с.146 Цель статьи — выявить образ Августа в представлении римских юристов II — начала III в. н. э. Рассмотрев упоминания Августа в дошедших до нас фрагментах из сочинений римских юристов, автор приходит к выводу, что в представлении юристов Август был идеальным правителем, примером для подражания.
Ключевые слова: Август, юристы, рескрипты, образ идеального правителя.
Хорошо известно, что большинство преемников, а также римских и греческих писателей, историков и биографов считали Августа не просто хорошим правителем, а образцом для подражания, императором, которому удавалось все, за что бы он не брался. В этой статье я хотел бы разобраться в том, каким представлялся Август римским классическим юристам, упоминавшим его в своих сочинениях. Можно ли говорить о каком-либо особом к нему отношении, выделявшем его из числа прочих императоров?
Задача, на первый взгляд, едва ли выполнимая. Ведь до нас дошло лишь несколько упоминаний Августа главным образом во фрагментах из Дигест Юстиниана, а также из отдельных позднеантичных сборников и из Институций Юстиниана, представляющих собой в первую очередь компиляцию фрагментов из сочинений Гая (Institutiones и Res cottidianae), а также Институций Ульпиана, Флорентина и Марциана1.
У Дж. Гуаланди в сборнике фрагментов из сочинений римских классических юристов, в которых упоминаются римские императоры от Августа до Александра Севера2 и который является базой этого исследования, приводится 19 фрагментов со ссылками на Августа. Мне удалось добавить к ним еще два (D. 1. 15. 1 и 3; Ulp. Reg. XX. 10)3. Если учесть, что всего в этом сборнике 1269 фрагментов (т. е. на каждого из 24 императоров в с.147 среднем приходится около 53 фрагментов), то может сложиться неверное впечатление, что Август вообще не привлекал внимания авторов римских юридических трактатов.
Кроме того, римские юристы, как правило, избегали прямой характеристики самих императоров или их решений. Обычное упоминание: «Ita divus Hadrianus rescripsit…» И лишь в редких случаях: «Ita optimus imperator Hadrianus rescripsit». У Гуаланди можно отыскать лишь несколько десятков примеров такой характеристики. Причем случайно так получилось или нет, но в сохранившихся фрагментах с упоминанием Августа такого рода прямая характеристика отсутствует. Не удивительно поэтому, что хотя Август и не обижен вниманием современных исследователей, по теме этой статьи, насколько мне известно, у меня нет ни одного предшественника.
Прежде всего стоит разобраться в том, так ли уж малочисленны дошедшие до нас фрагменты с упоминанием Августа. Для этого следует рассмотреть указанную цифру в соответствующем контексте. Даже при беглом взгляде на таблицу в Приложении 1 обращает на себя внимание резкая грань, проходящая примерно на рубеже I и II вв. н. э. Если на долю каждого императора I в. н. э. приходится, как правило, лишь несколько фрагментов4, то Траян упоминается уже в 44, а Адриан — в 196, т. е. число фрагментов с его упоминанием почти в два раза превышает те, в которых упоминались все его предшественники. Фрагменты с упоминанием Антонина Пия (268) и Марка Аврелия (260) еще более многочисленны, а рекордное число упоминаний (353) приходится на долю Септимия Севера.
Чтобы понять, откуда взялись эти цифры, следует учесть, что в эпоху Ранней империи самым массовым жанром императорского правотворчества были рескрипты5 — ответы правителей в форме отдельного письма или записи (subscriptio) под текстом прошения на вопросы и просьбы как отдельных лиц, так и целых сообществ6. Со временем некоторые из этих ответов могли приобрести обязательную силу для всех аналогичных случаев, причем не только в период правления издавшего их императора. Иначе говоря, они становились нормами права.
Именно в связи со своими рескриптами тот или иной император чаще всего упоминается в дошедших до нас фрагментах7. Имеющие более общий характер императорские эдикты, мандаты, а также изданные по инициативе с.148 отдельных правителей законы и сенатусконсульты в эпоху Ранней империи встречаются редко, что связано, как показал Ф. Миллар, с самим характером раннеимперской государственности8. К тому же чаще всего они относились не к частному, а к публичному праву, которое находилось на периферии интересов римских классических юристов9.
Однако императорские рескрипты (так же как и императорские constitutiones в целом) стали считать нормами права далеко не сразу. И в I в., и в начале II в. как у императоров, так и у самих юристов существовали разногласия в отношении того, можно ли изданный по конкретному поводу рескрипт рассматривать как общую норму, обязательную для всех10. Как отметил Дж. Гуаланди, вплоть до эпохи Антонина Пия юристы редко ссылаются на императорские постановления (constitutiones) и только с этого времени они стали ссылаться на них гораздо чаще, причем к рескриптам они обращались неизмеримо чаще, чем ко всем остальным постановлениям, вместе взятым11. Когда же произошел перелом в этом отношении, юристы предпочитали ссылаться на доступные им рескрипты современных императоров или их ближайших предшественников. Так, например, Септимий Север чаще всего фигурирует в дошедших до нас фрагментах, поскольку в Дигестах Юстиниана, главном сборнике этих фрагментов, особенно хорошо представлены северовские юристы — Ульпиан, Павел и Папиниан12. Юристов и императоров I в. н. э. в эпоху Антонинов и Северов причисляли к древним (veteres). Если их рескрипты и сохранились к тому времени в архивах, то найти их там при отсутствии какой-либо системы каталогизации было крайне сложно13. Именно поэтому все императоры I в. н. э. в дошедших до нас фрагментах классических юристов упоминаются столь редко.
Вместе с тем следует отметить, что они упоминаются не одинаково редко. Так из 12 императоров I в. н. э. четверо ни разу не фигурируют в с.149 дошедших до нас фрагментах. Это — Калигула, Гальба, Отон и Вителлий. За исключением Калигулы, все они правили считаные месяцы, и можно было бы объяснить отсутствие упоминаний о них именно этим. Но такое объяснение представляется маловероятным, если привлечь соответствующие данные об императорах II и III вв. н. э. Из них ни разу не упомянуты Дидий Юлиан, Макрин и Гелиогабал. Первые двое также были императорами-однодневками, особенно Дидий Юлиан, всего два месяца продержавшийся у власти. Однако его предшественник император Пертинакс, правивший всего три месяца, упоминается в пяти сохранившихся фрагментах.
Видимо, главной причиной «забвения» семи римских императоров была не столько краткосрочность, сколько одиозность их правления: все они, за исключением Гальбы14, фигурируют в исторической традиции в качестве «плохих императоров». Очевидно, эти императоры гораздо реже упоминались юристами, чем «хорошие»15. Следовательно, частота сохранившихся упоминаний юристами того или иного императора I в. н. э. связана не только со сроком его правления, но и с его репутацией у потомства, или, иначе говоря, с его auctoritas16.
Таким образом, если число сохранившихся упоминаний Августа сравнить с сопоставимыми цифрами, относящимися к императорам I в. н. э., то становится совершенно ясно, что он отнюдь не обделен вниманием антониновских и северовских юристов. На 41 год его правления приходится 21 упоминание, т. е. ровно столько же, сколько приходится на 54 года правления императоров из династии Юлиев-Клавдиев. В среднем на каждого императора I в. н. э. приходится 5 упоминаний, а на Августа — 21.
Впрочем, эти цифры не столь однозначны. Ведь на 13 лет правления Клавдия приходится 14 сохранившихся упоминаний, на полтора года правления Тита — 3, а на такие же полтора года правления Нервы — целых пять. На этом фоне 21 сохранившееся упоминание на 41 год правления Августа выглядит не слишком внушительно. Очевидно, чтобы разобраться в том, каким было отношение юристов эпохи Антонинов и Северов к Августу, надо с.150 принять в расчет не только частоту, но и содержание дошедших до нас упоминаний.
Прежде всего стоит обратить внимание на то, в связи с чем ссылаются на Августа юристы в дошедших до нас фрагментах17. В большинстве случаев, поддающихся идентификации, они ссылаются на изданные Августом постановления (constitutiones), в числе которых можно выделить эдикты18 и декрет19. Имеются ссылки и на законы, принятые по инициативе Августа20. Здесь трудно найти разницу со ссылками на других императоров. Однако в двух случаях эта разница достаточно заметна: 1) Эмилий Макр приводит цитату из «Наставления Августа» (Disciplina Augusti) (D. 49. 16. 12. 1)21 и 2) Домиций Ульпиан ссылается на мемуары Августа «De vita sua» (D. 48. 24. 1)22. На каждом из этих случаев следует остановиться особо.
1) «Обязанности командующего войском заключаются не только в установлении дисциплины, но и в ее соблюдении. (1) Как писал Патерн, тот, кто помнит, что он командует вооруженными силами, должен, как можно более скупо, предоставлять отпуска, не позволять уводить за пределы провинции воинских лошадей, не посылать воинов на частные работы, на рыбную ловлю или охоту. Ведь в “Наставлении Августа” установлено следующее: “Хотя мне известно, что нет ничего неуместного в использовании воинов на ремесленных работах, тем не менее я опасаюсь, что в случае, если я позволю сделать что-нибудь для моей или твоей надобности, в этом деле не будет соблюдена мера, которую я счел бы для себя допустимой”23» (D. 49. 16. 12 pr. —
В этом фрагменте, содержащем двойную цитату, северовский юрист Эмилий Макр24 цитирует жившего при Марке Аврелии юриста и полководца Таррутиена Патерна25, который в свою очередь ссылается на «Наставление с.151 Августа» (Disciplina Augusti). По мнению А. Ноймана, это сочинение представляло собой дисциплинарный устав, входивший в написанное Августом руководство для воинов, которым мог пользоваться Вегеций Ренат (Veget. I. 8; 27)26. По мнению Э. Альбертини, Август не оставил после себя никакого руководства для воинов, а Таррутиен Патерн цитирует письмо Августа к Тиберию, которое он нашел в архиве, когда был ab epistulis Марка Аврелия и которое он именует наставлением Августа27.
Как мне представляется, Э. Альбертини убедительно доказал, что не было никакого руководства для воинов, написанного Августом, но он никак не объяснил, почему Патерн называл цитируемое им письмо Августа не письмом, постановлением (constitutio) или рескриптом, а наставлением. В римской юридической литературе (так же как и в неюридической) подобное словоупотребление ни разу не встречается. Возможно, «Наставление Августа (Disciplina Augusti)» представляло собой сборник выдержек и примеров из писем Августа, имеющих отношение к военной службе и воинской дисциплине. Скорее всего, он был составлен уже после смерти Августа28.
У Макра идет речь о борьбе с нарушениями правила, запрещающего без крайней необходимости отвлекать воинов от исполнения их непосредственных обязанностей29. Как следует из данного фрагмента, эти нарушения нередко были связаны с использованием труда рядовых воинов их командирами для собственных нужд. В соответствии с римскими традициями Макр главную роль в борьбе с этим злом отводит личному примеру полководца30. При этом он опирается на авторитет Августа, который в цитируемом письме призывает воздействовать на подчиненных собственным примером, указывая при этом, что ни себе самому, ни своему ближайшему соратнику он ничего подобного не позволяет31.
с.152 Светоний, характеризуя Августа как строгого ревнителя воинской дисциплины, отмечает, что «даже своим легатам он дозволял свидания с женами только в зимнее время, да и то с большой неохотой»32. В изображении Светония, Август действует здесь согласно принципу, позднее сформулированному Макром: военачальники должны не только устанавливать дисциплину, но и сами ее соблюдать. Светоний, однако, ничего не говорит здесь о воспитании Августом подчиненных военачальников личным примером. Как известно, Август, отправляясь в провинции, нередко брал с собой Ливию (Tac. Ann. III. 34. 12). Так что в этом отношении ему оставалось действовать только с помощью запретов и наставлений (per praecepta).
Таким образом, данный фрагмент позволяет прийти к заключению, что Таррутиен Патерн и Эмилий Макр видели в Августе образцового военачальника, укрепляющего военную дисциплину не только наказаниями, но собственным примером, а также примером своих ближайших соратников. То, что противоречило имиджу идеального военачальника, очевидно, не привлекало их внимания.
В отношении к армии и к военной службе у Августа можно найти немало общего с Адрианом. Тот также был строгим блюстителем воинской дисциплины33, действуя при этом не только приказами и запретами, но и собственным примером (Dio Cass. LXIX. 9. 3—
2) «Не следует отказывать кровным родственникам приговоренных к смерти в выдаче их тел; и божественный Август в
В этом фрагменте Ульпиан с имплицитно выраженным неодобрением акцентирует внимание читателя на противоречии между общепринятой социальной нормой и современной правовой практикой. Еще более явственно это противоречие выражено в том титуле Дигест Юстиниана37, к которому относится этот фрагмент. По мнению Павла, «тела казненных следует отдавать для погребения всякому, кто бы об этом не попросил38» (D. 48. 24. 3, Paulus 1 sententiarum)39. Марциан же сообщает: «Если кто-либо был сослан на остров или выслан, наказание остается в силе даже после (его) смерти, и нельзя оттуда переносить его (тело) в другое место и хоронить, не спросив разрешения принцепса, как весьма часто указывали в своих рескриптах Север и Антонин. И многим просителям они разрешили именно это»40 (D. 48. 24. 2, Marcianus 2 publicorum).
Таким образом, северовские юристы стремились как можно более широко трактовать старинный обычай, а императоры их современники — как можно более узко. В этой ситуации Ульпиан призывает себе на помощь Августа как непререкаемый авторитет.
Как известно, в Древнем Риме одной из главных обязанностей, которой не мог пренебречь порядочный человек41, считались похороны близкого родственника, а власти должны были оказывать им содействие42. с.154 Препятствовать этому означало нарушать принцип человечности (humanitas), игравший важную роль в классическом римском праве43.
При оценке императора одним из важных критериев было его отношение к телам погибших или казненных врагов. Так, например, Дион Кассий, рассказав о том, что Септимий Север после гибели своего соперника Клодия Альбина приказал отрубить его голову и послать в Рим, пришел к выводу, что у него не было ни одного качества, присущего хорошему самодержцу (Dio Cass. LXXVI. 7. 3—
Слова Августа, которые цитирует Ульпиан, связаны с событиями, произошедшими после битвы при Акции и захвата Египта44. По свидетельству Диона Кассия, Октавиан после самоубийства Антония и Клеопатры распорядился похоронить их вместе в той гробнице, которую они сами выбрали (Dio Cass. LI. 15. 1). Итак, действия Октавиана, описанные в
Однако в биографии Октавиана можно найти примеры совсем иного рода. Так, например, после битвы при Филиппах тело Брута было обезглавлено, а голова выслана в Рим, чтобы ее бросить к ногам статуи Цезаря (Suet. Aug. 13. 1; Dio Cass. XLVII. 49. 2). По свидетельству Светония, «когда кто-то униженно просил не лишать его тело погребения, он, говорят, ответил: “Об этом позаботятся птицы!”»45 (Suet. Aug. 13. 2. Пер.
Таким образом, Ульпиан, упоминая Августа как образец для подражания современным императорам, не принимает во внимание те факты, которые противоречили сложившемуся в представлении большинства римлян идеальному образу.
Следует отметить, что, кроме Августа, оставили после себя мемуары также Тиберий, Клавдий, Траян, Адриан и Септимий Север47, но об этих сочинениях в дошедших до нас фрагментах ни один из юристов не упоминает. Конечно, это можно объяснить чистой случайностью, но все-таки с.155 странно, что на два десятка упоминаний Августа приходится два уникальных, а на две сотни упоминаний Адриана, которого тоже можно было избрать в качестве образца, — ни одного. Видимо, юристы эпохи Антонинов и Северов, выбирая в качестве примера для подражания идеального императора, сделали выбор не в пользу Адриана, а в пользу Августа.
Итак, даже на основании немногих дошедших до нас фрагментов можно предположить, что у классических юристов было особое отношение к Августу. Используя в своих целях уже сложившийся образ идеального императора, который служил бы примером для своих преемников, они ссылались на такого рода сочинения, которые больше никогда не привлекались при упоминании других императоров. В сборнике своих наставлений и в своих воспоминаниях Август предстает в образе идеального правителя, который собственным примером демонстрирует, каким должен быть император. При этом юристы либо не знали, либо (что более вероятно) сознательно игнорировали48 те деяния и поступки Августа, которые не вписывались в этот идеал. Впрочем, в этом отношении они не отличались от большинства своих современников.
Разумеется, с полной уверенностью такой вывод можно сделать только после тщательного анализа и других упоминаний Августа юристами. Но это вряд ли возможно в рамках одной небольшой статьи.
Литература
Дождев Д. В. 1996: Римское частное право. М.
Махлаюк А. В. 2013: Римский полководец в бою: образы, дискурсы и прагматика военного лидерства (I) // Вестник Нижегородского университета им.
Махлаюк А. В. 2013а: Римский полководец в бою: образы, дискурсы и прагматика военного лидерства (II) // Вестник Нижегородского университета им.
Перетерский И. С. 1956: Дигесты Юстиниана. М.
Смышляев А. Л. 1991: Римская императорская власть эпохи принципата в современной зарубежной историографии (аналитический обзор) // РЖ ИНИОН АН СССР. Актуальные проблемы правоведения. 5, 67—
с.156 Albertini E. 1940: Addendum aux fragments des lettres d’Auguste // REA. 42, 379—
Bringmann K, Wiegandt D. (Hg.). 2008: Augustus. Schriften, Reden und Aussprüche. Darmstadt.
Campbell J. B. 1984: The Emperor and the Roman Army 31 BC—
Gualandi G. 1963: Legislatione imperiale e giurisprudenza. Vol. I—
Harries J. 2004: Law and Empire in Late Antiquity. Cambridge.
Heid S. 2007: The Romanness of Roman Christianity // A Companion to Roman Religion / J. Rüpke (ed.). Singapore, 406—
Jolowicz H. F., Nicolas B. 1972: Historical Introduction to the Study of Roman Law. Cambridge.
Kotz-Dobrz W., von 1916: Institutiones // RE. Bd. IX, 1566—
Kunkel W. 1952: Herkunft und soziale Stellung der römischen Juristen. Weimar.
Kyle D. G. 1998: Spectacles of Death in Ancient Rome. London.
Lewis R. G. 1993: Imperial Autobiography, Augustus to Hadrian // ANRW. II. 34, 629—
Millar F. 1977: The Emperor in the Roman World (31BC—
Neumann A. 1933: Das Militärhandbuch des Kaiser Augustus // Klio. 26, 360—
Robinson O. F. 1997: The Sources of Roman Law. Problems and Methods for Ancient Historians. London and New York.
Schulz F. 1936: Principles of Roman Law. Oxford.
Schulz F. 1946: History of Roman Legal Science. Oxford.
Sirks A. J. B. 2001: Making a Request to the Emperor: Rescripts in the Roman Empire // Administration, Prosopography and Appointment Policies in the Roman Empire. Proceedings of the First Workshop of the International Network Impact of Empire (Roman Empire, 27
Van Hooff A. J. L. 1990: From Autothanasia to Suicide. London — New York.
Williams W. 1974: The Libellus Procedure and the Severan Papyri // JRS. 64, 86—
Williams W. 1980: The Publication of Imperial Subscripts // ZPE. 40, 283—
с.157
ПРИЛОЖЕНИЯ
Ссылки на императоров в сочинениях римских юристов
1. Август (27 до н. э. — 14 н. э.) — 21 (рескрипты — 0)
2. Тиберий (14—
3. Калигула (37—
4. Клавдий (41—
5. Нерон (54—
6. Гальба (68—
7. Отон (69) — 0
8. Вителлий (69) — 0
9. Веспасиан (69—
10. Тит (79—
11. Домициан (81—
12. Нерва (96—
13. Траян (98—
14. Адриан (117—
15. Антонин Пий (138—
16. Марк Аврелий (161—
17. Коммод (180—
18. Пертинакс (193) — 5 (рескрипты — 3)
19. Дидий Юлиан (193) — 0
20. Септимий Север (193—
21. Каракалла (211—
22. Макрин (217—
23. Гелиогабал (218—
24. Север Александр (222—
с.158
Приложение 2
Ссылки римских юристов на Августа
1. Frag. De iure fisci 8 — “Edictum divi Augusti”
2. Ulp. Reg. XX. 10 — “Sed divus Augustus <Marcus> constituit”
3. Inst. 2. 12 pr. — “Ex auctoritate divi Augusti”
4. Inst. 2. 23. 1 — “Divus Augustus… iussit”
5. Inst. 2. 25 pr. — “Divus Augustus voluntatem eius implesset”
6. D. 1. 2. 2. 49 (Pomponius l. sing enchridii) — “Divus Augustus… constituit”
7. D. 1. 15. 1 è 3 (Paulus l. sing. de officio praefecti vigilum) — “Divus Augustus maluit”
8. D. 1. 17. 1 — (Ulpianus 15 ad edictum) “Lege sub Augusto ei datum est”
9. D. 14. 2. 9 (Volusius Maecianus ex lege Rhodia) — “Idem etiam divus Augustus iudicavit”
10. D. 16. 1. 2 pr. (Ulpianus 29 ad edictum) — “Et primo quidem temporibus divi Augusti mox deinde Claudii edictis eorum erat interdictum”
11. D. 23. 2. 14. 4 (Paulus 35 ad edictum) — “Augustus interpretatus est”
12. D. 28. 2. 26 (Paulus 3 sententiarum) — “Edicto divi Augusti”
13. D. 40. 1. 14. 1(Paulus 16 ad Plautium) — “Ex lege Augusti”
14. D. 40. 2. 21 (Modestinus 1 pandectarum) — “Ex constitutione divi Augusti”
15. D. 40. 12. 23. 2 (Paulus 50 ad edictum) — “Augustus dixit”
16. D. 48. 5. 1 (Ulpianus 1 de adulteriis) — “Haec lex lata est divo Augusto”
17. D. 48. 18. 1 pr. (Ulpianus 8 de officio proconsulis) — “Et divus Augustus constituit”
18. D. 48. 18. 8 pr. (Paulus 2 de adulteris) — “Edictum divi Augusti”
19. D. 48. 24. 1 (Ulpianus 9 de officio proconsulis) — “Etiam divus Augustus libro decimo de vita sua scribit”
20. D. 49. 16. 12. 1 (Macer 1 de re militari) — “Tam in disciplina Augusti ita cavetur”
21. D. 50. 15. 1 (Ulpianus 1 de censibus) — “Beritensis colonia… Augusti beneficiis gratiosa”
с.159
Augustus in the View of Roman Jurists (Initial Results)
Alexander L. Smyshliaev
The aim of the article is to identify the image of Augustus in the view of Roman jurists (2nd and 3d centuries AD). After reviewing the references of Augustus in the extant fragments from the writings of the Roman jurists, the author comes to the conclusion that in the view of Roman jurists Augustus was an ideal ruler, the example to follow.
Keywords: Augustus, jurists, rescripts, the image of the ideal ruler
ПРИМЕЧАНИЯ