История римского права

Часть I. История институтов публичного права

Глава II. Период республики

с.168 124

§ 27. Уго­лов­ное пра­во и уго­лов­ный суд

Заме­на суда маги­ст­ра­тов судом народ­ных собра­ний

Пери­од рес­пуб­ли­ки в обла­сти уго­лов­но­го пра­ва уна­сле­до­вал от цар­ско­го пери­о­да пол­ную неопре­де­лен­ность. За исклю­че­ни­ем тех пре­ступ­ле­ний про­тив част­ных лиц (de­lic­ta pri­va­ta), кото­рые были пред­у­смот­ре­ны в зако­нах XII таб­лиц и кото­рые были ука­за­ны выше, вся осталь­ная область пре­ступ­ле­ний пуб­лич­ных (de­lic­ta pub­li­ca) оста­ет­ся без вся­ко­го бли­жай­ше­го опре­де­ле­ния. Како­го-либо кодек­са, кото­рый опре­де­лял бы, какие дея­ния при­зна­ют­ся пре­ступ­ны­ми и какие сле­ду­ют за них нака­за­ния, по-преж­не­му не суще­ст­ву­ет. Общим источ­ни­ком уго­лов­но­го пра­ва слу­жит и теперь coer­ci­tio маги­ст­ра­тов, т. е. мате­ри­аль­но их сво­бод­ное усмот­ре­ние.

125 Круп­ное изме­не­ние в этот порядок вещей вно­сят, одна­ко, уже в самом нача­ле рес­пуб­ли­ки, зако­ны о pro­vo­ca­tio и зако­ны о пре­де­лах адми­ни­ст­ра­тив­но­го штра­фо­ва­ния (lex Ater­nia Tar­peia). Маги­ст­рат при­вле­ка­ет к ответ­ст­вен­но­сти за любое дея­ние, кото­рое ему пока­жет­ся пре­ступ­ным, и по сво­е­му усмот­ре­нию судит, но, если его при­го­вор поста­но­вит смерт­ную казнь или штраф свы­ше ука­зан­ной нор­мы, этот при­го­вор может быть обжа­ло­ван в народ­ное собра­ние. Бла­го­да­ря это­му обсто­я­тель­ству при­го­вор маги­ст­ра­та мало-пома­лу теря­ет свое зна­че­ние, и соб­ст­вен­ны­ми орга­на­ми уго­лов­но­го суда дела­ют­ся co­mi­tia — cen­tu­ria­ta, если дело идет о ca­pi­te с.169 an­qui­re­re¹, и tri­bu­ta, если дело идет об an­qui­si­tio pe­cu­nia². Все про­из­вод­ство у маги­ст­ра­та при­об­ре­та­ет харак­тер пред­ва­ри­тель­но­го след­ст­вия. Таким обра­зом, и в уго­лов­ном про­цес­се как бы уста­нав­ли­ва­ет­ся деле­ние на две ста­дии, ана­ло­гич­ные jus и judi­cium в про­цес­се граж­дан­ском. Но было бы пол­ной ошиб­кой усмат­ри­вать здесь ана­ло­гию. Про­из­вод­ство перед маги­ст­ра­том в уго­лов­ных делах по сво­е­му смыс­лу отнюдь не соот­вет­ст­ву­ет про­из­вод­ству in jure в про­цес­се граж­дан­ском: здесь маги­ст­рат ниче­го не раз­би­ра­ет и ниче­го не реша­ет, меж тем как в уго­лов­ном про­цес­се суд маги­ст­ра­та име­ет харак­тер насто­я­ще­го суда по суще­ству: маги­ст­рат про­ве­ря­ет обви­не­ние и выно­сит такой или иной при­го­вор. При этом сле­ду­ет отме­тить: если при­го­вор маги­ст­ра­та будет оправ­да­тель­ный, то дело реше­но окон­ча­тель­но: пере­но­са в народ­ное собра­ние быть не может. Если же при­го­вор маги­ст­ра­та обви­ни­тель­ный, то дело пере­но­сит­ся в народ­ное собра­ние; там про­ис­хо­дит новое раз­би­ра­тель­ство, кото­рое ведет маги­ст­рат, но в резуль­та­те это­го раз­би­ра­тель­ства может быть толь­ко или при­ня­тие при­го­во­ра маги­ст­ра­та, или его кас­си­ро­ва­ние: сред­не­го при­го­во­ра народ­ное собра­ние ни пред­ло­жить, ни воти­ро­вать не может. Мы видим, насколь­ко ина­че скла­ды­ва­ет­ся уго­лов­ный про­цесс по срав­не­нию с граж­дан­ским.

При поста­нов­ке сво­их реше­ний народ­ное собра­ние руко­во­дит­ся так­же сво­им сво­бод­ным усмот­ре­ни­ем, сво­им непо­сред­ст­вен­ным чув­ст­вом; ника­ких фор­маль­ных норм и для него не суще­ст­ву­ет. Вслед­ст­вие это­го заме­на суда маги­ст­ра­тов судом народ­ных собра­ний обо­зна­ча­ет собою, в сущ­но­сти, не что иное, как заме­ну про­из­во­ла маги­ст­ра­тов про­из­во­лом наро­да, под­чи­не­ние маги­ст­ра­та граж­дан­ству, а вме­сте, по спра­вед­ли­во­му заме­ча­нию Момм­зе­на, «могу­ще­ст­вен­ней­шую мани­фе­ста­цию рим­ской граж­дан­ской сво­бо­ды».

Уго­лов­ный суд народ­ных собра­ний дей­ст­ву­ет в тече­ние всей пер­вой поло­ви­ны рес­пуб­ли­ки, изред­ка заме­ня­ясь для тех или дру­гих отдель­ных слу­ча­ев, по спе­ци­аль­но­му назна­че­нию, осо­бы­ми чрез­вы­чай­ны­ми комис­си­я­ми — т. н. quaes­tio­nes extraor­di­na­riae.

Воз­ник­но­ве­ние quaes­tio­nes per­pe­tuae

Во вто­рой поло­вине рес­пуб­ли­ки, одна­ко, суд народ­ных собра­ний начи­на­ет терять свой пре­стиж (в свя­зи с общим паде­ни­ем их с.170 авто­ри­те­та); все более и более дают себя знать 126 все неудоб­ства про­цес­са перед таким огром­ным суди­ли­щем, лег­ко под­даю­щим­ся сооб­ра­же­ни­ям поли­ти­ки и настро­е­ни­ям мину­ты. Рав­ным обра­зом чув­ст­ву­ет­ся и отсут­ст­вие зако­но­да­тель­ных опре­де­ле­ний пре­ступ­ных дея­ний и пола­гаю­щих­ся за них нака­за­ний. Под вли­я­ни­ем этих сооб­ра­же­ний воз­ни­ка­ет тен­ден­ция для раз­лич­ных отдель­ных видов пре­ступ­ле­ний созда­вать посто­ян­ные судеб­ные комис­сии, при­чем в инструк­ци­ях этим комис­си­ям точ­нее опре­де­ля­ет­ся как самое поня­тие дан­но­го пре­ступ­ле­ния, так и пола­гаю­ще­е­ся за него нака­за­ние. Так воз­ни­ка­ют quaes­tio­nes per­pe­tuae, к кон­цу рес­пуб­ли­ки почти вовсе отстра­нив­шие суд народ­ных собра­ний. Пер­вою по вре­ме­ни quaes­tio per­pe­tua явля­ет­ся quaes­tio de re­pe­tun­dis, комис­сия по делам о взят­ках и вымо­га­тель­ствах долж­ност­ных лиц, учреж­ден­ная зако­ном Каль­пур­ния (149 г. до Р. Х.). Затем дру­ги­ми спе­ци­аль­ны­ми зако­на­ми учреж­да­ют­ся quaes­tio­nes de si­ca­riis (о раз­бое с убий­ст­вом), de ve­ne­fi­ciis (об отрав­ле­ни­ях), de pe­cu­la­tu (о похи­ще­нии казен­но­го иму­ще­ства). Осо­бен­но мно­го их было созда­но зако­на­ми Кор­не­лия Сул­лы: quaes­tio de am­bi­tu, de majes­ta­te, de fal­so³ и др.

Каж­дая комис­сия нахо­дит­ся под пред­седа­тель­ст­вом осо­бо­го пре­то­ра — prae­to­res quae­si­to­res — и состо­ит из извест­но­го и при­том доволь­но боль­шо­го (100—200 и более) коли­че­ства judi­ces, выби­рае­мых пред­седа­те­лем при уча­стии обви­ня­е­мо­го и обви­ни­те­ля из осо­бо­го спис­ка (al­bum judi­cum), состав­лен­но­го на год.

Прин­цип част­ной ac­cu­sa­tio

Суще­ст­вен­ней­шую осо­бен­ность про­из­вод­ства перед quaes­tio­nes per­pe­tuae состав­ля­ет то, что ини­ци­а­ти­ва обви­не­ния при­над­ле­жит толь­ко отдель­ным граж­да­нам — част­ным лицам; это т. н. прин­цип част­ной ac­cu­sa­tio. Ни пред­седа­тель quaes­tio, ни какой-либо дру­гой маги­ст­рат не име­ли пра­ва начи­нать уго­лов­ное пре­сле­до­ва­ние ex of­fi­cio; если не нахо­ди­лось част­ных лиц, гото­вых взять на себя роль обви­ни­те­ля, пре­ступ­ле­ние оста­ва­лось без­на­ка­зан­ным. Рав­ным обра­зом, на обви­ни­те­ле лежа­ла обя­зан­ность соби­рать дока­за­тель­ства, выис­ки­вать свиде­те­лей, вести обви­не­ние на суде и т. д. Пре­кра­ще­ние дела обви­ни­те­лем пре­кра­ща­ло и самое про­из­вод­ство перед судом. За недоб­ро­со­вест­ное обви­не­ние обви­ни­тель (ac­cu­sa­tor) под­ле­жал извест­ным нака­за­ни­ям, за успеш­но про­веден­ный про­цесс он полу­чал ино­гда награ­ды. Уго­лов­ный про­цесс, таким обра­зом, постро­ен в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни по нача­лам граж­дан­ско­го, что с.171 име­ет мас­су невы­год­ных сто­рон, но что по усло­ви­ям рим­ской дей­ст­ви­тель­но­сти явля­лось так­же извест­ной «мани­фе­ста­ци­ей рим­ской граж­дан­ской сво­бо­ды»⁴.

Общая харак­те­ри­сти­ка рес­пуб­ли­кан­ско­го уго­лов­но­го пра­ва

Само про­из­вод­ство велось уст­но и сво­бод­но, сопро­вож­да­лось обви­ни­тель­ны­ми и защи­ти­тель­ны­ми реча­ми ора­то­ров и закан­чи­ва­лось голо­со­ва­ни­ем при­го­во­ра судья­ми.

Бла­го­да­ря ука­зан­ным спе­ци­аль­ным зако­нам, учреж­дав­шим quaes­tio­nes per­pe­tuae, в Риме появ­ля­ет­ся ряд отдель­ных уго­лов­ных уста­вов, опре­де­ля­ю­щих отдель­ные пре­ступ­ле­ния, а во 127 всей сово­куп­но­сти их воз­ни­ка­ет впер­вые неко­то­рый, хотя и раз­роз­нен­ный, уго­лов­ный кодекс.

Что каса­ет­ся нака­за­ний, то здесь сле­ду­ет отме­тить сле­дую­щую осо­бен­ность рес­пуб­ли­кан­ско­го пери­о­да. Уже в первую поло­ви­ну его обра­зо­ва­лось пра­ви­ло, что обви­ня­е­мый перед co­mi­tia cen­tu­ria­ta, кото­ро­му гро­зит смерт­ная казнь, может избе­жать ее, оста­вив­ши до при­го­во­ра Рим и уда­лив­шись в изгна­ние — т. н. jus exu­lan­di. Во вто­рой поло­вине это изгна­ние — aquae et ig­nis in­ter­dic­tio⁵, — сопро­вож­дае­мое, по обще­му пра­ви­лу, поте­рей граж­дан­ской пра­во­спо­соб­но­сти лица и кон­фис­ка­ци­ей иму­ще­ства, дела­ет­ся обык­но­вен­ным нака­за­ни­ем за все выс­шие пре­ступ­ле­ния, вме­сто преж­ней смерт­ной каз­ни. Доль­ше все­го смерт­ная казнь сохра­ни­лась за убий­ство род­ст­вен­ни­ков, но при Пом­пее она была отме­не­на и здесь.