Мирон

с.7

ВВЕДЕНИЕ

На исто­рию раз­ви­тия миро­во­го искус­ства мож­но смот­реть как на борь­бу двух вели­ких начал: клас­со­во­го и инди­виду­аль­но­го. С пере­мен­ным успе­хом эта борь­ба велась в тече­ние мно­гих тыся­че­ле­тий, и она не пре­кра­тит­ся, пока чело­век будет в силах искать вопло­ще­ния сво­их иде­а­лов в худо­же­ст­вен­ных обра­зах. Крас­ной нитью она про­хо­дит через исто­рию чело­ве­че­ства и в ярких крас­ках выри­со­вы­ва­ет­ся уже в антич­ном мире. Под­чи­не­ние лич­но­сти одной идее, лежа­щей вне худо­же­ст­вен­ной сфе­ры, или пол­ная сво­бо­да инди­виду­аль­но­го худо­же­ст­вен­но­го твор­че­ства — за эти лозун­ги велась борь­ба в более или менее откры­тых фор­мах, явля­ясь выра­же­ни­ем анта­го­низ­ма меж­ду лич­но­стью и орга­ни­зо­ван­ным обще­ст­вом, лежа­ще­го в корне чело­ве­че­ской нату­ры.

Пред­ста­ви­те­ля­ми этих двух про­ти­во­по­лож­ных прин­ци­пов в антич­ном мире явля­ют­ся Восток и Гре­ция. В Егип­те и в вели­ких куль­тур­ных стра­нах Азии цер­ковь и цар­ская власть, бли­жай­шим обра­зом свя­зан­ная с уче­ни­я­ми церк­ви, вопло­ща­ют в себе тот мир идей, кото­рый под­чи­нил себе искус­ство и пре­вра­тил его в носи­те­ля сво­его миро­воз­зре­ния. Толь­ко пол­ное уни­что­же­ние лич­но­сти, как само­сто­я­тель­но­го фак­то­ра, толь­ко край­нее сосре­дото­че­ние всех худо­же­ст­вен­ных сил в слу­же­нии одной вели­кой идее мог­ли при­ве­сти к созда­нию тех гран­ди­оз­ных по сво­е­му един­ству худо­же­ст­вен­ных обра­зов, кото­рые по сие вре­мя застав­ля­ют чело­ве­ка пре­кло­нять­ся перед их вели­чи­ем. Гре­ция не зна­ла все­мо­гу­щей церк­ви, не при­зна­ва­ла царя, как вопло­ще­ние выс­ше­го боже­ст­вен­но­го нача­ла, и пото­му пред­став­ля­ла собою пло­до­род­ную поч­ву и широ­кое поле для раз­ви­тия сво­бод­но­го инди­виду­аль­но­го твор­че­ства. Такие край­ние про­ти­во­по­лож­но­сти не мог­ли сосу­ще­ст­во­вать без борь­бы в бли­жай­шем гео­гра­фи­че­ском сосед­стве друг с дру­гом. Дей­ст­ви­тель­но, начи­ная с III тыся­че­ле­тия до Р. Х. вплоть до исхо­да антич­но­го мира борь­ба велась с необы­чай­ным упор­ст­вом и с пере­мен­ным с.8 успе­хом. Восток победил. После мно­гих пора­же­ний, после пери­о­дов раз­ло­же­ния и повтор­но­го внут­рен­не­го спло­че­ния, вос­при­няв мно­го эле­мен­тов из враж­деб­но­го лаге­ря, цер­ков­ное искус­ство воз­ро­ди­лось в новом блес­ке, к тор­же­ству над миром. Визан­тия уна­сле­до­ва­ла мощь клас­си­че­ско­го восточ­но­го искус­ства, сло­мив сла­бое сопро­тив­ле­ние выро­див­ше­го­ся уже эллин­ско­го духа.

Борь­ба за инди­виду­а­лизм нача­лась в нача­ле III тыся­че­ле­тия; аре­ной его явля­ет­ся бас­сейн Эгей­ско­го моря, а глав­ным обра­зом Крит, центр эгей­ской куль­ту­ры. Хотя пер­вый рас­цвет эгей­ско­го искус­ства обя­зан сво­им блес­ком сно­ше­ни­ям с Восто­ком, носи­те­ли его не бес­пре­ко­слов­но под­чи­ни­лись его вли­я­нию. Заим­ст­вуя тех­ни­че­ские при­е­мы и деко­ра­тив­ные моти­вы из бога­то­го запа­са вели­ких восточ­ных куль­тур, они оста­ва­лись вер­ны себе и пре­до­став­ля­ли сво­бо­ду инди­виду­аль­но­му твор­че­ству. Про­из­веде­ния эгей­ско­го искус­ства, вновь пред­став­шие перед наши­ми гла­за­ми бла­го­да­ря рас­коп­кам послед­них 50-ти лет, вызва­ли вос­торг худо­же­ст­вен­но­го мира Евро­пы. В этих остат­ках мону­мен­таль­но­го и при­клад­но­го искус­ства чув­ст­во­ва­лось что-то внут­ренне род­ст­вен­ное, и спра­вед­ли­во нача­ли усмат­ри­вать в эгей­ской куль­ту­ре родо­на­чаль­ни­цу совре­мен­ной Евро­пы.

Непре­кра­щаю­щий­ся натиск новых при­шель­цев с севе­ра под­ры­вал мощь и, нако­нец, раз­ру­шил цен­тры этой куль­ту­ры как на ост­ро­вах, так и на мате­ри­ке. Насту­пил тем­ный пери­од пер­вых веков «гре­че­ско­го сред­не­ве­ко­вья», в тече­ние кото­ро­го обра­зо­вы­ва­лась новая эллин­ская куль­ту­ра. Отно­ше­ние к Восто­ку в корне изме­ни­лось; эллин­ство не было в состо­я­нии про­ти­во­по­ста­вить вели­ким сосед­ним куль­ту­рам опре­де­лен­ное, еди­ное худо­же­ст­вен­ное миро­воз­зре­ние; в нем не было вызы­ваю­щей сме­ло­сти носи­те­лей эгей­ской куль­ту­ры. Воз­об­но­вив­ши­е­ся сно­ше­ния с Восто­ком при­ве­ли к под­чи­не­нию гре­че­ско­го искус­ства восточ­но­му вли­я­нию, кото­ро­му суж­де­но было гос­под­ст­во­вать в Гре­ции вплоть до нача­ла V в., до эпо­хи вели­ких войн за осво­бож­де­ние Евро­пы от геге­мо­нии Азии.

Под­чи­не­ние эллин­ства Восто­ку, одна­ко, не мог­ло быть пол­ным; отсут­ст­во­вал один из глав­ных фак­то­ров в обра­зо­ва­нии восточ­но­го худо­же­ст­вен­но­го миро­воз­зре­ния — недо­ста­ва­ло орга­ни­зо­ван­но­го жре­че­ства, кото­рое мог­ло бы соеди­нить в сво­их руках всю духов­ную и худо­же­ст­вен­ную жизнь наро­да. Несмот­ря на все ста­ра­ния, жре­че­ство не было в состо­я­нии сор­га­ни­зо­вать все­мо­гу­щую цер­ковь и занять то выс­шее поло­же­ние, кото­рое оно име­ло на Восто­ке. Тира­ния, захва­тив­шая власть в ряде гре­че­ских обла­стей и горо­дов-государств, мог­ла с.9 спо­соб­ст­во­вать раз­ви­тию еди­но­го худо­же­ст­вен­но­го сти­ля, прав­да, не рели­ги­оз­но­го, а ско­рее при­двор­но­го харак­те­ра; но и тира­ния не игра­ла той исклю­чи­тель­но важ­ной роли, кото­рая была свой­ст­вен­на цар­ской вла­сти на Восто­ке бла­го­да­ря близ­кой свя­зи ее с рели­ги­ей. Без­услов­но, тира­ния зани­ма­ет вид­ное место в исто­рии раз­ви­тия арха­и­че­ско­го гре­че­ско­го искус­ства, но носи­те­ля­ми его явля­ют­ся поли­ти­че­ские анти­по­ды тира­нии — ари­сто­кра­ти­че­ская Гре­ция как тако­вая; а это ари­сто­кра­ти­че­ское обще­ство созда­ло весь­ма узкие рам­ки сво­бод­но­му худо­же­ст­вен­но­му твор­че­ству и нало­жи­ло свою печать на стиль эпо­хи. В этом отно­ше­нии усло­вия для раз­ви­тия искус­ства напо­ми­на­ют Восток: опре­де­лен­ный класс дик­ту­ет стиль и застав­ля­ет худож­ни­ка раз­ви­вать­ся в уже пред­на­чер­тан­ном направ­ле­нии.

Но эллин по нату­ре сво­ей — инди­виду­а­лист, в осо­бен­но­сти же иони­ец, в кото­ром еще жива была кровь созида­те­лей эгей­ской куль­ту­ры. Пред­при­им­чи­вость и лич­ная ини­ци­а­ти­ва, само­сто­я­тель­ность, непо­сред­ст­вен­ная наблюда­тель­ность — харак­тер­ные чер­ты это­го талант­ли­вей­ше­го гре­че­ско­го пле­ме­ни; они ска­зы­ва­ют­ся как в поли­ти­че­ской, так и в духов­ной жиз­ни наро­да. В срав­ни­тель­но корот­кий срок побе­ре­жья Сре­ди­зем­но­го и Чер­но­го морей были усе­я­ны коло­ни­я­ми, и Милет стал тор­го­вым цен­тром уже в VII в. Наход­ки в раз­ва­ли­нах милет­ских коло­ний южной Рос­сии свиде­тель­ст­ву­ют о бога­той куль­ту­ре, зане­сен­ной в вар­вар­скую стра­ну ионий­ца­ми. В Егип­те ионий­цы мог­ли осно­вать свой соб­ст­вен­ный тор­го­вый центр Нав­кра­тис, и еги­пет­ские фара­о­ны доро­жи­ли друж­бой с ионий­ски­ми посе­лен­ца­ми. Даль­няя Этру­рия в куль­тур­ном отно­ше­нии под­па­ла под вли­я­ние ионий­цев, кото­рые таким обра­зом сыг­ра­ли важ­ней­шую роль в раз­ви­тии куль­ту­ры в Ита­лии. Не будем забы­вать, что совре­мен­ная фило­со­фия роди­лась в этот арха­и­че­ский пери­од гре­че­ской исто­рии в ионий­ских горо­дах Малой Азии, а инди­виду­а­ли­сти­че­ская по сво­е­му суще­ству лири­че­ская поэ­зия про­цве­та­ла имен­но в эту эпо­ху. При таких обсто­я­тель­ствах не уди­ви­тель­но, что наряду с офи­ци­аль­ным мону­мен­таль­ным искус­ст­вом восточ­но­го харак­те­ра в мел­ких брон­зо­вых и терра­ко­то­вых ста­ту­эт­ках, в рисун­ках на вазах про­яв­ля­ют­ся тече­ния, в корне отлич­ные от услов­ной гра­ци­оз­но­сти и мону­мен­таль­но­го спо­кой­ст­вия мра­мор­ных изва­я­ний. Юмо­ри­сти­че­ские изо­бра­же­ния сати­ров и сце­ны из мифа дышат све­жей непо­сред­ст­вен­ной жиз­нью и ука­зы­ва­ют на совер­шен­но иное отно­ше­ние к при­ро­де. Лич­ная ини­ци­а­ти­ва худож­ни­ка ино­гда про­би­ва­лась и в про­из­веде­ни­ях мону­мен­таль­но­го искус­ства и нахо­ди­ла себе выра­же­ние в поста­нов­ке небы­ва­ло сме­лых для это­го вре­ме­ни про­блем. Весь­ма харак­тер­но, с.10 что опыт изо­бра­же­ния в пла­сти­ке летя­щей по возду­ху фигу­ры — боги­ни победы Ники — отно­сит­ся к тому же арха­и­че­ско­му пери­о­ду гре­че­ско­го искус­ства и был про­из­веден ионий­ски­ми масте­ра­ми.

Такие явле­ния чрез­вы­чай­но симп­то­ма­тич­ны и пока­зы­ва­ют с доста­точ­ной ясно­стью, где впер­вые долж­но было заро­дить­ся новое искус­ство инди­виду­а­ли­сти­че­ско­го харак­те­ра. Уже в тече­ние VI в. под­готов­ля­лась поч­ва для худо­же­ст­вен­но­го пере­во­рота. Паде­ние тира­ний и демо­кра­ти­че­ские рефор­мы изме­ни­ли внеш­ние усло­вия, столь важ­ные для раз­ви­тия арха­и­че­ско­го сти­ля, осо­бен­но в Афи­нах, выдви­нув­ших­ся на пер­вый план в худо­же­ст­вен­ной жиз­ни Гре­ции во вре­мя тира­нии талант­ли­во­го Пизи­стра­та. Окон­ча­тель­ную же раз­вяз­ку дали победы над пер­са­ми и уни­что­же­ние пря­мо­го вли­я­ния Азии на гре­че­ские дела. Все эти про­ис­ше­ст­вия, после­до­вав­шие чрез­вы­чай­но быст­ро одно за дру­гим, совер­шен­но изме­ни­ли облик гре­че­ско­го худо­же­ст­вен­но­го мира. Центр тяже­сти был пере­не­сен с Восто­ка на Запад, и как одно тыся­че­ле­тие тому назад крит­ские худож­ни­ки, пере­се­лив­ши­е­ся в Гре­цию, созда­ли здесь новую бле­стя­щую куль­ту­ру, так в пери­од пер­сид­ских войн ионий­ские масте­ра со всей сво­ей энер­ги­ей, со всей сво­ей пред­при­им­чи­во­стью яви­лись созида­те­ля­ми ново­го худо­же­ст­вен­но­го сти­ля в Гре­ции.

Новый стиль пре­до­став­лял пол­ную сво­бо­ду лич­но­сти, и не уди­ви­тель­но, что он часто нахо­дил себе выра­же­ние в самом бес­по­щад­ном нату­ра­лиз­ме. Реак­ция про­тив услов­но­сти арха­и­ки дохо­ди­ла до пол­но­го отри­ца­ния худо­же­ст­вен­но­го про­шло­го. Весь­ма харак­тер­но, что после бит­вы при Сала­мине для пла­ни­ров­ки вновь вос­ста­нав­ли­вае­мо­го афин­ско­го акро­по­ля были исполь­зо­ва­ны новые еще, но испол­нен­ные в арха­и­че­ском сти­ле ста­туи. Насколь­ко выдви­га­лась в это вре­мя худо­же­ст­вен­ная лич­ность как тако­вая, явст­ву­ет и из того длин­но­го ряда имен, упо­мя­ну­тых антич­ны­ми писа­те­ля­ми в свя­зи с искус­ст­вом это­го пере­ход­но­го пери­о­да. Рас­ту­щее чув­ство соб­ст­вен­но­го досто­ин­ства и инди­виду­аль­ной силы ска­зы­ва­ет­ся и в при­клад­ном искус­стве. Чис­ло под­пис­ных ваз в зна­чи­тель­ной мере уве­ли­чи­ва­ет­ся, и рисун­ки на них дают нам воз­мож­ность опре­де­лить дей­ст­ви­тель­но инди­виду­аль­ные сти­ли раз­лич­ных масте­ров.

Роль осво­бо­ди­тель­ни­цы от вли­я­ния Азии выпа­ла на долю Афин; и есте­ствен­но, что Афи­ны и сде­ла­лись одним из глав­ных цен­тров худо­же­ст­вен­ной жиз­ни Гре­ции еще в боль­шей мере, чем в преды­ду­щую эпо­ху. В Афи­ны сте­ка­лись выдаю­щи­е­ся худо­же­ст­вен­ные силы из всех частей Гре­ции, но мы долж­ны пом­нить, что соб­ст­вен­ное худо­же­ст­вен­ное про­шлое это­го ново­го цен­тра было срав­ни­тель­но бед­ным. Толь­ко посте­пен­но, с.11 под вли­я­ни­ем при­шель­цев из Ионии и древ­них худо­же­ст­вен­ных школ Пело­пон­не­са, выра­ба­ты­вал­ся атти­че­ский худо­же­ст­вен­ный стиль, как нечто цель­ное и свое­об­раз­ное. С этой точ­ки зре­ния, как один из пер­вых атти­че­ских худож­ни­ков, созда­вав­ших новую эру в исто­рии евро­пей­ско­го искус­ства, как яркий при­мер того, как вос­при­ни­ма­лись и пере­ра­ба­ты­ва­лись в атти­че­ском искус­стве новые эле­мен­ты, Мирон заслу­жи­ва­ет наше­го осо­бо­го вни­ма­ния. Воз­рож­де­ние евро­пей­ско­го инди­виду­а­лиз­ма свя­за­но отча­сти с его име­нем, и поэто­му ему долж­но быть отведе­но почет­ное место в исто­рии миро­во­го искус­ства.