История рабства в античном мире

Том II
Рабство в Риме

Глава вторая

ИСТОЧНИКИ РАБСТВА В РИМЕ

с.301

К тому злу, кото­рое рим­ское управ­ле­ние порож­да­ло в мире бла­го­да­ря сво­им суро­вым мерам или зло­употреб­ле­ни­ям, сле­ду­ет при­ба­вить еще и то зло, кото­ро­му оно потвор­ст­во­ва­ло бла­го­да­ря сво­е­му без­раз­лич­но­му отно­ше­нию. Рим нико­гда не пре­тен­до­вал на гос­под­ство на море. Он доволь­ст­во­вал­ся тем, что ника­кой дру­гой народ не казал­ся спо­соб­ным затмить его. Он уни­что­жал непри­я­тель­ские флоты и, победив, допус­кал гибель сво­их соб­ст­вен­ных. Это гос­под­ство, в кото­ром он отка­зы­вал дру­гим, не пре­тен­дуя на него лич­но, пере­шло в руки пира­тов. Уни­что­же­ние кар­фа­ген­ско­го флота после бит­вы при Заме и гибель фло­тов Антио­ха были пер­вым шагом к их могу­ще­ству. Обо­д­ря­е­мые, с одной сто­ро­ны, бес­печ­но­стью рим­лян, они, с дру­гой сто­ро­ны, нахо­ди­ли себе поощ­ре­ние во все воз­рас­тав­шей сре­ди них рос­ко­ши. Они одни мог­ли достав­лять им этих отбор­ных людей, кото­рых уже нель­зя было встре­тить на полях сра­же­ний; кро­ме того, в этом им помо­га­ло сорев­ну­ю­ще­е­ся често­лю­бие деге­не­ра­тив­ных царь­ков, кото­рые дели­ли меж­ду собой остат­ки наследия Алек­сандра: мор­ские цар­ства Кип­ра и Егип­та виде­ли в них союз­ни­ков про­тив цар­ства Селев­кидов. Итак, они пла­ва­ли на сво­бо­де, бра­ли в плен и с.302 про­да­ва­ли сво­их плен­ни­ков или в Сиде, где они даже не счи­та­ли нуж­ным скры­вать их про­ис­хож­де­ние¹, или на обшир­ном рын­ке ост­ро­ва Дело­са, рас­по­ло­жен­но­го в цен­тре их пла­ва­ний, рын­ке столь бога­том, что, по сло­вам Стра­бо­на, оттуда каж­дый день мож­но было выво­зить «мири­а­ды» рабов².

Пират­ство, пре­вра­тив­ше­е­ся, таким обра­зом, в торг белы­ми, ста­ло вско­ре одним из наи­бо­лее при­быль­ных и чаще все­го прак­ти­ку­е­мых видов тор­гов­ли. Всад­ни­ки, наи­бо­лее име­ни­тые фами­лии Рима, сна­ря­жа­ли кораб­ли и отправ­ля­лись слу­жить под этим фла­гом. Итак, вско­ре пират­ство ста­ло почет­ным ремеслом. Оно пре­вра­ти­лось уже как бы в орга­ни­зо­ван­ную силу, обла­даю­щую арсе­на­ла­ми, гава­ня­ми, фло­том, опре­де­лен­ны­ми наблюда­тель­ны­ми пунк­та­ми. Пира­ты напа­да­ли теперь не толь­ко на кораб­ли, зате­рян­ные в мор­ском про­сто­ре, но и на горо­да: ими было заня­то более четы­рех­сот³. И даже сам рим­ля­нин не мог чув­ст­во­вать себя в без­опас­но­сти в Ита­лии. В былое вре­мя пред­во­ди­те­ли пира­тов, выса­див­шись на берег Литер­на, посы­ла­ли сво­их людей при­вет­ст­во­вать вели­ко­го Сци­пи­о­на в его уеди­не­нии⁴. Эту дань ува­же­ния они долж­ны были, веро­ят­но, ока­зы­вать ему после сожже­ния кар­фа­ген­ско­го флота. Но после паде­ния Мит­ри­да­та их наг­лость не зна­ла боль­ше гра­ниц, и если они при­ча­ли­ва­ли к бере­гам Ита­лии, то толь­ко для того, чтобы похи­щать пре­то­ров в их пур­пур­ной тоге, их лик­то­ров и их связ­ки (fas­ces — пуч­ки пру­тьев с топо­ра­ми). Они похи­ти­ли дочь Анто­ния, сво­его глав­но­го вра­га, когда она отпра­ви­лась в свое име­ние⁵. Решить­ся на такие дерз­кие напа­де­ния мож­но было или для того, чтобы нане­сти оскорб­ле­ние, или в надеж­де полу­чить выкуп, так как рим­ский граж­да­нин пред­став­лял из себя товар, кото­рый нелег­ко было реа­ли­зо­вать на рын­ке. В этом слу­чае они достав­ля­ли себе удо­вле­тво­ре­ние иным спо­со­бом: если сре­ди плен­ни­ков нахо­дил­ся чело­век, ссы­лав­ший­ся на это гроз­ное зва­ние, они при­тво­ря­лись удив­лен­ны­ми, испу­ган­ны­ми, пада­ли на коле­ни, моли­ли о про­ще­нии; они наде­ва­ли на него тогу во избе­жа­ние ново­го недо­ра­зу­ме­ния, затем, выска­зы­вая мно­же­ство сожа­ле­ний, они спус­ка­ли в море трап и при­гла­ша­ли его сво­бод­но по нему спу­стить­ся; в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти его к это­му при­нуж­да­ли силой⁶.

Пом­пею уда­лось бла­го­да­ря широ­ко пре­до­став­лен­ным ему пол­но­мо­чи­ям и сред­ствам и бес­ко­неч­ной снис­хо­ди­тель­но­сти, про­яв­лен­ной по отно­ше­нию к пира­там, уни­что­жить мор­ской раз­бой как силу, но не как ремес­ло. Он про­дол­жал суще­ст­во­вать после это­го пери­о­да явной наг­ло­сти пира­тов, как и до него, более неза­мет­но, но не с мень­шей энер­ги­ей про­яв­ля­ясь в тех гра­ни­цах, до кото­рых ему при­шлось сокра­тить­ся⁷.

Те же потреб­но­сти рос­ко­ши поощ­ря­ли его актив­ность и обез­ору­жи­ва­ли все репрес­сив­ные меры. На этом обшир­ном рын­ке Дело­са, сре­ди это­го сме­ше­ния всех язы­ков, при покуп­ке това­ра оптом (с усло­ви­ем, что в их среде нет рим­ско­го граж­да­ни­на) у тор­гов­ца не слиш­ком осве­дом­ля­лись о про­ис­хож­де­нии его това­ра. А в Сици­лии на опы­те убеди­лись, насколь­ко небез­опас­но спра­ши­вать с.303 об этом рабов. Мор­ской раз­бой, вынуж­ден­ный скры­вать­ся, тем не менее рас­ши­рил аре­ну сво­их дей­ст­вий. Его дея­тель­ность на суше и на море про­яв­ля­лась теперь не в мимо­лет­ных и неожи­дан­ных высад­ках, но в более про­дол­жи­тель­ном пре­бы­ва­нии. Под покро­вом граж­дан­ских войн он мог снять с себя мас­ку; но даже и в мир­ной обста­нов­ке он осме­ли­вал­ся дей­ст­во­вать более откры­то. Люди, иду­щие воору­жен­ны­ми как бы для соб­ст­вен­ной защи­ты, напа­да­ли на путе­ше­ст­вен­ни­ков сре­ди полей и уво­ди­ли их, сво­бод­ных и рабов, в «эрга­сту­лы» (рабо­чие дома), где их и скры­ва­ли⁸. Август при­ка­зал осмот­реть домаш­ние тюрь­мы, при­чем обна­ру­жи­лось мно­го зло­употреб­ле­ний. Но во мно­гих местах они были не заме­че­ны или сно­ва воз­об­нов­ля­лись. Во вре­мя сле­дую­ще­го прав­ле­ния Фан­нию Цепи­о­ну было пору­че­но про­из­ве­сти по всей Ита­лии осмотр всех тюрем, пред­на­зна­чен­ных для рабов, где хозя­е­ва, по слу­хам, насиль­но дер­жа­ли путе­ше­ст­вен­ни­ков и тех несчаст­ных, кото­рые из стра­ха перед воен­ной служ­бой скры­ва­лись в этом убе­жи­ще⁹. И ритор Сене­ка в сво­их декла­ма­ци­ях делал наме­ки на подоб­ные же фак­ты, остав­ши­е­ся без­на­ка­зан­ны­ми¹⁰.