Картины из бытовой истории Рима
в эпоху от Августа до конца династии Антонинов.
Часть I.

с.153

4. Третье сосло­вие.

Сре­ди огром­ной мас­сы рим­ско­го насе­ле­ния, кото­рую мож­но назвать третьим сосло­ви­ем, пре­об­ла­даю­щее боль­шин­ство, без вся­ко­го сомне­ния, при­над­ле­жа­ло про­ле­та­ри­а­ту, вся жизнь кото­ро­го кон­цен­три­ро­ва­лась вокруг «хле­ба и зре­лищ». Чис­ло про­ле­та­ри­а­та посто­ян­но воз­рас­та­ло, вслед­ст­вие при­ли­ва из про­вин­ций, кото­рый был вызван льгота­ми это­го поло­же­ния. Но пуб­лич­но разда­вае­мо­го хле­ба едва хва­та­ло для боль­шин­ства муж­ско­го сво­бод­но­го насе­ле­ния, бед­ность и нуж­да цари­ли поэто­му в этом боль­шом горо­де, в кото­ром все отли­чи­лось чрез­вы­чай­ной доро­го­виз­ной. «Для бед­ных, — гово­рит Мар­ти­ал, — пре­зре­ние жиз­ни в духе сто­и­ков не явля­лось осо­бен­ной заслу­гой. Их тем­ные ком­нат­ки, к кото­рым вели “200 сту­пе­нек”, были так низ­ки, что нель­зя было вой­ти в них, не согнув­шись¹. Их очаг был часто холо­ден, вся обста­нов­ка их состо­я­ла из кув­ши­на с отло­ман­ной руч­кой, мат­ра­са, кло­па, куч­ки соло­мы и пустой кро­ва­ти; их един­ст­вен­ной защи­той от холо­да была корот­кая тога, слу­жив­шая им и днем и ночью; их пищей было кис­лое, как уксус, вино и чер­ный хлеб»². Кро­ме хле­ба, пищей низ­ших клас­сов были ово­щи, глав­ным обра­зом, бобы и репа (состав­ляв­шие «обед ремес­лен­ни­ков»)³, чече­ви­ца, лук, чес­нок⁴, горох (купив его на один ас, мож­но было вполне насы­тить­ся)⁵ и деше­вая рыба⁶; сва­рен­ная с луком бара­нья или коп­че­ная сви­ная голо­ва⁷ счи­та­лась рос­кош­ным обедом⁸. Пер­во­го июля (послед­ний срок для пере­ме­ны квар­ти­ры) часто мож­но было видеть, как бед­ные с.154 семьи, кото­рых домо­хо­зя­ин выгнал, ото­брав у них луч­шие вещи, за то, что они два года не пла­ти­ли за квар­ти­ру, с остат­ком сво­его иму­ще­ства пере­хо­ди­ли через ули­цу, как это опи­сы­ва­ет­ся у того же поэта, кото­рый назы­ва­ет это зре­ли­ще «позо­ром 1-го июля». Блед­ный, изну­рен­ный голо­дом и холо­дом муж­чи­на, «Ир сво­его вре­ме­ни», и три жен­щи­ны, похо­жие на мегер, тащи­ли кро­вать о трех и стол о двух нож­ках и дру­гую ста­рую рух­лядь, как лам­пу, рого­вой фонарь, раз­би­тую посу­ду, ско­во­ро­ду, покры­тую медян­кой, гор­шок, пах­ну­щий гни­лой рыбой, ста­рый венок из чер­но­го бло­хов­ни­ка (кото­рый, вслед­ст­вие целеб­ной силы, веша­ли, обык­но­вен­но, в спальне), кусок тулуз­ско­го сыра, верев­ки, с помо­щью кото­рых под­ве­ши­ва­лись неко­гда луко­ви­цы, сосуд, напо­ло­ви­ну напол­нен­ный деше­вым сред­ст­вом для вытрав­ли­ва­ния волос. Поэт спра­ши­ва­ет, зачем эти люди ищут себе квар­ти­ру, когда они даром могут про­жить «на мосту»⁹. Мосты¹⁰, сту­пе­ни, поро­ги зда­ний¹¹ и скло­ны хол­мов слу­жи­ли (как и теперь в Риме) посто­ян­ным место­пре­бы­ва­ни­ем нищих¹². Нахо­дясь там и на дру­гих ожив­лен­ных местах, глав­ным обра­зом, на фору­мах¹³, они ста­ра­лись вызвать в про­хо­жих состра­да­ние¹⁴ сво­им несчаст­ным видом, сво­и­ми лох­мо­тья­ми и наготой, сво­и­ми неду­га­ми и убо­же­ст­вом¹⁵ (напри­мер, сле­пые, ведо­мые соба­кой)¹⁶; хрип­лым голо­сом и нарас­пев повто­ря­ли они один за дру­гим¹⁷ свою несмол­кае­мую прось­бу о пода­че мило­сты­ни. В ненаст­ные декабрь­ские ночи их убе­жи­щем слу­жил, может быть, откры­тый под­вал, их един­ст­вен­ным спут­ни­ком была соба­ка, их пищей «соба­чий хлеб»¹⁸ (хлеб из отру­бей)¹⁹, все иму­ще­ство их состо­я­ло из посо­ха, оде­я­ла или цинов­ки²⁰ и сумы, а избав­ле­ни­ем их была смерть в пустын­ном углу²¹.

Но, несмот­ря на все это, и сре­ди низ­ших клас­сов встре­ча­лись порою доста­ток и богат­ство, вызван­ные отча­сти неожи­дан­ной пере­ме­ной судь­бы, кото­рая чаще все­го была бла­го­склон­на к рабам. Пли­ний рас­ска­зы­ва­ет о Кле­сип­пе, гор­ба­том и вооб­ще некра­си­вом рабе, изу­чав­шем валяль­ное ремес­ло, кото­рый во вре­мя одно­го аук­ци­о­на был куп­лен неко­ей Гега­ни­ей в при­да­чу к коринф­ско­му кан­де­ляб­ру. Он стал любов­ни­ком сво­ей гос­по­жи и ее наслед­ни­ком. Став бога­тым чело­ве­ком, он чтил вме­сто богов кан­де­лябр, бла­го­да­ря кото­ро­му он воз­вы­сил­ся и раз­бо­га­тел²². Подоб­ные слу­чаи быва­ли, по всей веро­ят­но­сти, доволь­но часты в импе­ра­тор­скую эпо­ху. Богат­ство Филос­тор­га, быв­ше­го любим­ца (Лици­ния) Суры (могу­ще­ст­вен­но­го дру­га Тра­я­на), при­во­ди­ло в него­до­ва­ние одно­го дру­га фило­со­фа Эпи­к­те­та, кото­рый, одна­ко, отве­тил ему, что он не име­ет с.155 ника­ко­го пра­ва жало­вать­ся на судь­бу, так как сам не поже­лал бы купить себе самое бле­стя­щее поло­же­ние тою ценой, какою купил себе его Филос­торг²³. Юве­на­лу при­шлось дожить до того, что цирюль­ник, под брит­вой кото­ро­го шуме­ла когда-то его боро­да, купил себе мно­го вилл, и состо­я­ни­ем сво­им мог бы потя­гать­ся со всею ари­сто­кра­ти­ей²⁴. Мар­ти­а­лу при­шлось видеть, как один воль­ноот­пу­щен­ник-сапож­ник, при­вык­ший раз­ры­вать ста­рые шку­ры зуба­ми, стал вести рос­кош­ный образ жиз­ни в Пре­не­стин­ском поме­стье сво­его быв­ше­го гос­по­ди­на²⁵. Люди, кото­рые неко­гда в каче­стве тру­ба­чей, во вре­мя борь­бы гла­ди­а­то­ров, пере­би­ра­лись из горо­да в город, с тече­ни­ем вре­ме­ни ста­но­ви­лись настоль­ко бога­ты­ми, что сами устра­и­ва­ли гла­ди­а­тор­ские игры; один быв­ший сапож­ник при Доми­ти­ане устро­ил подоб­ные состя­за­ния в Боло­нье, а быв­ший валяль­щик — в Модене²⁶, где это ремес­ло, нахо­дя­ще­е­ся в свя­зи с про­из­вод­ст­вом шер­сти²⁷, по всей веро­ят­но­сти, в это вре­мя про­цве­та­ло. Хотя подоб­ные слу­чаи сча­стья и были доволь­но ред­ки, но совер­шен­но обы­ден­ным делом было, что мелоч­ные тор­гов­цы, тор­го­вав­шие гряз­ным това­ром, и устро­и­те­ли аук­ци­о­нов зара­ба­ты­ва­ли боль­ше, чем адво­ка­ты²⁸. Еже­год­ный доход в 24000 сестер­ци­ев давал одно­му лицу пол­ную воз­мож­ность вести в Риме скром­ный образ жиз­ни²⁹. Невол у Юве­на­ла жела­ет себе толь­ко 20000 сестер­ци­ев, а кро­ме того, еще немно­го сереб­ря­ной посуды, кото­рая может быть не осо­бен­но искус­ной работы, но не долж­на быть слиш­ком мел­кой и про­стой, двух силь­ных рабов из Мэзии, кото­рые смо­гут очи­стить ему место в цир­ке, и двух опыт­ных ремес­лен­ни­ков, кото­рые сво­ей работой будут при­но­сить ему доход. Это­го ему будет доста­точ­но, если он уж дол­жен оста­вать­ся бед­ня­ком³⁰.