Неофициальная дипломатия Персии по отношению к грекам и роль персидского золота в греко-персидских межгосударственных отношениях*

с.66 В совре­мен­ной исто­рио­гра­фии мож­но выде­лить несколь­ко тео­ре­ти­че­ских под­хо­дов к рас­смот­ре­нию гре­ко-пер­сид­ских меж­го­судар­ст­вен­ных отно­ше­ний, кото­рые, в свою оче­редь, зави­сят от того, с какой пер­спек­ти­вы, пер­сид­ской или же гре­че­ской, авто­ры выска­зы­ва­ют свои суж­де­ния по вопро­су. Одна­ко, как анти­ко­веды, так и восто­ко­веды схо­дят­ся в при­зна­нии фак­та, что гре­ко-пер­сид­ские вза­и­моот­но­ше­ния нагляд­но харак­те­ри­зу­ют в дей­ст­вии поли­ти­ку «рав­но­ве­сия сил» в антич­ном мире (хотя часто при­зна­ет­ся отсут­ст­вие у гре­ков меж­ду­на­род­ной поли­ти­че­ской тео­рии). Неслу­чай­но основ­ное вни­ма­ние пер­сид­ско­му фак­то­ру в меж­по­лис­ных отно­ше­ни­ях отво­дит в сво­ем докла­де Пье­ро Тре­вес на XIII кон­грес­се исто­ри­че­ских наук в Москве¹.

Одна­ко, даже в слу­чае иссле­до­ва­ний, про­во­ди­мых восто­ко­веда­ми, основ­ные источ­ни­ки по поли­ти­че­ским вза­и­моот­но­ше­ни­ям гре­ков и пер­сов, как извест­но, гре­че­ские. Поэто­му, полу­ча­ет­ся пара­док­саль­ная ситу­а­ция: мы зна­ем о том, как пер­сы вос­при­ни­ма­ли гре­ков со слов самих же гре­ков².

Нако­нец, суще­ст­ву­ют работы, стре­мя­щи­е­ся объ­еди­нить два этих под­хо­да и рас­смат­ри­вать гре­ко-пер­сид­ские отно­ше­ния, ком­би­ни­руя сведе­ния гре­ко­языч­ных авто­ров с дан­ны­ми доку­мен­тов восточ­но­го про­ис­хож­де­ния. Такой под­ход может быть оправ­дан при иссле­до­ва­нии соци­о­куль­тур­но­го вза­и­мо­дей­ст­вия гре­че­ско­го мира и Ахе­ме­нид­ской импе­рии, но при обра­ще­нии к меж­го­судар­ст­вен­ным отно­ше­ни­ям он хотя и инте­ре­сен, но мало­ре­зуль­та­ти­вен³.

Неофи­ци­аль­ные дипло­ма­ти­че­ские мис­сии, в част­но­сти, орга­ни­зо­ван­ные пер­сид­ской сто­ро­ной, были спе­ци­аль­но рас­смот­ре­ны лишь еди­но­жды — в неболь­шой рабо­те Д. Лью­и­са «Пер­сид­ское золо­то в гре­че­ских меж­ду­на­род­ных отно­ше­ни­ях», одна­ко зада­ча, постав­лен­ная этим иссле­до­ва­те­лем, отли­ча­лась от нашей. Она состо­я­ла в том, чтобы, во-пер­вых, про­ана­ли­зи­ро­вать пер­сид­ское отно­ше­ние к дарам и с.67 раз­лич­ные под­хо­ды гре­ков к явле­нию под­ку­па; во-вто­рых, рас­смот­реть отдель­ные слу­чаи, при кото­рых исполь­зо­ва­лась пер­сид­ская финан­со­вая под­держ­ка, чтобы содер­жать вой­ска гре­ков или под­ку­пать гре­че­ских поли­ти­ков; в-третьих, опре­де­лить воз­мож­ное воздей­ст­вие золота Пер­сии на денеж­ный обо­рот гре­ков⁴.

В рам­ках неболь­шой ста­тьи, конеч­но, нам не удаст­ся затро­нуть все аспек­ты темы. Тем не менее, гово­ря о роли неофи­ци­аль­ной дипло­ма­тии в гре­ко-пер­сид­ских отно­ше­ни­ях, сле­ду­ет заме­тить, что в боль­шин­стве рас­смат­ри­вае­мых слу­ча­ев имен­но Пер­сии (за ред­ким исклю­че­ни­ем) при­над­ле­жит ини­ци­а­ти­ва в нала­жи­ва­нии неофи­ци­аль­ных дипло­ма­ти­че­ских кон­так­тов с гре­ка­ми, будь то путем част­ных кон­так­тов с участ­ни­ка­ми гре­че­ских посольств или путем направ­ле­ния соб­ст­вен­ных дипло­ма­ти­че­ских мис­сий в Гре­цию; гре­ки же часто толь­ко ока­зы­ва­лись перед выбо­ром: при­нять или откло­нить пер­сид­ские пред­ло­же­ния. Сущ­ность пер­сид­ской поли­ти­ки в отно­ше­нии гре­ков аме­ри­кан­ский восто­ко­вед А. Олм­ст­эд, пере­фра­зи­руя извест­ное латин­ское кры­ла­тое выра­же­ние, оха­рак­те­ри­зо­вал как di­vi­de and con­quer, а его сооте­че­ст­вен­ник Дж. Бал­сер гово­рил о стрем­ле­нии Пер­сии кон­тро­ли­ро­вать Гре­цию дипло­ма­ти­че­ски­ми сред­ства­ми, и они выра­жа­ли общее мне­ние, неод­но­крат­но выска­зы­вае­мое в исто­рио­гра­фии⁵. Одна­ко, чтобы сде­лать вывод о том, что уже антич­ные авто­ры вполне осо­зна­ва­ли поли­ти­че­скую роль Пер­сии в делах гре­ков, доста­точ­но сослать­ся на Фукидида и Ксе­но­фон­та. Так, напри­мер, Фукидид в VIII кни­ге рас­ска­зы­ва­ет, что Алки­ви­ад убедил пер­сид­ско­го сатра­па Тис­са­фер­на урав­но­ве­сить (ἔχειν δ᾿ ἀμφο­τέρους ἐᾶν δί­χα τὴν ἀρχήν и ἐπα­νισοῦν τοὺς Ἕλ­λη­νας πρὸς ἀλ­λή­λους — соот­вет­ст­вен­но: VIII. 46. 1 и VIII. 57. 2) и исто­щать (τρί­βειν… πρῶ­τον ἀμφο­τέρους и τρί­βειν αμ­φο­τέρους — VIII. 46. 4 и VIII. 56. 2) гре­ков во вре­мя их меж­до­усоб­ной борь­бы. Подоб­ным обра­зом поли­ти­ку Пер­сии оце­ни­ва­ет Ксе­но­фонт, сооб­щая о сове­те по пово­ду веде­ния вой­ны, кото­рый Тис­са­ферн дал Киру Млад­ше­му: «Следить за тем, чтобы никто из гре­ков не был силь­ным, но все были сла­бы­ми, и нахо­ди­лись в рас­прях друг с дру­гом» (σκο­πεῖν ὅπως τῶν ῾Ελ­λή­νων μηδὲ οἵτι­νες ἰσχυ­ροὶ ὦ­σιν, ἀλλὰ πάν­τες ἀσθε­νεῖς, αὐτοὶ ἐν αὑτοῖς στα­σιάζον­τες — Hell. I. 5. 9). Подоб­ные же сооб­ра­же­ния о роли Пер­сии в делах Элла­ды (прав­да, уже без пря­мой отсыл­ки к Алки­ви­а­ду) мож­но най­ти у Исо­кра­та (IV. 134, 138—139) и Демо­сфе­на (X. 51). Понят­но, что такая поли­ти­ка, при­ня­тая пер­са­ми со вре­ме­ни Гре­ко-пер­сид­ских войн, была уже хоро­шо поня­та гре­ка­ми в пери­од Пело­пон­нес­ской вой­ны и име­ла под собой объ­ек­тив­ные осно­ва­ния, сре­ди кото­рых, преж­де все­го, сле­ду­ет назвать отста­и­ва­ние с.68 сво­их соб­ст­вен­ных инте­ре­сов в отно­ше­ни­ях с гре­ка­ми, но не воен­ны­ми сред­ства­ми, а сред­ства­ми дипло­ма­ти­че­ски­ми, посколь­ку на про­тя­же­нии более двух сто­ле­тий Пер­сия высту­па­ла анта­го­ни­стом гре­че­ско­му миру. Одним из средств подоб­ной поли­ти­ки Пер­сии была неофи­ци­аль­ная дипло­ма­тия. Неофи­ци­аль­ная дипло­ма­тия обес­пе­чи­ва­ла, с одной сто­ро­ны, про­ник­но­ве­ние в Гре­цию пер­сид­ско­го золота, а с дру­гой сто­ро­ны, фор­ми­ро­ва­ние и под­дер­жа­ние в гре­че­ских горо­дах пер­сид­ских сто­рон­ни­ков, полу­чав­ших финан­со­вую помощь Пер­сии и гото­вых высту­пать про­вод­ни­ком ее инте­ре­сов на Бал­ка­нах.

В опре­де­ле­нии сущ­но­сти неофи­ци­аль­ной дипло­ма­тии Пер­сии в отно­ше­нии гре­ков мы долж­ны учи­ты­вать несколь­ко момен­тов: во-пер­вых, сле­ду­ет кон­ста­ти­ро­вать, что в какой-то момент имен­но неофи­ци­аль­ной дипло­ма­тии при­над­ле­жа­ла веду­щая роль во вза­и­моот­но­ше­ни­ях с гре­ка­ми — это про­изо­шло после Гре­ко-пер­сид­ских войн; во-вто­рых, мы не зна­ем, было ли это типич­ным явле­ни­ем для пер­сид­ской дипло­ма­тии вооб­ще или толь­ко отра­жа­ло спе­ци­фи­ку вза­и­моот­но­ше­ний с гре­ка­ми, впро­чем, как не зна­ем и орга­ни­за­цию дипло­ма­ти­че­ской служ­бы Пер­сии. Тем не менее, мы зна­ем о мис­си­ях, кото­рые мож­но с пол­ным осно­ва­ни­ем отне­сти к неофи­ци­аль­ным, но если рас­смат­ри­вать их с пози­ции гре­ков. Конеч­но, не все­гда воз­мож­но про­ве­сти чет­кую гра­да­цию меж­ду офи­ци­аль­ны­ми и неофи­ци­аль­ны­ми мис­си­я­ми Пер­сии, тем не менее, суще­ст­ву­ют несколь­ко кри­те­ри­ев, кото­рые дела­ют более лег­ким такое раз­гра­ни­че­ние.

Пер­вый кри­те­рий свя­зан с вопро­са­ми тер­ми­но­ло­гии: это неупотреб­ле­ния тер­ми­нов «послы» или «гла­ша­таи» при­ме­ни­тель­но к таким послан­цам. Так, сле­ду­ет заме­тить, что в отно­ше­нии мис­сии Алек­сандра I, царя Македо­нии, Геро­дот не употреб­ля­ет обыч­но­го для него сло­ва ἄγ­γε­λος, при­ме­ня­е­мо­го к офи­ци­аль­ным послам, но исполь­зу­ет при­част­ный обо­рот ἀπο­πεμφθεὶς ὑπὸ Μαρ­δο­νίου (VIII. 140). Точ­но так­же фра­зой о том, что нахо­дя­щий­ся в Афи­нах Мар­до­ний πέμ­πει ἐς Σα­λαμῖ­να Μου­ρυχί­δην ἄνδρα ῾Ελ­λησ­πόντιον, начи­на­ет свой рас­сказ Геро­дот о мис­сии Мури­хида на Сала­мин, имев­шей целью скло­нить афи­нян к сою­зу с Пер­си­ей (IX. 4). Фукидид, как и Геро­дот, употреб­ля­ет подоб­ную же кон­струк­цию при­ме­ни­тель­но к мис­сии Мега­ба­за в Спар­ту: βα­σιλεύς πέμ­πει ἐς Λα­κεδαί­μο­να Με­γάβα­ζον ἄνδρα Πέρ­σην (I. 109). Одна­ко для Фукидида неис­поль­зо­ва­ние по отно­ше­нию к Мега­ба­зу тех­ни­че­ско­го тер­ми­на πρεσ­βευ­τής может быть доста­точ­но пока­за­тель­ным. Дело в том, что этот тер­мин и его про­из­вод­ные (πρέσ­βεις, πρεσ­βεία), аорист­ное при­ча­стие πρεσ­βευ­σάμε­νοι в раз­лич­ных фор­мах, столь же часты у Фукидида, как, напри­мер тер­мин ἄγ­γε­λος и его дери­ва­ты у Геро­до­та. По TLG тер­мин πρέσ­βεις в раз­ных грам­ма­ти­че­ских кон­струк­ци­ях встре­ча­ет­ся у Фукидида 98 раз, πρεσ­βευ­τής — 8 раз, πρεσ­βεία — 14 раз; πρεσ­βευ­σάμε­νοι — 2 раза.

То, что Фукидид опре­де­лен­но делал раз­ли­чие меж­ду офи­ци­аль­ны­ми и неофи­ци­аль­ны­ми дипло­ма­ти­че­ски­ми мис­си­я­ми даже при­ме­ни­тель­но к Пер­сии, пока­зы­ва­ет сле­дую­щий харак­тер­ный при­мер. Исто­рик, рас­ска­зы­вая о пере­го­во­рах в Спар­те зимой 412 г. до н. э. об усло­ви­ях буду­ще­го спар­та­но-пер­сид­ско­го сою­за, назы­ва­ет пред­ста­ви­те­ля Тис­са­фер­на тер­ми­ном πρεσ­βευ­τής (один из немно­гих слу­ча­ев с.69 употреб­ле­ния это­го тер­ми­на при­ме­ни­тель­но к пер­сид­ско­му пред­ста­ви­те­лю), тогда как в отно­ше­нии послан­цев Фар­на­ба­за Кал­ли­ги­та и Тима­го­ра он не употреб­ля­ет тако­го опре­де­ле­ния (его выра­же­ние здесь — πέμ­ψαν­τος Φαρ­να­βάζου — VIII. 6. 1). Это может пред­по­ла­гать, что речь идет об офи­ци­аль­ном пер­сид­ском посоль­стве, направ­лен­ном в Спар­ту Тис­са­фер­ном и наво­дит на заклю­че­ние, что посоль­ство от Фар­на­ба­за не было офи­ци­аль­ным. Еще более убеж­да­ет в этом выво­де то обсто­я­тель­ство, что Кал­ли­гит и Тима­гор назва­ны гре­че­ски­ми изгнан­ни­ка­ми из Мегар и Кизи­ка, нахо­див­ши­ми­ся при дво­ре сатра­па, посол же Тис­са­фер­на не упо­мя­нут по име­ни, а это может гово­рить в поль­зу того, что тако­вым, ско­рее все­го, являл­ся перс. Таким обра­зом, Тис­са­ферн мог высту­пать на пере­го­во­рах от име­ни царя, а Фар­на­баз от сво­его име­ни. Подоб­ные же сло­во­употреб­ле­ния мы встре­ча­ем и у гре­че­ских исто­ри­ков IV в. до н. э. В отно­ше­нии мис­сии Тимо­кра­та Родос­ско­го мы чита­ем у Ксе­но­фон­та (Hell. III. 5. 1) о том, что Тифравст πέμ­πει Τι­μοκ­ρά­την τὸν ῾Ρό­διον εἰς ῾Ελ­λά­δα, а у Окси­ринх­ско­го исто­ри­ка: ὁ πα­ρὰ τοῦ βαρ­βά­ρου πεμφθεὶς (Hell. Oxy. XXI. 1).

И вто­рой кри­те­рий — участ­ни­ки неофи­ци­аль­ных дипло­ма­ти­че­ских мис­сий не вели пере­го­во­ры с офи­ци­аль­ны­ми вла­стя­ми гре­че­ских поли­сов и тем самым не под­ле­жа­ли про­цеду­ре при­е­ма гре­ка­ми чуже­зем­ных послов, а име­ли дело, глав­ным обра­зом, с част­ны­ми лица­ми, и почти во всех слу­ча­ях — под­чер­ки­ва­ет­ся в источ­ни­ках роль пер­сид­ско­го золота. Сре­ди таких лиц — веду­щие поли­ти­ки в гре­че­ских поли­сах, лиде­ры поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок. Боль­шин­ство извест­ных нам неофи­ци­аль­ных дипло­ма­ти­че­ских мис­сий Пер­сии при­над­ле­жат имен­но это­му слу­чаю. Одна­ко, если речь идет о пер­сид­ских послах, направ­лен­ных царем Пер­сии или сатра­па­ми с пору­че­ни­ем дове­сти пози­цию царя до офи­ци­аль­ных власт­ных струк­тур гре­че­ско­го поли­са, или же о пред­ста­ви­те­лях восточ­ных дина­стов, то — неза­ви­си­мо от сте­пе­ни под­чи­нен­но­сти послед­них цен­траль­ной адми­ни­ст­ра­ции Пер­сии — послан­цы вполне мог­ли счи­тать­ся офи­ци­аль­ны­ми и наде­ля­лись поче­стя­ми как чуже­зем­ные послы.

Пер­вые неофи­ци­аль­ные дипло­ма­ти­че­ские мис­сии Пер­сии вос­хо­дят еще к пери­о­ду Гре­ко-пер­сид­ских войн и, как мож­но судить по источ­ни­кам, име­ли сво­ей целью рас­пад анти­пер­сид­ской коа­ли­ции, кото­рая, как извест­но, бази­ро­ва­лась на сою­зе Афин и Спар­ты. Решаю­щее зна­че­ние пози­ции двух этих поли­сов во вре­мя кон­флик­та с Пер­си­ей несо­мнен­но, и это нахо­дит выра­же­ние у Геро­до­та (VII. 139). Имен­но Геро­дот отме­ча­ет, что после Сала­мин­ско­го сра­же­ния в окру­же­нии пер­сид­ско­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го Мар­до­ния все чаще ста­ли разда­вать­ся голо­са об изме­не­нии стра­те­гии и так­ти­ки веде­ния вой­ны в Гре­ции, отка­за от непо­сред­ст­вен­ных воен­ных дей­ст­вий в поль­зу дипло­ма­тии с осо­бым акцен­том на роль финан­со­вых средств в отно­ше­ни­ях с гре­ка­ми. Как сле­ду­ет из сооб­ще­ния Геро­до­та (IX. 2), впер­вые эту идею выска­за­ли Мар­до­нию неко­то­рые фиван­цы, зани­мав­шие про­пер­сид­скую ори­ен­та­цию в пери­од Гре­ко-пер­сид­ских войн: «Пошли денеж­ные подар­ки наи­бо­лее вли­я­тель­ным людям в отдель­ных горо­дах и этим ты вне­сешь раздор в Элла­ду. А затем с помо­щью сво­их новых с.70 при­вер­жен­цев без труда одо­ле­ешь вра­гов». Эту же мысль Геро­дот (IX. 41) вкла­ды­ва­ет в уста пер­сид­ско­го вое­на­чаль­ни­ка Арта­ба­за на воен­ном сове­те нака­нуне сра­же­ния при Пла­те­ях: «У пер­сов ведь мно­го золота в моне­те и нече­кан­но­го, а так­же сереб­ра и дра­го­цен­ных сосудов для питья. Все эти сокро­ви­ща, ниче­го не жалея, нуж­но разо­слать элли­нам, имен­но наи­бо­лее вли­я­тель­ным людям в горо­дах. Тогда элли­ны тот­час же пре­да­дут свою сво­бо­ду, и пер­сам вовсе не нуж­но будет всту­пать в опас­ную бит­ву». Но, как счи­та­ет Геро­дот, Мар­до­ний не при­нял пред­ло­жен­ный ему план дей­ст­вий, о чем, по мне­нию «отца исто­рии», может гово­рить его наме­ре­ние сра­жать­ся с гре­ка­ми. Но отказ Мар­до­ния, оче­вид­но, не был столь кате­го­рич­ным, и пер­сид­ский вое­на­чаль­ник был готов к тому, чтобы исполь­зо­вать, где это было воз­мож­но, «дипло­ма­тию золота». К ука­зан­но­му пери­о­ду при­над­ле­жат три извест­ные пер­сид­ские неофи­ци­аль­ные мис­сии.

Преж­де все­го, сле­ду­ет назвать дипло­ма­ти­че­скую мис­сию македон­ско­го царя Алек­сандра I Фил­эл­ли­на (Hdt. VIII. 140—144), высту­пав­ше­го в каче­стве пер­сид­ско­го послан­ца после победы гре­ков при Сала­мине⁶. Цель этой мис­сии, как явст­ву­ет из рас­ска­за Геро­до­та, заклю­ча­лась в наме­ре­нии пер­сов пред­ло­жить мир­ные усло­вия Афи­нам, и тем самым добить­ся их выхо­да из вой­ны, а это озна­ча­ло бы рас­пад Панэл­лин­ско­го сою­за. «Отец исто­рии» рас­ска­зы­ва­ет, что посоль­ство в Афи­ны в 479 г. до н. э. напра­вил пер­сид­ский пол­ко­во­дец Мар­до­ний, остав­лен­ный Ксерк­сом в Гре­ции с сухо­пут­ным вой­ском (VIII. 140). Геро­дот не упо­ми­на­ет о том, что Мар­до­ний пред­ла­гал день­ги афи­ня­нам. Одна­ко он сооб­ща­ет, что афи­няне дали обес­по­ко­ен­ным спар­тан­ским послам ответ, кото­рый опре­де­лен­но под­ра­зу­ме­ва­ет готов­ность пер­сид­ской сто­ро­ны пре­до­ста­вить афи­ня­нам зна­чи­тель­ные финан­со­вые сред­ства: «нет на све­те столь­ко золота, нет зем­ли, столь пре­крас­ной и пло­до­нос­ной, чтобы мы ради этих благ захо­те­ли перей­ти на сто­ро­ну пер­сов и пре­дать Элла­ду в раб­ство…» (VIII. 144). Более опре­де­лен­но о пер­сид­ском пред­ло­же­нии денег афи­ня­нам гово­рит Ари­сто­дем, кото­рый в сво­ем рас­ска­зе мог сле­до­вать какой-то иной тра­ди­ции, отлич­ной от геро­до­то­вой. Он отме­ча­ет, что Мар­до­ний, напра­вив Алек­сандра I в Афи­ны, пред­ло­жил афи­ня­нам в дар 10 тыс. талан­тов (Aris­to­dem. FGrH. 104. F. l = P. Oxy. XXVII. 2469). К 479 г. до н. э. при­над­ле­жит так­же мис­сия гел­лес­пон­тий­ца Мури­хида на Сала­мин. В послед­нем слу­чае Геро­дот так­же не отри­ца­ет воз­мож­ность исполь­зо­ва­ния пер­сид­ских денег для под­ку­па одно­го из чле­нов булэ — Ликида, кото­рый подал афи­ня­нам совет отне­стись со вни­ма­ни­ем к пред­ло­же­ни­ям Мури­хида, за что и был забит кам­ня­ми (жен­щи­ны учи­ни­ли рас­пра­ву над семьей Ликида: IX. 4—5). Демо­сфен (XVIII. 204) и неко­то­рые соста­ви­те­ли схо­лий упо­ми­на­ют об этом слу­чае, но вме­сто Ликида назы­ва­ют Кир­си­ла⁷.

с.71 В сооб­ще­ни­ях раз­лич­ных антич­ных авто­ров при­сут­ст­ву­ет рас­сказ об осуж­де­нии афи­ня­на­ми зеле­и­та Арф­мия, кото­рый доста­вил пер­сид­ское золо­то в Пело­пон­нес (τὸν χρυ­σὸν τὸν ἐκ Μή­δων εἰς Πε­λοπόν­νη­σον ἤγα­γεν — De­mosth. Phi­lip. III. 42). Рас­сказ этот, несо­мнен­но, отра­жа­ет реаль­но имев­шие место собы­тия и нахо­дит свое отра­же­ние у афин­ских ора­то­ров IV в. до н. э., кото­рые уве­рен­но свиде­тель­ст­ву­ют о суще­ст­во­ва­нии сте­лы с псе­физ­мой про­тив Арф­мия, про­воз­гла­шав­шая его ати­мию (Dem. IX. 41; XIX. 272; Din. II. 24—25; Ae­sch. III. 258—259). Уже в самой антич­ной тра­ди­ции не суще­ст­во­ва­ло опре­де­лен­но­го мне­ния в отно­ше­нии хро­но­ло­гии дипло­ма­ти­че­ской мис­сии Арф­мия. Так, в неко­то­рых сооб­ще­ни­ях схо­лий мож­но про­чи­тать, что Арф­мий высту­пал в каче­стве посла царя Дария I в 491 г. до н. э. и при­вез «золо­то вар­ва­ров» в Афи­ны (Schol. Ae­sch. Per­sae. sch. hyp. 15). Дру­гие же схо­лии отно­сят мис­сию Арф­мия ко вре­ме­ни похо­да Ксерк­са 480 г. до н. э. и сооб­ща­ют о его посе­ще­нии Спар­ты (Schol. Ael. Arist. III. 327). Нам уже при­хо­ди­лось ана­ли­зи­ро­вать ука­зан­ные вер­сии, в резуль­та­те чего мы при­шли к выво­ду, что пра­виль­нее отно­сить поезд­ку Арф­мия к пери­о­ду похо­да Ксерк­са, при­ни­мая во вни­ма­ния два обсто­я­тель­ства: во-пер­вых, сооб­ще­ния Геро­до­та об ана­ло­гич­ных пер­сид­ских мис­си­ях в Афи­ны; во-вто­рых, свиде­тель­ства в поль­зу появ­ле­ния афин­ской псе­физ­мы про­тив Арф­мия толь­ко после неуда­чи похо­да Ксерк­са в Гре­цию⁸.

Несо­мнен­но, все эти неофи­ци­аль­ные дипло­ма­ти­че­ские мис­сии Пер­сии еще пери­о­да откры­то­го воен­но­го кон­флик­та были направ­ле­ны на поиск поли­ти­че­ских сто­рон­ни­ков Пер­сии в гре­че­ских горо­дах — участ­ни­ках Панэл­лин­ско­го сою­за. Ведь мы долж­ны учи­ты­вать, что в пери­од Гре­ко-пер­сид­ских войн в Гре­ции шири­лось дви­же­ние мидиз­ма и пока­за­тель­ны­ми в этом отно­ше­нии явля­ют­ся не толь­ко при­ме­ры Эги­ны, Фес­са­лии, Фив или Аргоса⁹. Доста­точ­но упо­мя­нуть о том, что суще­ст­во­ва­ла тра­ди­ция об уча­стии в бит­ве при Пла­те­ях в 479 г. до н. э. на сто­роне пер­сов до 50 тыс. гре­ков (50 тыс: Plut. Arist. 18. 7; 40 тыс.: Aris­to­dem. FGrH. F. 1. 2. 3 = P. Oxy. XXVII. 2469 s. 2). Нали­чие сто­рон­ни­ков пер­сов даже в Афи­нах пред­став­ля­ет­ся вполне опре­де­лен­ным как в пери­од бит­вы при Мара­фоне в 490 г. до н. э., так и во вре­мя экс­пе­ди­ции Ксерк­са. В лите­ра­ту­ре уже было напи­са­но о пре­сло­ву­том «мидиз­ме» Алк­мео­нидов, о пер­со­филь­стве груп­пи­ров­ки «дру­зей тира­нов»¹⁰. Кро­ме того, Плу­тарх сохра­нил сведе­ния о заго­во­ре груп­пы афи­нян нака­нуне сра­же­ния при Пла­те­ях в 479 г. до н. э., целью кото­ро­го было свер­же­ние демо­кра­тии и пере­да­чи государ­ства пер­сам, упо­ми­ная сре­ди с.72 заго­вор­щи­ков Эсхи­на и Ага­сия (Plut. Arist. 13). Несо­мнен­но, и в Спар­те долж­ны были нахо­дить­ся сочув­ст­ву­ю­щие пер­сам, веро­ят­но, те, кто был свя­зан лич­ны­ми уза­ми с быв­шим спар­тан­ским царем Дема­ра­том, нахо­див­шим­ся в 480 г. до н. э. в стане Ксерк­са.

Как и сле­до­ва­ло ожи­дать, после побед гре­ков над пер­са­ми и пол­но­го изгна­ния пер­сов из Гре­ции долж­на была зна­чи­тель­но воз­рас­ти актив­ность неофи­ци­аль­ной дипло­ма­тии Пер­сии. Про­изо­шло изме­не­ние и в целях такой дипло­ма­ти­че­ской дея­тель­но­сти. Одна­ко, сведе­ний о подоб­ных пер­сид­ских мис­си­ях в пери­од пен­те­кон­та­этии немно­го, да и их резуль­тат так­же не все­гда мож­но досто­вер­но опре­де­лить. Так, оче­вид­но, такие пер­сид­ские послан­цы содей­ст­во­ва­ли пере­пис­ке Пав­са­ния с царем Ксерк­сом, после пер­во­го оправ­да­ния спар­тан­ско­го царя, когда он посе­лил­ся в тро­ад­ском горо­де Коло­нах. Един­ст­вен­ный пока­за­тель­ный при­мер — мис­сия в Спар­ту пер­са Мега­ба­за во вре­мя пер­вой Пело­пон­нес­ской вой­ны и экс­пе­ди­ции афи­нян в Еги­пет (в боль­шин­стве иссле­до­ва­тель­ских работ она дати­ру­ет­ся в диа­па­зоне 458—456 гг. до н. э., и мы сей­час не будем подроб­но вда­вать­ся в вопро­сы хро­но­ло­гии). Фукидид сооб­ща­ет о мис­сии Мега­ба­за пре­дель­но крат­ко (I. 109. 4). Одна­ко мы можем быть уве­ре­ны в сле­дую­щем: во-пер­вых, Мега­баз так­же доста­вил в Гре­цию пер­сид­ские финан­со­вые сред­ства; во-вто­рых, пер­сид­ские вла­сти (Арта­к­серкс I или ско­рее даже его сатра­пы, воз­мож­но, это был Мега­биз, сын Зопи­ра) стре­ми­лись исполь­зо­вать афи­но-спар­тан­ские про­ти­во­ре­чия в соб­ст­вен­ных целях. Так, соглас­но гре­че­ско­му исто­ри­ку, цель Мега­ба­за заклю­ча­лась в том, чтобы побудить пело­пон­нес­цев совер­шить втор­же­ние в Атти­ку и тем самым вынудить афин­ские вой­ска поки­нуть Еги­пет. Мис­сию так­же постиг­ла неуда­ча: «день­ги были рас­тра­че­ны напрас­но, и Мега­ба­зу с остат­ком денег при­шлось воз­вра­тить­ся в Азию» (Thuc. I. 109. 4). При­чи­ну неудач­но­го завер­ше­ния мис­сии мы видим в том, что вла­сти Спар­ты были доста­точ­ны стой­ки к попыт­кам Пер­сии исполь­зо­вать афи­но-спар­тан­ские про­ти­во­ре­чия в сво­их соб­ст­вен­ных целях: эхо Гре­ко-пер­сид­ских войн все еще дава­ло о себе знать и любое сотруд­ни­че­ство с пер­са­ми не спо­соб­ст­во­ва­ло укреп­ле­нию репу­та­ции Спар­ты в Гре­ции. Но крайне инте­рес­ным пред­став­ля­ет­ся заме­ча­ние Фукидида, что Мега­баз потра­тил часть сво­их денег сре­ди спар­тан­цев, что ско­рее гово­рит о том, что пер­сид­ский посла­нец рас­хо­до­вал сред­ства сре­ди тех, кото­рые мало вли­я­ли на внеш­нюю поли­ти­ку Спар­ты¹¹.

В пери­од Пело­пон­нес­ской вой­ны укреп­ля­ет­ся вли­я­ние Пер­сии на поли­ти­че­скую ситу­а­цию в Гре­ции, что объ­яс­ня­ет­ся ост­рой необ­хо­ди­мо­стью про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щих гре­че­ских поли­сов в пер­сид­ской под­держ­ке как финан­со­вой, так и воен­ной. В этот пери­од, как и в с.73 после­дую­щие годы Коринф­ской вой­ны вплоть до Антал­кидо­ва мира, мы осве­дом­ле­ны, по край­ней мере, о ряде неофи­ци­аль­ных дипло­ма­ти­че­ских мис­сий, орга­ни­зо­ван­ных Пер­си­ей. Так, в 425 г. до н. э. пер­сид­ский царь Арта­к­серкс I напра­вил пер­са Арта­фер­на с пору­че­ни­ем доста­вить какие-то пись­ма в Спар­ту. Арта­ферн был пере­хва­чен афи­ня­на­ми (стра­те­гом Ари­стип­пом, сыном Архип­па), а затем сопро­вож­дал уже афин­ское посоль­ство в Пер­сию (послед­нее, одна­ко, вынуж­де­но было воз­вра­тить­ся назад, услы­шав ново­сти о смер­ти царя — Thuc. IV. 50. 1—3). Мы не зна­ем, был ли Арта­ферн офи­ци­аль­ным пер­сид­ским послом или был отправ­лен в Спар­ту неофи­ци­аль­но (Фукидид употреб­ля­ет выра­же­ние πα­ρὰ βα­σιλέως πο­ρευόμε­νον ἐς Λα­κεδαί­μο­να, что гово­рит ско­рее в поль­зу неофи­ци­аль­но­го харак­те­ра этой пер­сид­ской дипло­ма­ти­че­ской мис­сии). Неофи­ци­аль­ным было посе­ще­ние Пело­пон­не­са и пред­во­ди­те­лем родос­ских оли­гар­хов Дори­е­ем уже после завер­ше­ния Пело­пон­нес­ской вой­ны (Paus. VI. 6. 6 = Andro­tion. FGrH. 324 F. 46). Цель Дори­ея, веро­ят­но, состо­я­ла в веде­нии антис­пар­тан­ской про­па­ган­ды в горо­дах Гре­ции, и здесь мож­но так­же пред­по­ло­жить пер­сид­ское соуча­стие в орга­ни­за­ции его мис­сии (Дори­ей был захва­чен и каз­нен в Спар­те в 396 г. до н. э.).

К весне 395 г. до н. э. отно­сит­ся поезд­ка Тимо­кра­та Родос­ско­го в Гре­цию. В резуль­та­те иссле­до­ва­ния это­го эпи­зо­да мы при­шли к выво­ду, что его мис­сия была орга­ни­зо­ва­на сов­мест­ны­ми уси­ли­я­ми пер­сид­ских сатра­пов Тифрав­ста и Фар­на­ба­за, а так­же при содей­ст­вии афи­ня­ни­на Коно­на¹². Совер­шая свой вояж в Гре­цию, Тимо­крат дол­жен был доста­вить пер­сид­ское золо­то в раз­ме­ре 50 талан­тов сереб­ра (10 тысяч дари­ков) и рас­пре­де­лить его сре­ди веду­щих поли­ти­ков в Афи­нах, Фивах, Арго­се и Корин­фе (Xen. Hell. III. 5. 1; Hell. Oxy. X. 2, 5; Paus. III. 9. 8; Plut. Ages. 15; Ar­tax. 20. 3; Lys. 27; Mo­ral. 211b)¹³. Одна­ко поли­ти­че­ской целью мис­сии Тимо­кра­та было спло­тить и акти­ви­зи­ро­вать в Гре­ции антис­пар­тан­ские поли­ти­че­ские груп­пи­ров­ки, чтобы они побуди­ли сограж­дан начать вой­ну со Спар­той и тем самым бы вос­пре­пят­ст­во­ва­ли раз­вер­ты­ва­нию наступ­ле­ния Аге­си­лая в Малой Азии. Оче­вид­но, что в дан­ной ситу­а­ции мы видим реа­ли­за­цию той самой с.74 про­грам­мы дей­ст­вий, кото­рую без­успеш­но пытал­ся выпол­нить Мега­баз пол­ве­ка ранее. Таким обра­зом, мис­сия Тимо­кра­та сто­ит в одном ряду с мис­си­ей Мега­ба­за, но успех пер­вой объ­яс­ня­ет­ся изме­нив­ши­ми­ся ори­ен­ти­ра­ми в поли­ти­ке гре­ков по отно­ше­нию к Пер­сии, да и в целом, в пони­ма­нии роли Пер­сии в гре­че­ском мире. Хотя, конеч­но, сле­ду­ет заме­тить, что этот успех был доволь­но отно­си­тель­ным, и вполне зако­но­мер­но заме­ча­ние Окси­ринх­ско­го исто­ри­ка, что не день­ги, роздан­ные Тимо­кра­том, а враж­деб­ная спар­тан­цам пози­ция лиде­ров поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок в веду­щих поли­сах в конеч­ном ито­ге при­ве­ла гре­че­ский мир к войне со Спар­той в 395—386 гг. до н. э. (Hell. Oxy. X. 5).

После заклю­че­ния Антал­кидо­ва мира в 386 г. до н. э. дипло­ма­ти­че­ская актив­ность Пер­сии про­дол­жа­ла оста­вать­ся на доволь­но высо­ком уровне. И хотя мы, разу­ме­ет­ся, не осве­дом­ле­ны обо всех попыт­ках Пер­сии вли­ять на поли­ти­че­скую ситу­а­цию в Гре­ции дипло­ма­ти­че­ски­ми сред­ства­ми, тем не менее в отно­ше­нии пер­сид­ских неофи­ци­аль­ных дипло­ма­ти­че­ских мис­сий это­го пери­о­да извест­но гораздо боль­ше, чем о пред­ше­ст­ву­ю­щих, и это пока­за­тель­но. Так, преж­де все­го, ука­зан­ные мис­сии по-преж­не­му были наце­ле­ны на поиск наи­бо­лее вли­я­тель­ных поли­ти­че­ских дея­те­лей в гре­че­ских поли­сах, кото­рые мог­ли высту­пать в защи­ту пер­сид­ских инте­ре­сов в Гре­ции и побуж­дать сво­их сограж­дан к при­ня­тию реше­ний в поль­зу Пер­сии.

Так, в 370-е гг. до н. э. пер­сид­ское золо­то в Гре­цию в раз­ме­ре 30 тысяч дари­ков доста­вил некий Дио­медонт из Кизи­ка, кото­рый посе­тил Фивы, пытал­ся под­ку­пить извест­но­го фиван­ско­го пол­ко­во­д­ца Эпа­ми­нон­да, а после неуда­чи этой попыт­ки напра­вил­ся в Афи­ны, наме­ре­ва­ясь вести пере­го­во­ры с афин­ским стра­те­гом Хаб­ри­ем (Nep. Epam. 4; Plut. Mo­ral. 193c).

Деся­ти­ле­тие спу­стя, в 360-е гг. до н. э. некий посла­нец царя, уже пер­сид­ско­го про­ис­хож­де­ния, посе­тил Спар­ту, пред­ла­гал денеж­ные подар­ки царю Аге­си­лаю и доста­вил пись­мо, при­зы­ваю­щее его заклю­чить госте­при­им­ство и друж­бу с царем Арта­к­серк­сом II. Одна­ко он встре­тил кате­го­рич­ный отказ, при­чем изло­жен­ный Ксе­но­фон­том ответ Аге­си­лая пер­сид­ско­му послан­ни­ку, чтобы тот пере­дал царю, что не сле­ду­ет посы­лать к нему пись­ма част­ным обра­зом (ὡς ἰδίᾳ), гово­рит в поль­зу неофи­ци­аль­но­го харак­те­ра этой дипло­ма­ти­че­ской мис­сии пер­са (Xen. Ages. VIII. 3—4; Plut. Mo­ral. 213e). Попыт­ка навя­зать гре­кам выгод­ные пер­сам реше­ния была пред­при­ня­та дру­гой неофи­ци­аль­ной мис­си­ей абидос­ца Филис­ка в 369/8 г. до н. э.¹⁴ Как сооб­ща­ют Ксе­но­фонт и Дио­дор, Филиск посе­тил Гре­цию по пору­че­нию царя и сатра­па Арио­бар­за­на, так­же снаб­жен­ный пер­сид­ски­ми день­га­ми, и пытал­ся вли­ять на внеш­не­по­ли­ти­че­ское поло­же­ние в Гре­ции, ока­зы­вая под­держ­ку Спар­те про­тив Фив на созван­ном им дипло­ма­ти­че­ском кон­грес­се в Дель­фах (Xen. Hell. VII. 1. 27; Diod. XV. 70. 2). Одна­ко эти его попыт­ки не при­нес­ли ожи­дае­мо­го резуль­та­та ввиду сопро­тив­ле­ния дру­гих гре­ков и преж­де все­го фиван­цев, но они еще раз пока­за­ли при­вер­жен­ность с.75 пер­сов сво­ей преж­ней поли­ти­ке под­держ­ки той вою­ю­щей сто­роне, кото­рая была в более сла­бом поло­же­нии, а тако­вой пер­сы в тот момент мог­ли счи­тать Спар­ту. Одна­ко в ходе мис­сии Филиск, несо­мнен­но, вел пере­го­во­ры и с наи­бо­лее вли­я­тель­ны­ми спар­тан­ски­ми и афин­ски­ми поли­ти­че­ски­ми дея­те­ля­ми, воз­мож­но, имен­но он обес­пе­чил заклю­че­ние сою­за Спар­ты и Арио­бар­за­на (Xen. Ages. II. 25) и дого­во­рил­ся с афи­ня­на­ми о буду­щем вза­и­мо­дей­ст­вии с сатра­пом.

Спра­вед­ли­во­сти ради сле­ду­ет заме­тить, что неофи­ци­аль­ная дипло­ма­тия Пер­сии не может быть сведе­на толь­ко к дипло­ма­ти­че­ским мис­си­ям. Во мно­гих слу­ча­ях неофи­ци­аль­ные кон­так­ты пер­сов с гре­ка­ми осу­ществля­лись и в ходе обыч­ных офи­ци­аль­ных гре­че­ских посольств в Пер­сию. О богат­стве царя Пер­сии ходи­ли леген­ды в гре­че­ском мире (ср.: Dem. XIV. 27), и здесь умест­но вспом­нить широ­ко извест­ную шут­ку одно­го из афин­ских послов в Пер­сию Эпи­к­ра­та, одна­жды заявив­ше­го в народ­ном собра­нии, что демо­су луч­ше вме­сто девя­ти архон­тов еже­год­но выби­рать девять послов к царю из самых про­стых и бед­ных граж­дан, чтобы они раз­бо­га­те­ли бла­го­да­ря его щед­ротам (He­ges. ap. At­hen. VI. 58. P. 251a—b; Plut. Pel. 30. 12). Денеж­ные подар­ки от царя полу­чил, как гово­ри­ли, еще Кал­лий, сын Гип­по­ни­ка, кото­рый, соглас­но сооб­ще­нию Демо­сфе­на (XIX. 273), был при­вле­чен даже к суду по обви­не­нию в под­ку­пе и оштра­фо­ван на 50 талан­тов. Золо­то и сереб­ро, ква­ли­фи­ци­ру­е­мое как взят­ки (δω­ροδο­κήμα­τα), при­ня­ли от царя и афин­ские послы в Пер­сию в 393/2 г. до н. э. Эпи­к­рат и Фор­ми­сий (Pla­to. CAF. I. F. 119).

Мы зна­ем о том, что гре­че­ские послы в Пер­сию не толь­ко полу­ча­ли зна­чи­мые денеж­ные подар­ки от пер­сид­ско­го царя, но и выпол­ня­ли некие цар­ские пору­че­ния, и в послед­нем слу­чае обви­не­ния в под­ку­пе послов мог­ли быть вполне обос­но­ван­ны. Наи­бо­лее пока­за­те­лен при­мер с дипло­ма­ти­че­ски­ми мис­си­я­ми гре­ков в Сузы 367 г. до н. э. Дары, кото­рые царь пре­до­ста­вил афин­ско­му послу Тима­го­ру, пре­вос­хо­ди­ли поис­ти­не все гра­ни­цы, опре­де­лен­но не соот­вет­ст­во­ва­ли нор­мам даро­при­но­ше­ния, суще­ст­во­вав­шим при пер­сид­ском цар­ском дво­ре по отно­ше­нию к ино­стран­ным послам и вполне мог­ли рас­смат­ри­вать­ся гре­ка­ми как взят­ки¹⁵. Что каса­ет­ся «обыч­ных даров», то, как пред­став­ля­ет­ся, их полу­чил фиван­ский посол Пело­пид, отка­зав­шись от всех про­чих цар­ских под­но­ше­ний (Plut. Pel. 30). Пере­чень этих «обыч­ных даров» дошел до нас бла­го­да­ря един­ст­вен­но­му в сво­ем роде сооб­ще­нию Эли­а­на (VH. I. 22), кото­рый в чис­ле тако­вых назы­ва­ет сереб­ря­ный вави­лон­ский талант в чекан­ной моне­те, два сереб­ря­ных сосуда (φιάλαι) по талан­ту ценой, брас­ле­ты, корот­кий пер­сид­ский меч (μά­χαιρα), нагруд­ную цепь досто­ин­ст­вом в тыся­чу дари­ков и осо­бую мидий­скую одеж­ду, назы­вае­мую дар­ст­вен­ной.

с.76 Что же полу­чил Тима­гор? Источ­ни­ки еди­но­душ­но утвер­жда­ют, что Тима­гор полу­чил у царя не толь­ко золо­то и сереб­ро в раз­ме­ре 10000 дари­ков, но и дра­го­цен­ное ложе, и рабов, чтобы засти­лать это ложе, и даже 80 коров с пас­ту­ха­ми — под тем пред­ло­гом, что, стра­дая болез­нью, он посто­ян­но нуж­да­ет­ся в коро­вьем моло­ке, а так­же 4 талан­та в каче­стве пла­ты его носиль­щи­кам (Plut. Ar­tax. 22. 5—6; Pel. 30. 6; ср.: Dem. XIX. 137). Далее, в источ­ни­ках доста­точ­но опре­де­лен­ны ука­за­ния, что Тима­гор во вре­мя пре­бы­ва­ния в Сузах и впо­след­ст­вии в Афи­нах выпол­нял зада­ния пер­сов и его кол­ле­га по посоль­ству Леонт воз­будил про­тив него обви­не­ние и добил­ся его каз­ни афи­ня­на­ми (Xen. Hell. VII. 1. 38; Plut. Pel. 30; Ar­tax. 22; Dem. XIX. 137, 191; Su­da. s. v. Τι­μαγό­ρας). Пока­за­те­лен так­же при­мер с афин­ским послом в Пер­сию Эфи­аль­том, кото­рый, имея пору­че­ние царя под­нять сво­их сограж­дан на вой­ну с Филип­пом II, око­ло 340 г. до н.. э. доста­вил в Афи­ны цар­ское золо­то в раз­ме­ре 300 талан­тов и рас­пре­де­лил часть этих денег, по слу­хам, меж­ду ора­то­ра­ми Демо­сфе­ном ([Ps-Plut.] Vit. X Or. 847 F; Ae­sch. III. 239) и Гипе­ридом ([Ps-Plut.] Vit. X Or. 848 E).

При­веден­ных при­ме­ров доста­точ­но, чтобы поме­стить неофи­ци­аль­ную дипло­ма­тию сре­ди основ­ных средств внеш­ней поли­ти­ки Пер­сии в отно­ше­нии гре­ков; по край­ней мере, сооб­ще­ний в источ­ни­ках о слу­ча­ях неофи­ци­аль­ной дипло­ма­тии не мень­ше (а воз­мож­но, даже и боль­ше!), чем изве­стий об офи­ци­аль­ных посоль­ствах, направ­лен­ных пер­са­ми в Гре­цию, впро­чем, послед­ние долж­ны быть рас­смот­ре­ны в спе­ци­аль­ной рабо­те. Осо­бо­го рас­смот­ре­ния тре­бу­ет как офи­ци­аль­ная, так и неофи­ци­аль­ная дипло­ма­тия гре­ков в отно­ше­ни­ях с Пер­си­ей. На осно­ва­нии же рас­смот­рен­но­го мате­ри­а­ла мож­но сде­лать вывод, что, несмот­ря на все затра­чен­ные уси­лия, пер­сид­ский опыт про­веде­ния неофи­ци­аль­ной дипло­ма­тии пока­зы­ва­ет, что она все же не была в долж­ной мере эффек­тив­ной. Мы видим, что осо­бо обре­чен­ны­ми на неуда­чу были попыт­ки под­ку­па пер­са­ми неко­то­рых веду­щих поли­ти­че­ских дея­те­лей гре­че­ских горо­дов и даже при­няв­шие пер­сид­ские день­ги, оче­вид­но, не спе­ши­ли про­во­дить в жизнь пер­сид­ские инте­ре­сы, если они не сов­па­да­ли с инте­ре­са­ми их государ­ства, соб­ст­вен­ны­ми или инте­ре­са­ми их поли­ти­че­ской груп­пи­ров­ки. Нако­нец, те из гре­ков, кото­рые в дей­ст­ви­тель­но­сти были гото­вы упо­вать на пер­сид­скую под­держ­ку, зача­стую не име­ли доста­точ­но­го вли­я­ния в сво­ем соб­ст­вен­ном государ­стве для осу­щест­вле­ния сво­их наме­ре­ний (в этом смыс­ле пока­за­тель­на судь­ба про­пер­сид­ских груп­пи­ро­вок пери­о­да Гре­ко-пер­сид­ских войн). «Пятая колон­на», несмот­ря на все ста­ра­ния, так и не была созда­на пер­са­ми в Гре­ции, и слу­чаи неофи­ци­аль­ной дипло­ма­тии пред­ста­ют лишь как отдель­ные эпи­зо­ды внеш­ней поли­ти­ки Пер­сии по отно­ше­нию к гре­че­ско­му миру. И здесь умест­но под­черк­нуть то обсто­я­тель­ство, что пре­пят­ст­вие для пло­до­твор­но­го с.77 исполь­зо­ва­ния «дипло­ма­тии золота» мог­ло быть в боль­шей сте­пе­ни обу­слов­ле­но зна­чи­тель­ны­ми раз­ли­чи­я­ми в систе­мах нрав­ст­вен­ных цен­но­стей пер­сов и гре­ков, созда­вав­ших труд­но­сти при дости­же­нии вза­и­мо­по­ни­ма­ния меж­ду ними (не гово­ря уже о раз­ли­чи­ях соци­о­куль­тур­но­го и линг­ви­сти­че­ско­го харак­те­ра)¹⁶.

Eduard V. Rung (Ka­zan). The in­for­mal Per­sian dip­lo­ma­cy toward the Greeks and the im­por­tan­ce of Per­sian gold in the Gre­co-Per­sian fo­reign re­la­tions

The ar­tic­le is de­vo­ted to the Per­sian in­for­mal dip­lo­ma­tic mis­sions and the im­pact of the Per­sian gold upon the Greek in­tersta­te re­la­tions. The be­gin­ning of Per­sian in­for­mal dip­lo­ma­cy may be da­ted to the last pe­riod of Xer­xes’ in­va­sion when the Greek na­val vic­to­ry of Sa­la­mis in 480 B. C. ope­ned the new pha­se in the Greek war with Per­sia. The in­for­mal mis­sions be­ca­me re­gu­lar in the Per­sian dip­lo­ma­tic prac­ti­ce toward the Greeks in the V and IV B. C. The Per­sian emis­sa­ries in their vi­sits to Gree­ce es­tab­lis­hed con­tacts with pro­mi­nent and influen­ced Greek po­li­ti­cians. They in­ten­ded to pro­vi­de the Greeks with the Per­sian gold and prompted them to con­duct the po­li­cies in ac­cor­dan­ce with the Per­sian ends. The­re were a num­ber of Per­sian in­for­mal mis­sions to Gree­ce (Arthmi­us of Ze­leia, Me­ga­ba­zus, Ar­ta­pher­nes, Ti­moc­ra­tes of Rho­des, Phi­lis­cus of Abi­dus, etc.), which were not always fruit­ful. The Greeks were eager to use the Per­sian fi­nan­cial sup­port, but they ra­re­ly could be ac­tual­ly bri­bed. In fact, they pre­fer­red to use the Per­sian help for the con­duct of po­li­cy in their own in­te­rests.