Легенда о близнецах Ромуле и Реме.
Историко-литературное исследование.

с.113

Резуль­тат наше­го иссле­до­ва­ния сво­дит­ся вкрат­це к сле­дую­ще­му: леген­да о рим­ских близ­не­цах воз­ник­ла у кам­пан­ских «рим­лян» в виде дра­ма­ти­че­ско­го сюже­та, кото­рый, будучи подроб­но изло­жен в сочи­не­нии Диок­ла πε­ρί ἡρώων, при­нят был цели­ком, с сохра­не­ни­ем подроб­но­стей, пер­вым рим­ским анна­ли­стом, Фаби­ем Пик­то­ром, а через него и после­дую­щи­ми анна­ли­ста­ми, с.114 при­чем пер­во­на­чаль­ный состав леген­ды посте­пен­но допол­нял­ся раз­ны­ми част­но­стя­ми объ­яс­ни­тель­но­го харак­те­ра, при­да­вав­ши­ми леген­де все более рим­ский коло­рит, кото­рый при­сущ был основ­но­му тек­сту лишь в незна­чи­тель­ной сте­пе­ни. Но так как такой резуль­тат идет враз­рез с мне­ни­ем Швег­ле­ра¹, кото­рый по спра­вед­ли­во­сти при­зна­ет­ся самым солид­ным из всех кри­ти­ков рим­ской исто­рии, то необ­хо­ди­мо оста­но­вить­ся на дово­дах, заста­вив­ших его выска­зать­ся про­тив мне­ния Шле­ге­ля², что рим­ская леген­да о близ­не­цах есть гре­че­ский лите­ра­тур­ный вымы­сел, гре­че­ский «роман». Отста­и­вая искон­ную при­над­леж­ность этой леген­ды рим­ля­нам, Швег­лер, во-пер­вых, ука­зы­ва­ет на то, что в ней заклю­ча­ет­ся мно­же­ство таких част­но­стей, кото­рые мог­ли быть вне­се­ны в нее толь­ко рим­ля­на­ми, но никак не гре­ка­ми. В этом отно­ше­нии Швег­лер совер­шен­но прав, но толь­ко не в том смыс­ле, кото­рый для него жела­те­лен. Как пока­за­ло наше иссле­до­ва­ние, такие част­но­сти, как напри­мер, руми­наль­ская смо­ков­ни­ца, лупер­каль­ская пеще­ра, Акка Ларен­ция (ото­жествля­е­мая Швег­ле­ром с «мате­рью ларов»), празд­ник лупер­ка­лий и пр., дей­ст­ви­тель­но вне­се­ны в леген­ду рим­ля­на­ми, но толь­ко уже допол­ни­тель­ным обра­зом и при­том отча­сти даже толь­ко в тече­ние послед­не­го сто­ле­тия до Р. Хр. За исклю­че­ни­ем этих позд­ней­ших насло­е­ний, в основ­ном тек­сте оста­ет­ся очень немно­го спе­ци­аль­но рим­ских черт, да и те в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни неточ­ны (казнь веста­лок, рас­сто­я­ние меж­ду Алба­лон­гой и Тиб­ром). Во-вто­рых, Швег­лер, в под­твер­жде­ние древ­но­сти ска­за­ния о близ­не­цах, ссы­ла­ет­ся на Огуль­ни­ев и на Тимея. Но ссыл­ка на руми­наль­ский памят­ник, соору­жен­ный в 296 году, и на сочи­не­ние Тимея, пер­вые кни­ги кото­ро­го вышли око­ло 300-го года, дока­зы­ва­ет лишь то, что леген­да о близ­не­цах не моло­же кон­ца IV-го века до Р. Хр.; но из это­го не сле­ду­ет, что это ста­рин­ное, рим­ское ска­за­ние. Наи­бо­лее сла­бо третье воз­ра­же­ние Швег­ле­ра, кото­рое, одна­ко, сам он при­зна­ет самым вес­ким. Он счи­та­ет неправ­до­по­доб­ным, чтобы рим­ские анна­ли­сты, писав­шие вслед за Фаби­ем и изла­гав­шие леген­ду совер­шен­но соглас­но с ним, чер­па­ли все из одно­го и того же чужо­го источ­ни­ка; согла­сие этих писа­те­лей Швег­лер счи­та­ет убеди­тель­ным дока­за­тель­ст­вом того, что все они име­ли перед собою обще­из­вест­ную и ста­рин­ную леген­ду. Одна­ко с.115 это уди­ви­тель­ное согла­сие анна­ли­стов в изло­же­нии рас­ска­за, испол­нен­но­го мно­же­ст­вом мел­ких част­но­стей, свиде­тель­ст­ву­ет, как раз наобо­рот, о их пол­ной неса­мо­сто­я­тель­но­сти, в отли­чие от воль­ной пере­ра­бот­ки у поэта Энния. Конеч­но, нет нуж­ды думать, что, вслед за Фаби­ем, так­же и его пре­ем­ни­ки поль­зо­ва­лись непо­сред­ст­вен­но сочи­не­ни­ем Диок­ла. Напро­тив, засвиде­тель­ст­во­ван­ная Дио­ни­си­ем зави­си­мость после­дую­щих анна­ли­стов от Фабия вполне соот­вет­ст­ву­ет харак­те­ру работы, не толь­ко анна­ли­стов, но и дру­гих древ­них исто­ри­ков, в поль­зо­ва­нии труда­ми пред­ше­ст­вен­ни­ков³.

Про­ник­но­ве­ние в рим­ские анна­лы отдель­ных черт и целых рас­ска­зов, взя­тых из гре­че­ской лите­ра­ту­ры, не состав­ля­ет ниче­го небы­ва­ло­го или необык­но­вен­но­го⁴. Так напри­мер, Секст Тарк­ви­ний употреб­ля­ет про­тив Габий ту же самую хит­рость, кото­рую у Геро­до­та (3, 154 сл.) при­ме­ня­ет Зопир про­тив вави­ло­нян. Тарк­ви­ний Гор­дый дает совет сво­е­му сыну Секс­ту совер­шен­но таким же спо­со­бом, как тиранн Фра­си­вул Пери­ан­дру у Геро­до­та (5, 92)⁵. Деся­ти­лет­няя оса­да Вей ско­пи­ро­ва­на с 10-лет­ней оса­ды Трои⁶. Рас­сказ об уча­стии Дио­с­ку­ров в бит­ве при Регилль­ском озе­ре пред­став­ля­ет собою копию с леген­ды о бит­ве крото­ни­а­тов и локров на реке Sag­ras⁷.

При­ня­тие поэ­ти­че­ских сюже­тов в исто­рию не вызы­ва­ло у рим­лян ника­ко­го недо­уме­ния, так как у них поня­тие исто­рии в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни заме­ня­лось поня­ти­ем исто­ри­че­ско­го рома­на⁸. Поэ­ти­че­ские «Анна­лы» Энния счи­та­лись такою же исто­ри­че­скою кни­гою, как и про­за­и­че­ские лето­пи­си анна­ли­стов⁹. Не исклю­ча­лась и дра­ма­ти­че­ская поэ­зия, в каче­стве источ­ни­ка для ожив­ле­ния сухих с.116 исто­ри­че­ских рас­ска­зов. Быть может, мно­гие из тех частей рим­ской исто­рии, кото­рые обра­ща­ют на себя вни­ма­ние с одной сто­ро­ны сво­ей деталь­ной раз­ра­ботан­но­стью, а с дру­гой — сво­ей несо­об­раз­но­стью с дей­ст­ви­тель­ны­ми исто­ри­че­ски­ми фак­та­ми (напри­мер, рас­ска­зы о Корио­лане или о Регу­ле), при­об­ре­ли свои поэ­ти­че­ские досто­ин­ства и свои исто­ри­че­ские недо­стат­ки путем пере­ра­бот­ки дан­но­го рас­ска­за в дра­ма­ти­че­скую fa­bu­la prae­tex­ta. В цар­ской леген­де рас­ска­зы о воз­вы­ше­нии и смер­ти Сер­вия Тул­лия¹⁰ выде­ля­ют­ся рез­кою про­ти­во­по­лож­но­стью меж­ду деталь­ным изло­же­ни­ем этих рас­ска­зов, дохо­дя­щим до уди­ви­тель­ных мело­чей¹¹, и меж­ду пол­ным отсут­ст­ви­ем вся­ких био­гра­фи­че­ских подроб­но­стей в тех частях леген­ды о Сер­вии Тул­лии, кото­рые каса­ют­ся обще­ст­вен­ной дея­тель­но­сти это­го царя. Высо­кая дра­ма­тич­ность отдель­ных сцен, отме­чен­ная еще Ливи­ем¹², сама собою под­ска­зы­ва­ет мысль, что озна­чен­ные части леген­ды сде­ла­лись столь деталь­ны­ми и вме­сте с тем столь дра­ма­тич­ны­ми имен­но пото­му, что они пред­став­ля­ют собою пере­ска­зы дра­ма­ти­че­ской пье­сы¹³. По мне­нию О. Риббе­ка (Rh. Mus. 86, стр. 321 сл.) изло­же­ние Ливия 5, 21, 8 осно­вы­ва­ет­ся на дра­ма­ти­че­ской обра­бот­ке это­го сюже­та. Подоб­ным обра­зом Шёне¹⁴, обра­тив вни­ма­ние на заме­ча­ния, сде­лан­ные Дио­ни­си­ем по пово­ду леген­ды о борь­бе Гора­ци­ев и Кури­а­ци­ев¹⁵ и о гибе­ли Фаби­ев¹⁶, выска­зы­ва­ет осно­ва­тель­ное пред­по­ло­же­ние, что отме­чен­ный Дио­ни­си­ем дра­ма­ти­че­ский харак­тер этих рас­ска­зов полу­чил­ся путем пере­ра­бот­ки их для сце­ны в виде fa­bu­lae prae­tex­tae. Раз­ные дру­гие следы дра­ма­ти­че­ской окрас­ки в сочи­не­ни­ях Ливия и Плу­тар­ха про­следил Мей­зер (Ueber his­to­ri­sche Dra­men der Rö­mer, 1887). Так­же и рас­сказ о при­клю­че­нии Акки Ларен­ции в хра­ме Гер­ку­ле­са¹⁷, по мыс­ли Ф. Ф. Зелин­ско­го¹⁸, при­ни­мае­мой и Вис­со­вой¹⁹, заим­ст­во­ван из како­го-либо дра­ма­ти­че­ско­го про­из­веде­ния южной Ита­лии. То, что было с.117 воз­мож­но впо­след­ст­вии, допу­сти­мо тем более для вре­мен Фабия Пик­то­ра.

В насто­я­щее вре­мя вновь ожи­ва­ет нахо­див­ший­ся дол­го в неза­слу­жен­ном пре­не­бре­же­нии вопрос о народ­ной эпи­че­ской поэ­зии рим­лян и ее остат­ках в рим­ской анна­ли­сти­че­ской исто­рии²⁰. Пред­по­ло­же­ние о воз­мож­но­сти заим­ст­во­ва­ний и из дра­ма­ти­че­ской поэ­зии не пре­пят­ст­ву­ет реше­нию озна­чен­но­го вопро­са в утвер­ди­тель­ном смыс­ле²¹, но в то же вре­мя может слу­жить коррек­ти­вом про­тив воз­мож­ных увле­че­ний на этом заман­чи­вом, но скольз­ком пути²².

Мы окон­чи­ли наше иссле­до­ва­ние о про­ис­хож­де­нии леген­ды о рим­ских близ­не­цах, решив постав­лен­ную себе зада­чу, как нам кажет­ся, с такой прав­до­по­доб­но­стью, какая воз­мож­на толь­ко в ред­ких слу­ча­ях, ввиду тех исклю­чи­тель­но бла­го­при­ят­ных усло­вий, кото­ры­ми отли­ча­ет­ся эта часть рим­ской леген­ды перед все­ми про­чи­ми. Теперь попы­та­ем­ся взгля­нуть вкрат­це на осталь­ную леген­ду Рому­ла и ука­зать, каким обра­зом видо­из­ме­ня­ет­ся ана­лиз отдель­ных пунк­тов «био­гра­фии» Рому­ла, раз мы отре­ша­ем­ся от взгляда на леген­ду о близ­не­цах, как на ста­рин­ное и искон­ное пре­да­ние рим­ско­го наро­да. Для нас послед­нее начи­на­ет­ся толь­ко с рас­ска­за, касаю­ще­го­ся момен­та соору­же­ния город­ских стен²³, кото­ро­го и кос­нем­ся несколь­ко подроб­нее ввиду того, что в леген­де о близ­не­цах отра­жа­ет­ся непо­сред­ст­вен­но рим­ский народ­ный мотив о бра­тьях сопер­ни­ках в деле осно­ва­ния горо­да.