Римская империя в III веке нашей эры
Проблемы социально-политической истории

с.41

ГЛАВА 1

СЕНАТ И АРМИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ В III ВЕКЕ Н. Э.

Соглас­но гос­под­ст­ву­ю­щей в совет­ском анти­ко­веде­нии кон­цеп­ции, поли­ти­че­ская исто­рия Рим­ской импе­рии в III в. н. э. опре­де­ля­лась борь­бой внут­ри гос­под­ст­ву­ю­щих сло­ев насе­ле­ния рим­ско­го государ­ства. При этом сенат рас­смат­ри­ва­ет­ся как оплот круп­ных земле­вла­дель­цев, уже не свя­зан­ных со ста­рым спо­со­бом про­из­вод­ства, а армия — как защит­ник инте­ре­сов мел­ких и сред­них муни­ци­паль­ных соб­ст­вен­ни­ков, по-преж­не­му веду­щих свое хозяй­ство на осно­ве экс­плуа­та­ции раб­ско­го труда. Выяс­не­ние роли сена­та и армии в поли­ти­че­ской жиз­ни Рим­ской импе­рии в этот пери­од необ­хо­ди­мо для уста­нов­ле­ния дей­ст­ви­тель­но­го харак­те­ра кри­зи­са III века и опре­де­ле­ния его места в исто­рии Рима.

1. 1. Сенат и армия Рим­ской импе­рии к нача­лу III в. н. э.

Место сена­та и армии в рим­ском государ­стве эпо­хи ран­ней Импе­рии было обу­слов­ле­но осо­бен­но­стя­ми поли­ти­че­ско­го строя рим­лян это­го вре­ме­ни — систе­мы Прин­ци­па­та, осно­вы кото­рой были зало­же­ны в прав­ле­ние Окта­ви­а­на Авгу­ста. Стре­мясь уза­ко­нить свое осо­бое поло­же­ние в государ­стве, Август на заседа­нии сена­та 13 янва­ря 27 г. до н. э. отка­зал­ся от всех чрез­вы­чай­ных пол­но­мо­чий и «воз­ро­дил рес­пуб­ли­ку», но сно­ва полу­чил власть по реше­нию выс­ших орга­нов вла­сти Рима — сена­та и народ­но­го собра­ния. В резуль­та­те фак­ти­че­ский гла­ва государ­ства, прин­цепс (т. е. сто­я­щий пер­вым в спис­ке чле­нов рим­ско­го сена­та), с юриди­че­ской точ­ки зре­ния, являл­ся не наслед­ст­вен­ным монар­хом, а сво­его рода чрез­вы­чай­ным маги­ст­ра­том¹. Офи­ци­аль­но же выс­шим зако­но­да­тель­ным орга­ном рим­лян оста­ва­лось народ­ное собра­ние (коми­ции), кото­рое при­ня­ти­ем «зако­на об импе­рии» (lex de im­pe­rio) наде­ля­ло прин­цеп­са опре­де­лен­ны­ми пра­ва­ми и пол­но­мо­чи­я­ми (Dig. I. 4, 1; Gai­us. Inst. I, 5). Одна­ко текст это­го зако­на выра­ба­ты­вал­ся на заседа­нии сена­та, и, посколь­ку на прак­ти­ке коми­ции ника­ких попра­вок и допол­не­ний в этот текст не вно­си­ли, в дей­ст­ви­тель­но­сти прин­цепс полу­чал свою власть от сена­та. Вслед­ст­вие того, что пол­но­мо­чия прин­цеп­са не толь­ко не пере­да­ва­лись по наслед­ству, но и зако­ном не уста­нав­ли­ва­лось, кому они долж­ны пере­да­вать­ся в слу­чае, напри­мер, смер­ти прин­цеп­са, по суще­ству с.42 имен­но сенат решал вопрос о назна­че­нии ново­го гла­вы государ­ства, т. е. при­зна­ние сена­том было осно­вой леги­тим­но­сти вла­сти ново­го пра­ви­те­ля Рима².

В тече­ние I—II вв. н. э. про­ис­хо­дит про­цесс ста­нов­ле­ния новой систе­мы государ­ст­вен­ных орга­нов рим­лян. Изме­ня­ет­ся и поло­же­ние сена­та в этой систе­ме. С одной сто­ро­ны, его роль уве­ли­чи­ва­ет­ся по мере паде­ния роли народ­но­го собра­ния. Уже при импе­ра­то­ре Тибе­рии выбо­ры маги­ст­ра­тов про­из­во­дят «сена­то­ры, а не собра­ния граж­дан на Мар­со­вом поле» (Tac. Ann. I, 15). К кон­цу II в. н. э. рим­ские юри­сты при­зна­ют реше­ния сена­та (se­na­tus­con­sul­ta) име­ю­щи­ми такую же силу зако­на, как и поста­нов­ле­ния коми­ций³. Но с дру­гой сто­ро­ны, зна­че­ние сена­та в управ­ле­нии государ­ст­вом по мере фор­ми­ро­ва­ния импе­ра­тор­ско­го бюро­кра­ти­че­ско­го аппа­ра­та и рас­ши­ре­ния ком­пе­тен­ции прин­цеп­са все более умень­ша­лось. В лите­ра­ту­ре встре­ча­ют­ся утвер­жде­ния, что к кон­цу II в. н. э., и осо­бен­но со вре­ме­ни прав­ле­ния Сеп­ти­мия Севе­ра, сенат фак­ти­че­ски пере­стал вли­ять на управ­ле­ние Рим­ской импе­ри­ей⁴. Одна­ко дру­гие совре­мен­ные исто­ри­ки счи­та­ют, что и к нача­лу III в. н. э. рим­ский сенат оста­вал­ся доста­точ­но важ­ным орга­ном государ­ст­вен­ной вла­сти, а для импе­ра­то­ров при­зна­ние их сена­том име­ло боль­шое зна­че­ние⁵.

В рас­смат­ри­вае­мый пери­од рим­ский сенат пред­став­лял собой кол­лек­тив­ный орган⁶. Со вре­мен Авгу­ста чле­ном сена­та мог быть рим­ский граж­да­нин, дед и отец кото­ро­го име­ли сена­тор­ское досто­ин­ство, при усло­вии обла­да­ния иму­ще­ст­вом сто­и­мо­стью в 1 млн. 200 тыс. сестер­ци­ев (Dio. 56. 41, 3; Sue­ton. Aug. 41). При Тибе­рии иму­ще­ст­вен­ный ценз был сни­жен до 1 млн. сестер­ци­ев (Tac. Ann. I, 75). Кро­ме того, чтобы быть вклю­чен­ным в состав сена­та, сле­до­ва­ло в уста­нов­лен­ном воз­расте (не моло­же 25 лет) в тече­ние года выпол­нять маги­ст­рат­ские обя­зан­но­сти кве­сто­ра⁷. Импе­ра­тор мог вли­ять на фор­ми­ро­ва­ние соста­ва сена­та путем исклю­че­ния из него, в силу сво­их цен­зор­ских пол­но­мо­чий, опре­де­лен­ных людей или вклю­че­ния нуж­ных ему лиц в раз­ряд про­ма­ги­ст­ра­тов, хотя они и не отправ­ля­ли ника­кой маги­ст­ра­ту­ры, а так­же реко­мен­да­ции сво­их кан­дида­тов на долж­ность кве­сто­ров⁸. В сена­те к нача­лу III в. н. э. были пред­став­ле­ны уро­жен­цы не толь­ко Ита­лии, но и про­вин­ций. Одна­ко все сена­то­ры долж­ны были иметь дом в горо­де Риме или не далее одной мили от офи­ци­аль­но уста­нов­лен­ной город­ской чер­ты⁹, а так­же недви­жи­мое иму­ще­ство в Ита­лии (по реше­нию импе­ра­то­ра Тра­я­на, оно долж­но было состав­лять не менее одной тре­ти все­го с.43 иму­ще­ства сена­то­ра, Марк Авре­лий умень­шил эту долю до одной чет­вер­ти¹⁰).

На свои заседа­ния сенат мог соби­рать­ся толь­ко по ини­ци­а­ти­ве выс­ше­го маги­ст­ра­та или прин­цеп­са. Место заседа­ния, вре­мя и повест­ка дня опре­де­ля­лись созы­вав­шим сенат долж­ност­ным лицом, кото­рое и пред­седа­тель­ст­во­ва­ло на этом заседа­нии.

Конеч­но, роль сена­та в поли­ти­че­ской жиз­ни рим­ско­го государ­ства в эпо­ху Прин­ци­па­та была намно­го мень­ше той, кото­рую он играл в пери­од Рес­пуб­ли­ки. Одна­ко не сто­ит ее слиш­ком пре­умень­шать. Все же и в рас­смат­ри­вае­мый пери­од сенат зани­мал вид­ное место в систе­ме государ­ст­вен­ных орга­нов Рим­ской импе­рии: изби­рал маги­ст­ра­тов, ведав­ших раз­лич­ны­ми сфе­ра­ми испол­ни­тель­ной вла­сти; под управ­ле­ни­ем изби­рав­ших­ся сена­том про­ма­ги­ст­ра­тов нахо­ди­лась часть рим­ских про­вин­ций; на заседа­ни­ях сена­та обсуж­да­лись важ­ные вопро­сы теку­щей жиз­ни, при­ни­ма­лись зако­но­про­ек­ты, утвер­жда­лись кон­сти­ту­ции импе­ра­то­ра; сенат выпол­нял функ­ции одной из выс­ших судеб­ных инстан­ций государ­ства; в веде­нии сена­та нахо­ди­лась древ­няя государ­ст­вен­ная каз­на — эра­рий Сатур­на, по его реше­ни­ям осу­ществлял­ся выпуск моне­ты (пусть и при моно­по­лии импе­ра­то­ра на выпуск монет из золота и сереб­ра).

Во мно­гом роль и место сена­та опре­де­ля­лись отно­ше­ни­ем к нему пра­вив­ше­го импе­ра­то­ра. Но, с дру­гой сто­ро­ны, и отно­ше­ние сена­та к прин­цеп­су было доста­точ­но важ­ным для послед­не­го. До тех пор, пока для рим­ских граж­дан, и осо­бен­но для граж­дан воору­жен­ных — сол­дат рим­ской армии, сенат оста­вал­ся одним из носи­те­лей суве­ре­ни­те­та, импе­ра­тор был заин­те­ре­со­ван в офи­ци­аль­ном при­зна­нии его этим орга­ном, в фор­маль­ном поль­зо­ва­нии сво­и­ми пол­но­мо­чи­я­ми с его согла­сия.

В свое вре­мя Ф. Энгельс назвал армию Рим­ской импе­рии «мате­ри­аль­ной опо­рой пра­ви­тель­ства»¹¹. В спе­ци­аль­ной лите­ра­ту­ре рим­ская армия так­же опре­де­ля­ет­ся в каче­стве важ­ней­ше­го инстру­мен­та вла­сти (a great instru­ment of power¹², the key or­gan of power¹³). Обще­при­зна­но, что глав­ной осно­вой импе­ра­тор­ской вла­сти (das Kernstück, по выра­же­нию Й. Бляй­ке­на¹⁴) в пери­од Прин­ци­па­та было вер­хов­ное коман­до­ва­ние все­ми воору­жен­ны­ми сила­ми рим­ско­го государ­ства (im­pe­rium pro­con­su­la­re mai­us).

Пра­ви­те­ли Рим­ской импе­рии хоро­шо пони­ма­ли важ­ность под­держ­ки со сто­ро­ны армей­ских кру­гов. Они посто­ян­но забо­ти­лись о сохра­не­нии лояль­но­сти армии по отно­ше­нию к пра­вя­ще­му прин­цеп­су и не допус­ка­ли того, чтобы кто-либо, не при­над­ле­жав­ший к с.44 импе­ра­тор­ско­му дому, поль­зо­вал­ся слиш­ком боль­шой попу­ляр­но­стью в вой­сках. Дости­га­лось это раз­лич­ны­ми мера­ми. С при­хо­дом к вла­сти ново­го импе­ра­то­ра все воин­ские под­разде­ле­ния импе­рии при­во­ди­лись к при­ся­ге на вер­ность ему и его do­mus. Эта при­ся­га при­но­си­лась вои­на­ми еже­год­но¹⁵. Жало­ва­ние, денеж­ные подар­ки и отли­чия за бое­вые заслу­ги, посо­бие при выхо­де в отстав­ку сол­да­ты полу­ча­ли от име­ни импе­ра­то­ра. Если импе­ра­тор нахо­дил­ся в рай­оне бит­вы, об отли­чив­ших­ся вои­нах ему сооб­ща­ли сра­зу после боя. Если же он был где-то дале­ко, вое­на­чаль­ни­ки посы­ла­ли ему отчет и пред­ло­же­ния о награ­дах. В над­пи­сях награж­ден­ные сол­да­ты отме­ча­ют, что их награ­дил импе­ра­тор, и при­во­дят его пол­ное имя¹⁶. Все воен­ные дей­ст­вия велись рим­ски­ми вой­ска­ми под вер­хов­ным коман­до­ва­ни­ем пра­вив­ше­го импе­ра­то­ра (под его ауспи­ци­я­ми). Непо­сред­ст­вен­но руко­во­див­шие воин­ски­ми под­разде­ле­ни­я­ми вое­на­чаль­ни­ки явля­лись его лега­та­ми, т. е. дей­ст­во­вав­ши­ми по его пору­че­нию. Поэто­му все одер­жан­ные победы отно­си­лись на счет прин­цеп­са, его гения. На этом осно­ва­нии с 19 г. до н. э. Август сде­лал сво­ей моно­по­ли­ей пра­во на три­ум­фаль­ное шест­вие¹⁷. Моно­поль­но поль­зо­ва­лись импе­ра­то­ры так­же пра­вом на полу­че­ние почет­ных титу­лов по слу­чаю побед над внеш­ни­ми вра­га­ми (Гер­ман­ский, Пар­фян­ский и т. п.)¹⁸. Импе­ра­то­ры стре­ми­лись лич­но воз­глав­лять вой­ска во вре­мя веде­ния воен­ных дей­ст­вий. По наблюде­ни­ям Дж. Кэм­п­бел­ла, в пери­од меж­ду 81 и 192 гг. н. э. толь­ко два импе­ра­то­ра, Нер­ва и Анто­нин Пий, не коман­до­ва­ли вой­ска­ми во вре­мя вой­ны и не посе­ща­ли про­вин­ци­аль­ные армии¹⁹. Наряду с леги­он­ны­ми орла­ми, знач­ка­ми и зна­ме­на­ми под­разде­ле­ний рим­ской армии к чис­лу воин­ских свя­тынь отно­си­лись изо­бра­же­ния пра­вив­ше­го импе­ра­то­ра²⁰.

Струк­ту­ра воору­жен­ных сил импе­рии и зна­че­ние в их соста­ве отдель­ных родов войск на про­тя­же­нии пер­вых двух веков эпо­хи Прин­ци­па­та суще­ст­вен­ных изме­не­ний не пре­тер­пе­ли. Осно­ву воен­ной мощи рим­ско­го государ­ства по-преж­не­му состав­ля­ла объ­еди­нен­ная в леги­о­ны тяже­ло­во­ору­жен­ная пехота, на кото­рую при­хо­ди­лось око­ло поло­ви­ны чис­лен­но­сти войск импе­рии²¹. К нача­лу прав­ле­ния Сеп­ти­мия Севе­ра в рим­ской армии было 30 леги­о­нов. Этот импе­ра­тор набрал три новых леги­о­на, и таким обра­зом в нача­ле III в. н. э. леги­о­нов ста­ло 33²².

В каж­дом леги­оне насчи­ты­ва­лось 5—6 тыс. чело­век²³. Наряду с тяже­ло­во­ору­жен­ной пехотой в леги­оне име­лось 120 чело­век кон­ни­цы (Ios. B. Iud. III. 6, 2), кото­рые не пред­став­ля­ли собой отдель­но­го под­разде­ле­ния, а как бы при­да­ва­лись цен­ту­ри­ям²⁴. с.45 Воз­глав­лял леги­он легат (le­ga­tus le­gio­nis), обыч­но сена­тор пре­тор­ско­го ран­га²⁵. Лега­ты леги­о­нов назна­ча­лись на свои посты импе­ра­то­ром обыч­но на три года²⁶. К сред­не­му офи­цер­ско­му соста­ва леги­о­на отно­си­лись шесть воен­ных три­бу­нов: пять — из сосло­вия всад­ни­ков (tri­bu­ni an­gus­tic­la­vii) и один — моло­дой сена­тор (tri­bu­nus la­tic­la­vius)²⁷. Три­бун-сена­тор сто­ял в леги­оне на вто­ром месте после лега­та. Посколь­ку для моло­дых сена­то­ров воен­ная служ­ба была обя­за­тель­ным эле­мен­том их карье­ры, они начи­на­ли ее имен­но с долж­но­сти три­бу­на леги­о­на, нахо­дясь на этой долж­но­сти до избра­ния в кве­сто­ры, т. е. в воз­расте моло­же 25 лет²⁸. Часто моло­дые сена­то­ры были три­бу­на­ми леги­о­нов тех про­вин­ций, намест­ни­ка­ми кото­рых были их род­ст­вен­ни­ки²⁹. В сред­ний офи­цер­ский состав леги­о­на вхо­дил так­же пре­фект лаге­ря (prae­fec­tus castro­rum), отве­чав­ший за обу­строй­ство лаге­ря леги­о­на и под­дер­жа­ние в нем поряд­ка. Этот пост обыч­но зани­ма­ли быв­шие при­ми­пи­лы (цен­ту­ри­о­ны пер­вой цен­ту­рии пер­вой когор­ты леги­о­на) перед выхо­дом в отстав­ку³⁰. В отли­чие от осталь­ных леги­о­нов, раз­ме­щав­ший­ся в Егип­те леги­он II Тра­я­на и создан­ные при Сеп­ти­мии Севе­ре леги­о­ны I—III Пар­фян­ские воз­глав­ля­лись пре­фек­та­ми из сосло­вия всад­ни­ков, не было в них и три­бу­нов-сена­то­ров³¹.

Набор вои­нов в леги­о­ны к нача­лу III в. н. э. осу­ществлял­ся в основ­ном за счет доб­ро­воль­цев³². Боль­шин­ство леги­о­не­ров начи­на­ли служ­бу в воз­расте 18—23 лет³³, в почет­ную отстав­ку ухо­ди­ли после 20 лет служ­бы³⁴. За служ­бу вои­ны рим­ской армии полу­ча­ли воз­на­граж­де­ние в виде выпла­чи­вав­ше­го­ся три или четы­ре раза в год³⁵ жало­ва­ния (sti­pen­dium)³⁶, денеж­ных подар­ков (do­na­ti­vum) и подар­ков в виде «това­ров потреб­ле­ния» (an­no­na)³⁷. Одна­ко из жало­ва­ния сол­дат вычи­та­лись день­ги за пита­ние, эки­пи­ров­ку и воору­же­ние. В резуль­та­те вои­нам доста­ва­лось мень­ше поло­ви­ны при­чи­тав­ших­ся им денег³⁸.

Хотя раз­мер жало­ва­ния сол­дат в эпо­ху Прин­ци­па­та не раз повы­шал­ся, это повы­ше­ние отста­ва­ло от тем­пов инфля­ции³⁹. При выхо­де в отстав­ку леги­о­не­ру от импе­ра­то­ра выде­лял­ся земель­ный надел или выда­ва­лась опре­де­лен­ная сум­ма денег (со вре­мен прав­ле­ния Кара­кал­лы — 5 тыс. дена­ри­ев⁴⁰).

Важ­ную часть рим­ских воору­жен­ных сил пред­став­ля­ли собой вспо­мо­га­тель­ные вой­ска (auxi­lia). Суще­ст­во­ва­ло три типа соеди­не­ний этих войск: кон­ные (alae), пехот­ные (co­hor­tes pe­di­ta­tae) и сме­шан­ные, состо­яв­шие из всад­ни­ков и пехо­тин­цев (co­hor­tes equi­ta­tae). В соеди­не­ни­ях насчи­ты­ва­лось 500 чело­век (quin­ge­na­ria) или 1000 чело­век (mil­lia­ria)⁴¹. Их воз­глав­ля­ли пре­фек­ты (часто из с.46 быв­ших при­ми­пи­лов леги­о­нов⁴²). Эти соеди­не­ния при­да­ва­лись леги­о­нам, в под­чи­не­нии коман­ди­ров кото­рых они и нахо­ди­лись (Suet. Tib. XVI; Tac. Ann. I, 44; Hist. I, 59). Чис­лен­ность вои­нов вспо­мо­га­тель­ных войск при­мер­но рав­ня­лась чис­лен­но­сти леги­о­не­ров⁴³ или даже несколь­ко пре­вы­ша­ла ее⁴⁴. Это были пере­грин­ские фор­ми­ро­ва­ния, их сол­да­ты полу­ча­ли пра­ва рим­ских граж­дан по выхо­де в отстав­ку⁴⁵. Суще­ст­во­ва­ла опре­де­лен­ная спе­ци­а­ли­за­ция отдель­ных обла­стей импе­рии по попол­не­нию раз­лич­ных родов соеди­не­ний вспо­мо­га­тель­ных войск: Геро­ди­ан (VII. 2; 9) назы­ва­ет мав­ри­тан­ских и нуми­дий­ских копье­ме­та­те­лей, осро­ен­ских луч­ни­ков. Срок служ­бы во вспо­мо­га­тель­ных вой­сках был доль­ше, чем в леги­о­нах (25 лет⁴⁶), а жало­ва­ние сол­дат — ниже⁴⁷. При выхо­де в почет­ную отстав­ку вете­ра­ны вспо­мо­га­тель­ных войск, в отли­чие от вете­ра­нов-леги­о­не­ров, не полу­ча­ли ни зем­ли, ни денег⁴⁸.

Воен­ный флот тра­ди­ци­он­но не играл замет­ной роли в соста­ве воору­жен­ных сил рим­лян. В его зада­чи вхо­ди­ли борь­ба на море с пира­та­ми и транс­пор­ти­ров­ка мор­ски­ми путя­ми сухо­пут­ных войск. Глав­ны­ми флота­ми при Авгу­сте явля­лись два — с база­ми в Мизене и Равен­не. В каж­дом из них насчи­ты­ва­лось око­ло 10 тыс. мат­ро­сов⁴⁹. Кро­ме того, име­лись флоты с база­ми в Фору­ме Юлия, в Алек­сан­дрии и в Сирии⁵⁰. К кон­цу II в. н. э. флот в Фору­ме Юлия был упразд­нен. С заво­е­ва­ни­ем Бри­та­нии созда­ет­ся clas­sis Bri­tan­ni­ca с базой в Гез­ори­а­ке; на Восто­ке был обра­зо­ван clas­sis Pon­ti­ca с базой в Тра­пезун­те, а потом в Кизи­ке⁵¹. Суще­ст­во­ва­ли так­же реч­ные флоты на погра­нич­ных реках импе­рии — Дунае и Рейне, орга­ни­зо­ван­ные по типу мор­ских⁵². По чис­лен­но­му соста­ву воен­ный флот Рима эпо­хи Прин­ци­па­та намно­го усту­пал леги­о­нам и вспо­мо­га­тель­ным вой­скам⁵³.

Во гла­ве отдель­ных фло­тов сто­я­ли пре­фек­ты флота (prae­fec­tus clas­sis) из сосло­вия всад­ни­ков. Груп­пы кораб­лей в соста­ве флота нахо­ди­лись под коман­дой навар­хов. Каж­дый корабль пред­став­лял собой бое­вое под­разде­ле­ние, подоб­ное цен­ту­рии в леги­оне, со сво­им офи­цер­ским соста­вом⁵⁴. Мат­ро­сы во флот наби­ра­лись из воль­ноот­пу­щен­ни­ков и пере­гри­нов (осо­бен­но из восточ­ных обла­стей импе­рии), кото­рые по выхо­де в отстав­ку полу­ча­ли пра­ва рим­ских граж­дан. Жало­ва­ние мат­ро­сов было ниже жало­ва­ния сол­дат вспо­мо­га­тель­ных войск, слу­жи­ли они 26 лет⁵⁵.

Наряду с регу­ляр­ны­ми воин­ски­ми соеди­не­ни­я­ми с середи­ны II в. н. э. все в воз­рас­таю­щем коли­че­стве в Рим­ской импе­рии созда­ют­ся ирре­гу­ляр­ные фор­ми­ро­ва­ния, назы­вав­ши­е­ся na­tio­nes или с.47 nu­me­ri⁵⁶. Это была лег­кая кон­ни­ца и лег­ко­во­ору­жен­ная пехота, наби­рав­ша­я­ся из насе­ле­ния погра­нич­ных обла­стей или даже не из жите­лей импе­рии⁵⁷. Но во гла­ве этих фор­ми­ро­ва­ний сто­я­ли офи­це­ры регу­ляр­ной рим­ской армии (prae­fec­ti gen­tium)⁵⁸. Веро­ят­но, ирре­гу­ляр­ные воин­ские под­разде­ле­ния при­вле­ка­лись для служ­бы в мало­на­се­лен­ных рай­о­нах рим­ских вла­де­ний, напри­мер, для охра­ны тор­го­вых путей⁵⁹. О раз­ме­ще­нии этих фор­ми­ро­ва­ний, усло­ви­ях служ­бы вои­нов, общей их чис­лен­но­сти на осно­ва­нии име­ю­щих­ся к насто­я­ще­му вре­ме­ни свиде­тельств источ­ни­ков ниче­го кон­крет­но­го ска­зать нель­зя.

Осо­бую часть воору­жен­ных сил Рим­ской импе­рии состав­ля­ли воин­ские фор­ми­ро­ва­ния, обес­пе­чи­вав­шие охра­ну импе­ра­то­ра, без­опас­ность и порядок в сто­ли­це государ­ства.

Пре­то­ри­ан­ские когор­ты создал Окта­виан Август по образ­цу лич­ной охра­ны выс­ших маги­ст­ра­тов пери­о­да Рес­пуб­ли­ки. Будучи намест­ни­ком одно­вре­мен­но трех про­вин­ций, он в 24 г. до н. э. обра­зо­вал свою гвар­дию в трой­ном раз­ме­ре — девять пре­то­ри­ан­ских когорт⁶⁰. При Доми­ци­ане была созда­на деся­тая когор­та пре­то­ри­ан­цев⁶¹. Во гла­ве всей гвар­дии сто­я­ли пре­фек­ты пре­то­рия (обыч­но два, но ино­гда и три) из сосло­вия всад­ни­ков⁶². До Сеп­ти­мия Севе­ра пре­то­ри­ан­ские когор­ты состо­я­ли из уро­жен­цев Ита­лии. Пре­то­ри­ан­цы слу­жи­ли 16 лет⁶³, их жало­ва­ние было намно­го выше, чем у леги­о­не­ров. В слу­чае, если импе­ра­тор покидал сто­ли­цу импе­рии, чтобы лич­но руко­во­дить воен­ны­ми дей­ст­ви­я­ми, пре­то­ри­ан­цы долж­ны были его сопро­вож­дать, но боль­шую часть вре­ме­ни сво­ей служ­бы они нахо­ди­лись в Риме, неся кара­уль­ную служ­бу при двор­це импе­ра­то­ра⁶⁴. В 193 г. н. э. Сеп­ти­мий Север под пред­ло­гом нака­за­ния пре­то­ри­ан­цев за то, что они были повин­ны в смер­ти импе­ра­то­ра Пер­ти­на­к­са и за день­ги пере­да­ли импе­ра­тор­скую власть Дидию Юли­а­ну, рас­пу­стил ста­рую пре­то­ри­ан­скую гвар­дию и создал новую, изме­нив прин­цип набо­ра сол­дат в пре­то­ри­ан­ские когор­ты. Теперь пре­то­ри­ан­ца­ми ста­но­ви­лись луч­шие сол­да­ты погра­нич­ных леги­о­нов, преж­де все­го из при­ду­най­ских про­вин­ций (Dio. 75. 1—2; He­ro­dian. II. 13; SHA. v. Sev. VI). Сеп­ти­мий Север повы­сил так­же жало­ва­ние пре­то­ри­ан­цев⁶⁵ с 1250 до 1700 дена­ри­ев в год.

В I в. н. э. наряду с пре­то­ри­ан­ца­ми охра­ну импе­ра­то­ра и чле­нов его семьи осу­ществлял спе­ци­аль­ный отряд тело­хра­ни­те­лей, набран­ный из гер­ман­цев, жив­ших на рим­ской терри­то­рии. При Авгу­сте он фор­ми­ро­вал­ся из бата­вов, фри­зов и све­вов⁶⁶. Тра­ян вме­сто тело­хра­ни­те­лей-гер­ман­цев создал кон­ные фор­ми­ро­ва­ния с.48 equi­tes sin­gu­la­res Augus­ti. Эти кон­ни­ки, набран­ные из всад­ни­ков леги­о­нов, раз­ме­ща­лись в Риме, воз­глав­ля­лись три­бу­ном, нахо­див­шим­ся в под­чи­не­нии пре­фек­та пре­то­ри­ан­ской гвар­дии⁶⁷. Веро­ят­но, при Сеп­ти­мии Севе­ре чис­лен­ность кон­ни­ков была удво­е­на⁶⁸.

Воен­ный гар­ни­зон горо­да Рима состо­ял из город­ских когорт (co­hor­tes ur­ba­nae), воз­глав­ляв­ших­ся пре­фек­том горо­да (prae­fec­tus ur­bis). При Авгу­сте город­ских когорт было три, поз­же их ста­ло шесть, но новые когор­ты раз­ме­ща­лись не в Риме, а в Лугдуне, Остии и Кар­фа­гене⁶⁹. Чис­лен­ный состав город­ских когорт Рима был так­же уве­ли­чен Сеп­ти­ми­ем Севе­ром⁷⁰. Фак­ти­че­ски сол­да­ты город­ских когорт выпол­ня­ли в Риме поли­цей­ские функ­ции. Их жало­ва­ние было вдвое мень­ше жало­ва­ния пре­то­ри­ан­цев⁷¹.

Пожар­ную без­опас­ность и порядок в ноч­ное вре­мя в Риме обес­пе­чи­ва­ли семь когорт виги­лов (Dig. I. XV, 3), по 1000 чел. в каж­дой во гла­ве с пре­фек­том (prae­fec­tus vi­gi­lium) из сосло­вия всад­ни­ков⁷². Наби­ра­лись они из воль­ноот­пу­щен­ни­ков, кото­рые после трех лет служ­бы ста­но­ви­лись пол­но­прав­ны­ми рим­ски­ми граж­да­на­ми⁷³.

Боль­шое зна­че­ние для пони­ма­ния осо­бен­но­стей соци­аль­но-поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия Рим­ской импе­рии в III в. н. э. име­ет реше­ние вопро­сов о соци­аль­ной при­ро­де рим­ской армии, о ее свя­зях с теми или ины­ми сло­я­ми насе­ле­ния рим­ско­го государ­ства.

Про­сле­жи­вая изме­не­ния в рим­ской армии на про­тя­же­нии пер­вых веков н. э., исто­ри­ки отме­ча­ют после­до­ва­тель­ные соци­аль­ные и этни­че­ские пере­ме­ны в соста­ве воору­жен­ных сил импе­рии. К ним отно­сит­ся неуклон­ная про­вин­ци­а­ли­за­ция рим­ской армии, вклю­чая ее ядро — леги­о­ны. В I в. н. э. основ­ную часть ново­бран­цев в леги­о­нах состав­ля­ли рим­ские граж­дане, уро­жен­цы Ита­лии и коло­ний рим­ских граж­дан в запад­ных про­вин­ци­ях. По мне­нию Й. Бляй­ке­на, это были млад­шие сыно­вья муни­ци­паль­ных соб­ст­вен­ни­ков, кото­рые не мог­ли наде­ять­ся на зна­чи­тель­ное наслед­ство и хоте­ли обес­пе­чить свое суще­ст­во­ва­ние посред­ст­вом воен­ной служ­бы⁷⁴. Одна­ко уже в I в. н. э. ряды леги­о­не­ров попол­ня­ют­ся и за счет про­вин­ци­а­лов-пере­гри­нов, полу­чав­ших пра­ва рим­ских граж­дан при запи­си в леги­он. В нача­ле II в. н. э., при Адри­ане, рим­ляне пол­но­стью пере­шли к прак­ти­ке набо­ра сол­дат в леги­о­ны из жите­лей тех про­вин­ций, в кото­рых эти леги­о­ны раз­ме­ща­лись⁷⁵. Сле­до­ва­тель­но, отныне леги­о­не­ра­ми ста­но­ви­лись жите­ли про­вин­ций, рома­ни­зо­ван­ные дале­ко не в такой сте­пе­ни, как насе­ле­ние внут­рен­них про­вин­ций, нахо­див­ших­ся в соста­ве рим­ских вла­де­ний на про­тя­же­нии веков. Дж. Фор­ни при­шел к заклю­че­нию, что к III в. н. э. с.49 про­вин­ци­а­ли­за­цию рядо­во­го соста­ва леги­о­нов мож­но счи­тать свер­шив­шим­ся фак­том⁷⁶. К нача­лу III в. н. э. уско­рил­ся и про­цесс про­вин­ци­а­ли­за­ции команд­но­го соста­ва рим­ских войск. Зна­чи­тель­ным толч­ком для него послу­жи­ло то обсто­я­тель­ство, что реше­ни­ем Сеп­ти­мия Севе­ра цен­ту­ри­о­нат пере­стал быть вер­ши­ной воен­ной карье­ры рядо­вых леги­о­не­ров и пре­вра­тил­ся для них в сту­пень­ку на пути к тем воен­ным постам, кото­рые рань­ше были доступ­ны толь­ко пред­ста­ви­те­лям всад­ни­че­ско­го сосло­вия⁷⁷. Более того, сыно­вья при­ми­пи­лов мог­ли теперь зани­мать в леги­оне посты tri­bu­ni la­tic­la­vii, доступ­ные ранее лишь сыно­вьям сена­то­ров⁷⁸. Хотя вспо­мо­га­тель­ные вой­ска изна­чаль­но фор­ми­ро­ва­лись из про­вин­ци­а­лов, но и в их рядах про­ис­хо­ди­ли изме­не­ния соци­аль­но­го харак­те­ра. Как отме­чал А. Мочи, ко II в. н. э. пле­мен­ная ари­сто­кра­тия погра­нич­ных про­вин­ций импе­рии в сво­ем боль­шин­стве уже обла­да­ла пра­ва­ми рим­ских граж­дан. Поэто­му моло­дым ари­сто­кра­там не было смыс­ла слу­жить во вспо­мо­га­тель­ных вой­сках рим­лян, а сле­до­ва­тель­но, боль­шин­ство в них состав­ля­ли пред­ста­ви­те­ли низ­ших сло­ев пле­мен­ных общин⁷⁹.

Обще­при­зна­но, что в эпо­ху Прин­ци­па­та идет так­же вар­ва­ри­за­ция рим­ской армии. На воен­ную служ­бу к рим­ля­нам при­ни­ма­ют­ся не про­сто мало­ро­ма­ни­зо­ван­ные про­вин­ци­а­лы, а «насто­я­щие» вар­ва­ры. Еще со вре­мен Авгу­ста рим­ляне раз­ре­ша­ли гер­ман­цам селить­ся на зем­лях импе­рии и при­ни­ма­ли их на воен­ную служ­бу⁸⁰. Со вто­рой поло­ви­ны II в. н. э., когда рим­ские вой­ска нача­ли тер­петь пора­же­ния от вар­ва­ров, пра­ви­те­ли импе­рии чаще ста­ли пре­до­став­лять зем­ли в пре­де­лах сво­его государ­ства для рас­се­ле­ния вар­ва­ров. Види­мо, из них наби­ра­лись выше­на­зван­ные ирре­гу­ляр­ные воин­ские фор­ми­ро­ва­ния. Несо­мнен­но, уско­ре­нию про­цес­са вар­ва­ри­за­ции воору­жен­ных сил импе­рии спо­соб­ст­во­ва­ло изда­ние в 212 г. н. э. импе­ра­то­ром Кара­кал­лой эдик­та о рас­про­стра­не­нии прав рим­ских граж­дан на всех сво­бод­ных жите­лей рим­ско­го государ­ства. Теперь быв­шие пере­гри­ны не нуж­да­лись в служ­бе во вспо­мо­га­тель­ных вой­сках как сред­стве при­об­ре­те­ния рим­ско­го граж­дан­ства. В этих усло­ви­ях зна­че­ние вар­ва­ров как источ­ни­ка попол­не­ния рядов рим­ской армии долж­но было рез­ко воз­рас­ти. В III в. н. э. пра­ви­те­ли Рима не толь­ко при­ни­ма­ют на воен­ную служ­бу вар­ва­ров, посе­лив­ших­ся на рим­ских зем­лях, но и нани­ма­ют вар­ва­ров, жив­ших за пре­де­ла­ми импе­рии, при­нуж­да­ют слу­жить в рим­ских вой­сках захва­чен­ных в плен, а при заклю­че­нии мир­ных дого­во­ров тре­бу­ют от вождей пле­мен постав­ки вои­нов для служ­бы в рим­ской армии. Как пока­за­тель все более часто­го при­вле­че­ния с.50 вар­ва­ров на служ­бу рим­ля­нам в III в. н. э. рас­це­ни­ва­ет Р. Макм­ал­лен тот факт, что при Алек­сан­дре Севе­ре в над­пи­сях для обо­зна­че­ния вар­вар­ских воин­ский соеди­не­ний в соста­ве рим­ской армии при­ме­ня­ет­ся нерим­ский тер­мин cu­neus⁸¹. Древ­ние авто­ры сооб­ща­ют о при­е­ме вар­ва­ров на воен­ную служ­бу при Кара­кал­ле (Dio. 78, 13; He­ro­dian. IV, 7), Мак­си­мине Фра­кий­це (He­ro­dian. VII, 8; VIII, 1), Пупи­ене (He­ro­dian. VIII, 6), Посту­ме (SHA. Gall. duo. VII—VIII), Про­бе (SHA. v. Prob. XIII), Авре­ли­ане (De­xipp. De bell. Scyth. 2).

С уче­том ука­зан­ных про­цес­сов в воору­жен­ных силах Рим­ской импе­рии исто­ри­ки и пыта­ют­ся трак­то­вать вопро­сы о соци­аль­ной сущ­но­сти рим­ской армии, ее роли в поли­ти­че­ской жиз­ни рим­ско­го государ­ства в III в. н. э.

Так, М. И. Ростов­цев при­шел к заклю­че­нию, что уже во II в. н. э. рим­ская армия теря­ет свя­зи с горо­да­ми, ста­но­вит­ся выра­зи­тель­ни­цей инте­ре­сов сель­ских жите­лей импе­рии и как тако­вая ведет в III в. н. э. борь­бу про­тив город­ской бур­жу­а­зии⁸². Во вто­рой же поло­вине III в. н. э. эта армия пере­ста­ла быть рим­ской, не пред­став­ля­ла инте­ре­сы граж­дан­ско­го насе­ле­ния и пре­вра­ти­лась в осо­бую касту, суще­ст­во­вав­шую за счет осталь­ных жите­лей импе­рии⁸³.

Ф. Альт­хайм счи­тал, что в III в. н. э. рим­ская армия — уже армия кре­стьян­ская (Bauernheer). Для нее и про­воз­гла­шав­ших­ся ею импе­ра­то­ров антич­ная город­ская куль­ту­ра была чуж­дой. Соглас­но его кон­цеп­ции, в осно­ве собы­тий поли­ти­че­ской исто­рии Рим­ской импе­рии III века лежа­ла не клас­со­вая борь­ба, а борь­ба меж­ду пле­ме­на­ми и даже раса­ми. В рас­смат­ри­вае­мый пери­од, счи­тал исто­рик, на сме­ну «одряхлев­ше­му» насе­ле­нию Ита­лии к руко­вод­ству антич­ным миром шли новые пле­ме­на и расы, за гос­под­ство в импе­рии боро­лись меж­ду собой пре­об­ла­дав­шие в сена­те сирий­цы и состав­ляв­шие глав­ную силу рим­ской армии илли­рий­цы⁸⁴.

Исто­ри­ки-марк­си­сты при опре­де­ле­нии соци­аль­ной при­ро­ды рим­ской армии в III в. н. э. исхо­ди­ли из того, что в клас­со­вом обще­стве армия, как важ­ней­ший эле­мент аппа­ра­та при­нуж­де­ния — государ­ства, все­гда явля­ет­ся оруди­ем клас­са, сто­я­ще­го у вла­сти или борю­ще­го­ся за власть⁸⁵. В 30-е — нача­ле 50-х гг. совет­ские анти­ко­веды пола­га­ли, что во II—III вв. н. э. воору­жен­ные силы Рим­ской импе­рии все в боль­шей сте­пе­ни попол­ня­лись за счет разо­рив­ших­ся коло­нов, бежав­ших рабов, воль­ноот­пу­щен­ни­ков, вар­ва­ров, деклас­си­ро­ван­ных люм­пен-про­ле­та­ри­ев. Такая армия была союз­ни­цей низов насе­ле­ния импе­рии, боров­ших­ся про­тив с.51 экс­плу­а­та­то­ров, сол­да­ты участ­во­ва­ли в вос­ста­ни­ях рабов и коло­нов. В соот­вет­ст­вии с гос­под­ст­во­вав­шей тогда ста­лин­ской тео­ри­ей рево­лю­ции рабов, уни­что­жив­шей рабо­вла­дель­че­ский строй, совет­ские исто­ри­ки того вре­ме­ни рас­смат­ри­ва­ли кри­зис III века как один из эта­пов этой рево­лю­ции⁸⁶.

С середи­ны 50-х годов в марк­сист­ской исто­рио­гра­фии пре­об­ла­да­ли взгляды Е. М. Шта­ер­ман на клас­со­вую сущ­ность рим­ской армии в III в. н. э. По ее мне­нию, хотя в кон­це II—III вв. н. э. набор в рим­скую армию про­из­во­дил­ся в зна­чи­тель­ной мере из сель­ских мест­но­стей, она не была арми­ей сель­чан. Посколь­ку после отстав­ки вете­ра­ны по сво­е­му иму­ще­ст­вен­но­му и пра­во­во­му поло­же­нию при­над­ле­жа­ли к вер­хуш­ке муни­ци­па­лов, утвер­жда­ла Е. М. Шта­ер­ман, армия в пери­од кри­зи­са III века в основ­ном пред­став­ля­ла анти­се­нат­ское направ­ле­ние, под­дер­жи­вая тех импе­ра­то­ров, кото­рые пыта­лись охра­нять инте­ре­сы муни­ци­паль­ных сло­ев⁸⁷.

В. Н. Дья­ков, рас­це­ни­вая как необос­но­ван­ное стрем­ле­ние Е. М. Шта­ер­ман трак­то­вать рим­ских сол­дат III века как пред­ста­ви­те­лей слоя мел­ких и сред­них рабо­вла­дель­цев, имев­ших общие инте­ре­сы с рабо­вла­дель­ца­ми-муни­ци­па­ла­ми и стре­мив­ших­ся сохра­нить преж­нюю «антич­ную фор­му» соб­ст­вен­но­сти, счи­тал, что, посколь­ку набор сол­дат осу­ществлял­ся в сель­ских мест­но­стях, ско­рее имен­но с кре­стья­на­ми, а не с муни­ци­па­ла­ми у сол­дат было боль­ше общих инте­ре­сов⁸⁸.

По мне­нию А. В. Игна­тен­ко, наряду с вар­ва­ри­за­ци­ей и про­вин­ци­а­ли­за­ци­ей, для рим­ской армии в III в. н. э. харак­тер­ны тес­ные свя­зи с насе­ле­ни­ем про­вин­ций, отрыв про­вин­ци­аль­ных армий от цен­траль­но­го пра­ви­тель­ства вслед­ст­вие полу­че­ния вете­ра­на­ми наде­лов зем­ли в про­вин­ци­ях. Служ­ба в армии, счи­та­ет А. В. Игна­тен­ко, отры­ва­ла сол­дат от сло­ев, из кото­рых они вышли, и пре­вра­ща­ла их в деклас­си­ро­ван­ную мас­су. Одна­ко сол­да­ты участ­во­ва­ли в выступ­ле­ни­ях низов насе­ле­ния импе­рии, так как в леги­о­ны про­ни­ка­ло недо­воль­ство суще­ст­во­вав­шим стро­ем, что было осо­бен­но гроз­ным явле­ни­ем для гос­под­ст­во­вав­ших вер­хов⁸⁹.

Совре­мен­ные запад­но­ев­ро­пей­ские анти­ко­веды высту­па­ют про­тив тези­са о том, что рим­ская армия обя­за­тель­но долж­на была защи­щать инте­ре­сы опре­де­лен­но­го клас­са обще­ства импе­рии. Как отме­ча­ет Г. Аль­фель­ди, вслед­ст­вие прак­ти­ки набо­ра сол­дат из жите­лей тех реги­о­нов, вбли­зи кото­рых раз­ме­ща­лись рим­ские вой­ска, уста­нав­ли­ва­лись тес­ные свя­зи меж­ду сол­да­та­ми и граж­дан­ским насе­ле­ни­ем, сол­да­ты виде­ли в этих реги­о­нах свою «малую роди­ну». Но это при­во­ди­ло не к сов­па­де­нию инте­ре­сов армей­ских с.52 кру­гов и граж­дан­ско­го насе­ле­ния, а к обра­зо­ва­нию в соста­ве рим­ских воору­жен­ных сил ряда «воен­ных сооб­ществ» («Mi­li­tär­ge­sell­schaft»). Сол­да­ты, будучи при­вя­за­ны к кон­крет­ной терри­то­рии, начи­на­ют забо­тить­ся преж­де все­го о про­цве­та­нии и без­опас­но­сти имен­но этой части импе­рии, а не все­го рим­ско­го государ­ства. Вслед­ст­вие это­го воз­ни­ка­ет сопер­ни­че­ство меж­ду дан­ны­ми «воен­ны­ми сооб­ще­ства­ми», армия пере­ста­ет быть послуш­ным оруди­ем в руках цен­траль­но­го пра­ви­тель­ства, выдви­га­ет к нему свои тре­бо­ва­ния, оспа­ри­ва­ет при­о­ри­тет­ность направ­ле­ний внеш­ней поли­ти­ки импе­ра­то­ров⁹⁰. По мне­нию исто­ри­ков, мате­ри­аль­ное поло­же­ние армей­ских кру­гов импе­рии отли­ча­лось от поло­же­ния граж­дан­ско­го насе­ле­ния, посколь­ку импе­ра­то­ры, осо­бен­но с кон­ца II в. н. э., про­яв­ля­ли боль­шую заботу о бла­го­со­сто­я­нии сол­дат, пони­мая зна­че­ние лояль­но­сти армии по отно­ше­нию к пра­вя­ще­му импе­ра­то­ру. Поэто­му армия не толь­ко не име­ет с граж­дан­ским насе­ле­ни­ем общих инте­ре­сов, но и ста­но­вит­ся для послед­не­го враж­деб­ным эле­мен­том. Во вре­мя частых в III в. н. э. воен­ных столк­но­ве­ний меж­ду вой­ска­ми боров­ших­ся меж­ду собой пре­тен­ден­тов на импе­ра­тор­ский пре­стол сол­да­ты гра­би­ли и горо­да, и села, и име­ния круп­ных соб­ст­вен­ни­ков, и иму­ще­ство сред­них сло­ев насе­ле­ния импе­рии⁹¹. В то же вре­мя, под­чер­ки­ва­ет В. Даль­хайм, в самой армии было доста­точ­но внут­рен­них про­ти­во­ре­чий. Раз­лич­ные инте­ре­сы име­ли не толь­ко рядо­вые сол­да­ты и офи­це­ры, но и армии кон­крет­ных реги­о­нов импе­рии, вои­ны раз­ных родов войск, отдель­ные воин­ские под­разде­ле­ния⁹².

Изло­жен­ные сооб­ра­же­ния зару­беж­ных исто­ри­ков, несо­мнен­но, сле­ду­ет учи­ты­вать при попыт­ках уяс­нить осо­бен­но­сти соци­аль­но-поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия Рим­ской импе­рии в III в. н. э.