра­ни­чил­ся изде­ва­тель­ским заклю­че­ни­ем, что смерть импе­ра­то­ра насту­пи­ла от апо­плек­сии, вызван­ной пере­еда­ни­ем и пьян­ст­вом (SHA. Comm. 19—20)³⁷.

Как мы пока­за­ли, крайне отри­ца­тель­ное отно­ше­ние к Клео­ме­ну ста­ло куль­ти­ви­ро­вать­ся в Спар­те толь­ко после его смер­ти, а при жиз­ни он был изве­стен всей Гре­ции как талант­ли­вый вое­на­чаль­ник и непод­куп­ный поли­тик. У того же Геро­до­та мож­но най­ти фраг­мен­ты бла­го­при­ят­но­го для Клео­ме­на вари­ан­та пре­да­ния. Так, он, бес­спор­но, одоб­ря­ет его дей­ст­вия на Эгине, при­вед­шие к уни­что­же­нию там силь­ной про­пер­сид­ской пар­тии. По утвер­жде­нию Геро­до­та, «на Эгине он дей­ст­во­вал на бла­го всей Элла­ды» (VI. 61. 1). Заме­ча­тель­на его харак­те­ри­сти­ка Клео­ме­на как «спра­вед­ли­вей­ше­го из смерт­ных» в рас­ска­зе о неудач­ной попыт­ке Меанд­рия под­ку­пить царя (III. 148). Высо­ко оце­ни­ва­ет Геро­дот и воен­ные успе­хи Клео­ме­на: бле­стя­щую победу при Сепии, осво­бож­де­ние Афин от тира­нии Писи­стра­ти­дов, удач­ную эгин­скую кам­па­нию.

Пози­тив­но, как пра­ви­ло, оце­ни­ва­ют Клео­ме­на и боль­шин­ство совре­мен­ных исто­ри­ков. Напри­мер, Дж. Хакс­ли харак­те­ри­зу­ет его как «одно­го из самых спо­соб­ных и энер­гич­ных спар­тан­ских царей, хотя офи­ци­аль­ная спар­тан­ская точ­ка зре­ния на него… и была исклю­чи­тель­но враж­деб­ной»³⁸. Э. Тигер­штедт гово­рит о нем как о монар­хе, кото­рый отли­чал­ся силь­ным и неза­у­ряд­ным харак­те­ром³⁹. П. Кэрт­лидж пишет, что «Клео­мен I был, без сомне­ния, самым силь­ным спар­тан­ским с.63 царем со вре­мен Полидо­ра, и ему подоб­ный не появит­ся вплоть до Эври­пон­ти­да Аге­си­лая II»⁴⁰. Прав­ле­ние Клео­ме­на П. Кэрт­лидж оце­ни­ва­ет как решаю­щее не толь­ко для Спар­ты, но и для все­го гре­че­ско­го мира, посколь­ку имен­но при этом царе «Спар­та твер­до ста­ла лиде­ром Пело­пон­не­са и всей Гре­ции в целом»⁴¹. По сло­вам М. Клаус­са, «с Клео­ме­ном умер один из самых энер­гич­ных царей Спар­ты, кото­рый заво­е­вал себе боль­шой авто­ри­тет вне Спар­ты и уме­ло им поль­зо­вал­ся»⁴². Соглас­но Э. Бал­тру­шу, «Тюхе пода­ри­ла спар­тан­цам, когда они были на вер­шине сво­его взле­та к геге­мо­нии, царя Клео­ме­на»⁴³. Автор ста­тьи в «Der Klei­ne Pau­ly» Г. Добеш отме­ча­ет, что имен­но бла­го­да­ря Клео­ме­ну «Спар­та ко вре­ме­ни Пер­сид­ских войн ста­ла самой могу­ще­ст­вен­ной и ува­жае­мой гре­че­ской сухо­пут­ной силой и была при­зна­на тако­вой все­ми дру­ги­ми государ­ства­ми»⁴⁴. В том же духе, как пра­ви­ло, оце­ни­ва­ют Клео­ме­на и оте­че­ст­вен­ные анти­ко­веды. Так, И. Е. Сури­ков, посвя­тив­ший Клео­ме­ну целый раздел в сво­ей толь­ко что вышед­шей рабо­те, счи­та­ет, что «Клео­мен являл­ся одной из самых круп­ных и авто­ри­тет­ных фигур в Элла­де кон­ца VI — нача­ла V в. до н. э., хотя зна­че­ние его лич­но­сти и дея­тель­но­сти обыч­но недо­оце­ни­ва­ет­ся в исто­рио­гра­фии»⁴⁵.

Непред­взя­тый взгляд на воен­ную состав­ля­ю­щую в дея­тель­но­сти Клео­ме­на неиз­беж­но при­во­дит нас к сле­дую­ще­му выво­ду: во внеш­ней поли­ти­ке Клео­мен непо­сред­ст­вен­но фор­ми­ро­вал ту поли­ти­че­скую линию, кото­рая в кон­це кон­цов дала Спар­те воз­мож­ность ока­зать сопро­тив­ле­ние пер­сам в 480/79 г. и добить­ся геге­мо­нии в Гре­ции.

Гораздо слож­нее отве­тить на вопрос, како­вы были отно­ше­ния Клео­ме­на с основ­ны­ми пра­вя­щи­ми инсти­ту­та­ми внут­ри Спар­ты — геру­си­ей и эфо­ра­том. Геро­дот этой темы почти не каса­ет­ся, и пото­му все рас­суж­де­ния совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей на этот счет носят во мно­гом умо­зри­тель­ный харак­тер. Как пра­ви­ло, обра­ща­ют вни­ма­ние на стрем­ле­ние Клео­ме­на дей­ст­во­вать неза­ви­си­мо от эфо­ров⁴⁶.

Конеч­но, тот факт, что Клео­мен, будучи обви­нен­ным в корруп­ции, два­жды был оправ­дан судеб­ной кол­ле­ги­ей, состо­я­щей из эфо­ров и герон­тов, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что, по край­ней мере, до сво­его бег­ства в Арка­дию царь поль­зо­вал­ся боль­шим авто­ри­те­том у спар­тан­ской эли­ты. По срав­не­нию со сво­и­ми пре­ем­ни­ка­ми он, по-види­мо­му, обла­дал боль­шей сте­пе­нью сво­бо­ды, осо­бен­но в воен­ной сфе­ре. Одна­ко ему не уда­лось без­на­ка­зан­но под­стре­кать к вос­ста­нию про­тив Спар­ты ее аркад­ских союз­ни­ков, а воз­мож­но, и ило­тов. С ним рас­пра­ви­лись как с государ­ст­вен­ным пре­ступ­ни­ком. Сам факт бес­пре­цедент­ной в спар­тан­ской исто­рии рас­пра­вы над царем свиде­тель­ст­ву­ет о воз­рос­шей силе эфо­ра­та. Клео­ме­ну, несмот­ря на все его уси­лия, не уда­лось, по сло­вам Дикин­са, «вер­нуть назад стрел­ки часов», осла­бив власть эфо­ров с.64 и уси­лив цар­скую власть⁴⁷. Судя по конеч­но­му резуль­та­ту, в сво­ей борь­бе с эфо­ра­ми он не пре­успел.

Мож­но ска­зать, что с гибе­лью Клео­ме­на эфо­рат в Спар­те дей­ст­ви­тель­но пре­вра­тил­ся в выс­ший испол­ни­тель­ный орган стра­ны. Этот «срав­ни­тель­но моло­дой и дина­мич­но раз­ви­ваю­щий­ся поли­ти­че­ский инсти­тут»⁴⁸ впер­вые, по-види­мо­му, исполь­зо­вал в пол­ной мере свой потен­ци­аль­ный ресурс в борь­бе с цар­ской вла­стью. В даль­ней­шем эфо­ры не раз успеш­но при­ме­ня­ли опыт, при­об­ре­тен­ный ими во вре­мя кам­па­нии по лик­вида­ции Клео­ме­на. Бли­жай­шей жерт­вой эфо­ров при сход­ных обсто­я­тель­ствах стал Пав­са­ний (Thuc. V. 32—134).

Небез­осно­ва­тель­ной пред­став­ля­ет­ся в этой свя­зи гипо­те­за, выска­зан­ная П. Кэрт­ли­джем, что вза­им­ный обмен клят­ва­ми меж­ду царя­ми и эфо­ра­ми (Xen. Lac. pol. 15. 7) был, веро­ят­но, впер­вые введен не в середине VI в., как пола­га­ют боль­шин­ство уче­ных, а поз­же — непо­сред­ст­вен­но после гибе­ли Клео­ме­на. По мне­нию П. Кэрт­ли­джа, эта клят­вен­ная цере­мо­ния пред­по­ла­га­ет, что дан­ная прак­ти­ка была введе­на как след­ст­вие како­го-то цар­ско­го, ско­рее все­го, судеб­но-нака­зу­е­мо­го, про­ступ­ка⁴⁹.

В заклю­че­ние сле­ду­ет ска­зать, что имен­но с Клео­ме­на берет свое нача­ло целая серия судеб­ных про­цес­сов, направ­лен­ных про­тив царей. Все они были ини­ции­ро­ва­ны в основ­ном кол­ле­ги­ей эфо­ров. Про­тив Клео­ме­на неод­но­крат­но в тече­ние все­го сро­ка его прав­ле­ния выдви­га­лись обви­не­ния в полу­че­нии взя­ток и два­жды эти корруп­ци­он­ные дела раз­би­ра­лись в суде⁵⁰. При вни­ма­тель­ном рас­смот­ре­нии всей с.65 сово­куп­ной, по боль­шей части явно небла­го­же­ла­тель­ной для Клео­ме­на, тра­ди­ции скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что эти обви­не­ния были одним из рутин­ных средств дав­ле­ния на слиш­ком неза­ви­си­мых, по мне­нию эфо­ров, царей.

Хотя цар­ская власть и после Клео­ме­на сохра­ня­ла воз­мож­ность оста­вать­ся de fac­to доми­ни­ру­ю­щей поли­ти­че­ской силой, одна­ко посто­ян­ный над­зор эфо­ров над царя­ми дол­жен был устра­нить угро­зу моно­по­ли­за­ции вла­сти с их сто­ро­ны. Крайне опас­ные для любо­го государ­ства поис­ки союз­ни­ков сре­ди соци­аль­ных и нацио­наль­ных низов (в чем были ули­че­ны как Клео­мен, так и Пав­са­ний) нагляд­но пока­за­ли спар­тан­ским вла­стям, что «реаль­ная угро­за уста­нов­ле­ния тира­нии в Спар­те если от кого-то и мог­ла исхо­дить, то толь­ко от пред­ста­ви­те­лей цар­ской вла­сти»⁵¹.

La­ri­sa G. Pe­chat­no­va (St. Pe­ters­burg).
The An­cient tra­di­tion about Spar­tan king Kleo­me­nes’ death

The ar­tic­le is de­vo­ted to the ana­ly­sis of so­me plots re­la­ted to the ti­mes of Kleo­me­nes’ last years of ru­le. The grea­test part of re­fe­ren­ces to Kleo­me­nes oc­curs in He­ro­do­tus’ His­to­ry, which may be con­si­de­red as the main sour­ce for our to­pic. Howe­ver He­ro­do­tus gi­ves a ra­ther contra­dic­to­ry pic­tu­re of Kleo­me­nes’ ru­le. This may be ac­coun­ted for by the two exis­ting op­po­si­te viewpoints on Kleo­me­nes: one of his con­tem­po­ra­ries and the ot­her by his im­me­dia­te des­cen­dants. That the ne­ga­ti­ve apprai­sal pre­vai­led over the po­si­ti­ve one can be explai­ned by the wish of Spar­tan aut­ho­ri­ties to hi­de the fact of a po­li­ti­cal mur­der. We ag­ree, along with He­ro­do­tus, with tho­se scho­lars who con­si­der the Kleo­me­nes’ po­li­ti­cal death as a mur­der, and not a sui­ci­de. It may be conclu­ded that the ep­ho­rat had ac­tual­ly be­co­me the hig­hest sta­te exe­cu­ti­ve in the Kleo­me­nes epoch. It used its po­ten­tial re­sour­ce for first ti­me in the fight against kings’ power.