История рабства в античном мире

Том II
Рабство в Риме

Глава первая

СВОБОДНЫЙ ТРУД И РАБСТВО В ПЕРВЫЕ ВЕКА РИМА

с.281 Выво­ды, к кото­рым мы при­шли на осно­ва­нии изу­че­ния исто­рии обще­ст­вен­ных отно­ше­ний в Гре­ции, касаю­щих­ся вли­я­ния раб­ства, могут быть про­ве­ре­ны и най­дут себе под­твер­жде­ние в исто­рии Рима. Чис­ло тек­стов, сохра­нив­ших­ся для Восто­ка, столь незна­чи­тель­но, что лиша­ет нас воз­мож­но­сти во всех подроб­но­стях изу­чить те спе­ци­фи­че­ские усло­вия, в кото­рые там было постав­ле­но раб­ство, так же как и его вли­я­ние на обще­ство в целом. В Гре­ции фак­ты более мно­го­чис­лен­ны, но место дей­ст­вия более огра­ни­че­но. Рим, в про­ти­во­по­лож­ность Гре­ции, заклю­ча­ет в себе огром­ное чис­ло фак­тов при огром­ном поле дей­ст­вия; его власть объ­еди­ня­ет вокруг ита­лий­ско­го полу­ост­ро­ва край­ние точ­ки циви­ли­за­ции и вар­вар­ства, элли­нов и наро­ды Запа­да, Кар­фа­ген и Еги­пет, а так­же север­ные пле­ме­на. Рим жил в тече­ние пре­дель­но­го сро­ка, поло­жен­но­го наро­ду, раз­ви­вая в этих обшир­ных гра­ни­цах вре­ме­ни и про­стран­ства все след­ст­вия, кото­рые выте­ка­ли из прин­ци­пов, вошед­ших в его кон­сти­ту­цию, при­чем ничто не нару­ша­ло это­го посту­па­тель­но­го дви­же­ния и не задер­жи­ва­ло про­грес­са. Он пал, когда, эти след­ст­вия изжи­ли себя, дошли до сво­его логи­че­ско­го кон­ца, но даже тогда его гений не умер и про­дол­жал жить в его язы­ке и в его пра­ве. До нас дошли его поэты, ора­то­ры, мора­ли­сты, исто­ри­ки, несмот­ря на то, что мно­гие из них погиб­ли и все без исклю­че­ния постра­да­ли от небреж­но­сти и некуль­тур­но­сти вар­вар­ской эпо­хи. До нас дошел его кодекс зако­нов, хотя и иска­жен­ный и сокра­щен­ный бла­го­да­ря тем рам­кам, в кото­рые втис­ну­ла его более сла­бая рука, желая его сохра­нить. Сло­вом, мож­но ска­зать, что Рим, взя­тый в целом, сохра­нил­ся для нас так же, как сохра­ни­лись неко­то­рые нося­щие на себе его печать памят­ни­ки, и доныне воз­вы­шаю­щи­е­ся сре­ди быта и жиз­ни совре­мен­ных обществ, невзи­рая на сокру­шаю­щее дей­ст­вие вре­ме­ни. Отдель­ные части мог­ли быть раз­ру­ше­ны, неко­то­рые дета­ли стер­ты, но общая сово­куп­ность пере­жи­ла эпо­хи раз­ру­ше­ния или без­раз­ли­чия; поэто­му с.282 раб­ство, поло­жен­ное в осно­ву это­го зда­ния, может быть изу­че­но и в сво­ей сущ­но­сти и в сво­их отно­ше­ни­ях к обще­ству, для кото­ро­го оно слу­жи­ло фун­да­мен­том.

В про­цес­се после­до­ва­тель­но­го раз­ви­тия форм государ­ст­вен­ной и обще­ст­вен­ной жиз­ни это­го вели­ко­го наро­да какое уча­стие при­ни­ма­ло раб­ство в общем дви­же­нии и про­грес­се? В этом при­об­ще­нии мира к циви­ли­за­ции какое вли­я­ние ока­зы­ва­ло оно на пере­рож­де­ние вар­вар­ских пле­мен?

Имен­но в этой обла­сти, и нигде боль­ше, оно долж­но было выявить при­су­щий ему харак­тер. И если будет дока­за­но, что оно и здесь было тем же, чем, как мы виде­ли, оно было везде, т. е. при­чи­ной демо­ра­ли­за­ции и нрав­ст­вен­но­го паде­ния рабов и гос­под, то мож­но ска­зать, что дело его про­иг­ра­но. От лучей разу­ма и убеж­де­ния, про­воз­гла­шаю­щих равен­ство чело­ве­че­ско­го рода, уже нель­зя будет укрыть­ся за заве­сой про­шло­го; она упа­дет и откро­ет перед гла­за­ми эту отвра­ти­тель­ную язву чело­ве­че­ства, вину за кото­рую хотят сва­лить на судь­бу, как буд­то бы судь­ба долж­на при­нять на себя роль антич­но­го Рока — силы сле­пой и инерт­ной, кото­рая, остав­ляя чело­ве­ку сво­бо­ду дей­ст­вия, в то же вре­мя берет на себя ответ­ст­вен­ность за его поступ­ки.

Исто­рия Рима на про­тя­же­нии тех две­на­дца­ти веков, кото­рые ей суж­де­но было запол­нить, пред­став­ля­ет собой несколь­ко ясно очер­чен­ных пери­о­дов, кото­рые, одна­ко, мож­но све­сти к трем глав­ным. К пер­во­му пери­о­ду отно­сит­ся осно­ва­ние Рима и его укреп­ле­ние. Зако­ны и учреж­де­ния, уста­нов­лен­ные в эпо­ху царей, раз­ви­ва­ют­ся и допол­ня­ют­ся в пер­вые века рес­пуб­ли­ки. Рим рас­по­ло­жил побеж­ден­ную Ита­лию по раз­лич­ным сту­пе­ням искус­но постро­ен­ной иерар­хи­че­ской лест­ни­цы, уста­но­вив в то же самое вре­мя пол­ное един­ство внут­ри соб­ст­вен­но­го государ­ства. Вот откуда берет нача­ло та совер­шен­ная гар­мо­ния и та мощь, кото­рую он про­явил в борь­бе про­тив Ган­ни­ба­ла: он сра­жал­ся за свое суще­ст­во­ва­ние и при­об­рел вла­ды­че­ство над миром. Во вто­рой пери­од под зна­ме­нем рес­пуб­ли­ки завер­ша­ет­ся заво­е­ва­ние мира, а импе­рия его орга­ни­зу­ет; это эпо­ха могу­ще­ства и вели­чия, про­дол­жаю­ща­я­ся от трех до четы­рех сто­ле­тий, начи­ная с кон­ца вто­рой Пуни­че­ской вой­ны до эпо­хи Анто­ни­нов. Но одно­вре­мен­но с его раз­ви­ти­ем уси­ли­лись и при­чи­ны его паде­ния, таив­ши­е­ся в струк­ту­ре рим­ско­го обще­ства.

Пра­ви­тель­ство импе­рии даже в свои луч­шие дни бес­силь­но бороть­ся с ними; все при­хо­дит в упа­док — и учреж­де­ния, и обще­ст­вен­ный дух, и нра­вы. И когда импе­рия раз­вер­ты­ва­ет перед нами кар­ти­ну сво­его управ­ле­ния, то ока­зы­ва­ет­ся, что это лишь пустая фор­ма, в кото­рой удоб­но рас­по­ло­жат­ся вар­ва­ры, не при­ло­жив к это­му ино­го труда, кро­ме того, кото­рый необ­хо­дим, чтобы вой­ти.

Несмот­ря на то, что исто­рию раб­ства в Риме труд­нее, чем в Гре­ции, разде­лить на стро­го опре­де­лен­ные пери­о­ды, все же она с.283 более или менее сов­па­да­ет с ука­зан­ны­ми под­разде­ле­ни­я­ми. Раб­ство суще­ст­ву­ет уже в пер­вом пери­о­де при древ­не­рим­ском укла­де жиз­ни, в его еще чистом виде. Оно раз­ви­ва­ет­ся и орга­ни­зу­ет­ся во вто­ром под вли­я­ни­ем идей и потреб­но­стей, кото­рые суме­ла пере­дать Риму побеж­ден­ная им Гре­ция; в третьем оно при­хо­дит в упа­док. Зна­чит ли это, что судь­бы Рима были тес­но свя­за­ны с судь­ба­ми раб­ства и что ему было суж­де­но поте­рять миро­вое вла­ды­че­ство, когда авто­ри­тет отца семьи, это подо­бие суве­ре­ни­те­та государ­ства, померк? Такой вывод был весь­ма на руку защит­ни­кам раб­ства. Но преж­де чем согла­сить­ся для рим­ско­го мира на такое заклю­че­ние, столь силь­но про­ти­во­ре­ча­щее тому, что мы виде­ли у гре­ков, надо под­верг­нуть изло­жен­ные в пер­вой части идеи про­вер­ке теми фак­та­ми, кото­рые пре­до­став­ля­ет нам исто­рия Рима. Поэто­му мы рас­ска­жем, каким обра­зом воз­ник­ло раб­ство в Риме, как оно рас­про­стра­ня­лось и как было орга­ни­зо­ва­но. Для каж­до­го из двух пер­вых пери­о­дов мы попы­та­ем­ся уста­но­вить его отно­ше­ния к тем фор­мам государ­ст­вен­но­го управ­ле­ния, кото­рые были для Рима источ­ни­ком силы и кото­рые заклю­ча­ли в себе сек­рет его вла­сти над миром. Затем мы иссле­ду­ем, какие при­чи­ны вызва­ли нача­ло упад­ка раб­ства и что обще­го было меж­ду этим паде­ни­ем и паде­ни­ем государ­ства¹.

В пер­вый пери­од рим­ской исто­рии раб­ство было раз­ви­то очень сла­бо. Рим­ский народ был беден и воин­ст­ве­нен, отли­чал­ся про­стотой нра­вов и пре­зи­рал ремес­ла, но ува­жал зем­леде­лие и зани­мал­ся им; отсюда уже ясно, какое уча­стие в работах сохра­нил за собой сво­бод­ный труд наряду с раб­ским в домаш­ней жиз­ни.

Сво­бод­ный труд в Риме полу­чал свою долю даже из того, что обыч­но явля­лось источ­ни­ком раб­ства. У воин­ст­вен­но­го наро­да наи­бо­лее обыч­ным источ­ни­ком раб­ства явля­ет­ся вой­на. И в Риме она часто попол­ня­ла ряды рабов людь­ми, взя­ты­ми в плен у сосед­них наро­дов. Но в этих раз­ру­ши­тель­ных вой­нах оди­на­ко­во лег­ко как выиг­рать, так и поте­рять, вер­нее, одно толь­ко раб­ство при этом выиг­ры­ва­ет, но зато сво­бо­да про­иг­ры­ва­ет: ведь полу­ча­ют рабов, а лиша­ют­ся граж­дан. И Рим, без сомне­ния, кон­чил бы уста­нов­ле­ни­ем у себя более или менее замкну­той оли­гар­хии и пре­вра­тил­ся бы в Спар­ту вар­ва­ров, если бы он бла­го­да­ря искус­но про­веден­ной систе­ме не сумел исполь­зо­вать в инте­ре­сах рас­ши­ре­ния граж­дан­ской общи­ны то, что обыч­но слу­жи­ло для под­дер­жа­ния раб­ства. Поис­ти­не достой­ный повеле­вать миром, он заво­е­вы­вал для себя сво­бод­ных людей, подоб­но тому как дру­гие при­об­ре­та­ли рабов. Он вклю­чал в свой состав сосед­ние наро­ды либо путем даро­ва­ния им всех прав граж­дан­ства, как это слу­чи­лось с тре­мя пер­во­на­чаль­ны­ми три­ба­ми, либо остав­ляя их вна­ча­ле на более низ­кой сту­пе­ни; тако­ва была мас­са, частью допу­щен­ная в город, частью остав­лен­ная победи­те­ля­ми на заво­е­ван­ной терри­то­рии, мас­са тем­ная и безы­мен­ная, кото­рая вско­ре была орга­ни­зо­ва­на Сер­ви­ем Тул­ли­ем напо­до­бие курий и обра­зо­ва­ла сосло­вие пле­бе­ев в про­ти­во­по­лож­ность сосло­вию пат­ри­ци­ев. В Риме той эпо­хи лицом к лицу сто­я­ло два наро­да: один — с.284 гос­под­ст­ву­ю­щий, дру­гой — низ­ший и свя­зан­ный с пер­вым твер­до уста­нов­лен­ны­ми отно­ше­ни­я­ми кли­ен­те­лы или более суро­вы­ми обя­за­тель­ства­ми, кото­рые созда­ет край­няя нуж­да меж­ду бога­ты­ми и бед­ны­ми, но все же это были два сво­бод­ных наро­да, кото­рые со вре­ме­ни цар­ст­во­ва­ния Сер­вия зани­ма­ли вполне опре­де­лен­ное место в общем государ­ст­вен­ном строе и кото­рые в кон­це кон­цов сли­лись бла­го­да­ря энер­гич­ной настой­чи­во­сти три­бу­нов и осто­рож­ным уступ­кам сена­та².

Итак, вой­на (имен­но в ней лежа­ла осно­ва вели­чия Рима) в рав­ной сте­пе­ни уве­ли­чи­ва­ла и класс сво­бод­ных и чис­ло слуг³.

Класс сво­бод­ных про­дол­жал зани­мать все выс­шие долж­но­сти, чис­ло кото­рых все уве­ли­чи­ва­лось по мере раз­ви­тия обще­ства.

Глав­ным заня­ти­ем клас­са сво­бод­ных было зем­леде­лие; оно явля­лось глав­ной осно­вой мир­ной жиз­ни рим­ля­ни­на. Пат­ри­ции и наи­бо­лее знат­ные из пле­бе­ев про­во­ди­ли боль­шую часть вре­ме­ни в деревне, сре­ди сво­их полей; вот поче­му пуб­лич­ные объ­яв­ле­ния дела­лись в те же дни, когда тор­го­вые дела при­зы­ва­ли их в город; вот поче­му дава­лось назва­ние «рас­сыль­ный» (via­tor) тем лицам, кото­рые «отправ­ля­лись в путь», чтобы при­гла­сить сена­то­ра явить­ся в курию⁴; вот откуда, нако­нец, про­изо­шли те раз­лич­ные наиме­но­ва­ния, употреб­ляв­ши­е­ся для обо­зна­че­ния лиц или вещей, имев­ших наи­боль­шее вли­я­ние или наи­боль­шее зна­че­ние в государ­стве: люди важ­ные и зна­чи­тель­ные назы­ва­лись «земле­вла­дель­ца­ми» (lo­cup­le­tes), государ­ст­вен­ные дохо­ды полу­чи­ли свое назва­ние от паст­бищ, (pas­cua), а день­ги — от скота (pe­cu­nia)⁵. Выс­шей похва­лой для граж­да­ни­на счи­та­лось, если его назы­ва­ли пре­вос­ход­ным сель­ским хозя­и­ном⁶, но под этим пони­ма­лось не толь­ко про­стое руко­вод­ство всем тем, что каса­лось сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных работ. Цин­цин­нат сам обра­ба­ты­вал свой уча­сток в 2 гек­та­ра, когда послы сена­та пред­ста­ли перед ним, чтобы при­вет­ст­во­вать его как дик­та­то­ра. И его одер­жав­шие столь­ко побед руки так же про­сто «сме­ни­ли меч на ора­ло», как толь­ко была обес­пе­че­на государ­ст­вен­ная без­опас­ность⁷. Родо­вое име­ние рим­ля­ни­на в пер­вые вре­ме­на обыч­но огра­ни­чи­ва­лось эти­ми скром­ны­ми раз­ме­ра­ми; оно не долж­но было пре­вы­шать двух, а впо­след­ст­вии четы­рех гек­та­ров⁸. В Риме на прак­ти­ке осу­ществля­ли тот прин­цип, кото­рый кар­фа­ге­няне если не про­во­ди­ли на прак­ти­ке, то зафик­си­ро­ва­ли пись­мен­но: чтобы гла­ва семьи был дей­ст­ви­тель­но хозя­и­ном сво­его поля, раз­ме­ры послед­не­го не долж­ны были пре­вы­шать его силы⁹. В этих же пре­де­лах были рас­счи­та­ны и участ­ки граж­дан, посы­лае­мых в коло­нии, и Маний Курий, победи­тель сам­ни­тов, объ­яв­лял опас­ным того граж­да­ни­на, кото­ро­му каза­лось мало это­го коли­че­ства зем­ли¹⁰.

Посколь­ку земель­ная соб­ст­вен­ность была огра­ни­че­на эти­ми нор­ма­ми, вся­кий лег­ко пой­мет, что раб­ство было явле­ни­ем мало рас­про­стра­нен­ным. Пола­га­ли, что это малень­кое поле было доста­точ­но для всей семьи:

с.285 Гла­ва семьи, сле­до­ва­тель­но, не был в состо­я­нии дер­жать боль­ше чем одно­го помощ­ни­ка. Поэто­му лич­ность раба доста­точ­но точ­но опре­де­ля­лась име­нем его гос­по­ди­на. Гово­ри­ли: раб Квин­та Мар­ка или Квин­ти­пор, Мар­ци­пор (Quin­ti Mar­ci­puer)¹²; эти древ­ние наиме­но­ва­ния, соглас­но Пли­нию, не име­ли дру­го­го про­ис­хож­де­ния¹³. В том слу­чае, если обще­ст­вен­ные обя­зан­но­сти вызы­ва­ли граж­да­ни­на из дерев­ни, управ­ле­ние фер­мой пере­хо­ди­ло в руки раба, брав­ше­го себе на помощь несколь­ких наем­ных рабо­чих. До эпо­хи пер­вой Пуни­че­ской вой­ны сре­ди наи­бо­лее про­слав­лен­ных граж­дан мож­но было най­ти при­ме­ры этой антич­ной уме­рен­но­сти. Так, Регул, сто­яв­ший во гла­ве афри­кан­ско­го вой­ска, тре­бо­вал сво­его ото­зва­ния, ссы­ла­ясь на то, что вслед­ст­вие смер­ти раба и недоб­ро­со­вест­но­сти наем­ных работ­ни­ков его малень­кое поле забро­ше­но, а семья тер­пит нуж­ду¹⁴.

Но нель­зя не сознать­ся, что подоб­ные при­ме­ры были ред­ки. В таких слу­ча­ях мел­кий соб­ст­вен­ник, кото­рый не был Регу­лом и кото­рый не мог про­сить у сена­та отпус­ка или обра­бот­ки сво­ей зем­ли за счет государ­ства, был вынуж­ден, чтобы про­кор­мить свою семью, зани­мать день­ги из 12 про­цен­тов у пат­ри­ция. В залог он давал свою зем­лю, но лишь ред­ко полу­чал ее обрат­но: он мог чув­ст­во­вать себя счаст­ли­вым, если лич­но его само­го не захва­ти­ло это вла­де­ние бога­ча, кото­рым погло­ща­лась вся­кая мел­кая соб­ст­вен­ность. К это­му земель­но­му вла­де­нию, уве­ли­чив­ше­му­ся бла­го­да­ря ростов­щи­че­ству за счет наслед­ст­вен­ных участ­ков пле­бе­ев, при­бавь­те еще вла­де­ния, рас­ши­рив­ши­е­ся вслед­ст­вие заво­е­ва­ний на непри­я­тель­ской терри­то­рии. Это «обще­ст­вен­ное поле», отдан­ное в дол­го­сроч­ную арен­ду пат­ри­ци­ям, в резуль­та­те согла­ше­ния меж­ду бога­ты­ми и руко­во­ди­те­ля­ми государ­ства про­яв­ля­ло тен­ден­цию сли­вать­ся все более и более с соб­ст­вен­но­стью. Еще в пер­вые вре­ме­на рес­пуб­ли­ки Спу­рий Кас­сий обра­тил­ся с при­зы­вом о необ­хо­ди­мо­сти аграр­ных реформ, а более чем за сто лет до той эпо­хи, когда Регул докла­ды­вал сена­ту об опас­но­сти, угро­жав­шей его малень­ко­му поме­стью, Лици­нию с вели­ким трудом уда­лось про­ве­сти закон, огра­ни­чи­вав­ший 500 юге­ра­ми [око­ло 150 гек­та­ров] при­сво­ен­ные бога­ча­ми государ­ст­вен­ные зем­ли.

Это пере­ме­ще­ние, это рас­ши­ре­ние земель­ной соб­ст­вен­но­сти долж­но было нару­шить рав­но­ве­сие меж­ду трудом сво­бод­ным и трудом раб­ским даже в сель­ской жиз­ни и повлечь за собой самые пагуб­ные послед­ст­вия. Но сво­бод­ный труд, преж­де чем погиб­нуть, начал видо­из­ме­нять­ся. Мел­кий соб­ст­вен­ник, лишен­ный сво­их вла­де­ний, неред­ко оста­вал­ся на сво­ей зем­ле в каче­стве коло­на, или наем­но­го зем­ледель­ца; он разде­лял с раба­ми все сель­ские труды, при­чем гла­ва семьи и его жена еще не сло­жи­ли с себя обя­зан­но­стей по над­зо­ру и не пере­да­ли их в руки раба-управ­ля­ю­ще­го (vil­li­cus) и его жены.

Итак, зем­леде­лие дале­ко не явля­лось исклю­чи­тель­ным уде­лом рабов. Граж­да­нин зани­мал в нем пер­вое и самое глав­ное место или в каче­стве хозя­и­на или в каче­стве про­сто­го работ­ни­ка, если нуж­да лиши­ла его соб­ст­вен­но­сти. Труд, кото­рым гор­дил­ся знат­ный богач, не мог позо­рить разо­рив­ше­го­ся пле­бея.

с.286 Даже город­ской труд, труд ремес­лен­ни­ков, дол­жен был отча­сти остать­ся в руках сво­бод­но­го насе­ле­ния. Преж­де все­го самые необ­хо­ди­мые в домаш­нем быту пред­ме­ты, как хлеб и одеж­да, про­из­во­ди­лись дома, и подоб­но тому как зем­леде­лие состав­ля­ло удел муж­чин, так изготов­ле­ние этих вещей лежа­ло на обя­зан­но­сти жен­щин, не исклю­чая и самых знат­ных¹⁵. Лукре­ция, прав­да, в эпо­ху более отда­лен­ную, при­над­ле­жа­ла по сво­е­му поло­же­нию к само­му выс­ше­му слою обще­ства (это высо­кое поло­же­ние урав­но­ве­ши­ва­ет раз­ли­чие в эпо­хах) и пока­зы­ва­ла при­мер этих трудо­вых при­вы­чек, про­дол­жав­ших жить еще неко­то­рое вре­мя сре­ди рим­ских жен­щин¹⁶. «У гре­ков, — гово­рил Колу­мел­ла, ссы­ла­ясь на “Эко­но­ми­ку” Ксе­но­фон­та, — и впо­след­ст­вии у рим­лян, вплоть до вре­мен наших отцов, домаш­няя работа нахо­ди­лась в веде­нии мат­рон»¹⁷. Итак, в этой обла­сти по край­ней мере было нали­цо уча­стие граж­дан в труде. Так же обсто­я­ло дело и с ремес­ла­ми. Послед­ние были не в боль­шом поче­те у рим­лян, и Дио­ни­сий Гали­кар­насский гово­рит даже, что заня­тие ими граж­да­нам было запре­ще­но¹⁸. Но не сле­ду­ет забы­вать, что наряду с пат­ри­ци­я­ми, наде­лен­ны­ми все­ми поли­ти­че­ски­ми пра­ва­ми и являв­ши­ми­ся поэто­му един­ст­вен­ны­ми насто­я­щи­ми, искон­ны­ми граж­да­на­ми, тут были и вновь при­быв­шие семьи, полу­чив­шие раз­ре­ше­ние жить в горо­де, но не поль­зо­вав­ши­е­ся еще граж­дан­ски­ми пра­ва­ми и свя­зан­ные с пат­ри­ци­я­ми отно­ше­ни­я­ми кли­ен­тов к сво­е­му патро­ну. Имен­но эти пат­ри­ции и явля­лись носи­те­ля­ми всей сово­куп­но­сти рели­ги­оз­ных веро­ва­ний и пред­рас­суд­ков, состав­ляв­ших сущ­ность рим­ско­го духа, а впо­след­ст­вии пре­вра­тив­ших­ся в «обы­чаи пред­ков». Осталь­ное насе­ле­ние, столь раз­лич­ное по про­ис­хож­де­нию, лишен­ное граж­дан­ских прав, мог­ло еще не разде­лять этих чув­ст­во­ва­ний. К тому же вполне есте­ствен­но, что, не имея зем­ли, подоб­но афин­ским мете­кам, оно иска­ло средств к суще­ст­во­ва­нию в заня­ти­ях ремеслом, где оно не встре­ча­ло ни кон­ку­рен­ции граж­дан, ни кон­ку­рен­ции рабов; рим­ляне, слиш­ком бед­ные, чтобы дер­жать такое коли­че­ство рабов, кото­рое было необ­хо­ди­мо для удо­вле­тво­ре­ния всех их потреб­но­стей, были слиш­ком гор­ды, чтобы объ­еди­нить их с целью экс­плуа­та­ции их уме­нья, как это дела­ли афи­няне. Таким обра­зом, ремес­ла­ми зани­ма­лись сво­бод­ные работ­ни­ки сре­ди той части насе­ле­ния, кото­рая впо­след­ст­вии была при­чис­ле­на к граж­да­нам¹⁹. Пред­ста­ви­те­ли искусств, необ­хо­ди­мые при отправ­ле­нии рели­ги­оз­ных обрядов и в обще­ст­вен­ной жиз­ни, как то: флей­ти­сты²⁰, золотых дел масте­ра, куз­не­цы, кра­силь­щи­ки, баш­мач­ни­ки, мед­ни­ки, гор­шеч­ни­ки, объ­еди­ня­лись во столь­ко же цехов, осно­ва­ние кото­рых при­пи­сы­ва­ет­ся Нуме, а куз­не­цы уве­ко­ве­чи­ли в леген­дах и вос­пе­ли в народ­ных пес­нях одно­го из сво­их сочле­нов, Маму­рия, кото­рый сумел выко­вать щиты, столь похо­жие на боже­ст­вен­ный щит, упав­ший с неба, что их с трудом мож­но было отли­чить²¹. Это те самые семьи ремес­лен­ни­ков, кото­рые позд­нее, при орга­ни­за­ции пле­бе­ев Сер­ви­ем Тул­ли­ем соста­ви­ли город­ские три­бы; то малое ува­же­ние, кото­рым они поль­зо­ва­лись сре­ди дру­гих, доста­точ­но ясно ука­зы­ва­ет, како­вы были их функ­ции²².

с.287 Что каса­ет­ся домаш­не­го обслу­жи­ва­ния, то про­стота жиз­ни пер­вых рим­лян застав­ля­ет пред­по­ла­гать, что оно само по себе не тре­бо­ва­ло зна­чи­тель­но­го коли­че­ства рабов. Исклю­че­ние может быть, пожа­луй, сде­ла­но толь­ко для цар­ско­го пери­о­да. Дио­ни­сий Гали­кар­насский, рас­ска­зы­вая о смер­ти Тул­ла Гости­лия, упо­ми­на­ет о тол­пе слуг, погиб­ших вме­сте с ним в пла­ме­ни²³, а исто­рия Тарк­ви­ния Гор­до­го свиде­тель­ст­ву­ет об извест­ной рос­ко­ши сре­ди лиц, при­бли­жен­ных к царю. Но допус­кая даже, что в осно­ве этих опи­са­ний не лежат обыч­ные пред­став­ле­ния о рос­ко­ши царей, при­хо­дит­ся при­знать, что такие исклю­че­ния встре­ча­лись очень ред­ко.

Неболь­шое коли­че­ство рабов, необ­хо­ди­мое для поле­вых или домаш­них работ, т. е. муж­чи­на, помо­гав­ший гла­ве семьи при обра­бот­ке поля, и жен­щи­на, при­ни­мав­шая уча­стие в руко­дель­ных работах гос­по­жи, в боль­шин­стве слу­ча­ев справ­ля­лись и с осталь­ны­ми домаш­ни­ми работа­ми. Наи­бо­лее знат­ные рим­ляне, нахо­див­ши­е­ся во гла­ве армий, обслу­жи­ва­ли сами себя; если же у них явля­лось жела­ние осо­бен­но блес­нуть вели­чи­ем сво­его рода за пре­де­ла­ми сво­его тес­но­го кру­га, то пра­во патро­нат­ства дава­ло им воз­мож­ность бла­го­да­ря огром­но­му чис­лу кли­ен­тов соста­вить себе такую мно­го­чис­лен­ную сви­ту, кото­рой они долж­ны были гор­дить­ся гораздо боль­ше, чем ари­сто­кра­тия более позд­не­го вре­ме­ни сво­ей сви­той из куп­лен­ных рабов.

То, что мы наблюда­ем в част­ной жиз­ни, повто­ря­ет­ся и в жиз­ни государ­ства. Незна­чи­тель­ное чис­ло рабов встре­ча­ет­ся сре­ди слу­жи­те­лей маги­ст­ра­тов или сре­ди испол­ни­те­лей при­го­во­ров по уго­лов­ным делам; не кто иной, как раб, сбро­сил Мар­ка Капи­то­ли­на со ска­лы Капи­то­лия²⁴. Но глав­ней­шие долж­но­сти и обя­зан­но­сти по обще­ст­вен­ной служ­бе (ap­pa­ri­to­res), обя­зан­но­сти лик­то­ров, пис­цов, весто­вых, гла­ша­та­ев (prae­co­nes) рас­пре­де­ля­ли меж­ду собой люди сво­бод­ные. В цен­ту­ри­ях Сер­вия Тул­лия, т. е. сре­ди граж­дан­ско­го насе­ле­ния, мы встре­ча­ем не толь­ко ассо­ци­а­ции рабо­чих (tig­na­rii — «плот­ни­ки»), но и ассо­ци­а­ции гор­ни­стов и тру­ба­чей (cor­ni­ci­nes, ti­bi­ci­nes).