К убийству Одоакра: об источнике фрагмента 214a Иоанна Антиохийского
с.89 Дошедшие до нас источники, позволяющие восстановить последовательность событий, связанных с убийством Одоакра Теодерихом, различаются как по характеру повествования – от сжатых строчек равеннских хроник до замысловатой риторики панегириста Эннодия, так и полнотой приводимых ими подробностей. В целом относящиеся к данному событию сообщения источников не столь пространны, чтобы это могло воспрепятствовать изложению здесь их содержания:
Старшие Венские фасты: Albino v.c. conss. . . . Hoc cons. facta est pax inter dm Theodericum regem et Odoacrem III kl. Martias. Et ingressus est dnus Theodoricus in Classem . . . Mar. Hoc cons. ingressus est Ravenam rex Theodoricus III non. Mar. Et occisus est Odoacar rex a rege Theodorico in palatio cum commilitibus suis (Fasti Vind. prior. 646–649). («Консульство светлейшего мужа Альбина. . . . При этом консуле был заключён мир между господином королём Теодерихом и Одоакром в 3 день до мартовских календ [27 февраля]. И вступил наш владыка Теодерих в Классис ... февраля/марта (?). При этом консуле король Теодерих вступил в Равенну в 3 день до мартовских нон [5 марта]. И король Одоакр был убит королём Теодерихом во дворце вместе со своими соратниками»).
Первая редакция Копенгагенского продолжения хроники Проспера Аквитанского: Albino v.c. consule. . . . Odoachar pacem ab Theudorico postulans accepit, qua non diu potitus est, deditque obsidem filium suum. Theudoricus cum pacem cum Odoachar fecisset, ingressus est Classem IIII k. Mar. Ac deinde ingressus est Ravennam. Pacis specie Odoachrem interfecit cum collegas omnes, qui regni praesidium amministrabant (Auct. Haun. ordo prior. s. a. 493. 3–6). («Консульство светлейшего мужа Альбина. . . . Одоакр получил испрошенный у Теудориха мир, которым недолго пользовался, и отдал своего сына в заложники. Теудорих, заключив с Одоакром мир, вступил в Классис в 4 день до мартовских календ [26 февраля], а затем вступил в Равенну. Под личиной мира он убил Одоакра со всеми его товарищами, которые ведали защитой королевства»).
Аноним Валезия: Igitur coactus Odoacar dedit filium suum Thelanem obsidem Theoderico, accepta fide securum se esse de sanguine. Sic ingressus est Theodericus; et post aliquot dies, dum ei Odoacer insidiaretur, detectus ante ab eo praeventus in palatio, manu sua Theodericus eum in Lauretum pervenientem gladio interemit. Cuius exercitus in eadem die iussu Theoderici omnes interfecti sunt, quivis ubi potuit reperiri, cum omni stirpe sua (Anon. Val. II. 55–56). («И тогда вынужден был Одоакр отдать своего сына Телу заложником Теодериху, приняв заверения, что его жизнь будет в безопасности. с.90 Так вступил Теодерих [в Равенну]; и через несколько дней, пока Одоакр злоумышлял против него, раньше его разоблачив и опередив, Теодерих его, пришедшего в Лавровую рощу, собственноручно убил мечом во дворце. В тот же день по приказу Теодериха все из его (Одоакра. – В.И.) войска были убиты, кого где смогли застигнуть, вместе со всей его семьёй»).
Агнелл Равеннский:
Et dedit Odovacer Theodorico filium obsidem V. Kal., et post IIII. mensium est civitate Clase ingressus. Post hec autem vir beatisimus Iohannes archiepiscopus aperuit portas civitatis quas Odovacer clauserat, et exiit foras cum crucibus et turibulis et sanctis euangeliis, pacem petens cum sacerdotibus et clericis psalendo, terram prostratus, obtinuit que petebat. Invitat novum regem de oriente venientem, et pax illa ab eo cuncessa est, non solum Ravenenses cives, sed eciam omnibus Romanis, quibus beatus postulavit Iohannes. Et subiit Ravenam III. Nonas marcias. Post paucos dies occidit Odoacar rex in palatio in Lauto cum comitibus suis. Postquam iubente Teodorico interfectus est Odoacer, solus et securus regnavit Romanorum more (Agnel. Lib. pont. eccl. Rav. 39). («И Одоакр отдал Теодериху сына в заложники в пятый день до календ [25 февраля], и после четвёртого дня до мартовских календ [26 февраля] [Теодерих] вступил в город через Классис. После же этого блаженнейший муж архиепископ Иоанн открыл ворота города, запертые Одоакром, и вышел наружу с крестами, и кадилами, и святыми евангелиями, взыскуя мира и со священниками и клириками распевая псалмы; распростёршись на земле, он получил то, что искал. Он пригласил нового царя, идущего с востока, и этот мир был им предоставлен не только гражданам Равенны, но также всем римлянам, за которых просил блаженный Иоанн. И [Теодерих] вошёл в Равенну в третий день до мартовских нон [5 марта]. Через несколько дней он убил короля Одоакра во дворце в Лавровой роще вместе с его соратниками. После того, как Одоакр был убит по приказу Теодериха, тот один безопасно правил по римским обычаям»).
Кассиодор Сенатор:
Albinus v.c. cons. Hoc cons. dn. rex Theodericus Ravennam ingressus Odovacrem molientem sibi insidias interemit (Cassiod. Chron. 1330–1331). («Консульство светлейшего мужа Альбина. При этом консуле господин наш король Теодерих, вступив в Равенну, убил строившего против него козни Одоакра»).
Эннодий Павийский:
Servavit te, regum praecipue, quod abiecisti sacramenti confidentia cautionem. Pependimus anxii, ne mererentur quos de hostibus tuis receperas non perire. Gratias tibi, mundi arbiter deus, qui conscientias veterno errore possessas ad ultores gladios inpulisti. Puderet me recensere levitatem originariam, nisi eam viderem tuis laudibus obsequentem.
с.91 Quid dissimulo gesta persequi? Libuit eos rursus tendenti inermem dexteram Odovacri regna polliceri. Innotuit ilico rebus in luce deprehensis hostilium error animorum. Advocasti providentiam actuum tuorum comitem, et ne inpunita esset libido discurrentium, ultionis vexilla concutiens fecisti consiliorum participem in secretis populum iam probatum. Neminem adversarium agnovisse contigit, quod tecum pars mundi potior disponebat. Mandata est per regiones disunctissimas nex votiva.
Quis haec praeter supernam voluntatem praestitit, ut unius ictu temporis effunderetur Romani nominis clades longa temporum inprobitate collecta? Hic quo me vertam nescio. Grates referam, qui suscepi officium laudatoris, an arreptum praeconiorum tuorum iter ingrediar? Consumpta res est prospero fatalique bello: succisa est Odovacris praesumptio, postquam eum contigit de fallacia non iuvari (Ennod. Paneg. 50–52).
(«Спасло тебя, первейший из королей, то, что ты из-за доверия к клятве отбросил предосторожность. Мы пребывали в тревоге, что те из твоих врагов, кого ты захватил, не удостоятся смерти. Благодарю тебя, Боже, Судия мира, толкнувший на мстящие мечи охваченную прежними заблуждениями совесть. Мне было бы стыдно упоминать о первоначальном легкомыслии, если бы я не увидел, что оно служит твоему восхвалению.
Что же уклоняюсь я от продолжения рассказа? Захотелось им вновь посулить королевскую власть протянувшему безоружную десницу Одоакру. Как только это открылось, сразу стал ясен обман в мыслях врага. Ты призвал предусмотрительность, спутника своих действий, и, чтобы не осталось безнаказанным стремление разбегающихся, ты, поднимая знамёна возмездия, сделал уже испытанный народ соучастником тайных замыслов. Случилось так, что никто из противников не узнал, что задумала вместе с тобой лучшая часть мира. В самые отдалённые области было направлено поручение о долгожданном убийстве.
Как же, если не по высшей воле, могло случиться, что единым ударом было покончено с презрителями римского имени, долгое время укреплявшимися своей дерзостью? Не знаю, куда мне теперь обратиться. Вознести ли мне, взявшему на себя обязанность панегириста, благодарность или продолжить начатый путь твоего прославления? Дело закончилось удачной и неизбежной войной: была сокрушена надежда Одоакра после того, как происки не помогли ему добиться своего»).
Иордан:
Cuncta Italia dominum iam dicebat Theodoricum et illius ad nutum res illa publica obsecundabat. Tantum ille solus cum paucis satellitibus et Romanos, qui aderant, et fame et bello cotidie intra Ravennam laborabat. Quod dum nihil proficeret, missa legatione veniam supplicat. Cui et primum concedens Theodoricus postmodum ab hac luce privavit (Iord. Get. 294–295). («Вся Италия уже называла Теодориха своим повелителем и его мановению повиновалось с.92 всё то государство. И только один Одоакр с немногими приверженцами и бывшими здесь римлянами, сидя внутри Равенны, ежедневно претерпевал и голод, и войну. И когда это не привело ни к чему, он выслал посольство и попросил милости. Сначала Теодорих снизошёл к нему, но в дальнейшем лишил его жизни». Пер. Е. Ч. Скржинской).
Obansque rex gentium et consul Romanus Theodoricus Italiam petiit magnisque proeliis fatigatum Odoacrum Ravenna in deditione suscepit. Deinde vero ac si suspectum Ravenna in palatio iugulans regnum gentis sui et Romani populi principatum prudenter et pacifice per triginta annos continuit (Iord. Rom. 349). («И торжествующий король племён и римский консул Теодерих направился в Италию и, измотав в великих сражениях Одоакра, принял в Равенне его капи-туляцию. Позже, однако, как если бы тот внушал подозрение, зарезал его во дворце в Равенне и в течение тридцати лет мудро и мирно сохранял королевскую власть над своим племенем и принципат над римским народом»).
Павел Диакон:
Victus ad extremum fortissime Gothis resistentibus in urbem confugit nec multo post a Theodorico in fidem susceptus, ab eo truculente peremptus est (Paul. Diac. Hist. Rom. XV. 17). («Наконец, побеждённый отважно выдержавшими его натиск готами, [Одоакр] бежал в город и вскоре, принятый Теодорихом под покровительство, был им безжалостно убит»).
Марцеллин Комит:
Theodoricus rex Gothorum optatam occupauit Italiam. Odoacer itidem rex Gothorum metu Theodorici perterritus Ravennam est clausus. Porro ab eodem Theodorico periuriis inlectus interfectusque est (Marc. Com. Chron. s.a. 489). («Король готов Теодорих захватил желанную Италию. Одоакр, равным образом король готов, охваченный страхом перед Теодорихом, заперся в Равенне; впоследствии он, обманутый ложными клятвами, был убит тем же Теодорихом»).
Прокопий Кесарийский:
Ἐπεὶ δὲ τρίτον ἔτος Γότθοις τε καὶ Θευδερίχῳ Ῥάβενναν πολιορκοῦσιν ἐτέτριπτο ἤδη, οἵ τε Γότθοι ἀχθόμενοι τῇ προσεδρείᾳ καὶ οἱ ἀμφὶ Ὀδόακρον πιεζόμενοι τῶν ἀναγκαίων τῇ ἀπορίᾳ, ὑπὸ διαλλακτῇ τῷ Ῥαβέννης ἱερεῖ ἐς λόγους ἀλλήλοις ξυνίασιν, ἐφ̓ ᾧ Θευδέριχός τε καὶ Ὀδόακρος ἐν Ῥαβέννῃ ἐπὶ τῇ ἴσῃ καὶ ὁμοίᾳ δίαιταν ἕξουσι. καὶ χρόνον μέν τινα διεσώσαντο τὰ ξυγκείμενα, μετὰ δὲ Θευδέριχος Ὀδόακρον λαβών, ὥς φασιν, ἐπιβουλῇ ἐς αὐτὸν χρώμενον, νῷ τε δολερῷ καλέσας ἐπὶ θοίνην, ἔκτεινε, καὶ ἀπ̓ αὐτοῦ βαρβάρων τῶν πολεμίων προσποιησάμενος ὅσους περιεῖναι ξυνέπεσεν αὐτὸς ἔσχε τὸ Γότθων τε καὶ Ἰταλιωτῶν κράτος (Proc. BG. I. 1. 24–25). («Когда уже пошёл третий год, как готы с Теодорихом стали осаждать Равенну, и готы уже утомились от этого бесплодного сидения, а бывшие с Одоакром страдали от недостатка необходимого продовольствия, они при посредничестве равеннского епископа заключили между собой договор, в силу с.93 которого Теодорих и Одоакр должны будут жить в Равенне, пользуясь совершенно одинаковыми правами. И некоторое время они соблюдали эти условия, но потом Теодорих, как говорят, открыв, что Одоакр строит против него козни, коварно пригласив его на пир, убил его, а тех из варваров, которые раньше были его врагами и теперь ещё уцелели, он привлёк на свою сторону и таким образом получил единоличную власть над готами и италийцами». Пер. С. П. Кондратьева).
Иоанн Антиохийский:
Ὅτι Θεοδώριχος καὶ Ὁδόακρος συνθήκας καὶ ξυμβάσεις ἐποιήσαντο πρὸς ἀλλήλους ἄμφω ἡγεῖσθαι τῆς Ῥωμαίων ἀρχῆς, καὶ λοιπὸν ἦσαν αὐτοῖς ἐντεύξεις παρ’ ἀλλήλους φοιτῶσι συχναί. Οὔπω δὲ ἠνύετο ἡμέρα δεκάτη, καί, τοῦ Ὁδοάκρου γενομένου παρὰ τὸν Θεοδώριχον, προσελθόντες τῶν αὐτοῦ ἄνδρες δύω τὰς τοῦ Ὁδοάκρου ἅτε ἱκέται γενόμενοι κατέχουσι χεῖρας, μεθ’ ὃ τῶν προλοχισθέντων ἐν τοῖς παρ’ ἑκάτερα οἰκίσκοις ἐπελθόντων ἅμα τοῖς ξίφεσιν, ἐκ δὲ τῆς θέας καταπλαγέντων καὶ οὐκ ἐπιτιθεμένων τῷ Ὁδοάκρῳ, Θεοδώριχος προσδραμὼν παίει τῷ ξίφει αὐτὸν κατὰ τὴν κλεῖδα, εἰπόντα δέ· ποῦ ὁ θεός; ἀμείβεται· τοῦτό ἐστιν ὃ καὶ σὺ τοὺς ἐμοὺς ἔδρασας. Τῆς δὲ πληγῆς καιρίας καὶ μέχρι τῆς ὀσφύος διελθούσης τὸ Ὁδοάκρου σῶμα, εἰπεῖν φασιν Θεοδώριχον ὡς· τάχα οὐδὲ ὀστοῦν ἦν τῷ κακῷ τούτῳ. Καὶ τὸν μὲν πέμψας ἔξω θάπτει εἰς τὰς συνόδους τῶν Ἑβραίων ἐν λιθίνῃ λάρνακι ἔτη βεβιωκότα ξʹ, ἄρξαντα δὲ ιδʹ, τὸν δὲ ἀδελφὸν τούτου ἐν τῷ τεμένει φυγόντα κατετόξευσε. Συνέχων δὲ καὶ τὴν Ὁδοάκρου γαμετὴν Σουνιγίλδαν καὶ Ὀκλὰν τὸν παῖδα, ὃν Ὁδόακρος Καίσαρα ἀπέδειξεν, τοῦτον μὲν ἐκπέμπει εἰς Γαλλίαν, ἐκεῖθεν δὲ ἀποδράντα κατὰ τὴν Ἰταλίαν διαφθείρει, τὴν δὲ ὑπὸ λιμοῦ φρουρουμένην ἐξήγαγε τοῦ βίου1 («Так как Теодорих и Одоакр заключили между собой договор и соглашение вдвоём править империей римлян, то впоследствии часто приходили встречаться друг с другом. Ещё не завершился десятый день, и вот, когда Одоакр пришёл к Теодориху, двое его людей под видом просителей приблизились к Одоакру и схватили его за руки, после чего сидевшие в засаде по комнаткам с обеих сторон разом кинулись на него с мечами, однако, испугавшись его вида, не решились напасть на Одоакра; тогда подбежавший Теодорих ударил его сверху мечом по ключице, и в то время как тот воскликнул: «Где же Бог?», ответил: «Вот так ты поступил с моими». Удар был смертелен, так как пронзил тело Одоакра до поясницы, с.94 и говорят, что Теодорих воскликнул: «Похоже, у этого негодяя даже не было костей». И, отнеся его наружу, хоронит возле еврейской синагоги в каменном гробу, прожившего 60, правившего же 14 лет; его же брата, бежавшего в священное место, он убил стрелами. Он также захватил жену Одоакра Сунигильду и сына Оклу, которого Одоакр провозгласил Цезарем; его он высылает в Галлию, тайно же бежавшего оттуда в Италию убивает, её же, заключённую, голодом лишил жизни»).
Несколько других источников2 также упоминают об убийстве Одоакра Теодерихом, не приводя, однако, никаких подробностей.
Несложно заметить тяготение приведённых выше сообщений к двум различным версиям объяснения причин убийства Одоакра Теодерихом. Одна, условно называемая готской, благоприятная для Теодериха, утверждает, что Одоакр первым начал замышлять козни против своего соправителя и его убийство представлено как своего рода превентивная мера, если не самооборона; другая версия, которую по излагающим её авторам можно назвать византийской, напротив, содержит обвинения Теодериха в обмане Одоакра и в вероломном его убийстве3.
Резюмируя вышесказанное, вкратце ход событий можно изложить следующим образом:
Консульство Альбина = 493 г.
25 или 27 февраля при посредничестве равеннского архиепископа Иоанна между Одоакром и Теодерихом заключён мир.
Готская версия: Одоакр обратился к Теодериху с просьбой о мире (Копенгагенское продолжение Проспера, Эннодий, Иордан), был принят под его покровительство (Павел Диакон), выдал ему в заложники сына (Аноним Валезия, Копенгагенское продолжение Проспера, Агнелл), Теодерих принял капитуляцию Одоакра (Иордан) и дал ему гарантии безопасности (Аноним Валезия).
Византийская версия: Теодерих и Одоакр будут жить в Равенне, пользуясь совершенно одинаковыми правами (Прокопий) и вдвоём правя империей римлян (Иоанн Антиохийский).
26 февраля Теодерих вступает в Классис.
5 марта Теодерих входит в Равенну.
14 марта Теодерих во дворце в Лавровой роще убивает пришедшего туда Одоакра, а затем его семью и соратников.
с.95 Готская версия: Теодерих узнал, что Одоакр злоумышляет против него (Аноним Валезия), строит козни (Кассиодор), как если бы тот внушал подозрение (Иордан), стал ясен обман в мыслях, происки не помогли ему добиться своего (Эннодий).
Византийская версия: Одоакр убит, обманутый ложными клятвами Теодериха (Марцеллин Комит), Теодерих, как говорят, открыв, что Одоакр строит против него козни, коварно пригласил его на пир и убил (Прокопий).
Источники, отражающие готскую версию, относятся к западной традиции и тем или иным образом восходят к официальной версии событий, исходящей от остроготского двора4. Таковы Аноним Валезия, по крайней мере для некоторых своих сообщений черпавший сведения в кругах, близких к германским5; Кассиодор Сенатор, составивший свою хронику для Евтариха, зятя Теодериха, по случаю назначения его консулом на 519 г.; панегирист Теодериха Эннодий; не скрывающий своих готских симпатий Иордан. Хроники называют Теодериха DN – dominus noster, «наш владыка». Очевидно, что авторы этой традиции не лишены повода для пристрастности.
Авторы же византийской традиции, обвиняющей Теодериха в предательстве, не имели повода ни для особого расположения к Одоакру, ни для особой немилости к Теодериху, и их сообщения имеют право на достоверность, в отличие от сообщений готской традиции, в которых «фактически убийца пишет историю убитого»6.
Таковы версии субъективной стороны данного деяния.
При сопоставлении вышеприведённых сообщений источников обращает на себя внимание тот факт, что все они, за единственным исключением, не описывают непосредственно самого убийства и приводят лишь те элементы объективной стороны, которые были общеизвестны (Теодерих убил Одоакра) и доступны внешнему наблюдателю (убийство произошло во дворце в Лавровой роще, куда Одоакр явился на пир). Исключением же является сообщение Иоанна Антиохийского, явно описывающее происшедшие события словами очевидца: лишение Одоакра свободы действий схватившими его за руки мнимыми просителями; выскочившие из комнаток с обеих сторон таившиеся в засаде убийцы с обнажёнными мечами; их замешательство; личное вмешательство Теодериха; точное описание нанесённого им удара; реплики действующих лиц, до того непохожие на влагаемые в уста своих персонажей античными писателями якобы соответствующие моменту назидательные речи, что производят с.96 неизбывное впечатление подлинности. Столь же уникальны сведения Иоанна о событиях, последовавших за убийством Одоакра: странное место его захоронения; его возраст; место и способ убийства его брата (лишь Исидор Севильский (Hist. Goth. 39) упоминает о его судьбе после гибели Одоакра, правда, он сообщает, что «его побеждённый брат Оноульф бежал через дунайскую границу»); имена жены и сына Одоакра (кроме Иоанна имя жены Одоакра – Сунильда – упоминает лишь Синаксарь Константинопольской церкви в баснословном житии безымянной римской мученицы7; названное же Иоанном имя сына Одоакра – Окла, по-видимому, представляет собой искажение имени Тела, приведённого Анонимом Валезия8), обстоятельства их гибели, а также тот любопытный факт, что Одоакр провозгласил своего сына цезарем. Ни один другой источник не приводит таких подробностей относительно убийства Одоакра и непосредственно последовавших за ним событий; следует, впрочем, отметить подтверждающее сообщение Иоанна указание Анонима Валезия на то, что Теодерих убил Одоакра «собственноручно мечом».
Кем же мог быть тот свидетель убийства Одоакра, чьи показания дошли до нас во фрагменте Иоанна Антиохийского? Вряд ли свидетелем, давшим такие показания, мог быть кто-то из людей Теодериха. Хотя Иоанн Антиохийский, в отличие от Марцеллина и Прокопия, не даёт поступку Теодериха явно выраженной оценки, его отношение к этому деянию не оставляет повода для сомнений: Иоанн не приписывает Теодериху коварства в помыслах, он описывает его коварство в действиях9. В этой связи представляется невероятным, чтобы столь нелестное описание действий Теодериха и его готских сподвижников могло исходить от кого-то из последних. С другой стороны, вполне допустимо предположить, что Одоакр явился к Теодериху не в одиночку, но, как и подобает королю, в сопровождении некоторого числа своих сторонников. Италийские источники единодушны в том, что вслед за убийством Одоакра были истреблены и его соратники, но следует заметить – именно соратники, имеющие отношение к военному ремеслу: cum commilitibus suis (Fasti Vind. prior.); cum collegas omnes, qui regni praesidium amministrabant (Auct. Haun.); cuius exercitus … omnes interfecti sunt (Anon. Val.); cum comitibus suis (Agnel.). Но если предположить, что Одоакра сопровождали и гражданские лица, с.97 которыми при существующем порядке распределения обязанностей могли быть только римляне10 и которые были пощажены готами?
В адресованном римскому сенату послании от имени Теодериха, посвящённом назначению на должность comes domesticorum vacans Венанция, следующим образом описаны заслуги его отца Петра Марцеллина Феликса Либерия: Patricium Liberium et in adversitate nostra fuisse laudabilem, qui sic Odovacris integerrimis parebat obsequiis, ut nostra post fuerit dilectione dignissimus, contra quos multa fecisse videbatur inimicus. non enim ad nos vilissima transfugae condicione migravit nec proprii domini finxit odium, ut alterius sibi procuraret affectum: expectavit integer divina iudicia nec passus est sibi regem quaerere, nisi rectorem primitus perdidisset.
Unde sic factum est, ut ei libenter daremus praemium, quia nostrum fideliter iuvit inimicum. qui casu patrocinante contrario tantum nobis reddebatur acceptus, quantum tunc cognosci poterat indevotus. flexo iam paene domino nullis est terroribus inclinatus: sustinuit immobilis ruinam principis sui: nec novitas illum turbare potuit, quam etiam ferocitas gentilis expavit. prudenter secutus est communes casus, ut, cum divina iudicia fixe sustinet, humanam gratiam commendatior inveniret.
Probavimus hominis fidem: tristis ad nostra iura transivit, qui superatus animum convertit, non autem, ut vinceretur, effecit (Cassiod. Var. II. 16. 2–4).
(«Патриций Либерий, даже являясь нашим противником, был достоин похвалы, будучи столь непоколебимо предан Одоакру, что стал впоследствии в высшей степени достойным нашего расположения, хотя, когда считался врагом, многое совершил против нас. Ведь он не перешёл к нам как презреннейший перебежчик и не изображал ненависть к своему господину, чтобы обеспечить себе расположение другого; он честно ждал Божьего суда и не позволил себе искать короля, не потеряв прежде своего правителя.
Поэтому свершилось так, что мы охотно предложили ему награду, поскольку он верно поддерживал нашего врага. После падения покровительствовавшего ему противника он оказался нам настолько приятным, насколько тогда мог признаваться непочтительным. Когда почти уже склонился его господин, он не поддался ни малейшему страху; непоколебимо перенёс он гибель своего государя; и не смогло его обеспокоить новое положение вещей, испугавшее даже варварскую неустрашимость. С благоразумием встретил он выпавшие на долю всех испытания и, расположив к себе тем, что стойко выдержал божественные решения, сумел добиться человеческой благосклонности.
с.98 Мы испытали верность этого человека; печальным перешёл под нашу власть тот, кто, оставшись в живых, переменил отношение к нам, сделав это, однако, не потому, что был побеждён»).
Составивший это послание Кассиодор хотя бы в силу своего возраста11 не мог, конечно, присутствовать при гибели Одоакра, но, надо полагать, имел полную возможность почерпнуть необходимые сведения непосредственно у самого Теодериха, титульного автора данного документа, буквальное прочтение которого не только не оставляет сомнений в том, что Либерий оставался преданным сторонником Одоакра до самого конца последнего, но и создаёт впечатление его непосредственного присутствия при гибели своего государя – такой, как она описана у Иоанна Антиохийского («когда почти уже склонился его господин, он не поддался ни малейшему страху»). Тут интересно отметить, что, по предположению Моммзена, Одоакр получил смертельный удар сверху вниз, находясь в коленопреклонённом положении12, видимо, склонённый к нему схватившими его за руки мнимыми просителями; «непоколебимо перенёс он гибель своего государя и не смогло его обеспокоить новое положение вещей, испугавшее даже варварскую неустрашимость» – нет ли здесь переклички со словами Иоанна «сидевшие в засаде… разом кинулись на него с мечами, однако, испугавшись его вида, не решились напасть на Одоакра»?
Вернёмся теперь к условиям заключённого между Одоакром и Теодерихом соглашения. Согласно готской версии, Одоакр сдался на милость Теодериха, в соответствии же с византийской – соглашение было заключено на равных, оба короля должны были пользоваться одинаковыми правами (вероятно, каждый сохранял свою власть над верными ему германцами: Одоакр – над ругами и скирами, Теодерих – над готами13) и вместе править римлянами14. Обратим, однако, внимание на то, как это описывается во фрагменте Иоанна Антиохийского: «Так как Теодорих и Одоакр заключили между собой договор и соглашение вдвоём править империей римлян, то впоследствии часто ходили встречаться друг с другом». Исходя из буквального толкования этого отрывка можно предположить, что заключённое до вступления Теодериха в Равенну соглашение не было окончательным, полностью урегулировавшим все вопросы, и впоследствии стороны были вынуждены неоднократно встречаться для обсуждения деталей и условий реализации ранее достигнутых договорённостей – о том, как именно «вдвоём править империей римлян». Что же именно могло быть предметом этих обсуждений?
с.99 Как подсказывает история, зачастую вопрос о мире оказывается неразрывно связан с аграрным вопросом. И хотя, казалось бы, вопрос о мире Теодерих с Одоакром решили, земельная проблема по-прежнему ожидала разрешения, связанного с очевидными трудностями. Теодерих вместе со своим народом и примкнувшими к нему по пути группами варваров отправился в Италию не просто повоевать, но с целью добыть земли для расселения15.
Подобную же проблему ранее решал и Одоакр, и именно обещание её решения своим сторонникам привело его к власти – и придало сил для устранения предшественника16. Как сообщает Прокопий, варвары «в конце концов пожелали, чтобы римляне поделили с ними все земли в Италии. Они потребовали от Ореста, чтобы из этих земель он дал им третью часть, и, видя, что он не проявляет ни малейшей склонности уступить им в этом, они тотчас убили его. В их среде был некий Одоакр, один из императорских телохранителей; он согласился выполнить для них то, на что они заявили претензию, если они поставят его во главе правления. Захватив таким образом всю власть (τῠραννίς), он не причинил никакого зла императору, но позволил ему в дальнейшем жить на положении частного человека. Передав варварам третью часть земель, он тем самым крепко привязал их к себе и укрепил захваченную власть на десять лет» (Proc. BG. I. 1. 4–8. Пер. С. П. Кондратьева с уточнением).
Представляется, что закрепление трети италийских земель за приверженцами Одоакра создавало для Теодериха и его остроготов проблему, неразрешимую мирным путём. Хотя Одоакр и был уже несколько лет заперт в Равенне и фактически контроль над Италией перешёл к Теодериху, всё же довести дело до реального наделения своих сподвижников и их семей земельными наделами для Теодериха – покуда земли были заняты людьми Одоакра – представлялось затруднительным17. Очевидно, что основная часть остроготского войска была задействована в осаде Равенны, остальные отряды, с наибольшей степенью вероятности, контролировали другие крупные города и стратегически важные пункты Италии; сельские же угодья, надо полагать, продолжали оставаться за прежними владельцами.
Не исключено, что предварительная договорённость, достигнутая между Одоакром и Теодерихом при посредничестве равеннского архиепископа, не предусматривала решения земельного вопроса – не зря же об этом умалчивают источники, – но подразумевала его разрешение в с.100 дальнейшем. Именно для этого неоднократно встречались в последующем Теодерих и Одоакр, именно поэтому последнего на этих переговорах могли сопровождать римские специалисты по землеустройству, а именно – Либерий, который, не исключено, ранее мог принимать участие в расселении в Италии эвакуированных Одоакром римлян Норика и имел опыт проведения подобных мероприятий18. Очевидно, переговоры не дали положительного результата, что неудивительно, поскольку именно наделение землёй своих сторонников обеспечивало их поддержку каждому из правителей. Радикальным выходом из тупика и стало внезапное убийство Теодерихом Одоакра и его сподвижников, где бы их ни удалось застигнуть (Аноним Валезия), причём приказ об этом был разослан заблаговременно (Эннодий)19. Тем самым Теодерих и разрешил земельный вопрос в свою пользу – именно в этом заключается истинный мотив убийства им Одоакра. Как сообщает тот же Прокопий, «сам лично он [Теодорих] не притеснял и не обижал своих подданных, а если кто-либо другой пытался это делать, то он не дозволял этого, исключая того, что ту часть земли, которую Одоакр дал своим сторонникам, Теодорих тоже распределил между своими готами» (Proc. BG. I. 1. 28. Пер. С. П. Кондратьева).
Именно для наделения землёй людей Теодериха был оставлен в живых сопровождавший Одоакра Либерий – уже известный Теодериху как специалист по данному вопросу; более того, несмотря на молодость и незнатность, его назначили на высшую должность в гражданской администрации Италии20: как сообщает Аноним Валезия, в 500 г. во время торжественного вступления в Рим по случаю тридцатилетия своей власти Теодерих «сделал патрицием Либерия, которого в начале своего правления он назначил префектом претория, и назначил ему преемника (Liberium praefectum praetorii, quem fecerat in initio regni sui, fecit patricium et dedit ei successorem)» (Anon. Val. 68).
В уже цитированном выше послании к сенату по случаю назначения Венанция Кассиодор от имени Теодериха сообщает: Iuvat nos referre quemadmodum in tertiarum deputatione Gothorum Romanorumque et possessiones iunxit et animos. nam cum se homines soleant de vicinitate collidere, istis praediorum communio causam videtur praestitisse concordiae: sic enim contigit, ut utraque natio, dum communiter vivit, ad unum velle convenerit. en factum novum et omnino laudabile: gratia dominorum de cespitis divisione coniuncta est; amicitiae populis per damna creverunt et parte agri defensor adquisitus est, ut substantiae securitas integra servaretur. una lex illos et aequabilis disciplina complectitur. necesse est enim, ut inter eos suavis crescat affectus, qui servant iugiter terminos constitutos. debet ergo Romana res publica et с.101 memorato Liberio tranquillitatem suam, qui nationibus tam praeclaris tradidit studia caritatis (Cassiod. Var. II. 16. 5) («Мы с удовольствием вспоминаем, как при распределении третей [Либерий] соединил и владения, и души готов и римлян. Ведь, хотя люди имеют обыкновение ссориться из-за соседства, общность землевладений предоставила им причину для согласия: ибо случилось так, что оба народа, проживая сообща, пришли к единой воле. Вот дело небывалое и весьма похвальное: раздел земли обусловил взаимную благосклонность хозяев; из-за убытков возросла дружба народов и за счёт части полей удалось обрести защитника, чтобы безопасность достояния сохранялась нерушимой. Их объединяют общий закон и одинаковые правила поведения. Ведь необходимо, чтобы возрастала нежная привязанность между теми, кто неизменно соблюдает установленные границы. Итак, римское государство обязано собственным спокойствием также вышеупомянутому Либерию, который передал столь славным народам стремление к привязанности»).
О том же пишет и Эннодий в письме к самому Либерию: Quid quod illas innumeras Gothorum catervas vix scientibus Romanis larga praediorum conlatione ditasti? nihil enim amplius victores cupiunt et nulla senserunt damna superati (Ennod. Ep. 9. 23. 5) («Как обогатил ты несметные полчища готов щедрой раздачей земель, что римляне едва ли это почувствовали? Ведь ничего больше не желают победители и никакого ущерба не ощутили побеждённые»).
Итак, назначенный вскоре после устранения Одоакра и его сподвижников префектом претория Италии Либерий успешно провёл земельную реформу, наделив готов землёй за счёт бывших соратников Одоакра и с минимальным ущемлением интересов римских собственников21. В 500 г., по выходе в отставку, Либерий получает титул патриция, в 507 г. его сын Венанций становится консулом, примерно в 510 г. он назначен префектом претория Галлии, а после смерти Теодериха, в правление Аталариха при регентстве Амаласунты – презентальным патрицием, став редчайшим исключением – римлянином, под началом которого находились военные отряды готов, дислоцированные в Галлии22. Таким образом, Либерий, которому абсолютно доверял Теодерих, не утратил монаршего доверия и при Амаласунте.
После смерти в 534 г. Аталариха Амаласунта была вынуждена взять в соправители своего двоюродного брата Теодахада, при этом, как сообщает Прокопий, «самыми страшными клятвами он должен обязаться, что с.102 к нему, Теодату, переходит только титул короля, а что сама Амаласунта, как и прежде, будет обладать всё той же фактической властью. Когда Теодат это услыхал, он поклялся во всём, что было угодно Амаласунте, но согласился он на это со злым умыслом (ἐπὶ λόγῳ τῷ πονηρῷ), помня, что раньше она сделала против него. Таким образом, Амаласунта, обманувшись в собственных расчётах и поверив клятвенным обещаниям Теодата, провозгласила его королём. И отправив в Византию послов из числа важных готов, она сообщила об этом Юстиниану.
Теодат, получив высшую власть, стал действовать совершенно обратно тому, на что надеялась Амаласунта и что он сам обещал. Он приблизил к себе тех родственников из готов, которые были ею убиты, а их среди готов было много, и они пользовались большим почётом; из числа же приближённых к Амаласунте он внезапно некоторых убил, а её саму заключил под стражу ещё прежде, чем послы успели прийти в Византию. В Этрурии есть озеро под названием Вульсина, в середине которого находится остров, сам по себе очень маленький, но имеющий сильное укрепление. Заключив здесь Амаласунту, Теодат стерёг её. Боясь, как бы за такой поступок император не рассердился на него (как это и было на самом деле), он отправил из римских сенаторов Либерия и Опилиона с некоторыми другими с поручением всеми силами умилостивить гнев императора, утверждая, что с его стороны ничего не сделано неприятного для Амаласунты, хотя она прежде совершала против него ужасные и нетерпимые поступки. Это он и сам написал императору и заставил написать, хоть и против воли, также и Амаласунту» (Proc. BG. I. 4. 8–16. Пер. С. П. Кондратьева с уточнениями).
Итак, Либерий отправлен Теодахадом, вероломно свергнувшим и заточившим Амаласунту, послом к Юстиниану, имея поручение сообщить, что ничего неприятного с Амаласунтой не случилось. В то же самое время Юстиниан, ещё не знавший о смерти Аталариха и возведении на королевский трон Теодахада, направил в Италию собственного посла Петра23. На полпути послы встретились: «Находясь в городе Авлоне24, лежащем у Ионического залива, [Пётр] встретился с посольством Либерия и Опилиона и узнал от них обо всём случившемся. Послав обо всём этом доклад императору, он остался ожидать приказаний в этом городе.
Когда император Юстиниан услыхал обо всём этом, он, имея в виду привести в смущение готов и Теодата, отправил письмо Амаласунте, заявляя, что он сильнейшим образом озабочен тем, чтобы оказать ей покровительство, и поручил Петру этого отнюдь не скрывать, но совершенно открыто поставить это на вид самому Теодату и всем готам. Когда послы из Италии прибыли в Византию, то все остальные рассказали императору всё с.103 как было, и больше всего Либерий. Это был человек исключительных нравственных достоинств, умевший говорить только правду. Один только Опилион неизменно утверждал, что со стороны Теодата по отношению к Амаласунте не было совершено никакого насилия. Когда Пётр прибыл в Италию, то Амаласунты уже не было в живых» (Proc. BG. I. 4. 21–26. Пер. С. П. Кондратьева).
Интересно отметить, что, по сообщению того же Прокопия в «Тайной истории», «когда Амаласунта, желая избавиться от общения с готами, решила переменить свой образ жизни и задумывала переехать в Византию, о чём я рассказывал в предшествующих книгах, то Феодору взяло раздумье: Амаласунта была женщиной знатного рода и царственного происхождения, по внешности исключительно красива и умела очень решительно проводить в жизнь свои планы; её величественный вид и исключительно мужественный склад ума делали её подозрительной в глазах Феодоры, которая боялась легкомыслия своего мужа. Свою ревность Феодора проявила не в каких-нибудь мелких поступках, но стала строить козни против Амаласунты вплоть до её убийства. Тотчас она убедила своего мужа, чтобы он в качестве посла отправил в Италию одного Петра. При отправлении император дал ему же поручения, которые я привёл в соответственных местах своего рассказа, но где сообщить всю истину, как это произошло, мне не представлялось возможным из-за страха перед императрицей. Сама же Феодора дала Петру только одно приказание: возможно скорее убрать Амаласунту из числа живых людей, поставив ему на вид надежду, что если он выполнит её приказание, он будет осыпан великими милостями. И вот, когда он прибыл в Италию (ясно, что природное чувство этого человека ничуть не возмущалось и не мучилось, готовя преступное убийство, в надежде на обещанные ему или высокую должность, или большие богатства), не знаю, чем склонив Теодата, он убедил его убить Амаласунту. За это Пётр получил звание магистра и величайшую власть, но заслужил от всех и величайшую ненависть. Таков был печальный конец Амаласунты» (Proc. HA. XVI. 1–6. Пер. С. П. Кондратьева с уточнением).
Поскольку вопрос о том, в какой мере сообщение «Тайной истории» об убийстве Амаласунты по инициативе Феодоры при посредничестве Петра соответствует действительности, выходит за рамки задач данной статьи, отметим лишь, что Пётр использовал факт убийства Амаласунты при исполнении своей дипломатической миссии, угрожая Теодахаду тем, что за столь ужасное преступление Юстиниан будет вести против него беспощадную войну, что вскоре и произошло (Proc. BG. I. 4. 30; 5. 1). Устрашённый первыми успехами византийского оружия, Теодахад под давлением Петра в конце концов согласился уступить Италию Юстиниану, с чем Пётр и отбыл в Константинополь (Ibid. I. 6. 1–14). Вскоре он вновь вместе с другим послом, Афанасием, был отправлен Юстинианом к с.104 Теодахаду с поручением заключить письменный договор и обеспечить сдачу Теодахадом Италии византийскому полководцу Велизарию. Однако Теодахад, воодушевлённый некоторыми военными успехами готов в Далмации, отказался от прежних обещаний и заключил Петра и Афанасия под стражу (Ibid. BG. I. 7. 11–25). Лишь через три года Пётр и Афанасий были освобождены новым готским королём Витигесом в обмен на готских послов, отправленных к персидскому царю и задержанных византийцами. По прибытии в Константинополь Пётр был удостоен звания магистра (Ibid. II. 22. 22–24), а также получил титул патриция (Iust. Nov. 117). Под именем Петра Магистра или Петра Патриция (Патрикия) он и вошёл в историографию25. Впоследствии он неоднократно выполнял дипломатические поручения, ведя переговоры с персами, а также с папой Вигилием в Халкидоне.
Лексикон Суды под словом Πέτρος сообщает, что Πέτρος ὁ ῥήτωρ, ὁ καὶ Μάγιστρος καὶ ἱστορικός, πρεσβευτὴς ὡς Χοσρόην σταλεὶς, μάλα ἐμβριθής τε ἦν καὶ ἀνάλωτος ἐν τῷ ῥητορεύειν, τῷ καταμαλάξαι φρονήματα βαρβαρικὰ σκληρά τε καὶ ὀγκώδη. ἔγραψεν ἱστορίας, καὶ περὶ πολιτικῆς καταστάσεως26 («Пётр ритор, а также магистр и историк, отправленный послом к Хосрою, был убедителен и неопровержим благодаря своей способности смягчать непреклонные и надменные умы варваров. Он написал “Историю” и книгу “О политическом устройстве”»).
Очевидно, именно из написанной Петром Патрицием «Истории» происходят отрывки, сохранённые в составленных по распоряжению императора Константина Багрянородного Excerpta De legationibus gentium ad Romanos и De legationibus Romanorum ad gentes; хронологически последний из этих отрывков относится ко временам правления Юлиана27.
Менандр Протектор, отрывки которого также сохранились в Лексиконе Суды, сборниках Константина Багрянородного Excerpta De legationibus gentium ad Romanos, De legationibus Romanorum ad gentes и De sententiis, повествует о переговорах Петра с персидским царём Хосроем и замечает: «Если же кто хочет знать в точности происходившие между Петром и царём персидским переговоры, пусть тот читает самое сочинение Петра. Он записал подробно всё, что сказал и ответил Хосрой, персидские и римские послы, подлинные их слова, с лестью ли они были сказаны обеими сторонами или с надменностью, с притворством или с насмешкой, для уничтожения других. Одним словом, в сочинении его можно прочесть всё то, что поверенные двух государств говорили и как говорили о столь важном деле. Большая книга наполнена этими, как я думаю, в с.105 действительности сказанными словами; разве иное Петром прибавлено для собственной славы, для того, чтобы потомству показаться человеком глубокомысленным и в красноречии неодолимым, когда бывает нужно смягчать грубые и высокомерные помыслы варваров. Всё это читатель найдёт в его книге. […] Если бы мне пришлось выписывать всё, что содержится в книге Петра, то буквальная передача переговоров повела бы меня к большому сочинению. Я по-черпнул из его книги всё, что было нужно, и изложил коротко»28 (пер. С. Ю. Дестуниса с уточнениями).
После встречи с Петром в Авлоне, по прибытии в Константинополь Либерий был принят при дворе в соответствии с протоколом, положенным префекту претория, о чём сохранилось упоминание в сборнике «О церемониях византийского двора» Константина Багрянородного (I. 87): χρὴ δὲ εἰδέναι, ὅτι καὶ Λίβερ, ὁ πατρίκιος καὶ ἔπαρχος Γαλλιῶν, ἐπέμφθη ἐνταῦθα παρὰ Θευδᾶ τοῦ ῥηγὸς Γότθων καὶ τῆς συγκλήτου Ῥωμαίων, καὶ δεξάμενος αὐτὸν ὁ εὐσεβὴς βασιλεὺς ἡμῶν Ἰουστινιανὸς, ἐκέλευσεν αὐτὸν ὡς ἔπαρχον πραιτωρίων καὶ προϊέναι καὶ ἀναχωρεῖν, καὶ πάντα οὕτως ἐπὶ αὐτοῦ ἐπράττετο, ὡς ἐπὶ τῶν ἐπάρχων ἀνατολῆς29 («Надлежит же знать, что и Либер(ий), патриций и префект Галлий, посылался сюда Теудой (Теодахадом. – В.И.), королём готов, и римским сенатом; и принявший его благочестивый император Юстиниан приказал, чтобы как при прибытии, так и при убытии он занимал положение префекта претория, и вообще при любых обстоятельствах следует обращаться и принимать его точно таким же образом, каким обычно принимают префекта Востока»).
По мнению С. Ю. Дестуниса, данное сообщение восходит к сочинению того же Петра: «Без сомнения, всё, что Константином Порфирородным внесено в книгу «О церемониях двора» из сочинений Петра Магистра, суть части этой книги, не только 84 и 85 главы первой книги, на которых прямо означено имя Петра, но и десять последующих, до 95, должно отнести к нему. В них часто, как, например, в главах 86, 87, 95, упоминается о Юстиниане как о государе, ещё царствующем в то время, когда это писано. Что всё это заимствовано из книги о должностях магистра, явствует из того, что сочинитель с особенной заботой указывает на участие магистра в тех делах, о которых толкует»30. Аналогичное мнение высказано Дж. Б. Бьюри: «Историки не заметили, что имеется интересное известие о приёме Либерия императором у Константина Багрянородного, с.106 De cerim. I. 87 (взятое, несомненно, из сочинения того же Петра)»31, Б. Болдуином32 и А. Х. М. Джоунзом33.
Таким образом, дошедшие до нас источники свидетельствуют о том, что из-под пера Петра Патриция вышли сочинения, в которых он подробно описывает своё участие в восточных посольствах, и представляется вполне допустимым предположение, что равным образом им могли быть описаны совершённые с его участием посольства на Запад. Прямые свидетельства составления им сочинений о западных посольствах отсутствуют, однако по крайней мере имеется краткое упоминание о приёме при константинопольском дворе западного посла Либерия. Представляется, что посольства, совершённые Петром в Италию, занимали важнейшее место в его жизни и карьере, настолько резкими были связанные с ними взлёты и падения: почти уже свершившаяся благодаря усилиям Петра сдача Италии Юстиниану обернулась трёхлетним заключением под стражу, за которым последовало присвоение высоких званий магистра и патриция. Кажется вполне вероятным, что и западные посольства Петра получили от него свои описания, до нас, к сожалению, не дошедшие.
В этой связи исключительно важным для обозначенной темы является упоминание Прокопием встречи Либерия с Петром в Авлоне и его рассказа последнему о событиях в Италии. Если Пётр действительно оставил описание своих западных посольств, своё место в них должно было занять и повествование о встрече с Либерием и о том, что именно посланник готского короля поведал послу константинопольского императора.
Необходимо добавить, что, прибыв в Константинополь и правдиво рассказав о происходивших при готском дворе событиях, Либерий не вернулся в Италию, но остался на службе у императора Юстиниана34. Поэтому более чем вероятно, что по возвращении из Италии уже после смерти Амаласунты Пётр, готовясь к новому посольству, вновь контактировал с Либерием, бывшим высшим сановником готского правительства.
Представляется вполне правдоподобным проведение Либерием аналогии между событиями, имевшими место на заре его служебной карьеры, и событиями, разворачивающимися ныне. Действительно, как в 493 г. Теодерих, заключивший с Одоакром договор о совместном правлении в Италии, злоупотребив доверием своего соправителя, коварно лишил его жизни, так и теперь Теодахад, принятый в соправители Амаласунтой, нарушил данные ей клятвы и лишил её сначала власти и свободы, а затем и жизни. Очевидно, что Либерий, некогда служивший Одоакру, ставший с.107 свидетелем его падения и вынужденный перейти на службу к его убийце, теперь, служа Амаласунте, став свидетелем её отстранения от власти и заточения на острове, будучи послан Теодахадом с поручением оправдать его действия перед Юстинианом, не пожелал служить её притеснителю (и покровителю её будущих убийц), изложил в Константинополе истинную картину событий и перешёл на службу к византийскому императору. Представляется вполне естественным, что во время своих бесед с Петром в Авлоне либо позже в Константинополе Либерий и поведал последнему подробности убийства Теодерихом Одоакра, усматривая в них явную аналогию современным событиям. Возможно, если такая аналогия была озвучена уже в Авлоне, когда Амаласунта была ещё жива, Либерий, будучи под впечатлением истории Одоакра, мог высказать опасения за её жизнь, и в таком случае последующие события в полной мере такие опасения подтвердили, что могло стать действенным поводом к повторному обсуждению этой темы при новых встречах Либерия с Петром в Константинополе.
Сам Либерий не оставил литературных трудов35, однако его рассказ об обстоятельствах убийства Одоакра мог найти отражение в записках Петра о его западных дипломатических миссиях и впоследствии быть заимствованным из них Иоанном Антиохийским.
Сочинение Иоанна Антиохийского Ἱστορία χρονική представляло собой всеобщую христианскую историю, простиравшуюся от Адама до восхождения на трон императора Ираклия 5 октября 610 г.36 За исключением одной короткой части в обнаруженном в Иверском монастыре на горе Афон манускрипте Iviron 812, оригинальный текст этого сочинения утрачен, однако его содержание частично дошло до нас в виде различных извлечений или фрагментов37. Интересующий нас фрагмент, получивший в издании Карла Мюллера в V томе Fragmenta historicorum Graecorum обозначение 214a38, сохранился в составе Excerpta Constantiniana de insidiis, составленных в период между 945 и 959 гг. в Константинополе по инициативе и под руководством императора Константина VII Багрянородного39.
Рассматриваемый отрывок дошёл до нас в единственном40 манускрипте Codex Scorialensis Ω I 11 (прежнее обозначение I Z 2/I K 3), с.108 датируемом серединой XVI в., выполненном на бумаге и содержащем 362 листа. Фрагмент, повествующий об убийстве Одоакра Теодерихом, находится на листе 149r размером 354 × 235 мм (площадь письма 240 × 140 мм), вмещающем 31 строку текста. Помимо извлечений из Иоанна Антиохийского (ff. 107r – 154v), озаглавленных περὶ ἐπιβουλῶν κατὰ βασιλέων γεγονυιῶν и имеющих маргинальное примечание ἐκ τῆς Ἱστορίας Ἰωάννου Ἀντιοχέως, кодекс содержит: Varia Historia Элиана; извлечения Гераклида Лемба из «Политики» Аристотеля; Excerpta Constantiniana de insidiis, содержащие, кроме Иоанна Антиохийского, извлечения из Николая Дамасского, Иоанна Малалы, Георгия Монаха, Диодора Сицилийского, Дионисия Галикарнасского и Полибия; «Стратегикон» Полиэна; Constitutio militaris XIX de navali proelio императора Льва VI; Geographica Informatio Агатемера; Anonymi ratio geographiae in sphaera intelligendae; Anonymi Geographia Compendiaria; S. Justini Philosophi confutatio quorundam Aristotelis dogmatum. Рукопись представляет собой копию, изготовленную в 1543 г. в Венеции по заказу испанского посла, поэта и гуманиста Диего Уртадо де Мендоса (Diego Hurtado de Mendoza, 1503–1575) для его библиотеки, посмертно подаренной Королевской библиотеке Эскуриала. Распознаны, по меньшей мере, пять копиистов, составлявших этот кодекс; листы 107r–196v (включая, таким образом, интересующий нас отрывок) выполнены почерком Иоанна Мавромата с Корфу, находившегося в Венеции на службе у Уртадо де Мендоса с 26 января 1542 до конца 1543 г.41
Сергей Мариев в своём издании фрагментов Иоанна Антиохийского в примечании к интересующему нас отрывку указывает: fontem non inveni («источника я не обнаружил»)42, оговаривая, впрочем, что такое примечание «не следует понимать как подразумевающее, что исторические данные во фрагменте иным образом неизвестны; скорее это означает, что я не смог определить прямой источник с достаточной степенью определённости»43. Однако в данном случае, действительно, как уже отмечалось выше, с.109 никакой иной источник не упоминает тех подробностей, которые описывает обсуждаемый нами фрагмент.
В то же время ряд исследователей относит к числу источников, использованных Иоанном Антиохийским при составлении своего труда, сочинения Петра Патриция. Так, Карл Крумбахер полагал, что для истории римских императоров Иоанн Антиохийский заимствовал материал, в частности, у Петра Патриция44. К числу источников Иоанна Антиохийского для истории Римской империи относит Петра Патриция З. В. Удальцова45. Умберто Роберто отмечает соответствие между источником Иоанна Антиохийского и фрагментами περὶ πολιτικῆς καταστάσεως Петра Патриция, в частности, начальная часть fr. 308 (Roberto = fr. 214b Müller = fr. 239 Mariev) Иоанна соотносится с отрывком о коронации Анастасия из Петра Патриция, сохранённым благодаря Константину Багрянородному в De cerimoniis. I. 9246. Действительно, в указанной главе De cerimoniis содержится фраза: Παρὰ πάντων ἐβοήθη· “ἄξιε τῆς βασιλείας, ἄξιε τῆς τριάδος, ἄξιε τῆς πόλεως. τοὺς δηλάτορας ἔξω βάλε” καὶ ἄλλα τοιαῦτα47 («Все кричали: «Достойный царства, достойный Троицы, достойный Города! Изгони доносчиков!» и другое подобное»).
В то же время фрагмент 214b начинается следующим образом: Ὅτι Ἀναστάσιος ὁ βασιλεὺς λύει (τὸν) τῶν δημεύσεων φόβον τοῖς ὑπηκόοις, ἀπαγορεύει δὲ τοῖς συκοφάνταις τὴν ἄδειαν καὶ τὸ τῆς καλουμένης δηλατορίας πάθος τιμωρεῖται καὶ τοὺς ἐκ τῶν εἰσφορῶν ὀφειλέτας ἐλευθεροῖ τῶν ἔμπροσθεν χρόνων48 («Император Анастасий освободил подданных от страха конфискаций, отменил неприкосновенность доносчиков, наказывал случаи так называемой “делатории” (доносительства) и освободил задолжавших налоги за прежние времена»).
Как видно, оба текста говорят об упразднении доносительства императором Анастасием, но если в первом речь идёт лишь о пожелании подданных, то во втором – об уже принятом решении. Кроме того, в обоих с.110 текстах, и только в них, упоминается префект города Константинополя Юлиан49.
Данные обстоятельства подтверждают предположение о том, что в основу части фрагмента 214b Иоанна Антиохийского положены сведения, почерпнутые из того же источника, к которому восходит глава 92 первой книги De cerimoniis, т.е., как отмечалось выше, сочинения Петра Патриция.
Начало фрагмента 214b Иоанна Антиохийского в единственном сохранившем его манускрипте – том же Codex Scorialensis Ω I 11 – следует непосредственно за интересующим нас фрагментом 214a и находится на том же листе 149r. Таким образом, представляется правомерным допустить, что среди сведений, заимствованных Иоанном Антиохийским из сочинений Петра Патриция, могли быть и те, что дошли до нас во фрагменте 214a.
Признавая гипотетичность изложенных выше посылок, постараемся всё же сформулировать проистекающий из них вывод: содержащиеся во фрагменте 214a сведения о заключении мира между Одоакром и Теодерихом и об убийстве Теодерихом Одоакра и его близких были заимствованы Иоанном Антиохийским из сочинений Петра Патриция, получившего эти сведения от патриция Либерия, бывшего непосредственным очевидцем упомянутых событий.
ПРИМЕЧАНИЯ
