Darmstadt, Wissenschaftliche Buchgesellshaft, 1969.
Перевод с немецкого О. В. Любимовой под редакцией Е. Валльрабенштайн.
III. Значение золотого венка на монетах Цезаря.
К настоящему моменту мы пришли к выводу, что этрусский венок Цезаря на монетах совпадает с триадой «венок Юпитера — царский венок — золотой триумфальный венок» и что своё новое головное украшение диктатор, несомненно, вполне осознанно связывал с этими древними знаками. Без такой связи появление этрусского венка было бы совершенно непонятно. Вопрос лишь в том, какой из трёх вариантов подразумевался: желал ли Цезарь предстать как Юпитер, как триумфатор или как царь.
Исследователи, которые считают, что Цезарь, подобно эллинистическим правителям, был приравнен к богам, особенно когда его объявили Юпитером Юлием150, охотно расценивают золотой венок Цезаря на монетах как венок бога. Однако это следует решительно оспорить. Общепризнанно, что обожествление правителя происходит из эллинистических областей, и в случае Цезаря оно, несомненно, было бы рассчитано главным образом на эллинизированную часть подданных. Разве выбрал бы диктатор для этой цели венок этрусской формы? Как раз эллинизированный подданный не счёл бы этот венок элементом образа Юпитера, так как Зевс на греческих монетах обычно изображается в правильном лавровом венке. В Риме знали золотой венок этрусского происхождения как атрибут Юпитера, но и здесь для того, чтобы уподобление Юпитеру было всем понятно, следовало бы выбрать тот венок, который Юпитер всегда носит на монетах, и одного лавра было бы недостаточно, так как им увенчивали многих других богов и героев, не говоря уже о том, что лавровый венок носили и люди во время религиозных праздников151 и триумфальных шествий. Таким образом, чтобы намёк был понятен, потребовалось бы по меньшей мере дополнение в виде молнии или эгиды.
Однако всё же было предложено рассмотреть151a, не содержится ли объяснение золотого венка Цезаря в Dio 44, 6, 3, καὶ ἐπειδὴ καὶ τούτοις ἠρέσκετο, οὕτω δὴ ἔς τε τὰ θέατρα τόν τε δίφρον αὐτοῦ τὸν ἐπίχρυσον καὶ с.32 τὸν στέφανον τὸν διάλιθον καὶ διάχρυσον, ἐξ ἴσου τοῖς τῶν θεῶν, ἐσκομίζεσθαι[1]. Против этого решения можно привести существенные доводы. Во-первых, выражение ἐξ ἴσου τοῖς τῶν θεῶν[2] вряд ли может относиться только к венку; оно описывает весь процесс селлистерния — помещения характерных символов на селлу. При этом для богов часто используются не венки, а их особые символы: например, у Минервы это шлем152, а у Юпитера молния153, и далее речь идёт не о курульном кресле, как у Цезаря, а о троне с вертикальными ножками154. Именно форма трона и молния на селлистернии Юпитера убедительно свидетельствует против того, что Цезаря пытались уподобить Юпитеру с помощью золотого венка и позолоченного курульного кресла. Дион Кассий совершенно определённо говорит о кресле и золотом венке диктатора. Оба предмета сами по себе не являются знаками божественности, но используются как трон и типичный атрибут богов. Только вследствие этого кресло и венок Цезаря возвышаются до божественных. Также и диадема, выставленная на троне в честь умершего Александра, сама по себе была не диадемой бога, а символом правителя, который Македонский носил при жизни155. Марк Антоний создал Октавиану большие трудности, когда тот попытался выставить венок на кресле Цезаря в театре156, но одновременно позволил изображать диктатора на монетах в золотом венке157. Следовательно, не венок сам по себе является божественным, а его выставление в театре было божественной почестью. Впрочем, из того, в каком порядке почести Цезаря перечислены у Диона Кассия, и из того, что золотой венок и золотое кресло впервые упоминаются в Луперкалии, можно сделать вывод, что установить эти знаки в театре решили только после 14 февраля 44 г. до н. э.158 Следовательно, Цезарь носил золотой венок на форуме раньше, чем состоялось это чествование на играх. Тем меньше причин считать последующую «богоподобную» установку венка и кресла в театре свидетельством того, что золотой венок на Луперкалиях и на монетах — это символ Юпитера.
Возможно, уже Помпей носил в театре золотой венок с триумфальным облачением159. Из этого можно заключить, что и Цезарь мог украсить голову золотым венком ещё до Луперкалий, по крайней мере с тех пор, как ему было позволено носить триумфальное платье в городе. Ибо, учитывая чрезмерность предоставленных Цезарю почестей, было бы трудно понять, почему Цезарь лишь за месяц до смерти получил ту почесть, которую Помпей имел уже в 63 г. — кстати, благодаря содействию Цезаря. с.33 Однако этот вывод не очень надёжен, так как Помпей надел тот венок лишь один раз. Весь этот торжественный костюм был, по-видимому, навязан ему в его отсутствие, без его ведома и желания. Кроме того, остаётся выяснить, имел ли тот венок — если он вообще был золотым (об этом ниже) — такую же этрусскую форму, как и головное украшение Цезаря. Хоть мы и считаем, по этим причинам, что «corona aurea» Помпея не может быть решающим свидетельством для исследования и объяснения венка Цезаря, но представляется целесообразным заранее сделать несколько критических замечаний относительно обычных интерпретаций текста, чтобы избежать дальнейшей бесплодной разработки венка Помпея. Моммзен писал, что «по примеру Помпея, диктатору Цезарю предоставили право так же (то есть, с corona aurea) появляться в театре»160. Разумеется, великий учёный имел в виду венок, удерживаемый над головой, как при настоящем триумфе, так что мы по-прежнему можем считать, что на голове Цезаря венок появляется только в праздник Луперкалий, в сочетании с царским облачением. Обычно свидетельства связывают друг с другом так же, как и Моммзен, но утверждают, напротив, что Помпею позволили и носить золотой венок на голове161. Обоснование выглядит так. Несколько раз случалось, что сумасшедшие в театре возлагали себе на голову венок Божественного Юлия, лежавший там на кресле. Это должно означать, что и Помпей носил «золотой» венок на голове. Поэтому «золотой» венок Помпея не мог быть якобы гораздо более крупным триумфальным венком. Отсюда должно следовать, что и золотой венок, который Цезарь носил на голове, мы напрасно поместили на один уровень с триумфальным венком. Можно, конечно, задаться вопросом: откуда же появился у Помпея золотой венок в сочетании с одеждой триумфатора, если не из триумфального костюма162. Но мы уже ранее указали, что огромный диаметр золотого триумфального венка не вытекает однозначно из источников163 и что венок Цезаря, несмотря на возможное уменьшение веса, по форме вполне мог соответствовать тому венку, который держали над головой полководца как первоначальный элемент древнего царского одеяния. Также можно усомниться в том, насколько вообще обоснованно Моммзен связал между собой эти свидетельства164. 1) Помпей — Velleius 2, 40, 4: absente Cn. Pompeio T. Ampius et T. Labienus tribuni pl. legem tulerant, ut is ludis circensibus corona aurea et omni cultu triumphantium uteretur, scaenicis autem praetexta coronaque aurea[3]. 2) Цезарь — Dio 44, 6, 3: ἔς τε τὰ θέατρατόν τε δίφρον αὐτοῦ τὸν ἐπίχρυσον καὶ τὸν στέφανον τὸν διάλιθον καὶ διάχρυσον, ἐξ ἴσου τοῖς τῶν θεῶν, ἐσκομίζεσθαι, ἐσκομίζεσθαι κἀν ταῖς ἱπποδρομίαις ὀχὸν ἐσάγεσθαι ἐψηφίσαντο[4]. В случае Помпея речь идёт о венке вместе с триумфальным платьем, в составе костюма, который Помпей носил лично; в случае Цезаря, однако, золотой венок с.34 возложен на селлу — почесть, которая Помпею определённо не предоставлялась. При здравом рассмотрении трудно избавиться от подозрения, что по сути оба факта связаны лишь местом действия — театром.
Далее, можно усомниться и в том, что венок Помпея вообще был золотым. Учитывая все обстоятельства, для процитированного фрагмента Веллея о Помпее непосредственную параллель представляет не приведённый выше фрагмент Dio 44, 6, 3, который обычно с ним связывают, а Dio 43, 43, 1: αὐτὸς δὲ τήν τε στολὴν τὴν ἐπινίκιον ἐν πάσαις ταῖς πανηγύρεσι κατὰ δόγμα ἐνεδύετο, καὶ τῷ στεφάνῳ τῷ δαφνίνῳ ἀεὶ καὶ πανταχοῦ ὁμοίως ἐκοσμεῖτο[5].
Можно предположить, что ношение лаврового венка относится здесь и к играм, иначе, несомненно, вместе с στολὴ ἐπινίκιος[6] был бы упомянут другой венок. Этот фрагмент Диона Кассия лучше соответствует замечанию Веллея о Помпее, так как в обоих случаях речь идёт о костюме человека, присутствующего на играх лично. Но разница состоит в том, что у Помпея венок золотой, а у Цезаря — лавровый. Полное соответствие в этом пункте может быть достигнуто, только если вместо рассказа Веллея принять параллельное сообщение Dio 37, 21, 4: ἦν δὲ ταῦτα δαφνηφορεῖντε αὐτὸν κατὰ πάσας ἀεὶ τὰς πανηγύρεις, καὶ τὴν στολὴν τὴν μὲν ἀρχικὴν ἐν πάσαις αὐταῖς, τὴν δὲ ἐπινίκιον ἐν τοῖς τῶν ἵππων ἀγῶσιν ἐνδύνειν[7].
Несомненно, δαφνηφορεῖν[8] относится к обоим видам игр. Согласно Диону Кассию, Помпей носит с триумфальным платьем лавровый венок, что было позволено и Цезарю на играх165. В переводе на латинский язык Дион Кассий пишет, что Помпею для всех праздников была предоставлена corona laurea и, в зависимости от обстоятельств, praetexta или триумфальное платье. Отличие от описания Веллея (corona aurea) можно устранить с помощью небольшой конъектуры, и читать absente Cn. Pompeio P. Ampius et T. Labienus tribuni pl. legem tulerant ut is ludis circensibus corona [l]aurea et omni cultu triumphantium uteretur, scaenicis autem praetexta coronaque [l]aurea. Это изменение не представляет большой текстуальной трудности; тогда как фрагмент Диона Кассия, наоборот, нельзя привести в соответствие с Веллеем без существенных дополнений. Кроме того, уже предполагалось, что в этом же предложении у Веллея ошибочно написано aurea вместо laurea вместе с praetexta166. Согласно предлагаемому исправлению в обоих местах, Помпей не носил золотой венок на играх167 Это мнение с.35 подтверждается следующим. На празднике августалий в 14 г. н. э. сумасшедший схватил золотой венок божественного Юлия и надел его себе на голову. Это происшествие было истолковано как дурное предзнаменование скорой смерти Августа168. Следовательно, Август на этих играх не мог носить такой золотой венок. Поэтому, вероятно, στεφάνος ἐπινικίος[9], который в 29 г. до н. э. был предоставлен Октавиану вместе с триумфальным облачением для ношения в театре, следует понимать не как золотой венок, а как зеленый победный лавр169.
Первое надёжное свидетельство о ношении древнего этрусского венка на голове в качестве официального почётного знака государственного деятеля, или, что даже важнее, первое надёжное свидетельство об употреблении золотого венка вне процессии, — это, со времён древних римских царей, только сообщение о костюме Цезаря в Луперкалии. Больше не может быть сомнений в тождестве того венка, который был на Цезаре в Луперкалии, с его головным украшением на монетах. Остальной костюм Цезаря в этот праздничный день определённо описан как царское облачение170. Это подразумевает, что и золотой венок — тоже составная часть царского облачения, и в таком качестве стал новым головным украшением диктатора171. Древние римские цари, согласно описанию Дионисия Галикарнасского, тоже носили золотой венок с пурпурной тогой. В число их регалий входили также скипетр с орлом, трон, ликторы с фасциями и топорами172. После изгнания царей вышеупомянутые регалии были сохранены как знаки ежегодных консулов, за исключением золотого венка и пурпурной тоги. Эти же две детали не входили в должностное облачение магистратов, и их можно было использовать только в торжественной триумфальной процессии173. с.36 Фундаментальное новшество Цезаря состоит в том, что он отменил это ограничение, которое повлёк за собой переход от монархии к республике. Он носил золотой венок и пурпурную тогу не только в триумфальной процессии. Таким образом, эти вещи снова стали знаками царского достоинства. Важность этого решения Цезаря вряд ли уменьшается и в том случае, если мы ошибаемся и Помпей носил с триумфальной одеждой не просто зелёный лавр, так как Помпей надел это облачение лишь однажды, и «этого уже было слишком много»174. Тогда у Помпея мы видим лишь попытку сделать тот шаг, на который осмелился Цезарь, — но она ограничивалась цирковыми играми, и от неё быстро отказались. Цезарь не только носил золотой венок и пурпурную тогу на церемонии Луперкалий, но, как определённо свидетельствуют монеты, с 15 февраля использовал их во всех официальных ситуациях как почетный знак своего монархического положения, знак, который, во всяком случае, выходил за пределы допустимой в республике практики.
Далее, представляется, что триумфальное облачение — расшитая пурпурная тога, скипетр, золотой венок, — по сути является не выражением победы и триумфа, а царским одеянием. Отсюда может происходить и странное украшение триумфатора двумя венками. Он получал золотой венок вместе с древним царским облачением как праздничное одеяние и, конечно, только для праздничной процессии, а зелёный лавр — как победитель. Только этот зелёный лавр триумфатор может носить как знак своей победы и после триумфа, тогда как древний царский костюм он должен снять в день праздника не позднее окончания процессии175. Тот факт, что золотой венок, пришедший вместе с древним царским облачением, сам по себе является не символом победы, а всего лишь деталью праздничной одежды, проявляется также в том, что золотой венок вместе с другими элементами царского костюма использовался также в процессии на играх, когда не происходило триумфального шествия, и носил его не победоносный полководец. А зелёный лавр в процессии на играх отсутствует. Только он символизирует победу и триумф над врагами. Золотой венок и пурпурная тога являлись «триумфальными» с.37 лишь постольку, поскольку они использовались в триумфальном шествии; однако по сути они не были символами победоносного триумфатора. Поэтому персонификация триумфа на монетах всегда увенчана зелёным лавром, а не золотым венком в этрусском стиле176. Следовательно, золотой венок не следует понимать как высшую форму зелёного лавра победы, и он никогда не использовался таким образом. Поэтому и у Цезаря его можно рассматривать не как усиленное прославление его военных побед177, а как знак отличия, который должен был свидетельствовать о монархическом положении человека, который одновременно получил право помещать на монетах свой портрет , как единственный правитель всего мира.
Как бы ни было удивительно, что никто не обнаружил искусственную металлическую конструкцию и этрусскую форму головного украшения Цезаря, хотя его монетный портрет пристально рассматривали исследователи, историки и нумизматы, но всё же золотой венок диктатора не является новым открытием, так как в античных источниках всегда можно прочесть, что он был увенчан им в Луперкалии. И мимоходом уже говорилось, что золотой венок на Луперкалиях — это древний царский венок. Но только теперь получено наглядное изображение этого украшения. Нумизматические выводы ещё более неожиданны в связи с тем, что монеты всего римского мира изображают диктатора с золотым венком на голове в тот самый момент, когда он получает исключительно царскую привилегию чеканить свои изображения на монетах. Тем самым усиливается значение этого символа как царской регалии178. Ранее можно было упоминать золотой венок на Луперкалиях мимоходом, в числе различных монархических тенденций. Царское одеяние и титул (rex sacrificulus) в Риме, как и в других местах, сохранились под защитой религиозного культа. Таким образом, в костюме Цезаря на Луперкалиях легко можно было бы увидеть театральную монархическую позу в рамках религиозного торжества, одеяние, реконструированное специально в честь древнеримского царского праздника179. Теперь же понятно, что с этого дня и в течение всего оставшегося месяца жизни Цезарь предстаёт на монетах, обращающихся повсюду, в золотом венке древнего царского костюма. Существуют также следующие, прежде скрытые признаки с.38 того, что Цезарь носил золотой венок более часто. Если Цицерон подчеркивает: illo die quo primum in sella aurea sedit et cum purpurea veste processit[10]180, то primum подразумевает и secundum, tertium, т. е., что Цезарь носил золотой венок чаще, чем государственное облачение, возможно — во всех торжественных случаях.
Малозаметное, но тем более важное наглядное свидетельство можно привести как решающее завершение дискуссии. Это маленькая инталья из карнеола из Берлинского антиквариума181, которая в двойном увеличении изображена на рисунке II 7. Описание Фуртвенглера выглядит так: «Портретная голова с бородой и в венке невыразительного обычного типа вправо, за ней lituus. Вероятно, подразумевался римлянин древних времен (Нума?)». Стиль и символика подтверждают, что это может быть только римское изображение республиканского времени. Из-за бороды можно рассматривать только людей, живших в древнейшее время, а из-за литууса это может быть только один из мифических царей182. Авгурский жезл точно так же представлен рядом с головой царя Анка Марция на денариях (илл. I 13). Кроме того, картина на инталье так похожа на монетный портрет Нумы, отчеканенный в 50 г. до н. э. (илл. III 15) не только в целом по стилю, но и в деталях портрета (борода!), что вполне оправдана идентификация изображённого на инталье с Нумой, которую уже предложил Фуртвенглер. Однако камея была изготовлена не в императорское время, как считает Фуртвенглер, которого определённо не слишком занимала датировка этого конкретного экземпляра, а в середине I в. до н. э., примерно в одно время с денарием с головой Нумы (илл. III 15) и денариями Тита Веттия Сабина с головой Татия (60 г. до н. э.)183; по крайней мере, в стиле мастера камеи ясно виден образец, созданный в это время.
Портрет древнеримского царя в карнеоле имеет неожиданную особенность. Царь увенчан довольно широким венком из плотно уложенных друг над другом листиков. Этот венок тесно прилегает к голове на затылке и не связан лентами, а на лбу сильно расширяется и выдаётся вперёд. Вся его форма такова, что это может быть только один из этрусских золотых венков, рассмотренных в первой главе исследования. Одного взгляда на монеты Цезаря (илл. II 4. 8) достаточно, чтобы ясно понять, что диктатор Цезарь и древний царь Нума увенчаны совершенно одинаковым головным украшением. Следует заметить, что рядом с увенчанной золотом головой Цезаря часто изображён литуус (илл. I 22). Поэтому венок Цезаря можно обоснованно определить как ту же самую регалию, которую носили на голове древние римские цари.
Этому не противоречит тот факт, что резчики монетных штемпелей изображают древних с.39 римских царей не в этрусском золотом венке, который — как было известно знатокам — те должны были носить, а с эллинистической диадемой правителя (илл. III 7. 15)184. Эту непродуманную, анахронистическую регалию, несомненно, следует объяснить тем, что под влиянием греческих представлений диадема в Риме тоже считалась характерным знаком царской власти (так же, как в наше время корону с зубцами как понятную всем царскую регалию изображают и у античных властителей185), так что повязку на лбу для обобщённого изображения царя использовали и в Риме, хоть это и противоречило исторической правде. Поэтому приведённое выше определение следует несколько ограничить. Золотой венок Цезаря — несомненно, инсигния монарха, и сам Цезарь воспринимал его именно так. Однако в общепринятом представлении золотой венок не являлся регалией, характеризовавшей regem[11]. Если Цезарь не использовал диадему, обычный символ regis[12], а вернулся к золотому венку римских царей, то причиной тому определённо было не простое стремление к антикварной точности. Это облачение употреблялось также как праздничный костюм в триумфальном шествии, и если оно не побуждало никого рассматривать полководца-триумфатора как regem, то есть монарха в государственно-правовом смысле, то и Цезарь, одетый точно так же вне процессии, тоже мог появляться в некоем неопределённом качестве, так что было не вполне очевидно, становится ли диктатор таким образом настоящим монархом или, подобно республиканским триумфаторам, просто носит царское платье в качестве особой почести. Таким образом, золотой венок не представлял для контрпропаганды никаких однозначно уязвимых мест, даже несмотря на то, что находился на голове Цезаря, тогда как в триумфальном шествии раб держал его над головой победоносного полководца. Однако не подлежит сомнению, что форма представления первого лица в государстве явно развивалась в монархическом ключе: триумфатор не имел и позолоченного кресла. Но был ли это лишь первый шаг к ленте диадемы? Или диктатор вовсе не желал эллинистического символа царской власти? Был ли иной царский символ, принадлежащий к национальной римской традиции, избран обдуманно?
ПРИМЕЧАНИЯ
