денарии Ветурия и Помпея.
Crawford 234/1. Источник иллюстрации: Ancient Coins Search Engine. |
Crawford 235/1с. Источник иллюстрации: Ancient Coins Search Engine. |
Консервативная римская республика, ставшая к середине II века до н. э. наиболее могущественным государством Западного Средиземноморья и распространявшая свое влияние все дальше и дальше на Восток, с трудом отказывалась, однако, от патриархальных устоев маленькой сельской общины, из которой она выросла в ходе многовековых войн.
Хотя милитаристский характер римского государства по сути своей требовал выделения ярко выраженных лидеров, которые могли бы возглавить войска и вести их к победам, традиционализм квиритов вынуждал их бороться с этим явлением. «Обычаи предков» (mos maiorum) заставляли римлян стараться вернуть в общую массу возвысившихся над ней полководцев. Сципион Африканский, принесший Риму победу над величайшим врагом Республики Ганнибалом из Карфагена, а затем еще и отбросивший в глубины Азии «нового Александра» — сирийского царя Антиоха Великого, был настолько затравлен обвинителями, что был вынужден прекратить борьбу за власть и влияние и удалился в добровольное изгнание в свои сельские владения. Был осужден и поражен в правах и еще один выдающийся полководец — Т. Квинкций Фламинин, победитель македонской фаланги и освободитель Эллады.
Боровшийся против Африкана и Фламинина М. Порций Катон был ярким выразителем «обычаев предков». Катон боролся против распространявшего в Риме богатства и мотовства, выступал против проникновения в римское общество эллинистической культуры, призывал к умеренности и добропорядочности в частной жизни. Свои взгляды, с помощью которых ему удалось уничтожить политическое влияние людей новой формации — Сципиона и Фламинина, он пропагандировал и в борьбе за умы сограждан.
Исторический труд Катона «Начала» основывался на ярко выраженной консервативной концепции — он принципиально не называл имен своих героев, именуя их только по занимаемым магистратурам («Таким же образом пересказал он и остальные войны до претуры Сервия Гальбы, который ограбил лузитан, — не называя участвовавших в них полководцев и отмечая сражения без имен». — Nep. Cat. 3, 3—
Борьба старого и нового, «обычаев предков» и личных амбиций, умеренности и стяжательства проявлялись во всех сферах общественной жизни Рима. Всего лишь столетием ранее двукратный консул и триумфатор П. Корнелий Руфин был исключен из сената за «чрезмерное богатство» — он имел более 10 фунтов серебра… Теперь же подобное состояние считалось в кругу аристократов крайней бедностью… Победоносные полководцы и богатые магистраты украшали Рим красивыми зданиями и полезными сооружениями, давая им свое имя и прославляя таким образом собственную семью. В городе появились портики Октавия и Корнелия, водопровод Марция и зерновые склады Эмилия. Не избежал общей погоней за славой и ревнитель нравственности Катон, построивший во время своей цензуры базилику на форуме и давший ей свое имя.
Прославление своих родов было жизненно необходимо для римских политиков. Выборы в Городе происходили ежегодно, и для того, чтобы избиратели не забывали знатные семьи, постоянно делегирующие своих представителей в число кандидатов, они были вынуждены постоянно напоминать о себе — строительством общественных зданий и гладиаторскими играми, раздачей хлеба и бесплатными пирами. Если ранее римляне прятали свое состояние от посторонних глаз, старались ничем не выделяться из среды своих сограждан, то теперь, наоборот, выставляли награбленное в многочисленных войнах богатство напоказ, в надежде на то, что вокруг него соберется толпа бедняков, единственным богатством которых было право голоса в день выборов…
Не избежала общих тенденций и римская монетная чеканка. Ее возникновение и становление происходит в эпоху, когда «обычаи предков» еще не стали фикцией и римляне старались прославить Рим, а не себя. Ранние римские монеты помечены именем ROMA, а их монетарии так и остались безымянными.
Разложение традиционных ценностей после войны с Ганнибалом и проникновения на Восток, рост богатства, тщеславия и политических амбиций знати, усиление борьбы между родами и кланами не замедлили проявиться и в монетной чеканке. Отныне монетарии стремятся отметить свои заслуги по выпуску монет, ставя на них свое имя. Помечают свои денарии и аристократы, как Кв. Лутаций или П. Деций Мус, и новые люди, как Гн. Бебий Тамфил или П. Мений.
Однако, дальше этого монетарии еще не идут. Сюжеты монет остаются традиционными. При неизменном изображении на аверсе богини Ромы — персонификации города Рима, для реверса используются лишь два типа — скачущие Диоскуры и бига, управляемая богиней Дианой-Луной, которую в начале
Лишь в середине II в. до н. э. в однотипные изображения было внесено хоть какое-то разнообразие. Монетарии начинают добавлять в традиционные сюжеты символы своей семьи, своего рода «гербы». Так, рядом с Диоскурами появляется сначала грифон, а затем (на денариях Г. Антестия) бегущая собака. Кроме колесниц-биг появляются на монетах квадриги, а традиционных лошадей порой заменяют олени, козлы или кентавры. Становится более разнообразным и пантеон богов и богинь, управляющих колесницами. Если до середины II в. до н. э. роль возниц выполняли исключительно Диана-Луна или Виктория, теперь кроме них на монетах появляются Юпитер и Геркулес, Марс и Нериена-Беллона, Юнона и Аполлон.
Однако подлинный прорыв в процессе увеличения многообразия монетных типов произошел только в 137 г. до н. э., когда монетарии Тиберий Ветурий и Секст Помпей, наверняка действуя в согласии, порвали с многолетней традицией и избрали для реверсов своих денариев совершенно новые и неожиданные сюжеты.
Отметим различие в происхождении обоих монетариев. Ветурий был представителем знатной семьи, еще в середине III в. до н. э. дававшей Риму консулов и жрецов, в то время как Помпей был homo novus, первым представителем своей семьи в римской политической элите.
Ветурий, вероятно, принадлежал также и к роду Семпрониев Гракхов. В конце III в. до н. э. Тиберий Ветурий Филон, фламин Марса, усыновил брата Тиберия Семпрония, сына Публия, Гракха, отца мятежных трибунов, который получил в усыновлении имя Тиберий Ветурий Гракх Семпрониан и в 174 г. до н. э. заменил в коллегии авгуров другого Тиберия Гракха — сына Тиберия и своего двоюродного брата. Как представляется, монетарий 137 г. до н. э. был сыном Семпрониана и, таким образом, являлся двоюродным братом трибунов Тиберия и Гая Гракхов.
Секст Помпей, «новый человек», вероятно, начал политическую карьеру вместе со старшим братом Гнеем под покровительством своего дальнего родственника — Квинта Помпея, сына Авла, который, также будучи «новым человеком», пользуясь поддержкой клана Сципиона Эмилиана и заигрывая с помощью популярных лозунгов с избирателями, смог пробиться в сенат и в 141 г. до н. э. стал первым консулом в роде Помпеев.
Монеты Ветурия и Помпея, впервые в римской монетной чеканке, окончательно разрывают с традиционными сюжетами реверса и открыто посвящаются прославлению семей монетариев.
Реверс денария Тиберия Ветурия изображает пленника со свиньей в руках, окруженного двумя воинами. С одной стороны, данный реверс повторяет изображения первых римских золотых монет — статеров эпохи II пунической войны. С другой — обращается к древней истории Рима и рода Ветуриев, вместившей и высший позор и высшую доблесть.
В 321 г. до н. э., на седьмом году II самнитской войны, вместе с патрицием Спурием Постумием Альбином был выбран консулом, причем во второй раз после 13-летнего перерыва, представитель плебейской, но знатной семьи — Тиберий Ветурий Кальвин.
Альбин и Ветурий решили перенести войну на территорию противника и направили объединенную консульскую армию в горы Самния. Однако, незнакомые с местностью, римляне попали в окружения в ущелье близ города Кавдий. Оказавшись в безвыходной ситуации, получив согласие военного совета, консулы решили спасти легионеров, пойдя на унизительную процедуру. Вся армия, от консулов до последних погонщиков прошла под ярмом (sub iugum), признав себя рабами самнитов. Первыми под ярмом прогнали консулов, сорвав с них все облачение, затем в порядке старшинства, легатов и трибунов, префектов и центурионов. Потом по одному прошли легионеры, униженно сгибаясь под брань и насмешки вооруженных врагов. Если кто не выражал своим видом должной униженности, то победители избивали их, а особо непокорных тут же казнили.
Рим облачился в траур. Опозоренные в Кавдинском ущелье воины пробирались в свои дома по ночам, стесняясь смотреть в глаза согражданам при дневном свете. Однако в тяжелую минуту выдающуюся твердость проявил сенат. По требованию опозоренных консулов, взявших всю вину за поражение и унижение легионов на себя, сенаторы отказались ратифицировать заключенный при Кавдии договор и решили во избежание божьей кары за клятвопреступление выдать самнитам обоих консулов. Жрецы-фециалы, ведавшие вопросами войны и мира, повлекли за собой обнаженных и связанных консулов.
Тит Ливий так описал эти события: «Прислужник из почтения к достоинству Постумия старался не туго скручивать ему руки, и тот воскликнул: “Затяни-ка ремни, не то выдача будет незаконной!” Затем они вошли в собрание самнитов, приблизились к трибуналу Понтия, и Авл Корнелий Арвина, фециал, произнес такие слова: “Поелику эти люди без веления римского народа квиритов поручились перед вами за договор о союзе и тем самым поступили беззаконно, я, освобождая народ римский от нечестия, выдаю вам этих людей”. При этих словах Постумий изо всех сил ударил фециала коленом в бедро и громко заявил, что он — самнитский гражданин, что он нарушил право, принятое между народами, оскорбив вот этого посла и фециала, и тем законнее будет начата новая война» (Liv. IX, 10).
Однако самниты отказались принять консулов, жертвующих собой ради спасения народа от божьего гнева. Фециалы вернулись в военный лагерь, ведя с собой консулов, смывших подвигом самопожертвования позор капитуляции.
Именно это событие изображено на реверсе денариев Ветурия. Мы видим коленопреклоненного и связанного человека, стоящего между жрецом-фециалом, которого можно узнать по ритуальному копью, и самнитским вождем, нацелившим меч в горло жертве.
Свинья, которую держит в руках пленник, также имеет сакральное значение. Именно это животное приносилось фециалами в жертву Юпитеру при заключении договора и являлось символом нерушимости приносимых клятв и божьего гнева, который должен был пасть на клятвопреступников:
«Зачем, в самом деле, понадобились бы поручители договора или заложники, если бы дело завершили молением к Юпитеру поразить своим гневом народ, отступивший от условий, подобно тому, как фециалы поражают жертвенного кабана» (Liv. IX, 5).
Цицерон вторит Ливию: «При заключении того договора, который некогда был заключен с самнитами, некий знатный юноша по повелению полководца принес в жертву свинью» (Cic. De Inv., II, 91).
Отметим, что выпуск данного денария осуществлялся в то время, когда Рим сотрясал скандал, очень сильно напоминавший события двухсотлетней давности. Консул 137 г. до н. э. Г. Гостилий Манцин и квестор Тиб. Семпроний Гракх, воевавшие в Испании, оказались разбиты в нескольких сражениях и были окружены нумантинцами — народом, более десяти лет успешно сражавшимся против римлян. По требованию нумантинцев консул заключил с ними мирный договор, отказавшись от претензий Рима на территорию и независимость Нуманции, оставив противнику все оружие, а также имущество армии и легионеров. Поручителем договора был Тиберий Гракх, которого испанцы знали и уважали в память об отце, давшем Пиренейскому полуострову справедливое устройство.
Пойдя на мир с нумантинцами, Манцин и Гракх спасли для Рима более 20000 легионеров, а всего около 30000 граждан. Однако, в Риме это не стало для них оправданием. «Манцинов мир» сравнивали с позором Кавдинского ущелья: «Считая нумантийский договор не меньшим позором и стыдом для себя, чем в прежние времена каудинский, римский народ…» (Flor. I, 34). Ходили даже слухи о том, что для спасения консул провел свою армию «под ярмом» (Veget. I, 15; Eutr. IV, 17; Min. Fel. 26, 3).
Консул, его квестор и офицеры были немедленно отстранены от командования и отозваны в Рим. Осенью 137 г. в сенате Республики развернулись жаркие дебаты. Сенат заявил, что Манцин и Гракх не имели полномочий заключать подобный договор, и отказался ратифицировать его. События в Испании сравнивали с Кавдинским поражением, и общественное мнение призывало сенаторов выдать виновных в позоре нумантинцам, чтобы вновь, как и два века назад, отвести от Города обвинения в клятвопреступлении.
Именно в это время появляется тираж денариев Тиберия Ветурия, который, обращаясь к памяти предков, призывал народ не судить строго виновников современных событий, одним из которых был его двоюродный брат Тиберий Гракх.
Цицерон писал, что «Гай Манцин поддержал предложение на основании постановления сената внесенное Луцием Фурием и Секстом Атилием, — о том, чтобы его выдали нумантинцам, с которыми он, без согласия сената, заключил договор; когда это предложение было принято, Манцина выдали врагам» (Cic. De off., III, 109). И вновь фециалы вывели к воротам вражеского города обнаженного и связанного консула. Отметим, однако, что в отличие от событий самнитской войны, когда вину позора разделили все виновные лица и Ветурий был так же выдан врагам, как и Постумий, «Манциново дело» развивалось по другому сценарию. Ответственным за все был объявлен консул, а квестор Гракх, ставший гарантом договора и не меньше Манцина виновный в его заключении, был выведен из-под обвинения. Несомненно, важную роль в этом сыграли родственники Тиберия и в первую очередь его двоюродный брат и зять П. Корнелий Сципион Эмилиан Африканский — разрушитель Карфагена и один из ведущих политиков того времени. Манцин же стал «козлом отпущения» и, хотя нумантинцы, подобно самнитам, не приняли его и вернули ему свободу, не смог добиться в Риме восстановления политических прав. Когда он, по возвращении в Город попытался занять свое место в сенате, народный трибун П. Рутилий изгнал его из Курии. Однако Манцин на этом не успокоился. Он вновь принял участие в выборах и, поддержанный солдатами, спасенными им под Нуманцией, был повторно избран претором и вернулся, таким образом, в сенат (Aur. Vict. De vir ill., 59).
Отметим, что денарий Ветурия стал также и первой монетой, на которой богиню Рому на аверсе заменил другой бог. Появление Марса на римской монете в год великого военного позора должно было напомнить римлянам об их военных успехах и подчеркнуть благорасположение к квиритам бога войны. Марс на аверсе также является мостиком к монете, выпущенной в том же году другим монетарием — Секстом Помпеем.
Хотя аверс денариев Помпеев традиционно изображает богиню Рому, реверс не менее необычен, чем на денариях Ветурия. За основу сюжета Помпей взял легенду о божественных близнецах, сыновьях Марса, воспитанных волчицей и пастухом Фавстулом и впоследствии основавших город Рим. Вновь, как и на монете Ветурия, подчеркивается связь между богом войны и римским народом.
Обращение к этому сюжету произошло, видимо, из-за схожести когномена монетария, чье полное имя было Секст Помпей Фостул, и имени свинопаса Фаустула, сначала спасшего близнецов от смерти, а затем ставшего их воспитателем. Изображая пастуха, Секст Помпей намекал римлянам, что не происхождение и знатность, но доблесть и преданность легли в основу римского могущества. Бедный простолюдин Фаустул стал у истоков римской цивилизации, так почему бы такому же незнатному Фостулу не добиться почестей в Городе?
Однако более важно изображение дятла, которого Секст Помпей поместил в ветви Руминальской смоковницы, под которой волчица кормила близнецов. Это не кто иной, как бог Пик (Picus). Царь сабинов, он вывел часть их через горы к Адриатическому побережью, где они стали новым народом, получившим в честь предводителя имя пиценов. По легенде, к Пику воспылала любовью волшебница Кирка, однако, связанный браком с Помоной, богиней плодов и фруктовых деревьев, он отказал ей, за что и был превращен в дятла. В новом обличии Пик стал спутником Марса и его оракулом.
Помещая в легенду об основании Рима Пика, Секст Помпей связал происхождение своего рода с историей Рима. Действительно, Помпеи происходили из Пицена, но были римскими гражданами, причем принадлежали к одной из древнейших триб — Крустумине. Членство в Крустуминской трибе было очень почетным, и принадлежность к ней даже считалась привилегией. Так, например, Цицерон, в речи «В защиту Бальба», говоря о своем подзащитном, заметил: «Его упрекнули также в том, что он стал членом Крустуминской трибы — привилегия, полученная благодаря закону о подкупе и вызывающая меньшее возмущение, чем выгоды, приобретенные теми, кто с помощью законов получают право высказывать мнение в числе преторов и носить претексту» (Cic. Balb., 57).
Земли трибы издревле принадлежали сабинам и находились к северу от Рима на левом берегу Тибра вдоль старой Соляной дороги. Религиозным центром этой области была роща Марса, поклонение которому сближало крустуминцев с римлянами.
Впрочем, первые сведения о крустуминцах называют их врагами Рима. Еще в легендарные времена Ромула они, вместе с соседями из Ценин, Антемн и других сабинских городков воевали против римлян. Победы Ромула и включение сабинов в состав римской общины привело к выводу первого римского поселения в Крустумерию, причем Ливий отмечает, что из-за плодородия тамошней земли нашлось много желающих к переселению.
Как представляется, предки Помпеев — плебеи, были сабинами, романизированными в древнюю царскую эпоху или в начале республики, крестьянами, жившими в окрестностях Рима и получившими римское гражданство и права в ходе борьбы патрициев и плебеев. Появление их в Пицене относится к более позднему периоду, когда республика начала выводить свои колонии на побережье Адриатики. В III в. до н. э. римляне основывают колонии в Фирме и Ауксиме, Потенции и Анконе, в других стратегически важных местах пиценского побережья Адриатики. Именно тогда, видимо, Помпеи из окрестностей Рима переселяются в Пицен.
Переселение в захолустье не стало причиной затухания рода, но, наоборот, послужило основой для его возвышения. В то время, как крестьяне окрестностей Рима, стремительно превращавшегося в столицу Средиземноморья, беднели и разорялись, пополняя собой многочисленную армию римских пролетариев, Помпеи Пицена богатели и увеличивали свои земельные владения. В середине II в. до н. э. они смогли стать одним из важнейших и могущественных семейств Пицена и решили пробивать дорогу к вершинам власти Рима.
Дальнейшая судьба монетариев, сломавших вековую традицию, сложилась по-разному. Тиберий Ветурий в дальнейшем не упоминается источниками, также как и его род. Как представляется (хотя отсутствие источников не дает этой версии стать ничем большим, нежели гипотезой), он поддержал своего двоюродного брата во время его трибуната и погиб в тех же беспорядках, что и Тиберий Гракх.
Секст Помпей, напротив, успешно пережил гражданские конфликты и продвигался по пути почестей. В 119 г. до н. э. он был избран претором и получил по жребию в управление провинцию Македонию. Здесь он столкнулся с кельтским племенем скордисков. Секст Помпей разделил армию, с главными силами вторгся в земли скордисков и проник в долины Вардара, оставив квестора М. Анния с небольшим отрядом охранять провинцию.
Однако первые успехи не смогли решить исход войны. У города Стоби римляне столкнулись с основными силами скордисков и были разгромлены. Большинство легионеров и сам претор погибли в бою. Поражение исправил квестор Анний, вторгшийся в земли скордисков по пути Помпея и разгромивший расслабленных победой врагов.
Карьере Секста Помпея помогла удачная женитьба. Его женой стала Луциллия, происходящая из старой сенаторской, хотя и не аристократической семьи. Гораздо более важным было то, что Луциллия была племянницей знаменитого поэта того времени Г. Луциллия, который был одним из друзей Сципиона Эмилиана и входил в его ближайшее окружение. Вероятно, именно Эмилиан, покровительствовавший Помпеям, стал организатором этой свадьбы и в дальнейшем помогал Сексту Помпею в его карьере.
Несчастливый наместник Македонии и племянница поэта имели двух детей. Старший, носивший то же имя, что и отец, не испытывал большого стремления к политическим успехам и прожил частную жизнь, став, однако, выдающимся юристом, философом и геометром. Впрочем, не чурался он и военного дела и был одним из членов штаба своего брата во время осады Аускула в 89 г. до н. э.
Младший брат с именем Гней и прозвищем «Косоглазый» (Strabo) занялся политикой и добился в этом огромных успехов. В 89 г. до н. э. он, первым в своей ветви рода, стал консулом и тогда же добился триумфа за победу над пиценами, восставшими против Рима, и успешную осаду их столицы Аускула.
Род Секста Помпея, монетария 137 г. и наместника Македонии продолжался и в дальнейшем. Его внук стал знаменитым римским полководцем, трехкратным консулом и трехкратным триумфатором, получил почетное прозвище «Великий» (Magnus) и был одним из правителей Рима в годы первого триумвирата. Правнук монетария боролся за власть с Октавианом и Антонием в годы II триумвирата. Потомки этого рода существовали в Риме на протяжении трех первых веков империи, пропав со страниц истории только в эпоху «солдатских императоров».
Чеканка Тиберия Ветурия и Секста Помпея стала громадным скачком в развитии римской монетной системы. С этих пор монетарии все чаще и чаще помещали на своих монетах сюжеты, прославляющие их подвиги или подвиги их предков. Монетная система Рима все быстрее и быстрее развивалась в том же направлении, что и сама Республика — к единоличной власти и культу императора. Принцип прославления семьи монетария, впервые заявивший о себе в 137 г. до н. э. в чеканке Ветурия и Помпея, всего лишь столетием спустя превратился в принцип прославления императора — единоличного правителя огромной средиземноморской державы…
