Картины из бытовой истории Рима
в эпоху от Августа до конца династии Антонинов.
Часть I.

с.155

Рим давал воз­мож­ность зара­бот­ка и послед­не­му бед­ня­ку, если он толь­ко не чуж­дал­ся работы. Прав­да, выво­за из Рима почти не суще­ст­во­ва­ло, так как това­ры про­из­во­ди­лись здесь в очень неболь­шом коли­че­стве. Из рим­ских фаб­рик надо ука­зать, глав­ным обра­зом, на стек­лян­ные и бумаж­ные¹; но часть вещей, тре­бу­е­мых для сна­ря­же­ния вой­ска, выде­лы­ва­лась, по всей веро­ят­но­сти, в Риме, так как здесь суще­ст­во­вал цех изгото­ви­те­лей мета­тель­ных машин². Зато ввоз дости­гал колос­саль­ных раз­ме­ров, и денеж­ный рынок Рима был, может быть, самым боль­шим в древ­нем мире. Транс­порт това­ров, глав­ным обра­зом, по Тиб­ру, кото­ро­го Пли­ний назы­ва­ет «самым лас­ко­вым хозя­и­ном всех про­дук­тов мира»³, выгруз­ка в пор­ту, скла­ды­ва­ние в амба­ры, заведы­ва­ние мага­зи­на­ми и над­смотр за ними, все­воз­мож­ное посред­ни­че­ство меж­ду опто­вы­ми и мелоч­ны­ми тор­гов­ца­ми — все это дава­ло зара­боток тыся­чам людей, в каче­стве кора­бель­щи­ков, водо­ла­зов, мер­щи­ков, пис­цов, заве­дую­щих с.156 скла­да­ми, товар­ных макле­ров, комис­си­о­не­ров, носиль­щи­ков⁴ и т. д. Денеж­ный рынок давал зара­боток, кро­ме бан­ки­ров, еще и боль­шо­му чис­лу мел­ких ростов­щи­ков, денеж­ных макле­ров и менял⁵. Осо­бен­но ростов­щи­че­ство нашло в Риме обиль­ную поч­ву. Амвро­сий, опи­са­ния кото­ро­го соот­вет­ст­ву­ют, по всей веро­ят­но­сти, и жиз­ни более ран­них веков, опи­сы­ва­ет подроб­но, как ростов­щи­ки лови­ли в свои сети бога­тых моло­дых людей и, по зара­нее обду­ман­но­му пла­ну, при­во­ди­ли их к гибе­ли. Если дан­ным лицам не нуж­но было денег, то ростов­щи­ки сво­и­ми бес­со­вест­ны­ми вос­хва­ле­ни­я­ми застав­ля­ли их поку­пать име­ния и двор­цы, при­но­сив­шие им потом убы­ток; они бра­ли под залог ста­рое родо­вое поме­стье, отцов­ский над­гроб­ный памят­ник. Если долж­ник их не нуж­дал­ся в день­гах, то они, ниче­го не гово­ря, про­пус­ка­ли срок пла­те­жа, если же у него как раз не было денег, то они явля­лись к нему со сво­и­ми тре­бо­ва­ни­я­ми и не ухо­ди­ли, не полу­чив ново­го век­се­ля (конеч­но, с более тяж­ки­ми усло­ви­я­ми)⁶.

Тор­го­вые дела сосре­дото­чи­ва­лись, глав­ным обра­зом, в руках рабов и воль­ноот­пу­щен­ни­ков, кото­рые вели их не на свой счет, а в поль­зу сво­его гос­по­ди­на, кото­ро­му они обя­за­ны были отда­вать хотя бы часть бары­ша. То же самое при­хо­дит­ся ска­зать и отно­си­тель­но мелоч­ной тор­гов­ли и реме­сел; что каса­ет­ся этих послед­них, то им нано­сил­ся боль­шой ущерб со сто­ро­ны бога­тых, кото­рые застав­ля­ли сво­их рабов выде­лы­вать боль­шин­ство нуж­ных вещей. Над­пись одной тавер­ны (най­ден­ная в Иорк­шай­ре) гла­сит: «Сла­ва гению этой мест­но­сти, а ты, раб (ser­vu­le), счаст­ли­во зани­май­ся в этой лав­ке выдел­кой золотых вещей»⁷. Но кро­ме рабов, ремес­ла­ми и про­мыс­ла­ми зани­ма­лись так­же мно­гие сво­бод­ные люди, кото­рые работа­ли для сво­ей соб­ст­вен­ной выго­ды. Работа их была нуж­на для того, чтобы снаб­дить всем необ­хо­ди­мым огром­ное насе­ле­ние горо­да и чтобы удо­вле­тво­рить раз­но­род­ные тре­бо­ва­ния знат­ных и бога­тых, нигде так силь­но не стре­мив­ших­ся к рос­ко­ши, как в Риме. Но эти само­сто­я­тель­ные ремес­лен­ни­ки и дель­цы были в боль­шин­стве слу­ча­ев не сво­бод­но­рож­ден­ны­ми, а воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми. Во-пер­вых, пото­му что рабы, посто­ян­но и в боль­шом коли­че­стве отпус­кае­мые на волю, зара­ба­ты­ва­ли себе про­пи­та­ние, конеч­но, с помо­щью тех работ и заня­тий, кото­рым они научи­лись в быт­ность свою раба­ми и кото­ры­ми они когда-то зани­ма­лись в поль­зу сво­его гос­по­ди­на; во-вто­рых, пото­му что даже бед­ные, но сво­бод­но­рож­ден­ные люди счи­та­ли подоб­но­го рода зара­боток для себя уни­зи­тель­ным.

По неко­то­рым (хотя отры­воч­ным и оди­но­ко сто­я­щим) дан­ным мож­но пред­ста­вить себе объ­ем и зна­че­ние реме­сел и про­мыш­лен­ной дея­тель­но­сти в Риме. По опи­са­ни­ям горо­да, состав­лен­ным в нача­ле IV века, в Риме суще­ст­во­ва­ло 254 булоч­ных (15—20 в каж­дом рай­оне, в с.157 одном даже 24) и 2300 мест, где про­да­ва­лось мас­ло⁸. Тыся­чи людей были заня­ты достав­кой дру­гих жиз­нен­ных про­дук­тов; самые важ­ные из них про­да­ва­лись на спе­ци­аль­ных рын­ках; так, напри­мер, суще­ст­во­ва­ли скот­ный рынок, бычий, сви­ной, хлеб­ный, вин­ный, овощ­ной, рыб­ный, гаст­ро­но­ми­че­ский⁹. Рав­ным обра­зом, про­цве­та­ли и ремес­ла, с помо­щью кото­рых выде­лы­ва­лось все нуж­ное для жилья, одеж­ды, домаш­ней обста­нов­ки и т. д.

Силь­но раз­ви­тое, вслед­ст­вие рас­цве­та про­мыш­лен­ной дея­тель­но­сти, разде­ле­ние труда было воз­мож­но толь­ко бла­го­да­ря тому, что очень боль­шая часть насе­ле­ния зани­ма­лась про­мыш­лен­но­стью и ремес­ла­ми. Мно­гие мастер­ские и тор­го­вые дома, зани­мав­ши­е­ся выдел­кой и про­да­жей одно­го како­го-нибудь спе­ци­аль­но­го това­ра, обра­зо­вы­ва­ли в Риме отдель­ные цехи. От цеха баш­мач­ни­ков, кото­рый, по пре­да­нию, при­над­ле­жал к чис­лу осно­ван­ных Нумою, отде­лил­ся цех сапож­ни­ков, кото­рый был (по всей веро­ят­но­сти, вновь) орга­ни­зо­ван Алек­сан­дром Севе­ром¹⁰. Кро­ме них, суще­ст­во­ва­ли еще масте­ра сан­да­лий, от лавок кото­рых одна ули­ца полу­чи­ла свое назва­ние, далее (так­же объ­еди­нив­ши­е­ся), масте­ра туфель и дам­ские сапож­ни­ки¹¹ и рабо­чие, зани­мав­ши­е­ся дру­ги­ми вида­ми сапож­но­го дела¹². Кро­ме боль­шо­го цеха булоч­ни­ков, кото­рый был реор­га­ни­зо­ван Тра­я­ном, суще­ст­во­ва­ли еще несколь­ко видов булоч­ни­ков, зани­маю­щих­ся изготов­кой сдоб­но­го хле­ба или пирож­ных, и каж­дый из этих видов зани­мал­ся про­из­вод­ст­вом осо­бо­го рода пече­нья¹³. Мед­ни­ки рас­па­да­лись на выде­лы­ва­те­лей горш­ков, кан­де­лябров, фона­рей, гирь, шле­мов и щитов; желез­ные масте­ра — на сле­са­рей, ножов­щи­ков, изгото­ви­те­лей топо­ров, мотыг, сер­пов, мечей¹⁴; суще­ст­во­ва­ли ремес­лен­ни­ки, зани­маю­щи­е­ся про­из­вод­ст­вом лест­ниц (sca­la­rii), кото­рые уже при Авгу­сте состав­ля­ли цех¹⁵. Про­из­вод­ст­вом худо­же­ст­вен­ных работ из дра­го­цен­ных метал­лов зани­ма­лись модель­щи­ки, литей­щи­ки, поли­ров­щи­ки, позо­лот­чи­ки, вая­те­ли, чекан­щи­ки, спе­ци­а­ли­сты по чекан­ной рабо­те¹⁶. Юве­лир­ным делом зани­ма­лись бисер­щи­ки, шли­фо­валь­щи­ки и рез­чи­ки¹⁷. Кро­ме цехов золотых и сереб­ря­ных дел масте­ров, суще­ст­во­ва­ли еще осо­бые цехи коль­цов­щи­ков¹⁸, золо­то­бит­чи­ков и позо­лот­чи­ков¹⁹. Авгу­стин срав­ни­ва­ет под­зем­ных богов, власть кото­рых, по рим­ско­му веро­ва­нию, рас­про­стра­ня­лась толь­ко на стро­го опре­де­лен­ную область, с ремес­лен­ни­ка­ми на ули­це сереб­ря­ных дел масте­ров, где каж­дый сосуд до окон­ча­ния сво­его дол­жен прой­ти через мно­гие руки, хотя мог бы быть закон­чен и одним лицом. Это объ­яс­ня­ет­ся тем, что дости­же­ние совер­шен­ства во всех отрас­лях искус­ства — вещь почти невоз­мож­ная, тогда как изу­че­ние одной части его доступ­но каж­до­му²⁰. Ремес­лен­ни­ки, зани­мав­ши­е­ся одним и тем видом про­из­вод­ства, «жив­шие целы­ми с.158 коло­ни­я­ми и зани­мав­шие целые ули­цы, даже квар­та­лы»²¹ были как в Риме, так и в дру­гих горо­дах древ­ней Ита­лии, таким же частым явле­ни­ем, как в пер­вой поло­вине XIX века.

Разде­ле­ние труда было раз­ви­то в осо­бен­но­сти сре­ди ремес­лен­ни­ков-худож­ни­ков, так как гро­мад­ная потреб­ность в пред­ме­тах рос­ко­ши, в то вре­мя един­ст­вен­ных в сво­ем роде, вела за собою совсем бес­при­мер­ное, мас­со­вое про­из­вод­ство, а это, в свою оче­редь, вызва­ло сво­его рода фаб­рич­ную дея­тель­ность. Стен­ные рос­пи­си ком­нат и обще­ст­вен­ных зда­ний, кото­рые мы зна­ем по Пом­пе­ям, и кото­рые были в употреб­ле­нии не толь­ко в Риме, но и в дру­гих местах, свиде­тель­ст­ву­ют о суще­ст­во­ва­нии гиль­дии раз­ри­сов­щи­ков. Гиль­дия эта состо­я­ла из маля­ров, рисо­валь­щи­ков ара­бе­сок, цве­тов, живот­ных, ланд­шаф­тов и фигур; все они объ­еди­ня­лись под руко­вод­ст­вом одно­го лица²². В скульп­тур­ных мастер­ских, кото­рые в Риме нахо­ди­лись, глав­ным обра­зом, в девя­том рай­оне (меж­ду пор­ти­ком Евро­пы, cir­cus Ago­na­lis и Via Rec­ta)²³ и в гава­ни, долж­но быть, око­ло места выгруз­ки мра­мо­ра²⁴, при­ни­ма­лись так­же в пере­дел­ку ста­туи²⁵. Подоб­ные зака­зы дела­лись вооб­ще доволь­но часто, не гово­ря уж о тех слу­ча­ях, когда зака­зы­ва­ли при­де­лать новую голо­ву. В пан­дек­тах гово­рит­ся, что заве­щан­ная ста­туя может быть при­ня­та наслед­ни­ка­ми и в том слу­чае, если к ней при­став­ле­на рука от дру­гой ста­туи²⁶. Суще­ст­во­ва­ли осо­бые мастер­ские над­гроб­ных памят­ни­ков; так, напри­мер, в романе Пет­ро­ния гово­рит­ся о камен­щи­ке Габин­на­те, у кото­ро­го Три­маль­хи­он зака­зы­ва­ет себе памят­ник²⁷. В пан­дек­тах упо­ми­на­ет­ся това­ри­ще­ство, зани­маю­ще­е­ся про­из­вод­ст­вом над­гроб­ных памят­ни­ков, при­чем один из участ­ни­ков давал капи­тал, а дру­гой брал на себя тех­ни­че­ское руко­вод­ство²⁸. Суще­ст­во­ва­ли ремес­лен­ни­ки, зани­мав­ши­е­ся спе­ци­аль­но про­из­вод­ст­вом гени­ев; мастер­ские их нахо­ди­лись в Риме, глав­ным обра­зом, за хра­мом Касто­ра²⁹. Дру­гие рабо­чие зани­ма­лись толь­ко тем, что встав­ля­ли ста­ту­ям гла­за³⁰ (из цвет­но­го мате­ри­а­ла). Такой вид про­из­вод­ства, при кото­ром очень часто употреб­лял­ся труд рабов, давал воз­мож­ность про­да­вать скульп­тур­ные работы срав­ни­тель­но деше­во (порт­рет­ные ста­туи, начи­ная с 3000 сестер­ци­ев). Раз­ви­тие тор­го­вых сно­ше­ний пове­ло к тому, что в мага­зи­нах ста­ли тор­го­вать толь­ко одно­го рода това­ром³¹. Про­дав­цы вол­чьих бобов обра­зо­ва­ли сре­ди зелен­щи­ков свой осо­бый цех. Тор­гов­ля мос­ка­тель­ны­ми това­ра­ми, меди­ка­мен­та­ми, крас­ка­ми, соля­ми, эссен­ци­я­ми и туа­лет­ны­ми при­над­леж­но­стя­ми рас­па­да­лась так­же на мно­гие спе­ци­аль­но­сти³². Что каса­ет­ся тор­гов­ли одеж­да­ми, то и тут суще­ст­во­ва­ли спе­ци­аль­ные мага­зи­ны пла­щей, накидок, лег­ких лет­них одежд и т. д.³³.

с.159 Тор­гов­лей и ремес­ла­ми зани­ма­лись, глав­ным обра­зом, на самых ожив­лен­ных пло­ща­дях и ули­цах. К кон­цу I века чис­ло мага­зи­нов, лавок и мастер­ских, при­стро­ен­ных к фрон­то­нам домов и вдаю­щих­ся в ули­цу, ста­ло настоль­ко вели­ко, что от это­го ста­ло стра­дать дви­же­ние, и при­шлось употре­бить стес­ни­тель­ные меры³⁴. В зави­си­мо­сти от заня­тий жите­лей, ули­цы часто полу­ча­ли свое назва­ние; так, суще­ст­во­ва­ли, напри­мер, ули­ца хле­бо­тор­гов­цев, шор­ни­ков, масте­ров сан­да­лий, дро­вя­ни­ков, сте­коль­щи­ков, тор­гов­цев мазя­ми, сер­пов­щи­ков³⁵. Рабо­чие, зани­мав­ши­е­ся одним и тем же ремеслом, жили вме­сте, по всей веро­ят­но­сти, вслед­ст­вие разде­ле­ния труда. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет выше­упо­мя­ну­тое изре­че­ние Авгу­сти­на отно­си­тель­но ули­цы сереб­ря­ных дел масте­ров³⁶. Свя­щен­ная доро­га, один из глав­ных путей сооб­ще­ния в Риме, была напол­не­на мага­зи­на­ми, в кото­рых про­да­ва­лись пред­ме­ты рос­ко­ши; там же нахо­ди­лись и дру­гие лав­ки. Судя по над­пи­сям, кро­ме золотых дел масте­ров, юве­ли­ров, тор­гов­цев жем­чу­гом и дра­го­цен­ны­ми каме­нья­ми, литей­щи­ков и чекан­щи­ков, там нахо­ди­лись еще тор­го­вец крас­ка­ми, выде­лы­ва­тель флейт и учи­тель пись­ма³⁷. Там же мож­но было купить играль­ные кости из сло­но­вой кости, так назы­вае­мые кае­тан­ские шнур­ки (полу­чае­мые из Гал­лии)³⁸, хру­сталь­ные шари­ки, вее­ра из пав­ли­ньих перьев, подар­ки жен­щи­нам, мед и фрук­ты для десер­та, сле­дую­ще­го за пир­ше­ст­вен­ным обедом, и вен­ки для участ­ни­ков после­обеден­ной попой­ки³⁹. Но самые рос­кош­ные мага­зи­ны Рима нахо­ди­лись в кон­це I века в тор­го­вых рядах, кото­рые окру­жа­ли пло­щадь с огра­да­ми на Мар­со­вом поле. Там про­да­ва­лись пре­крас­ные рабы, боль­шие сто­ло­вые дос­ки из лимон­но­го дере­ва, изде­лия из сло­но­вой кости, обеден­ные дива­ны, выло­жен­ные чере­па­хой, ста­рые брон­зо­вые ста­туи, сосуды из хру­ста­ля и мир­ры, сереб­ря­ные куб­ки ста­рин­ной искус­ной работы, оже­ре­лья из изу­мрудов в золо­той опра­ве, боль­шие серь­ги из жем­чу­гов, и вме­сте со всем этим и менее доро­гие това­ры⁴⁰. Пред­ме­ты рос­ко­ши про­да­ва­лись еще в этрус­ском квар­та­ле — веро­ят­но, и под арка­ми, кото­рые окру­жа­ли боль­шой цирк⁴¹.

Лав­ки и питей­ные дома, сво­ей широ­кой сто­ро­ной выхо­див­шие на ули­цу, закры­ва­лись полот­ня­ны­ми зана­ве­ся­ми, кото­рые были рас­пи­са­ны объ­яв­ле­ни­я­ми или кар­ти­на­ми⁴²; выве­шен­ные това­ры так­же при­ма­ни­ва­ли поку­па­те­лей⁴³, а кро­ме того, суще­ст­во­ва­ли еще и вывес­ки.

Сохра­ни­лось несколь­ко рельеф­ных досок с изо­бра­же­ни­ем мага­зи­нов, кото­рые слу­жи­ли либо в каче­стве выве­сок, либо в каче­стве укра­ше­ний над­гроб­ных памят­ни­ков про­мыш­лен­ни­ков⁴⁴. На вывес­ке тор­гов­ца вет­чи­ной кра­су­ют­ся в ряд пять око­ро­ков. На двух релье­фах изо­бра­же­ны два раз­лич­ных отде­ле­ния мага­зи­на пла­тья: в одном из них про­да­ва­лась жен­ская, в дру­гом муж­ская одеж­да. В пер­вом отде­ле­нии мы с.160 видим поку­па­тель­ни­цу, во вто­ром поку­па­те­ля в сопро­вож­де­нии дру­гих лиц, кото­рые рас­смат­ри­ва­ют пред­ла­гае­мый хозя­и­ном мага­зи­на и его при­каз­чи­ка­ми товар. Вывес­кой долж­но было слу­жить, навер­но, и изо­бра­же­ние бога­то­го мага­зи­на дичи, в кото­ром висят заяц, два каба­на, несколь­ко круп­ных птиц, и в кото­ром мы видим моло­дую девуш­ку, с кото­рой тор­гу­ет­ся поку­па­тель­ни­ца. В одеж­де и во всей трак­тов­ке фигур замет­но обла­го­ра­жи­ваю­щее вли­я­ние гре­че­ских образ­цов. Это изо­бра­же­ние и дру­гие того же рода, хотя бы и вто­ро­сте­пен­ные, по сво­им досто­ин­ствам (глав­ным обра­зом, над­гроб­ные памят­ни­ки ремес­лен­ни­ков со сце­на­ми их жиз­ни), свиде­тель­ст­ву­ют о том, «что даже в позд­ний пери­од жиз­ни древ­не­го мира и сре­ди низ­ших сло­ев обще­ства была гораздо силь­нее, чем теперь, раз­ви­та потреб­ность укра­сить свою жизнь при помо­щи изо­бра­зи­тель­ных искусств и сохра­нить память о ней и для буду­щих поко­ле­ний»⁴⁵. Рельеф с извест­ным изо­бра­же­ни­ем трех гра­ций и сидя­щей с ними жен­щи­ны в пол­ном оде­я­нии рим­ской мат­ро­ны, голо­ва кото­рой заку­та­на верх­ней одеж­дой, с под­пи­сью «четы­ре сест­ры», слу­жил, по всей веро­ят­но­сти, вывес­кой мага­зи­на или гости­ни­цы (а может быть, и дома тер­пи­мо­сти)⁴⁶. В одном сбор­ни­ке гре­ко-латин­ских раз­го­во­ров, для изу­че­ния самых оби­ход­ных выра­же­ний, встре­ча­ет­ся, меж­ду про­чим, сле­дую­щий диа­лог: «Я иду к тор­гов­цу пла­тьем. Сколь­ко сто­ит эта пара?» — «Сто дена­ров». — «А этот дож­де­вой плащ?» — «Две­сти дена­ров». — «Это слиш­ком доро­го, хочешь сто?» — «Это невоз­мож­но: я сам столь­ко пла­чу скуп­щи­ку (опто­во­му тор­гов­цу)». — «Сколь­ко же мне дать?» — «Сколь­ко хочешь». — (Обра­ща­ясь к рабу или спут­ни­ку): «Дай ему 125 дена­ров. Зай­дем теперь к тор­гов­цу полот­ном» и т. д.⁴⁷. У Юве­на­ла встре­ча­ет­ся так­же ука­за­ние на то, что поку­па­те­ли име­ли обык­но­ве­ние тор­го­вать­ся с куп­ца­ми из-за цены: даже школь­ный учи­тель дол­жен удо­воль­ст­во­вать­ся мень­шим, чем он желал бы, как и тор­го­вец цинов­ка­ми (кото­ры­ми покры­ва­лись полы) и бело­снеж­ны­ми про­сты­ня­ми пони­жа­ет назна­чен­ную им цену⁴⁸.

Почти исклю­чи­тель­но толь­ко релье­фы и над­пи­си дают нам от поры до вре­ме­ни воз­мож­ность загля­нуть в жизнь ремес­лен­ни­ков и лавоч­ни­ков (мно­гие были, конеч­но, одно­вре­мен­но и тем и дру­гим). Неко­то­рые над­пи­си напо­ми­на­ют нам, как мало мы зна­ем о соци­аль­ном поло­же­нии ремес­лен­ни­ков того вре­ме­ни. По одной над­пи­си из Иера­по­ля в Вели­кой Фри­гии (II или III века) мы зна­ко­мим­ся с суще­ст­во­вав­шим там обще­ст­вом вза­и­мо­по­мо­щи кра­силь­щи­ков⁴⁹. Над­пись в Сар­дах 459 года по Р. Хр. зна­ко­мит нас с столк­но­ве­ни­ем меж­ду хозя­е­ва­ми (ἐργοδόται) и рабо­чи­ми (ἐργολάβοι) (что в восточ­но-рим­ской импе­рии про­ис­хо­ди­ло доволь­но часто сре­ди камен­щи­ков), при­чем рабо­чие пре­кра­ти­ли построй­ку толь­ко что нача­то­го зда­ния⁵⁰. Рим­ские комедии, кото­рые с осо­бым удо­воль­ст­ви­ем с.161 чер­па­ют свое содер­жа­ние из этих кру­гов обще­ства (мимы и ател­ла­ны), к сожа­ле­нию, поте­ря­ны, а непо­д­ра­жае­мые сце­ны из мещан­ской жиз­ни у Пет­ро­ния име­ют совер­шен­но мест­ную (южно-ита­лий­скую) окрас­ку. Авто­ры дошед­ших до нас лите­ра­тур­ных про­из­веде­ний при­над­ле­жа­ли почти исклю­чи­тель­но к выс­шим клас­сам обще­ства, — того обще­ства, кото­рое с пре­не­бре­же­ни­ем и без вся­ко­го сочув­ст­вия смот­ре­ло на мел­ких людей, при­нуж­ден­ных изо дня в день сто­ять за при­лав­ком в туни­ке без поя­са⁵¹ или сидеть в пере­д­ни­ке и шапоч­ке⁵² на ска­мей­ках в сво­их мастер­ских, откуда не выхо­дит ниче­го бла­го­род­но­го, работаю­щих из-за кус­ка хле­ба⁵³ или про­даю­щих с при­бы­лью в 80 про­цен­тов деше­во закуп­лен­ный товар, без­раз­лич­но, будут ли это дур­но пах­ну­щие меха или бла­го­вон­ные эссен­ции, так как бары­ши все­гда име­ют для них при­ят­ный запах⁵⁴. К мел­ко­му про­из­вод­ству в Риме отно­си­лись с боль­шим пре­не­бре­же­ни­ем. Выс­ше­му клас­су и самые неопрят­ные сдел­ки (как отда­ча в най­мы домов и земель­ных участ­ков под дома тер­пи­мо­сти)⁵⁵ не ста­ви­лись в вину, точ­но так же, как в Рос­сии не счи­та­лось пре­до­суди­тель­ным для высо­ко­по­став­лен­ных лиц брать на себя питей­ные отку­пы⁵⁶. Явле­ние это объ­яс­ня­ет­ся тем, что они поль­зо­ва­лись посред­ни­че­ст­вом рабов и воль­ноот­пу­щен­ни­ков и, таким обра­зом, оста­ва­лись как бы неза­пят­нан­ны­ми этим непри­лич­ным пред­при­я­ти­ем. Когда же дело шло о мел­ких людях, то за малей­шее соблюде­ние сво­их инте­ре­сов на них сыпа­лись упре­ки. Пли­ний гово­рит, что тор­гов­цы пла­тьем из наблюде­ний над захо­дом созвездия пле­яд (11-го нояб­ря) заклю­ча­ли, что зима будет дожд­ли­вая, если небо в это вре­мя было облач­но, или суро­вая, если оно было чисто. В пер­вом слу­чае они повы­ша­ли цену на пла­щи, во вто­ром слу­чае — на дру­гие пред­ме­ты. В этом фак­те Пли­ний усмат­ри­ва­ет про­яв­ле­ние ковар­ства этих людей⁵⁷. Ремес­лен­ни­ки ожи­да­ли и полу­ча­ли при­бав­ку к обе­щан­ной цене (co­rol­la­rium)⁵⁸, если их работой оста­ва­лись доволь­ны.

Ремес­лен­ни­ки и лавоч­ни­ки явля­лись самым кон­сер­ва­тив­ным эле­мен­том насе­ле­ния. Каж­дое нару­ше­ние суще­ст­ву­ю­ще­го поряд­ка, а тем более рево­лю­ция и граж­дан­ская вой­на, непо­сред­ст­вен­но угро­жа­ли их суще­ст­во­ва­нию. «Бо́льшая часть вла­дель­цев хар­че­вен, — гово­рит Цице­рон (и это же самое отно­сит­ся и к после­дую­ще­му вре­ме­ни), — вер­нее, весь этот класс в выс­шей сте­пе­ни любит покой. Источ­ни­ки их дохо­дов, их труд и зара­боток осно­вы­ва­ют­ся на ожив­лен­но­сти сно­ше­ний и под­дер­жи­ва­ют­ся общим спо­кой­ст­ви­ем. Закры­тие умень­ша­ет уже их зара­боток, не гово­ря уже о тех слу­ча­ях, когда они ста­но­вят­ся добы­чей пла­ме­ни»⁵⁹. Это послед­нее слу­ча­лось во вре­мя улич­ных сты­чек как напри­мер, во вре­мя столк­но­ве­ния наро­да с пре­то­ри­ан­ца­ми в 237—238 году: послед­ние, когда их с крыш забра­сы­ва­ли чере­пи­ца­ми и кам­ня­ми, в свою оче­редь, подо­жгли запер­тые тавер­ны и дома⁶⁰. Почти во всех тавер­нах, лав­ках, мастер­ских, с.162 меняль­ных кон­то­рах мож­но было видеть бюсты и порт­ре­ты пра­вя­щих импе­ра­то­ров, боль­шей частью гру­бо вылеп­лен­ные и пло­хо нари­со­ван­ные, часто совсем непо­хо­жие⁶¹. В дни рож­де­ния импе­ра­то­ров и в дру­гие празд­ни­ки в честь импе­ра­то­ра и импе­ра­тор­ско­го дома тавер­ны укра­ша­лись лав­ро­вы­ми вет­ка­ми и осве­ща­лись лам­поч­ка­ми⁶², как вооб­ще в тор­же­ст­вен­ных слу­ча­ях; в дни тра­у­ра импе­ра­тор­ско­го дома они закры­ва­лись⁶³.

Как сред­не­ве­ко­вые цехи почи­та­ли сво­их свя­тых, так и рим­ские цехи ремес­лен­ни­ков и худож­ни­ков почи­та­ли сво­их богов-покро­ви­те­лей и тор­же­ст­вен­но празд­но­ва­ли посвя­щен­ные им дни⁶⁴. Их общим празд­ни­ком было 19 мар­та, день осно­ва­ния на Авен­тине хра­ма Минер­вы, боги­ни-покро­ви­тель­ни­цы всех ремес­лен­ни­ков и худож­ни­ков; впо­след­ст­вии празд­ник этот рас­тя­ги­вал­ся на пять дней, до 23 мар­та. Овидий назы­ва­ет сре­ди участ­ни­ков это­го празд­не­ства прях, тка­чей, валяль­щи­ков, кра­силь­щи­ков, сапож­ни­ков, а так­же скуль­п­то­ров, живо­пис­цев, вра­чей и школь­ных учи­те­лей; эти послед­ние устра­и­ва­ли тогда кани­ку­лы⁶⁵. День Весты (9 июня) празд­но­вал­ся мель­ни­ка­ми и пека­ря­ми; ослов уве­ши­ва­ли цве­точ­ны­ми гир­лян­да­ми и нани­зан­ны­ми на верев­ки хле­ба­ми, мель­ни­цы укра­ша­лись вен­ка­ми⁶⁶. Цех музы­кан­тов (глав­ным обра­зом, флей­ти­стов), играв­ших во вре­мя жерт­во­при­но­ше­ний и дру­гих актов куль­та, устра­и­вал пир в хра­ме Юпи­те­ра на Капи­то­лии, а затем (13 июня) шест­вие по все­му горо­ду; участ­ни­ки его, замас­ки­ро­ван­ные (боль­шей частью в жен­ских одеж­дах), и нахо­дя­щи­е­ся под силь­ным вли­я­ни­ем вина, рас­пе­ва­ли шуточ­ные пес­ни на ста­рин­ный лад⁶⁷. Празд­не­ства ремес­лен­ни­ков часто сопро­вож­да­лись подоб­ны­ми же про­цес­си­я­ми. Одна из пом­пе­ян­ских фре­сок изо­бра­жа­е­те шест­вие сто­ля­ров: моло­дые люди несут на носил­ках изо­бра­же­ния людей, заня­тых пил­кою, и дру­гие фигу­ры, име­ю­щие отно­ше­ния к это­му реме­с­лу⁶⁸. Как в Риме, так и в дру­гих горо­дах цехи, оче­вид­но, регу­ляр­но при­ни­ма­ли уча­стие и в боль­ших про­цес­си­ях (три­ум­фаль­ных шест­ви­ях, встре­чах импе­ра­то­ров и т. п.), при­чем часто упо­ми­на­ют­ся их зна­ме­на. Каж­дый цех имел, несо­мнен­но, сво­его зна­ме­нос­ца⁶⁹. Мра­мор­ная дос­ка, най­ден­ная в Остии, содер­жит рас­пре­де­лен­ный по меся­цам пере­чень чле­нов одно­го тамош­не­го сою­за (сре­ди кото­рых нахо­ди­лась и одна жен­щи­на) и спи­сок сумм, вне­сен­ных ими с той целью, чтобы дохо­ды с них (12 %) тра­ти­лись еже­год­но на общие празд­ни­ки, справ­ля­е­мые в дни рож­де­ния каж­до­го чле­на⁷⁰. Общим празд­ни­ком все­го мел­ко­го люда было 15 мар­та (день Анны Пере­н­ны), по всей веро­ят­но­сти, боги­ни года, кото­рый празд­но­вал­ся во фрук­то­вой роще у пер­вой мили на Фла­ми­ни­е­вой доро­ге (веро­ят­но неда­ле­ко от Por­ta del Po­po­lo). Девуш­ки пели очень воль­ные, сохра­нив­ши­е­ся из древ­но­сти шут­ли­вые и насмеш­ли­вые пес­ни, муж­чи­ны и жен­щи­ны рас­по­ла­га­лись на зеле­ных бере­гах Тиб­ра, порос­ших тра­вою, частью под откры­тым с.163 небом, частью в шала­шах или импро­ви­зи­ро­ван­ных шат­рах из трост­ни­ка, кото­рые покры­ва­лись их тога­ми. Там они пиро­ва­ли и про­си­ли богов даро­вать им еще столь­ко лет жиз­ни, сколь­ко ложек будут почерп­ну­ты ими из кра­те­ра; рас­пе­ва­ли мело­дии, слы­шан­ные ими в теат­ре, и неук­лю­же пля­са­ли. Нако­нец, они воз­вра­ща­лись домой, поша­ты­ва­ясь и под­дер­жи­вая друг дру­га на поте­ху всем встреч­ным⁷¹.

Цехи забо­ти­лись отча­сти и о погре­бе­нии сво­их чле­нов⁷². Боль­шин­ство бед­ня­ков, одна­ко, кото­рые не име­ли воз­мож­но­сти быть похо­ро­нен­ны­ми на свой счет, были чле­на­ми обще­ства похо­рон­ных касс. Обще­ство это при­ни­ма­ло не толь­ко сво­бод­ных и воль­ноот­пу­щен­ни­ков, но и рабов, и за еже­ме­сяч­ный взнос обес­пе­чи­ва­ло им при­лич­ное погре­бе­ние. Они хоро­ни­лись обык­но­вен­но в так назы­вае­мых колум­ба­ри­ях, т. е. в боль­ших сво­дах с лежа­щи­ми друг над дру­гом ряда­ми малень­ких ниш, кото­рые полу­чи­ли свое имя по сход­ству с голу­бят­ня­ми⁷³. Эти обще­ства тоже име­ли свои посто­ян­ные празд­ни­ки; они празд­но­ва­ли тор­же­ст­вен­ным обедом, преж­де все­го, день рож­де­ния сво­его бога-покро­ви­те­ля, т. е. день освя­ще­ния его хра­мо­вой ста­туи⁷⁴. Сре­ди сохра­нив­ших­ся уста­вов подоб­ных обществ очень инте­ре­сен устав «почи­та­те­лей Диа­ны и Анти­ноя» в Лану­вии (Cit­ta La­vig­na) 133 года по Р. Хр. Устав этот не толь­ко поз­во­ля­ет нам загля­нуть в сущ­ность этих обществ, но и дает нам так­же неко­то­рое пред­став­ле­ние о том, каким обра­зом справ­ля­лись эти празд­ни­ки⁷⁵. Устав начи­на­ет­ся сле­дую­щим пре­до­сте­ре­же­ни­ем: «Ты, кото­рый жела­ешь всту­пить новым чле­ном в наш союз, про­чти сна­ча­ла устав и тогда лишь всту­пай, но с тем, чтобы потом уж не жало­вать­ся и не остав­лять наслед­ни­ку тяж­бы». Ново­при­ня­тые чле­ны вно­си­ли при вступ­ле­нии в обще­ство 100 сестер­ци­ев и амфо­ру хоро­ше­го вина. Еже­год­ный взнос в пят­на­дцать сестер­ци­ев выпла­чи­вал­ся еже­ме­сяч­но по три аса. На погре­бе­ние каж­до­го умер­ше­го чле­на, кото­рый делал свои взно­сы регу­ляр­но, обще­ство дава­ло три­ста сестер­ци­ев; исклю­ча­лись толь­ко само­убий­цы. 50 сестер­ци­ев из этой сум­мы пред­на­зна­ча­лись для про­во­жаю­щих покой­ни­ка и разда­ва­лись у его кост­ра. Жало­бы и недо­воль­ства долж­ны были быть пред­став­ля­е­мы собра­нию, «чтобы по празд­ни­кам весе­лье наших пиров ничем не омра­ча­лось». Устро­и­те­ля­ми этих пиров были четы­ре чле­на, кото­рые еже­год­но сме­ня­лись. Их обя­зан­но­стью было поза­бо­тить­ся о покры­ва­лах и подуш­ках для обеден­но­го ложа, горя­чей воде и посуде, а кро­ме того, о четы­рех амфо­рах хоро­ше­го вина, о хле­бе в 2 аса и четы­рех сар­дин­ках для каж­до­го чле­на⁷⁶. Пиры эти устра­и­ва­лись, по всей веро­ят­но­сти, на про­цен­ты с капи­та­ла, пред­на­зна­чен­но­го для это­го каким-нибудь доб­ро­же­ла­те­лем обще­ства. В вине у них недо­стат­ка быть не мог­ло, так с.164 как, кро­ме того вина, кото­рое постав­ля­лось вновь посту­паю­щи­ми чле­на­ми, каж­дый раб из чис­ла чле­нов это­го обще­ства дол­жен был при­но­сить амфо­ру вина в том слу­чае, если его отпус­ка­ли на волю. В про­дол­же­ние года быва­ло шесть боль­ших пиров; во вре­мя двух глав­ней­ших празд­неств, в «дни рож­де­ния» Диа­ны и Анти­ноя, стар­ши­на, кото­рый выби­рал­ся на пять лет (и во вре­мя всех деле­жей полу­чал двой­ную часть), дол­жен был разда­вать чле­нам обще­ства мас­ло во вре­мя обще­го купа­нья, про­ис­хо­див­ше­го перед обедом. Делом стар­ши­ны было так­же совер­шать во вре­мя празд­ни­ков воз­ли­я­ния вина и вос­ку­ре­ния фимиа­ма; при испол­не­нии этих и дру­гих долж­ност­ных обя­зан­но­стей он был одет в белую одеж­ду. В слу­чае пра­виль­но­го испол­не­ния всех сво­их функ­ций, он полу­чал при каж­дом деле­же часть, в пол­то­ра раза боль­ше обык­но­вен­ной. Если кто-нибудь, поссо­рив­шись во вре­мя пира, пере­хо­дил с одно­го места на дру­гое, то в нака­за­ние дол­жен был пла­тить штраф в 4 сестер­ция; тот, кто бра­нил дру­го­го или вызы­вал шум, пла­тил 12 сестер­ци­ев; кто осме­ли­вал­ся поно­сить и оскор­бить во вре­мя пира стар­ши­ну, пла­тил 20 сестер­ци­ев. Когда хри­сти­ан­ство ста­ло все более и более рас­про­стра­нять­ся сре­ди низ­ше­го клас­са, очень мно­гие не реша­лись сра­зу отка­зать­ся от выгод, достав­ля­е­мых подоб­ны­ми обще­ства­ми, чле­на­ми кото­рых они были. В пись­мах епи­ско­па Кипри­а­на Кар­фа­ген­ско­го неко­е­му Мар­ти­а­лу дела­ет­ся, меж­ду про­чим, упрек в том, что «он дол­гое вре­мя посе­щал постыд­ные и гряз­ные пир­ше­ства одно­го обще­ства и хоро­нил сво­их детей по язы­че­ско­му обы­чаю в неосвя­щен­ных моги­лах это­го само­го обще­ства»⁷⁷.

Во мно­гих дру­гих местах мы нахо­дим так­же дан­ные об обще­ст­вен­ном и духов­ном обра­зо­ва­нии людей это­го кру­га. Само собою разу­ме­ет­ся, что это их обра­зо­ва­ние не мог­ло быть зна­чи­тель­ным, о чем свиде­тель­ст­ву­ют, глав­ным обра­зом, над­пи­си, отли­чаю­щи­е­ся отсут­ст­ви­ем грам­ма­ти­ки и орфо­гра­фии и тяже­ло­вес­но­стью язы­ка. У Гел­лия один грам­ма­тик назы­ва­ет незна­ко­мое ему сло­во «пле­бей­ским и при­над­ле­жа­щим к язы­ку ремес­лен­ни­ков»⁷⁸. Но сти­хи Вер­ги­лия, попу­ляр­ность кото­ро­го, может быть, пре­вы­ша­ла даже попу­ляр­ность Шил­ле­ра в совре­мен­ной Гер­ма­нии, были на устах у всех и сре­ди этих людей⁷⁹, кото­рые ино­гда очень свое­об­раз­но их при­ме­ня­ли; напри­мер: на вывес­ке одной тор­гов­ки дичью нахо­дит­ся стих из Эне­иды: «пока тени­стые вер­ши­ны гор будут давать убе­жи­ще дичи, пока вокруг полю­са будут вра­щать­ся звезды, до тех пор сохра­нят­ся твое имя и почесть и сла­ва»⁸⁰. Порою встре­ча­ют­ся и соб­ст­вен­ные сти­хи. Одна над­гроб­ная над­пись выра­жа­ет в гек­са­мет­рах печаль по пово­ду поте­ри раба, умер­ше­го на 13-м году жиз­ни, кото­рый был любим­цем сво­его гос­по­ди­на, по всей веро­ят­но­сти, золотых дел масте­ра: «Искус­ной рукой он умел оже­ре­лья гото­вить и золо­том выпук­лым пест­рые кам­ни опра­вить»⁸¹. Нра­вы их были, конеч­но, не все­гда утон­чен­ны­ми. О мел­ких тор­гов­цах соле­ной рыбой гово­ри­лось (в пого­вор­ке, заим­ст­во­ван­ной с гре­че­ско­го), что они смор­ка­лись лок­тем⁸², а помощ­ни­ки с.165 про­дав­цов соли отли­ча­лись гру­бо­стью сво­их шуток⁸³. Масте­ра, долж­но быть, очень часто зло­употреб­ля­ли пра­вом нака­зы­вать уче­ни­ков: при слу­чае упо­ми­на­ет­ся, что один сапож­ник вышиб глаз сво­е­му сво­бод­но­рож­ден­но­му уче­ни­ку, уда­рив его колод­кой за какую-то нелов­кость⁸⁴. В город­ской жиз­ни Пом­пей под­ма­сте­рья игра­ли доволь­но боль­шую роль. На сте­нах мы нахо­дим над­пи­си со спис­ка­ми кан­дида­тов, пред­ла­гае­мых на город­ские долж­но­сти; сре­ди них неко­то­рые при­над­ле­жат под­ма­сте­рьям (dis­cen­tes)⁸⁵, а одна, негра­мот­но напи­сан­ная, неко­е­му Сатур­ни­ну «с его уче­ни­ка­ми»⁸⁶. Неко­то­рые над­гроб­ные над­пи­си чисто­сер­деч­ным обра­зом вос­хва­ля­ют каче­ства умер­ших. Об одном золотых дел масте­ре, «кото­рый всех пре­вос­хо­дил сво­им искус­ным про­из­вод­ст­вом Кло­ди­е­вых сосудов», его быв­ший хозя­ин свиде­тель­ст­ву­ет, что «он нико­гда нико­го не бра­нил и не шел напе­ре­кор сво­е­му патро­ну; в его руках все­гда нахо­ди­лось мно­го золота и сереб­ра, но оно ни разу не вве­ло его в иску­ше­ние»⁸⁷. Один тор­го­вец жем­чу­гом, воль­ноот­пу­щен­ник, лав­ка кото­ро­го нахо­ди­лась на Свя­щен­ной доро­ге, про­сит в сво­ей над­гроб­ной над­пи­си про­хо­же­го не пор­тить его моги­лы, в кото­рой поко­ят­ся кости «доб­ро­го, состра­да­тель­но­го чело­ве­ка и дру­га бед­ня­ков»⁸⁸. Некий Л. Неру­сий Мифр, судя по его напи­сан­ной гек­са­мет­ра­ми над­гроб­ной над­пи­си (началь­ные бук­вы сти­хов ее обра­зу­ют его имя), был изве­стен на Свя­щен­ной доро­ге, как чело­век ред­кой чест­но­сти, зани­мав­ший­ся тор­гов­лей коз­ли­ны­ми шку­ра­ми. Как про­мыш­лен­ник, он, кро­ме того, без­упреч­но про­из­во­дил все взно­сы в государ­ст­вен­ную каз­ну и отли­чал­ся спра­вед­ли­во­стью при заклю­че­нии дого­во­ров. Ему повез­ло в жиз­ни: он постро­ил себе укра­шен­ный мра­мо­ром дом и помо­гал мно­гим бед­ня­кам. Но самой боль­шой сво­ей заслу­гой он счи­тал построй­ку семей­ной усы­паль­ни­цы, так как этим он поза­бо­тил­ся о буду­щем покое всех сво­их воль­ноот­пу­щен­ни­ков обо­е­го пола и об их потом­ках⁸⁹.

Неко­то­рые ремес­лен­ни­ки добы­ва­ли себе побоч­ный зара­боток посред­ст­вом дрес­си­ров­ки птиц, хотя суще­ст­во­ва­ли и такие люди, для кото­рых это заня­тие слу­жи­ло спе­ци­аль­ным ремеслом. Мани­лий упо­ми­на­ет о людях, кото­рые носят по все­му горо­ду руч­ных птиц в клет­ках, и все состо­я­ние кото­рых состо­ит из одной малень­кой птич­ки⁹⁰. В отно­ся­щих­ся сюда, но не осо­бен­но мно­го­чис­лен­ных анек­дотах три раза встре­ча­ют­ся ремес­лен­ни­ки в каче­стве вла­дель­цев или учи­те­лей уче­ных птиц. Август не хотел купить воро­на, кото­ро­го какой-то бед­ный сапож­ник научил про­из­но­сить ему поже­ла­ние, ввиду того, что у него дома было уже мно­го таких поздра­ви­те­лей, но пти­ца вовре­мя про­из­нес­ла очень часто слы­шан­ные ею от сво­его хозя­и­на сло­ва: «я даром поте­рял и день­ги и труд», и была куп­ле­на за очень боль­шую цену⁹¹. У одно­го жив­ше­го око­ло фору­ма цирюль­ни­ка была соро­ка, кото­рая под­ра­жа­ла музы­каль­ным инстру­мен­там и голо­сам людей и живот­ных. Одна­жды перед домом цирюль­ни­ка оста­но­ви­лась с.166 боль­шая похо­рон­ная про­цес­сия, и нахо­дя­щи­е­ся в ней тру­ба­чи сыг­ра­ли длин­ную пье­су. После это­го соро­ка на неко­то­рое вре­мя умолк­ла, и ста­ли уже думать, что ее окол­до­вал какой-нибудь завист­ли­вый кон­ку­рент, но вдруг она про­пе­ла с нача­ла и до кон­ца всю слы­шан­ную ею музы­каль­ную пье­су, кото­рую она, оче­вид­но, дол­го про себя заучи­ва­ла⁹². При Тибе­рии один воро­не­нок выле­тел из воро­нье­го гнезда на хра­ме Касто­ра и пере­ле­тел в нахо­дя­щу­ю­ся напро­тив сапож­ную мастер­скую, хозя­ин кото­рой выучил его гово­рить. Ворон при­учил­ся летать каж­дое утро на ора­тор­скую кафед­ру, назы­вать там Тибе­рия, Гер­ма­ни­ка и Дру­за по име­нам, при­вет­ст­во­вал про­хо­дя­щий народ и мно­гие годы вызы­вал таким обра­зом удив­ле­ние все­го Рима. Когда раз­гне­ван­ный вла­де­лец сосед­ней лав­ки убил его, как гово­ри­ли, за то, что он запач­кал ему пару новых баш­ма­ков, то народ при­шел в такое вол­не­ние, что про­гнал убий­цу из его участ­ка; впо­след­ст­вии он был убит. Два негра тор­же­ст­вен­но понес­ли пти­цу на носил­ках под зву­ки флейт к кост­ру, соору­жен­но­му на Аппи­е­вой доро­ге, в сопро­вож­де­нии боль­шой тол­пы с мно­го­чис­лен­ны­ми вен­ка­ми. Это про­изо­шло 28 мар­та 35 г. по Р. Хр. (как об этом сооб­ща­ет Пли­ний, долж­но быть, на осно­ва­нии офи­ци­аль­ной город­ской газе­ты)⁹³.