Картины из бытовой истории Рима
в эпоху от Августа до конца династии Антонинов.
Часть I.

с.210

Сре­ди всех осталь­ных заня­тий Колу­мел­ла осо­бен­но вос­хва­ля­ет сель­ское хозяй­ство, кото­рое сле­ду­ет пред­по­честь всем дру­гим (осо­бен­но воен­ной служ­бе, море­пла­ва­нию и тор­гов­ле, ростов­щи­че­ству, адво­ка­ту­ре и служ­бе кли­ен­тов)¹. По его сло­вам, в Ита­лии обра­ботан­ная зем­ля при­но­си­ла толь­ко шесть про­цен­тов дохо­ду²; поэто­му, когда в эпо­ху Авгу­ста раз­ме­ры про­цен­тов пони­зи­лись до четы­рех, то цены на поме­стья ста­ли воз­рас­тать ввиду того, что всем каза­лось наи­бо­лее выгод­ным употре­бить капи­та­лы на при­об­ре­те­ние земель³. Но «мел­кие куль­ту­ры», про­дук­ты кото­рых нахо­ди­ли хоро­ший сбыт на рим­ских рын­ках, как напри­мер, раз­веде­ние домаш­них птиц, ого­ро­дов и фрук­то­вых садов, дава­ли гораздо боль­ший доход. Неко­то­рые фрук­то­вые дере­вья око­ло Рима дава­ли, напри­мер, еже­год­ный доход в 2000 сест. (217 руб.); цве­то­вод­ство было так­же очень при­быль­но⁴. В 227 году арен­да­тор ого­ро­дов по доро­ге в Остию пла­тил еже­год­ную арен­ду в 26000 сест.⁵. Ввиду боль­ших дохо­дов с мел­ко­го хозяй­ства, боль­шин­ство сред­них и круп­ных земле­вла­дель­цев ста­ло взы­мать позе­мель­ную рен­ту в фор­ме аренд­ных денег с мно­го­чис­лен­ных мел­ких арен­да­то­ров. Боль­шая часть насе­ле­ния Ита­лии (и рим­ско­го государ­ства вооб­ще) состо­я­ла в эпо­ху импе­ра­то­ров из таких арен­да­то­ров (co­lo­ni), кото­рые неред­ко ста­но­ви­лись доволь­но зажи­точ­ны­ми людь­ми, как об этом в неко­то­рых слу­ча­ях свиде­тель­ст­ву­ют над­пи­си⁶.

с.211 Мел­кое хозяй­ство было, таким обра­зом, в то вре­мя, как до это­го и как в наши дни, гос­под­ст­ву­ю­щей фор­мой зем­леде­лия в Ита­лии. Круп­ные хозяй­ства почти все­гда состо­я­ли из груп­пы мел­ких⁷. Место мел­ких соб­ст­вен­ни­ков с тече­ни­ем вре­ме­ни ста­ли все более и более зани­мать мел­кие арен­да­то­ры, в их же руки пере­хо­ди­ло управ­ле­ние поме­стья­ми, кото­рым преж­де зани­ма­лись сами поме­щи­ки. Когда Пли­ний Стар­ший гово­рит, что круп­ное земле­вла­де­ние погу­би­ло сна­ча­ла Ита­лию, а потом и про­вин­ции⁸, то он может иметь в виду толь­ко вытес­не­ние осед­лых кре­стьян ничем не вла­де­ю­щи­ми мел­ки­ми арен­да­то­ра­ми. Но о том, что он и здесь, как и часто вооб­ще, пре­уве­ли­чи­вал, свиде­тель­ст­ву­ют два пись­мен­ных обя­за­тель­ства отно­си­тель­но капи­та­лов, кото­рые были пожа­ло­ва­ны Тра­я­ном для вос­пи­та­ния детей сво­бод­ных, но бед­ных роди­те­лей. Под эти капи­та­лы были зало­же­ны поме­стья (цен­ность кото­рых в дей­ст­ви­тель­но­сти была в 12 раз боль­ше)⁹, нахо­дя­щи­е­ся в окрест­но­стях Велеи (у Пар­мы), Пла­цен­тии (Пиа­чен­ца) и Бене­вен­та. В этой послед­ней обла­сти еще пре­об­ла­да­ло кре­стьян­ское хозяй­ство: сре­ди 50 вла­дель­цев зало­жен­ных земель нахо­ди­лись толь­ко два круп­ных поме­щи­ка (поме­стья кото­рых цени­лись в 451000 и 501000 сест.); девя­те­рым при­над­ле­жа­ли поме­стья ценою в 100000—400000 сест., все осталь­ные вла­де­ли мень­ши­ми (рим­ский мор­ген = 0,252 гек­та­ра пло­до­род­ной зем­ли, ценил­ся в 1000 сест.)¹⁰. В Эми­лии боль­шая часть преж­де мел­ких хозяйств пере­шла в руки круп­ных вла­дель­цев, «оче­вид­но пото­му, что бога­тые рав­ни­ны на бере­гах По более при­вле­ка­ли капи­тал, чем хол­ми­стая область гир­пи­нов». Едва толь­ко поло­вине 52-х тамош­них вла­дель­цев при­над­ле­жа­ли поме­стья ценою мень­ше 100000 сест.; при­бли­зи­тель­но столь­ким же — поме­стья ценою в 100000—400000 сест., а пятой части более круп­ные зем­ли (сре­ди них поме­стья тро­их цени­лись доро­же, чем в мил­ли­он)¹¹.

Самой доход­ной ста­тьей сель­ско­го хозя­и­на в Ита­лии и в то вре­мя было вино­де­лие. Основ­ной капи­тал для при­об­ре­те­ния семи прус­ских мор­ге­нов зем­ли под вино­град­ни­ки вме­сте с рабом, кото­рый в каче­стве вино­гра­да­ря дол­жен был забо­тить­ся о них, с вино­гра­дом, инвен­та­рем и про­цен­та­ми за два года, в про­дол­же­ние кото­рых вино­град ниче­го еще не про­из­во­дил, — все это сто­и­ло 32480 сест. (3532 руб.). По сло­вам Колу­мел­лы, капи­тал этот при хоро­шей поч­ве при­но­сил 19 про­цен­тов¹², про­да­жа высад­ков дава­ла тоже боль­шой доход, так что даже, если вычесть неуро­жаи, день­ги, необ­хо­ди­мые на под­дер­жа­ние все­го, и непред­виден­ные рас­хо­ды, то пред­при­я­тие это все же было очень выгод­ным; об этом свиде­тель­ст­ву­ют хотя бы дохо­ды Рем­мия Пале­мо­на¹³.

Менее без­опас­ной, но еще более выгод­ной была мор­ская тор­гов­ля, кото­рою рим­ские куп­цы зани­ма­лись на всех морях¹⁴. По напи­сан­ной в эпо­ху с.212 Тибе­рия аст­ро­ло­гии Мани­лия, созвездие Рака науча­ло искус­ству про­мыш­лять и выру­чать бары­ши. Рож­ден­ные под этим созвезди­ем пре­вра­ща­ли свой капи­тал в загра­нич­ные това­ры, раз­но­си­ли их по раз­ным горо­дам, раз­уз­на­ва­ли про боль­шие, вызван­ные пожа­ром поте­ри зер­на и отда­ва­ли тогда свои сокро­ви­ща на про­из­вол вет­ров. Они снаб­жа­ли весь мир това­ра­ми все­го све­та, вхо­ди­ли в тор­го­вые сно­ше­ния с незна­ко­мы­ми зем­ля­ми и под новым солн­цем зара­ба­ты­ва­ли новые богат­ства¹⁵. Поэто­му Три­маль­хи­он у Пет­ро­ния, раз­бо­га­тев­ший вслед­ст­вие мор­ской тор­гов­ли, и хва­лит­ся тем, что родил­ся под созвезди­ем Рака¹⁶. Один хле­бо­тор­го­вец (судя по над­пи­си ста­туи, постав­лен­ной ему его сыном в 131 г. в Пре­не­сте)¹⁷, поль­зо­вав­ший­ся и в Риме извест­но­стью и ува­же­ни­ем за свою чест­ность (кото­рый, по край­ней мере, часть зер­на заку­пал в Этру­рии и Умбрии)¹⁸, «при­вык усерд­но объ­ез­жать все гава­ни, кото­рые пре­до­став­ля­ют уста­лым море­хо­дам воз­мож­ность без­опас­ной высад­ки». Но что каса­ет­ся раз­ме­ров и мно­го­об­ра­зия рим­ских тор­го­вых сно­ше­ний, тор­го­вых пред­при­я­тий, про­сти­рав­ших­ся не толь­ко до самых отда­лен­ных гра­ниц импе­рии, но и за гра­ни­цы ее, что каса­ет­ся далее сопря­жен­ных с ними опас­но­стей и их доход­но­сти, — то обо всем этом речь еще впе­ре­ди¹⁹.

Нет ника­ко­го сомне­ния в том, что и низ­шие долж­но­сти при маги­ст­ра­тах и жре­че­ствах счи­та­лись очень хоро­шим заня­ти­ем²⁰. Все они были доступ­ны воль­ноот­пу­щен­ни­кам и ими, по боль­шей части, и были зани­мае­мы. Долж­но­сти эти опла­чи­ва­лись, а, может быть, несколь­ко их мог­ли объ­еди­нять­ся в одном лице; хотя по зако­ну на них мож­но было опре­де­лять толь­ко на вре­мя функ­ций маги­ст­ра­та, сле­до­ва­тель­но, в боль­шин­стве слу­ча­ев, на один год, на деле опре­де­ле­ние это было пожиз­нен­ным, так как вто­рич­но­му избра­нию ничто пре­пят­ст­во­вать не мог­ло. Кро­ме того, эти низ­шие слу­жа­щие (ap­pa­ri­to­res) мог­ли, в слу­чае доб­ро­воль­но­го ухо­да, най­ти себе пре­ем­ни­ка, кото­ро­му они про­да­ва­ли свое место. В виду это­го, долж­но­сти боль­шин­ства сто­лич­ных аппа­ри­то­ров были фак­ти­че­ски пожиз­нен­ны­ми, они поль­зо­ва­лись пре­до­став­лен­ным им еще в эпо­ху рес­пуб­ли­ки пра­вом объ­еди­нять­ся в кор­по­ра­ции, бла­го­да­ря чему их сою­зы (de­cu­riae) при стро­гом огра­ни­че­нии пра­ва сооб­ществ в луч­ший пери­од импе­рии при­об­ре­та­ли извест­ное зна­че­ние. Эти това­ри­ще­ства состо­я­ли, если не исклю­чи­тель­но, то пре­иму­ще­ст­вен­но из ари­сто­кра­тии сре­ди воль­ноот­пу­щен­ни­ков. Три­маль­хи­он у Пет­ро­ния хочет напи­сать на сво­ем над­гроб­ном памят­ни­ке, что он был бы при­нят во все деку­рии Рима, если бы толь­ко захо­тел²¹.

Самы­ми почет­ны­ми и луч­ше все­го опла­чи­вае­мы­ми²² были сре­ди них долж­но­сти сек­ре­та­рей и сче­то­во­дов (scri­bae)²³; но не все они поль­зо­ва­лись пра­вом кор­по­ра­ций, а толь­ко те, кото­рые состо­я­ли при кве­сто­рах (три с.213 деку­рии) и куруль­ных эди­лах (одна деку­рия). Обе эти кор­по­ра­ции зани­ма­лись, глав­ным обра­зом, управ­ле­ни­ем эра­рия (кото­рый пред­став­лял собою не толь­ко кас­су, но и архив) и веде­ни­ем государ­ст­вен­ных сче­то­вод­ных книг. Ввиду еже­год­ной сме­ны маги­ст­ра­тов, эра­ри­ем фак­ти­че­ски управ­ля­ли, по край­ней мере, очень часто, эти посто­ян­ные низ­шие слу­жа­щие; они же неред­ко ока­зы­ва­ли вся­кие услу­ги ита­лий­ским и про­вин­ци­аль­ным горо­дам (давая им справ­ки отно­си­тель­но зако­нов, сче­тов и дру­гих архив­ных доку­мен­тов, давая ука­за­ния отно­си­тель­но кас­со­во­го управ­ле­ния и вопро­сов по зако­но­веде­нию)²⁴; за это горо­да воз­на­граж­да­ли их пра­вом граж­дан­ства, почет­ны­ми долж­но­стя­ми и дру­ги­ми зна­ка­ми отли­чия. Эти вид­ные долж­но­сти срав­ни­тель­но ред­ко зани­ма­лись воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми, хотя и были доступ­ны им; очень часто их зани­ма­ли сыно­вья воль­ноот­пу­щен­ни­ков, но неред­ко и лица из сосло­вия всад­ни­ков, как об этом уже гово­ри­лось²⁵. Труп Авгу­ста нес­ли всад­ни­ки, труп Дру­са Стар­ше­го — деку­рия скриб. Вит­ру­вий упо­ми­на­ет о рос­кош­ном доме скри­бы Фаб­е­рия на Авен­тине, в пере­сти­ле кото­ро­го все сте­ны были выкра­ше­ны кино­ва­рью²⁶.

Из осталь­ных аппа­ри­то­ров за скри­ба­ми непо­сред­ст­вен­но сле­до­ва­ли лик­то­ры; сре­ди них лик­то­ры рим­ских маги­ст­ра­то­ров состав­ля­ли това­ри­ще­ство из трех деку­рий, кото­рые управ­ля­лись деся­тью лица­ми. Порою они поль­зо­ва­лись боль­шим вли­я­ни­ем. Гиль­дия тибр­ских рыба­ков и водо­ла­зов поста­ви­ла памят­ник одно­му кон­суль­ско­му лик­то­ру (кото­рый был их патро­ном), глав­ным обра­зом за то, что он выхло­потал и утвер­дил за ними пра­во лодоч­но­го сооб­ще­ния²⁷. Сыно­вья глав­ных лик­то­ров (lic­to­res pro­xi­mi) ока­зы­ва­ют­ся часто рим­ски­ми всад­ни­ка­ми. Но еще вли­я­тель­нее лик­то­ров бывал слу­жив­ший с ними заме­сти­тель (ac­cen­sus), кото­ро­го маги­ст­рат обык­но­вен­но выби­рал из сво­их воль­ноот­пу­щен­ни­ков и кото­рый, вслед­ст­вие это­го, был ему более бли­зок и часто ста­но­вил­ся его дове­рен­ным лицом. Неко­е­му Л. Лици­нию Секун­ду, зани­мав­ше­му это место при сво­ем патроне, могу­ще­ст­вен­ном дру­ге Тра­я­на Лици­нии Суре, во вре­мя всех трех его кон­су­ла­тов (98, 102 и 107 гг.) было постав­ле­но в Тарра­коне, по край­ней мере три­на­дцать ста­туй отдель­ны­ми лица­ми и целы­ми кор­по­ра­ци­я­ми²⁸.

За лик­то­ра­ми сле­до­ва­ли низ­шие по чину рас­сыль­ные (via­to­res), в боль­шин­стве слу­ча­ев воль­ноот­пу­щен­ни­ки и мел­кие люди; при кве­сто­рах эту долж­ность зани­ма­ли, одна­ко, ино­гда и всад­ни­ки. Самым низ­шим клас­сом были гла­ша­таи (prae­co­nes), кото­рые не поль­зо­ва­лись ува­же­ни­ем ввиду того, что заня­тие это счи­та­лось позор­ным. Судя по над­пи­сям, этим делом зани­ма­лись почти исклю­чи­тель­но воль­ноот­пу­щен­ни­ки и неза­кон­но­рож­ден­ные. — Мани­лий при­во­дит в сво­ем аст­ро­ло­ги­че­ском сочи­не­нии осо­бую кон­стел­ля­цию, под вли­я­ни­ем кото­рой раз­ви­ва­ют­ся все тре­бу­е­мые для этих долж­но­стей свой­ства. Рож­ден­ный под этой кон­стел­ля­ци­ей ста­но­вит­ся зна­то­ком горо­да. В каче­стве гла­ша­тая он забо­тит­ся о том, чтобы нашлись поку­па­те­ли для земель, офи­ци­аль­но про­да­вае­мых с молот­ка или под­ле­жа­щих раз­ме­же­ва­нию; в каче­стве рас­сыль­но­го или лик­то­ра он под­вер­га­ет с.214 нака­за­нию пре­ступ­ни­ка и в каче­стве скри­бы застав­ля­ет долж­ни­ков пла­тить город­ской казне²⁹. Мно­гие низ­шие слу­жа­щие зани­ма­лись еще побоч­ны­ми ремес­ла­ми или тор­гов­лей; сре­ди лик­то­ров были про­дав­цы пла­тья, мас­ла, жем­чу­гов, литей­щи­ки сосудов и т. д.

Но муж­чи­ны и юно­ши из наро­да боль­ше все­го стре­ми­лись, по-види­мо­му, в воен­ную служ­бу. Гар­ни­зон Рима (состо­яв­ший во вре­мя Вес­па­си­а­на из 9, потом из 10 пре­то­ри­ан­ских³⁰ и 3 или 4 город­ских когорт³¹, в общем из 13—14 тысяч чело­век) попол­нял­ся исклю­чи­тель­но сво­бод­но­рож­ден­ны­ми; но по-воен­но­му орга­ни­зо­ван­ная пожар­ная коман­да (быв­шая одно­вре­мен­но ноч­ной и поли­цей­ской стра­жей — око­ло 7000 чело­век) состо­я­ла из воль­ноот­пу­щен­ни­ков. Рядо­вые рим­ско­го гар­ни­зо­на жало­ва­ньем и чином сво­им пре­вос­хо­ди­ли рядо­вых леги­о­нов. Рядо­вые город­ских когорт долж­ны были слу­жить 20 лет и полу­ча­ли по одно­му дена­ру еже­днев­но, гвар­дей­цы же (пре­то­ри­ан­цы) слу­жи­ли 16 лет с жало­ва­ньем в два дена­ра еже­днев­но. Кро­ме того, они полу­ча­ли в чрез­вы­чай­ных слу­ча­ях очень боль­шие подар­ки; Клав­дий, обе­щав­ший после сво­его воз­веде­ния на пре­стол каж­до­му пре­то­ри­ан­цу по 15000 сест., поло­жил нача­ло обы­чаю под­ку­пать их с помо­щью боль­ших сумм. От неко­то­рых импе­ра­то­ров они полу­ча­ли еже­год­но неболь­шие подар­ки, от дру­гих же через каж­дые 5 или 10 лет³². Но воен­ная служ­ба при­вле­ка­ла не толь­ко сво­им жало­ва­ньем, надеж­дой на повы­ше­ние и воен­ные поче­сти, обес­пе­чен­но­стью в ста­ро­сти после отстав­ки³³, любо­вью к воен­но­му делу и наряду: глав­ной при­чи­ной было посто­ян­но воз­рас­таю­щее зна­че­ние вой­ска. Сол­да­ты, глав­ным обра­зом вете­ра­ны, подоб­но лицам выс­ших сосло­вий, не мог­ли быть при­го­во­ре­ны к тяже­лым нака­за­ни­ям (как напри­мер, к рабо­те в руд­ни­ках) и не мог­ли быть под­верг­ну­ты пыт­ке³⁴. В одном сти­хотво­ре­нии нача­ла II века, сре­ди дру­гих пре­иму­ществ воен­но­го сосло­вия в Риме осо­бен­но под­чер­ки­ва­ет­ся та занос­чи­вость, с кото­рой гвар­дей­цы могут без­на­ка­зан­но обра­щать­ся с нево­ен­ны­ми³⁵. Если слу­чит­ся, что гвар­де­ец уда­рит чело­ве­ка в тоге, то этот не толь­ко не посме­ет отве­тить уда­ром, но и не решит­ся пожа­ло­вать­ся в суд на выби­тый зуб или на без­на­деж­но повреж­ден­ный глаз. В воен­ном суде (в пре­то­ри­ан­ской казар­ме), где рас­смат­ри­ва­лись такие дела, вся когор­та вос­ста­ва­ла про­тив обви­ни­те­ля, и никто не решал­ся высту­пить в каче­стве его свиде­те­ля. Лег­че было най­ти лож­но­го свиде­те­ля про­тив нево­ен­но­го, чем истин­но­го свиде­те­ля про­тив сол­да­та.

Само собою разу­ме­ет­ся, что занос­чи­во­стью про­вин­ци­аль­ные вой­ска не отста­ва­ли от рим­ских гвар­дей­цев. Хотя леги­о­ны и состав­ля­лись, глав­ным обра­зом, посред­ст­вом рекрут­ских набо­ров, но зна­чи­тель­ная часть их все-таки состо­я­ла из доб­ро­воль­цев³⁶. Бед­ность и нелю­бовь к упо­рядо­чен­ной жиз­ни побуж­да­ли посту­пать в вой­ско³⁷ и жить холо­сты­ми в с.215 лаге­рях от 17-и до 37-и, а впо­след­ст­вии (может быть, со вре­ме­ни Адри­а­на) и до 42-х лет³⁸, часто в дале­ких и суро­вых погра­нич­ных стра­нах³⁹. Толь­ко Сеп­ти­мий Север дал неза­кон­ным бра­кам сол­дат закон­ную силу; офи­ци­аль­ное тех­ни­че­ское назва­ние сол­дат­ской сожи­тель­ни­цы было fo­ca­ria (кухар­ка)⁴⁰. Про­дол­жи­тель­ная и суро­вая служ­ба вела к огру­бе­нию их нра­вов, а удер­жа­ние их жало­ва­нья со сто­ро­ны офи­це­ров застав­ля­ло их зани­мать­ся раз­бо­ем и гра­бе­жом⁴¹. Квин­ти­ли­ан пре­до­сте­ре­га­ет судеб­но­го ора­то­ра от нане­се­ния оскорб­ле­ний цело­му сосло­вию и сове­ту­ет, по край­ней мере, при­бав­лять изви­не­ние. Мож­но назвать сол­дат жад­ны­ми, но необ­хо­ди­мо при­ба­вить, что нет ниче­го уди­ви­тель­но­го, если они счи­та­ют свою жизнь и кровь достой­ны­ми боль­ше­го воз­на­граж­де­ния; мож­но гово­рить и о их дер­зо­сти, но надо пом­нить, что они более при­вык­ли к войне, чем к миру⁴². Пес­цен­ния Ниге­ра био­граф его вос­хва­ля­ет за то, что ни один из его сол­дат не зани­мал­ся вымо­га­тель­ст­вом дров или мас­ла и не застав­лял ока­зы­вать себе услуг (подоб­ное явле­ние, веро­ят­но, пред­став­ля­ло собою ред­кость)⁴³. Сол­да­ты нена­виде­ли Пер­ти­на­ка за то, что он нака­зы­вал их за гра­бе­жи и наси­лия⁴⁴. Один из эпи­зо­дов в романе Апу­лея дает нам неко­то­рое пред­став­ле­ние о том, до чего дохо­ди­ла их дер­зость по отно­ше­нию к про­вин­ци­а­лам. Леги­о­нер в про­вин­ции Македо­нии встре­ча­ет на про­ез­жей доро­ге садов­ни­ка, еду­ще­го вер­хом на осле. С над­мен­ным и занос­чи­вым видом он обра­ща­ет­ся к нему с вопро­сом на латин­ском язы­ке, кото­ро­го тот не пони­ма­ет и поэто­му мол­чит. Сол­дат не в силах удер­жать сво­ей при­выч­ной наг­ло­сти: пал­кой из вино­град­ной лозы он раз­би­ва­ет садов­ни­ку голо­ву в кровь и сбра­сы­ва­ет его с осла. Садов­ник сми­рен­но изви­ня­ет­ся. После это­го сол­дат хочет насиль­но отнять у него осла. Садов­ник сна­ча­ла про­сит его не делать это­го, но так как сол­дат отве­ча­ет ему гру­бы­ми угро­за­ми, он сбра­сы­ва­ет его с ног и бьет до тех пор, пока тот не при­тво­ря­ет­ся мерт­вым, затем похи­ща­ет его ору­жие и бежит в сосед­ний город, где скры­ва­ет­ся у сво­их дру­зей. Сол­дат отправ­ля­ет­ся туда же и уго­ва­ри­ва­ет сво­их това­ри­щей ото­мстить за него. Они обви­ня­ют садов­ни­ка перед вла­стя­ми в том, что он украл сереб­ря­ный сосуд у намест­ни­ка. Садов­ни­ка нахо­дят, уво­дят в тюрь­му, а затем под­вер­га­ют смерт­ной каз­ни⁴⁵.

Все, конеч­но, стре­ми­лись попасть в гвар­дию, поль­зо­вав­шу­ю­ся осо­бым поче­том. Даже млад­шие сыно­вья муни­ци­паль­ных санов­ни­ков и тамош­них выс­ших чинов­ни­ков слу­жи­ли рядо­вы­ми в гвар­дии⁴⁶. Но доступ туда был очень труден; из всех желав­ших туда попасть, веро­ят­но, выби­ра­лись толь­ко самые высо­кие и силь­ные люди, и не при­ни­ма­лись такие, кото­рые не соот­вет­ст­во­ва­ли опре­де­лен­ной мер­ке (5 рим­ских футов и 10 дюй­мов, т. е. немно­го боль­ше 5 прус­ских футов и 6 дюй­мов). Лиц, желаю­щих слу­жить в гвар­дии, но кото­рым не хва­та­ло четы­рех дюй­мов, с.216 Адри­ан поз­во­лял при­ни­мать толь­ко в город­ские когор­ты⁴⁷. Доступ в эти когор­ты был открыт так­же сыно­вьям воль­ноот­пу­щен­ни­ков; в боль­шом чис­ле в них вооб­ще встре­ча­лись граж­дане город­ских триб, кото­рые почти совсем отсут­ст­во­ва­ли в леги­о­нах и гвар­дии и зани­ма­ли сред­нее место меж­ду пол­но­прав­ны­ми граж­да­на­ми сель­ских триб, с одной сто­ро­ны, и воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми — с дру­гой. Этим детям горо­да Август дал, как три­бу­нам вто­ро­го раз­ряда, пра­во слу­жить в город­ских когор­тах⁴⁸. Весь рим­ский гар­ни­зон пер­во­на­чаль­но состав­лял­ся толь­ко в Риме и Ита­лии (глав­ным обра­зом, из доб­ро­воль­цев)⁴⁹, при Тибе­рии — преж­де все­го в Этру­рии и Умбрии, в латин­ских горо­дах, полу­чив­ших пра­во граж­дан­ства толь­ко в 90 году до Р. Хр., и в ста­рых граж­дан­ских коло­ни­ях в Ита­лии⁵⁰. Но уже до Клав­дия допус­ка­лись и транс­па­дан­цы. Набор тогда про­из­во­дил­ся, по край­ней мере, в таких про­вин­ци­ях, насе­ле­ние кото­рых сво­им внеш­ним видом и нра­вом не очень отли­ча­лось от рим­лян, так напри­мер, в Македо­нии, Нори­ке и Испа­нии. На осно­ва­нии свиде­тельств о про­ис­хож­де­нии пре­то­ри­ан­цев, до Севе­ра для этих трех про­вин­ций мож­но насчи­тать 28, 18 и 13 чело­век, на Пан­но­нию при­хо­дят­ся 11, на Нар­бонн­скую Гал­лию 6, на Дал­ма­тию 5. На служ­бу в этом отбор­ном вой­ске совсем не допус­ка­лись афри­кан­цы, люди с семи­то-гре­че­ско­го восто­ка и вар­вар­ских частей при­ду­най­ской обла­сти, далее оби­та­те­ли Ретии, Гал­лии (кро­ме Нар­бон­ской) Гер­ма­нии, и Бри­та­нии. Но эти исклю­чен­ные, глав­ным обра­зом, афри­кан­цы, слу­жи­ли в мел­ких воен­ных отрядах город­ско­го гар­ни­зо­на, в город­ских когор­тах и в пожар­ной стра­же⁵¹. Еще во II веке боль­шин­ство пре­то­ри­ан­цев было ита­ли­ка­ми, — об этом свиде­тель­ст­ву­ют сохра­нив­ши­е­ся отрыв­ки из спис­ков. В спис­ке пре­то­ри­ан­цев за 119—120 г. на 102 ита­ли­ка при­хо­дят­ся 10 чуже­зем­цев; за 141—142 г. на 36 при­хо­дят­ся четы­ре, за 143—144 г. на 260 едва 12, за 153—156 гг. на 47 — двое, за 172—178 гг. на 60 при­хо­дит­ся 15. То же самое при­хо­дит­ся ска­зать и отно­си­тель­но город­ских когорт: в спис­ке за 197—198 г. на 172 ита­ли­ка при­хо­дит­ся толь­ко 16 неита­ли­ков⁵². Толь­ко Север, кото­рый рас­пу­стил вой­ско пре­то­ри­ан­цев и затем вновь орга­ни­зо­вал его, стал, к боль­шо­му недо­воль­ству рим­лян, при­ни­мать в гвар­дию и вете­ра­нов из всех про­вин­ци­аль­ных леги­о­нов и напол­нил таким обра­зом город мас­сою сол­дат из всех обла­стей, с диким видом, гру­бы­ми нра­ва­ми и с ужас­ны­ми для слу­ха наре­чи­я­ми. Теперь боль­шин­ство гвар­дей­цев состо­я­ло из илли­ри­ков, афри­кан­цев, сирий­цев⁵³. Сохра­нив­ши­е­ся над­гроб­ные памят­ни­ки их, отли­чаю­щи­е­ся дур­ным пись­мом и мно­же­ст­вом грам­ма­ти­че­ских оши­бок, пока­зы­ва­ют, что боль­шин­ство из них не под­верг­лось вли­я­нию рим­ской обра­зо­ван­но­сти, и что они оста­ва­лись вар­ва­ра­ми, на кото­рых ита­ли­ки взи­ра­ли с пре­зре­ни­ем и с.217 отвра­ще­ни­ем⁵⁴. «Здесь поко­ит­ся Лауда­тор», гла­сит над­гроб­ная над­пись одно­го гвар­дей­ско­го цен­ту­ри­о­на, «спра­вед­ли­во­го и чест­но­го мужа, рож­ден­но­го в Сас­сине, при­ня­то­го теперь Акви­ле­ей, быв­ше­го вер­ным пред­ста­ви­те­лем цен­ту­рии пре­то­ри­ан­ской когор­ты, а не вар­вар­ско­го леги­о­на»⁵⁵. Моло­дое насе­ле­ние Ита­лии, кото­рое, таким обра­зом, было отстра­не­но от преж­де толь­ко ему доступ­ной воен­ной служ­бы в горо­де, в боль­шом коли­че­стве пре­да­лось теперь гла­ди­а­тор­ско­му делу и раз­бою⁵⁶.

Кто начи­нал свою служ­бу «в сапо­гах»⁵⁷, т. е. всту­пал на служ­бу рядо­вым, тот обык­но­вен­но закан­чи­вал свою воен­ную карье­ру цен­ту­ри­о­на­том⁵⁸, счи­тав­шим­ся вид­ной долж­но­стью⁵⁹. При­ми­пи­ла­та, выс­шей долж­но­сти сре­ди цен­ту­ри­о­нов, доби­ва­лись срав­ни­тель­но немно­гие; даже мно­гие из тех, кото­рые, желая пока­зать­ся воин­ст­вен­ны­ми, целы­ми года­ми не мылись, не при­че­сы­ва­лись, ски­та­лись по всем стра­нам све­та и раз­ру­ша­ли поход­ные палат­ки мав­ров и кре­по­сти бри­ган­тов (в Бри­та­нии в эпо­ху Адри­а­на), полу­ча­ли эту долж­ность толь­ко на 60-м году жиз­ни⁶⁰. Дослу­жив­ши­е­ся до это­го вете­ра­ны обык­но­вен­но покида­ли воен­ную служ­бу. В каче­стве «при­ми­пи­ла­ров» (этим титу­лом они поль­зо­ва­лись пожиз­нен­но) они состав­ля­ли осо­бый, все­ми ува­жае­мый класс, поль­зо­ва­лись, долж­но быть, зна­чи­тель­ны­ми при­ви­ле­ги­я­ми и доволь­но боль­шим богат­ст­вом, бла­го­да­ря тем бла­го­при­ят­ным усло­ви­ям, кото­ры­ми сопро­вож­да­лась отстав­ка⁶¹. Неред­ко они при­ни­ма­лись в сосло­вие всад­ни­ков⁶², к кото­ро­му, по-види­мо­му, все­гда при­над­ле­жа­ли их сыно­вья⁶³. Если в ита­лий­ских и про­вин­ци­аль­ных горо­дах живу­щие там цен­ту­ри­о­ны уже явля­лись задаю­щи­ми тон лица­ми, поль­зо­вав­ши­ми­ся боль­шим поче­том и тре­бо­вав­ши­ми его сво­ею важ­но­стью и вызы­ваю­щим поведе­ни­ем⁶⁴, то при­ми­пи­ла­ры явля­лись еще более почет­ны­ми лич­но­стя­ми. Уже Август пожа­ло­вал всем с поче­том отстав­лен­ным цен­ту­ри­о­нам тогу с крас­ной кай­мой и чин деку­ри­о­нов (чле­нов город­ско­го сове­та)⁶⁵. При­ми­пи­ла­ры зани­ма­ли обык­но­вен­но самые важ­ные город­ские долж­но­сти и выби­ра­лись город­ски­ми общи­на­ми в патро­ны⁶⁶; импе­ра­то­ры назна­ча­ли их заме­сти­те­ля­ми город­ских долж­но­стей и заве­дую­щи­ми город­ским управ­ле­ни­ем в каче­стве пра­ви­тель­ст­вен­ных комис­са­ров с.218 (кура­то­ра­ми). Кро­ме того, ими при слу­чае поль­зо­ва­лись в важ­ных делах, кото­рые мог­ли быть пору­че­ны толь­ко вполне надеж­ным лицам, и когда надо было послать кого-нибудь по осо­бо­му делу⁶⁷.

Цен­ту­ри­о­нат мог быть так­же исход­ной точ­кой для даль­ней­ших повы­ше­ний, и это слу­ча­лось дво­я­ким обра­зом. Моло­дые люди третье­го (а ино­гда и вто­ро­го) сосло­вия мог­ли с раз­ре­ше­ния импе­ра­то­ра посту­пать в каче­стве цен­ту­ри­о­нов в вой­ско, не слу­жа рядо­вы­ми; они про­хо­ди­ли после­до­ва­тель­но три офи­цер­ские долж­но­сти, пре­до­став­лен­ные всад­ни­кам (пре­фек­ту­ру кон­ни­цы, три­бу­нат леги­о­на или когор­ты и пре­фек­ту­ру вспо­мо­га­тель­ной когор­ты), а затем покида­ли служ­бу (с титу­лом a [tri­bus, qua­tuor] mi­li­tiis)⁶⁸ или же (в каче­стве про­ку­ра­то­ров) посту­па­ли на адми­ни­ст­ра­тив­ную служ­бу и здесь полу­ча­ли даль­ней­шие повы­ше­ния. Всад­ни­ки, начи­нав­шие служ­бу цен­ту­ри­о­на­ми, отка­зы­ва­лись на вре­мя от сво­его зва­ния, так как эта долж­ность не при­над­ле­жа­ла к чис­лу тех, кото­рые были сов­ме­сти­мы со зва­ни­ем всад­ни­ков. Их побуж­да­ла к это­му (не все­гда сбы­вав­ша­я­ся) надеж­да дослу­жить­ся до почет­ных и хоро­шо опла­чи­вае­мых офи­цер­ских долж­но­стей, осо­бен­но же до про­ку­ра­ту­ры, свя­зан­ной с боль­шим жало­ва­ньем⁶⁹.

Но и поступ­ле­ние вете­ра­нов, начав­ших рядо­вы­ми и посте­пен­но дошед­ших до при­ми­пи­ла­та, на офи­цер­скую служ­бу очень поощ­ря­лось⁷⁰ даже в эпо­ху ран­ней импе­рии; им пре­до­став­ля­лась всад­ни­че­ская долж­ность плац-комен­дан­та (prae­fec­tus castro­rum), при­чем они до это­го часто зани­ма­ли еще долж­ность три­бу­на леги­о­на. Они часто назна­ча­лись так­же три­бу­на­ми город­ских когорт в Риме, реже пре­фек­та­ми вспо­мо­га­тель­ных когорт⁷¹. Со вре­ме­нем они обра­зо­ва­ли отдель­ный класс (начи­ная, по край­ней мере, со вре­ме­ни Ком­мо­да, они назы­ва­лись mi­li­tiae, т. е. mi­li­tiae equestris pe­ti­to­res). К это­му клас­су при­над­ле­жа­ли так­же моло­дые люди из сосло­вия всад­ни­ков, впо­след­ст­вии же он состо­ял, глав­ным обра­зом, из вете­ра­нов (в боль­шин­стве слу­ча­ев, пре­то­ри­ан­ских когорт, а может быть, и исклю­чи­тель­но из них толь­ко)⁷². В том слу­чае, если они срав­ни­тель­но рано дости­га­ли зва­ния всад­ни­ка, они мог­ли дослу­жить­ся до выс­ших всад­ни­че­ских долж­но­стей, даже до сена­тор­ско­го сосло­вия, но это послед­нее встре­ча­ет­ся толь­ко начи­ная с кон­ца II века.

Мы зна­ем целый ряд лиц, воз­вы­сив­ших­ся тем или дру­гим обра­зом. Кло­дий Кви­ри­нал, кото­рый в 57 году, будучи пре­фек­том флота в Равен­не, покон­чил жизнь само­убий­ст­вом, чтобы избег­нуть гро­зив­ше­го ему за раз­лич­ные наси­лия осуж­де­ния, начал свою выс­шую слу­жеб­ную карье­ру в каче­стве при­ми­пи­ла⁷³. Като­ний Юст, быв­ший в 14 году при­ми­пи­лом в одном пан­нон­ском леги­оне, умер в 43 г. пре­фек­том гвар­дии⁷⁴. Пло­тий Фирм, начав­ший служ­бу рядо­вым, был уже в 69 году пре­фек­том пожар­ной стра­жи, а потом сами пре­то­ри­ан­цы выбра­ли его сво­им с.219 началь­ни­ком⁷⁵. На эту же самую долж­ность Вител­лий в 70 г. назна­ча­ет цен­ту­ри­о­на Юлия При­с­ка⁷⁶. Суль­пи­ций Симил, быв­ший цен­ту­ри­о­ном еще при Тра­яне, уже в 109 году управ­лял в каче­стве пре­фек­та Егип­том, а при Адри­ане стал пре­фек­том пре­то­рия⁷⁷. Гате­рий Непот, став­ший в 126 году вице-коро­лем Егип­та, в нача­ле II века не зани­мал еще ника­кой высо­кой долж­но­сти⁷⁸. Ритор Авидий Гелио­дор (став­ший не поз­же 140 г. пре­фек­том Егип­та), отец пре­тен­ден­та Авидия Кас­сия, был неко­гда тоже цен­ту­ри­о­ном⁷⁹. Буду­щий импе­ра­тор Пер­ти­нак, полу­чив­ший цен­ту­ри­о­нат через кон­су­ла­ра Лол­лия Ави­та, отли­чил­ся в пар­фян­ской войне и стал быст­ро повы­шать­ся, зани­мая всад­ни­че­ские долж­но­сти в вой­ске, фло­те и адми­ни­ст­ра­ции, а через них добил­ся сена­тор­ско­го досто­ин­ства и кон­су­ла­та⁸⁰. Сопер­ник Севе­ра, Пес­цен­ний Нигр, быв­ший уже в 193 г. намест­ни­ком (кон­су­лар­ле­га­том) Сирии⁸¹, так­же дол­гое вре­мя слу­жил цен­ту­ри­о­ном⁸². Бас­сей Руф, чело­век низ­ко­го про­ис­хож­де­ния, вырос­ший в эпо­ху Анто­ни­нов без вся­ко­го обра­зо­ва­ния, начал свою карье­ру цен­ту­ри­о­ном, стал затем три­бу­ном рим­ской пожар­ной стра­жи, три­бу­ном гвар­дей­ской когор­ты, а потом после­до­ва­тель­но импе­ра­тор­ским про­ку­ра­то­ром в Испа­нии, Нори­ке, Бель­гии и обе­их Гер­ма­ни­ях. После это­го он зани­мал еще долж­но­сти началь­ни­ка импе­ра­тор­ско­го финан­со­во­го управ­ле­ния, пре­фек­та анно­ны, вице-коро­ля Егип­та, нако­нец, пре­фек­та гвар­дии и удо­сто­ил­ся кон­су­лар­ских зна­ков отли­чия. Его слу­жеб­ная карье­ра запи­са­на на поста­мен­тах трех ста­туй, кото­рые были постав­ле­ны ему сена­том в раз­лич­ных частях Рима⁸³. До кон­су­ла­та дослу­жил­ся в 218 г. Окла­ти­ний Адвент, начав­ший служ­бу про­стым сол­да­том⁸⁴. До выс­шей сена­тор­ской долж­но­сти дослу­жил­ся начав­ший цен­ту­ри­о­ном Т. Пет­ро­ний Тавр Волу­си­ан, кото­рый после заня­тия пре­фек­ту­ры гвар­дии стал в 261 году орди­нар­ным кон­су­лом, а в 267—268 гг. город­ским пре­фек­том⁸⁵.