История Рима.

Книга четвертая
Революция.

с.315 244

Рестав­ра­ция

В то вре­мя когда про­ис­хо­ди­ла пер­вая бра­то­убий­ст­вен­ная бит­ва меж­ду рим­ля­на­ми, в ночь на 6 июля 671 г. [83 г.] на Капи­то­лии сго­рел высо­ко­чти­мый храм рим­ско­го Юпи­те­ра, кото­рый воз­двиг­ли цари, освя­ти­ла моло­дая сво­бо­да и поща­ди­ли бури пяти сто­ле­тий. Это было не зна­ме­ни­ем, а сим­во­лом состо­я­ния рим­ско­го государ­ст­вен­но­го строя. Строй этот тоже пре­вра­тил­ся в раз­ва­ли­ны и нуж­дал­ся в вос­ста­нов­ле­нии. Рево­лю­ция была побеж­де­на, но это еще дале­ко не озна­ча­ло, что ста­рый строй вос­ста­но­вил­ся сам собой. Боль­шин­ство ари­сто­кра­тии пола­га­ло, что теперь, после смер­ти обо­их рево­лю­ци­он­ных кон­су­лов, доста­точ­но будет про­из­ве­сти обыч­ные допол­ни­тель­ные выбо­ры и пред­ста­вить на усмот­ре­ние сена­та необ­хо­ди­мые меры: награж­де­ние победо­нос­ной армии, нака­за­ние глав­ных винов­ни­ков рево­лю­ции и при­ня­тие неко­то­рых мер для пред­от­вра­ще­ния подоб­ных бурь в буду­щем. Но Сул­ла, в руках кото­ро­го в этот момент сосре­дото­чи­лась вся власть, более пра­виль­но судил об общем поло­же­нии дел и об отдель­ных лич­но­стях. Рим­ская ари­сто­кра­тия в свои луч­шие вре­ме­на не выхо­ди­ла за пре­де­лы тра­ди­ци­он­ных форм, ее при­вя­зан­ность к ним носи­ла вели­че­ст­вен­ный, и вме­сте с тем огра­ни­чен­ный харак­тер. Воз­мож­но ли было при тогдаш­ней тяже­ло­вес­ной кол­ле­ги­аль­ной систе­ме управ­ле­ния энер­гич­но и после­до­ва­тель­но осу­ще­ст­вить обшир­ную государ­ст­вен­ную рефор­му? А теперь, когда послед­ний кри­зис отнял у сена­та почти всех его выдаю­щих­ся пред­ста­ви­те­лей, сенат мень­ше чем когда-либо обла­дал сила­ми и талан­та­ми для тако­го дела. Чисто­кров­ные ари­сто­кра­ты вооб­ще были ни к чему не при­год­ны, и Сул­ла ясно отда­вал себе отчет в их ничто­же­стве. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет тот факт, что за исклю­че­ни­ем Квин­та Метел­ла, нахо­див­ше­го­ся с ним в свой­стве, Сул­ла выби­рал всех нуж­ных ему людей из преж­ней уме­рен­ной пар­тии и пере­беж­чи­ков из демо­кра­ти­че­ско­го лаге­ря, как то: Луция Флак­ка, Луция Филип­па, Квин­та Офел­лу, Гнея с.316 Пом­пея. Сул­ла желал вос­ста­нов­ле­ния ста­ро­го строя не менее, чем самый рья­ный ари­сто­крат-эми­грант. Одна­ко он луч­ше сво­ей пар­тии пони­мал, какие огром­ные труд­но­сти пред­став­ля­ла такая рестав­ра­ция. Конеч­но, он тоже не пони­мал это­го цели­ком, ина­че мог ли бы он вооб­ще взять­ся за такое дело? Он счи­тал неиз­беж­ны­ми, с одной сто­ро­ны, широ­кие уступ­ки, посколь­ку уступ­чи­вость была воз­мож­на, не затра­ги­вая 245 самой сущ­но­сти оли­гар­хии; с дру­гой сто­ро­ны, — вос­ста­нов­ле­ние энер­гич­ной систе­мы репрес­сий и пред­о­хра­ни­тель­ных мер. Одна­ко он ясно видел, что сенат при дан­ном соста­ве будет отвер­гать или извра­щать вся­кую уступ­ку и пар­ла­мент­ским путем раз­ру­шит вся­кое новое систе­ма­ти­че­ское стро­и­тель­ство. Уже после подав­ле­ния рево­лю­ции Суль­пи­ция Сул­ла, не спра­ши­вая мне­ния сена­та, про­во­дил в том или ином направ­ле­нии все, что счи­тал необ­хо­ди­мым. Точ­но так же и теперь, при гораздо более обост­рен­ных и напря­жен­ных отно­ше­ни­ях, он решил­ся вос­ста­но­вить оли­гар­хию не с помо­щью оли­гар­хов, а поми­мо оли­гар­хов, по сво­е­му лич­но­му усмот­ре­нию.

Сул­ла — пра­ви­тель Рима

Но Сул­ла не был теперь, как в то вре­мя, кон­су­лом, он обла­дал лишь про­кон­суль­ской, т. е. чисто воен­ной вла­стью. Чтобы навя­зать рефор­му сво­им дру­зьям и вра­гам, ему нуж­на была власть, по воз­мож­но­сти стро­го при­дер­жи­ваю­ща­я­ся закон­ных форм, но в то же вре­мя чрез­вы­чай­ная власть. В посла­нии к сена­ту он выска­зы­вал, что нахо­дит неиз­беж­ным пору­чить уста­нов­ле­ние поряд­ка в государ­стве одно­му чело­ве­ку, обле­чен­но­му неогра­ни­чен­ной вла­стью, и что он счи­та­ет себя спо­соб­ным выпол­нить эту труд­ную зада­чу. Это пред­ло­же­ние мно­гим при­шлось не по вку­су, но при тогдаш­них усло­ви­ях оно было рав­но­силь­но при­ка­зу. По пору­че­нию сена­та прин­цепс сена­та, in­ter­rex («меж­ду­царь») Луций Вале­рий Флакк Стар­ший, в руках кото­ро­го вре­мен­но сосре­дото­чи­ва­лась выс­шая власть в государ­стве, пред­ло­жил наро­ду утвер­дить зад­ним чис­лом все офи­ци­аль­ные дей­ст­вия, совер­шен­ные Луци­ем Кор­не­ли­ем Сул­лой в каче­стве кон­су­ла и про­кон­су­ла. На буду­щее же вре­мя он пред­ло­жил пре­до­ста­вить Сул­ле пра­во решать в пер­вой и послед­ней инстан­ции дела, касаю­щи­е­ся жиз­ни и иму­ще­ства граж­дан; рас­по­ря­жать­ся по сво­е­му усмот­ре­нию государ­ст­вен­ны­ми зем­ля­ми; изме­нять гра­ни­цы Рима, Ита­лии и все­го государ­ства, как он сочтет нуж­ным; осно­вы­вать и упразд­нять город­ские общи­ны в Ита­лии; рас­по­ря­жать­ся про­вин­ци­я­ми и зави­си­мы­ми государ­ства­ми; наде­лять отдель­ных лиц выс­шей вла­стью (im­pe­rium) [до Сул­лы это пра­во при­над­ле­жа­ло народ­но­му собра­нию] и по сво­е­му усмот­ре­нию назна­чать про­кон­су­лов и про­пре­то­ров и, нако­нец, путем новых зако­нов уста­но­вить на буду­щее порядок в государ­стве. Сул­ле пре­до­став­ля­лось по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию уста­но­вить с.317 вре­мя, когда он сочтет свою зада­чу выпол­нен­ной и най­дет воз­мож­ным сло­жить с себя эти чрез­вы­чай­ные пол­но­мо­чия; пока же он поль­зо­вал­ся эти­ми пол­но­мо­чи­я­ми, ему пре­до­став­ля­лось по сво­е­му усмот­ре­нию решать, будет ли наряду с ним функ­ци­о­ни­ро­вать орди­нар­ная выс­шая маги­ст­ра­ту­ра рес­пуб­ли­ки или нет. Понят­но, что это пред­ло­же­ние было при­ня­то без воз­ра­же­ния (ноябрь 672 г.) [82 г.]. Лишь после это­го новый вла­сти­тель, кото­рый до сих пор в каче­стве про­кон­су­ла избе­гал вступ­ле­ния в сто­ли­цу, всту­пил в Рим. Назва­ние этой новой долж­но­сти было заим­ст­во­ва­но от дик­та­ту­ры, кото­рая фак­ти­че­ски была отме­не­на со вре­мен вой­ны с Ган­ни­ба­лом (I, 777). Но новая дик­та­ту­ра отли­ча­лась от ста­рой и внешне — кро­ме сопро­вож­дав­шей Сул­лу воен­ной сви­ты впе­ре­ди него шли лик­то­ры, во вдвое боль­шем чис­ле, чем у дик­та­то­ров ста­ро­го вре­ме­ни, — и по суще­ству. Эта новая «дик­та­ту­ра для изда­ния зако­нов и введе­ния поряд­ка в государ­стве», как гла­сил ее офи­ци­аль­ный титул, на деле совер­шен­но отли­ча­лась от ста­рой, огра­ни­чен­ной и по сво­е­му сро­ку и по ком­пе­тен­ции. Ста­рая дик­та­ту­ра не исклю­ча­ла апел­ля­ции к наро­ду и не анну­ли­ро­ва­ла орди­нар­ной маги­ст­ра­ту­ры. Новая дик­та­ту­ра ско­рее была похо­жа на инсти­тут «децем­ви­ров для состав­ле­ния зако­нов»; эти децем­ви­ры так­же явля­лись чрез­вы­чай­ной вла­стью с неогра­ни­чен­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми и устра­не­ни­ем 246 орди­нар­ной маги­ст­ра­ту­ры, и функ­ции их — во вся­ком слу­чае, фак­ти­че­ски — не были огра­ни­че­ны опре­де­лен­ным сро­ком. Вер­нее, эта новая долж­ность, осно­ван­ная на поста­нов­ле­нии наро­да, со сво­ей абсо­лют­ной вла­стью, не огра­ни­чен­ной сро­ком и кол­ле­ги­аль­ным харак­те­ром, была не чем иным, как ста­рой цар­ской вла­стью; послед­няя тоже была осно­ва­на на доб­ро­воль­ном обя­за­тель­стве граж­дан пови­но­вать­ся одно­му избран­но­му из их среды абсо­лют­но­му пра­ви­те­лю. Даже совре­мен­ни­ки при­во­ди­ли в оправ­да­ние Сул­лы, что царь луч­ше, чем пло­хие зако­ны¹. Да и титул дик­та­то­ра, веро­ят­но, был выбран толь­ко в знак того, что если преж­няя дик­та­ту­ра была во мно­гих отно­ше­ни­ях огра­ни­че­на (I, 239, 270, 294), то эта новая дик­та­ту­ра заклю­ча­ла в себе пол­ное воз­об­нов­ле­ние цар­ской вла­сти. Итак, путь Сул­лы и здесь стран­ным обра­зом сов­па­дал с тем путем, по кото­ро­му шел Гай Гракх, пре­сле­до­вав­ший совер­шен­но иные цели. Кон­сер­ва­тив­ная пар­тия и здесь была вынуж­де­на сле­до­вать при­ме­ру сво­их про­тив­ни­ков; для пред­от­вра­ще­ния посто­ян­ной угро­зы тира­нии, защит­ник оли­гар­хи­че­ско­го строя сам был вынуж­ден высту­пить в роли тира­на. Эта послед­няя победа оли­гар­хии была очень похо­жа на пора­же­ние.

Экзе­ку­ции

Сул­ла не доби­вал­ся и не желал труд­ной и ужас­ной работы рестав­ра­ции. Но ему при­хо­ди­лось выби­рать одно из двух: с.318 пре­до­ста­вить это дело совер­шен­но неспо­соб­ным людям, или взять его на себя. Поэто­му он при­нял­ся за него с бес­по­щад­ной энер­ги­ей. Преж­де все­го надо было выне­сти реше­ние отно­си­тель­но винов­ни­ков. Сул­ла сам по себе скло­нял­ся к поми­ло­ва­нию. У это­го санг­ви­ни­ка были вспыш­ки гне­ва, и надо было боять­ся тому, кто видел его свер­каю­щие гла­за, его крас­ное от гне­ва лицо; но его подвиж­но­му тем­пе­ра­мен­ту была совер­шен­но чуж­да веч­но гло­жу­щая жаж­да мести, подоб­ная той, кото­рую в сво­ем стар­че­ском озлоб­ле­нии зата­ил в душе Марий. Сул­ла посту­пал срав­ни­тель­но крот­ко не толь­ко после рево­лю­ции 666 г. [88 г.]. Даже вто­рая рево­лю­ция, кото­рая совер­ши­ла столь ужас­ные зло­де­я­ния и нанес­ла тяже­лые уда­ры и ему лич­но, не выве­ла его из рав­но­ве­сия. В то вре­мя когда пала­чи воло­чи­ли по ули­цам сто­ли­цы тру­пы его дру­зей, он ста­рал­ся спа­сти жизнь запят­нан­но­го кро­вью Фим­брии, а когда Фим­брия доб­ро­воль­но покон­чил с собой, Сул­ла при­ка­зал похо­ро­нить его труп достой­ным обра­зом. После высад­ки в Ита­лии Сул­ла искрен­но изъ­явил готов­ность про­стить и поза­быть про­шлое и не оттолк­нул нико­го, кто искал при­ми­ре­ния с ним. Даже после сво­их пер­вых успе­хов он вел пере­го­во­ры в этом духе с Луци­ем Сци­пи­о­ном. Эти пере­го­во­ры обо­рва­ла рево­лю­ци­он­ная пар­тия; мало того, еще нака­нуне сво­его паде­ния она в послед­ний момент обаг­ри­ла свои руки еще более ужас­ны­ми неслы­хан­ны­ми кро­ва­вы­ми дея­ни­я­ми и даже всту­пи­ла в заго­вор с искон­ным вра­гом оте­че­ства с целью раз­ру­ше­ния горо­да Рима. Но теперь чаша тер­пе­ния пере­пол­ни­лась. Как толь­ко Сул­ла полу­чил в свои руки вер­хов­ную власть, он в силу сво­их новых пол­но­мо­чий объ­явил вра­га­ми оте­че­ства, сто­я­щи­ми вне зако­на, всех граж­дан­ских и воен­ных долж­ност­ных лиц, кото­рые про­дол­жа­ли дей­ст­во­вать в поль­зу рево­лю­ции после всту­пив­ше­го по утвер­жде­нию Сул­лы в закон­ную силу его согла­ше­ния со Сци­пи­о­ном. Точ­но так же он посту­пил с теми граж­да­на­ми, кото­рые откры­то под­дер­жи­ва­ли рево­лю­цию. Кто уби­вал одно­го из объ­яв­лен­ных вне зако­на людей, тот оста­вал­ся без­на­ка­зан­ным подоб­но пала­чу, кото­рый по дол­гу служ­бы совер­ша­ет казнь; кро­ме того он полу­чал еще награ­ду в 12000 дена­ри­ев. Напро­тив, каж­дый, кто укры­вал лиц, объ­яв­лен­ных вне зако­на, даже сво­их бли­жай­ших 247 род­ст­вен­ни­ков, под­вер­гал­ся самой стро­гой каре. Иму­ще­ство осуж­ден­ных кон­фис­ко­ва­лось в поль­зу государ­ства, подоб­но воен­ной добы­че. Дети и вну­ки опаль­ных лиша­лись досту­па к поли­ти­че­ской карье­ре; но если они при­над­ле­жа­ли к сена­тор­ско­му сосло­вию, они были обя­за­ны нести свою долю сена­тор­ских повин­но­стей. Эти поста­нов­ле­ния рас­про­стра­ня­лись так­же на иму­ще­ство и потом­ков тех, кто пал в борь­бе за рево­лю­цию; это шло даже даль­ше, чем кары древ­ней­ше­го пра­ва про­тив тех, кто под­нял ору­жие про­тив сво­его оте­че­ства.

Про­скрип­ци­он­ные спис­ки

с.319 Самым ужас­ным в этой систе­ме терро­ра была неопре­де­лен­ность уста­нов­лен­ных кате­го­рий. В сена­те немед­лен­но был заяв­лен про­тест про­тив это­го, и Сул­ла сам попы­тал­ся устра­нить это зло; с этой целью он при­ка­зал пуб­лич­но выста­вить спи­сок лиц, объ­яв­лен­ных вне зако­на, и назна­чил день 1 июня 673 г. [81 г.] послед­ним сро­ком для вне­се­ния в него новых имен. Хотя этот кро­ва­вый спи­сок, уве­ли­чи­вав­ший­ся с каж­дым днем и нако­нец дошед­ший до 4700 имен², спра­вед­ли­во при­вел в ужас граж­дан, все же эта мера несколь­ко обузда­ла про­из­вол пала­чей. Во вся­ком слу­чае мас­са этих лиц погиб­ла не жерт­вой лич­ной зло­бы пра­ви­те­ля. Его лютая нена­висть была направ­ле­на исклю­чи­тель­но про­тив Мари­ев, винов­ни­ков отвра­ти­тель­ной бой­ни 667 и 672 гг. [87, 82 гг.]. По его при­ка­за­нию была откры­та моги­ла победи­те­ля при Aquae Sex­tiae и прах его был бро­шен в Анио. Памят­ни­ки побед Мария над афри­кан­ца­ми и гер­ман­ца­ми были раз­ру­ше­ны, а так как смерть спас­ла Мария и его сына от мести, то при­ем­ный пле­мян­ник Мария, Марк Марий Гра­ти­ди­ан, кото­рый два­жды был пре­то­ром и поль­зо­вал­ся любо­вью рим­ских с.320 граж­дан, погиб в страш­ных пыт­ках на моги­ле Кату­ла, самой несчаст­ной из жертв Мария. Смерть уже похи­ти­ла самых вид­ных про­тив­ни­ков Сул­лы; из гла­ва­рей оста­ва­лись в живых толь­ко Гай Нор­бан, кото­рый впо­след­ст­вии сам покон­чил с собой на Родо­се, когда народ­ное собра­ние обсуж­да­ло вопрос о его выда­че; затем Луций 248 Сци­пи­он, поща­жен­ный ввиду сво­ей поли­ти­че­ской бес­цвет­но­сти и, конеч­но, так­же сво­его знат­но­го про­ис­хож­де­ния, полу­чил раз­ре­ше­ние спо­кой­но дожи­вать свою жизнь в сво­ем убе­жи­ще в Мас­са­лии; а так­же Квинт Сер­то­рий, бро­див­ший в изгна­нии по мавре­тан­ско­му побе­ре­жью. Тем не менее у Сер­ви­ли­е­ва фон­та­на, у выхо­да «vi­cus Juga­rius» на форум, где по при­ка­за­нию дик­та­то­ра выстав­ля­лись напо­каз голо­вы уби­тых сена­то­ров, все рос­ла груда этих голов. Глав­ным обра­зом, это были жерт­вы из людей вто­ро­сте­пен­ных и третье­сте­пен­ных. В спис­ки объ­яв­лен­ных вне зако­на вно­си­лись без раз­бо­ра лица, слу­жив­шие в рево­лю­ци­он­ной армии или ока­зы­вав­шие ей содей­ст­вие, ино­гда даже те, кто дал офи­це­ру этой армии взай­мы или ока­зы­вал ему госте­при­им­ство. Кро­ме того месть обру­ши­лась на тех капи­та­ли­стов, кото­рые при­ни­ма­ли уча­стие в судах над сена­то­ра­ми или поль­зо­ва­лись Мари­е­вы­ми кон­фис­ка­ци­я­ми для денеж­ных спе­ку­ля­ций и были про­зва­ны маро­де­ра­ми. В про­скрип­ци­он­ные спис­ки было вне­се­но око­ло 1600 так назы­вае­мых всад­ни­ков³. Попла­ти­лись и про­фес­сио­наль­ные обви­ни­те­ли — этот худ­ший бич зна­ти, — про­мыш­ляв­шие тем, что при­вле­ка­ли лиц сена­тор­ско­го зва­ния к всад­ни­че­ским судам. «Как мог­ло слу­чить­ся, — спра­ши­вал вско­ре после это­го один адво­кат, — что нам оста­ви­ли судей­ские ска­мьи, раз пере­би­ли обви­ни­те­лей и судей?». Самые дикие и позор­ные стра­сти неудер­жи­мо сви­реп­ст­во­ва­ли во всей Ита­лии в тече­ние мно­гих меся­цев. В сто­ли­це выпол­не­ние экзе­ку­ций было воз­ло­же­но, глав­ным обра­зом, на отряд кель­тов, а сол­да­ты и унтер-офи­це­ры Сул­лы разъ­ез­жа­ли в тех же целях по раз­лич­ным окру­гам Ита­лии. Кро­ме того поль­зо­ва­лись услу­га­ми доб­ро­воль­цев, и вся­кий знат­ный и незнат­ный сброд бро­сал­ся на это дело, чтобы заслу­жить пре­мию за убий­ство или удо­вле­тво­рить под мас­кой поли­ти­че­ских убийств свою алч­ность или лич­ную месть. Слу­ча­лось, что в про­скрип­ци­он­ные спис­ки вно­си­ли уже после убий­ства. Сле­дую­щий при­мер пока­зы­ва­ет, как совер­ша­лись эти рас­пра­вы. В Ларине, пре­дан­ном Марию горо­де новых граж­дан, некто Ста­тий Аль­бий Оппи­а­ник совер­шил убий­ство. Чтобы избе­жать нака­за­ния, он бежал в глав­ную квар­ти­ру Сул­лы, и после его победы вер­нул­ся в город в каче­стве комис­са­ра Сул­лы, сме­нил город­ские вла­сти и занял со сво­и­ми дру­зья­ми их долж­но­сти. Лицо, угро­жав­шее ему судеб­ным с.321 пре­сле­до­ва­ни­ем, он объ­явил вне зако­на, рав­но как и его близ­ких род­ст­вен­ни­ков и дру­зей; всех их он велел каз­нить. Таким обра­зом мно­го людей, сре­ди них нема­ло реши­тель­ных сто­рон­ни­ков оли­гар­хии, ста­но­ви­лись жерт­вою нена­ви­сти част­ных лиц или жерт­вой зави­сти, вызы­вае­мой их богат­ст­вом. Страш­ный хаос и непро­сти­тель­ная снис­хо­ди­тель­ность, кото­рую Сул­ла и здесь, как все­гда, про­яв­лял к сво­им при­бли­жен­ным, спо­соб­ст­во­ва­ли без­на­ка­зан­но­сти даже уго­лов­ных пре­ступ­ни­ков, при­ма­зав­ших­ся к это­му делу.

Кон­фис­ка­ции

Таким же обра­зом посту­па­ли с кон­фис­ко­ван­ным иму­ще­ст­вом. По поли­ти­че­ским сооб­ра­же­ни­ям Сул­ла желал, чтобы вид­ные граж­дане участ­во­ва­ли в про­да­жах это­го иму­ще­ства с тор­гов и при­об­ре­та­ли его. Впро­чем, мно­гие доб­ро­воль­но устрем­ля­лись на тор­ги, и самым усерд­ным ока­зал­ся моло­дой Марк Красс. При тогдаш­них обсто­я­тель­ствах не было воз­мож­но­сти избе­жать про­да­жи за бес­це­нок. К тому же по рим­ско­му обы­чаю иму­ще­ство, кон­фис­ко­ван­ное в поль­зу государ­ства, про­да­ва­ли оптом. Сул­ла не поза­был и себя, и сво­ей супру­ги Метел­лы, и дру­гих близ­ких ему знат­ных и 249 незнат­ных лиц, даже сво­их воль­ноот­пу­щен­ни­ков и собу­тыль­ни­ков; он раз­ре­шал им поку­пать кон­фис­ко­ван­ное иму­ще­ство без тор­гов или же осво­бож­дал их от пла­те­жа, пол­но­стью или частич­но. Так напри­мер, по рас­ска­зам, один из его воль­ноот­пу­щен­ни­ков при­об­рел с аук­ци­о­на име­ние сто­и­мо­стью 6 мил­ли­о­нов сестер­ций за 2000, а один из его унтер-офи­це­ров нажил на таких спе­ку­ля­ци­ях состо­я­ние в 10 мил­ли­о­нов сестер­ций.

Это вызва­ло силь­ное и спра­вед­ли­вое него­до­ва­ние. Еще во вре­мя прав­ле­ния Сул­лы один адво­кат спра­ши­вал, неуже­ли знать вела граж­дан­скую вой­ну толь­ко для того, чтобы сде­лать сво­их воль­ноот­пу­щен­ни­ков и слуг бога­ты­ми людь­ми. Впро­чем, несмот­ря на про­да­жи за бес­це­нок, общая сум­ма, полу­чен­ная от про­да­жи кон­фис­ко­ван­ных иму­ществ, соста­ви­ла не менее 350 мил­ли­о­нов сестер­ций. Это дает при­бли­зи­тель­ное пред­став­ле­ние о гро­мад­ных раз­ме­рах кон­фис­ка­ций, обру­шив­ших­ся, глав­ным обра­зом, на самую бога­тую часть граж­дан. Рас­пра­ва была страш­ная — без суда, без поми­ло­ва­ния. Без­молв­ный ужас лег на стра­ну, сво­бод­ное сло­во замолк­ло на фору­ме сто­ли­цы и про­вин­ци­аль­ных горо­дов. Террор оли­гар­хии носил дру­гой харак­тер, неже­ли террор рево­лю­ции. Марий уто­лял в кро­ви сво­их вра­гов свою лич­ную жаж­ду мести, Сул­ла же, мож­но ска­зать, абстракт­но счи­тал террор необ­хо­ди­мым для введе­ния ново­го дес­по­тиз­ма, и хлад­но­кров­но совер­шал и допус­кал убий­ства. Но террор казал­ся еще ужас­нее пото­му, что про­во­дил­ся кон­сер­ва­то­ра­ми и, так ска­зать, бес­страст­но. Гибель государ­ства каза­лась тем неиз­беж­нее, что оба лаге­ря не усту­па­ли друг дру­гу в безу­мии и зло­де­я­ни­ях.

Остав­ле­ние в силе даро­ван­но­го преж­де пра­ва граж­дан­ства

с.322 Сул­ла счи­тал недей­ст­ви­тель­ны­ми в общем все при­ня­тые во вре­мя рево­лю­ции государ­ст­вен­ные меры, не касаю­щи­е­ся одних лишь теку­щих дел. Одна­ко при наведе­нии поряд­ка в Ита­лии и в сто­ли­це он твер­до дер­жал­ся уста­нов­лен­но­го рево­лю­ци­ей прин­ци­па, что вся­кий граж­да­нин какой-либо ита­лий­ской общи­ны явля­ет­ся тем самым так­же рим­ским граж­да­ни­ном. Отме­нен­ные раз­ли­чия меж­ду рим­ски­ми граж­да­на­ми и ита­лий­ски­ми союз­ни­ка­ми, меж­ду ста­ры­ми пол­но­прав­ны­ми и новы­ми граж­да­на­ми с огра­ни­чен­ны­ми пра­ва­ми не были вос­ста­нов­ле­ны. Толь­ко воль­ноот­пу­щен­ни­ки сно­ва были лише­ны неогра­ни­чен­но­го пра­ва голо­са; по отно­ше­нию к ним был вос­ста­нов­лен преж­ний порядок. Уль­тра­кон­сер­ва­то­рам все это мог­ло казать­ся боль­шой уступ­кой. Сул­ла же пони­мал необ­хо­ди­мость вырвать из рук рево­лю­ци­он­ных вождей это силь­ное сред­ство, пони­мал так­же, что рост чис­ла граж­дан не пред­став­лял суще­ст­вен­ной опас­но­сти для гос­под­ства оли­гар­хии.

Кара­тель­ные меры про­тив отдель­ных горо­дов

Одна­ко эта уступ­чи­вость в прин­ци­пе сопро­вож­да­лась самым суро­вым судом над отдель­ны­ми горо­да­ми во всех обла­стях Ита­лии. Это дело было пору­че­но спе­ци­аль­ным комис­са­рам при содей­ст­вии постав­лен­ных по все­му полу­ост­ро­ву гар­ни­зо­нов. Неко­то­рые горо­да были награж­де­ны: так напри­мер, Брун­ди­зий, пер­вый пере­шед­ший на сто­ро­ну Сул­лы, был осво­бож­ден теперь от пошлин, что име­ло боль­шое зна­че­ние для пор­то­во­го горо­да. Ряд горо­дов под­верг­ся карам. Менее винов­ных нака­за­ли денеж­ны­ми штра­фа­ми, сне­се­ни­ем город­ских стен, уни­что­же­ни­ем укреп­ле­ний. У самых упор­ных про­тив­ни­ков Сул­ла кон­фис­ко­вал часть их земель, а у иных и всю область. Впро­чем, мож­но было счи­тать, что такие нака­за­ния они нес­ли по зако­ну — или как общи­ны рим­ских граж­дан, взяв­ши­е­ся за ору­жие про­тив сво­его оте­че­ства, или как союз­ные горо­да, кото­рые вели вой­ну про­тив Рима, нару­шив этим дого­вор о веч­ном мире. В этом слу­чае все граж­дане, лишив­ши­е­ся сво­их вла­де­ний, но толь­ко они одни, лиша­лись так­же сво­их граж­дан­ских прав в дан­ном горо­де, 250 а так­же пра­ва рим­ско­го граж­дан­ства и полу­ча­ли самое огра­ни­чен­ное латин­ское пра­во⁴. Таким обра­зом пред­у­преж­да­лась с.323 воз­мож­ность, что под­власт­ные ита­лий­ские горо­да с огра­ни­чен­ны­ми пра­ва­ми ста­нут цен­тра­ми оппо­зи­ции: лица, лишен­ные граж­дан­ства и иму­ще­ства, ско­ро долж­ны были зате­рять­ся в мас­се про­ле­та­ри­а­та. В Кам­па­нии, разу­ме­ет­ся, была уни­что­же­на демо­кра­ти­че­ская коло­ния Капуя, и государ­ст­вен­ные зем­ли были воз­вра­ще­ны государ­ству; веро­ят­но тогда же ост­ров Эна­рия (Исхия) был отнят у горо­да Неа­по­ля. В Лации были кон­фис­ко­ва­ны все зем­ли боль­шо­го и бога­то­го горо­да Пре­не­сте, а так­же, веро­ят­но, Нор­бы. Точ­но так же в Умбрии были кон­фис­ко­ва­ны зем­ли Спо­ле­тия. В обла­сти пелиг­нов город Суль­мон был даже срыт до осно­ва­ния. Но тяже­лее все­го желез­ная рука пра­ви­те­ля опу­сти­лась на две обла­сти, кото­рые ока­зы­ва­ли упор­ное сопро­тив­ле­ние до послед­ней мину­ты и даже еще после бит­вы у Кол­лин­ских ворот, а имен­но на Этру­рию и Сам­ний. В Этру­рии пол­ная кон­фис­ка­ция обру­ши­лась на ряд самых зна­чи­тель­ных горо­дов, как то: Фло­рен­ция, Фезу­лы, Арре­ций и Вола­тер­ры. О судь­бе Сам­ния уже гово­ри­лось выше. Здесь не про­из­во­ди­ли кон­фис­ка­ций, а раз навсе­гда опу­сто­ши­ли стра­ну; цве­ту­щие горо­да, даже быв­шая латин­ская коло­ния Эзер­ния, были пре­вра­ще­ны в пусты­ню, и вся область была низ­веде­на до уров­ня обла­стей брут­ти­ев и лука­нов.

Разда­чи земель сол­да­там

Эти меры по отно­ше­нию к земель­ной соб­ст­вен­но­сти ита­ли­ков пре­до­ста­ви­ли в рас­по­ря­же­ние пра­ви­те­ля, с одной сто­ро­ны, государ­ст­вен­ные зем­ли, кото­рые были неко­гда даны в поль­зо­ва­ние быв­шим союз­ным горо­дам, а теперь с лик­види­ро­ва­ни­ем их, ото­шли обрат­но к рим­ско­му пра­ви­тель­ству; с дру­гой сто­ро­ны, кон­фис­ко­ван­ные зем­ли про­ви­нив­ших­ся город­ских общин. Сул­ла исполь­зо­вал эти зем­ли для того, чтобы посе­лить на них сол­дат победо­нос­ной армии. Боль­шин­ство этих новых посе­ле­ний было осно­ва­но в Этру­рии, напри­мер, в Фезу­лах и Арре­ции; дру­гие были осно­ва­ны в Лации и в Кам­па­нии, где в чис­ле про­чих Пре­не­сте и Пом­пеи ста­ли сул­лан­ски­ми коло­ни­я­ми. Как было уже ска­за­но, Сул­ла не наме­ре­вал­ся зано­во засе­лить Сам­ний. Во мно­гих слу­ча­ях зем­ли отво­ди­лись по грак­хов­ско­му спо­со­бу: посе­лен­цы всту­па­ли в одну из уже суще­ст­ву­ю­щих город­ских общин. Какие широ­кие раз­ме­ры име­ли эти посе­ле­ния, вид­но из того, что чис­ло рас­пре­де­лен­ных участ­ков опре­де­ля­лось в 120000. Впро­чем, неко­то­рые участ­ки полу­ча­ли дру­гое назна­че­ние; так напри­мер, часть земель была пода­ре­на хра­му Диа­ны на горе Тифа­те, дру­гие, как то: поля Вола­терр и часть полей Арре­ция, оста­лись нерас­пре­де­лен­ны­ми; нако­нец, неко­то­рые зем­ли соглас­но ста­ро­го, запре­щен­но­го зако­ном, но воз­рож­ден­но­го зло­употреб­ле­ни­ем Сул­лы, пра­ва окку­па­ции были заня­ты фаво­ри­та­ми Сул­лы. Пред­при­ни­мая эту коло­ни­за­цию, Сул­ла пре­сле­до­вал раз­лич­ные цели. Преж­де все­го он таким обра­зом испол­нял дан­ное сол­да­там сло­во. Затем он 251 осу­ществлял тем самым наме­ре­ние, кото­рое сбли­жа­ло пар­тию с.324 рефор­мы с уме­рен­ны­ми кон­сер­ва­то­ра­ми; сооб­раз­но с этим он сам уже в 666 г. [88 г.] осно­вал ряд коло­ний. Этот план заклю­чал­ся в уве­ли­че­нии чис­ла мел­ких земле­вла­дель­цев в Ита­лии путем раз­дроб­ле­ния круп­ных име­ний пра­ви­тель­ст­вом. Какое серь­ез­ное зна­че­ние при­да­вал это­му Сул­ла, пока­зы­ва­ет воз­об­нов­ле­ние запре­ще­ния соеди­нять земель­ные участ­ки. Нако­нец, самое глав­ное, он видел в этих сол­дат­ских коло­ни­ях как бы посто­ян­ные гар­ни­зо­ны, кото­рые, защи­щая свое пра­во соб­ст­вен­но­сти, одно­вре­мен­но будут защи­щать и его новое государ­ст­вен­ное устрой­ство. Поэто­му там, где кон­фис­ко­ва­лась не вся зем­ля общи­ны, как напри­мер, в Пом­пе­ях, коло­ни­сты не сли­ва­лись с город­ской общи­ной, ста­рые граж­дане и коло­ни­сты обра­зо­вы­ва­ли в огра­де одних и тех же город­ских стен две отдель­ные груп­пы граж­дан. Эти коло­нии, так же как и ста­рые, осно­вы­ва­лись в силу народ­но­го поста­нов­ле­ния, но лишь кос­вен­но, посколь­ку Сул­ла учреж­дал их на осно­ва­нии соот­вет­ст­вен­но­го пунк­та зако­на Вале­рия. Фак­ти­че­ски они были обя­за­ны сво­им суще­ст­во­ва­ни­ем неогра­ни­чен­ной вла­сти пра­ви­те­ля и в этом смыс­ле напо­ми­на­ли сво­бод­ное рас­по­ря­же­ние древ­них царей государ­ст­вен­ным иму­ще­ст­вом. Одна­ко при осно­ва­нии преж­них коло­ний устра­ня­лась про­ти­во­по­лож­ность меж­ду сол­да­та­ми и граж­да­на­ми, в сул­лан­ских же коло­ни­ях она долж­на была оста­вать­ся и оста­ва­лась так­же и после осно­ва­ния коло­ний. Новые коло­ни­сты явля­лись как бы посто­ян­ной арми­ей сена­та; и их посе­ле­ния, в отли­чие от преж­них, пра­виль­но назы­ва­ют воен­ны­ми коло­ни­я­ми.

Сул­лан­ские «Кор­не­лии»

Близ­ко к этой фак­ти­че­ской орга­ни­за­ции посто­ян­ной сенат­ской армии сто­я­ло сле­дую­щее меро­при­я­тие Сул­лы: из рабов, при­над­ле­жав­ших лицам, объ­яв­лен­ным вне зако­на, выбра­ны были 10000 самых моло­дых и силь­ных и объ­яв­ле­ны были сво­бод­ны­ми. Эти новые «Кор­не­лии», все граж­дан­ское суще­ст­во­ва­ние кото­рых зави­се­ло от пра­во­вой проч­но­сти учреж­де­ний, создан­ных их патро­ном, долж­ны были слу­жить оли­гар­хии сво­его рода тело­хра­ни­те­ля­ми и помо­гать ей власт­во­вать над сто­лич­ной чер­нью, от кото­рой при отсут­ст­вии в сто­ли­це гар­ни­зо­на так или ина­че зави­се­ло все.

Отме­на грак­хов­ских учреж­де­ний

Как ни сла­бы и при­зрач­ны — веро­ят­но, так­же и в гла­зах само­го Сул­лы — были эти чрез­вы­чай­ные опо­ры, кото­рые он пер­вым делом создал для оли­гар­хии, они были един­ст­вен­но воз­мож­ны­ми, если не при­бе­гать к таким мерам, как фор­маль­ная орга­ни­за­ция посто­ян­ной армии в Риме и т. п., кото­рые еще ско­рее поло­жи­ли бы конец оли­гар­хии, чем напа­де­ния дема­го­гов. Проч­ным фун­да­мен­том гос­под­ства оли­гар­хии дол­жен был, разу­ме­ет­ся, слу­жить сенат; власть его долж­на была быть уси­ле­на и кон­цен­три­ро­ва­на в такой мере, чтобы он во всех отно­ше­ни­ях имел пере­вес над сво­и­ми неор­га­ни­зо­ван­ны­ми про­тив­ни­ка­ми. С систе­мой ком­про­мис­сов, гос­под­ст­во­вав­шей в тече­ние 40 лет, было с.325 покон­че­но. Зако­ны Грак­ха, кото­рые Сул­ла еще поща­дил в сво­ей пер­вой рефор­ме 666 г. [88 г.], были теперь окон­ча­тель­но отме­не­ны. Со вре­мен Гая Грак­ха пра­ви­тель­ство как бы при­зна­ло за сто­лич­ным про­ле­та­ри­а­том пра­во на бунт и отку­па­лось от него регу­ляр­ны­ми разда­ча­ми хле­ба граж­да­нам, посто­ян­но живу­щим в горо­де. Сул­ла отме­нил эти разда­чи. Гай Гракх орга­ни­зо­вал и кон­со­лиди­ро­вал сосло­вие капи­та­ли­стов, сда­вая в Риме на откуп деся­тин­ные и тамо­жен­ные сбо­ры про­вин­ции Азии. Сул­ла отме­нил систе­му откуп­щи­ков и заме­нил преж­ние повин­но­сти ази­а­тов твер­ды­ми нало­га­ми, при­чем они были раз­ло­же­ны на окру­га по оце­ноч­ным рос­пи­сям, состав­лен­ным для 252 взыс­ка­ния недо­и­мок⁵. Гай Гракх пре­до­ста­вил места при­сяж­ных граж­да­нам со всад­ни­че­ским цен­зом и таким обра­зом создал для сосло­вия капи­та­ли­стов воз­мож­ность кос­вен­но­го уча­стия в адми­ни­ст­ра­ции и пра­ви­тель­стве. При этом вли­я­ние капи­та­ли­стов не раз ока­зы­ва­лось силь­нее офи­ци­аль­ной адми­ни­ст­ра­ции и офи­ци­аль­но­го пра­ви­тель­ства. Сул­ла отме­нил всад­ни­че­ские суды и вос­ста­но­вил сена­тор­ские суды. Гай Гракх или во вся­ком слу­чае его эпо­ха дали всад­ни­кам осо­бые места на народ­ных празд­не­ствах, подоб­но тому как уже дав­но поль­зо­ва­лись таки­ми места­ми сена­то­ры (I, 744). Сул­ла отме­нил эту при­ви­ле­гию и вер­нул всад­ни­ков на ска­мьи пле­бе­ев⁶. Гай Гракх кон­сти­туи­ро­вал всад­ни­ков как сосло­вие; поли­ти­че­ское суще­ст­во­ва­ние это­го сосло­вия пре­кра­ти­лось при Сул­ле. Сена­ту долж­на была без­услов­но, без­раздель­но и посто­ян­но при­над­ле­жать выс­шая власть — зако­но­да­тель­ная, адми­ни­ст­ра­тив­ная и судеб­ная; сена­то­ры долж­ны были и с внеш­ней сто­ро­ны стать не вооб­ще при­ви­ле­ги­ро­ван­ным, но и един­ст­вен­ным при­ви­ле­ги­ро­ван­ным сосло­ви­ем.

Реор­га­ни­за­ция сена­та

Для это­го надо было преж­де все­го попол­нить состав сена­та и создать для послед­не­го неза­ви­си­мое поло­же­ние. Вслед­ст­вие послед­них кри­зи­сов чис­ло сена­то­ров чрез­вы­чай­но умень­ши­лось. Сул­ла раз­ре­шил вер­нуть­ся на роди­ну с.326 сена­то­рам, сослан­ным по при­го­во­рам всад­ни­че­ских судов, как то: кон­су­ля­ру Пуб­лию Рути­лию Руфу, кото­рый, впро­чем, не вос­поль­зо­вал­ся этим раз­ре­ше­ни­ем, и дру­гу Дру­за, Гаю Кот­те; одна­ко это лишь в сла­бой мере вос­пол­ня­ло сокра­ще­ние чис­ла сена­то­ров, про­ис­шед­шее в резуль­та­те рево­лю­ци­он­но­го и реак­ци­он­но­го терро­ра.

Попол­не­ние сена­та в чрез­вы­чай­ном поряд­ке

Поэто­му по при­ка­зу Сул­лы сенат был попол­нен в чрез­вы­чай­ном поряд­ке при­мер­но тре­мя сот­ня­ми новых сена­то­ров. Они долж­ны были быть избра­ны на окруж­ных народ­ных собра­ни­ях из лиц всад­ни­че­ско­го цен­за, и, как понят­но, новые сена­то­ры были избра­ны пре­иму­ще­ст­вен­но из млад­ших чле­нов сена­тор­ских семейств, из офи­це­ров Сул­лы и из людей, воз­вы­сив­ших­ся во вре­мя послед­не­го пере­во­рота. Впредь попол­не­ние сена­та новы­ми чле­на­ми тоже долж­но было про­ис­хо­дить на суще­ст­вен­но новых нача­лах.

Вступ­ле­ние в сенат через кве­сту­ру

Преж­де — до Сул­лы — в сенат всту­па­ли или по назна­че­нию цен­зо­ров, — это было пря­мым и обыч­ным поряд­ком, — или при заня­тии одной из трех куруль­ных долж­но­стей: кон­су­ла, пре­то­ра или эди­ла. Заня­тие этих долж­но­стей было соеди­не­но со вре­ме­ни зако­на Ови­ния с уча­сти­ем в сена­те, в его заседа­ни­ях и голо­со­ва­ни­ях (I, 742). Заня­тие менее высо­кой долж­но­сти три­бу­на или кве­сто­ра фак­ти­че­ски дава­ло пра­во на место в сена­те, так как цен­зо­ры в боль­шин­стве слу­ча­ев выби­ра­ли сена­то­ров из среды этих лиц; но зани­маю­щие эти долж­но­сти отнюдь не явля­лись еще кан­дида­та­ми 253 в сенат в силу зако­на. Пер­вый из этих двух спо­со­бов Сул­ла отме­нил, отме­нив цен­зу­ру по край­ней мере фак­ти­че­ски. Вто­рой спо­соб он изме­нил в том смыс­ле, что закон­ное вступ­ле­ние в сенат было свя­за­но с долж­но­стью не эди­ла, а кве­сто­ра; вме­сте с тем чис­ло еже­год­но выби­рае­мых кве­сто­ров было уве­ли­че­но до два­дца­ти⁷.

Отме­на пол­но­мо­чий цен­зо­ров в отно­ше­нии сена­та

Отме­не­но было при­над­ле­жав­шее до сих пор цен­зо­рам по зако­ну пра­во вычер­ки­вать при про­ис­хо­див­шем каж­дые пять лет пере­смот­ре сена­тор­ских спис­ков те или дру­гие име­на с ука­за­ни­ем при­чин. (Впро­чем, цен­зо­ры уже дав­но фак­ти­че­ски пере­ста­ли поль­зо­вать­ся этим пра­вом в пер­во­на­чаль­ном поло­жи­тель­ном смыс­ле.) Таким обра­зом Сул­ла окон­ча­тель­но уста­но­вил суще­ст­во­вав­шую до сих пор фак­ти­че­ски с.327 несме­ня­е­мость сена­то­ров. Это под­ня­ло общее чис­ло сена­то­ров, до сих пор, веро­ят­но, мало пре­вы­шав­шее ста­рую нор­му (300 сена­то­ров) и часто даже не дости­гав­шее ее; теперь чис­ло сена­то­ров зна­чи­тель­но уве­ли­чи­лось, быть может, в сред­нем даже удво­и­лось⁸. Это ста­ло необ­хо­ди­мым уже пото­му, что воз­ло­жен­ные на сена­то­ров функ­ции при­сяж­ных очень рас­ши­ри­ли круг дел сена­та. Отныне лица, ста­но­вив­ши­е­ся сена­то­ра­ми в чрез­вы­чай­ном поряд­ке как кве­сто­ры, про­хо­ди­ли в поряд­ке выбо­ров в коми­ци­ях по три­бам; таким обра­зом сенат, кото­рый преж­де поко­ил­ся на непря­мых народ­ных выбо­рах (I, 298), теперь осно­ван был на пря­мых народ­ных выбо­рах и при­бли­зил­ся к пред­ста­ви­тель­но­му прав­ле­нию, посколь­ку это вооб­ще было сов­ме­сти­мо с сущ­но­стью оли­гар­хии и с поня­ти­я­ми древ­них. Пер­во­на­чаль­но сенат мыс­лил­ся толь­ко как кол­ле­гия с сове­ща­тель­ным голо­сом при долж­ност­ных лицах рес­пуб­ли­ки, но с тече­ни­ем вре­ме­ни он пре­вра­тил­ся в инстан­цию, при­ка­зы­ваю­щую долж­ност­ным лицам и само­сто­я­тель­но пра­вя­щую. Логи­че­ским раз­ви­ти­ем это­го было, что долж­ност­ные лица были впо­след­ст­вии лише­ны сво­его пер­во­на­чаль­но­го пра­ва назна­чать и сме­щать сена­то­ров и сенат был постав­лен на такой же пра­во­вой фун­да­мент, на кото­ром была осно­ва­на власть долж­ност­ных лиц. В самом деле, чрез­мер­но широ­кое пра­во цен­зо­ров пере­смат­ри­вать спис­ки сена­то­ров и по сво­е­му усмот­ре­нию вычер­ки­вать или встав­лять в него то или дру­гое имя, было несов­ме­сти­мо с упо­рядо­чен­ной систе­мой оли­гар­хи­че­ско­го прав­ле­ния. Доста­точ­ное и регу­ляр­ное попол­не­ние сена­та было теперь обес­пе­че­но выбо­ром 254 кве­сто­ров; поэто­му цен­зор­ские реви­зии ста­ли излиш­ни­ми, и отпа­де­ние их окон­ча­тель­но упро­чи­ло основ­ной прин­цип вся­кой оли­гар­хии: несме­ня­е­мость и пожиз­нен­ность тех чле­нов пра­вя­ще­го сосло­вия, кото­рые вошли в сенат, заседа­ли и голо­со­ва­ли в нем.

Поста­нов­ле­ния, касаю­щи­е­ся граж­дан­ства

с.328 В обла­сти зако­но­да­тель­ства Сул­ла огра­ни­чил­ся тем, что стал на поч­ву поста­нов­ле­ний 666 г. [88 г.]. Зако­но­да­тель­ную ини­ци­а­ти­ву, кото­рая фак­ти­че­ски дав­но уже при­над­ле­жа­ла сена­ту, Сул­ла теперь обес­пе­чил за ним в поряд­ке зако­на, по край­ней мере в про­ти­во­вес три­бун­ским пол­но­мо­чи­ям. В прин­ци­пе наро­ду был остав­лен суве­ре­ни­тет. Одна­ко, что каса­ет­ся искон­ных народ­ных собра­ний, то Сул­ла счел нуж­ным тща­тель­но сохра­нить их фор­му, но еще тща­тель­нее устра­нить вся­кую кон­крет­ную их дея­тель­ность. Даже с пра­вом рим­ско­го граж­дан­ства Сул­ла посту­пал весь­ма пре­не­бре­жи­тель­но и, не колеб­лясь, при­зна­вал его за город­ски­ми общи­на­ми новых граж­дан и широ­ко наде­лял им испан­цев и кель­тов. Веро­ят­но, не без умыс­ла, Сул­ла даже не пред­при­нял ниче­го для уста­нов­ле­ния цен­зо­во­го спис­ка граж­дан; а меж­ду тем после столь огром­ных пере­во­ротов этот спи­сок насто­я­тель­но нуж­дал­ся в пере­смот­ре, если пра­ви­тель­ство вооб­ще при­да­ва­ло еще серь­ез­ное зна­че­ние пра­вам, свя­зан­ным с вне­се­ни­ем в этот спи­сок. Впро­чем, зако­но­да­тель­ная ком­пе­тен­ция коми­ций не была пря­мо огра­ни­че­на. В этом и не было необ­хо­ди­мо­сти, так как вслед­ст­вие закреп­ле­ния ини­ци­а­ти­вы за сена­том народ и без того едва ли мог вме­ши­вать­ся в управ­ле­ние, финан­сы и уго­лов­ную юрис­дик­цию про­тив воли пра­ви­тель­ства. Уча­стие наро­да в зако­но­да­тель­стве в сущ­но­сти сно­ва было сведе­но к пра­ву гово­рить «да» в слу­чае изме­не­ния кон­сти­ту­ции.

Вос­ста­нов­ле­ние пра­ва кооп­та­ции жре­че­ских кол­ле­гий

Важ­нее было уча­стие наро­да в выбо­рах, от кото­рых пред­став­ля­лось невоз­мож­ным отка­зать­ся без слиш­ком боль­ших сдви­гов, на кото­рые не мог­ла и не жела­ла пой­ти едва дер­жав­ша­я­ся рестав­ра­ция Сул­лы. Пося­га­тель­ство рево­лю­ци­он­ной пар­тии на уча­стие в выбо­рах в жре­че­ские кол­ле­гии было устра­не­но. Сул­ла отме­нил не толь­ко закон Доми­тия от 650 г. [104 г.], кото­рый вооб­ще пре­до­став­лял наро­ду пра­во выбо­ров на выс­шие жре­че­ские долж­но­сти, но и более ста­рые ана­ло­гич­ные поста­нов­ле­ния отно­си­тель­но выбо­ров вели­ко­го пон­ти­фи­ка и вер­хов­но­го кури­о­на (I, 778). Жре­че­ским кол­ле­ги­ям было воз­вра­ще­но их пра­во кооп­та­ции в его пер­во­на­чаль­ном неогра­ни­чен­ном виде. Что каса­ет­ся выбо­ров на государ­ст­вен­ные долж­но­сти, все оста­лось в общем по-ста­ро­му; исклю­че­ние состав­ля­ли толь­ко новые поста­нов­ле­ния о воен­ном коман­до­ва­нии, о чем сей­час будет речь. Эти поста­нов­ле­ния, разу­ме­ет­ся, суще­ст­вен­но огра­ни­чи­ва­ли пра­ва народ­ных собра­ний; боль­ше того: до извест­ной сте­пе­ни они пере­да­ва­ли сена­ту пра­ва народ­ных собра­ний на рас­пре­де­ле­ние выс­ших команд­ных долж­но­стей. Как кажет­ся, Сул­ла даже не воз­об­но­вил пред­при­ня­той им рань­ше попыт­ки вос­ста­нов­ле­ния Сер­ви­е­ва поряд­ка голо­со­ва­ния. Воз­мож­но, что он вооб­ще не при­да­вал зна­че­ния тому или дру­го­му поряд­ку рас­пре­де­ле­ния голо­сов по раз­рядам с.329 или счи­тал, что этот ста­рый порядок может уси­лить опас­ное вли­я­ние капи­та­ли­стов.

Порядок заме­ще­ния государ­ст­вен­ных долж­но­стей

Были вос­ста­нов­ле­ны и отча­сти уси­ле­ны толь­ко пра­ви­ла отно­си­тель­но ква­ли­фи­ка­ции долж­ност­ных лиц. Сно­ва про­веде­ны были пра­ви­ла отно­си­тель­но воз­рас­та, необ­хо­ди­мо­го для заня­тия той или дру­гой долж­но­сти; точ­но так же вос­ста­нов­ле­но было пра­ви­ло, что каж­дый, домо­гаю­щий­ся избра­ния в кон­су­лы, дол­жен прой­ти рань­ше долж­ность пре­то­ра, каж­дый кан­дидат в пре­то­ры дол­жен был рань­ше быть кве­сто­ром; одна­ко раз­ре­ша­лось мино­вать долж­ность эди­ла. Ввиду недав­них попы­ток вве­сти тира­нию в фор­ме сохра­не­ния в одних руках кон­суль­ской вла­сти в тече­ние несколь­ких лет, были при­ня­ты осо­бен­но 255 стро­гие меры про­тив это­го зло­употреб­ле­ния. В новую долж­ность мож­но было всту­пить лишь через два года после остав­ле­ния преж­ней долж­но­сти; а до вто­рич­но­го вступ­ле­ния на ту же самую долж­ность долж­но было прой­ти по край­ней мере 10 лет. Это послед­нее поста­нов­ле­ние вос­ста­нов­ля­ло ста­рый порядок 412 г. [342 г.] (I, 295), тогда как в недав­ний пери­од край­ней оли­гар­хии излюб­лен­ным мето­дом было абсо­лют­ное запре­ще­ние вся­ко­го повтор­но­го избра­ния в кон­су­лы. Но в общем Сул­ла не вме­ши­вал­ся в выбо­ры. Он лишь ста­рал­ся поста­вить долж­ност­ных лиц в такие рам­ки, чтобы, неза­ви­си­мо от того, на кого падет выбор по слу­чай­но­му капри­зу коми­ций, избран­ный не был в состо­я­нии пред­при­нять что-либо во вред оли­гар­хии.

Ослаб­ле­ние вли­я­ния народ­но­го три­бу­на­та

Выс­ши­ми долж­ност­ны­ми лица­ми в государ­стве были в то вре­мя фак­ти­че­ски три кол­ле­гии: народ­ных три­бу­нов, кон­су­лов и пре­то­ров и цен­зо­ров. Сул­лан­ская рестав­ра­ция суще­ст­вен­но уре­за­ла пра­ва всех их и преж­де все­го пра­ва три­бу­нов. Сул­ла счи­тал, что три­бу­нат явля­ет­ся, прав­да, необ­хо­ди­мым оруди­ем так­же и для сенат­ско­го прав­ле­ния, но так как этот инсти­тут воз­ник в ходе рево­лю­ции и все­гда скло­нен вызы­вать новые рево­лю­ции, то он нуж­да­ет­ся в стро­гом и дли­тель­ном обузда­нии. Власть народ­ных три­бу­нов име­ла сво­ей отправ­ной точ­кой пра­во опро­те­сто­вы­вать и таким обра­зом отме­нять дей­ст­вия маги­ст­ра­тов, устра­нять про­ти­во­дей­ст­ву­ю­щих и тре­бо­вать их даль­ней­ше­го нака­за­ния. Все это оста­лось за три­бу­на­ми и теперь с той раз­ни­цей, что за зло­употреб­ле­ние пра­вом интер­цес­сии нала­га­лись такие тяже­лые денеж­ные штра­фы, кото­рые долж­ны были подо­рвать все граж­дан­ское суще­ст­во­ва­ние дан­но­го лица. Три­бу­ны обла­да­ли пра­вом обра­щать­ся по сво­е­му усмот­ре­нию к наро­ду в тех слу­ча­ях, когда они высту­па­ли с обви­не­ни­я­ми, в част­но­сти когда они при­вле­ка­ли к ответ­ст­вен­но­сти перед наро­дом быв­ших долж­ност­ных лиц, а так­же когда они вно­си­ли зако­ны на народ­ное голо­со­ва­ние. Это пра­во было тем рыча­гом, с помо­щью кото­ро­го Грак­хи, Сатур­нин и Суль­пи­ций про­из­ве­ли государ­ст­вен­ный с.330 пере­во­рот. Оно не было отме­не­но, но постав­ле­но впредь в зави­си­мость от полу­че­ния пред­ва­ри­тель­но­го раз­ре­ше­ния сена­та⁹. Нако­нец, было поста­нов­ле­но, что заня­тие долж­но­сти три­бу­на лиша­ет пра­ва зани­мать в буду­щем выс­шую долж­ность. Это поста­нов­ле­ние, как и ряд дру­гих в сул­лан­ской рестав­ра­ции, явля­лось воз­вра­том к ста­ро­пат­ри­ци­ан­ским нор­мам. Точ­но так же, как во вре­ме­на, пред­ше­ст­во­вав­шие допу­ще­нию пле­бе­ев к граж­дан­ским долж­но­стям, оно объ­яв­ля­ло долж­ность три­бу­на несов­ме­сти­мой с куруль­ны­ми долж­но­стя­ми. Зако­но­да­тель оли­гар­хии наде­ял­ся таким обра­зом дать отпор дема­го­гии три­бу­нов и устра­нить от три­бу­на­та всех често­люб­цев. Одна­ко он желал сохра­нить три­бу­нат в каче­стве орудия сена­та, сохра­нить его для посред­ни­че­ства меж­ду сена­том и наро­дом и в слу­чае надоб­но­сти для обузда­ния маги­ст­ра­ту­ры. Власть царей, 256 а впо­след­ст­вии власть долж­ност­ных лиц рес­пуб­ли­ки над наро­дом ярче все­го выра­жа­лась в поло­же­нии, что толь­ко они име­ют пра­во пуб­лич­но обра­щать­ся к наро­ду; теперь же вер­хов­ная власть сена­та, впер­вые уста­нов­лен­ная зако­ном, опре­де­лен­нее все­го про­яв­ля­ет­ся в том, что три­бун мог обра­щать­ся к наро­ду каж­дый раз толь­ко с раз­ре­ше­ния сена­та.

Огра­ни­че­ние пол­но­мо­чий выс­шей маги­ст­ра­ту­ры

Хотя к кон­су­ла­ту и пре­ту­ре ари­сто­кра­ти­че­ский пре­об­ра­зо­ва­тель Рима отно­сил­ся более бла­го­склон­но, чем к подо­зри­тель­но­му три­бу­на­ту, они тоже отнюдь не избе­жа­ли свой­ст­вен­но­го оли­гар­хии недо­ве­рия к сво­е­му соб­ст­вен­но­му орудию. Они были огра­ни­че­ны в более мяг­кой фор­ме, но весь­ма чув­ст­ви­тель­ным обра­зом. Сул­ла исхо­дил при этом из раз­гра­ни­че­ния функ­ций.

Ком­пе­тен­ция кон­су­лов и пре­то­ров до Сул­лы

В нача­ле это­го пери­о­да суще­ст­во­вал в этом отно­ше­нии сле­дую­щий порядок. Как в преж­ние вре­ме­на веде­нию обо­их кон­су­лов под­ле­жа­ли все те дела, кото­рые выте­ка­ют из поня­тия выс­шей долж­но­сти вооб­ще, так теперь кон­су­ла­ту при­над­ле­жа­ли лишь те выс­шие функ­ции, кото­рые не были выде­ле­ны зако­ном в веде­ние спе­ци­аль­ных орга­нов. с.331 Такие спе­ци­аль­ные орга­ны суще­ст­во­ва­ли для отправ­ле­ния суда в сто­ли­це — в силу неру­ши­мо соблюдав­ше­го­ся пра­ви­ла кон­су­лы не мог­ли вме­ши­вать­ся в область суда, — и для замор­ских про­вин­ций Сици­лии, Сар­ди­нии и обе­их Испа­ний, где кон­сул хотя мог быть глав­но­ко­ман­дую­щим, но зани­мал этот пост лишь в виде исклю­че­ния. Итак, при нор­маль­ном ходе дел были выде­ле­ны и пре­до­став­ле­ны шести пре­то­рам шесть спе­ци­аль­ных кру­гов обя­зан­но­стей: обе кате­го­рии судов в сто­ли­це и четы­ре замор­ских намест­ни­че­ства. При­чем двум кон­су­лам в силу их общих вер­хов­ных пол­но­мо­чий пре­до­став­ля­ли в веде­ние несудеб­ные дела в сто­ли­це и воен­ное коман­до­ва­ние на кон­ти­нен­те. Так как эти общие пол­но­мо­чия при­над­ле­жа­ли двум лицам, то по суще­ству дела один из кон­су­лов оста­вал­ся в рас­по­ря­же­нии пра­ви­тель­ства, и таким обра­зом в обыч­ное вре­мя этих вось­ми выс­ших долж­ност­ных лиц рес­пуб­ли­ки, избран­ных на годич­ный срок, было более чем доста­точ­но. В чрез­вы­чай­ных слу­ча­ях пред­у­смат­ри­ва­лась воз­мож­ность либо сов­ме­ще­ния несколь­ких нево­ен­ных долж­но­стей, либо про­дле­ние воен­ных пол­но­мо­чий свы­ше обыч­но­го сро­ка (pro­ro­ga­re). Неред­ко слу­ча­лось, что пред­седа­тель­ство в обе­их кате­го­ри­ях судов в сто­ли­це вве­ря­лось одно­му пре­то­ру, а те сто­лич­ные дела, кото­рые нор­маль­но под­ле­жа­ли веде­нию кон­су­лов, пору­ча­лись город­ско­му пре­то­ру. Зато, по понят­ным сооб­ра­же­ни­ям, ста­ра­лись по воз­мож­но­сти не допус­кать соеди­не­ния несколь­ких воен­ных коман­до­ва­ний в одних руках. В этой обла­сти при­дер­жи­ва­лись пра­ви­ла, что в воен­ной вла­сти (im­pe­rium) не может быть пере­ры­ва; поэто­му, когда исте­кал уста­нов­лен­ный зако­ном срок, она все-таки юриди­че­ски не пре­кра­ща­лась, пока не при­бы­вал пре­ем­ник и не при­ни­мал коман­до­ва­ния. Дру­ги­ми сло­ва­ми, кон­сул или пре­тор, коман­дую­щие арми­ей, име­ли пра­во и были обя­за­ны про­дол­жать исправ­лять свои обя­зан­но­сти и по исте­че­нии сро­ка их пол­но­мо­чий, если не являл­ся пре­ем­ник. Вли­я­ние сена­та на это рас­пре­де­ле­ние слу­жеб­ных обя­зан­но­стей заклю­ча­лось в сле­дую­щем: в силу уста­но­вив­ше­го­ся обы­чая от сена­та зави­се­ло или оста­вить в силе суще­ст­ву­ю­щие пра­ви­ла, по кото­рым шесть пре­то­ров рас­пре­де­ля­ли меж­ду собой шесть спе­ци­аль­ных ведомств по жре­бию, а на кон­су­лов воз­ла­га­лись несудеб­ные дела на кон­ти­нен­те, или же пред­пи­сать то или дру­гое откло­не­ние от это­го пра­ви­ла. Так напри­мер, сенат мог пору­чить кон­су­лу какое-нибудь осо­бен­но важ­ное в дан­ный момент замор­ское воен­ное коман­до­ва­ние или же вклю­чить 257 в круг рас­пре­де­ля­е­мых обя­зан­но­стей выпол­не­ние экс­тра­ор­ди­нар­ных воен­ных или судеб­ных пору­че­ний, напри­мер, коман­до­ва­ние фло­том или веде­ние важ­но­го уго­лов­но­го след­ст­вия. При этом сенат мог раз­ре­шить ока­зы­ваю­ще­е­ся неиз­беж­ным соеди­не­ние в одних руках несколь­ких функ­ций и про­дле­ние сро­ка пол­но­мо­чий. Одна­ко в таких слу­ча­ях сенат имел пра­во с.332 лишь раз­гра­ни­чить функ­ции кон­су­лов или пре­то­ров, но не ука­зы­вать, какое лицо долж­но испол­нять ту или дру­гую из этих функ­ций. Послед­нее обык­но­вен­но про­ис­хо­ди­ло путем согла­ше­ния меж­ду соот­вет­ст­ву­ю­щи­ми долж­ност­ны­ми лица­ми или путем жере­бьев­ки. В ста­рые вре­ме­на поста­нов­ле­ние народ­но­го собра­ния уза­ко­ня­ло фак­ти­че­ское про­дле­ние пол­но­мо­чий коман­дую­ще­го, если не назна­чал­ся его пре­ем­ник (I, 300), одна­ко это тре­бо­ва­лось не столь­ко бук­вой зако­на, сколь­ко его духом, и народ ско­ро пере­стал вме­ши­вать­ся в эти дела. В тече­ние VII сто­ле­тия [сер. II — сер. I вв.] посте­пен­но к шести суще­ст­ву­ю­щим кру­гам обя­зан­но­стей при­ба­ви­лись шесть новых: пять новых намест­ни­честв в Македо­нии, Афри­ке, Азии, Нар­боне и Кили­кии и пред­седа­тель­ство в посто­ян­ной судеб­ной комис­сии по делам о вымо­га­тель­ствах. Кро­ме того при посто­ян­ном рас­ши­ре­нии кру­га дея­тель­но­сти рим­ско­го пра­ви­тель­ства выс­шим долж­ност­ным лицам рес­пуб­ли­ки все чаще дава­лись чрез­вы­чай­ные пору­че­ния по воен­ной или судеб­но-про­цес­су­аль­ной части. Одна­ко чис­ло посто­ян­ных выс­ших долж­ност­ных лиц, назна­чае­мых на год, не уве­ли­чи­ва­лось; таким обра­зом, на восемь долж­ност­ных лиц, еже­год­но выби­рае­мых, при­хо­ди­лось, не счи­тая все­го про­че­го, по край­ней мере две­на­дцать мест, кото­рые надо было заме­щать еже­год­но. Конеч­но, не слу­чай­но этот недо­ста­ток не был раз навсе­гда устра­нен путем учреж­де­ния новых пре­тор­ских долж­но­стей. Соглас­но бук­ве зако­на, все выс­шие долж­ност­ные лица долж­ны были еже­год­но изби­рать­ся наро­дом. По ново­му поряд­ку или, вер­нее, бес­по­ряд­ку, про­бе­лы устра­ня­лись, глав­ным обра­зом, путем про­дле­ния сро­ка. Долж­ност­ных лиц, кото­рые по зако­ну выби­ра­лись толь­ко на один год, сенат обыч­но остав­лял на сле­дую­щий год или же по сво­е­му усмот­ре­нию отка­зы­вал им в про­дле­нии сро­ка. Таким обра­зом самые важ­ные и самые доход­ные государ­ст­вен­ные долж­но­сти зани­ма­лись уже не по народ­но­му выбо­ру, а по назна­че­нию от сена­та, при­чем сенат делал выбор меж­ду кан­дида­та­ми, вышед­ши­ми из народ­ных выбо­ров. Самы­ми доход­ны­ми были долж­но­сти глав­но­ко­ман­дую­щих за пре­де­ла­ми Ита­лии; поэто­му их более все­го домо­га­лись. Ввиду это­го вошло в обы­чай долж­ност­ным лицам, юриди­че­ски или во вся­ком слу­чае фак­ти­че­ски свя­зан­ным сво­и­ми обя­зан­но­стя­ми со сто­ли­цей, т. е. пре­то­рам, воз­глав­ля­ю­щим обе кате­го­рии судов в сто­ли­це, а часто так­же кон­су­лам, после исте­че­ния годо­во­го сро­ка их пол­но­мо­чий пре­до­став­лять воен­ное коман­до­ва­ние за пре­де­ла­ми Ита­лии. Это было сов­ме­сти­мо с сущ­но­стью про­ро­га­ции, пото­му что, хотя меж­ду вла­стью выс­ших долж­ност­ных лиц в сто­ли­це и в про­вин­ции была раз­ни­ца по объ­е­му, но здесь не было каче­ст­вен­ной раз­ни­цы с точ­ки зре­ния государ­ст­вен­но­го пра­ва.

Кон­суль­ско-пре­тор­ская ком­пе­тен­ция по кон­сти­ту­ции Сул­лы

Такое поло­же­ние дел застал Сул­ла, и оно лег­ло в осно­ву его ново­го государ­ст­вен­но­го устрой­ства. Основ­ной иде­ей это­го с.333 устрой­ства было пол­ное отде­ле­ние поли­ти­че­ской вла­сти, дей­ст­ву­ю­щей в пре­де­лах рим­ско­го граж­дан­ства, от воен­ной вла­сти, дей­ст­ву­ю­щей на терри­то­рии, насе­лен­ной неграж­да­на­ми, и затем систе­ма­ти­че­ское про­дле­ние сро­ка кон­су­ла­та с одно­го года на два; пер­вый год посвя­щал­ся граж­дан­ским делам, вто­рой воен­ным.

Отде­ле­ние поли­ти­че­ской вла­сти от воен­ной

258 Издав­на рим­ская кон­сти­ту­ция раз­гра­ни­чи­ва­ла терри­то­ри­аль­ную сфе­ру дея­тель­но­сти граж­дан­ской и воен­ной вла­сти. Пер­вая кон­ча­лась, а вто­рая начи­на­лась за пре­де­ла­ми поме­рия горо­да Рима. Тем не менее все еще одно лицо мог­ло объ­еди­нять в сво­их руках выс­шую поли­ти­че­скую и выс­шую воен­ную власть. Теперь было уста­нов­ле­но, что впредь кон­сул и пре­тор будут иметь дело с сена­том и наро­дом, а про­кон­сул и про­пре­тор будут коман­до­вать арми­ей; пер­вым по зако­ну вос­пре­ща­лась впредь вся­кая воен­ная, вто­рым вся­кая поли­ти­че­ская дея­тель­ность. Это пове­ло преж­де все­го к поли­ти­че­ско­му отде­ле­нию север­ной Ита­лии от соб­ст­вен­но Ита­лии.

Устрой­ство Циз­аль­пий­ской Гал­лии в каче­стве про­вин­ции

До сих пор север­ная Ита­лия пред­став­ля­ла нацио­наль­ную про­ти­во­по­лож­ность осталь­ной Ита­лии, так как была насе­ле­на пре­иму­ще­ст­вен­но лигу­ра­ми и кель­та­ми, а сред­няя и южная Ита­лия — ита­ли­ка­ми. Меж­ду тем в поли­ти­че­ском и адми­ни­ст­ра­тив­ном отно­ше­ни­ях вся кон­ти­нен­таль­ная терри­то­рия рим­ско­го государ­ства от Сици­лий­ско­го про­ли­ва до Альп, вклю­чая илли­рий­ские вла­де­ния, общи­ны рим­ских граж­дан, латин­ские и неита­лий­ские общи­ны без раз­ли­чия, нахо­ди­лась нор­маль­но под управ­ле­ни­ем выс­ших долж­ност­ных лиц, испол­няв­ших свои функ­ции в Риме; рав­ным обра­зом коло­нии тоже осно­вы­ва­лись на всей этой терри­то­рии. По ново­му поряд­ку, введен­но­му Сул­лой, север­ной гра­ни­цей Ита­лии в соб­ст­вен­ном смыс­ле ста­ла теперь вме­сто Эзи­са река Руби­кон; насе­лен­ная теперь без исклю­че­ния рим­ски­ми граж­да­на­ми, область к югу от Руби­ко­на была под­чи­не­на рим­ской маги­ст­ра­ту­ре. Одним из основ­ных прин­ци­пов рим­ско­го государ­ст­вен­но­го пра­ва ста­ло теперь поло­же­ние, по кото­ро­му на этой терри­то­рии, как пра­ви­ло, не мог­ли нахо­дить­ся армии с их вое­на­чаль­ни­ка­ми. Напро­тив, стра­на кель­тов, по эту сто­ро­ну Альп, не мог­ла обой­тись без воен­но­го коман­до­ва­ния уже по при­чине бес­пре­стан­ных втор­же­ний аль­пий­ских пле­мен и была орга­ни­зо­ва­на как намест­ни­че­ство¹⁰ по образ­цу с.334 более ста­рых воен­ных коман­до­ва­ний за пре­де­ла­ми Ита­лии. Нако­нец, чис­ло назна­чае­мых каж­дый год пре­то­ров было уве­ли­че­но с шести до вось­ми, и новый порядок состо­ял в сле­дую­щем: выби­рав­ши­е­ся на каж­дый год десять выс­ших долж­ност­ных лиц заве­до­ва­ли в тече­ние пер­во­го года сво­ей служ­бы сто­лич­ны­ми дела­ми в каче­стве кон­су­лов или пре­то­ров; оба кон­су­ла заня­ты были пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми дела­ми и адми­ни­ст­ра­ци­ей, два пре­то­ра — граж­дан­ским судо­про­из­вод­ст­вом, шесть пре­то­ров — пре­об­ра­зо­ван­ным уго­лов­ным судо­про­из­вод­ст­вом. В тече­ние же вто­ро­го года служ­бы, в каче­стве про­кон­су­лов или про­пре­то­ров, они бра­ли на себя воен­ное коман­до­ва­ние в одном из деся­ти намест­ни­честв: Сици­лии, Сар­ди­нии, обе­их Испа­ни­ях, Македо­нии, Азии, Афри­ке, Нар­боне, 259 Кили­кии и на терри­то­рии ита­лий­ских кель­тов. Сюда же отно­сит­ся и упо­мя­ну­тое выше уве­ли­че­ние Сул­лой чис­ла кве­сто­ров до два­дца­ти¹¹.

Упо­рядо­че­ние государ­ст­вен­ных дел

Таким обра­зом вме­сто преж­не­го бес­по­рядоч­но­го рас­пре­де­ле­ния долж­но­стей, созда­вав­ше­го поч­ву для все­воз­мож­ных зло­употреб­ле­ний и интриг, были введе­ны ясные и проч­ные пра­ви­ла. Вме­сте с тем по воз­мож­но­сти устра­ня­лись зло­употреб­ле­ния вла­стью со сто­ро­ны долж­ност­ных лиц и зна­чи­тель­но уси­ле­но было вли­я­ние выс­шей пра­ви­тель­ст­вен­ной инстан­ции. При преж­нем поряд­ке суще­ст­во­ва­ло государ­ст­вен­но-пра­во­вое раз­ли­чие толь­ко меж­ду терри­то­ри­ей горо­да Рима внут­ри с.335 город­ской чер­ты и терри­то­ри­ей за пре­де­ла­ми этой чер­ты, за пре­де­ла­ми поме­рия. Новый порядок поста­вил на место горо­да Рима Ита­лию¹², навсе­гда зами­рен­ную и поэто­му не под­чи­нен­ную регу­ляр­но­му воен­но­му коман­до­ва­нию, и в про­ти­во­по­лож­ность ей — кон­ти­нен­таль­ные и замор­ские обла­сти, кото­рые, напро­тив, необ­хо­ди­мо под­чи­ня­лись воен­но­му коман­до­ва­нию и с тех пор назы­ва­лись про­вин­ци­я­ми.

Уси­ле­ние вла­сти сена­та

При преж­нем поряд­ке одно и то же лицо очень часто оста­ва­лось в одной долж­но­сти по два года, а ино­гда и в тече­ние мно­гих лет. Новый порядок сокра­тил срок пре­бы­ва­ния во всех сто­лич­ных долж­но­стях, а так­же и в долж­но­сти пра­ви­те­ля про­вин­ции до одно­го года. Осо­бым рас­по­ря­же­ни­ем намест­ни­ку вме­ня­лось в обя­зан­ность покидать про­вин­цию по исте­че­нии трид­ца­ти дней после при­бы­тия его пре­ем­ни­ка. Из это­го рас­по­ря­же­ния ясно выте­ка­ет, какая цель пре­сле­до­ва­лась Сул­лой; вспом­ним так­же упо­ми­нав­ший­ся выше запрет повтор­но выби­рать толь­ко что выбыв­шее долж­ност­ное лицо на ту же или на дру­гую долж­ность, поко­я­щу­ю­ся на народ­ных выбо­рах. Это был дав­но испы­тан­ный прин­цип; с помо­щью его сенат неко­гда под­чи­нил себе цар­скую власть; огра­ни­че­ние ком­пе­тен­ции долж­ност­ных лиц полез­но демо­кра­тии, а огра­ни­че­ние сро­ков их пре­бы­ва­ния в долж­но­сти полез­но оли­гар­хии. При преж­них поряд­ках Гай Марий был одно­вре­мен­но гла­вой сена­та и глав­но­ко­ман­дую­щим в государ­стве; если ему не уда­лось, опи­ра­ясь на эту двой­ную власть, низ­верг­нуть оли­гар­хию, то он дол­жен был при­пи­сы­вать это исклю­чи­тель­но сво­ей без­дар­но­сти. Теперь были при­ня­ты меры, чтобы какой-нибудь более умный пре­ем­ник Мария не вос­поль­зо­вал­ся успеш­нее этим мощ­ным рыча­гом. При преж­них поряд­ках зани­мать воен­ные посты мог­ли так­же и те долж­ност­ные лица, кото­рые непо­сред­ст­вен­но выби­ра­лись наро­дом; по зако­нам Сул­лы эти посты пре­до­став­ля­лись толь­ко тем долж­ност­ным лицам, кото­рых сенат утвер­ждал на преж­них местах путем про­дле­ния сро­ка их 260 пол­но­мо­чий. Прав­да, такое про­дле­ние сро­ков ста­ло теперь посто­ян­ным явле­ни­ем. Одна­ко в смыс­ле ауспи­ций, по наиме­но­ва­нию и вооб­ще по государ­ст­вен­но-пра­во­вой фор­му­ли­ров­ке оно про­дол­жа­ло счи­тать­ся чрез­вы­чай­ным про­дле­ни­ем пол­но­мо­чий. Это име­ло боль­шое зна­че­ние. Кон­сул и пре­тор мог­ли быть устра­не­ны от долж­но­сти толь­ко наро­дом; про­кон­су­ла же и про­пре­то­ра назна­чал и уволь­нял сенат. Таким обра­зом, в резуль­та­те упо­мя­ну­то­го поста­нов­ле­ния вся воен­ная власть, от кото­рой в конеч­ном сче­те все зави­се­ло, была под­чи­не­на сена­ту, по край­ней мере с фор­маль­ной сто­ро­ны.

Упразд­не­ние долж­но­сти цен­зо­ров

Нако­нец, как уже ука­зы­ва­лось нами, выс­шая из всех с.336 долж­но­стей, цен­зор­ская, хотя и не была фор­маль­но отме­не­на, но была упразд­не­на — таким же спо­со­бом, как неко­гда дик­та­ту­ра. На прак­ти­ке мож­но было дей­ст­ви­тель­но обой­тись без нее. Попол­не­ние сена­та про­ис­хо­ди­ло по ново­му спо­со­бу. С тех пор как Ита­лия была фак­ти­че­ски осво­бож­де­на от нало­гов, а армия попол­ня­лась глав­ным обра­зом посред­ст­вом вер­бов­ки, состав­ле­ние спис­ка нало­го­пла­тель­щи­ков и воен­но­обя­зан­ных утра­ти­ло свое основ­ное зна­че­ние. Если же в спис­ках всад­ни­ков и лиц, имев­ших пра­во голо­са, ока­зы­вал­ся бес­по­рядок, то это­му, пожа­луй, даже были рады. Итак, оста­ва­лись толь­ко теку­щие финан­со­вые дела, кото­ры­ми уже рань­ше заве­до­ва­ли кон­су­лы, если, как это часто слу­ча­лось, выбо­ры цен­зо­ров не состо­я­лись. Теперь эти дела вошли в круг обыч­ных функ­ций кон­су­лов. В срав­не­нии со столь выгод­ным для сена­та упразд­не­ни­ем цен­зо­ров, отняв­шим у маги­ст­ра­ту­ры ее выс­ших пред­ста­ви­те­лей, не имел зна­че­ния и не при­чи­нял вреда исклю­чи­тель­но­му гос­под­ству выс­шей пра­ви­тель­ст­вен­ной кол­ле­гии тот факт, что для удо­вле­тво­ре­ния често­лю­бия столь мно­го­чис­лен­ных теперь сена­то­ров чис­ло пон­ти­фи­ков и авгу­ров было уве­ли­че­но с девя­ти до пят­на­дца­ти, чис­ло хра­ни­те­лей ора­ку­лов с деся­ти до пят­на­дца­ти, чис­ло «рас­по­ряди­те­лей пир­ше­ства­ми» с трех до семи.

Упо­рядо­че­ние финан­сов

В обла­сти финан­сов уже при преж­них поряд­ках решаю­щий голос при­над­ле­жал сена­ту. Поэто­му сей­час зада­ча заклю­ча­лась лишь в упо­рядо­че­нии управ­ле­ния ими. Вна­ча­ле Сул­ла испы­ты­вал нема­лые денеж­ные затруд­не­ния. Сум­мы, при­ве­зен­ные из Малой Азии, были ско­ро истра­че­ны на жало­ва­нье мно­го­чис­лен­ной и посто­ян­но воз­рас­тав­шей армии. Еще после победы у Кол­лин­ских ворот сенат был вынуж­ден при­бег­нуть к край­ним мерам, так как государ­ст­вен­ная каз­на была уве­зе­на в Пре­не­сте. Тогда при­сту­пи­ли к про­да­же стро­и­тель­ных участ­ков в сто­ли­це и отдель­ных участ­ков государ­ст­вен­ных земель в Кам­па­нии. Зави­си­мые от Рима цари, общи­ны, осво­бож­ден­ные от нало­гов, и союз­ни­че­ские общи­ны были обло­же­ны чрез­вы­чай­ны­ми сбо­ра­ми. У неко­то­рых были ото­бра­ны их зем­ли и дохо­ды от пошлин, дру­гим за день­ги пре­до­став­ля­лись новые при­ви­ле­гии.

Одна­ко после взя­тия Пре­не­сте там нашли оста­ток государ­ст­вен­ной каз­ны, при­бли­зи­тель­но в 4 мил­ли­о­на тале­ров; кро­ме того, вско­ре ста­ли посту­пать дохо­ды от аук­ци­он­ных про­даж и из дру­гих чрез­вы­чай­ных источ­ни­ков. Это дало воз­мож­ность пра­ви­тель­ству пре­одо­леть вре­мен­ные труд­но­сти. Что каса­ет­ся буду­ще­го, то нало­го­вая рефор­ма в Азии ока­за­лась выгод­ной, глав­ным обра­зом, для нало­го­пла­тель­щи­ков, государ­ст­вен­ная же каз­на лишь не потер­пе­ла убыт­ка. Более важ­ным шагом для упо­рядо­че­ния финан­сов на буду­щее было ото­бра­ние государ­ст­вен­ных земель в Кам­па­нии, при­чем теперь была ото­бра­на так­же Эна­рия. Но самым важ­ным сред­ст­вом ока­за­лась отме­на раздач с.337 хле­ба, кото­рые со вре­мен три­бу­на­та Гая Грак­ха, как язва, разъ­еда­ли рим­ские государ­ст­вен­ные финан­сы.

Реор­га­ни­за­ция суда

261 Зато в обла­сти судо­устрой­ства были введе­ны суще­ст­вен­ные пре­об­ра­зо­ва­ния, отча­сти из поли­ти­че­ских сооб­ра­же­ний, отча­сти с целью вне­сти боль­ше един­ства и целе­со­об­раз­но­сти в про­цес­су­аль­ные нор­мы, до сих пор весь­ма неудо­вле­тво­ри­тель­ные и мало свя­зан­ные друг с дру­гом.

Преж­ний порядок

Преж­де судеб­ные дела рас­смат­ри­ва­лись отча­сти в народ­ных собра­ни­ях, отча­сти при­сяж­ны­ми. До вре­мен Сул­лы дела, кото­рые в поряд­ке апел­ля­ции вос­хо­ди­ли до народ­ных собра­ний, нахо­ди­лись в первую оче­редь в руках народ­ных три­бу­нов, а затем эди­лов. Все судеб­ные дела долж­ност­ных лиц или упол­но­мо­чен­ных рес­пуб­ли­ки, при­вле­кае­мых к ответ­ст­вен­но­сти за свою дея­тель­ность, — без­раз­лич­но, шла ли речь о смерт­ном при­го­во­ре или о денеж­ном штра­фе, — раз­ре­ша­лись народ­ны­ми три­бу­на­ми; все осталь­ные дела, в кото­рых окон­ча­тель­ное реше­ние зави­се­ло от наро­да, раз­ре­ша­лись в пер­вой инстан­ции куруль­ны­ми или пле­бей­ски­ми эди­ла­ми, а во вто­рой инстан­ции велись перед народ­ны­ми три­бу­на­ми. Сул­ла не отме­нил пря­мо про­цес­сов перед три­бу­на­ми, но поста­вил эти про­цес­сы по делам об отчет­но­сти, точ­но так же как и зако­но­да­тель­ную ини­ци­а­ти­ву три­бу­нов, в зави­си­мость от пред­ва­ри­тель­но­го согла­сия сена­та; веро­ят­но, таким же обра­зом он огра­ни­чил уго­лов­ную юрис­дик­цию эди­лов. Зато он рас­ши­рил ком­пе­тен­цию судов при­сяж­ных. В то вре­мя суще­ст­во­ва­ли два поряд­ка судо­про­из­вод­ства в судах при­сяж­ных.

Нор­маль­ный порядок судо­про­из­вод­ства

Нор­маль­ный порядок при­ме­нял­ся во всех слу­ча­ях, соот­вет­ст­ву­ю­щих уго­лов­но­му или граж­дан­ско­му про­цес­су по нашим совре­мен­ным поня­ти­ям, за исклю­че­ни­ем пря­мых пре­ступ­ле­ний про­тив государ­ства. Этот порядок состо­ял в том, что один из двух сто­лич­ных пре­то­ров про­из­во­дил рас­сле­до­ва­ние, а назна­чен­ный им при­сяж­ный на осно­ва­нии его ука­за­ний выно­сил при­го­вор. Чрез­вы­чай­ные про­цес­сы перед судом при­сяж­ных воз­ни­ка­ли по отдель­ным осо­бо важ­ным граж­дан­ским или уго­лов­ным делам. Для рас­смот­ре­ния этих дел осо­бые зако­ны назна­ча­ли вме­сто одно­го при­сяж­но­го спе­ци­аль­ные комис­сии при­сяж­ных.

Посто­ян­ные и спе­ци­аль­ные судеб­ные комис­сии

Сюда отно­сят­ся назна­чав­ши­е­ся в осо­бых слу­ча­ях спе­ци­аль­ные судеб­ные кол­ле­гии, затем посто­ян­ные судеб­ные комис­сии вро­де учреж­ден­ных в VII сто­ле­тии [сер. II — сер. I вв.] для дел о вымо­га­тель­ствах, отрав­ле­ни­ях, убий­ствах, быть может, так­же о под­ку­пе изби­ра­те­лей и о дру­гих пре­ступ­ле­ни­ях, и, нако­нец, оба суда децем­ви­ров для раз­би­ра­тель­ства дел об отпу­ще­нии на сво­бо­ду и

Суд цен­тум­ви­ров

суд из 105 или, коро­че, суд 100 судей для раз­би­ра­тель­ства про­цес­сов о наслед­ствах. Этот послед­ний суд назы­вал­ся так­же «судом копья» (has­ta), пото­му что при вся­ком спо­ре о соб­ст­вен­но­сти водру­жа­лось копье. Суд децем­ви­ров с.338 (de­cem­vi­ri li­ti­bus iudi­can­dis) был древним учреж­де­ни­ем, создан­ным с целью защи­ты пле­бе­ев про­тив их гос­под (I, 259). Вре­мя и повод воз­ник­но­ве­ния «суда копья» (has­ta) покры­ты мра­ком неиз­вест­но­сти. По всей веро­ят­но­сти, он воз­ник при­бли­зи­тель­но в одно и то же вре­мя и по тому же пово­ду, что выше­упо­мя­ну­тые и по суще­ству одно­род­ные с ним уго­лов­ные комис­сии. Вопрос о пред­седа­тель­стве в этих раз­но­об­раз­ных судеб­ных кол­ле­ги­ях отдель­ные судеб­ные пра­ви­ла реша­ли раз­лич­но. Так напри­мер, во гла­ве судеб­ной комис­сии по делам о вымо­га­тель­стве сто­ял пре­тор; комис­сию по делам об убий­ствах воз­глав­лял пред­седа­тель из быв­ших эди­лов; во гла­ве «суда копья» (has­ta) сто­я­ло несколь­ко лиц, взя­тых из быв­ших кве­сто­ров. При­сяж­ные, по край­ней мере как при нор­маль­ном судо­про­из­вод­стве, так и при чрез­вы­чай­ных про­цес­сах, соглас­но ново­введе­нию Грак­ха бра­лись не из сена­то­ров, а из лиц всад­ни­че­ско­го цен­за. Обыч­но отбор их про­из­во­дил­ся тем маги­ст­ра­том, кото­рый руко­во­дил про­цес­сом, одна­ко маги­ст­ра­ты долж­ны 262 были при сво­ем вступ­ле­нии в долж­ность состав­лять твер­дый спи­сок при­сяж­ных, и каж­дая отдель­ная кол­ле­гия при­сяж­ных состав­ля­лась не путем про­из­воль­но­го выбо­ра маги­ст­ра­том, а по жре­бию и с пра­вом отво­да для обе­их сто­рон. Народ выби­рал толь­ко децем­ви­ров для про­цес­сов об отпу­ще­нии на сво­бо­ду.

Сул­лан­ские судеб­ные комис­сии

Рефор­мы Сул­лы были в основ­ном тро­я­ко­го рода. Во-пер­вых, он весь­ма зна­чи­тель­но уве­ли­чил чис­ло комис­сий при­сяж­ных. В даль­ней­шем суще­ст­во­ва­ли осо­бые судеб­ные комис­сии при­сяж­ных для дел о вымо­га­тель­ствах; об убий­ствах, а так­же о под­жо­гах и лже­свиде­тель­стве; о под­ку­пе изби­ра­те­лей; о государ­ст­вен­ной измене и вся­ком обес­че­ще­нии рим­ско­го име­ни; о самых тяже­лых видах зло­употреб­ле­ния дове­ри­ем: под­дел­ке заве­ща­ний, под­дел­ке моне­ты; о нару­ше­нии супру­же­ской вер­но­сти; о самых тяже­лых оскорб­ле­ни­ях чести, как то: об оскорб­ле­нии дей­ст­ви­ем и о нару­ше­нии домаш­не­го спо­кой­ст­вия; быть может, так­же о при­сво­е­нии обще­ст­вен­ных денег, о ростов­щи­че­стве и дру­гих пре­ступ­ле­ни­ях. Боль­шин­ство этих судеб­ных комис­сий суще­ст­во­ва­ло уже до Сул­лы или созда­но им, при­чем он уста­но­вил для них осо­бый порядок граж­дан­ско­го и уго­лов­но­го судо­про­из­вод­ства. Впро­чем, за пра­ви­тель­ст­вом оста­лось пра­во учреж­дать по мере надоб­но­сти спе­ци­аль­ные судеб­ные комис­сии для отдель­ных видов пре­ступ­ле­ний. В резуль­та­те народ­ное собра­ние было лише­но в сущ­но­сти судеб­ных функ­ций, а имен­но дела о государ­ст­вен­ной измене были пере­да­ны новой комис­сии по этим делам, а ком­пе­тен­ция нор­маль­но­го суда при­сяж­ных была зна­чи­тель­но огра­ни­че­на, так как из него исклю­че­ны были дела о наи­бо­лее тяже­лых слу­ча­ях зло­употреб­ле­ния дове­ри­ем и оскорб­ле­ни­ях.

Во-вто­рых, что каса­ет­ся выс­ше­го управ­ле­ния судом, то как уже упо­ми­на­лось, теперь для руко­вод­ства раз­лич­ны­ми с.339 комис­си­я­ми при­сяж­ных име­лось шесть пре­то­ров; в помощь им дава­лось еще несколь­ко дру­гих руко­во­ди­те­лей для осо­бен­но загру­жен­ной дела­ми комис­сии по делам об убий­ствах.

В-третьих, отныне места при­сяж­ных пре­до­став­ля­лись сно­ва сена­то­рам, а не всад­ни­кам, как при Грак­хе.

Ясно, что поли­ти­че­ской целью этих ново­введе­ний было поло­жить конец соуча­стию всад­ни­ков в делах управ­ле­ния. Одна­ко не менее ясно, что здесь перед нами не толь­ко тен­ден­ци­оз­ные поли­ти­че­ские меры, но и пер­вая попыт­ка улуч­шить как рим­ское уго­лов­ное пра­во, так и рим­ское уго­лов­ное судо­про­из­вод­ство, кото­рое со вре­ме­ни сослов­ной борь­бы все более при­хо­ди­ло в упа­док.

От это­го зако­но­да­тель­ства Сул­лы ведет свое нача­ло неиз­вест­ное древ­ней­ше­му пра­ву отде­ле­ние уго­лов­ных дел от граж­дан­ских в нашем нынеш­нем пони­ма­нии. Уго­лов­ны­ми дела­ми счи­та­ют­ся с тех пор дела, раз­би­рае­мые судом при­сяж­ных под пред­седа­тель­ст­вом пре­то­ра; граж­дан­ски­ми те, кото­рые раз­би­ра­лись одним или несколь­ки­ми при­сяж­ны­ми не под пред­седа­тель­ст­вом пре­то­ра.

Сул­лан­ские пра­ви­ла, касав­ши­е­ся комис­сий при­сяж­ных (quaes­tio­nes), в целом мож­но рас­смат­ри­вать как пер­вый после Две­на­дца­ти таб­лиц рим­ский свод зако­нов и вооб­ще как пер­вый спе­ци­аль­но издан­ный уго­лов­ный кодекс. Достой­ный сочув­ст­вия либе­раль­ный дух про­яв­ля­ет­ся так­же и в дета­лях. Как это ни стран­но для винов­ни­ка про­скрип­ций, Сул­ла отме­нил смерт­ную казнь за поли­ти­че­ские пре­ступ­ле­ния. По ста­ро­му рим­ско­му обы­чаю, кото­ро­го не отме­нил и Сул­ла, смерт­ные при­го­во­ры и при­го­во­ры о тюрем­ном заклю­че­нии мог­ли выно­сить­ся толь­ко наро­дом, а не комис­си­ей при­сяж­ных; поэто­му пере­да­ча дел о государ­ст­вен­ной измене из 263 народ­но­го собра­ния в веде­ние посто­ян­ной судеб­ной комис­сии вела к отмене смерт­ной каз­ни за эти пре­ступ­ле­ния. Шагом впе­ред явля­лось так­же то, что были огра­ни­че­ны пагуб­ные спе­ци­аль­ные комис­сии по отдель­ным делам о государ­ст­вен­ной измене, вро­де учреж­ден­ной во вре­мя союз­ни­че­ской вой­ны комис­сии Вария. Вся рефор­ма Сул­лы при­нес­ла чрез­вы­чай­ную и дли­тель­ную поль­зу. Она явля­ет­ся проч­ным памят­ни­ком прак­тич­но­сти, уме­рен­но­сти и государ­ст­вен­ных спо­соб­но­стей Сул­лы. Послед­ние дела­ли его достой­ным высту­пить, подоб­но древним децем­ви­рам, со свит­ком зако­нов в руках, в роли вер­хов­но­го посред­ни­ка меж­ду пар­ти­я­ми.

Поли­цей­ский устав

Допол­не­ни­ем к этим уго­лов­ным зако­нам мож­но счи­тать поли­цей­ский устав Сул­лы. С помо­щью его Сул­ла, поста­вив­ший на место цен­зо­ра закон, стре­мил­ся вве­сти порядок и стро­гие нра­вы. Он ста­рал­ся так­же огра­ни­чить рос­кошь на пирах и похо­ро­нах и т. д. и уста­но­вил новый мак­си­мум рас­хо­дов на эти цели, вме­сто ста­ро­го, кото­рый дав­но пере­стал соблюдать­ся.

Рим­ское муни­ци­паль­ное устрой­ство

с.340 Нако­нец, если не делом Сул­лы, то делом его эпо­хи явля­ет­ся раз­ви­тие само­сто­я­тель­но­го рим­ско­го муни­ци­паль­но­го устрой­ства. Древ­не­му миру была пер­во­на­чаль­но чуж­да мысль об орга­ни­че­ском вклю­че­нии город­ской общи­ны в каче­стве под­чи­нен­ной поли­ти­че­ской еди­ни­цы в состав выс­шей еди­ни­цы — государ­ства. Восточ­ный дес­по­тизм не зна­ет город­ских общин в стро­гом смыс­ле это­го сло­ва; во всем эллин­ско-ита­лий­ском мире город и государ­ство необ­хо­ди­мо сов­па­да­ют. Поэто­му в Гре­ции и Ита­лии с само­го нача­ла не было чисто муни­ци­паль­но­го устрой­ства, что в осо­бен­но­сти про­во­ди­лось в систе­ме рим­ской поли­ти­ки со свой­ст­вен­ной ей упор­ной после­до­ва­тель­но­стью. Еще в VI сто­ле­тии [сер. III — сер. II вв.] зави­си­мые ита­лий­ские общи­ны полу­ча­ли от Рима сле­дую­щую орга­ни­за­цию: либо их кон­сти­туи­ро­ва­ли, как фор­маль­но суве­рен­ные государ­ства без пра­ва рим­ско­го граж­дан­ства, с тем чтобы оста­вить за ними их муни­ци­паль­ное устрой­ство; либо, если они полу­ча­ли пра­во рим­ско­го граж­дан­ства, Рим не мешал им орга­ни­зо­вы­вать­ся в одно целое, но лишал их чисто муни­ци­паль­ных прав, так что во всех граж­дан­ских коло­ни­ях и граж­дан­ских муни­ци­пи­ях рим­ские пре­то­ры и цен­зо­ры заве­до­ва­ли даже судо­про­из­вод­ст­вом и город­ским стро­и­тель­ст­вом. Самой край­ней уступ­кой явля­лось то, что назна­чен­ный из Рима заме­сти­тель (prae­fec­tus) пре­то­ра рас­смат­ри­вал на месте по край­ней мере самые неот­лож­ные судеб­ные дела (I, 396). Не ина­че Рим посту­пал и в про­вин­ци­ях, с той лишь раз­ни­цей, что там вме­сто сто­лич­ных вла­стей высту­пал намест­ник. В сво­бод­ных, т. е. фор­маль­но суве­рен­ных горо­дах, граж­дан­ское и уго­лов­ное судо­про­из­вод­ство отправ­ля­лось муни­ци­паль­ны­ми маги­ст­ра­та­ми по мест­ным уста­вам. Одна­ко каж­дый рим­ля­нин, если это­му не пре­пят­ст­во­ва­ли спе­ци­аль­ные при­ви­ле­гии, мог тре­бо­вать, как ответ­чик или истец, чтобы его дело реша­лось ита­лий­ски­ми судья­ми по ита­лий­ским зако­нам. В рядо­вых про­вин­ци­аль­ных горо­дах рим­ский намест­ник был един­ст­вен­ной регу­ляр­ной судеб­ной инстан­ци­ей, ему при­над­ле­жа­ло раз­би­ра­тель­ство всех про­цес­сов. Боль­шой уступ­кой было уже то, что, напри­мер, в Сици­лии про­вин­ци­аль­ный ста­тут обя­зы­вал намест­ни­ка поста­вить при­сяж­но­го из мест­ных уро­жен­цев, с выне­се­ни­ем при­го­во­ра по мест­ным обы­ча­ям, если ответ­чик был сику­лом. В боль­шин­стве про­вин­ций это, кажет­ся, тоже зави­се­ло от усмот­ре­ния дан­но­го долж­ност­но­го лица.

В VII сто­ле­тии [сер. II — сер. I вв.] Рим отка­зал­ся, по край­ней мере отно­си­тель­но Ита­лии, от этой без­услов­ной цен­тра­ли­за­ции поли­ти­че­ской жиз­ни рим­ской рес­пуб­ли­ки в одном цен­тре, горо­де Риме. С тех пор как Ита­лия ста­ла еди­ной город­ской общи­ной, и город­ская терри­то­рия 264 про­сти­ра­лась от Арно и Руби­ко­на вплоть до Сици­лий­ско­го про­ли­ва, при­шлось орга­ни­зо­вать внут­ри этой боль­шой город­ской общи­ны дру­гие, менее с.341 обшир­ные. Таким обра­зом в Ита­лии воз­ник­ли общи­ны пол­но­прав­ных граж­дан, и по это­му слу­чаю, веро­ят­но, были раз­би­ты на несколь­ко мел­ких город­ских окру­гов обла­сти, кото­рые мог­ли быть опас­ны вслед­ст­вие сво­ей вели­чи­ны и до сих пор еще не были разде­ле­ны. Поло­же­ние этих новых пол­но­прав­ных граж­дан­ских общин явля­лось ком­про­мис­сом меж­ду поло­же­ни­ем, кото­рое они зани­ма­ли до сих пор в каче­стве союз­ных государств, и поло­же­ни­ем, кото­рое они долж­ны были бы зани­мать по ста­ро­му пра­ву в каче­стве состав­ных частей рим­ской общи­ны. В осно­ву было поло­же­но в общем устрой­ство преж­ней фор­маль­но суве­рен­ной латин­ской общи­ны или же устрой­ство рим­ской ста­ро­пат­ри­ци­ан­ской общи­ны, управ­ляв­шей­ся кон­су­ла­ми, посколь­ку их устрой­ство в глав­ном было сход­но с рим­ской общи­ной. Раз­ни­ца была лишь в том, что оди­на­ко­вым учреж­де­ни­ям были даны раз­ные назва­ния, в муни­ци­пи­ях менее гром­кие, чем в сто­ли­це, т. е. в государ­стве. Во гла­ве было постав­ле­но собра­ние граж­дан с пра­вом изда­вать город­ские поста­нов­ле­ния и выби­рать долж­ност­ных лиц общи­ны. Город­ской совет из 100 чле­нов играл роль рим­ско­го сена­та. Суд нахо­дил­ся в руках четы­рех судей: двух посто­ян­ных судей, соот­вет­ст­во­вав­ших двум кон­су­лам, и двух судей по тор­го­вым делам, соот­вет­ст­во­вав­ших куруль­ным эди­лам. Пол­но­мо­чия цен­зо­ров воз­об­нов­ля­лись так же, как в Риме, каж­дые пять лет и заклю­ча­лись, по всей види­мо­сти, глав­ным обра­зом, в заведы­ва­нии обще­ст­вен­ны­ми построй­ка­ми; они воз­ла­га­лись на выс­ших долж­ност­ных лиц, т. е. на обо­их посто­ян­ных судей, кото­рые в таком слу­чае при­ни­ма­ли почет­ный титул «судей с цен­зор­ски­ми или пяти­лет­ни­ми пол­но­мо­чи­я­ми». Каз­ной заве­до­ва­ли два кве­сто­ра. Куль­том веда­ли обе жре­че­ские кол­ле­гии, кото­рые одни были извест­ны древ­ней­ше­му латин­ско­му пра­ву, а имен­но муни­ци­паль­ные пон­ти­фи­ки и авгу­ры.

Отно­ше­ние муни­ци­пия к государ­ству

Что каса­ет­ся отно­ше­ний это­го вто­рич­но­го поли­ти­че­ско­го орга­низ­ма к пер­вич­но­му, т. е. к государ­ству, то в общем оба они обла­да­ли все­ми поли­ти­че­ски­ми пол­но­мо­чи­я­ми. Поэто­му поста­нов­ле­ние общи­ны и im­pe­rium долж­ност­ных лиц общи­ны были столь же обя­за­тель­ны для мест­ных граж­дан, как для рим­лян поста­нов­ле­ния народ­но­го собра­ния и im­pe­rium кон­су­лов. Отсюда в общем сов­па­даю­щие функ­ции государ­ст­вен­ных и город­ских вла­стей. Так напри­мер, те и дру­гие име­ли пра­во про­из­во­дить оцен­ки и обла­гать нало­га­ми, при­чем при город­ских оцен­ках и нало­гах, назна­чае­мых город­ски­ми вла­стя­ми, не при­ни­ма­лись во вни­ма­ние нацен­ки и нало­ги, уста­нов­лен­ные рим­ски­ми вла­стя­ми, и обрат­но. Рим­ские долж­ност­ные лица мог­ли заве­до­вать обще­ст­вен­ны­ми построй­ка­ми по всей Ита­лии, мест­ные — на сво­ей терри­то­рии. В слу­чае кон­флик­та общи­на, конеч­но, усту­па­ла государ­ству, и народ­ное поста­нов­ле­ние отме­ня­ло муни­ци­паль­ное. с.342 Фор­маль­ное разде­ле­ние ком­пе­тен­ции суще­ст­во­ва­ло толь­ко в обла­сти суда, кото­рый в про­тив­ном слу­чае при­шел бы в крайне хао­ти­че­ское состо­я­ние. Веро­ят­но, рим­ским судьям и при­сяж­ным было пре­до­став­ле­но рас­смот­ре­ние всех важ­ней­ших уго­лов­ных про­цес­сов, в обла­сти же граж­дан­ских дел — более слож­ные дела, тре­бо­вав­шие актив­но­го уча­стия руко­во­дя­ще­го лица. Ита­лий­ским город­ским судьям пре­до­став­ле­ны были менее важ­ные и менее слож­ные дела, а так­же дела, тре­бо­вав­шие сроч­но­го раз­ре­ше­ния.

Воз­ник­но­ве­ние муни­ци­пи­ев

О про­ис­хож­де­нии это­го ита­лий­ско­го общин­но­го устрой­ства до нас не дошло сведе­ний. Веро­ят­но, оно свя­за­но с исклю­чи­тель­ны­ми поста­нов­ле­ни­я­ми для боль­ших граж­дан­ских коло­ний, осно­ван­ных в 265 кон­це VI сто­ле­тия [сер. II в.] (I, 755). Во вся­ком слу­чае неко­то­рые отдель­ные и сами по себе мало­важ­ные фор­маль­ные раз­ли­чия меж­ду граж­дан­ски­ми коло­ни­я­ми и граж­дан­ски­ми муни­ци­пи­я­ми ука­зы­ва­ют на то, что новые граж­дан­ские коло­нии, кото­рые в то вре­мя ста­ли на прак­ти­ке заме­нять латин­ские коло­нии, пер­во­на­чаль­но нахо­ди­лись в луч­шем государ­ст­вен­но-пра­во­вом поло­же­нии, чем гораздо более древ­ние граж­дан­ские муни­ци­пии. Это пре­иму­ще­ство мог­ло заклю­чать­ся толь­ко в общин­ном устрой­стве, при­бли­жаю­щем­ся к латин­ско­му и впо­след­ст­вии введен­ном во всех граж­дан­ских коло­ни­ях и граж­дан­ских муни­ци­пи­ях. Новые поряд­ки мож­но про­следить впер­вые в рево­лю­ци­он­ной коло­нии Капуе. Несо­мнен­но, они полу­чи­ли пол­ное при­ме­не­ние лишь тогда, когда в резуль­та­те союз­ни­че­ской вой­ны все преж­ние суве­рен­ные горо­да Ита­лии при­шлось орга­ни­зо­вать как граж­дан­ские общи­ны. Нель­зя ска­зать, были ли дета­ли уста­нов­ле­ны уже в законе Юлия или цен­зо­ра­ми 668 г. [86 г.] или же лишь самим Сул­лой. Пере­да­ча цен­зор­ских функ­ций судьям, по-види­мо­му, про­изо­шла по ана­ло­гии с уста­вом Сул­лы, устра­няв­шим цен­зу­ру; одна­ко воз­мож­но, что она свя­за­на с древ­ней­шим латин­ским устрой­ст­вом, кото­рое тоже не зна­ло цен­зу­ры. Во вся­ком слу­чае это город­ское устрой­ство, вклю­чаю­ще­е­ся в соб­ст­вен­но государ­ст­вен­ное устрой­ство и под­чи­ня­ю­ще­е­ся ему, явля­ет­ся одним из самых заме­ча­тель­ных и самых чре­ва­тых послед­ст­ви­я­ми явле­ний эпо­хи Сул­лы и государ­ст­вен­ной жиз­ни Рима вооб­ще.

Прав­да, антич­ность не была в состо­я­нии уста­но­вить пра­виль­ное отно­ше­ние меж­ду горо­дом и государ­ст­вом, точ­но так же, как она не была в состо­я­нии раз­вить пред­ста­ви­тель­ную систе­му прав­ле­ния и дру­гие вели­кие прин­ци­пы нашей совре­мен­ной государ­ст­вен­ной жиз­ни. Одна­ко она дове­ла свое поли­ти­че­ское раз­ви­тие до того пре­де­ла, при кото­ром это раз­ви­тие пере­рас­та­ет и взры­ва­ет ста­рые рам­ки. Преж­де все­го это про­изо­шло в Риме, кото­рый во всех отно­ше­ни­ях сто­ит на рубе­же и сты­ке меж­ду ста­рым духов­ным миром и новым. С одной сто­ро­ны, в зако­нах Сул­лы искон­ные народ­ные с.343 собра­ния граж­дан и город­ской харак­тер рим­ской рес­пуб­ли­ки пре­вра­ща­ют­ся почти в лишен­ную зна­че­ния фор­маль­ность; с дру­гой сто­ро­ны, общи­на, сто­яв­шая в рам­ках государ­ства, уже пол­но­стью раз­ви­та в ита­лий­ской общине. За исклю­че­ни­ем назва­ния, кото­рое, прав­да, в подоб­ных слу­ча­ях име­ет весь­ма важ­ное зна­че­ние, эта послед­няя кон­сти­ту­ция сво­бод­ной рес­пуб­ли­ки про­ве­ла на прак­ти­ке пред­ста­ви­тель­ную систе­му управ­ле­ния и государ­ст­вен­ный порядок, осно­вой кото­ро­го явля­ют­ся общи­ны.

Это не изме­ни­ло общин­но­го устрой­ства в про­вин­ци­ях; функ­ции долж­ност­ных лиц в несво­бод­ных горо­дах за осо­бы­ми исклю­че­ни­я­ми по-преж­не­му огра­ни­чи­ва­лись обла­стью адми­ни­ст­ра­ции и поли­ции и раз­бо­ром тех судеб­ных дел, кото­рых рим­ские вла­сти пред­по­чи­та­ли не касать­ся сами.

Впе­чат­ле­ние, про­из­веден­ное рефор­ма­ми Сул­лы

Тако­во было устрой­ство, дан­ное Луци­ем Кор­не­ли­ем Сул­лой рим­ской общине. Сенат и сосло­вие всад­ни­ков, граж­дане и про­ле­та­ри­ат, ита­ли­ки и про­вин­ци­а­лы при­ня­ли его в таком виде, в каком оно было про­дик­то­ва­но им пра­ви­те­лем, если не без недо­воль­ства, то во вся­ком слу­чае без сопро­тив­ле­ния. Не так отнес­лись к это­му делу офи­це­ры Сул­лы.

Оппо­зи­ция офи­це­ров

Харак­тер рим­ско­го вой­ска совер­шен­но изме­нил­ся. Рефор­мы Мария сно­ва сде­ла­ли его более бое­спо­соб­ным и год­ным, чем в то вре­мя, когда оно не хоте­ло сра­жать­ся под сте­на­ми Нуман­тии. Но вме­сте с тем оно пре­вра­ти­лось из граж­дан­ско­го опол­че­ния в сбо­ри­ще наем­ни­ков, кото­рое не было пре­да­но государ­ству, а было вер­но сво­е­му началь­ни­ку толь­ко в том слу­чае, если он умел при­вя­зать его лич­но 266 к себе. Эта пол­ная пере­ме­на духа рим­ской армии отвра­ти­тель­но про­яви­лась во вре­мя граж­дан­ской вой­ны. Шесть пол­ко­вод­цев: Аль­бин, Катон, Руф, Флакк, Цин­на и Гай Кар­бон пали от руки сво­их сол­дат. До сих пор одно­му лишь Сул­ле уда­лось дер­жать в руках эту опас­ную бан­ду, но, конеч­но, толь­ко бла­го­да­ря тому, что он давал сво­бо­ду ее диким вожде­ле­ни­ям, как нико­гда еще не давал до него ни один рим­ский пол­ко­во­дец. Если на этом осно­ва­нии Сул­лу счи­та­ют винов­ни­ком упад­ка ста­рой воен­ной дис­ци­пли­ны, то это обви­не­ние отча­сти пра­виль­но, но тем не менее неспра­вед­ли­во. Сул­ла был пер­вым рим­ским долж­ност­ным лицом, кото­рый был в состо­я­нии выпол­нить свою воен­ную и поли­ти­че­скую зада­чу, лишь высту­пая в роли кон­до­тье­ра. Но он при­нял воен­ную дик­та­ту­ру не для того, чтобы под­чи­нить государ­ство гос­под­ству сол­дат­чи­ны, а для того, чтобы всех в государ­стве и, глав­ным обра­зом, армию и офи­це­ров заста­вить под­чи­нить­ся сно­ва граж­дан­ско­му поряд­ку. Как толь­ко это выяс­ни­лось, про­тив него под­ня­лась оппо­зи­ция в его соб­ст­вен­ном шта­бе. Пусть оли­гар­хия — рас­суж­да­ли воен­ные — игра­ет роль тира­на по отно­ше­нию ко всем осталь­ным граж­да­нам; но что гене­ра­лов, кото­рые сво­им мечом сно­ва под­ня­ли опро­ки­ну­тые крес­ла с.344 сена­то­ров, при­зва­ли к без­услов­но­му пови­но­ве­нию это­му же сена­ту — это каза­лось невы­но­си­мым. Про­тив новых поряд­ков вос­ста­ли два офи­це­ра, кото­рым Сул­ла дове­рял боль­ше, чем дру­гим. Когда Гней Пом­пей, кото­ро­му Сул­ла пору­чил заво­е­ва­ние Сици­лии и Афри­ки и кото­ро­го он избрал в мужья сво­ей доче­ри, выпол­нил свою зада­чу и полу­чил от сена­та при­каз рас­пу­стить свою армию, он отка­зал­ся пови­но­вать­ся. Дело чуть не дошло до откры­то­го мяте­жа. Квинт Офел­ла, стой­ко­сти кото­ро­го под Пре­не­сте Рим обя­зан успе­хом послед­ней и самой труд­ной кам­па­нии, доби­вал­ся кон­суль­ства в явное нару­ше­ние новых пра­вил, так как он не зани­мал пред­ше­ст­ву­ю­щих долж­но­стей. С Пом­пе­ем дело кон­чи­лось если не искрен­ним при­ми­ре­ни­ем, то во вся­ком слу­чае согла­ше­ни­ем. Сул­ла хоро­шо знал сво­его сорат­ни­ка, и поэто­му не боял­ся его и не обра­тил вни­ма­ния на дерз­кие сло­ва Пом­пея: «Люди боль­ше инте­ре­су­ют­ся вос­хо­дя­щим све­ти­лом, чем захо­дя­щим». Тще­слав­ный юно­ша полу­чил от Сул­лы пустые поче­сти, кото­ры­ми так доро­жил. В этом слу­чае Сул­ла про­явил уступ­чи­вость. Но по отно­ше­нию к Офел­ле он пока­зал, что он не из тех, кто боит­ся сво­их под­чи­нен­ных вое­на­чаль­ни­ков. Когда Офел­ла, вопре­ки кон­сти­ту­ции, высту­пил перед народ­ным собра­ни­ем в каче­стве кан­дида­та на долж­ность кон­су­ла, Сул­ла при­ка­зал тут же на фору­ме зако­лоть его. Он сам объ­явил собрав­шим­ся граж­да­нам, что убий­ство совер­ше­но по его при­ка­за­нию, и объ­яс­нил, чем оно было вызва­но. Харак­тер­ная оппо­зи­ция глав­ной квар­ти­ры про­тив ново­го поряд­ка на неко­то­рое вре­мя утих­ла. Но она про­дол­жа­ла суще­ст­во­вать и слу­жи­ла прак­ти­че­ским ком­мен­та­ри­ем к сло­вам Сул­лы: «Что я теперь делаю, нель­зя сде­лать во вто­рой раз».

Вос­ста­нов­ле­ние закон­но­го поряд­ка

Оста­ва­лась еще одна зада­ча, едва ли не самая труд­ная из всех: нуж­но было перей­ти от исклю­чи­тель­но­го поло­же­ния на закон­ный путь пре­об­ра­зо­ван­ных ста­рых поряд­ков. Ее раз­ре­ше­ние облег­ча­лось тем, что Сул­ла нико­гда не упус­кал из виду этой конеч­ной цели. Хотя закон Вале­рия пре­до­став­лял Сул­ле абсо­лют­ную власть и при­да­вал всем его рас­по­ря­же­ни­ям силу зако­на, Сул­ла поль­зо­вал­ся эти­ми чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми для меро­при­я­тий пре­хо­дя­ще­го зна­че­ния, а так­же в тех делах, уча­стие в кото­рых мог­ло бы лишь бес­по­лез­но ком­про­ме­ти­ро­вать сенат и народ, а имен­но при про­скрип­ци­ях. Сул­ла все­гда соблюдал сам те поста­нов­ле­ния, кото­рые вво­дил для буду­ще­го. Из зако­на о кве­сто­рах, кото­рый частич­но дошел до нас, и из дру­гих 267 зако­нов, как напри­мер, из зако­на об огра­ни­че­нии рас­хо­дов и зако­на о кон­фис­ка­ции земель ита­лий­ских город­ских общин, явст­ву­ет, что Сул­ла спра­ши­вал мне­ние наро­да. Точ­но так же при важ­ней­ших адми­ни­ст­ра­тив­ных актах, как напри­мер, при отправ­ле­нии армии в Афри­ку и при ее ото­зва­нии, а так­же при выда­че горо­дам льгот­ных гра­мот, Сул­ла ста­вил на пер­вое с.345 место сенат. Дей­ст­вуя в том же духе, Сул­ла велел избрать кон­су­лов уже на 673 г. [81 г.]. Это поз­во­ля­ло по край­ней мере изба­вить­ся от нена­вист­но­го офи­ци­аль­но­го лето­счис­ле­ния по годам его прав­ле­ния. Одна­ко власть все еще оста­ва­лась исклю­чи­тель­но в руках Сул­лы; выбо­ры кон­су­лов были про­веде­ны таким обра­зом, что выбран­ны­ми ока­за­лись незна­чи­тель­ные лич­но­сти. Но в сле­дую­щем году (674) [80 г.] Сул­ла пол­но­стью вос­ста­но­вил закон­ный порядок и управ­лял государ­ст­вом в каче­стве кон­су­ла, сов­мест­но со сво­им сорат­ни­ком, Квин­том Метел­лом. Он еще удер­жи­вал за собой пол­но­мо­чия пра­ви­те­ля, но не поль­зо­вал­ся ими.

Сул­ла отка­зы­ва­ет­ся от сво­их пол­но­мо­чий

Он хоро­шо пони­мал, как опас­но для его соб­ст­вен­ных учреж­де­ний уве­ко­ве­чить воен­ную дик­та­ту­ру. Так как новые поряд­ки про­яви­ли свою жиз­не­спо­соб­ность и важ­ней­шие из новых учреж­де­ний были доведе­ны до кон­ца — лишь кое-что оста­ва­лось неза­кон­чен­ным, напри­мер в обла­сти коло­ни­за­ции, — Сул­ла пре­до­ста­вил пол­ную сво­бо­ду в выбо­рах на 675 г. [79 г.]. Он отка­зал­ся от сво­его повтор­но­го избра­ния в кон­су­лы, как от несов­ме­сти­мо­го с его соб­ст­вен­ны­ми рас­по­ря­же­ни­я­ми, и в нача­ле 675 г. [79 г.], вско­ре после того, как новые кон­су­лы, Пуб­лий Сер­ви­лий и Аппий Клав­дий, всту­пи­ли в испол­не­ние сво­их обя­зан­но­стей, сло­жил с себя свои пол­но­мо­чия. Будучи пра­ви­те­лем, Сул­ла рас­по­ря­жал­ся жиз­нью и соб­ст­вен­но­стью мил­ли­о­нов людей, по его зна­ку руби­ли голо­вы, на каж­дой ули­це Рима, в каж­дом горо­де Ита­лии у него были смер­тель­ные вра­ги; он довел до кон­ца дело пре­об­ра­зо­ва­ния государ­ства, нару­шая при этом тыся­чи инте­ре­сов и взглядов, не имея рав­но­го себе союз­ни­ка и в сущ­но­сти не имея так­же опо­ры в спло­чен­ной пар­тии. И вот теперь этот чело­век появил­ся пуб­лич­но на фору­ме, доб­ро­воль­но отка­зал­ся от сво­ей неогра­ни­чен­ной вла­сти, ото­слал воору­жен­ную сви­ту, рас­пу­стил лик­то­ров и обра­тил­ся к собра­нию граж­дан с пред­ло­же­ни­ем выска­зать­ся, если кто жела­ет от него отче­та. Даже самые черст­вые люди были потря­се­ны до глу­би­ны души. Все мол­ча­ли. Сул­ла сошел с ора­тор­ской три­бу­ны и пеш­ком, в сопро­вож­де­нии лишь самых близ­ких людей, про­шел мимо той самой чер­ни, кото­рая восемь лет назад раз­ру­ши­ла до осно­ва­ния его дом.

Харак­тер Сул­лы

Потом­ство не оце­ни­ло по досто­ин­ству ни лич­но­сти Сул­лы, ни его реформ; оно неспра­вед­ли­во к людям, иду­щим про­тив пото­ка вре­ме­ни. В дей­ст­ви­тель­но­сти же Сул­ла одно из пора­зи­тель­ней­ших явле­ний в исто­рии, пожа­луй, един­ст­вен­ное в сво­ем роде. Санг­ви­ник душой и телом, голу­бо­гла­зый, свет­ло­во­ло­сый, с пора­зи­тель­но блед­ным лицом, кото­рое, одна­ко, зали­ва­лось крас­кой при вся­ком вол­не­нии, это был кра­си­вый муж­чи­на со свер­каю­щим взглядом. Каза­лось, ему не пред­на­зна­че­но было дать государ­ству боль­ше, чем дали его пред­ки, кото­рые оста­ва­лись на вто­ро­сте­пен­ных долж­но­стях, с.346 начи­ная от его пра­пра­деда Пуб­лия Кор­не­лия Руфи­на (кон­сул в 464 и 477 г. [290 и 277 гг.]), одно­го из самых вид­ных пол­ко­вод­цев пирров­ских вре­мен и вме­сте с тем одно­го из самых страст­ных люби­те­лей рос­ко­ши. Сул­ла искал в жиз­ни толь­ко весе­лья и наслаж­де­ний. Вырос­ши сре­ди утон­чен­ной куль­тур­ной рос­ко­ши, обыч­ной тогда и в менее бога­тых сена­тор­ских семьях, он ско­ро и лег­ко достиг того пре­де­ла чув­ст­вен­ных и духов­ных наслаж­де­ний, кото­рый мог­ло доста­вить соче­та­ние эллин­ской куль­ту­ры с рим­ским богат­ст­вом. Его оди­на­ко­во люби­ли в ари­сто­кра­ти­че­ских 268 сало­нах и в лагер­ных палат­ках. Он был милым собе­сед­ни­ком и хоро­шим това­ри­щем. Знат­ные и незнат­ные зна­ко­мые нахо­ди­ли в нем участ­ли­во­го дру­га, все­гда гото­во­го помочь в нуж­де. Он охот­нее отда­вал свои день­ги нуж­даю­ще­му­ся това­ри­щу, чем бога­то­му креди­то­ру. Он был страст­ным поклон­ни­ком вина и еще более страст­ным поклон­ни­ком жен­щин. Даже в пре­клон­ном воз­расте он пере­ста­вал быть пра­ви­те­лем, когда после окон­ча­ния днев­ных заня­тий садил­ся за стол. Во всем его харак­те­ре чув­ст­во­ва­лась склон­ность к иро­нии и даже, пожа­луй, к шутов­ству. Когда он еще в быт­ность свою пра­ви­те­лем руко­во­дил про­да­жей с тор­гов иму­ще­ства объ­яв­лен­ных вне зако­на, кто-то пре­под­нес ему пло­хой пане­ги­рик в сти­хах; Сул­ла при­ка­зал выдать авто­ру за это награ­ду из кон­фис­ко­ван­но­го иму­ще­ства с усло­ви­ем, чтобы поэт поклял­ся впредь нико­гда не писать в его честь пане­ги­ри­ков. Оправ­ды­вая перед граж­да­на­ми казнь Офел­лы, он рас­ска­зал им бас­ню о зем­ледель­це и о вшах. Он охот­но выби­рал себе това­ри­щей из среды акте­ров и любил про­во­дить вре­мя за бока­лом вина в обще­стве Квин­та Рос­ция, это­го рим­ско­го Таль­мы, и даже в обще­стве гораздо менее извест­ных акте­ров. Да и сам он не пло­хо пел и даже сочи­нял комедии-шут­ки, кото­рые испол­ня­лись в его кру­гу. Но сре­ди этих весе­лых вак­ха­на­лий он не поте­рял ни физи­че­ской, ни душев­ной бод­ро­сти и энер­гии. Даже в послед­ние годы сво­ей жиз­ни он коротал свой дере­вен­ский досуг, усерд­но зани­ма­ясь охотой. Из заво­е­ван­ных Афин он при­вез сочи­не­ния Ари­сто­те­ля; это пока­зы­ва­ет, что он инте­ре­со­вал­ся и серь­ез­ным чте­ни­ем. Спе­ци­фи­че­ский рим­ский дух ско­рее оттал­ки­вал его. В Сул­ле не было следа того неук­лю­же­го чван­ства, кото­рое рим­ская знать люби­ла про­яв­лять по отно­ше­нию к гре­кам. У него не было при­выч­ки важ­ни­чать, свой­ст­вен­ной высо­ко­по­став­лен­ным, но огра­ни­чен­ным людям. Он не любил стес­нять себя, появ­лял­ся в гре­че­ских горо­дах, к ужа­су иных сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков, в гре­че­ской одеж­де и про­сил сво­их ари­сто­кра­ти­че­ских това­ри­щей пра­вить колес­ни­ца­ми на обще­ст­вен­ных играх. Еще мень­ше оста­ва­лось у него сле­дов тех полу­пат­рио­ти­че­ских, полуэ­го­и­сти­че­ских меч­та­ний, кото­рые в стра­нах со сво­бод­ным стро­ем при­вле­ка­ют всех даро­ви­тых юно­шей к поли­ти­че­ской арене; веро­ят­но, он неко­гда пре­да­вал­ся им, с.347 как и все дру­гие, при той жиз­ни, кото­рую он вел. В водо­во­ро­те меж­ду упо­е­ни­ем стра­сти и холод­ным отрезв­ле­ни­ем иллю­зии быст­ро рас­тра­чи­ва­ют­ся. Жаж­дать и стре­мить­ся к чему-либо, веро­ят­но, каза­лось ему нера­зум­ным в мире, кото­рый управ­ля­ет­ся слу­чай­но­стью и в кото­ром мож­но рас­счи­ты­вать толь­ко на слу­чай­ность. Он шел за сво­им вре­ме­нем, соче­тая неве­рие с суе­ве­ри­ем. Но его стран­ное лег­ко­ве­рие — не про­стец­кая вера Мария, кото­рый поку­пал у жре­цов пред­ска­за­ния и дей­ст­во­вал соглас­но этим пред­ска­за­ни­ям. Лег­ко­ве­рие Сул­лы еще менее похо­же на мрач­ную веру фана­ти­ков в пред­опре­де­ле­ние. Вера Сул­лы — это вера в абсурд, неиз­беж­но зарож­даю­ща­я­ся в душе каж­до­го, кто совер­шен­но отка­зал­ся от надеж­ды отыс­кать при­чин­ную связь меж­ду явле­ни­я­ми. Это — суе­ве­рие счаст­ли­во­го игро­ка, кото­рый счи­та­ет, что судь­ба дала ему при­ви­ле­гию везде и все­гда выиг­ры­вать. В прак­ти­че­ских вопро­сах Сул­ла все­гда умел иро­ни­че­ски обхо­дить тре­бо­ва­ния рели­гии. Когда он опо­рож­нял сокро­вищ­ни­цы гре­че­ских хра­мов, он выра­зил­ся, что хра­мы не могут нуж­дать­ся ни в чем, так как боги сами напол­ня­ют их каз­ну. Когда дель­фий­ские жре­цы сооб­ща­ли ему, что боят­ся послать затре­бо­ван­ные им сокро­ви­ща, так как цит­ра бога при при­кос­но­ве­нии изда­ла рез­кий звук, Сул­ла отве­тил, что оче­вид­но, голос божий одоб­ря­ет его тре­бо­ва­ния, и поэто­му тем более жре­цы долж­ны послать ему хра­мо­вые 269 сокро­ви­ща. Это отно­ше­ние к рели­гии не меша­ло ему, одна­ко, вооб­ра­жать, что он избран­ный люби­мец богов и в осо­бен­но­сти Афро­ди­ты, кото­рой он даже в пре­клон­ные годы отда­вал паль­му пер­вен­ства. В раз­го­во­рах и в сво­ей авто­био­гра­фии он неод­но­крат­но хва­ста­ет, что бес­смерт­ные боги посы­ла­ют ему сно­виде­ния и зна­ме­ния. Боль­ше кого бы то ни было он имел пра­во гор­дить­ся сво­и­ми дела­ми; но он гор­дил­ся не ими, а сво­им исклю­чи­тель­ным и неиз­мен­ным сча­стьем. Он часто гово­рил, что вся­кое импро­ви­зи­ро­ван­ное начи­на­ние уда­ва­лось ему луч­ше, чем зара­нее обду­ман­ное. Одной из самых стран­ных его при­чуд было посто­ян­но утвер­ждать, что чис­ло его сол­дат, пав­ших в сра­же­ни­ях, совер­шен­но ничтож­но; это тоже ребя­че­ство любим­ца фор­ту­ны. На вер­шине сво­ей карье­ры, на голо­во­кру­жи­тель­ной высо­те в срав­не­нии со все­ми сво­и­ми сверст­ни­ка­ми он фор­маль­но при­нял про­зви­ще «счаст­ли­во­го», Sul­la Fe­lix, и дал соот­вет­ст­ву­ю­щие име­на так­же сво­им детям. В этом так­же про­яви­лось харак­тер­ное для него настро­е­ние.

Поли­ти­че­ская карье­ра Сул­лы

Сул­ле были совер­шен­но чуж­ды често­лю­би­вые замыс­лы. Он не счи­тал, как дюжин­ные ари­сто­кра­ты его вре­ме­ни, целью сво­ей жиз­ни вне­се­ние сво­его име­ни в спис­ки кон­су­лов; он был слиш­ком умен для это­го. Он был поли­ти­че­ски слиш­ком рав­но­ду­шен и слиш­ком далек от вся­ко­го тео­ре­ти­зи­ро­ва­ния, чтобы доб­ро­воль­но зани­мать­ся рефор­мой гни­ло­го государ­ст­вен­но­го зда­ния. Он оста­вал­ся в кру­гу ари­сто­кра­ти­че­ско­го обще­ства, с.348 к кото­ро­му при­над­ле­жал по про­ис­хож­де­нию и вос­пи­та­нию, и про­хо­дил обыч­ную долж­ност­ную карье­ру. У него не было при­чи­ны осо­бен­но напря­гать свои силы, он пре­до­став­лял это рабо­чим пче­лам в поли­ти­ке, в кото­рых, конеч­но, не было недо­стат­ка. При рас­пре­де­ле­нии квес­тор­ских мест по жре­бию в 647 г. [107 г.] слу­чай при­вел его в Афри­ку, в глав­ную квар­ти­ру Гая Мария. Мужиц­ки гру­бый Марий и его испы­тан­ный штаб не очень любез­но встре­ти­ли неис­ку­шен­но­го сто­лич­но­го щего­ля. Заде­тый этим при­е­мом, Сул­ла с харак­тер­ной для него неустра­ши­мо­стью и лов­ко­стью быст­ро усво­ил воен­ное ремес­ло. Во вре­мя сво­его сме­ло­го похо­да в Мавре­та­нию он впер­вые обна­ру­жил то свое­об­раз­ное соче­та­ние дер­зо­сти и хит­ро­сти, за кото­рое совре­мен­ни­ки про­зва­ли его полуль­вом и полу­ли­си­цей, при­чем они гово­ри­ли, что лиси­ца в нем опас­нее льва. Перед моло­дым, знат­ным и талант­ли­вым офи­це­ром откры­лась теперь самая бле­стя­щая карье­ра. Счи­та­ли, что имен­но он довел до кон­ца тяже­лую нуми­дий­скую вой­ну. Он при­ни­мал так­же уча­стие в войне с ким­вра­ми и про­явил необык­но­вен­ный орга­ни­за­тор­ский талант в труд­ном деле снаб­же­ния армии. Несмот­ря на все это, даже теперь его боль­ше при­вле­ка­ли удо­воль­ст­вия сто­лич­ной жиз­ни, чем вой­на, а тем паче поли­ти­ка. Когда он занял долж­ность пре­то­ра (661) [93 г.], кото­рой уже раз без­успеш­но доби­вал­ся, сча­стье сно­ва улыб­ну­лось ему: его про­вин­ция была самой незна­чи­тель­ной, но ему уда­лось одер­жать первую победу над царем Мит­ри­да­том, заклю­чить пер­вый мир­ный дого­вор с могу­ще­ст­вен­ны­ми Арса­кида­ми и в пер­вый раз уни­зить их. После­до­ва­ла граж­дан­ская вой­на. Сул­ле при­над­ле­жит глав­ная заслу­га в том, что пер­вый акт граж­дан­ской вой­ны, ита­лий­ское вос­ста­ние, закон­чил­ся в поль­зу Рима. При этом он сво­им мечом заво­е­вал себе зва­ние кон­су­ла. В каче­стве кон­су­ла он столь же быст­ро и энер­гич­но пода­вил затем вос­ста­ние Суль­пи­ция. Каза­лось, фор­ту­на сама ста­ра­лась, чтобы сла­ва это­го юно­го пол­ко­во­д­ца затми­ла сла­ву пре­ста­ре­ло­го героя Мария. Взя­тие в плен Югур­ты, победа над Мит­ри­да­том — того и дру­го­го тщет­но доби­вал­ся Марий — были делом Сул­лы, зани­мав­ше­го тогда вто­ро­сте­пен­ные долж­но­сти. Союз­ни­че­ская вой­на, в кото­рой 270 Марий поте­рял свою сла­ву пол­ко­во­д­ца и полу­чил отстав­ку, яви­лась фун­да­мен­том воен­ной сла­вы Сул­лы и сде­ла­ла его кон­су­лом. Рево­лю­ция 666 г. [88 г.], кото­рая вме­сте с тем и преж­де все­го явля­лась лич­ным кон­флик­том меж­ду дву­мя пол­ко­во­д­ца­ми, закон­чи­лась объ­яв­ле­ни­ем Мария вне зако­на и бег­ст­вом его. Чуть ли не поми­мо сво­ей воли Сул­ла стал самым зна­ме­ни­тым пол­ко­вод­цем сво­его вре­ме­ни и опло­том оли­гар­хии. После­до­ва­ли новые и еще более страш­ные кри­зи­сы: вой­на с Мит­ри­да­том, рево­лю­ция Цин­ны, но звезда Сул­лы про­дол­жа­ла вос­хо­дить. Слов­но капи­тан, кото­рый не тушит пожар на сво­ем кораб­ле, а про­дол­жа­ет стре­лять по непри­я­те­лю, Сул­ла не обра­щал с.349 вни­ма­ния на буше­вав­шую в Ита­лии рево­лю­цию и непо­ко­ле­би­мо оста­вал­ся в Азии, пока не победил внеш­не­го вра­га. Покон­чив с вра­гом, он пода­вил анар­хию и спас сто­ли­цу от сожже­ния, кото­рым ей гро­зи­ли отча­яв­ши­е­ся сам­ни­ты и рево­лю­ци­о­не­ры.

Момент воз­вра­ще­ния на роди­ну был для Сул­лы момен­том вели­кой радо­сти и вели­кой печа­ли. Он сам рас­ска­зы­ва­ет в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях, что в тече­ние пер­вой ночи, про­веден­ной в Риме, он не мог сомкнуть глаз; это­му мож­но вполне пове­рить. Но зада­ча Сул­лы все еще не была закон­че­на, звезда его про­дол­жа­ла вос­хо­дить. Став самым абсо­лют­ным вла­сте­ли­ном, Сул­ла вме­сте с тем все­гда твер­до сто­ял на поч­ве фор­маль­но­го пра­ва; он обуздал уль­тра­ре­ак­ци­он­ную пар­тию и уни­что­жил грак­хов­ские учреж­де­ния, кото­рые в тече­ние соро­ка лет огра­ни­чи­ва­ли оли­гар­хию. Он вос­ста­но­вил силу зако­на и заста­вил под­чи­нить­ся ему сна­ча­ла обо­их сопер­ни­ков оли­гар­хии, т. е. капи­та­ли­стов и сто­лич­ный про­ле­та­ри­ат, а затем и зазнав­ших­ся воен­ных в сво­ем соб­ст­вен­ном шта­бе. Сул­ла создал для оли­гар­хии самое неза­ви­си­мое поло­же­ние, он отдал в ее руки в каче­стве послуш­но­го орудия государ­ст­вен­ные долж­но­сти, отдал в рас­по­ря­же­ние оли­гар­хии зако­но­да­тель­ство, суды, выс­шую воен­ную и финан­со­вую власть, создал для нее сво­его рода тело­хра­ни­те­лей в лице осво­бож­ден­ных рабов и сво­его рода армию в лице воен­ных коло­ни­стов. А когда дело было завер­ше­но, тво­рец усту­пил место сво­е­му тво­ре­нию. Абсо­лют­ный вла­сте­лин доб­ро­воль­но стал сно­ва про­стым сена­то­ром. За всю свою дол­гую воен­ную и поли­ти­че­скую карье­ру Сул­ла не про­иг­рал ни одно­го сра­же­ния, ни разу не был вынуж­ден сде­лать шаг назад; невзи­рая на вра­гов и дру­зей, он довел свое дело до наме­чен­ной им самим цели. Он дей­ст­ви­тель­но имел осно­ва­ние вос­хва­лять свою счаст­ли­вую звезду. Слов­но у каприз­ной боги­ни сча­стья на сей раз как бы явил­ся каприз быть посто­ян­ной: она осы­па­ла сво­его любим­ца успе­ха­ми и поче­стя­ми — желал ли он их или не желал. Одна­ко исто­рия долж­на отне­стись к Сул­ле более спра­вед­ли­во, чем он сам отно­сил­ся к себе, и оце­нить его выше, не толь­ко как любим­ца фор­ту­ны.

Сул­ла и его дело

Зако­ны Сул­лы — не тво­ре­ние поли­ти­че­ско­го гения, каким были, напри­мер, учреж­де­ния Грак­ха или Цеза­ря. В них нет ни одной новой поли­ти­че­ской мыс­ли, как это, впро­чем, харак­тер­но для вся­кой рестав­ра­ции. Все основ­ные момен­ты этих зако­нов не созда­ны самим Сул­лой. Вступ­ле­ние в сенат через кве­сту­ру, отме­на пра­ва цен­зо­ров исклю­чать сена­то­ров из сена­та, зако­но­да­тель­ная ини­ци­а­ти­ва сена­та, пре­вра­ще­ние долж­но­сти три­бу­на в орудие сена­та для огра­ни­че­ния im­pe­rium’а выс­ших маги­ст­ра­тов, про­дле­ние сро­ка выс­шей долж­но­сти в государ­стве на два года, пере­да­ча воен­но­го коман­до­ва­ния из рук долж­ност­но­го лица, выбран­но­го наро­дом, в руки сенат­ско­го про­кон­су­ла или про­пре­то­ра, даже новые поряд­ки в обла­сти уго­лов­но­го судо­про­из­вод­ства и муни­ци­паль­но­го с.350 управ­ле­ния, — все это уже 271 рань­ше раз­ви­лось из режи­ма оли­гар­хии. Сул­ла лишь уре­гу­ли­ро­вал и фик­си­ро­вал эти момен­ты. Даже ужа­сы сул­лан­ской рестав­ра­ции, про­скрип­ции и кон­фис­ка­ции, в срав­не­нии с дей­ст­ви­я­ми Нази­ки, Попи­лия, Опи­мия, Цепи­о­на и дру­гих, явля­ют­ся лишь пра­во­вой фор­му­ли­ров­кой тра­ди­ци­он­но­го мето­да оли­гар­хии устра­нять сво­их про­тив­ни­ков. По отно­ше­нию к рим­ской оли­гар­хии тех вре­мен нель­зя выне­сти дру­го­го при­го­во­ра, кро­ме бес­по­щад­но­го осуж­де­ния; это рас­про­стра­ня­ет­ся на все, что было свя­за­но с оли­гар­хи­ей, а сле­до­ва­тель­но, пол­но­стью так­же на зако­ны Сул­лы. Похва­ла, под­куп­лен­ная гени­аль­но­стью зла, гре­шит перед прав­ди­вым духом исто­рии. Одна­ко сле­ду­ет пом­нить, что Сул­ла ответ­ст­ве­нен за свою рестав­ра­цию в гораздо мень­шей мере, чем рим­ская ари­сто­кра­тия, кото­рая в тече­ние целых сто­ле­тий была пра­вя­щей кли­кой и с каж­дым годом все более погру­жа­лась в стар­че­скую дряб­лость и оже­сто­че­ние. Все бес­цвет­ное в этой рестав­ра­ции, а так­же все зло­дей­ства ее шли от рим­ской ари­сто­кра­тии. Сул­ла реор­га­ни­зо­вал государ­ство, но не как домо­хо­зя­ин, кото­рый по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию вво­дит порядок в сво­ем рас­ша­тан­ном хозяй­стве и сре­ди сво­ей челяди, а как вре­мен­ный управ­ля­ю­щий, кото­рый точ­но выпол­ня­ет полу­чен­ные им инструк­ции. Неум­но и непра­виль­но сва­ли­вать в таком слу­чае окон­ча­тель­ную и глав­ную ответ­ст­вен­ность с хозя­и­на на управ­ля­ю­ще­го. Зна­че­ние Сул­лы либо пере­оце­ни­ва­ют, либо слиш­ком лег­ко­вес­но отно­сят­ся к ужас­ным, непо­пра­ви­мым и абсо­лют­но неиз­гла­ди­мым про­скрип­ци­ям, экс­про­при­а­ци­ям и рестав­ра­ци­ям, видя в них лишь дело извер­га, слу­чай­но очу­тив­ше­го­ся во гла­ве государ­ства. Все это было делом зна­ти и терро­ра рестав­ра­ции. Сул­ла же, гово­ря сло­ва­ми поэта, был здесь лишь топо­ром пала­ча, кото­рый бес­со­зна­тель­но сле­ду­ет за созна­тель­ной волей. Сул­ла испол­нил эту роль с уди­ви­тель­ным, мож­но ска­зать, демо­ни­че­ским совер­шен­ст­вом. Но в рам­ках этой роли его дея­тель­ность была не толь­ко гран­ди­оз­ной, но и полез­ной. Нико­гда еще ари­сто­кра­тия, пав­шая столь глу­бо­ко и падав­шая все глуб­же, не нахо­ди­ла себе тако­го защит­ни­ка, каким был Сул­ла для тогдаш­ней рим­ской ари­сто­кра­тии, — защит­ни­ка, кото­рый желал и умел слу­жить ей оди­на­ко­во мечом и пером, в каче­стве пол­ко­во­д­ца и зако­но­да­те­ля, и не помыш­лял при этом о сво­ей лич­ной вла­сти. Конеч­но, есть раз­ни­ца в том, пре­не­бре­га­ет ли пол­ко­во­дец коро­ной из созна­ния сво­его граж­дан­ско­го дол­га или же отка­зы­ва­ет­ся от нее вслед­ст­вие пре­сы­ще­ния жиз­нью. Одна­ко пол­ное отсут­ст­вие поли­ти­че­ско­го эго­из­ма — и толь­ко оно одно — дает Сул­ле пра­во быть постав­лен­ным наравне с Вашинг­то­ном.

Зна­че­ние сул­лан­ской кон­сти­ту­ции

Не толь­ко ари­сто­кра­тия, но и вся стра­на обя­за­на была Сул­ле боль­ше, чем при­зна­ва­ло потом­ство. Сул­ла поло­жил конец ита­лий­ской рево­лю­ции, посколь­ку она опи­ра­лась на с.351 про­ти­во­по­став­ле­ние отдель­ным обла­стям с мень­ши­ми пра­ва­ми дру­гих обла­стей с боль­ши­ми пра­ва­ми. Он заста­вил само­го себя и свою пар­тию при­знать рав­но­пра­вие всех ита­ли­ков перед зако­ном и таким обра­зом стал истин­ным и окон­ча­тель­ным твор­цом пол­но­го государ­ст­вен­но­го объ­еди­не­ния Ита­лии. Вели­кие бед­ст­вия и пото­ки кро­ви — не слиш­ком доро­гая цена за такой резуль­тат. Но Сул­ла сде­лал еще боль­ше. В тече­ние более чем полу­сто­ле­тия могу­ще­ство Рима пада­ло, и в горо­де цари­ла посто­ян­ная анар­хия. Ибо прав­ле­ние сена­та при грак­хов­ских учреж­де­ни­ях было анар­хи­ей, и еще боль­шей анар­хи­ей было прав­ле­ние Цин­ны и Кар­бо­на. Эти печаль­ные поряд­ки ярче все­го ска­за­лись в извра­щен­ном и про­ти­во­есте­ствен­ном сою­зе с сам­ни­та­ми. Это было самое смут­ное, самое невы­но­си­мое, самое без­вы­ход­ное поли­ти­че­ское поло­же­ние, 272 какое толь­ко мож­но себе пред­ста­вить, дей­ст­ви­тель­но, нача­ло кон­ца. Без пре­уве­ли­че­ния мож­но ска­зать, что дав­но рас­ша­тан­ная рим­ская рес­пуб­ли­ка неиз­беж­но рух­ну­ла бы, если бы Сул­ла не спас ее сво­им вме­ша­тель­ст­вом в Азии и Ита­лии. Конеч­но, режим Сул­лы ока­зал­ся столь же непро­дол­жи­тель­ным, как режим Кром­ве­ля, и не труд­но было видеть, что зда­ние, воз­веден­ное Сул­лой, не проч­но. Но надо пом­нить, что без Сул­лы поток навер­ное унес бы не толь­ко зда­ние, но и самое место строй­ки. При­том упрек в непроч­но­сти ложит­ся в первую оче­редь не на само­го Сул­лу. Государ­ст­вен­ный дея­тель стро­ит толь­ко то, что он может стро­ить на отведен­ном ему участ­ке. Сул­ла сде­лал то, что мог сде­лать чело­век с кон­сер­ва­тив­ны­ми убеж­де­ни­я­ми для спа­се­ния ста­ро­го строя. Он сам чув­ст­во­вал, что может постро­ить кре­пость, но не может создать для нее гар­ни­зо­на, и что без­гра­нич­ное ничто­же­ство оли­гар­хов сде­ла­ет тщет­ной вся­кую попыт­ку спа­сти оли­гар­хию. Его построй­ка похо­ди­ла на пло­ти­ну, бро­шен­ную в бушу­ю­щее море. Нель­зя упре­кать стро­и­те­ля, если через десять лет вол­ны поглотят пло­ти­ну, иду­щую про­тив зако­нов при­ро­ды и неза­щи­щае­мую даже теми, для защи­ты кото­рых она была постро­е­на. Государ­ст­вен­ный муж не станет пре­умень­шать зна­че­ния эфе­мер­ной рестав­ра­ции Сул­лы; он не отне­сет­ся к ней пре­зри­тель­но, не гово­ря уже о его отдель­ных весь­ма поло­жи­тель­ных рефор­мах, как напри­мер, нало­го­вой систе­ме, введен­ной Сул­лой в про­вин­ции Азии, и рефор­ме уго­лов­но­го судо­про­из­вод­ства. Он будет вос­хи­щать­ся пра­виль­но заду­ман­ной и в общем и целом после­до­ва­тель­но про­веден­ной сре­ди невы­ра­зи­мых труд­но­стей реор­га­ни­за­ци­ей рим­ской рес­пуб­ли­ки. Спа­си­те­ля Рима, кото­рый завер­шил дело объ­еди­не­ния Ита­лии, он оце­нит ниже Кром­ве­ля, но все же поста­вит его рядом с Кром­ве­лем.

Без­нрав­ст­вен­ность и поверх­ност­ность сул­лан­ской рестав­ра­ции

Прав­да, не толь­ко государ­ст­вен­ные дея­те­ли име­ют пра­во голо­са в суде над умер­ши­ми. Воз­му­щен­ное чув­ство чело­веч­но­сти нико­гда не при­ми­рит­ся с тем, что делал Сул­ла и с.352 поз­во­лял делать дру­гим. Это воз­му­ще­ние вполне спра­вед­ли­во. Сул­ла не толь­ко постро­ил свой режим на гос­под­стве наси­лия, он с цини­че­ской откро­вен­но­стью все­гда назы­вал вещи сво­и­ми соб­ст­вен­ны­ми име­на­ми. Этим он бес­по­во­рот­но вос­ста­но­вил про­тив себя мас­су мало­душ­ных, кото­рая стра­шит­ся не столь­ко дела, сколь­ко назва­ний. Впро­чем, созна­тель­ность и хлад­но­кро­вие, с кото­ры­ми Сул­ла совер­шал свои зло­де­я­ния, оскорб­ля­ют так­же нрав­ст­вен­ное чув­ство, оскорб­ля­ют его боль­ше, чем зло­дей, дей­ст­ву­ю­щий в поры­ве стра­сти. Про­скрип­ции, награж­де­ние пала­чей, кон­фис­ка­ция иму­ще­ства, рас­пра­ва с непо­ви­ну­ю­щи­ми­ся офи­це­ра­ми — все это было при Сул­ле обыч­ным явле­ни­ем, и при­туп­лен­ная поли­ти­че­ская нрав­ст­вен­ность антич­но­го мира лишь слег­ка пори­ца­ла это. Ново было, что име­на объ­яв­лен­ных вне зако­на выстав­ля­лись для все­об­ще­го сведе­ния, что голо­вы каз­нен­ных выстав­ля­лись напо­каз, что бан­ди­там выпла­чи­ва­лись в награ­ду опре­де­лен­ные сум­мы, кото­рые по всем пра­ви­лам зано­си­лись в кас­со­вые кни­ги государ­ства. Ново было, что кон­фис­ко­ван­ное иму­ще­ство пуб­лич­но про­да­ва­лось с молот­ка наравне с воен­ной добы­чей, что пол­ко­во­дец при­ка­зал зару­бить непо­кор­но­го офи­це­ра и перед всем наро­дом сознал­ся в этом. Это пуб­лич­ное изде­ва­тель­ство над гуман­но­стью явля­ет­ся так­же поли­ти­че­ской ошиб­кой. Эта ошиб­ка нема­ло спо­соб­ст­во­ва­ла тому, что после­дую­щие рево­лю­ци­он­ные кри­зи­сы зара­нее были омра­че­ны и что по сего­дняш­ний день на памя­ти винов­ни­ка про­скрип­ций лежит заслу­жен­ное тем­ное пят­но. Далее, Сул­ла заслу­жи­ва­ет пори­ца­ния за то, что, дей­ст­вуя бес­по­щад­но во всех важ­ных вопро­сах, он в делах вто­ро­сте­пен­ной важ­но­сти, а 273 имен­но в пер­со­наль­ных вопро­сах, очень часто давал волю сво­е­му санг­ви­ни­че­ско­му тем­пе­ра­мен­ту и посту­пал по сво­им лич­ным сим­па­ти­ям и анти­па­ти­ям. Когда Сул­ла дей­ст­ви­тель­но нена­видел, — как нена­видел он, напри­мер, Мари­ев, — он давал сво­ей нена­ви­сти пол­ную волю даже по отно­ше­нию к неви­нов­ным; он сам хва­стал, что никто не отпла­чи­вал так дру­зьям и вра­гам, как он¹³.

Сул­ла не гну­шал­ся исполь­зо­вать свое поло­же­ние для сво­его лич­но­го обо­га­ще­ния. Пер­вый абсо­лют­ный монарх в Риме, он соблюдал основ­ной прин­цип абсо­лю­тиз­ма, что зако­ны не свя­зы­ва­ют монар­ха: он сам тот­час же нару­шил свои же зако­ны о нару­ше­нии супру­же­ской вер­но­сти и об огра­ни­че­нии рос­ко­ши. Еще вред­нее, чем эта его снис­хо­ди­тель­ность к само­му себе, были для государ­ства его поблаж­ки по отно­ше­нию к чле­нам сво­ей пар­тии и к сво­им при­бли­жен­ным. Сюда сле­ду­ет отне­сти сла­бую воен­ную дис­ци­пли­ну его сол­дат, хотя она отча­сти дик­то­ва­лась поли­ти­че­ской необ­хо­ди­мо­стью. Но еще более пагуб­ной была снис­хо­ди­тель­ность Сул­лы по с.353 отно­ше­нию к его поли­ти­че­ским при­вер­жен­цам. Про­сто неве­ро­ят­но, какие слу­чаи он допус­кал. Так напри­мер, Луций Муре­на не толь­ко остал­ся без­на­ка­зан­ным за пора­же­ния, вызван­ные исклю­чи­тель­но его без­рас­суд­ст­вом и непо­ви­но­ве­ни­ем, но даже удо­сто­ил­ся три­ум­фа. Гнея Пом­пея, про­ви­нив­ше­го­ся еще серь­ез­нее, Сул­ла награ­дил еще более щед­ры­ми поче­стя­ми. Раз­ме­ры про­скрип­ций и кон­фис­ка­ций и самые гнус­ные зло­де­я­ния, совер­шен­ные при этом, надо думать, объ­яс­ня­ют­ся не столь­ко волей Сул­лы, сколь­ко непро­сти­тель­ным в его поло­же­нии индиф­фе­рен­тиз­мом. Понят­но, что энер­гич­ный и в то же вре­мя рав­но­душ­ный Сул­ла посту­пал очень неров­но: то с неве­ро­ят­ной снис­хо­ди­тель­но­стью, то с бес­по­щад­ной стро­го­стью. Утвер­жде­ние, что когда Сул­ла еще не стал пра­ви­те­лем, он был доб­ро­душ­ным, мяг­ким чело­ве­ком, а в роли пра­ви­те­ля стал кро­во­жад­ным тира­ном, — это утвер­жде­ние явля­ет­ся бас­ней. Если в каче­стве пра­ви­те­ля Сул­ла про­яв­лял про­ти­во­по­лож­ность преж­ней мяг­ко­сти, то с дру­гой сто­ро­ны он карал с таким же рав­но­ду­ши­ем, как и про­щал. Это полу­и­ро­ни­че­ское лег­ко­мыс­лие вооб­ще про­хо­дит крас­ной нитью во всей его поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти. Мог­ло казать­ся, что победи­тель Сул­ла ни во что не ста­вит даже и победу; неда­ром он любил назы­вать свои победы не заслу­гой, а сча­стьем. Он как бы сам смут­но созна­вал ничто­же­ство и непроч­ность сво­его дела. Мож­но ска­зать, он, слов­но управ­ля­ю­щий, пред­по­чи­тал чинить зда­ние, чем раз­ру­шить его и постро­ить новое, и в кон­це кон­цов доволь­ст­во­вал­ся про­стым зама­зы­ва­ни­ем щелей.

Сул­ла после сло­же­ния чрез­вы­чай­ных пол­но­мо­чий

Как бы то ни было, этот поли­ти­че­ский Дон-Жуан обла­дал цель­ным харак­те­ром. Вся его жизнь свиде­тель­ст­ву­ет об его внут­рен­ней урав­но­ве­шен­но­сти. В самых раз­но­об­раз­ных ситу­а­ци­ях Сул­ла неиз­мен­но оста­вал­ся верен себе. Он оста­вал­ся вер­ным себе, когда после бле­стя­щих успе­хов в Афри­ке сно­ва пре­дал­ся празд­но­сти сто­лич­ной жиз­ни и когда после обла­да­ния всей пол­нотой вла­сти нашел отдых и покой в сво­ей Куман­ской вил­ле. В его устах не были пустой фра­зой сло­ва, что обще­ст­вен­ные дела явля­ют­ся для него бре­ме­нем, кото­рое он сва­ли­ва­ет с себя, как толь­ко име­ет воз­мож­ность и пра­во на это. После сво­его отка­за от вла­сти Сул­ла оста­вал­ся тем же, кем был. Он не про­яв­лял ни недо­воль­ства, ни аффек­та­ции, был рад, что осво­бо­дил­ся от обще­ст­вен­ной дея­тель­но­сти, одна­ко при слу­чае он вме­ши­вал­ся в эти дела. В часы досу­га 274 Сул­ла зани­мал­ся охотой, рыб­ной лов­лей и писа­ни­ем сво­их вос­по­ми­на­ний. По прось­бе граж­дан сосед­ней коло­нии Путе­ол, сре­ди кото­рых цари­ли раздо­ры, Сул­ла ввел у них порядок, при­чем с такой же без­оши­боч­но­стью и быст­ро­той, как сде­лал это в Риме. Послед­ним его делом, уже на смерт­ном одре, была забота о собра­нии допол­ни­тель­ных средств на вос­ста­нов­ле­ние Капи­то­лий­ско­го хра­ма. Но ему не суж­де­но было видеть это дело завер­шен­ным.

Смерть Сул­лы

с.354 Смерть унес­ла Сул­лу спу­стя год с лиш­ним после его отка­за от вла­сти. Ему шел шести­де­ся­тый год, он был вполне бодр и телом и душой. Болезнь была непро­дол­жи­тель­ной, еще за два дня до смер­ти Сул­ла писал свою авто­био­гра­фию; у него пошла кровь гор­лом и он умер (676) [78 г.]¹⁴. Его неиз­мен­ное сча­стье не поки­ну­ло его даже после смер­ти. Сул­ла не мог желать быть вовле­чен­ным еще раз в омер­зи­тель­ный водо­во­рот пар­тий­ной борь­бы и пове­сти сво­их ста­рых вояк про­тив новой рево­лю­ции. Меж­ду тем, судя по поло­же­нию дел в Испа­нии и в Ита­лии в момент его смер­ти, он вряд ли избе­жал бы это­го, если бы про­жил доль­ше.

Погре­бе­ние Сул­лы

Когда в сто­ли­це шла речь о тор­же­ст­вен­ном погре­бе­нии Сул­лы, мно­гие про­те­сто­ва­ли про­тив возда­ния послед­них поче­стей тира­ну. Это были голо­са людей, мол­чав­ших при его жиз­ни. Одна­ко память о Сул­ле была еще слиш­ком све­жа и страх перед его ста­ры­ми сол­да­та­ми слиш­ком силен. Было реше­но пере­не­сти его тело в сто­ли­цу и там похо­ро­нить его. Нико­гда Ита­лия не виде­ла более тор­же­ст­вен­ных похо­рон. Всюду, где про­но­си­ли тело умер­ше­го, укра­шен­ное с цар­ским вели­ко­ле­пи­ем, к похо­рон­но­му шест­вию при­со­еди­ня­лись тол­пы наро­да и преж­де все­го ста­рые наем­ни­ки Сул­лы. Впе­ре­ди нес­ли зна­ко­мые всем бое­вые знач­ки Сул­лы и связ­ки пру­тьев. Каза­лось, вся армия еще раз хоте­ла собрать­ся вокруг тру­па чело­ве­ка, кото­рый при жиз­ни так часто вел ее за собой и все­гда к победам. Бес­ко­неч­ная похо­рон­ная про­цес­сия всту­пи­ла в город, в кото­ром в знак тра­у­ра были закры­ты суды и пре­кра­ще­ны все дело­вые заня­тия. Умер­ше­го ожи­да­ли две тыся­чи золотых вен­ков, пре­под­не­сен­ных вер­ны­ми леги­о­на­ми Сул­лы, горо­да­ми и близ­ки­ми дру­зья­ми. Сул­ла рас­по­рядил­ся, чтобы его тело, соглас­но обы­чаю рода Кор­не­ли­ев, не сжи­га­ли. Но дру­гие луч­ше его пом­ни­ли собы­тия недав­не­го вре­ме­ни и зна­ли, чего мож­но ожи­дать от бли­жай­ше­го буду­ще­го. По при­ка­зу сена­та тело Сул­лы, в свое вре­мя велев­ше­го вырыть остан­ки Мария, было пре­да­но пла­ме­ни. Погре­баль­ное шест­вие сопро­вож­да­ли все долж­ност­ные лица и все чле­ны сена­та, жре­цы и жри­цы в пол­ном обла­че­нии, тол­пы ари­сто­кра­ти­че­ской моло­де­жи в воин­ских доспе­хах. На фору­ме, где все напо­ми­на­ло о делах Сул­лы, и где, каза­лось, еще слыш­на была его гроз­ная речь, было про­из­не­се­но над­гроб­ное сло­во. Сена­то­ры на пле­чах понес­ли носил­ки с остан­ка­ми Сул­лы на Мар­со­во поле, где был воз­двиг­нут костер. При пылаю­щем пла­ме­ни кост­ра всад­ни­ки и сол­да­ты совер­ша­ли почет­ный бег вокруг тела пра­ви­те­ля. Его прах был похо­ро­нен на Мар­со­вом поле рядом с гроб­ни­ца­ми ста­рых царей. В тече­ние года рим­ские жен­щи­ны носи­ли по нем тра­ур.